— Зависит ли от наших поступков, сбываются наши желания или нет?

Константин: «Наши желания в первую очередь зависят от собственного поведения. Если мы себя предаем, обещаем себе сделать что-то, и не делаем, то в конечном итоге мы начинаем предавать наши желания. Их реализация становиться невозможной».

— Каким образом рост личности может повлиять на то, исполняются желания или нет?

Елизавета: «Рост личности — это расширение своих возможностей. Неважно, чем это может выражаться: навыками, финансами, знакомствами. Человек с большим количеством возможностей сможет осуществить больше своих желаний. Второй фактор — нарастание уверенности. Рост личности означает, что какие-то победы над собой уже одержаны и какие-то проблемы позади».

Константин: «Личностный рост и понимание себя позволяет отследить свое собственное поведение, свои мысли и собственные механизмы реализации желаний и целей. Порой то, чего хотим, мы можем получить гораздо проще быстрее и легче».

— Почему желания не сбываются?

Константин: «Есть множество причин. Первая — мы постоянно сравниваем себя с другими. Это может привести к ситуации, когда наша цель реализовалась у другого человека. От разочарования, что у него получилось, а у меня нет, обесценивается цель и желание. Вторая причина — это постоянная смена решений. Желания и цели меняются с большой скоростью и не успевают реализоваться. Третье — неправильные визуализации. Как только «проживаешь» в фантазиях все эмоции, связанные с достижением желания и цели, психика говорит:  «Здорово! Мы этот опыт уже прожили, у нас это уже есть, можно и не достигать!».   

— Желания должны быть только позитивными?

Елизавета: «Нет причин желать себе плохого. Так делают в состояния депрессии, например. Психологи считают, что наше подсознание опускает частицу «не». Получается, что отрицая, мы желаем себя ровно противоположного. «Я не хочу болеть» превращается в «я хочу болеть». Правильнее ставить цель со знаком плюс: «Я хочу быть здоровым», но наше подсознание становится еще лучшим союзником, если мы добавляем конкретики: «Я хочу быть в настолько хорошем самочувствии, чтобы летом отправиться с друзьями в трекинг-маршрут, куда давно хочу попасть» ».

— Какие в личности есть ресурсы, силы, таланты которые могли бы помочь осуществлению желаний?

Константин: «У каждого есть способности реализовать задуманное, способности доводить до конца, способность привлекать сторонние ресурсы, людей, возможности. Когда у человека выстраивается модель «хочу значит могу», результат практически стопроцентный».  

— Какие существуют привычки, мешающие исполнению желаний?

Елизавета: «Большинство наших привычек мешают исполнению желаний. Мы все состоим из какого-то набора привычек. Например, если есть привычка поваляться в кровати подольше или посплетничать, у вас на 1-2 часа времени «в сутках меньше», чем у более деятельных людей. За это время вы не успеете сделать зарядку (позаботиться о своем здоровье) или освоить новый навык и так далее. К счастью, привычки поддаются изменениям. Их нужно компенсировать полезными. Устройте с собой мозговой штурм: каких привычек мне не хватает, которые есть у успешных людей. Составьте список из 8-10 пунктов и «берите в работу» 1-2 пункта за раз. Потом они встроятся на автомате, а вредные и мешающие отвалятся из-за нехватки времени».

— Умение «падать и подниматься» является одним из эффективных способов достижения успеха и исполнения желаний?

Елизавета: «Умение «падать и подниматься» является одним из эффективных способов достижения успеха и исполнения желаний. Этот сценарий встраивается в нас с раннего детства. Ребенок учится ходить: встает, идет, падает, снова встает. На подсознании этот механизм прописан как путь к успеху. Где здесь могут быть препятствия? Вспомните, как в детстве к вашим падениям относились родители. У некоторых остаются детские травмы. Не хорошо, если родители вместо помощи, проявления любви называли «бездарем», выхватывали предметы из рук и быстрее делали сами. Психологи постоянно работают с подобными травмами. Если у вас зафиксировался негативный опыт прошлого, его обязательно нужно перекрыть успешным опытом».

— Часто так бывает: человек долго стремился к достижению цели, реализовал ее, а удовольствия нет. Можно ли как-то застраховаться от разочарования?

Елизавета: «Можно застраховаться от разочарования. Во-первых, на этапе выбора целей. Если достижение цели не принесло удовольствия, она, скорее всего, была не ваша. Во-вторых, не забудьте себя похвалить. Многие испытывают постоянное недовольство собой».

Константин: «Такая модель поведения называется негативным сценарием. Приведу пример. Маленькая девочка рисовала красками и ждала маму с работы. Рисовала с вдохновением, желая похвастаться маме. И вот мечта сбылась. Девочка бежит на встречу показать свое творчество. А мама после тяжелой работы и злого начальника говорит: «Что это за ерунда? Пойди лучше мусор выкинь, в комнате уберись». У девочки разочарование и обида. Этого детского опыта достаточно для того, чтобы не мечтать больше никогда, либо обесценивать достижение своих целей».

— Действительно ли лучше наслаждаться тем, что здесь и сейчас?

Елизавета: «И да, и нет. С одной стороны, если мы не ценим то, что имеем, это значит, что мы обесцениваем свои труды. Такое обесценивание лишает нас сил изменить будущее. С другой стороны, очень многие «прячутся» за фразу «здесь и сейчас», как за оправдание не менять свою жизнь. И тогда она звучит с иным оттенком: «довольствуйся тем, что есть», «от добра добра не ищут», «не высовывайся» и так далее».

Константин: «Для своего душевного спокойствия жить надо здесь и сейчас. Самое лучшее, что можно сделать».

Мы благодарим Елизавету и Константина за продуктивные ответы и желаем успехов на профессиональном пути!

Найти Елизавету в соц.сетях можно здесь: @taropsychology

Хотите быть в курсе самых свежих публикаций? 
Подписывайтесь на наш Telegram-канал

Откуда берутся желания (эссе)(Могилевский Р.) Публикации на сайте экзистенциальной психологии

На свете Воли нет,
Но есть Покой и Счастье…

Не А.С. Пушкин

Этот феномен всегда был мне непонятен. Более того, читая разных авторов, я чувствовал, что и им непонятно, что такое воля. И что такое волевые нарушения? Я долго старался четко разобраться, что же такое воля и как она устроена, и окончательный результат оказался очень простым.

В первую очередь, как и подозревалось, воля оказалась не базовым, а результирующим феноменом, производным от желания.

Для пояснения возьму процесс бросания курить. Если отбросить терминологию, то брошу ли я курить или не брошу, зависит от того, какое желание сильнее — курить или не курить. И если желание курить сильнее — курить я ни за что сам не брошу.

Но если желание курить сильнее желания не курить — воля у меня слабая, а если наоборот — сильная! Впечатляет глубина различий интрапсихических процессов. Тогда чем же отличается сильная воля от слабой?

Ответ обязан быть простым. Я считаю себя волевым человеком, если мои желания (не зависящие от меня) совпадают с моими принципами. (Более сильные желания, которые определяют выбор). Мы же и выбираем всегда между двумя альтернативными желаниями. Даже и не выбираем.

Отсюда следует, что Воля — это производная не желаний, а принципов, но истинные принципы сами по себе не есть продукт размышлений, а результат осознанной рефлексии.

Тогда, если принципы, всё же, результат логического выбора — воля может оказаться слабой, если принципы отражают истинные потребности личности и формируются не под воздействием морали, а по ощущениям нравственности — воля будет сильной. Но если воля так сильно производна — имеет ли смысл о ней вообще говорить? Т.е. говорить, конечно, нужно, но такое понимание значительно упрощает этот разговор.

За всё нужно платить

Первый закон природы

Если у вас нету тети,
её не отравит сосед…

Следствие первого закона природы

Значит, в основе воли живет преобладающее в настоящий момент желание, совпадающее по вектору с жизненными принципами. Естественно и желание и принципы — исключительно мои. Если же в этой формуле что-то не случилось — человек не может проявить себя как волевого…

Откуда берутся жизненные принципы, мне казалось понятным, но вот откуда берутся желания?! Как получается, что одни желают очень сильно, а другие жалуются, что им ничего не хочется, что они не знают, чего хотят. А еще в психиатрии есть апато-абулический синдром — ядро шизофренического симптомокомплекса — это что, тоже имеет отношение к теме? Наверное да, имеет… Все эти вопросы и заставили меня задуматься — откуда берутся желания?..

Я как всегда начал вспоминать себя в различных ситуациях, хорошо знакомых знакомых и хорошо знакомых клиентов, то есть людей, которых, как мне кажется, я достаточно хорошо чувствую. Чем отличаются в жизни люди, которые хотят очень сильно и люди, которые не знают, чего хотят. Чем отличаюсь я желающий от меня апатичного? Где ключ к желаниям, к воле?..

Во избежание путаницы мне пришлось разделить желания на две группы: психологические и физиологические (желание поесть, поспать, заняться сексом, оправиться). Возникновение последних мне было более или менее понятно, и я обращал внимание только на желания психологические. И громадная часть желаний оказалась желаниями «для»! Я много работаю с компьютером, и мне хочется иметь всё новые прибамбасы для расширения своих возможностей, получения удовольствия и экономии времени. Я читаю лекции и мне хочется иметь хороший диктофон для того, чтобы не терялись рождающиеся во время лекции идеи. Я зарабатываю и живу психологией и хочу все время расширять круг общения и увеличивать свою известность для того, чтобы расширялся круг клиентов, учеников, соратников. Я хочу добыть эксклюзивную книгу для того, чтобы под её впечатлением нарожать новых идей. Моя соседка хочет нового любовника, хотя и старый прекрасно справляется — но уже нет к нему былого интереса — процесс ухаживания и построения отношений оказался гораздо заманчивее собственно сексуального процесса! Моя жена хочет в лес по грибы для того, чтобы разнообразить процесс заготовок на зиму и сделать его еще более дешевым и радующим. Можно перечислять и дальше, но уже прозвучало слово, зацепившее меня — процесс. Все желания, которые я перечислял до сих пор, возникали в процессе и для поддержания процесса. Причем все эти процессы носили какой-то экспансивный характер. Желания возникали в процессе, чтобы усилить, украсить или изменить его. С другой стороны, пациенты, жалующиеся на отсутствие желаний, на то, что «ничего не хочется», на «не знаю, чего хочу», находились явно вне хоть какого-нибудь мало-мальски значимого для них процесса, беспомощно неслись щепкой в турбулентных потоках Бытия. Что первично? Где причина, где следствие? Отсутствие процесса кастрирует потребность желать, или отсутствие желаний делает невозможным любой процесс? Кто виноват? Доколе?!

Или всё-таки, как скорее всего оно и будет, это взаимосвязанный процесс, порочный круг (или наоборот, непорочный, когда бурлят процессы и желания), который нужно разорвать? Как разорвать? Начать процесс, или сначала начать хотеть? Как начать одно без другого? Никак… Проклятая инерция покоя… Она не дает сдвинуться с места, сделать первый шаг. Нужен пусковой механизм, которым может служить что угодно — идея, прилетевшая извне, тревога, проявившаяся в интересе, отчаяние, «звонок другу» или «помощь зала»…

В чем здесь может быть помощь терапевта? Соответственно — натолкнуть на идею или помочь дойти до отчаяния… Точнее — помочь увидеть это отчаяние и поверить в него.

Но не может же быть, чтобы такие разные наши желания рождались единственным способом, как инкубаторские, мы же такие многогранные даже внутри себя! Я хочу новую машину, хотя прекрасно ездит старая, только старую можно даже не запирать и хранить в ней деньги, никто не полезет в старушку. Супруге нужны новая куртка и новые сандалии, хотя в старых нет ни одной дырки. А еще хочется сделать ремонт в квартире, которая и так не разваливается. А дочке новый телефон, хотя и старый работает как часы. А соседке — высокий кудрявый блондин, хотя по науке и по жизни для этого процесса больше подходят резвые лысые коротышки, в прошлом брюнеты. Тут уже трудно проследить процесс, и не хочется, потому что просматривается какой-то новый, иной источник желаний. Тут уже скорее не «для», а «потомушта». Потомушта соседка круче выглядит с высоким блондином, дочка с новым телефоном и я — в мерседесе-бенце! Потому что тогда наши желания совпадают с потребительским менталитетом сообщества. То есть это не наши желания, а общие! То есть общество лечит нашу депрессию (или проводит профилактику), обеспечивая нас желаниями. И за это мы обществу должны быть благодарны. И это — хорошо. Но!..

Ох уж это Но. Вот всегда оно, когда хорошо!.. Оказывается заимствованные желания способны очень успешно конкурировать с собственными «процессуальными», вытеснять их, не оставлять для них места. Казалось бы, а какая разница, хоти что удобнее и не будь таким переборчивым — свои, не свои. Что-ли они чем-то принципиально отличаются? Те и эти… Чем?

Ну, не знаю… У моих клиентов, всё таки больше желаний второго типа. Общепринятых желаний. Желаний, желать которые нас кто-то научил. Возникает подозрение, что в чужих желаниях наша душа (кому удобно — психика, хотя это просто перевод, кому удобно — подсознание) находит меньше смысла. Того самого экзистенциального смысла, недостаток которого порождает тревогу. Остаются более предпочтительными «желания из процессов».

Значит, если мы хотим нормально жить, энергию этого хотения мы должны тратить на раскручивание процессов! Которые, как маховики, когда раскрутились, поддерживают инерцию движения, стимулируя рост и расцветание собственных желаний. Которые дают энергию воле. И тогда вся жизнь — в нашей воле!

Но. Почему же мы не живем, как хотим? Не реализовываем все наши желания, как в раю? Есть одна гадость, которая может убивать наши желания, делать их хилыми, рахитичными и недееспособными. Это страх. Перед первым законом природы… Перед необходимостью оплачивать реализацию своих желаний. Срочно необходимо повышать свою платежеспособность. Но про это — в следующем номере…

В общем, все, что я написал, моим не понравилось. Все равно непонятно, откуда самое первое желание, которое запускает самый первый процесс? Или самый первый процесс, который запускает самое первое желание? И вот эти странные вопросы почему-то натолкнули меня на мысль о фракталах. Вы знаете, что такое фракталы? Никто не знает, только самые умные математики. Но там есть самая простая часть, доступная нам, нормальным людям. По определению «Фракталом называется структура, состоящая из частей, которые в каком-то смысле подобны целому». Одним из основных свойств фракталов является самоподобие. В самом простом случае небольшая часть фрактала содержит информацию о всем фрактале. Ну, по-простому вот эта картинка — фрактал:

Видите, структура большого треугольника такая же, как у маленьких. И так и при увеличении треугольника до сколько угодно большого размера.

Или например — модель строения атома очень похожа на модель планетной системы. И может быть планетные системы — это атомы, из которых состоит какой-нибудь космического размера психотерапевт, который именно в этот момент читает какую-нибудь космического размера психотерапию другим космического размера психотерапевтам. Ну, в общем, дичь конечно с одной стороны. Но натолкнула!.. Вот еще картинка:

А? Вот каждый маленький листик — желание, а листик побольше — уже процесс. Но в отношении маленького желания. А в отношении большего листа этот процесс сам — желание. То есть я представил себе или скорее почувствовал, что процесс, это и есть большое желание в фазе реализации себя. Жизнь — это самый большой человеческий процесс и самое большое желание.

Берется же это желание не «откуда?», а «когда?», в момент рождения человека и первого крика, когда процесс беременности и родов у матери порождает первый крик-желание ребенка: «хочу жить!!!»

Да? Процесс непрерывно тянется тысячи лет, процесс передачи процесса. От поколения к поколению. Через желание. Помните последнюю картинку? Лист папоротника. У папоротника нет цветов, он размножается спорами. Желания — это споры процессов. Они порождаются процессами и развиваются в процессы. Они как споры, могут долго лежать в негодных условиях, пока те не станут годными. И тогда желания-споры прорастают.

Желание, любое желание — фрактал. С любого желания можно начать целый процесс, любой процесс, и целую жизнь! И пока мы живы — листочки желаний тоже живы внутри этого процесса, процесса жизни.

Но мы умеем (потому что нас научили) подавлять в себе наши естественные желания, позволяя себе только «неестественные» или вообще не позволяя никаких. Этому служат страх и его косвенные проявления: чувство вины, чувство долга, понятие первородного греха, лень.

— По-моему, магия действует несколько
иначе, — возразила Эск. — Ты не можешь
взять и заставить что-то случиться, это как…
как качаются на доске — когда опускается
один ее конец, другой обязательно поднимается…

Ее голос постепенно затих. Братья смерили
сестру испытующими взглядами.

— Не могу представить себе матушку качающейся
на доске, — заметил Гальта. Церн хихикнул.

— Да нет, я хотела сказать, каждый раз, когда
что-то происходит, должно произойти и что-то другое…
мне так кажется, — неуверенно произнесла Эск, огибая
более высокий, чем обычно, сугроб. — Только…
в противоположном направлении.

Терри Пратчетт

Обратите внимание, все желания — дуальны! Типа «Кушать хочется — худеть хочется!..» Противоположные желания то уравновешивают друг друга, то одно взмывает вверх, делаясь невесомым и маловажным, то обрушивается вниз, делаясь нестерпимым и перевешивая все остальные! Система может быть и из трех желаний! И из четырех! Например?

Например, я хочу одновременно есть, спать и худеть. Желания спать и худеть не составляют явные качели в текущем контексте, и мы имеем две пары качелей: есть-худеть и есть-спать. Если желания в каждой паре примерно равновесны, то, объединившись внутри меня, желания спать и худеть могут перевесить желание есть. Эта крайне примитивная схема позволяет, тем не менее, обратить внимание на то, какая сложная психологическая паутина весов разных размеров и векторов определяет преобладающее желание в настоящий момент. Даже такая явно непротиворечивая вначале пара спать-худеть сразу превращается в «качели», если для похудения необходимы интенсивные физические нагрузки. Естественно, когда мы пытаемся осознать, чего хотим в настоящий момент, мы сталкиваемся с почти неодолимыми трудностями из-за этих непрекращающихся качаний и меняющихся вслед за ними векторов. Желания осознаются неожиданно и совершенно нелогично! В физике есть феномен под названием «биения», касающийся наложения волн с разной частотой. То же происходит и с желаниями и нам никогда не отследить, отчего вдруг, «на ровном месте», вдруг возникает неодолимое желание, для которого секунду назад (да и сейчас) не было и нет никаких предпосылок. И вот эти маятнички-качельки трепещут, стимулируют и гасят друг друга, возникают всплески и спады желаний, стремлений, интереса, мотивации, много-много чего еще, если только не появляются какие-то внешние ограничения. Ну, например, пока сверху всю эту дребедень, весь этот неуловимый часовой механизм не прижмут подушкой. Появление модулятора гасит биения в принципе, лишая их спонтанности. Что-то подобное должно происходить и с психической деятельностью — любой эффективный внешний модулятор должен лишать ее аутентичность, вплоть до полной остановки. Значит при «исчезновении» желаний задача терапевта — найти и обезвредить этот (такой) модулятор! Этот внешний страх Ведь именно страх глушит проявление.

Но вот же еще что! Это множество качелек, соприкасаясь с другим множеством не может не «зацепиться» качельками, а значит, пертурбации наших желаний зависят от пертурбаций желаний сначала близких, но опосредованно и всех людей. Планета окутана единым шевелящимся и подергивающимся одеялом из качелек, такая сфера из желаний, «желосфера», как ноосфера, только явно потолще, погорячее и поближе к земле…

И если прижать в одном месте это шевелящееся одеяло пальцем, подушкой или политическим режимом, то под прессом желания становятся приглушенными и модулированными. Зато одеяло явно вздувается активностью по краям подушки, где зажатая в центре энергия желаний выплескивается с маргинальной агрессивностью. А в отдалении от края подушки в сторону свободного желаньеизъявления опять утихает буря и всё хочется своим чередом…

Но суть не в этом. Не только в этом. Главная суть в том, что нам всегда есть, откуда захотеть! От чего запустить всю свою хотельную механику. Извне. От общего желального одеяла. От желосферы. И не обязательно знать, чего хочешь, потому что всё равно действовать будешь по-результирующей. Вот и вся свобода…

И только воспаленный разум в своих паранойяльных попытках всё контролировать периодически вклинивается в гармоничную работу вселенского механизма хотения и временно блокирует отдельные маленькие локусы. Вроде как строгий учитель на неинтересном уроке в старшем классе, когда весь личный состав уже увлечен обсуждением новогодней дискотеки с маскарадом. Много рвения и только видимость желаемого эффекта…

Подлинная жизнь — это когда разум поглощен открытиями, а не контролем!

Желания Души и желания Тела — очень разные, и их легко отличить друг от друга…

Душа — хочет лететь и творить, тело — лежать и потреблять. Душа знает, как жить, что делать, душа знает правду. Тело может, и тело знает меру. Душа связана с Богом, тело, соответственно — с Дьяволом (наверное, поэтому он охотится за душами — в них — энергия творенья).

Над ними обоими Дух — в нем мужество выбора и груз знания, он выбирает Путь, осознает себя и собственную смертность!

Смысл жизни духа — следовать велениям души, соразмеряя их с обстоятельствами мира и возможностями тела.

Страх тела и страх души — это противоположные страхи. Тело боится сделать лишнее, душа — чего-то не сделать.

Лень — страх тела тратить силы на преодоление страха.

Дух отождествляет себя с телом, а душу — с Богом. Когда дух слаб, ослабевает и связь с душой, компенсаторно нарастает зависимость духа от тела. При этом дух испытывает стыд за свою слабость. Если дух пытается скрыть от себя собственный стыд — развивается невротическая симптоматика. Если у духа хватает мужества осознать свою слабость и начать действие по изменению ситуации — возможен взлет.

Разум есть средство коммуникации духа с самим собой и подобными себе (я не уверен, что в данном контексте слово «дух» можно применять во множественном числе). Возможность коммуникации с самим собой, отличающая человека в его собственном понимании от животных, значительно расширяет возможности саморазвития, изменения себя. Но (за все нужно платить) одновременно появляются и совершенно безграничные возможности совершать ошибки.

С этой точки зрения психическое (в первую очередь) здоровье напрямую зависит от умения реагировать на собственные ошибки. Мудрость позволяет ошибки не совершать. Мудрость есть умение духа слышать голос души. Чем хуже дух слышит этот голос, тем более зависим он от прихотей тела. Задача психотерапии дать духу опыт слышания души и поддержать его в выборе между велениями души и требованиями тела.

Тело стремится овладеть проявлениями, душа — сутью (отсюда трудно богатому попасть в Царствие Небесное, т.к. по самому характеру своей деятельности он озабочен проявлениями).

Инстинкт есть служебная функция, искушение — попытка слуги (дьявола, тела) стать господином. Слуг нужно держать в строгости (тренировка тела и аскеза, тут же в здоровом теле — здоровый дух).

До сих пор получалось, что возникающие неконтролируемым образом желания полностью управляют нашей психологической жизнью и деятельностью. Неужели нет механизма, который мог бы хоть как то управлять желаниями. Сознательного механизма, произвольного, с помощью которого разум мог бы как-то включиться и начать «выбирать желания». Я думаю, что такой механизм — это внимание. Внимание, обращенное своим фокусом на какой-либо феномен выхватывает его из сумерек неосознаваемого, наполняет объемом и цветом, позволяет рассмотреть важные подробности и «утяжеляет».

Так и желание, попавшее в луч внимания, может быть исследовано на предмет его соответствия ценностям, принципам, идеалам, образцам, ориентирам. И утяжелено. Или облегчено! Потому что в сознании совершается определенная категория процессов — сознательный выбор. Который, в отличие от подсознательного, осуществляется разумом.

Не стоит обольщаться его возможностями, они невелики относительно мощи подсознательных процессов, и тем не менее. Вот Вы! Вы когда-нибудь видели невнимательного волевого человека? А невнимательного безвольного? Именно! Волевой человек внимателен к своим желаниям! И это повышает его платежеспособность!

На свете нет Покоя,
Но Воля есть и Счастье…

Не А.С.Пушкин

Могилевский Р.,

Эссе было представлено на IX республиканской научно-практической конференции экзистенциального сообщества, посвященной кризисам среднего возраста. Конференция проходила в декабре 2007 года в г. Гомеле.

См. также

Желания-требования и желания-предпочтения — Психология PRO

Сегодня снова буду говорить о причинах душевных терзаний и о возможности хотя бы относительно легкой и радостной жизни. Статья дополнит недавно начатый цикл об эмоциях.

Как я это вижу, желание – это предчувствие возможной радости или облегчения – нечто вроде осознания приятной (желанной) возможности, повышающей уровень довольства жизнью. Именно желания по итогу и формируют то, что наша личность ощущает, как свой самостоятельный выбор.

Условно выделяю два типа желаний. Первые – желания-требования, вторые – желания-предпочтения. Желания требования – те самые, что не дают покоя, побуждают томиться и переживать – их еще называют «сильными», или страстными желаниями. Желания-предпочтения – спокойные, реалистичные, без насыщенных эмоций и ожиданий.

Желания-требования возникают, когда радостное предчувствие обращается в ожидание. Нечто внутри при этом, словно считывая будущее, предвкушает благоприятный вариант развития событий. Таким образом тело и ум как бы настраиваются на это желанное будущее, не допуская альтернативных вариантов развития событий. На деле такие нежеланные расклады допускаются где-то на бессознательном уровне и пролезают в форме неотчетливых тревог – поверхностный ум способен провести себя, но его маневры не затрагивают глубинные слои психики.

Почти все влюбленные занимаются как раз таким вот самогипнозом – убежденно верят, что их самонадеянные фантазии о будущем счастье в слиянии с любимыми – это нечто, предначертанное судьбой. Любые идеалистичные мечты о будущих достижениях, будь то карьерный, духовный, или какой-то узкоспециализированный рост – это завышенная ставка на эфемерное будущее – существует оно исключительно в уме, но принимается за реальность.

И вот, когда желание «обламывается» и в силу вступает незапланированный вариант развития событий, тогда организм, настроенный на иную ситуацию, начинает расходовать огромное количество энергии на мучительную перестройку, чтобы хоть как-то принять реальный расклад происходящего. При этом часть энергии может оставаться в прежнем русле – направленной на исполнение неисполнимых желаний, приводя к хроническому недовольству реальной жизнью.

Жизнь сама по себе не является каким-то объективным страданием. Психика страдает субъективно на свой лад от неспособности смириться с неизбежным. Тот эмоциональный фон вечной неудовлетворенности, свойственный большинству – это голос подспудных нереализованных желаний, идущих в разрез с настоящим моментом жизни. Эту тему на progressman.ru я разбирал подробней в недавней статье об эмоциях.

Самая сердцевина самообмана, вокруг которого закручиваются эмоционально насыщенные желания, возникает и укрепляется, когда ум начинает верить хотя бы от части, будто знает будущее – то есть принимает желанный расклад за гарантированную реальность. Эмоциональные желания-требования – словно репетиция празднования собственного осуществления.

Основной трюк, который убирает психическую проблему, устраняя эмоциональную боль – это вовсе не прекращение желаний и устремлений как таковых, а трансформация эмоциональных желаний-требований в спокойные желания-предпочтения. В таком ключе высокая ставка на успех исчезает, а вместе с ней уходят и терзания. Вроде как, все в порядке, больше нет никакой обязаловки в достижении своего, а старания, направленные в сторону успеха – это такая ненавязчивая игра из разряда «почему бы и нет» – вдруг, что получится. Желания ведь не обязаны исполняться.

Таким образом топорные требования и вымогательства у судьбы своих фетишей, заменяются на тихое понимание реальных возможностей. И эта легкость в подходе к природе происходящей реальности, устраняет те самые желания, которые Будда и окрестил источником страданий. Именно такие вот эмоциональные желания-требования и вызывали все это время психическую боль. В зрелом сознании на их место приходят желания-предпочтения.

Когда реальный момент жизни перестает казаться незначимым препятствием на пути к «важным» будущим целям, вкус к жизни пробуждается с новой силой. С прекращением эмоционально насыщенных ставок на будущее, ум начинает интересоваться тем небольшим, что происходит в настоящем. Даже ничего не значащие мелочи могут радовать и становиться целым событием.

Никакой мистической сложности в такой трансформации желаний нет. Для этого, как всегда, достаточно честности с собой – такой честности, когда открывается возможность искренне из глубин души признавать, что будущее неизвестно и неподконтрольно. Мы можем лишь стараться направить его в желанное русло. Но никаких гарантий исполнения желаний нет! А поэтому и ожидать чего-либо, и уж тем более требовать – наивный самообман.

Каждый следующий миг – неизвестность. Каждая секунда может быть совсем не такой, как хотелось. Чем глубже осознание этого факта, тем больше легкости в настоящем – в этот самый момент, где мы непрестанно встречаем неизвестность.

Суть в том, что мы можем желать только то, что как мы верим, можно реально заполучить. Мы не можем желать того, что в нашем уме воспринимается как неосуществимое. Соответственно, никто не мечтает о невозможном – точнее о том, что невозможным считает сам. То есть, каким бы нелепым желание ни было, пока мы верим, что оно может сбыться, его заряд продолжает держаться, а душа томиться по несбыточному.

На практике человек может, например, тщетно десятилетиями обижаться, ожидая, что обидчик каким-то чудом все-таки поймет, как был не прав и раскается. Глубокое, пронизывающее осознание тщетности желания, может подрубить корень обиды, и освободить от этого тягостного переживания. Для иных обидчиков в этой реальности попросту нет почвы, чтобы взглянуть на чужие обиды с пониманием.

Клиентов с подобными проблемами, томящихся по неисполнимому, я иногда в шутку спрашиваю, почему дескать, они мечтают о таких земных вещах. Почему бы тогда уж не мечтать о супер-способностях, о крыльях за спиной, или каком-нибудь вселенском счастье. Вроде как – и там тщетно, и здесь – поэтому разницы особой нет.

Желания – это порывы к несуществующему. Мы хотим вещей, которыми, как чувствуем, можем, или даже должны обладать. Никто не переживает о том, что не умеет летать, телепортироваться, о том, что не является Богом, или президентом мира. Мы переживаем о вещах, на которые рассчитываем. Переживаем так, словно уже почти владеем ими, почти держим в руках, наслаждаясь, но можем упустить.

Впрочем, есть в наших умах одна распространенная иррациональная черта, которая позволяет считать самих себя особенными, и потому достойными невозможного. Так, многие всерьез чистосердечно лелеют откровенно оторванные от действительности желания: стать суперзвездой, святым бодхисатвой, или каким-нибудь очередным «Наполеоном».

И все же каким бы невозможным и тщетным желание ни было, это вовсе не означает, что добиваться его необходимо прекращать. Совсем нет. Можно и дальше ковырять скалу зубочисткой. Можно исследовать тему, узнавать новые способы и маршруты покорения невозможного. Будущее неизвестно и потому действительно чревато любым раскладом. Проблемы возникают вовсе не от того, что мы движемся к неисполнимым целям, а от того, что мы на эти цели возлагаем серьезные надежды.

На деле я не могу сказать, что желания-требования – это нечто однозначно негативное. Да, от них маются, лишаются покоя. Но жизнь при этом окрашивается эмоционально-заряженными смыслами, которые зажигают и побуждают рьяно двигаться к целям – и это неплохой вариант, когда цели хотя бы относительно реалистичны и достижимы. В противном случае вечная неудовлетворенность настоящим гарантирована.

В противовес желаниям-требованиям, спокойные желания-предпочтения остаются на уровне трезвого допущения такого факта, что события могут развернуться, как угодно – и отнюдь нежеланным образом в том числе. При этом сохраняется готовность к неизвестному. И тогда любой расклад наступающего будущего воспринимается относительно гладко, не требуя болезненной перестройки ума и тела в попытках смириться с нежеланным.

Это и есть та самая легкость бытия, где ум, избавленный от убежденной лжи о том, какой должна быть жизнь, начинает присматриваться к тому, какой она по факту уже является. В статье «смирение и сила», я приписывал этот этап развития созерцательной сове.

Относительная степень осознанности при этом становится естественным явлением – ум, отвлекаясь от своих фантазий о жизни, становится более заинтересованно-внимательным к тому, что реально, вообще, происходит.

© Игорь Саторин

Другие статьи по этой теме:

Проблема желания | Психология сегодня

Источник: Wikicommons

[Статья изменена 1 мая 2020 г.]

Желание и судьба — это почти одно и то же слово. «Желание» происходит от латинского desiderare , «желать или желать», которое само происходит от de sidere , «от звезд», предполагая, что первоначальный смысл — «ждать, что принесут звезды». ‘.

Согласно индуистской Ригведе (второе тысячелетие до нашей эры), вселенная началась не со света, как в иудео-христианской традиции, а с желания, «изначального семени и зародыша Духа».

Желания постоянно возникают изнутри нас только для того, чтобы их заменить новыми желаниями. Без этого непрерывного потока желаний больше не было бы причин что-либо делать: жизнь остановилась бы, как это происходит с людьми, которые теряют способность желать. Острый (кратковременный) кризис желания соответствует скуке, а хронический кризис — депрессии.

Это желание движет нами и придает нашей жизни направление и смысл — возможно, не в космическом смысле, а в более узком повествовательном смысле.Если вы вообще читаете эту книгу, то это потому, что по какой-либо причине или причинам у вас сформировалось желание прочитать ее, и это желание побуждает вас читать ее. «Мотивация», как и «эмоция», происходит от латинского movere , «двигаться».

Людям с травмой головного мозга, не способным выражать эмоции, трудно принимать решения, потому что у них нет основы для выбора между конкурирующими вариантами. Как известно, Юм утверждал, что нельзя вывести «должное» из «есть», то есть нельзя вывести или вывести моральные выводы из простых фактов, и, соответственно, все этические принципы основаны на эмоциях.

Парадокс желания

Мы родились из желания и не можем вспомнить время, когда мы были без него. Мы настолько привыкли к желанию, что не осознаем своих желаний, которые регистрируются нами только тогда, когда они очень сильны или когда они вступают в конфликт с другими нашими желаниями.

Медитация осознанности сама по себе не может мешать нам желать, но она может дать нам лучшее понимание природы желаний, что, в свою очередь, может помочь нам освободиться от бесполезных желаний.«Свобода», — говорит Кришнамурти, «это не акт решения, а акт восприятия».

Попытайтесь хоть на мгновение остановить поток желаний. Это парадокс желания: даже желание перестать желать само по себе является желанием.

Чтобы обойти этот парадокс, некоторые восточные мыслители рассматривают прекращение желания, то есть «просветления», не как кульминацию преднамеренного процесса, а как простую случайность. Духовная практика не обязательно или неизбежно приводит к прекращению желания, а просто делает нас более «предрасположенными к случайностям».

Проблема желания

Если желание — это жизнь, почему мы должны стремиться контролировать желание? — По той простой причине, что мы стремимся контролировать жизнь или, по крайней мере, нашу жизнь, чтобы сделать ее более приятной или менее болезненной, более конструктивной или менее разрушительной.

В индуистской традиции желание — это жизненная сила, но также «великий символ греха» и «разрушитель знания и самореализации». В том же ключе вторая из Четырех благородных истин буддизма утверждает, что похоть, в широком смысле вожделения или страсти, является причиной всех страданий.

Библия начинается с поучительной истории: если бы Адам и Ева устояли перед искушением съесть запретное дерево, они и мы не были бы изгнаны из Эдема. Четыре из семи смертных грехов (зависть, обжорство, жадность и похоть) связаны с желанием. Все христианские ритуалы, такие как молитва, пост и исповедь, направлены, по крайней мере частично, на обуздание или регулирование желаний, как и монашеские идеалы, такие как бедность, целомудрие и общинная жизнь. Но из всех средств контроля над земными желаниями самым изобретательным на сегодняшний день является обещание жизни после смерти.

Любое страдание можно описать в терминах желания. Если неудовлетворенное желание болезненно, то же самое касается страха и беспокойства, которые можно понять в терминах желаний относительно будущего, и гнева и печали, которые можно понять в терминах желаний в отношении прошлого. Кризис среднего возраста — это не что иное, как кризис желания, в котором человек среднего возраста приходит к осознанию того, что его реальность не соответствует его юношеским мечтам и желаниям.

Если само желание вредно, то и его продукты вредны.Накопление домов, машин и других богатств отнимает у нас время и спокойствие, как в их приобретении, так и в их сохранении, не говоря уже об их утрате. Слава по крайней мере так же компрометирует, как и доставляет удовольствие, и вскоре может превратиться в позор. Это не обязательно означает, что мы должны избегать славы или богатства, просто мы не должны стремиться к ним или дорожить ими. В жизни мы богаты не только тем, что у нас есть, но и, прежде всего, тем, чего у нас нет.

Избыток желания, конечно, называется жадностью.Будучи ненасытной, жадность мешает нам наслаждаться всем, что у нас уже есть, что может показаться мелочью, но все же намного больше, чем наши предки могли когда-либо мечтать. Жадность закрывает нам глаза на все, кроме ее объекта, превращая жизнь во всем ее богатстве и тонкости в нескончаемый поиск большего.

Истоки желания

Желание тесно связано с удовольствием и болью. Мы испытываем удовольствие от того, что в ходе эволюции способствовало выживанию и воспроизводству нашего вида, и боль от того, что этого не делало.Такие вещи, как статус, секс и сахар, устроены так, чтобы доставлять удовольствие и, следовательно, желательно. Но удовлетворенность не способствует выживанию и воспроизводству: как только желание удовлетворяется, мы перестаем получать удовольствие от его объекта и вместо этого обращаемся к формулированию новых желаний.

Проблема как раз в том, что наши желания развились «просто», чтобы способствовать выживанию и воспроизводству. Они развивались не для того, чтобы сделать нас счастливыми или наполненными, чтобы возвышать нас или придать жизни смысл, превосходящий их. Но сегодня выживание больше не является такой проблемой, и, когда на планету оказывают давление восемь миллиардов человек, воспроизводство может показаться почти безответственным.Но мы все еще здесь, с импульсами и желаниями, адаптированными к другой эпохе.

Даже наш интеллект, в который мы так верим, развился, чтобы помочь нам в стремлении к выживанию и воспроизводству. Его основная цель — не помочь нам противостоять нашим желаниям и, тем более, превзойти их. Напротив, он находится в рабстве у наших желаний, хотя нас и вводит в заблуждение, что он главный.

Весь мир

Одна из самых вдохновляющих теорий желания — это теория Артура Шопенгауэра.В своем шедевре « Мир как воля » Шопенгауэр говорит, что за миром явлений скрывается мир воли, фундаментально слепой процесс стремления к выживанию и воспроизводству.

Для Шопенгауэра весь мир — это проявление воли, включая даже человеческое тело: гениталии — это объективированные сексуальные импульсы, рот и пищеварительный тракт — объективированные голод и так далее. Все в нас, включая даже наши познавательные способности, развивалось только для того, чтобы помочь нам удовлетворить потребности воли.

Хотя наш интеллект способен воспринимать и рассуждать, он не предназначен и не приспособлен для того, чтобы пробивать завесу майа [иллюзии] и постигать истинную природу реальности. В нас нет ничего, что могло бы противостоять требованиям и велениям воли, которые невольно влекут нас в жизнь, полную неизбежной борьбы, разочарования и боли.

Пробудившаяся к жизни из ночи бессознательного, воля находит себя индивидуумом в бесконечном и безграничном мире среди бесчисленных индивидуумов, всех стремящихся, страдающих, заблуждающихся; и как будто через тревожный сон он спешит обратно в свое прежнее бессознательное состояние.Однако до тех пор его желания безграничны, его требования неисчерпаемы, и каждое удовлетворенное желание рождает новое. Никакого возможного удовлетворения в мире не может хватить, чтобы утолить его стремления, поставить цель его бесконечным стремлениям и заполнить бездонную бездну его сердца. Затем давайте рассмотрим, какие, как правило, удовлетворения любого рода получает мужчина. По большей части не более чем простое поддержание самого существования, вымогаемое день за днем ​​с непрекращающимися хлопотами и постоянной заботой в конфликте с нуждой и со смертью в перспективе…

Возникновение желания

Не столько мы формируем желания, сколько желания формируются в нас.Наши желания вряд ли «наши». Мы выясняем их, если вообще выясняем, когда они полностью сформированы. Чтобы выяснить желания моего друга, я наблюдаю за своим другом и делаю выводы о его желаниях по его поведению — и то же самое касается и моих собственных желаний.

Если я проницательный наблюдатель, я вполне могу знать о желаниях своего друга больше, чем он сам, не в последнюю очередь потому, что он может защищаться от тех желаний, которые считает неприемлемыми. Таким образом, он может удерживать эти неприемлемые желания вне своего сознательного разума, отрицая или подавляя их.Если они, тем не менее, заблудятся в его сознании, он все же сможет исказить или замаскировать их, например, заново изобрав вожделение как любовь. Рекламодатели используют эти представления, сея семена желания в нашем бессознательном, прежде чем снабжать наш сознательный разум какой-либо рационализацией, с помощью которой можно «узаконить» наше желание.

Шопенгауэр сравнивает сознательный разум или интеллект с хромым человеком, который может видеть, верхом на плечах слепого гиганта. Он предвосхищает Фрейда, приравнивая слепого гиганта воли к нашим бессознательным влечениям и страхам, о которых наш сознательный интеллект, хромой, едва ли осведомлен.

Для Шопенгауэра самым мощным проявлением воли является влечение к сексу. По его словам, именно воля к жизни еще не полученного потомства сближает мужчину и женщину в заблуждении похоти и любви. Но когда задача выполнена, их общие заблуждения утихают, и они возвращаются к своей «изначальной ограниченности и нужде».

Некоторые из наших желаний воплощаются в нашем сознании. Те, которые это делают, мы принимаем как свои собственные. Но прежде чем желание может проявиться, оно должно соревноваться с другими конфликтующими желаниями, которые также в некотором смысле являются нашими собственными, — а преобладающее желание часто находится на пределе нашего понимания.Этот конкурентный процесс формирования желания наиболее очевиден у людей с психозом, которые слышат голоса, которые кажутся им чуждыми, но на самом деле являются их собственными.

Еще раз процитируем Шопенгауэра:

Мы часто не знаем, чего хотим или чего боимся. В течение многих лет мы можем иметь желание, не признавая его себе и даже не позволяя ему проясниться, потому что интеллект не должен ничего о нем знать, поскольку от этого неизбежно пострадает наше хорошее мнение о себе.Но если желание исполняется, мы узнаем от радости не без чувства стыда, что это то, чего мы желали.

Желания на практике

Легко продемонстрировать, что наши желания на самом деле не являются нашими собственными. Когда мы принимаем новогоднее решение, мы заявляем себе и другим, что в некоторой небольшой степени мы собираемся взять под контроль свои желания — подразумевая, что наши желания обычно не находятся под нашим контролем. То же самое и с клятвами и обещаниями.Но даже при самых торжественных и публичных брачных клятвах, свидетелями которых в случае Чарльза и Дианы стали более 750 миллионов человек, нам часто не удается победить.

Более того, мы часто контролируем самые несущественные желания, такие как то, что надеть или какую музыку играть, в то время как те, кого мы вожделеем или влюбляемся, в большинстве, если не полностью, находятся вне нашего контроля. Тем не менее, одно нечестивое желание может разрушить самые продуманные планы полжизни.

Во многих случаях мы просто не знаем, чего хотим.Но даже когда мы думаем, что делаем, мы не можем быть уверены, что это будет в наших интересах. Молодая женщина может мечтать об изучении медицины в Оксфорде, даже если для достижения своей цели через три года она может оказаться под автобусом или никогда не реализовать свой гораздо больший потенциал как романист. Отказ от Оксфорда, каким бы сокрушительным он ни был, был бы лучшим, что могло с ней случиться.

Типы желаний

Большинство наших желаний направлено на удовлетворение другого, более важного желания.Если я просыпаюсь с чувством жажды и хочу выпить, я также хочу включить свет, найти свои тапочки и так далее. Мое желание выпить — это конечное желание, потому что оно направлено на то, чтобы избавить меня от дискомфорта жажды, тогда как все другие желания в цепочке являются инструментальными желаниями, единственной целью которых является обеспечение моего конечного желания выпить.

В общем, терминальные желания порождаются чувствами и, следовательно, сильно мотивированы; тогда как инструментальные желания порождаются интеллектом и просто мотивируются конечным желанием, к которому они стремятся.Некоторые желания могут быть как смертельными, так и инструментальными, например, когда мы зарабатываем себе на жизнь трудом, а также получаем удовольствие от работы, которую делаем. Это самые лучшие желания.

Мое желание выпить также является гедонистическим желанием, поскольку оно приводит к удовольствию или избеганию боли или дискомфорта. Большинство предельных желаний гедонистские, хотя некоторые могут быть мотивированы чистой силой воли, например, когда я хочу поступать правильно ради того, чтобы поступать правильно.

Тем не менее, можно утверждать, что не существует такой вещи, как негедонистическое конечное желание: даже поступление правильных вещей «ради правильных поступков» обеспечивает определенный вид удовольствия или удовлетворения, а в этом не более чем замаскированное гедоническое желание.

Даже в этом случае физиологические желания, такие как голод и жажда, имеют тенденцию быть сильно мотивированными, тогда как более абстрактные конечные желания имеют тенденцию быть менее мотивированными, поскольку наши эмоции не поддерживают их или поддерживают их лишь слабо. Степень эмоциональной поддержки абстрактных конечных желаний, кажется, полностью вне нашего контроля. По словам Шопенгауэра: «Человек может делать то, что хочет, но не может желать того, чего хочет».

И наоборот, интеллект может восстать против эмоций и отвергнуть высокомотивированное конечное желание.Но хозяин сильнее раба, который рискует попасть обратно в его логово. Вместо того, чтобы противостоять хозяину лицом к лицу, раб имеет больше шансов на победу, если он заменяет желание хозяина другим или пересматривает желание хозяина в собственных терминах хозяина — часто утверждая, что сопротивление желанию приведет к еще большему удовольствию в долгосрочной перспективе. Раб также может попытаться обмануть хозяина, например, с помощью «кладбищенской медитации» против похоти, которая включает в себя представление тела желанного человека, теперь мертвого, на различных стадиях разложения.

Наконец, желания можно разделить на естественные и неестественные. Естественные желания, такие как желание еды или жилья, естественно ограничены. Но неестественные или пустые желания, такие как стремление к славе, власти или богатству, безграничны. Эпикур учил, что естественные желания, которые легко и приятно удовлетворить, должны быть удовлетворены; в то время как неестественные желания, которые нелегко удовлетворить и которые не доставляют большого удовольствия, должны быть устранены.

Следуя этому рецепту избирательного устранения желаний, мы можем свести к минимуму боль и беспокойство, связанные с укрывательством невыполненных желаний, и максимально приблизиться к атараксии, или совершенному душевному спокойствию.«Если ты хочешь сделать человека счастливым, — сказал Эпикур, — не прибавляй к его богатству, но убирай его желания».

Неестественные желания называются так потому, что они не естественны, а обусловлены обществом. Будь мы последними людьми на земле, не имело бы смысла быть знаменитыми, могущественными или богатыми. Также социально детерминированы деструктивные желания, такие как желание заставить других завидовать нам или желание увидеть, как другие проигрывают (или, по крайней мере, не добиваются такого же успеха, как мы). Преодолевая желание доставить удовольствие, произвести впечатление или превзойти других, мы можем начать жить для себя жизнью, свободной от неестественных и разрушительных желаний.

Только подчиняясь нашим желаниям, мы можем жить полной жизнью. И только подчиняясь своим желаниям, мы можем, наконец, обрести хоть немного покоя.

Нил Бертон — автор книги Рай и ад: Психология эмоций и других книг.

Desire (Стэнфордская энциклопедия философии)

Существует простая консервативная теория желания, согласно которой желание — это предрасположенность к действию.В соответствии с Согласно этой теории, предрасположенность к действию — единственная существенная черта желания; тенденции, которые человек должен чувствовать определенными способами или мыслить определенные способы, когда у нее есть желание, интересны, но несущественны тенденции. Если Нора хочет чаю, это потому, что она расположена себе чаю, и ее склонность к чаю хорошо, подумайте положительно о чае или о том, чтобы ее мысли постоянно менялись Чаепитие — всего лишь побочные эффекты ее желания. В у простой консервативной теории есть ряд конкурентов, каждый акцентирование внимания на чем-то отличном от предрасположенностей или в дополнение к ним к действию.

Несмотря на разнообразие теоретических вариантов, простые, консервативная теория желания — теория, основанная на действии — наиболее широко распространенной теории, что делает ее подходящим местом для начала любое обсуждение.

1.1 Теории желания, основанные на действиях

Представьте, что вам хочется желтого манго. «Первобытный признак желающий, — пишет Анскомб, — пытается получить (Анскомб 2000). Принимая эту мысль близко к сердцу, можно было бы считать, что если Джанет пытается получить желтое манго, затем желтое манго — это то, что Джанет желания.Но Джанет может желать желтого манго, даже когда она не пытаясь получить один (ее может поразить тяга, пока все манго, и не желайте идти за покупками в этот момент). Так что есть причина хотеть чего-то более сложного, как теория желания. Иметь дело с Джанет может показаться, что проще всего придерживаться того, что желания побуждает нас к действию, но не всегда приводит к тому, что мы действовать. Хотя Джанет и не пытается получить манго, она склонна получить один — и был бы, если бы это было удобнее.Этот приводит к простой теории желания, основанной на действии.

Для организма желать p — чтобы организм был расположены действовать так, чтобы принести около p .

Такого рода теорию критиковали за недостаточную ограничительный, потому что он, кажется, приписывает желания организмам на основа простых поведенческих тиков. Например, если у женщины склонность к заиканию, то из приведенной выше теории следует, что у нее желание заикаться — просто потому, что она склонна действовать так, как заикаться.По этим причинам обычно предпочитают более сложная версия теории желания, основанной на действии.

Для организма желать p — чтобы организм был склонен предпринимать любые действия, которые, по его мнению, могут привести к п. .

Согласно этой теории, чтобы Джанет захотела желтого манго, просто для того, чтобы она пошла в холодильник, или в магазин, или в спросить ее подругу или сделать то, что, по ее мнению, может принести ей желтое манго.На самом деле ей не нужно делать ничего из этого, потому что она может захотеть сделать что-то еще больше, или может спать, или накачана наркотиками или иным образом лишена возможности делать то, что от нее избавлено делать, но она должна быть (по крайней мере, до некоторой степени) склонна делать их при прочих равных. Точно так же, чтобы Джон желал, чтобы Джанет любила его чтобы Джон был расположен к любым действиям, которые, по его мнению, скорее всего, так получится, что Джанет любит его. И так далее для различные желания, которые способны иметь люди и другие организмы.Майкл Смит очень четко сформулировал такую ​​теорию желание в ряде работ (Smith 1987; 1994).

Как и их менее изощренные аналоги, более изощренные Теории желания, основанные на действии, подвергались критике за то, что они недостаточно ограничительный. Деннис Стамп указывает, что человек, который считает, что подобная подача заставит его дважды ошибиться в теннисе может таким образом стать склонным служить именно так и совершить двойную ошибку (будучи нервный, кажется, имеет такой эффект довольно часто), но это не показывает что такой человек желает совершить двойную ошибку (Stampe 1986).И ряд философов предположили, что желания — это только один психологический состояние способно инициировать действие, так что было бы ошибкой идентифицировать желания с психологическими состояниями, склоняющими нас к действиям. Некоторые из эти философы сосредоточились на отрицательном моменте, что то, что могло называться «истинными желаниями» не исчерпывают возможные мотивационные состояния (Davis 1986; Marks 1986). Другие сосредоточились на позитивная альтернатива желанию как мотивирующему состоянию, и последние имеют тенденцию сосредотачиваться на идее, что суждение о том, что хорошо (или обязательно) является как минимум еще одним психологическим состоянием, которое может привести к к действию, независимо от предшествующего желания.В обоих случаях желания и веры в добро, находясь в таком состоянии, готовы предпринять любые действия, которые, как считается, могут привести к что желательно или что считается хорошим. Но согласно этим философы, желания и суждения о добре очень разные вещи. Следовательно, теории желания, основанные на действии, не могут сделать важного различие (например, McDowell 1978; Scanlon 1998).

Важный вариант теорий желания, основанных на действии, гласит, что желания — это ментальные состояния, которые имеют функцию производства действий, а не ментальные состояния, которые просто заставляют агентов действовать.На этих теории, желание могло или не могло расположить актера к удовлетворению желание, но причиной этого результата является работа или цель желания (биологическая функция желания) или вызывает удовлетворение желания — это то, как действуют производственно-производственные системы. свою работу или выполнить свои цели (Милликен, 1984; Папино, 1987). Хотя эти варианты хорошо сочетаются с возражениями типа Стампа (потому что они не является целью убеждения, что кто-то собирается совершить двойную ошибку, чтобы вызывают двойную ошибку), они, тем не менее, могут быть возражения тех, кто думает, что вера в добро также может их функции, заставляя человека действовать.

Чтобы преодолеть эти последние возражения, теоретик, основанный на действии, может следовать любой из ряда строк аргумента. Теоретик, основанный на действии может утверждать, что простая вера в добро не может побудить агентов к действию, учитывая независимо мотивированную теорию веры в целом ( позиция открыта для многих философов ума с дополнительными теориями веры и желания). Или он может возразить, что в принципы, по которым следует пересмотреть веру в добро и который следует пересмотреть свои намерения действовать (см. обсуждение Льюиса ниже в разделе 1.3), так что есть что-то несвязный с идеей веры в добро, которая также побуждает действовать. Или, в более уступчивом духе, он может допустить, что Теорию желания, основанную на действии, следует дополнить другими элементы (например, склонность к удовольствиям), не характерные для вера в добро.

Еще одна трудность для основанных на действии теорий желания возникает из-за того, что явное желание вещей, для достижения которых действие не подходит (свидетельство того, что теория желания, основанная на действии, чрезмерно ограничительный).Например, предположим, что для меня возможно желать, чтобы пи было рациональным числом, или желать, чтобы я никогда не родился, или желать, чтобы комитет принял решение в мою пользу независимо от того, что я делаю (Schroeder 2004). Это желания, которые не кажутся существуют на основании фактов о предрасположенности к действию, даже фактов о том, какие действия я бы совершил, если бы был настолько глуп, чтобы поверить что я мог исполнить свои желания действиями. В ответ теоретик, основанный на действии, может считать, что это отношение неверно желает вообще, но только родственное относительное отношение: возможно, желания.А другая линия ответа могла бы состоять в том, чтобы считать, что даже для таких желания, склонности к действию все еще существуют, даже если они вряд ли действовать на умеренно разумных людей (Wall 2009).

1.2 Теории желания, основанные на удовольствии

Как только что было предположено, философы, которые жалуются, что основанная на действии теория желания не может отличить суждения о добре от желания иногда предполагают, что ключом к этому различию является удовольствие. Согласно этим философам, человек, движимый желанием, всегда наслаждается желаемым или с нетерпением ожидает удовлетворение, тогда как человек движим только суждением о доброте не разделяет этих чувств (Schueler 1995; Vadas 1984; см. также Дэвис 1986).Поскольку это кажется правильным, есть причина попробовать теория желания, согласно которой склонности к удовольствию (и неудовольствие) — это все, что нужно для желания. Возможно только желания непреднамеренно побуждают нас к действию, но обязательно вызывают определенные чувства. Имеется простая версия этой теории:

Для организма желать p — чтобы организм был склонен получать удовольствие, казалось, что р и неудовольствие в нем казалось, что нет — р .

Помимо соображений моральной психологии, есть еще причины предпочесть теорию желания, основанную на удовольствии, которая проистекает из философия разума. Гален Стросон защищает основанную на удовольствии теорию два основания: во-первых, Стросон считает, что желание за что-нибудь (или убеждение о что-нибудь или иное демонстрация интенциональности) требует осознанности, удовольствия и неудовольствие — это состояния сознания, наиболее тесно связанные с желание.Во-вторых, Стросон считает возможным существование существа, у которых не было бы предрасположенности к действию, но у которых было бы склонности к чувству удовольствия и неудовольствия, и что эти у существ, казалось бы, есть желания того, что доставит удовольствие их. Эти существа могут включать реальных людей, страдающих от неврологические травмы, лишающие их предрасположенности к действию, и они может включать в себя чисто воображаемые существа, никогда не рожденные со способностями к действовать, просто способности чувствовать (Strawson 1994).

Кэролайн Морилло также защитила теорию желания, основанную на удовольствии, правда, совсем по другим причинам. Начиная с концептуальных оснований, Морилло утверждает, что желания онтологически независимы от действия, потому что они нетривиальные объяснения действия. А потом на эмпирические (в частности, нейробиологические) основания, Морилло утверждает, что эпизоды удовольствия идентичны определенным нейронным событиям ( высвобождение дофамина за счет так называемой «награды системы ‘), и эти же нейронные события являются причинным происхождением (в соединение с верой) действия.Таким образом, эпизоды удовольствия играют роль роль желаний, и поэтому желания — это эпизоды удовольствия (Морилло 1990).

Трудность основанных на удовольствии теорий желания состоит в том, что удовольствие некоторым казалось, что они имеют причинную или репрезентативную связь с желание. Согласно этим философам, чистое удовлетворение желания или чистое увеличение удовлетворения желания является стандартной причиной удовольствие, и причиненное удовольствие, возможно, представляет собой изменение в желание удовлетворения. Если такие взгляды верны, значит, желания должно быть онтологически отличным от удовольствия так, как причины отличные от их эффектов, или объекты репрезентации от их представления (Дэвис 1982; Шредер 2004).

1.3 Теории желаний, основанные на хорошем

Хотя некоторые философы считают, что желания должны быть отделенные от суждений о добре, другие философы думают, что они должны быть более тесно связаны. Возможно, это была точка зрения Сократ: хотеть чего-то — значит просто думать, что это хорошо, и это Достаточно просто сформулировать теорию желания на этой основе.

Для организма желать p — значит верить p это хорошо.

Рекомендовать такую ​​теорию — это интуиция, которую разделяют многие, что мы мотивированы делать то, что мы считаем хорошим, только потому, что мы считаем это хорошим (и интуиция, что если у меня есть мотивация что-то сделать, я хочу сделай это).Если я считаю, что пойти на собрание ассоциации PTA — это хорошо, то это казалось бы, достаточно, чтобы мотивировать меня пойти на встречу, и, таким образом, (возможно) желать этого.

Дэвид Льюис бросил вызов подобным теориям желания на на основе результатов теории принятия решений (Lewis 1988; 1996). Льюис рассматривает тезис «Желание как вера» о том, что рациональный человек мотивированы сделать предложение p истинным в той степени, в которой она считает p хорошим и показывает, что в пределах знакомого в результате возникают несоответствия в теоретико-теоретической структуре решений.У Льюиса аргумент, результат следует из-за различий между пересмотр рационального убеждения и пересмотр рационального желания (или мотивации) в рамках теории принятия решений. В ответ Льюису ряд философов пытались защитить общую идею о том, что желания веры в добро (или вытекают из таких убеждений в рациональных физических лиц), защищая различные конкретные формулировки диссертации в рамках теории принятия решений (например, Price 1989; Byrne and Hájek 1997). Также были попытки показать, что формальная теория принятия решений может не формализовать правильные вещи, чтобы делать выводы о желании и добро (эл.г., Брум, 1991).

В менее формальной манере Деннис Стамп и Грэм Одди независимо друг от друга выдвинул очень похожие теории желания, основанные на добре. согласно которому желания представляют собой своего рода состояние восприятия высокого уровня: восприятие добра.

Для организма желать р — это р р. кажутся хорошими для организма.

Согласно этим теоретикам, восприятие добра не похоже на восприятие холодного или белого света, но больше похоже на восприятие что-то вроде Михаила Горбачева — я.е., сложный, состояния восприятия высокого уровня, которые, тем не менее, отличаются от убеждений состояния. Стамп и Одди внимательно следят за тем, чтобы внешний вид добра — это нечто совершенно отличное от суждения или веры что что-то хорошее (и, следовательно, хотя это не их главное беспокойства, они уклоняются от формальных аргументов Льюиса). На Стампе вид, эта отличимость лучше всего демонстрируется тем фактом, что это согласен с утверждением, что верит в то, что что-то хорошо, в то время как это не так кажутся хорошими (т. е. нежелательными), но утверждать, что желать чего-то, пока это не кажется хорошим (т.е., не требуется). В родственной жилке, Одди утверждает, что, хотя она и не противоречит считают, что один образ действий является лучшим, не желая понимаешь, в таком положении есть напряжение, и это напряжение лучше всего объяснить как результат того факта, что желания представляют их содержание как хорошее (Stampe 1987; Oddie 2005).

Еще один интересный вариант позиции отстаивает Т. Скэнлон (1998). Согласно Скэнлону, мотивирующие желания суждения не о том, что хорошо, а о том, что у нас есть основания делать.(Скэнлон также считает, что есть немотивирующие желания которые привлекают внимание; такого рода желания обсуждаются в следующий раздел.)

Хорошие теории желания мотивированы такими соображениями. отличается от теорий желания, основанных на действии (или основанных на удовольствии теории), что очень редко можно увидеть сторонников одного, нападающего на другие, за исключением очень технической работы Льюиса и литература, вытекающая из него. Как следствие, трудности для хороших теории желания не были подробно исследованы в философских литература.Одна из загадок таких теорий может заключаться в том, чтобы объяснить отношение желаний к нечеловеческим животным. С одной стороны, это кажется, что крысы хотят уйти от кошек, хотят быть рядом с другими крысы и тому подобное. С другой стороны, казалось бы, крысы не представлять что-либо как хорошее (кажется, что у них обоих отсутствует концепция добро и отсутствие представления о добре в стиле восприятия, которое было бы хорошо подготовлено для создания такой концепции). Но если крысы могут желание, не представляя добро, тогда почему люди должны быть другой? Вариантов, доступных для решения подобных головоломок, пока нет. полностью исследованы.

1.4 Теории желания, основанные на внимании

Другая оценочно нагруженная теория желания была предложена Т. Скэнлон. Названный теорией желания в «Направленное внимание» эта теория связывает желания с причины, а не добро. Но теория делает это через характеристика того, как желание играет свою самую важную роль, которая его роль в привлечении внимания желающего.

Для организма желать p — это для мысли о p , чтобы происходить с организмом в благоприятном свете, поэтому что ее внимание настойчиво направлено на соображения, которые представляют себя подсчитывающими в пользу p .

Поскольку, по мнению Скэнлона, причины — это соображения, которые в пользу предложений, из этой теории следует, что желание p существует, если чье-то внимание направлено настойчиво к очевидным причинам, чтобы было так, что п. . Здесь в теорию входит оценочный элемент. (Scanlon 1998).

Технически Scanlon не представляет полностью ориентированного на внимание теория желания, но только основанное на внимании достаточное условие для наличие желания.Возможно, это потому, что Скэнлон видит его теория как нельзя лучше подходит для характеристики желаний, играющих активная роль в данный момент — возникающие желания — но не как дать хорошую характеристику желаний, не имея этого роль — постоянные желания (см. ниже). Теория постоянных желаний который следует за Скэнлоном, может выглядеть примерно так следующий.

Желание организма p — это избавление от постоянно обращать его внимание на причины иметь p , или Причины, чтобы избежать — р .

Как и теории желаний, основанные на хорошем, Скэнлон Теория желания, основанная на внимании, еще не была изучена сторонники более консервативных теорий желания, и остается видно, какие возражения могут выдвинуть более консервативные теоретики. Один головоломка для теории может возникнуть из-за ее сосредоточенности на одной ограниченной форме внимание. Согласно теории, характеристика желания эффект состоит в том, чтобы направить внимание на причины для исполнения желания. Но желание оказывает заметное влияние и на другие формы внимания: если Кэти желает, чтобы штат Огайо выиграл футбольный матч, тогда ее желание направит ее внимание на информацию об игре, направит ее внимание к возможности получить информацию об игре, будет направить ее внимание на людей, обсуждающих игру, и так далее.Эти способы, которыми может быть направлено внимание, кажутся, до теоретически, просто так же важно для природы желания, как и способы, которые представляют интерес к теории желания, основанной на внимании.

1.5 Теории желания, основанные на обучении

Все рассмотренные до сих пор теории рассматривали желание как подходящая тема для априорного расследования , с одним исключение. Методология Морилло рассматривает желания как естественный вид: естественный вид, ответственный за знакомый эффект — действие — ассоциируется с желанием.Этот генерал Методологию разделяет другой философ, Тимоти Шредер. Но Шредер считает, что нейробиологические доказательства подтверждают иное. вывод из Морилло. Шредер соглашается с Морилло в том, что существует единственная неврологическая структура, которая является единственной общей причиной различные явления, связанные с желанием (по крайней мере, с действием, удовольствие, а также некоторые аспекты мысли и внимания), и соглашается, что эта структура представляет собой систему вознаграждения, высвобождающую дофамин. Однако он утверждает, что активность этой неврологической структуры не осознать удовольствие.(Удовольствие считается одним из его эффектов.) Скорее результат этой неврологической структуры реализует форму бессознательное обучение, известное как обучение на основе непредвиденных обстоятельств или обучение, основанное на вознаграждении. Таким образом, Шредер заключает, что желания — это естественный вид: механизмы обучения, основанные на вознаграждении. У желаний есть все их знакомые эффекты только на действия, чувства и мысли условно (сравните Morillo 1990 с Schroeder 2004; сравните оба с соответствующий взгляд у Батлера 1992).

Желать организм р — значит употреблять представления p для стимулирования обучения, основанного на вознаграждении.

Версия Шредера теории желания, основанной на вознаграждении, — это развитие теории, выдвинутой Фредом Дрецке (Dretske 1988, гл. 5). Дрецке придерживается точки зрения, согласно которой желания на самом деле определяют, что положение дел будет стимулировать обучение, основанное на вознаграждении, но это не так чтобы предложить на этой основе полную теорию желания.

Спор между Шредером и Морилло о том, как интерпретировать нервная структура, которая является единственной общей причиной таких явлений, как действие и удовольствие подчеркивают один из способов, которым научные исследования могут становятся важными философские теории желания.В система вознаграждения, высвобождающая дофамин, как утверждает Шредер, является причиной удовольствия, но Морилло — это нейронная реализация удовольствия (когда активный). Доказательства того, что система вознаграждения понимает удовольствие, приходит в первую очередь из-за того, что его деятельность совпадает с удовольствием (рассмотрено в Berridge 2003), а также из того факта, что стимуляция система вознаграждения (с помощью лекарств или электродов), как известно, доставляет удовольствие (обзор классиков этой литературы можно найти в Stellar and Stellar 1985). Но это свидетельство также совместимо с теорией о том, что вознаграждение система — одна нормальная причина удовольствия.Доказательства этой последней точки зрения пришло в виде доказательств того, что некоторые наркотики, доставляющие удовольствие, работают независимо от системы вознаграждения (рассмотрено в Berridge 2003), в форма доказательства того, что крысы, лишенные системы вознаграждения, все еще могут испытывать вкусовые ощущения (Берридж и Робинсон, 1998), а в форма разумных кандидатов в нейронные реализаторы удовольствия, которые расположены причинно «ниже по течению» от системы вознаграждений (рассмотрено в Berridge 2003 в поддержку одной кандидатской структуры; другой кандидат защищен в Schroeder 2004).

Из всех рассмотренных здесь теорий желания основанная на обучении теории желания имеют наименьшее априорное доверие : никто приходит к пониманию идеи желания через обучение обучение, основанное на вознаграждении. Теория желания, основанная на обучении, привержена утверждать, что желание может существовать в существе, которое не может в силу своего природа, движение или осязание; до тех пор, пока он может представлять и учиться в определенным образом (и пока эти возможности связанных), что достаточно, чтобы у существа было желание. А priori , это может показаться диковинкой. Наши представления о желании скажите нам, что в конце концов все желания связаны с действиями и чувствами. В тот факт, что теория желания, основанная на обучении, утверждает, что организм может желать солнечных дней, не чувствуя себя хорошо насчет солнечных дней, без чувствовать себя плохо из-за пасмурных дней, не имея мотивации что-либо делать может помочь сделать солнечный день или даже прыгнуть от радости когда становится солнечно — это трудно проглотить. В правдоподобие теорий, основанных на обучении, таким образом, требует либо отказ от априорных ограничений теорий желания, или принятие идеи о том, что априори являются желаниями лучше всего теоретизируется как естественный вид, который, в принципе, может не иметь функции, которые мы чаще всего ассоциируем с ним (для версий этих критические замечания, см. e.г., Bratman 1990; Brook 2006; Latham 2006).

1,6. Холистические (функционалистские и интерпретационные) теории желания

До сих пор рассматривались только однозначные теории желания. Но есть также ряд теорий желания, которые отказываются привилегия любой функции. Вместо этого эти теории занимают центральное место в теоретическое обращение к общему пакету функций, связанных с желание. Согласно таким холистическим теориям, желание есть вопрос наличия достаточного количества (часто несколько расплывчатого ограничения) некоторого набора подобных желанию черт.

Список свойств, подобных желанию, для целостной теории редко бывает предоставляется полностью, но некоторые функции, подобные желанию, обычно упомянуты и, как можно ожидать, сыграют роль в большинстве целостных теорий. Это функции, которые рассматриваются как кандидаты на важнейшие особенность желаний.

1. Существо обычно желает p тогда и только тогда, когда оно склонен предпринимать любые действия, которые, по его мнению, могут привести к п. .
2. Существо обычно желает p тогда и только тогда, когда оно склонен получать удовольствие, казалось бы, р , и брать недовольство им кажется, что нет — р .
3. Существо обычно желает p тогда и только тогда, когда оно склонен считать, что р — это хорошо.
4. Существо обычно желает p тогда и только тогда, когда оно склонен проявить внимание к причинам иметь р .

Дополнительные функции, которые вполне могут сыграть роль в целостной теории включать любые банальные замечания о желаниях. Некоторые следуют, хотя банальностей о желаниях так много, что список можно было бы совсем немного дольше, чем есть.

5. Существа склонны желать хорошего.
6. Существа склонны желать того, что им нужно для выживания и воспроизвести.
7. Существа обычно желают удовольствий и не желают (лучше: отвращение к) боли.
8. Существа, которые хотят p , как правило, привлекают их внимание захватывается информацией, которая имеет отношение к тому, p .

Холистические теории желания бывают двух основных форм: функционалистские. и интерпретатор.В функционалистской форме желание — это тип внутреннего состояния, который играет достаточно причинных ролей, предложенных (1) — (8) и т. Д. (Например, Lewis 1972). В интерпретационной форме желания не рассматриваются как внутренние типы состояний, обнаруженные в причинной сети. Скорее, желания трактуются как состояния всего организма, состояния которые существуют благодаря тому, что организм демонстрирует достаточное количество виды поведения, предложенные пунктами (1) — (8) и т. д., чтобы быть законными интерпретируется (в соответствии с общими принципами толкования, например, требование интерпретировать существ как согласованное средство-цель) как имеющие желания (e.г., Дэвидсон 1980).

Также стоит отметить работу по уходу Агнешки Яворской. Яворска не занимается разработкой теории желания и действительно, похоже, придерживается чего-то вроде теории желания, основанной на действии. Скорее, она думает, что разрабатывает теорию того, что значит заботиться о ком-то или о чем-то. Однако теория, которую она развивает, выглядит так же, как целостная теория желания. Позаботиться о ком-то, по мнению Яворской, должна быть мотивирована действовать для благосостояния этого человека (ради него самого), будьте готовы чувствовать хорошо в перспективе человека преуспевает и плохо в перспективе человека, который плохо себя чувствует, стараться обращать внимание на особенности благополучие человека, чтобы эмоции соответствовали этому общему пакет — страх, когда благополучие человека находится в опасности, облегчение, когда все складывается к лучшему, и так далее.Таким образом, пока это это не было намерением Яворской, ее можно прочитать как предлагающую целостную теория желания сосредоточена на подклассе желаний: тех, которые могут быть считается, что это забота о чем-то или ком-то (Jaworska 2007a; 2007b; 1999).

Имея в руках теорию желания, можно перейти к рассмотрению ряда разновидностей желания. Даже если желания образуют большую объединенную группу ментальных состояний, безусловно, есть место для подтипов желание и ряд были обсуждены.

2.1 Желание объектов и желание состояний дел

Согласно большинству теорий, желания — это всегда желания мыслимые положения дел. Желание чая — это желание определенное положение дел, которое человек имеет в виду: что он пьёт чай. А желание новой пары коньков — это также желание другого состояния дел: у кого есть новая пара коньков. И так далее. Эта идея также выражаются такими фразами, как «желания — это отношение к предложения »или« желания имеют пропозициональный содержание’.Такое отношение к желаниям позволяет легко увидеть, как могут существовать логические отношения между содержанием убеждений, желания и намерения.

Конкурирующий способ мышления о желаниях предполагает, что некоторые или все желания — это желания объектов, а не положения дел. Желание чай предназначен просто для чая, а не для каких-либо дел, связанных с чаем. Этот конкурирующий образ мышления имеет то преимущество, что серьезно, как мы обычно говорим о желаниях и думаем о их.Гораздо естественнее сказать, что я хочу чаю, чем сказать, что Я хочу, чтобы я выпил чаю, и, возможно, эта естественность указывает на что-то глубокое в природе желания. Более того, вполне может показаться, что нечеловеческие животные имеют желания, не будучи способны ухватить суждения, которым мы так легко приписываем людям (Thagard 2006).

Ответ, однако, заключается в том, что естественная формулировка скрывает некоторые из сложность, присущая желанию, и то, что нечеловеческие животные, которые у желаний есть структура их познавательных способностей, то есть выражается в разговоре о пропозициональном содержании.Если Нора хочет чаю, в том, какое из следующих четырех состояний дел тот, в котором ее желание удовлетворяется:

1. Нора обладает, но не пьет чашку чая в ближайшем будущем. будущее.
2. Нора обладает, но когда-нибудь не пьет чашку чая.
3. Нора в ближайшее время выпьет чашку чая.
4. Однажды Нора выпьет чашку чая.

Если (3) удовлетворяет желание Норы, тогда кажется много выигранным и немного потерянным, если сказать, что желание Норы для положения дел: чтобы она выпила чашку чая в ближайшее время.Точно так же, если сова желает полевку, кажется, что есть факт вопрос о том, какое из противоположных положений дел это то, что удовлетворит желание совы (и аналог (3) кажется наверняка).

Даже если принято, что желания связаны с мыслимыми состояниями дела, остаются другие сложности. Некоторые указали на трудности с точным указанием желаемого: даже если Нора хочет сейчас выпить чашку чая, она может возразить, что она не получила то, что хочет, если выяснится, что чай очень несвежий, или с примесью мышьяка, или привезенный грабителем, или… (e.г., Lycan 2012). Другие указали на трудности, вызванные условные желания, такие как желание попозже выпить пива, если не слишком устал (например, McDaniel and Bradley 2008).

2.2 Внутренние, инструментальные и реализующие желания

Некоторые желания связаны с положением дел, которое разыскивается для сами по себе: это внутренние желания. Принято считать, что удовольствие желательно само по себе, и вполне вероятно, что многие люди также желают благополучия своих детей, успеха их любимые спортивные команды, и конец несправедливости, и желаю им всем по сути.Желать чего-то по сути — это не желать этого исключительно ради самого себя, но желать этого хотя бы частично ради ради самого себя: мой отец желает моего благополучия отчасти ради меня самого, но несомненно, он тоже этого хочет отчасти потому, что у него были бы проблемы я плохо спал, и он не хочет терять сон.

Другими словами, мой отец желает моего благополучия как внутренне, так и инструментально: как средство для достижения цели. Однако обычно называют желание «инструментального», когда подразумевается, что это просто инструментальный: когда подразумевается, что цель желательна просто как средство с какой-то другой целью, и вовсе не ради себя (инструментальная желания также иногда называют «внешними»).

Интересным случаем инструментальных желаний может быть множество так называемые «желания второго порядка», которые обсуждались после работы Гарри Франкфурта. По словам Франкфурта, это способность формировать желания относительно собственных желаний, т. е. желания второго порядка, которые делают нас личностями, делают нас существами, способными к наличие заботы, любви и свободы воли (например, Франкфурт, 1971; 1999). Желания второго порядка — это желания первого порядка. желания, и желания первого порядка — это желания обычных (неконативные) вещи, такие как закуски или вкус Нью-Йорка Янки.Таким образом, желание накричать на пьяного гуляку, мешающего мне сон — это желание первого порядка, в то время как желание, которое я не выполняю, желание накричать на пьяного гуляку — желание второго порядка. Если один рассматривает, является ли такое желание второго порядка внутренним или инструментальный, наиболее разумным выводом обычно является то, что желание играет важную роль: я не хочу действовать в соответствии с моим желанием кричать потому что я не хочу, чтобы мне в окно бросали камни, и я не вижу действуя исходя из моего желания кричать, чтобы не бросать камни в мою окно.(Обратите внимание, что обсуждение Дэвидом Льюисом роли желания второго порядка в оценке требуют, чтобы они были внутренними желания. Возникает интересный вопрос: как часто желание второго порядка быть действительно внутренним? См. Lewis 1989.)

В приведенном выше сценарии я также мог бы внутренне хотеть быть вежливым. и терпим, и не вижу, чтобы я действовал в соответствии с моим желанием кричать, как способ быть гражданский и толерантный. Но в этом случае отношение между моими внутреннее желание и мое желание не действовать в соответствии с моим желанием кричать не довольно инструментальное отношение.Воздерживаясь от действий в соответствии с моим желанием крик — это не средство достижения цели гражданского и терпимого поведение. Скорее, это пример гражданской и терпимой поведение. В таких ситуациях говорят, что мое желание не действовать на мое желание кричать — это желание реализатора: желание конца, который считать как одну из возможных реализаций внутреннего желания. Такого рода желание обсуждается, например, в Arpaly and Schroeder (2014) и Шмидтц (1994).

2.3 Более сильные и слабые желания

Принято считать, что желания возникают в виде континуума сила : желания могут быть сильнее или слабее.Сила Обычно говорят, что желание состоит из причинно-следственных связей желания. власть относительно контроля действий: для одного желания быть сильнее чем другой, чтобы агент был склонен действовать в соответствии с ним, а не второе желание, в ситуации, когда (а) все остальное равно, и (б) агент считает, что каждое желание может быть удовлетворено отдельным действия, и (c) агент считает, что желания не являются совместными удовлетворительно. Очевидно, что такой способ характеристики силы желания наиболее подходит для теории желания, основанной на действии.Но для каждой теории желание существует соответствующая теория силы желания. Сила желания может определяться количеством удовольствия или неудовольствие, которое может принести кажущееся удовлетворение желания, или степенью, в которой положение дел кажется хорошим, или степенью обращают внимание на причины для того, чтобы привести какое-то состояние дел или по количеству очевидного обучения, основанного на вознаграждении удовлетворение желания вызвало бы, или в среднем, все эти.

Большинство теоретиков мало что могут сказать о силе желания, чем что появляется выше. Исключение составляет работа по принятию решений. теоретики: в теории принятия решений предпочтение отдается формальным характеристику, и через эту формальную характеристику различные результаты могут быть подтверждены. Основополагающий результат о силе желания: что, если минимально рациональный человек имеет набор парных предпочтений (для A над B, для C над D и т. д.) эти парные предпочтения могут использоваться для определения силы предпочтений.То есть из большой набор основных фактов о том, что предпочтительнее, факты о насколько каждая вещь должна быть предпочтительнее другой, можно вывести (например, фон Нейман и Моргенштерн 1944).

Одна из загадок для большинства теорий силы желания состоит в том, что желания кажутся варьировать в своей силе, чтобы проявлять типичные признаки силы даже когда казалось бы, что нет различий в том, насколько сильно их концы разыскиваются. Подумайте о стандартном внутреннем желании: желание благополучие ребенка.Моя склонность действовать так, чтобы приносить пользу Сесилии может быть сильнее, когда у меня хорошее настроение, чем когда я чувствую низкий, он может быть сильнее, когда я бодрствую, чем когда я очень сонный, вполне может быть сильнее, когда произойдет изменение благосостояния прямо сейчас, а не через месяц и так далее. Эти изменения в расположение, похоже, вряд ли отметит изменения в том, насколько я желаю Однако благополучие Сесилии. Скорее они, казалось бы, отмечают изменения в том, насколько эффективно мое желание может влиять на мои действия.Точно так же идея определенного вреда для благополучия Сесилии будет заставляет меня чувствовать себя ужасно (например, мысль о том, что ее укусила собака) в то время как другие заставят меня чувствовать себя менее ужасно (мысль о том, что она ветряная оспа, скажем), хотя моя оценка вреда для ее благосостояния может сделать эти два сценария очень похожими. Опять же, это может показаться указать на некоторую идиосинкразию в том, насколько эффективно мое желание влиять на мои чувства, а не указывать на разницу в силе желания (в этом случае ветряная оспа кажется ожидаемой испытание детства, и это, кажется, притупляет мою чувственную реакцию).А также так же и за проявление доброты и склонность платить внимание.

Преимущество, разделяемое теориями, основанными на обучении, и целостными теориями желания состоит в том, что они естественным образом способны считать, что сила желания может быть постоянной, даже если действие желание действий, чувств или мыслей кажется несоразмерным сила желания. В случае основанных на обучении теорий желание, пока существует чисто причинная связь между обучающий сигнал и обычные признаки силы желания, нет противоречие в утверждении, что сильное желание имеет такие же эффекты, как и слабое желание или наоборот.В случае целостных теорий, пока поскольку сила желания не сводится к силе одного явления, Нет никакого противоречия в утверждении, что сильное желание имеет то или иное несколько эффектов, подобных слабому желанию, или наоборот. Это когда теории сводят желания к единственному наблюдаемому базовому феномену, который очевидно бессмысленные колебания этого явления создают проблема.

2.4 Возникающие и постоянные желания

Если Нора хочет чаю, то ее желание, скорее всего, проявится: Нора вероятно, будет знать о своем желании, и ее желание, вероятно, генерировать свои характерные эффекты, пока Нора продолжает желать чай.С другой стороны, если Бен хочет новую пару коньков, то его желание вряд ли будет проявляться все время. Новая пара коньков то, что Бен мог бы пожелать за два-три месяца до приобретение новой пары, и вряд ли его желание будет проявляя себя за все это время. Скорее всего, Бен желание будет спокойно лежать «в глубине души» большую часть время, а иногда и порождать мысли, чувства и действия знакомые сорта.

Постоянные желания — это желания, которые не играют никакой роли в душе в данный момент.С другой стороны, возникающие желания стороны, это желания, чтобы были , играющими какую-то роль в чьем-то психика на данный момент. Обратите внимание на то, что возникающие желания не обязательно контроль над своими действиями: возникает желание полежать в постели даже когда я встаю и готовлю завтрак, потому что мое желание заставляет меня с тоской думать о постели и, возможно, действует на мои механизмы производства действия таким образом, чтобы вернуть меня в постель если бы только я тоже не хотел что-то делать. Желания которых человек не осознает, но каковы текущие причины его поведения, также встречаются при таком способе мышления о вещах: желание новая чернильница может заставить человека неуклюже двигаться, чтобы разрушить свою текущую чернильницу, не влияя на мысли или чувства, и если да, то это произойдет в момент неуклюжесть.

Некоторые философы считают, что настоящими желаниями могут быть только возникающие желания. Так называемые постоянные желания — это на самом деле просто склонности к созданию желает при таком образе мышления. Одна из трудностей для этой позиции — что постоянные желания кажутся хорошими компонентами причинных объяснений различных психических процессов. Например: почему новая банка чая на прилавке кухни своего парня поймать Нору внимание? Возможно, это привлекло ее внимание, потому что у нее постоянное желание узнать о чае, который ей доступен, и олово на кухне ее парня имеет отношение к этому желанию.Почему Нора обрадовалась, увидев банку? Потому что у нее есть постоянное желание попробовать новые сорта чая, и она только что увидела, что в банке есть новый вид чая. И так далее. Основание склонности к созданию возникающие желания могут служить для такого рода объяснений, но это правильнее обычного мышления о разуме сказать, что это основание просто желание — постоянное желание — чем сказать, что это что-нибудь еще.

Некоторые философы считают, что все возникающие желания являются элементами сознательная жизнь.Так же, как я могу видеть красный цвет, не тренируется до тех пор, пока я не вижу красный цвет, так что у меня тоже есть способность желать, чтобы мой французский был беглым, и это способности не используются до тех пор, пока я не желаю, чтобы я свободно говорил по-французски. элемент моего сознания. Обратите внимание, что тезис не только в том, что желания лишь иногда являются объектами сознательной жизни. Что тезис заключается не только в том, что я лишь иногда осознаю свою желает точно так же, как я лишь иногда осознаю пальцы ног.Скорее, речь идет о качественном характере по желанию, качественный персонаж, который может быть элементом, особенностью или аспект сознания. Любой философ, придерживающийся этого желания состоят из удовольствий, или кажется, что это положение (например, Oddie 2005; Stampe 1987; Strawson 1994). Против этого был выдвинут аргумент, что направление припадка желания несовместимо с направлением соответствия элементов сознания, на основания того, что желания (примерно) говорят, как все должно быть в то время как сознание (примерно) говорит, как обстоят дела (Халс, Рид и Шредер 2004 г.).

Поскольку желания занимают видное место в теориях разума, действия, свобода воли, мораль (и многое другое!) много противоречий, чтобы перечислить их все здесь. Тем не менее, некоторые особого внимания заслуживают споры вокруг желаний, либо потому, что они представляют собой разногласия по поводу ключевых особенностей желание (первые три из следующих) или потому, что они противоречат друг другу которые иллюстрируют большую роль желаний в философском теоретизировании, особенно этическое теоретизирование (вторые три).

3.1 Направление соответствия желаний

Начиная с Анскомба, говорят, что желания имеют «направление подходят », и тот, который противоположен« направлению соответствие »убеждений. Вот один из скромных способов выразить эту мысль: убеждения подобны декларативным предложениям, которые удовлетворяются (становятся истинными) тем, соответствует ли им мир, как он есть, но желания подобны повелительные предложения, которым удовлетворяются (исполняются) изменения в мир, приводящий мир в соответствие с ними.Что именно эта аналогия в буквальном смысле противоречива. Это возможно что убеждения должны соответствовать миру, в то время как мир должен соответствовать желаниям (Грегори 2012)? Возможно ли, что мир имеет тенденцию вызывать удовлетворенные убеждения (истинные убеждения), в то время как желания имеют тенденцию вызывать удовлетворение желаний (удовлетворение желаний) Мир? Это все еще та область, в которой трудно понять, как оценить предлагаемые предложения, и нет никаких признаков того, что консенсус, складывающийся в обозримом будущем (см., д.г., Anscombe 2000; Schueler 1991; Smith 1994; Zangwill 1998).

Другая и связанная с этим загадка заключается в том, могут ли быть состояния разум с подобным желанию и подобным вере направлениями соответствия. Эти состояния ума, иногда называемые «бесире», как говорят, представляет особый интерес для специалистов по этике, заинтересованных в возможности убеждения, побуждающие к действию сами по себе (см., например, Смит 1994, глава 4; Zangwill 2008).

3.2 Истоки желаний

Относительно мало загадок в генерации инструментальные и реализующие желания.Эти желания порождаются (сознательные или бессознательные) процессы рассуждения, в которых рассуждают один путь к выводу, что если бы это было так, p , что повысит вероятность того, что q или будет реализация кв . Если так получится, что уже внутренне желает, чтобы q , тогда этот процесс рассуждений будет автоматически и неосознанно генерировать инструментал или реализатор желание, что р , по крайней мере, у разумных существ.(Сила новое желание у разумного индивида и при прочих равных, увеличивается с силой внутреннего желания, что q и очевидная полезность доведения этого до p в сторону приводя к этому q .) Или, по крайней мере, эта картинка относительно бесспорный среди философов, которые рассматривают инструментальные и реализующие желания как компоненты причинной сети это может быть исследовано наукой. Философы, приближающиеся к разум как поле для интерпретации, скорее всего, немеханистическая версия этой истории, согласно которой человек следует интерпретировать как инструментальное или реализационное желание p , когда мы уже интерпретируем ее как внутренне желающую q , и мы уже интерпретируем ее как полагающую, что p сделает q более вероятным.

Порождение внутренних желаний — это вопрос гораздо большего. разногласия и интерес. Психологический гедонист считает, что есть только одно внутреннее желание — удовольствия — и это желание является врожденным (например, Pollock 2006). Философы, которые считают, что мы иметь богатую коллекцию внутренних желаний, включая желания благополучие тех, кого мы любим, и успех тех спортивных команд, которые мы поддержки, однако остаются более сложные вопросы. Возможно, некоторые наших желаний врожденные (для удовольствия, для нежных прикосновений и объятий, для полноценного питания и гидратации…), но многие из наших внутренних желаний явно нет.Если Бен внутренне желает успеха в Columbus Blue Jackets, это, конечно, не результат врожденного структура его разума.

Некоторые предположили, что можно получить новые внутренние желания рассуждая. По словам Майкла Смита, если в это поверить, если бы один был рациональным, можно было бы пожелать, чтобы p , тогда это будет имеют тенденцию вызывать внутреннее желание, что p . Таким образом, если я считаю, что, будь я разумным, я бы хотел отдать деньги Третьему Мир, тогда это будет иметь тенденцию вызывать во мне внутреннее желание давать деньги странам третьего мира (Smith 1994).Здесь есть трудность в оценке идеи Смита. Конечно, кажется, что думаешь о том, что я хотел бы — если бы я был совершенно рациональным — хочу делать — это то, что может вызвать во мне новое желание. Но это Менее ясно, что порождаемое желание является внутренним, в отличие от реализатор желания (реализатор желания делать то, что рационально, или возможно моральное). Феноменологически трудно различить два, и поэтому оценить теорию Смита непросто. Эти трудности не помешали философам попытаться, однако (е.г., Драйер 2000).

Интересным следствием предложения Смита является то, что оно делает рациональным иметь определенные внутренние желания и иррационально не хватает других внутренних желаний, в зависимости от того, что вы считаете правда. Это отход от взгляда на желания, проистекающие, по крайней мере, из Дэвид Хьюм, согласно которому убеждения не имеют права диктовать мы должны внутренне желать. (В лучшем случае убеждения могут диктовать нам то, что мы должны желать как средство или средство реализации того, что мы желаем по сути, согласно этой линии мысли.) Но это сближает Смита с теми, кто считать, что это часть процесса рассуждений, чтобы установить «окончательный заканчивается »(например, Richardson 1997).

Еще одно предложение о порождении внутренних желаний полностью исключает рациональность. Согласно этому предложения, новые внутренние желания приобретаются путем связывания новых состояний отношений с теми, кто уже удовлетворяет существующие внутренние желания, в соответствии с принципами обучения, основанного на вознаграждении. Итак, если молодой ребенок по своей природе желает сухого дна и полного желудка, и он осознавая, что присутствие матери помогает в этих вещах, тогда маленький ребенок будет естественно желать присутствия матери инструментально.Но осознает ли ребенок инструментальную отношения или нет, если присутствие матери часто предвещает удовлетворение врожденного стремления ребенка к сухому дну и полный желудок, затем процессы обучения, порождаемые желанием удовлетворение также будет иметь тенденцию вызывать у маленького ребенка внутреннее желание присутствия матери (Schroeder 2004).

3.3 Предпочтения и желания

Разговоры о предпочтениях, а не о желании, как правило, преобладают литература по теории принятия решений.Теоретик решений видит людей как выбор между вариантами, и этот выбор выражает предпочтения среди вариантов. Если человек разумен, ее предпочтения согласованы и позволяют определить ожидаемые полезность любого данного выбора для нее. Ожидаемая полезность действия, в свою очередь, удовольствие (или облегчение от страданий), которого можно ожидать приносить, согласно одному (в основном более старому) подходу, или степень который агент (в идеале) был бы склонен выбрать его, в соответствии с другой (более современный) подход к полезности (см., например, e.г., Skyrms 1990 для обсуждение).

Если к полезности относиться как к удовольствию, то теория принятия решений совместим с любой теорией желания, которая считает удовольствие единственным вещь желанная. Если полезность трактуется как ценность выбора, тогда теория принятия решений совместима с любой теорией желания (кроме возможно, для теорий, которые держат желания, есть вера в добро, как обсуждается в разделе 1.3). Таким образом, акцент не делается на предпочтениях, владеть, порождать конфликт между теорией принятия решений и теориями желание.

Однако конфликт может возникнуть, когда кто-то спрашивает, желает ли предпочтения более фундаментальны; Джон Поллок недавно принес внимание к этому спору (Pollock 2006). Теоретики принятия решений склонны рассматривать парные предпочтения как базовые: базовая установка предпочтение А вместо В (например, фон Нейман и Моргенштерн, 1944). Большинство других теоретиков желания рассматривали желания как основные: позиция — это позиция желания A. Если желания являются основными, а желания имеют сильные стороны, то по ним достаточно легко определить предпочтения: если я желаю, чтобы мой отец был в высшей степени здоровым, и я желаю что я мало стираю свою стирку, значит, я предпочитаю здоровья отца стирать, при прочих равных.Но если предпочтения являются основными, то получение чего-то вроде желаний из их становится интересной задачей (кратко обсужденной выше, в Разделе 2.3).

Самая простая причина полагать, что предпочтения являются основными, заключается в том, что они легко подвергаются самоанализу и выполняются, в то время как желания с особыми сильных сторон нет. Я могу сказать, что предпочитаю охранять отца здоровья стирать, и я знаю, что бы выбрал, если бы это пришел к выбору. Но могу ли я проанализировать степень, в которой я предпочитаю здоровье отца важнее чистой стирки? Возможно нет.И если я не могу, возможно, это потому, что у меня есть интроспективный доступ к самым основным только психологические факты, а это факты о простых попарных предпочтения. Как пишут фон Нейман и Моргенштерн, «каждый измерение — или, скорее, каждое заявление об измеримости — должно в конечном итоге основываться на каком-то непосредственном ощущении, которое, возможно, не может и, разумеется, не нуждается в дальнейшем анализе. В случае полезности немедленное ощущение предпочтения одного объекта или совокупности одного объекта по сравнению с другим — обеспечивает эту основу »(1944, 16).

Одна из причин предполагать, что предпочтения не являются основными, заключается в том, что они в рамках стандартной теории принятия решений оказывается, что очень большое количество необходимы базовые парные предпочтения для установления фактов о насколько предпочтительнее A вместо B для произвольных объектов A и B. факты о степени желания могут быть получены только из более основных факты о парных предпочтениях, учитывая поистине огромное количество основных факты о парных предпочтениях. Поллок (2006) утверждает, что число таких фактов составляет как минимум миллиард миллиардов, просто чтобы закодировать те же факты о желаниях и предпочтениях, которые могут легко могут быть получены из трехсот основных фактов о желаниях.Исходя из предположения, что основные психологические факты должны быть физически реализованный в мозгу, Поллок заключает, что это психологически реалистично верить в основные желания, а не в основные парные предпочтения.

Ситуацию усложняют эмпирические исследования, свидетельствующие о том, что наши предпочтения подвержены таким сильным контекстным влияниям, что лучше говорить о построении логичных предпочтений, чем об их происхождении из основных желаний (см., например, статьи в Lichtenstein and Slovic 2006).Например, в классическом исследовании было обнаружено, что предлагая испытуемым свободный выбор между одной из двух ставок (с почти идентичной ожидаемой стоимостью — около 4 долларов, но с разные максимальные выплаты и разные максимальные штрафы) привели к субъекты, показывающие предпочтение одной из двух ставок. Предлагая у одних и тех же субъектов возможность делать ставки по каждой ставке показала, что субъекты часто готовы платить больше, чтобы сыграть другую из двух ставок, очевидно показывая, что субъекты предпочли другую из двух ставок при проведении торгов но не при свободном выборе (Lichtenstein and Slovic 1971).Таким образом, что-то столь же минимальное, как разница между выбором и предложением ставок. сместить предпочтения между двумя почти эквивалентными ставками, или так кажется, ставя под сомнение само существование стабильного факта о предпочтение независимо от того, как оформлен выбор. Если это лучший способ взглянуть на вещи, тогда, возможно, окажется, что небольшой количество предпочтений является базовым, и что фактов о степень, в которой человек чего-то желает в целом.

3.4 причины и желания

Обращаясь к метаэтике, идет оживленная дискуссия по поводу отношения желания к причинам действовать. Согласно одной традиции, обычно называемой «Юмовский» или «нео-юмовский», существование Причины действовать зависят от наличия желаний, которыми обладает агент, который будет действовать. Таким образом, моя причина пить горячий шоколад зависит от мои желания, а также моя причина помочь незнакомцу зависит от моих желания, согласно Юмову.

Некоторые используют юмизм, чтобы утверждать, что причины идентичны имея желания (так что моя причина пить горячий шоколад — это факт что я хочу пить горячий шоколад), в то время как другие приняли гуманизм утверждать, что причины — это (как правило) нежелательные положения дел, которые являются причинами в силу их отношения к желаниям (так что мой разум пить горячий шоколад — это то, что он имеет определенный вкус, но что он имеет определенный вкус — это только повод пить горячий шоколад, потому что я желание испытать такие вкусы).Хотя эти две позиции связаны имеют существенно разные последствия, как утверждал Марк Шредер (Шредер 2007).

Юмисты отстаивали свою позицию несколькими способами, но современные дебаты в значительной степени сосредоточены на аргументе, разработанном Бернарда Уильямса. Уильямс утверждает, что только юмизм может объяснить связь между причинами и мотивацией: если есть причина действовать, то по этой причине можно действовать, считает Уильямс. Но это только гарантировано, если причина для действий связана с желанием.Следовательно Причины действовать зависят от наличия желаний (Williams 1981). Марк Шредер утверждает, что, придерживаясь несколько иного подхода, когда правильно сформулированный, юминизм просто лучше всего подходит к нашему ассортименту интуиция о том, какие есть причины действовать и каким образом эти причины зависят или не зависят от фактов о нашей психологии (Шредер 2007).

Нападки на позицию Юма часто мотивировались моральными соображениями. соображения: совсем не нужно иметь никаких желаний (не собственно так называемые желания), чтобы иметь причину делать то, что морально, по мнению некоторых антиюмовцев, и поэтому конкретная причина действовать, по крайней мере, никоим образом не зависит от желания (е.г., Schueler 1995). Более фундаментальная атака была запущен Кристин Корсгаард, которая утверждает, что, если это правда, есть повод действовать в соответствии со своими желаниями, тогда это фундаментальный оценочный факт — и поэтому нет оснований скептически относится к параллельным фундаментальным оценочным фактам, которые влекут за собой являются причинами, не зависящими от чьих-либо желаний (Korsgaard 1997).

3.5 Благополучие и желания

В рамках нормативной этики есть определенный интерес к понятию счастье, благополучие или благополучие человека, особенно в консеквенциалистские подходы к морали, утверждающие, что моральное действие тот, который максимизирует благополучие.Один из подходов к благополучию гласит, что благополучие человека проистекает из удовлетворения его желания.

Центральная черта теорий благополучия, основанных на желании, заключается в том, что они считают фактическое положение дел важным для благополучие человека, а не его восприятие актуальности. Таким образом, если я желаю выиграть золотую олимпийскую медаль, тогда Мне в этом отношении хорошо, только если я выиграю медаль: если меня обманут верить, что я выиграл медаль, когда нет, тогда мой благосостояние в этом отношении не повысилось.Это может быть преимуществом для основанных на желании теорий благополучия (простой обман кажется маловероятным, чтобы улучшить мое самочувствие) или это может быть недостаток (то, чего я не знаю, не может повредить мне, не так ли?). Обсуждение этого пункта продолжается (например, Sumner 1996).

Проблема основанных на желаниях теорий благополучия состоит в том, что мы кажется, есть желания, удовлетворения которых не было бы, в конечном итоге способствовать нашему благополучию в любом очевидном смысле. Желания происходящее от невежества, невроза и т.п. Сортировать.Брандт (1979) разработал хорошо известную реакцию на такого рода опасения, утверждая, что желания, удовлетворение которых внести свой вклад в благополучие — это те, кто переживет процесс «когнитивной психотерапии».

Теории благополучия, основанные на желаниях, были оспорены как те, кто считает их недостаточно внимательными к индивидуальным состояние души, особенно к удовольствию, получаемому индивидуумом (например, Feldman 2004), а также теми, кто считает их чрезмерно внимательными к душевному состоянию человека, за исключением того, что необходим для процветания человека (например,г., Нуссбаум 2000, глава 1).

3,6 Достойность и желания

В моральной психологии желание занимает видное место в дебатах. по условиям морального достоинства и порицания.

Согласно известному кантианскому учению, человек только заслуживает похвалы за то, что поступает правильно, если человек действует только из мотив долга, а не «склонность» (желание) к поступайте правильно (Кант, 1964). Таким образом, если вы поступаете правильно, поддерживаю микрокредитование в Африке, и я делаю это, тогда я достоин похвалы только если я действовал исходя из моего интеллектуального понимания того факта, что Поддержка микрокредитования — моя обязанность.Если действовали из желания чувствовать себя хорошо, или даже желание быть добрым или работать на справедливость, то я недостоин за то, что поступаю правильно. В диссертацию защищали и современные кантианцы (например, Герман 1993, глава 1).

Против знакомой кантианской доктрины выступает Номи Арпали, который утверждает, что похвалы на самом деле требуют действий в определенных желания, а именно желания того, что на самом деле хорошо (Arpaly 2002; см. также Arpaly and Schroeder 2014).По мнению Арпали, действуя правильно из чувства долга совместимо с правильными действиями, которые совсем не достойно похвалы, если чье-то представление о долге достаточно ошибочно полагают, что поступают правильно только авария. Таким образом, если вы поступаете правильно, то поддерживаете микрокредитование в Африка, и я так и поступаю, тогда я достоин похвалы только по Арпали если я действовал из желания быть добрым (если это содержание морали) или желание делать то, что справедливо (если это содержание мораль).

Между противоположными взглядами Канта и Арпали находятся взгляды ряд сторонников этики добродетели, в том числе и Аристотель (возможно), которые придерживаются что желание поступать правильно и знание того, что нужно требуется для того, чтобы соответствующее действие было достойным похвалы (например, Аристотель 1999, Херстхаус 1999).

Книги по медицине и здравоохранению @ Amazon.com

«Этот том расширяет наши представления о человеческом поведении и мотивации.Как убедительно демонстрируют главы, поведение не только является функцией его ожидаемых последствий, но также должно пониматься как направляемое и движимое непосредственными желаниями, имеющими глубокие эволюционные корни. Авторы — выдающиеся эксперты как в фундаментальных, так и в прикладных областях психологии ». — Фриц Штрак, доктор философии, факультет психологии, Вюрцбургский университет, Германия

« Важное руководство для аспирантов и исследователей, интересующихся неуловимой конструкцией желания.Как исследователь желаний, я уверен, что это книга, которую я буду держать в пределах досягаемости, и буду ссылаться на нее и извлекать уроки из нее снова и снова. Сочетая в себе теорию и практические выводы, книга затрагивает множество предметных областей, от пищевого поведения до стратегии люксового бренда. Он дает 360-градусный обзор многогранной природы желания. Я включу эту книгу в качестве справочника для своего докторского семинара по поведению потребителей », — Ванесса Патрик, доктор философии, профессор маркетинга Бауэра и директор докторских программ, C.Колледж бизнеса Т. Бауэра, Хьюстонский университет

«Является ли погоня за желаниями (связанными с едой, сексом, деньгами, наркотиками, агрессией) адаптивным или дезадаптивным по своей природе? где-то посередине — адаптивность желаний в значительной степени зависит от контекста. В этом томе представлен убедительный и наводящий на размышления отчет о последних исследованиях, определяющих, как, когда и для кого стремление к желанию может способствовать здоровой и осмысленной жизни.Это вдохновит ученых-клиницистов осмыслить борьбу своих пациентов как результат трудностей, связанных с управлением желаниями в зависимости от контекста ». — Амелия Алдао, доктор философии, факультет психологии, Государственный университет Огайо

« Исключительно хороший пример того, как интеграция через некоторые традиционные границы биологической, социальной и когнитивной психологии. Главы написаны четко и без жаргона, чтобы студенты и исследователи могли прочитать их с большим успехом.Обсуждается целый ряд самых разных желаний. Очень хорошо представлено развитие желания и отсутствия желания при депрессии. Неудивительно, что, учитывая исследовательский опыт редакции, постоянной темой книги является конфликт между поддаванием искушению и сдерживанием в интересах долгосрочной выгоды. Богатый набор перекрестных ссылок означает, что ссылки между разными главами становятся очевидными. Редакция выполнила грандиозную задачу, собрав воедино эту книгу воедино.Я очень рекомендую это. «- Фредерик М. Тоутс, доктор философии, доктор наук, почетный профессор биологической психологии, Открытый университет, Великобритания

Желание, эмоции и разум — Департамент философии

2010-2014

(щелкните здесь, чтобы просмотреть проект в формате pdf)

Руководитель проекта : Жюльен Деонна

1. Краткое изложение плана исследования

Обычно мы объясняем эмоции с помощью желаний и объясняем желания с помощью эмоций.Например, мы говорим такие вещи, как «Он так восхищается Марией, он хочет проводить с ней большую часть своего времени» и «Сэм так сильно хотел получить эту книгу, теперь он вне себя от радости». Однако в традиционной модели разума убеждение-желание неясно, существует ли четкое различие между желанием и эмоцией, учитывая, что так называемая категория про-отношений имеет тенденцию объединять множество различных явлений, и среди них , желания и эмоции. Это справедливо также для многих философских и психологических объяснений эмоций, в которых желания и эмоции не различаются четко.Если да, то как нам разобраться в этих самых обычных типах объяснений, в которых, на первый взгляд, апеллируется к одному типу психического состояния для объяснения другого типа психического состояния?

В свете этих проблем настоящий проект ставит перед собой задачу объяснить, почему и как следует различать эмоции и желания, и предлагает отчет о том, как следует понимать отношения между ними. Гипотетический отчет утверждает не только, что эмоции отличаются от желаний, но также и что эмоции, рассматриваемые как оценочные переживания окружающей среды, объясняют желания — причинно, онтологически и эпистемически — и что этот факт имеет важные последствия для нашего общего понимания ментального область.

Я начинаю (§2.1 Состояние исследований) с представления темы и цели проекта (§2.1a). Сначала я резюмирую исследования желания и эмоций в контексте целей, преследуемых в проекте (§2.1b), а затем обсуждаю часть дебатов в моральной психологии, относящуюся к объяснению действия в терминах желания (§2.1c). На этой основе (§2.2. Подробный план исследования) я мотивирую и проясняю вышеупомянутую всеобъемлющую гипотезу. Поскольку наши эмоции следят за ценностями, они играют неотъемлемую роль в нашей психологии: они рационализируют наши желания (обычно рассматриваемые как триггеры действия).Далее (§2.2a) я выделяю четыре проблемы для гипотезы, которые открывают четыре направления для исследований, то есть четыре отдельных подпроекта. Первый касается самой возможности эмоций, составляющих вызывающие разум состояния (2.2b), второй касается различных способов, которыми можно сказать, что эмоциональные явления рационализируют желания (с особым акцентом на темпераменты, чувства, личностные качества и т. Д. .) (§2.2c), третий касается того, насколько плодотворна предлагаемая гипотеза в обеспечении таксономии про-отношений (§2.2d), четвертый касается сопоставления гипотезы и ее рамок с работой, проводимой в эмпирической психологии (§2.2d).

Суть гипотезы, выдвинутой в этом проекте, заключается не только в том, что эмоции, как это часто наблюдается, играют решающую регулирующую роль в нашей жизни, но и в том, что без них мы были бы слепы к целому измерению нашей окружающей среды. т.е. его оценочное измерение. Если это правда, то это свидетельствует в пользу пересмотра фундаментальной архитектуры разума, включающей эмоции в дополнение к убеждениям и желаниям.Именно благодаря эмоциям наши желания и наши (оценочные) убеждения становятся понятными с рациональной или нормативной точки зрения.

2. План исследований

2.1. Состояние

а. Тема и цель. Желание — ключевая концепция современной философии разума, которая очень мало изучена. В рамках так называемой психологии убеждений и желаний (Davidson, 1963), также иногда называемой юминизмом (Smith, 1994), в которой сформулирована самая современная философия разума, в желаниях нет ничего особенного.Желание рассматривается как один из многих ментальных состояний или, возможно, даже как покрывающий термин для всех явлений, которые мотивируют и вызывают действие, иногда называемые побуждениями или про-отношениями: побуждения, инстинкты, аппетиты, потребности, импульсы, побуждения, желания, желания. , ценности, мотивы, воля, воления, стремления и попытки, усилия, обязательства, цели, намерения, выбор, решения, принципы, нормативные убеждения, настроения, черты характера, темпераменты, желания, стремления, ожидания, надежды И эмоции в целом.Конечно, эти явления могут так или иначе отличаться, но для большинства философских целей в рамках модели разума убеждение-желание они одинаковы, поскольку служат для побуждения нас к действию. Настоящий проект мотивирован следующим беспокойством по поводу этой точки зрения: путем смешивания всех перечисленных здесь явлений — обратите внимание, что он объединяет вместе психологические состояния, процессы и диспозиции, но также состояния и процессы, которые на первый взгляд могут быть совсем не психологическими. — не упускаем ли мы различия, которые могут в конечном итоге привести к совершенно иной картине ума, когда мы действительно уделяем им внимание? В частности, и это очень важно для этого проекта, категория «про-отношение» не делает различий между желанием и эмоцией.Это должно заставить нас задуматься. Почему?

Нам известны следующие народно-психологические объяснения: «Она хочет навестить свою мать, потому что скучает по ней», «Он так восхищается Марией, он хочет проводить с ней большую часть своего времени», «Сэм хотел этого машина так плохо, что он сейчас вне себя от радости »,« Мария хотела поехать со мной в отпуск, какое это для нее разочарование! ». Эти примеры иллюстрируют общий тип объяснения: эмоции вызывают и мотивируют желания, а желания вызывают и мотивируют эмоции.Эти объяснения, кажется, придают смысл одному типу психических состояний, обращаясь к другому типу. Однако с точки зрения модели ума «убеждение-желание» это может быть иллюзией. Во многих популярных и важных психологических (Brehm, 1999) и философских (например, Marks, 1982, Searle, 1983; Gordon, 1987; Green, 1992, Wollheim, 1999, Gordon, 1987) объяснениях эмоций последние явно или неявно понимается в условных терминах. Если это правда, то тип объяснения, предложенный выше, вопреки видимости, не будет апеллировать к возникновению одного типа ментальных состояний для объяснения возникновения другого типа ментальных состояний; действительно, в конце концов, может показаться, что конативные явления объясняют другие конативные явления.Это верно? Не может быть, скорее, желание на самом деле является одним из типов эмоций; или, возможно, более правдоподобно, что желание полностью отличается от эмоций?

Гипотеза, лежащая в основе этого проекта, основана на утверждении, что эмоции и желания — это разные типы ментальных феноменов, играющих радикально разные роли в нашей ментальной экономике. Таким образом, цель предлагаемого исследования состоит в том, чтобы дать представление о том, как должны быть сформулированы отношения между желаниями и эмоциями, вместе с теорией отношений между этими явлениями и действием.В двух словах, гипотеза такова: желания, рассматриваемые как внутренние причины действия в традиционной модели убеждений-желаний, могут и действительно рационализируют действие, когда они прямо или косвенно основаны на эмоциях, рассматриваемых как разумно-чувствительные состояния. Настоящий проект пытается опровергнуть эту гипотезу, объединив три области исследований желания, которые слишком часто изолированы друг от друга: состояний и их взаимосвязей, (ii) моральная психология с ее стремлением охарактеризовать желание способами, релевантными для рационального и / или морального действия, и (iii) эмпирическая психология эмоций и мотивации с ее стремлением выявить процессы и механизмы, объясняющие поведение.

Эта первая часть проекта формулирует основу и подготавливает почву, необходимую для формулирования вышеупомянутой гипотезы. В разделе B я мотивирую утверждение о том, что эмоции нельзя рассматривать в терминах желаний, а желания — в терминах эмоций. Это даст возможность представить идеи, лежащие в основе современных философских исследований желания и мотивации, с одной стороны, и представить современные философские исследования эмоций, с другой стороны, при этом вводя различия и темы, необходимые для мотивации основной гипотезы проекта. .Имея в виду эти различия, я перехожу к обсуждению в разделе C дебатов в моральной психологии о роли, которую желания могут играть, а могут и не играть в наших обычных объяснениях действия с точки зрения причин. В этом разделе я мотивирую утверждение о том, что предлагаемые в литературе решения о том, как следует изменить или отказаться от модели мышления «убеждение-желание», чтобы учесть наши обычные объяснения действия, не являются удовлетворительными в нынешнем виде. Это, как мы увидим, открывает дверь к идее о том, что удовлетворительное описание разума должно рассматривать эмоции не только как отличные от желаний, но также как существенный и неизгладимый компонент нашей умственной экономии.

г. Три интуиции о желаниях и их связи с эмоциями. В философии исследования желания очень разрозненны (желания часто рассматриваются попутно и в связи с другими явлениями), и это особенно верно в отношении исследований желания и его связи с эмоциями. Однако справедливо сказать, что три фундаментальных интуиции традиционно руководят теорией желания, интуиции, которая продолжает определять современные исследования по этой теме. И, как мы увидим, похоже, у нас есть аналогичная интуиция в отношении эмоций.(1) Первая интуиция в отношении желания, особенно сильная при сосредоточении на эмпирическом измерении явления, связана с удовольствиями и болью, приходящими с его удовлетворением или его разочарованием. Мы можем подумать, что желания — это, по сути, состояния, ориентированные на удовольствие, и поэтому их следует сравнивать и противопоставлять отвращениям, ориентированным на избегание боли (Duncker, 1941; Dretske, 1966; Gosling, 1969; особенно Strawson, 1994). (2) Вторая интуиция, находящаяся на другом конце спектра, предполагает, что желания являются оценочными репрезентациями.Они в некотором роде представляют желаемый объект как хороший. Этот древний и почтенный взгляд на желание близок философу-моралисту, основная цель которого — понять связь между действием и ценностью (Аристотель, Фома Аквинский и, например, Стампе, 1987; Хелм, 2001; Одди, 2005). (3) Наконец, третья интуиция, возможно, первая, которая приходит на ум, настаивает на связи между желанием и действием. Желания — это просто те психические состояния, которые заставляют субъектов вызывать содержание этих состояний.Счета, основанные на этой интуиции, широко распространены в современной философии разума и могут рассматриваться как представляющие стандартную точку зрения (Armstrong, 1968; Searle, 1983; Stalnaker, 1987; Smith, 1994).

Так вот, по крайней мере в первом приближении, разве эти интуиции не совсем те, которые у нас есть в отношении эмоций? Если мы думаем об эмоциях как о средоточии удовольствий и страданий (например, Russell, 1980 и 2003; Goldstein, 2003), как об формах оценок мира и самого себя (например, Russell, 1980 и 2003; Goldstein, 2003)грамм. deSousa, 1987; Tappolet, 2000), и, поскольку он имеет тесную связь с действием (Frijda, 2003), неудивительно, что желания и эмоции часто помещаются в одну и ту же коробку. Но должны ли они на самом деле? Дальнейший взгляд на эти интуиции и исследования, обосновывающие их, показывают, что этого не должно быть.

(1) Концепция желания / отвращения как склонности испытывать удовольствия или страдания, возможно, наиболее близка по духу эмпирически мыслящему философу, пытающемуся думать о желании как о «естественном виде».Хотя трудно даже начать искать желания в мозгу, механизм боли и удовольствия может оказаться легче обнаружить (например, Morillo, 1990). С этой точки зрения отличительной чертой желаний и отвращений, помимо различных состояний дел, к которым они могут быть направлены, являются удовольствия и страдания, которые желаемое положение дел приносит субъекту. Желать машину — значит быть склонным испытывать удовольствие, когда ее берут, и чувствовать боль, когда ее не берут. Это элегантный и простой способ постижения желания, который, вероятно, применим как к высшим животным, так и к людям, и поэтому считается, что его легко приспособить к естественным рамкам разума.Однако обратите внимание на важную особенность предлагаемой учетной записи. При таком способе характеристики желания связь между последним и мотивацией / поведением в лучшем случае косвенная. Если я желаю этого p, я мог бы, если возможно, попытаться вызвать это p. Но для теории это совсем не важно (Strawson, 1994). С этой точки зрения я могу желать, чтобы пошел дождь, то есть быть склонным испытывать удовольствие, когда он идет, в то время как я ничего не хочу или не могу сделать, чтобы вызвать это. Хотя это мыслимый взгляд на желание, он не подходит теоретику убеждений и желаний, который думает о нем как о побуждающем действии.

Как бы то ни было, как только эта концепция желания изложена, она может сразу же получить правдоподобие и привлекательность, когда будет осознано, что множество возможных теорий эмоций уже включено в нее. Если мы объединим идею о том, что желания — это склонность к удовольствиям или боли, и очень распространенную и интуитивную идею о том, что эмоции — это не что иное, как удовольствия и боль (валентность), возможно, ощущаемая с различной интенсивностью (возбуждение) (Russell, 1991), тогда связь с эмоциями может считаться немедленным.Почему бы не сказать, что положительные эмоции — это удовольствия, связанные с удовлетворением желаний или представляющие их, а отрицательные эмоции — это боли, связанные с разочарованием желаний или представляющие их (Wollheim, 1999)? Или подобным образом — и это, например, так говорится в наиболее важной и эмпирически обоснованной недавней философской публикации о желании — эмоции понимаются как репрезентации чистых изменений в удовлетворении желаний (следует подчеркнуть, что в теории Шредера удовлетворение / разочарование желания есть связаны непосредственно с вознаграждением / наказанием, и что последнее, по эмпирическим причинам, не следует напрямую отождествлять с болью и удовольствиями) по сравнению с ожиданием (Schroeder, 2004).Обратите внимание, что здесь мы сталкиваемся с одним из способов сформулировать связь между желаниями и эмоциями. Хотя здесь эмоции напрямую не ассимилируются с желаниями, они анализируются с точки зрения их судьбы.

При этом, взгляд на желания, предложенный первой интуицией, не может быть всей историей ни о них, ни об эмоциях в этом отношении (бессмысленно, например, говорить, что эмоция удовлетворена или разочарована). Во-первых, непонятно, все ли состояния, которые побуждают меня чувствовать себя счастливым при определенных обстоятельствах, можно охарактеризовать как желания.Во-вторых, скажем, происходит что-то совершенно непредвиденное и даже невообразимое мною и делает меня по-настоящему счастливым. В таком случае, не будет ли действительно странным сказать, что я желал этого даже неявно или бессознательно? Если вам это не кажется странным — в конце концов, у нас могут быть желания с очень общим и расплывчатым содержанием — вам следует подумать об обратном случае. Я вполне могу желать чего-то, удовлетворение которого вызывает безразличие или неудовольствие. Должны ли мы сказать в этом случае, и хотя желание не исчезло, что, поскольку это не было склонностью испытывать удовольствие в соответствующих обстоятельствах, это вовсе не было желанием на самом деле?

(2) Это подводит нас ко второй интуиции: к идее, что не удовольствие находится в центре желания, а представление о состоянии дел как подпадающем под добро (ценность добра), причем удовольствие одно из благ, которое можно представить желаниями.Возможно, то, что отличает мотивацию, которую, скажем, может иметь робот, от реальных желаний, которые могут иметь ментальные существа, заключается в том, что ментальные существа интерпретируют желаемое состояние дел как стоящее (Helm, 2006). С этой точки зрения желания — это представление о положении дел как о хорошем, представления, которые могут побудить человека к действию. Желать выкурить сигарету — значит рассматривать курение как достойное продолжения, желание помочь другу — это рассматривать это действие как хорошее занятие.В обоих случаях считается, что этих позитивных представлений достаточно, чтобы побудить человека к действию.

И здесь мы снова сталкиваемся с концепцией желания, которая обладает всеми ингредиентами для того, чтобы думать о желаниях и эмоциях как о имеющих очень похожие структуры. Хотя идея желаний как представления ценностей более близка философу, чем психологу, последний знаком с идеей, что эмоции представляют собой представления ценностей или, по крайней мере, формы оценок. Со времен когнитивной революции в теории эмоций (e.грамм. Лазарь, 1966; Соломон, 1976; Scherer, 1984), принято считать, что одна из основных функций эмоций — сделать субъектов чувствительными к тому, что для них важно или представляет для них ценность, учитывая то, что им небезразлично. С этой точки зрения эмоции, объекты и ситуации эмоционально представлены в оценочных терминах, например как опасные (страх), самоуничижительные (стыд), обструктивные или оскорбительные (гнев) и т. д. Эмоции чувствительны к оценочным параметрам нашего окружения, учитывая наши заботы, заботы, цели и т. д., и, как таковые, имеют тенденцию побуждать нас к различным типам действий (Frijda, 2007). В этом контексте, конечно, у нас есть еще одна причина полагать, что желания, на этот раз понимаемые как представления объектов, состояний и процессов как хороших, очень похожи на эмоции. Это, вместе с интуицией, что желания находятся в тесной связи с болью и удовольствиями, может убедить кого-то в том, что нет никакого интересного различия между эмоциями и желаниями.

Хотя настоящий проект поддерживает утверждение о том, что эмоции действительно являются формами оценки мира, он считает, что неправильно думать о желаниях в таких терминах.Сказать, что желание чего-то подразумевает в некотором смысле, что субъект рассматривает эту вещь в некотором благоприятном свете, вероятно, правильно, но сомнительно, что желания сами по себе представляют объект в этом свете. Во-первых, многие желания, например, инструментальные желания, можно считать, что сами по себе не являются репрезентациями хорошего положения дел. Во-вторых, что наиболее важно, в большинстве случаев желания имеют неправильную природу, чтобы играть репрезентативную роль. Если желание — это состояние, функция которого заключается в изменении мира в том виде, в каком оно представляет собой желание, странно думать, что оно само по себе также является представлением мира как хорошего.Многие философы утверждают, что желания соответствуют направленности «мир-разум» (например, Searle, 1983; Humberstone, 1992; Smith, 1994; Zangwill, 1998; первоначальная интуиция исходит от Anscombe, 1957). Желания, в отличие от эмоций, нацелены на реализацию их содержания (предостережения по этому поводу см. В Goldie 2000). Например, нет смысла говорить, что моя радость от вида торта (в отличие от моего желания его съесть) направлена ​​на осознание его содержания. В результате и с такой картиной желания мы получаем отчет, который преуменьшает значение того, что обычно считается наиболее важной чертой желания: его существенной связи с действием.

(3) Настаивание на третьей из этих интуиций, то есть на связи между желанием и действием, — возможно, самый надежный способ вывести на первый план различия между желанием и эмоцией. С этой точки зрения, желание p — это, по сути, то состояние, которое побуждает нас делать p. Такой способ мышления о желании наиболее естественен для функционалистского философа разума, интересующегося связями между верой, желанием и действием, и тот, который обосновывает уже упоминавшуюся модель убеждения-желания.Философ, настаивающий на связи между желанием и действием, будет подчеркивать те особенности желаний, которые делают их естественными кандидатами на роль предрасположенности к действию. Во-первых, в дополнение к тому, что уже было сказано о направлении соответствия желаний, она будет утверждать, что желания, вопреки видимости, всегда направлены на положение дел. В самом деле, желание объекта (автомобиля) всегда, в конечном счете, всегда означает желание, чтобы какое-то состояние дел, связанное с объектом, достигло (обладание автомобилем) (Searle, 1983; Humberstone, 1990).Во-вторых, она укажет, что желания всегда направлены на состояние дел, которое считается неактуальным, то есть на будущее (Kenny, 1963). Очень странно желать того, что, по мнению испытуемого, уже произошло. Действительно, можно утверждать, что то, что выглядит как желания относительно прошлых событий, если это не эмоциональные установки сожаления, вины и т. Д., Является желанием того, чтобы эти события все же были впереди. Вот почему говорят, что желания касаются только будущего положения дел. Наконец, она, вероятно, будет настаивать на том, что следует полагать, что создание такого положения вещей находится во власти желающего — нельзя желать достижения чего-то, что, по его мнению, никто не может контролировать (Anscombe, 1957; Kenny, 1963).Следовательно, этот набор утверждений в сочетании с идеей о том, что выполнение действия дает особое ощущение, когда оно желательно, ощущение, которое связано с обратной связью, которую мир оказывает на нас в результате попытки заставить воздействие на него (O’Shaughnessy, 1980; Bayne, 2006; Pacherie, 2008) приводит нас к картине желания, которая по существу связывает его с действием. Все эти особенности теперь действительно указывают на идею о том, что желания по сути являются состояниями субъекта, которые побуждают его действовать так, чтобы реализовать состояние дел, представленное желанием.И если это так, то есть веские причины думать, что желания — это состояния, которые сильно отличаются от эмоций. Почему?

Хотя эмоции, безусловно, связаны с мотивацией и действием, они не могут быть столь же интимными, как связь между желанием и действием, предлагаемая здесь (например, Prinz, 2004). Во-первых, часто говорят, что эмоции могут быть направлены на объекты, а не на положение дел. Например, кажется неправильным утверждать, что восхищение кем-то можно свести к случаю, когда субъект восхищается одним или совокупностью состояний дел.Во-вторых, хотя они могут и часто направлены на будущие события, эмоции часто направлены на настоящие или прошлые события. Сожаление, вина или ностальгия — все это примеры эмоциональных явлений, которые по сути связаны с прошлым. И, наконец, эмоции — в отличие от желаний — могут относиться к объектам, которые, как считается, не находятся во власти субъекта. Человек может испытывать и часто испытывает эмоции по поводу вещей, над которыми не властен. На самом деле, часто говорят, что так называемый « потенциал совладания », который может варьироваться от « очень сильно » до « совсем нет », является ключевым определяющим фактором при различении эмоций (например,грамм. Шерер, 1994). Эти проблемы указывают на то, что связь между эмоциями и действием не так тесна, как связь между желаниями и действием. Это, конечно, не должно вызывать удивления, если, как мы предположили, эмоции представляют мир в оценочных терминах, т. Е. Если они имеют, вопреки желаниям, направление соответствия между разумом и миром.

Этот быстрый и частичный обзор идей и интуиций относительно желания и их связи с эмоциями и теориями эмоций показывает, по крайней мере, что понимание последнего с помощью первых не очень многообещающе.Итак, если рассмотрение структуры этих двух типов психических состояний заставит нас подумать, что было бы ошибкой объединять их вместе в категорию про-установок, то рассмотрение их с точки зрения действия, объяснение в моральной психологии обеспечивает дальнейшее и дальнейшее развитие. разные причины не делать этого.

г. Желание в моральной психологии. Есть одна область философии, часто называемая моральной психологией, которая долгое время настаивала на том, что что-то не так с «моделью убеждения-желания» в ее нынешнем виде, и настаивала на том, чтобы объединить все эти состояния вместе под зонтиком сторонников или сторонников. отношение не пойдет.В этой литературе высказывается мысль о том, что должны существовать ограничения на тип поведения, которое можно оценивать с точки зрения морали или рационального поведения, и что эти ограничения, вероятно, связаны с типом государства, которое привело к поведение (например, Nagel, 1970; Dancy, 1993; Schueler, 1995, 2003). Часто формулируется так: действия, по крайней мере те, которые имеют отношение к нравственности, совершаются по причинам. Тем не менее, не все состояния, которые мы объединяем в ячейку за позицию, будут считаться причинами для действий.Мое желание поесть, в отличие от моего намерения пойти в ресторан изысканной кухни, например, может не считаться причиной моего действия и, следовательно, может по-разному относиться к оценкам с точки зрения рациональности или морали. Если желание, которое, скажем, p, является просто движущей силой действия, то есть запускающей причиной, в отличие от структурирующей причины (Dretske, 1988), которая просто действует в субъекте, тогда интуиция состоит в том, что рассматриваемое желание будет возможно, объяснить действие причинно, но не сможет дать ему рационального объяснения или оправдания.Люди, по крайней мере, иногда действуют по причинам, не сводимым к простому желанию совершить действие. Идея часто формулируется так: это только тогда, когда желание соответствующим образом связано с миром, то есть связано с ним таким образом, что проецируемое действие становится понятным с точки зрения рациональности или морали, что теперь оно может считается причиной действия, а не просто грубой склонностью к его совершению. Мое желание помочь Джеку, возможно, понятно как причина помочь ему, если оно является или основано на понимании тяжелого положения Джека и той роли, которую я вижу в отношении судьбы Джека.

Эта дискуссия, которая традиционно противопоставляет юмистское и не-юмовское в отношении мотивации, является редкой областью философии, в которой акцент делается на том факте, что ключевые различия должны проводиться внутри различных типов про-отношений. Но правда в том, что по очевидным и законным причинам эта дискуссия не зашла слишком далеко в создании интересной таксономии конативного царства. При нынешнем положении дел, по сути, появились в основном две стратегии выхода из ограничений модели убеждения-желания с целью объяснения действия.

Первый состоит в полном отказе от модели с ее различием между двумя состояниями (желанием и верой), которым приписываются две разные функции, и возвращении к древней и почтенной идее (соответствующей одному из возможных прочтений второй интуиции, представленной выше в разделе Б) что оценочные познания сами по себе достаточны для мотивации. Вера в то, что x — это хорошо, достаточно, чтобы побудить человека к стремлению к x (например, Nagel, 1970; McDowell, 1978 и 1979; Smith, 1994; Dancy, 2000).Хотя мотивы этого взгляда чрезвычайно разнообразны, будет справедливо сказать, что движущая идея заключается в следующем: рациональное объяснение действия должно ссылаться на причины. И независимо от того, являемся ли мы интерналистами или экстерналистами в отношении причин (Williams, 1981), только так называемые когнитивные состояния — такие как вера в то, что x — это хорошо, — могут связать нас с причинами и рационально мотивировать действия. Картина (иногда называемая «моделью обсуждения») — это такая картина, в которой мы размышляем о различных причинах, которые существуют / у нас есть, на основе которых мы формируем намерения или принимаем решения.И результатом этого взгляда (правда, здесь его не схематично) в целом было то, что он отказался от попыток представить такое объяснение мотивации, которое пытается согласовать нашу юмовскую механистическую картину разума с тем фактом, что объяснения действия являются рациональными объяснениями. В свете множества причин, которые мы привели для того, чтобы думать, что желания играют важную роль в нашем понимании того, как происходит действие, полный отказ от модели убеждения и желания может считаться слишком большой платой.

Вторая стратегия, которая может быть одобрена в ответ на первую, заключалась в принятии рамок модели убеждения-желания — желания необходимы, потому что оценочные познания сами по себе недостаточны для наличия мотивации действовать в соответствии с тем, что они рекомендуют — одновременно дополняя это переконфигурированием желаний так, чтобы они были склонны играть двойную роль пропеллера и дающего разум. Вот как странные и новые психические состояния, такие как «Бесирес» (Altham, 1986), «мотивированные желания» (e.грамм. Нагель, 1970; Schueler, 1995), «желания второго порядка» (Франкфурт, 1988), «разум, обеспечивающий желания» (Platts, 1991) и т. Д. Это состояния, которые сами по себе могут играть двойную роль: давать повод для действия и причинно побуждать его.

Эта последняя идея очень привлекательна, поскольку она сочетает в себе две интуиции, согласно которым желания должны каким-то образом представлять желаемую вещь как благо, одновременно располагая ее к действию. Он обещает, что желание сможет сыграть двойную роль, объясняя причину действия (состояние дел в некотором роде воспринимается как хорошее), одновременно выполняя свою обязанность побуждать субъекта к действию.Это привлекательная идея, но есть веские причины сопротивляться ей, по крайней мере, в некоторых вариантах представления. Некоторые из этих причин уже приводились. Мы сказали, что многие желания сами по себе не могут быть репрезентациями положений вещей как хороших и даже не могут быть таковыми, как предполагают соображения относительно направления их соответствия. Но, пожалуй, самое главное, желания кажутся неправильным состоянием, чтобы представлять мир в более разнообразных оценочных терминах. Хотя мы могли бы, возможно, сказать, что желания — это переживания столь же желанных вещей, они определенно не переживания столь же элегантных, восхитительных, забавных, величественных, оскорбительных и т. Д.Но для того, чтобы желания играли ту роль, которую мы хотим, чтобы они играли, мы ожидаем, что они будут чувствительны к широкому спектру оценочных свойств, чувствительность, которую было бы очень искусственно приписывать им. Даже когда мы думаем о тех желаниях, которые имеют феноменологическое измерение, не имеет смысла говорить, что их феноменология такова, что она делает различия между этими различными ценностями. Наконец, что наиболее важно, рассматриваемая идея исключает возможность объяснения, к которому мы постоянно прибегаем.Мы говорим такие вещи, как «Я хочу эту ткань, потому что я испытываю / оцениваю ее элегантность», «Я хочу съесть ее, потому что она выглядит вкусно», объяснения, которые недоступны, если само желание является опытом элегантности или вкусно.

Обрисованные здесь аргументы, таким образом, сводятся к тому, чтобы отличить то, что я желаю, от того, что побуждает меня желать чего-то. И это возвращает нас к исходной точке: если мы не готовы полностью отказаться от юмовской модели психики по приведенным причинам, и если мы не удовлетворены предложенными поправками к ней, которые были предложены, чтобы сделать ее пригодной для учета Что нам делать, поскольку объяснения действия являются рациональными формами объяснений? В следующей части презентации этого проекта я предлагаю решение, которое подчеркивает эпистемологическую роль, которую эмоции играют в объяснении желания и действия.

2.2 Детальный план исследования

Представление этой части проекта построено вокруг общей гипотезы (раздел (a)), которая обеспечивает основу для четырех отдельных подпроектов (разделы (b), (c), (d) и (e)) каждый рассмотрение конкретной проблемы или проблемы, возникающей в результате попытки обосновать гипотезу.

а. Гипотеза: эмоции как причины и причины желаний. Отправной точкой изложения состояния исследований по теме этого проекта было следующее: не все явления, которые модель убеждения-желания относит к категории про-установок, по-видимому, играют одинаковую роль в нашем понимании. умственная экономика.Обоснование этого утверждения было предоставлено на основе схемы двух не связанных между собой аргументов, исходящих из двух разных областей исследования. Из чистой философии разума мы нашли веские причины различать в категории про-отношений те, которые являются эмоциями, от тех, которые являются желаниями. Из моральной психологии мы нашли веские причины различать в категории желаний те, которые могут считаться причинами действий, от тех, которые являются просто причинами действий, оставляя место, возможно, для тех, кто может играть обе роли.Если серьезно отнестись к выводам этих двух аргументов, то возникает естественный способ их объединения в одну целостную картину. Гипотеза, лежащая в основе этой картины, заключается в том, что эмоции и желания играют совершенно разные роли. Вкратце идея состоит в том, что желания, традиционно рассматриваемые как запускающие причины действия, могут и действительно рационализируют действие, когда они прямо или косвенно основаны на эмоциях, воспринимаемых как состояния, чувствительные к разуму.Это радикальное разделение труда между эмоциями и желаниями имеет смысл в свете (а) эпистемического статуса двух типов психических состояний, (б) того, как они оба связаны с действием, и (в) эпистемических и метафизических отношений. существует между двумя типами состояний.

(a) Во-первых, эпистемический статус эмоций и желаний различен. Эмоции, воспринимаемые как переживания мира в оценочных терминах, могут считаться чувствительными к разуму состояниями и как таковые служат основанием как для аксиологических суждений, так и для желаний действовать.Эти желания действовать, по контрасту и в той мере, в какой они по существу направлены на их реализацию, не представляют мир каким-либо определенным образом и как таковые сами по себе не могут рационализировать действия. В этом смысле они очень отличаются с эпистемической точки зрения. (б) Поскольку эмоции являются когнитивными состояниями, а именно представлениями мира в аксиологических терминах, они имеют лишь косвенную связь с действием. Мы можем охарактеризовать его, сказав, что эмоции могут представлять максимум возможностей для действия, ограничивая через аксиологические свойства, которые они раскрывают, то, чего имеет смысл желать в данных обстоятельствах.Желания, порожденные этими эмоциональными переживаниями, напротив, имеют прямую, фактически необходимую связь с действием, поскольку сами по себе являются предрасположенностью к реализации своего содержания. В этом смысле эмоции и желания различаются в зависимости от их связи с действием. (c) Теперь само собой напрашивается следующее понимание эпистемических и метафизических отношений, существующих между ними: когда желание действовать напрямую проистекает из эмоции или эмоциональной склонности, например, когда я хочу ударить Джека, потому что я чувствовал себя обиженным на его Замечание, тогда у нас есть веские основания полагать, что желание может унаследовать свою рационализирующую роль от рационализирующей роли эмоции, которая его породила.Мое желание отомстить Джеку может оправдать то, что я ударил его, когда понимается, что это вызвано тем, что я был оскорблен его несправедливым обращением со мной. В центре этой картины случай, когда наши желания вызваны и оправданы нашими эмоциями, имеет привилегированный объяснительный статус.

Теперь сделаем следующие уточнения. В то время как случай, когда желание действовать вызывается и рационализируется эмоцией, пользуется привилегированным объяснительным статусом в рамках настоящей картины, это не означает утверждения, что все желания действовать причинно и рационально основаны на реальных эмоциональных переживаниях.Во-первых, ничто из сказанного не регулирует возможность (а) того, что желания вызываются и рационализируются другими типами психических состояний, ни (б) что желания могут вызывать и рационализировать эмоции и другие состояния, например другие желания. Ключевая и простая идея состоит в том, что объяснение чьего-либо желания происходит с точки зрения того, что он считает аксиологически актуальным, и это оставляет место для множества возможных сценариев. Отношение принятия чего-либо как аксиологического случая может быть эмоцией, но также может быть и часто остается аксиологической верой, аксиологической памятью или аксиологическим воображением и т. Д.Однако в соответствии с настоящей гипотезой, учитывая, что эмоции или эмоциональный профиль человека — это то, что дает ему доступ к оценочным свойствам мира, его убеждения, воспоминания и представления с аксиологическим содержанием в конечном итоге (если вообще) будут рационализированы через эмоции этого человека. или эмоциональные наклонности. Дело здесь не в том (или не только) в том, что многие современные желания все еще можно рационализировать давно ушедшими и даже забытыми эмоциональными переживаниями, а в том, что желания часто становятся понятными через ссылку на возможную или вероятную эмоциональную реакцию человека.Мое желание не сопровождать вас на этой выставке понятно в свете моего презрения к современному искусству. Моя склонность испытывать презрение в этом случае все же может быть использована для объяснения моего (отрицательного) желания при отсутствии какого-либо эмоционального переживания. (б) По тем же причинам, если желание вызывает и рационализирует эмоцию, например, мое разочарование отменой той или иной лекции профессора, то разочарование приобретает смысл через упоминание о моем желании присутствовать на лекции, которое в свою очередь и в конечном итоге рационализируется, например, упоминанием того восхищения, которое я испытываю к рассматриваемому профессору.Также стремление к определенной цели (внутреннее желание) обычно вызывает и рационализирует желание средств (внешнее желание) для достижения этой цели, пока первоначальное желание рационализируется эмоцией или эмоциональной тенденцией.

Отметим также, что данная гипотеза prima facie совместима с идеей о том, что некоторые из наших желаний вообще не имеют основания, будь то эмоции или другие типы психических состояний. Их, как правило, будет сложно или невозможно рассмотреть с рациональной точки зрения, т.е.е. считается разумным и аргументированным. И наоборот, гипотеза совместима или даже поощряет идею о том, что эмоция может одновременно вызывать и рационализировать множество разных желаний у одного и того же субъекта. Мое восхищение / трепет перед профессором вызвало как мое желание поприветствовать и встретиться с ним, так и мое желание оставаться на приличном расстоянии и т. Д. Кроме того, в то время как модель желаний как предрасположенностей к действию, как мы видели, возможно, множество ограничений на то, чего можно желать (только состояния состояний, которые рассматриваются как неактуальные, будущие, которые, как считается, находятся во власти субъекта и т. д.) содержание желания может быть сколь угодно «открытым». Отвращение Джейн к вопросу этого журналиста может вызвать и оправдать ее желание прекратить это интервью прямо сейчас и / или также, в более общем плане, вообще перестать разговаривать с журналистами.

Согласно существующей гипотезе, эмоции, как утверждается, играют неотвратимую роль в нашей ментальной экономике. Поскольку это то, что дает нам sui-generis доступ к миру аксиологических свойств, считается, что эмоции оправдывают наши аксиологические суждения и наши действия посредством наших желаний, которые не могут быть обеспечены другими средствами.Также благодаря этой роли гипотетическая модель может приспособиться как к интуиции юмовика, который рассматривает желания как внутренние причины действия с подходящим направлением от мира к разуму, так и к интуиции антиюмовцев, которые настаивает на том, что правильное объяснение действий должно апеллировать к психическим состояниям, чувствительным к причинам. Гипотеза приспосабливает эти интуиции, избегая чисто механистической картины Юма (эмоции могут составлять причины наших желаний), избегая при этом сверхинтеллектуалистской картины ума, обычно создаваемой анти-юмистами (действия по причине не обязательно должны приводить к из процесса обсуждения, в котором наши аксиологические или нормативные убеждения играют важную роль в обеспечении разума).Однако в своем нынешнем состоянии гипотеза представляет собой лишь основу для исследования. Вот четыре ключевых области, в которых гипотеза может быть проверена.

г. Эмоции как причины. Ключевое и фундаментальное утверждение мотивирует настоящую гипотезу: эмоции отслеживают ценности объектов и, как таковые, можно сказать, отслеживают причины суждений и желаний. Это утверждение спорно, и одна из целей этого проекта — защитить его в некоторых деталях. Отправную точку здесь полезно понять с помощью аналогии с восприятием.Идея состоит в том, что так же, как восприятие отслеживает перцептивные свойства объектов для нас, эмоции отслеживают оценочные свойства (De Sousa, 1987; Tappolet, 2000, Deonna, 2006, Doering, 2007). Точно так же, как восприятие дает нам sui-generis и неизгладимый доступ к воспринимаемой среде, эмоции дают нам sui-generis и неизгладимый доступ к оценочным свойствам нашей среды. Хотя это должно быть правдой, чтобы гипотеза этого проекта заработала, он сталкивается с рядом проблем.Основное из них можно сформулировать следующим образом. Хотя нет смысла спрашивать, почему (в нормативном смысле) я увидел тот или иной объект перед собой, часто (а может быть, всегда) имеет смысл спросить, почему я испытал ту или иную эмоцию по поводу того или иного объекта. И мысль, стоящая за этим наблюдением, заключается в том, что эту дисаналогию следует объяснить тем фактом, что, вопреки утверждению, эмоции — это не доступ к причинам, а реакции на них. Имеет смысл спросить, почему вы боитесь собаки, потому что опасность, которую она представляет, доступна независимо от эмоциональной реакции и до нее.Если это так, то эмоции — это реакция на причины, а не их детекторы, и в результате они не будут играть никакой роли, приводящей аргументы.

Хорошая стратегия ответа на этот вызов должна состоять в следующем. Если в этом отношении существует дисаналогия между восприятием и эмоцией, то не потому, что одно — это доступ, а другое — реакция. Дело в том, что эмоции действительно имеют неоценочную когнитивную основу (восприятие, убеждение, свидетельство, память и т. Д.) И метафизически и эпистемически зависят от них.Мой страх перед собакой метафизически и эпистемически зависит от моего восприятия собаки. Это, однако, отнюдь не исключает того факта, что именно из-за моего страха я осознаю опасность собаки, заданную моим восприятием ее (Teroni, 2007). Если теперь объяснить эту дисаналогию этим новым и другим способом, то, возможно, можно будет дать другое объяснение того, почему мы спрашиваем причины эмоций так, как мы не задаемся для восприятий. Поскольку эмоции имеют неоценочную основу, может возникнуть много вопросов относительно того, что такое неоценочные факты.Вы встречали собаку раньше? Вы знаете его как мстительного и беспорядочного? И т. Д. Разработка этой двухуровневой стратегии для ответа на вызов — центральная цель этого подпроекта.

г. Эмоциональные причины и аффективные предрасположенности. Даже если можно будет показать, что эмоции имеют правильную структуру, чтобы быть разумными состояниями, рационализирующими наши желания, суждения и действия, сама идея мира, наполненного оценочными свойствами, которые будут даны через наши эмоции и которые оправдают наши суждения и желания к действиям необходимо проработать и прояснить.В частности, можно подумать, что наши эмоции настолько зависят от того, что можно назвать нашим мотивационным набором (и, в частности, от наших личностных черт, наших чувств и других идиосинкразических тенденций), что они могут быть неправильными кандидатами для рационализации наших желаний и суждений. Как следует решать эту проблему? Объяснять суждение, желание или действие человека с помощью упоминания эмоции — значит ссылаться на аффективную чувствительность этого человека к определенным ценностям. Объяснить, например, его желание бежать ссылкой на ее страх, значит объяснить желание через чувствительность этого человека к опасности.Объяснить чье-то желание помочь упоминанием о его сострадании — значит объяснить его желание через его чувствительность к тяжелому положению других. Объяснить свое желание пойти и посмотреть эту выставку Поллока упоминанием его энтузиазма или любви к концептуальному искусству — значит объяснить его желание через его чувствительность к некоторым эстетическим свойствам этого вида искусства. Следовательно, объяснение суждения, желания или действия в терминах различных эмоций всегда означает объяснение в терминах различных склонностей видеть мир в определенных оценочных терминах.Эти примеры иллюстрируют то, что вес и понятность объяснения могут зависеть по-разному либо от мира и его оценочных свойств, либо от эмоций или эмоционального профиля человека. Что это обозначает? Во многих случаях, например, когда мы объясняем желание Джека убежать от льва упоминанием его страха, эмоции полностью понятны исключительно в свете связи, существующей между некоторыми объектами / ситуациями и их очевидными аксиологическими измерениями.Это факт, что львы опасны для большинства из нас. Однако в других случаях необходимо задействовать особый эмоциональный профиль человека, чье желание мы пытаемся понять. Мое желание пойти на выставку Поллока может иметь смысл только с учетом того, что я принадлежу к тому типу людей, у которых есть особая привязанность к Поллоку или общий интерес к современному искусству. В то время как объяснения с точки зрения эмоций в целом рационализируют суждения, желания и поведение одинаково для всех нас — различные эмоции дают нам доступ к различным семействам ценностей — апеллируют к нашим идиосинкразическим эмоциональным профилям (личностным чертам, настроениям, эмоциональным характеристикам). диспозиции) объясняют наши желания, действия и суждения с точки зрения наших аксиологических приоритетов, т.е. с точки зрения особого веса, который мы придаем разным ценностям (см. Goldie, 2000; Deonna & Teroni 2009).

Результат всего этого для проекта, таким образом, двоякий: во-первых, (а) природа эмоций, которые обосновывают наши желания, по-видимому, исходит из двух разных источников. Грубо говоря, мир ограничивает, какие аксиологические свойства могут быть в нем, учитывая, с одной стороны, какие мы существа, а с другой стороны, какой конкретный или индивидуальный человек нас понимает. с точки зрения наших конкретных эмоциональных профилей, т.е.е. наши аксиологические приоритеты. Осмысление этих объяснений с точки зрения этих двух источников аксиологического давления и динамики между ними является целью этого подпроекта. Во-вторых, (б) эмоциональные профили, которые здесь заявляются как один из источников оправдания нашего желания действовать, были обналичены в терминах аффективных феноменов, таких как настроения людей, личностные черты и другие аффективные диспозиции. Теперь вы вспомните, что все это занимало почетное место в списке тех позиций, с которых мы начали.Это подтверждает, что не все, что содержит эта категория, следует воспринимать одинаково, и это наблюдение способствует более тонкой трактовке различных явлений, объединяемых вместе.

г. Таксономия конативной области. Мы начали этот проект, заметив, что категория про-отношений объединяет большое разнообразие явлений (ментальные состояния и нементальные состояния; эмоциональные и конативные феномены). Структура настоящей гипотезы, естественно, предлагает средства, с помощью которых можно привести категорию в некоторый порядок.Хотя, конечно, нынешние усилия по классификации должны оставлять место для присущей обычному языку нечеткости — многие из перечисленных терминов (например, «мотивация») имеют очень двусмысленные или расплывчатые значения — движущая сила гипотезы ясно указывает, как действовать дальше. это усилие. Вот несколько важных примеров.

Прежде всего, и в духе модели убеждения-желания, некоторые из перечисленных здесь терминов естественно понимаются как эквивалентные тому, как термин «желание» используется в этом документе.Желания и воля, но также, возможно, решающее значение имеют попытки и стремления (о попытках см., В частности, O’Shaugnessy, 1980; Hornsby, 1980). Это состояния с контентом, которые заставляют субъектов действовать так, чтобы это содержание было правдивым. Другие перечисленные явления, такие как принципы или обязательства или правила поведения, естественно интерпретируются в рамках настоящей перспективы как типы оценочных или нормативных убеждений. У них есть направление соответствия от разума к миру.

Более интересно то, что другие феномены, часто связанные с низшими или животными частями нашей мотивационной структуры и обычно классифицируемые в области конативности, могут в соответствии с настоящей гипотезой лучше всего рассматриваться на модели эмоций, как она была здесь обрисована.Действительно, будет справедливо сказать, что по крайней мере некоторые из явлений, которые мы называем такими терминами, как аппетиты или побуждения, кажутся эмоциональными по своей природе. Идея здесь в том, что мы часто хотим различать, например, общее положительное отношение к еде или сексу в целом (наличие аппетита или побуждения) от желания съесть какой-то конкретный кусок пищи или желания предаться определенному половому акту. (желание). С точки зрения настоящей гипотезы ссылка на аппетиты и побуждения, понимаемые таким образом, выглядит как ссылка на состояния, которые представляют мир в оценочных терминах, т.е.е. кажется, что внимание сосредоточено на реальном мире, который истолковывается как предлагающий возможности для возникновения и обоснования определенных желаний (описание аппетитных желаний см. в Davis, 1987, а в отношении эмоциональных желаний, Goldie, 2000).

С другой стороны спектра в списке сторонников отношения у нас есть все эти состояния — о которых мы сказали очень мало — которые мы по-разному относим к терминам намерения, выборы, решения и тому подобное. Как, например, показал Братман (например, Братман, 1987), их не следует путать с желаниями или смесью убеждений и желаний.Хотя я легко могу иметь два несовместимых желания, я не могу сформировать два намерения, которые, как я знаю, несовместимы. И это потому, что намерения, в отличие от желаний, — это не только предрасположенность к действию, но и обязательства действовать. Настоящая гипотеза совершенно нейтральна в этом отношении и, таким образом, может быть включена в любой философский проект, который рассматривает мотивацию с более широкой точки зрения. Фактически, изучение действия с точки зрения краткосрочных и долгосрочных планов человека, жизненно важных проектов и т. Д., способ, которым обдумывание и намерения формируются в процессе реализации этих планов и проектов, представляет особый интерес, учитывая упор на эмоции и эмоциональные профили в нынешних рамках. Приведу лишь один пример: понятие Братмана о « личной политике », которое связано с желаниями, с которыми идентифицируется субъект (см., В частности, Bratman, 1989 и 2000), лежащих в основе действий людей, выходящих из стратегий и планов, может быть прояснено, если понять его на практике. структура того, что я назвал нашими эмоциональными профилями (настроения, личностные черты и другие аффективные диспозиции).Другие уточнения таксономии могут быть сосредоточены на статусе воображаемых желаний, желаний или вымышленных желаний в той мере, в какой эти отношения могут быть описаны как конкретные противоречащие фактам склонности к действию.

Эти примеры иллюстрируют то, что гипотеза, лежащая в основе этого проекта, предлагает потенциально очень мощный инструмент для предоставления привлекательной таксономии конативной области, что является центральной целью этого подпроекта.

e. Эмоции, желания и эмпирическая психология. Предлагаемая гипотеза сталкивается с многочисленными философскими проблемами, как мы только что видели, но она также сталкивается с проблемами эмпирического характера.В этом разделе я выделяю области, которые иллюстрируют необходимость работы в междисциплинарной структуре для достижения прогресса в отношении центральной темы этого проекта. (1) Во-первых, для того, чтобы эмоции играли свою роль, приводящую к рассуждению, как уже подчеркивалось, они должны рассматриваться как состояния, чувствительные к определенному виду информации в мире: оценочной информации. Таким образом, они не могут быть просто смесью удовольствий и страданий, как, например, понимают их сторонники измерений (Russell, 1995) и конструкционисты (Barrett, 2006), и их нельзя легко понять в терминах представления удовлетворения желаний и расстройство желания (Schroeder, 2006; Wollheim, 1999).В философских теориях эмоций хорошо известны различные варианты этой оценочной модели, и то же самое можно сказать о так называемой оценочной модели эмоции в эмпирической психологии. Когда это понимается, становится очевидным, что есть пути для взаимного исследования, которые были бы очень полезны как для философии, так и для психологии. В частности, стоит упомянуть две области: (i) в рамках теории оценки (Scherer, 1984), по крайней мере, так мог бы подумать философ, неясно, воспринимаются ли эмоции непосредственно как переживания ценностей или они являются реакцией на ранее воспринятые ценности.Так называемые оценочные проверки в рамках последовательности оценок, составляющих эмоцию в рамках теории оценки, не выделяются четко как аффективные явления, описываемые как переживания ценностей. (ii) С другой стороны, идея в рамках теории оценки о том, что эмоция — это динамический процесс (переход от проверок к проверкам и повторная оценка вызывающего условия на основе этих проверок, пока процесс разворачивается), не вызывает особого эха. в философских теориях эмоций, но это следует принимать во внимание.Таким образом, теория эмоций, лежащая в основе этого проекта, может как информировать, так и получать информацию в результате обширного сотрудничества, включая эмпирические средства для решения этих вопросов, с теми, кто непосредственно работает в теории оценки. (2) Во-вторых, можно подумать, что предлагаемое описание желания продвигает картину желания, которая сводит его к пустой оболочке. То есть, когда эмоции или аппетиты сделали свою работу по представлению цели, которую стоит преследовать или избегать, какую роль, если таковая имеется, остается играть желаниям, кроме удовлетворения побуждения юма постулировать такие состояния? Юмист должен ответить на этот вызов.Тот факт, что желания по своей сути являются предрасположенностью к действиям, действительно является необходимым, но не достаточным условием, чтобы отличить его от других мотивационных состояний. Но здесь у юма не хватает ресурсов: могут быть рациональные ограничения на то, что можно квалифицировать как содержание желания — желание не только направлено на желаемое состояние дел, состояние дел предполагается субъектом (Dretske, 1988), а также экспериментальные или феноменальные ограничения, связанные с уже упомянутой обратной связью, присущей идее желания как попытки или стремления чего-то достичь (Armstrong, 1967, O’Shaughnessy, 1980; Bayne, 2006; Pacherie, 2008).И здесь обмен и сотрудничество с учеными-эмпириками, работающими над мотивационным аспектом эмоций, должны быть очень полезными. В рамках теории оценки психологи проводят различие между обнаружением субъектом « внутренней приятности » и обнаружением « достижения цели » (Frijda & Zellenberg, 2003), различие, которое, по крайней мере, при одной интерпретации, может быть сопоставлено с проведенным здесь различием между эмоции (и аппетит?) с одной стороны и намерения и планы с другой.Здесь эмоции и аппетиты обнаруживают положительные и отрицательные ценности и / или выдающиеся качества (внутренняя приятность), которые затем либо сопоставляются с существующими общими намерениями или планами (достижение цели). Однако в рамках этой картины мотивации, сформулированной вокруг различия между внутренней приятностью и способностью к достижению цели, неясно, какое место остается для желаний, задуманных как предрасположенности, чтобы сделать их содержание истинным с их характерной обратной связью. В настоящее время ведется поиск способов эмпирической проверки этого способа концептуализации структуры мотивационных процессов, в частности, путем демонстрации поведенческой диссоциации между проявлениями этих предполагаемых процессов.(3) В-третьих, недавние эмпирические данные (например, Berridge & Robinson, 1998; Berridge, 2003) убедительно свидетельствуют о том, что различие между конативом и аффективом имеет смысл. Хотя доказательства очень трудно интерпретировать, данные предполагают, что при патологиях мотивации различного рода, искусственно вызванных у животных или естественным образом возникающих у человека (например, наркомания), нейронные структуры, связанные с « желанием » (система вознаграждения) и нейронные структура, связанная с «симпатией» (валентностью), две структуры, которые обычно работают в тандеме, начинают действовать изолированно.Хотя эти данные определенно подтверждают общую гипотезу, лежащую в основе этого проекта, то есть, что связь и аффект нельзя отождествлять друг с другом, на данном этапе совсем не ясно, вписываются ли эти данные в предложенную здесь модель. Доказательства такого рода и, в частности, того, как патологии мотивации могут влиять на теорию мотивации, должны быть интегрированы в общую теорию отношений между эмоциями и желаниями.

В этих трех областях исследователи в NCCR в области аффективных наук, ученые, с которыми существующее сотрудничество по другим вопросам оказалось либо очень успешным, либо многообещающим, проявили интерес к решению вопросов и проблем, которые они поднимают.

2.3. Состояние личных исследований

Мои интересы всегда были в основном связаны с философией разума и, в частности, с философией эмоций. Мое внимание к этой и смежным областям началось во время учебы в бакалавриате (Женевский университет, 1992-1996 гг. И один год в Университете Сент-Эндрюс), и стало основным предметом моей работы во время обучения в докторантуре Бристольского университета ( 1998-2002), где я написал диссертацию на тему эмпатии.В качестве постдока в Кембридже (Великобритания), в Калифорнийском университете в Беркли и в Оксфорде (2002-2004 гг.) Я продолжал работать, писать и преподавать в области философии разума, философии психологии и моральной психологии, уделяя особое внимание природа эмоций и их связь с моралью. Я упоминаю эту траекторию, потому что эти обширные путешествия между университетами и философскими факультетами в разных частях мира сформировали особую марку философа разума, которым я являюсь. Хотя существует много способов философствования о разуме, я не отдаю предпочтения ни одному из них, за исключением, возможно, остаточной озабоченности практикой философии с прицелом на уважение наших обычных способов мышления по рассматриваемой теме.Я считаю, что настоящий проект отражает это общее отношение.

Я вернулся в Швейцарию ближе к концу обучения в докторантуре (2004 г.), чтобы занять непостоянную преподавательскую и исследовательскую должность в l’EPFL, которую я до сих пор занимаю (должность, непосредственно связанная с философскими факультетами университетов Женевы. и Лозанна) со званием Maître d’enseignement et de Recherche Suppléant (более или менее эквивалентно доценту по снабжению). Занимая эту должность, я также был зачислен и остаюсь (по совместительству) исследователем в Centre Interfacultaire en Sciences Affectives (CISA), межфакультетском центре Женевского университета, который является ведущим учреждением FNS. финансируется Национальным центром компетенций в исследованиях (NCCR) в области аффективных наук.Это все еще характеризует мою нынешнюю профессиональную ситуацию.

Ядро моего исследования и связанных с ним публикаций2, таким образом, касалось трех взаимосвязанных тем: (1) предмет эмпатии и, в более общем плане, способ, которым мы приходим к приписыванию друг другу психологических состояний [Деонна, Прозрачность Эмоции, кандидатская диссертация, 2002; Деонна, Структура эмпатии, 2007; Деонна и Наней, Дебаты о моделировании и теории и теории: подана просьба об эпистемологическом повороте]; (2) субъект ментального содержания и, в частности, идея о том, что мы можем представлять мир неконцептуальными способами [Deonna & Creese, Les Liaisons Dangereuses или Как не истолковывать неконцептуальное содержание, 2006]; (3) и природа и структура эмоций [Наиболее актуальные публикации: Deonna, Emotion, Perception and Perspective, 2006; Деонна и Терони, Qu’est-ce qu’une эмоции? 2008, Деонна и Шерер, Умышленное исчезновение объекта: ограничения на определение эмоции, 2009; Деонна и Терони, Принимая эмоциональные объяснения близко к сердцу, 2009], связь эмоций с моралью [Наиболее важными являются, Деонна, Эволюция, эмоция и мораль, 2007, Деонна и Терони, Отличие стыда от вины, 2008]

Хотя темы исследования (1), (2) и (4) имеют очевидную и важную связь с материалом и аргументами, лежащими в основе этого проекта, я сосредоточусь здесь на исследовании, проведенном непосредственно по теме эмоций как очевидно, что это составляет основу озабоченностей настоящего проекта.Все публикации, перечисленные в (3), защищают с различных точек зрения концепцию эмоции, которая предполагается гипотезой этого проекта. Во-первых, все они основываются на идее, что эмоции — это намеренные состояния с содержанием, которые представляют мир в оценочных терминах. Статья, написанная в соавторстве с психологом К. Шерером, ведущим теоретиком оценки эмоций, представляет собой одну из редких попыток, существующих в литературе, о том, как философия и психология говорят об эмоциях как о состояниях, которые указывают на то значение, которое окружающая среда имеет для нас.Что еще более важно, моя статья «Эмоции, восприятие и перспектива» (2006) имеет решающее значение для настоящего проекта. Это попытка защитить аналогию между восприятием и эмоциями на различных уровнях, наиболее важным из которых является то, что они оба могут быть задуманы как sui-generis средства сбора информации о мире, соответственно перцептивной и оценочной информации. Таким образом, данная статья представляет собой важную основу для подпроекта (а), хотя она не решает непосредственно основную проблему, лежащую в его основе.Моя книга Qu’est-ce qu’une Emotion?, Написанная в соавторстве с Ф. Терони, а теперь заключившая контракт с Routledge на перевод на английский язык, является очень хорошо принятым и широко используемым (во франкоязычном мире) введением в философскую философию. теории эмоций. Это особенно актуально для настоящего проекта, поскольку в нем важно обсудить связи между эмоциями, желанием и мотивацией. Начиная с критики так называемой теории эмоции убеждения-желания, он показывает, что никакая теория эмоции, предполагающая, что желание является ее существенным компонентом, не может объяснить обычную структуру наших народных объяснений с точки зрения эмоции.Таким образом, в значительной степени это обсуждение в книге составляет отправную точку всеобъемлющего утверждения настоящего проекта. Наконец, статья Принимая эмоциональные объяснения близко к сердцу (2009), снова написанная в соавторстве с Ф. Терони, дает основные отличия, относящиеся к подпроекту (b), который касается объяснения наших желаний с точки зрения наших эмоциональных предрасположенностей или наши эмоциональные профили. Он предлагает характеристику явлений эмоций, настроений, темпераментов, личных качеств и чувств, а также того, как они соотносятся друг с другом.Работа, проделанная в этой статье, может стать трамплином для решения проблемы понимания того, почему объяснения желания, действия и суждения с точки зрения некоторых, но не всех этих явлений, действительно составляют рациональное или нормативное объяснение действия.

Завершенное и текущее исследование, то есть только что описанная публикация, а также многочисленные участия в семинарах и встречах по тем же или родственным темам (см. Полное резюме) на протяжении многих лет, дают мне, как мне кажется, отличную возможность для достижения цели, изложенные в настоящем проекте.Это убеждение подкрепляется тем фактом, что оно будет проводиться в том же контексте, в котором проводилась работа над самой последней частью этих публикаций, то есть в Центре Interfacultaire en Sciences Affectives (CISA). NCCR «Аффективные науки: эмоции в индивидуальном поведении и социальных процессах», возглавляемая Клаусом Шерером, является одной из первых междисциплинарных исследовательских сетей во всем мире, которые всесторонне изучают эмоции. Его очень активные исследовательские группы в области нейробиологии и психологии эмоций и мотивации, и в частности его философское подразделение (группа Thumos), членом которого я уже являюсь, с его непосредственной связью с очень активным и продуктивным философским факультетом Женевского университета. , является идеальным местом для успешного осуществления такого проекта.

2,4 График

Подробный план исследования этого проекта (2.3) построен вокруг широкой гипотезы (а. Гипотеза: эмоции как причины и причины желаний) и четырех отдельных подпроектов (б. Эмоции как причины; в. Эмоциональные причины и аффективные диспозиции; г. таксономия конативной области; д. эмоции, желание и эмпирическая психология), каждая из которых рассматривает конкретный аспект структуры, порожденной гипотезой. В целом следует ожидать, что прогресс во всех подпроектах будет способствовать созданию аргументов в пользу широкой гипотезы, лежащей в основе этого проекта.В частности, в то время как двое из них обосновывают гипотезу в центре проекта (подпроекты (b) и подпроект (c)), другие исследуют плодотворность описания в связанных областях философии разума (подпроекты). проект d.). Подпроект (e) имеет особый статус, поскольку прогресс в нем напрямую зависит от текущих или новых совместных действий в рамках NCCR in Affective Sciences.

Общая долгосрочная цель проекта (через 4 года) — быть готовой к публикации философской монографии о взаимосвязи между эмоциями и мотивацией в соответствии с линиями, изложенными в настоящем документе.В соответствии с тем, что я был вовлечен в междисциплинарную среду на протяжении всего этого проекта, целевой аудиторией этой книги является философское и нефилософское академическое сообщество, заинтересованное в этих вопросах. Учитывая эту долгосрочную цель, вот как я предвижу график работ, которые должны быть выполнены по всем подпроектам. В первую очередь, естественно, будут рассмотрены подпроекты (b) и (c), которые обосновывают претензию в основе проекта. Хотя это имеет решающее значение для целей проекта, это можно сделать быстро, учитывая, что материал и аргументы в каждом из них, частично основанные на уже опубликованных материалах (Deonna, 2006, Deonna & Teroni, 2009), являются на продвинутой стадии подготовки.Таким образом, я смогу опубликовать две статьи (по одной в каждом из подпроектов) в рецензируемых международных философских журналах к концу первого года (осень 2011 г.). Подготовка материала и аргументов в пользу всеобъемлющего утверждения проекта, с особым акцентом на подпроектах (c) и (d), также должна начинаться немедленно в начале проекта. Однако ожидается, что прогресс здесь будет более медленным, особенно с учетом того, что линии обмена мнениями и взаимопонимания между нашей командой и другими учеными из NCCR и в других местах, хотя и уже существуют, должны быть прочно закреплены.Тем не менее, я ожидаю публикации крупной статьи в одном из ведущих философских журналов по всеобъемлющей теме этого проекта (о связи между эмоциями и мотивацией) между вторым и третьим годом проекта (2012-2013), и еще одна статья по теме подпроекта (d), то есть о том, как следует концептуально реконфигурировать конативную область, примерно в тот же период. Эти журнальные статьи должны послужить основой для публикации вышеупомянутой монографии по окончании гранта (2014 г.).

Жизнеспособность нынешнего расписания зависит от возможности работать в команде как молодых, так и более опытных исследователей, регулярно представлять свои работы и встречаться с учеными из других университетов, интересующимися этой или смежными темами. Что касается команды, я хочу, чтобы два докторанта, курируемые в рамках этого проекта, были прикреплены к подпроектам (c) и (d) соответственно. По обеим позициям будут открыты международные конкурсы.Докторант, прикрепленный к подпроекту (d), должен быть обычным философом, работающим над различными аспектами мотивации с философской точки зрения, в то время как докторант, прикрепленный к проекту (e), должен иметь опыт работы в эмпирической психологии с акцентом на по психологическим теориям мотивации. В неделю будут проводиться два регулярных официальных семинара. Один семинар («Эмоции и желание») будет состоять либо из встречи ограниченной группы, работающей непосредственно в рамках проекта и представляющей свою работу, либо во встречах с учеными-эмпириками, работающими в смежных областях или совместными проектами в рамках CISA.Другой семинар (Кардиологические проблемы) представляет собой продолжающуюся еженедельно регулярную встречу философской группы NCCR (группа Thumos) по различным темам, касающимся философских аспектов аффективных наук. Кроме того, я планирую организовать как минимум четыре международных встречи (три международных семинара в течение первых трех лет и одну крупную конференцию на четвертый год по вопросу о связи между эмоциями и мотивацией). Докторанты будут играть определенную роль в организации этих встреч, а в более общем плане будут участвовать в многочисленных мероприятиях, мероприятиях и конференциях CISA, чтобы расширить свой кругозор в области аффективных наук.

2.5. Важность исследования

Многие аспекты важности исследования проекта уже были упомянуты, и я не буду повторять их снова. Также ожидаемая форма публикации результатов уже упоминалась в предыдущем разделе (2.4. Расписание). Позвольте мне здесь подчеркнуть два очень разных аспекта, которые составляют большую часть мотивации для достижения этой цели. (а) Хотя в последние годы явно наблюдается большой интерес к эмоциям и связанным с ними явлениям и, соответственно, существует большое количество публикаций, посвященных этой теме, настоящий проект фокусируется на эмоциях, чтобы защитить очень смелую концепцию разума, в которой они играют незаменимая роль.Дело не только в том, что эмоции, как это часто наблюдается, играют решающую регулирующую роль в нашей жизни, но и в том, что без них мы были бы слепы к целому измерению нашей окружающей среды, то есть к ее оценочному измерению. Если это правда, то это свидетельствует в пользу пересмотра фундаментальной архитектуры разума, включающей эмоции в дополнение к убеждениям и желаниям. (b) Второй важный аспект настоящего исследования, который, возможно, недостаточно освещен в этом документе и который трудно измерить, касается междисциплинарной среды, в которой оно будет проводиться.Несмотря на то, что они были философскими насквозь, на мышление и мотивацию проекта огромное влияние оказала работа и общение с учеными, решающими те же или связанные проблемы с эмпирической точки зрения. И это влияние не только заключается в интеграции материала, аргументов, различий или идей, полученных в результате их работы, но также проявляется в том, что философия должна привнести в исследования по этим темам в целом, и в том, какое значение она (иногда и все в большей степени) имеет для тех, кто работает. по этим вопросам в других дисциплинах.Таким образом, работа в отделе философии NCCR в области аффективных наук создает благоприятную среду для сотрудничества и распространения идей и результатов по дисциплинам. Это не поддается количественной оценке, но чрезвычайно важно.

Список литературы

• Altham, JEJ, (1986) ‘The Legacy of Emotivism’ in Graham Macdonald and Crispin Wright (eds) Fact, Science and Morality: Essays on AJ Ayer’s Language, Truth and Logic, Oxford: Basil Blackwell, pp. 275-288 .
• Анскомб, G.E.M., (1957) Намерение, издательство Гарвардского университета.
• Армстронг, Д.М., (1968) Материалистическая теория разума, Лондон: Routledge & Kegan Paul.
• Барретт Л.Ф., (2006) «Эмоции естественны?» Перспективы психологической науки 1, стр. 28–58.
• Bayne, T., (2006) «Феноменология и чувство действия: Вегнер о сознательной воле», у С. Покетта, У. П. Бэнкса и С. Галлахера (ред.) «Является ли сознание причиной поведения?», Кембридж, Массачусетс, Массачусетский технологический институт. Press, стр.169-186.
• Berridge, K.C., (2003) ‘Pleasures of the Brain’, Brain and Cognition, Jun., 52 (1), pp. 106-28.
• Berridge, K.C. И Робинсон T.E. (1998) «Какова роль дофамина в вознаграждении: гедоническое воздействие, вознаграждение за обучение или стимулирующая значимость?», Brain Research Reviews, декабрь, 28 (3), стр. 309-69.
• Брем, Дж., (1999) «Интенсивность эмоций», Обзор личности и социальной психологии, Том 3, № 1, стр. 2-22.
• Братман, М. Э., (2000) «Отражение, планирование и расширенное во времени действие», Philosophical Review 109 (1), стр. 35-61.
• Братман М. Э. (1989) «Намерение и личная политика», Philosophical Perspectives 3: pp. 443-469. Братман М. Э. (1987) Намерение, планы и практическая причина, Гарвард, издательство Гарвардского университета.
• Дэнси, Дж., (2000) Практическая реальность, Оксфорд, Oxford University Press.
• Дэнси, Дж., (1993) Моральные причины, Оксфорд, Блэквелл.
• Дэвидсон, Д., (1963) «Действие, причины и причины», репр. в «Очерках действий и событий» (1980), Oxford, Oxford University Press.
• Дэвис В. (1987) «Два чувства желания» в книге «Пути желания», Чикаго, прецедент.
• Деонна, Дж. А. И Наней Б. (представлены) «Дебаты о моделировании и теории и теории: призыв к эпистемологическому повороту».
• Деонна Дж. А. И Шерер, К., (в печати) «Акт намеренного исчезновения объекта: ограничения на определение эмоции», Emotion Review.
• Деонна Дж. А. И Терони Ф., (2009) «Принимая эмоциональные объяснения близко к сердцу», Social Science Information, Vol. 48, № 3, стр. 359-377.
• Деонна Дж. А. И Терони Ф., (2008) Qu’est-ce qu’une émotion ?, Col. Chemins Philosophiques, Paris, Vrin.
• Деонна Дж. А. И Терони Ф., (2008) «Как отличить стыд от вины», «Сознание и познание», том 17, выпуск 4, стр. 1063-1400.
• Деонна, Дж. А., (2007) ‘Эволюция, эмоция и мораль’, в Morale et évolution biologique (реж.C. Clavien & C. El-Bez), Лозанна, Press Polytechniques et Universitaires Romandes.
• Деонна, Дж. А., (2007) ‘Структура сочувствия’, Журнал моральной философии, 4.1, стр. 99-116.
• Деонна, Дж. А., (2006) «Эмоции, восприятие и перспектива», Dialectica, 60 (1), стр. 29–46.
• Деонна, Дж. А. И Криз А., (2006) «Данговые связи, или как не конструировать неконцептуальное содержание», European Review of Philosophy 6.
• Деонна, Дж.А., (2002) Прозрачность эмоций, докторская диссертация, Бристоль, Великобритания: Де Соуза, Р., (1987) Рациональность эмоций, Кембридж, Массачусетс, Массачусетский технологический институт.
• Деринг, С. (2007) «Видеть, что делать: аффективное восприятие и рациональная мотивация» в Dialectica, vol. 61, 3, с. 395-415.
• Дрецке, Ф., (1988) Объясняя поведение. Причины в мире причин, Кембридж, Массачусетс, Массачусетский технологический институт.
• Дрецке, Ф., (1966) ‘Ziring Ziderata’ Mind 75, стр. 211-223.
• Дункер, К., (1941) «Об удовольствии, эмоциях и стремлении». Философия и феноменологические исследования. Vol. 1. С. 391-430.
• Франкфурт, Х., (1988) Важность того, о чем мы заботимся, Cambridge University Press.
• Фрида, Н. и Зелленберг, М., (2003) «Оценка — что такое иждивенец?» in Appraisal Processes in Emotion: Theories, Methods, Research, Клаус Р. Шерер, Анджела Шорр и Том Джонстон, редакторы, Oxford University Press, стр. 141-55.
• Голди, П., (2004) О личности, Рутледж, Тейлор и Фрэнсис Групп.
• Голди П., (2000) Эмоции. Философское исследование, Clarendon Press, Оксфорд.
• Гольдштейн, И., (2003) «Являются ли эмоции чувствами? Дальнейший взгляд на гедонические теории эмоций», Сознание и эмоции, 3, стр. 21-33.
• Гордон Р. М. (1987) Структура эмоций. Исследование когнитивной философии, Кембридж, издательство Кембриджского университета.
• Гослинг, Дж., (1969) Удовольствие и желание: обзор гедонизма, Оксфорд, Oxford University Press.
• Грин, О. Х., (1992) Эмоции, Дордрехт, Клувер. Хелм, Б. В., (2001) Эмоциональный разум: размышление, мотивация и природа ценности, Кембридж, издательство Кембриджского университета.
• Хорнсби, Дж., (1980) Действия, Лондон, Рутледж и Кеган Пол.
• Хьюм, Д., (1888) Трактат о человеческой природе, Оксфорд, Oxford University Press.
• Humberstone, I. L., (1992) ‘Direction of Fit’, Mind, 101, pp. 59-83.
• Хьюмерстон, И.Л., (1990) «Желание, получение, обладание», Философские статьи, т. XIX, № 2, стр. 99-118.
• Кенни, А., (1963) Эмоция, действие и воля, Лондон, Рутледж и Кеган Пол.
• Лазарус, Р. С., (1991) Эмоции и адаптация, Нью-Йорк, Oxford University Press.
• Маркс, Дж., (1982) «Теория эмоций», Философские исследования 42, стр. 227-42.
• Маркс, Дж. (Реж.), (1987) Пути желания, Чикаго, Прецедент.
• Макдауэлл, Дж., (1978) «Являются ли моральные требования гипотетическими императивами?», Труды Аристотелевского общества, доп. Vol. 52; С. 13-29.
• МакДауэлл, Дж., (1979) «Добродетель и разум», Монист 6, стр. 333–350.
• Морилло, С. Р., (1990) «Событие вознаграждения и мотивация», Журнал Философии 87 (4), стр 169-186.
• Нагель Т. (1970) Возможность альтруизма, Оксфорд, Oxford University Press.
• О’Шонесси, Б., (1980) Воля: теория двойного аспекта, Кембридж, издательство Кембриджского университета.
• Oddie, G., (2005) Value, Reality, Desire, Oxford University Press.
• Pacherie, E., (2008) «Феноменология действия: концептуальные рамки», Cognition 107 (1), стр.179 — 217.
• Platts, M., (1991) Моральные реальности: очерк философской психологии, Лондон, Routledge.
• Prinz, J., (2004) Gut Reactions, Oxford, Oxford University Press.
• Робертс Р. К. (2003) Эмоции. Эссе в помощь моральной психологии, Кембридж, издательство Кембриджского университета.
• Рассел, Дж. А. (2003), «Основной эффект и психологическая конструкция эмоции», Psychological Review, 110, стр. 145–172.
• Рассел, Дж. А., (1980) «Комплексная модель аффекта», Журнал личности и социальной психологии, 39, стр. 1161–78.
• Шерер, К.Р., (1984). «О природе и функциях эмоций: компонентный процесс», Клаус Р. Шерер и Пол Экман (ред.), Подходы к эмоциям, Хиллсдейл, Нью-Джерси: Эрлбаум, стр. 293–317.
• Шредер, Т., (2005) Три лика желания, Оксфорд, Oxford University Press.
• Шулер, Г. Ф., (1995) Желание, Кембридж / Лондон, MIT Press.
• Шулер, Г. Ф. (2003) Причины и цели, Оксфорд, Oxford University Press.
• Сирл, Дж. (1983) Намерение, Кембридж, Издательство Кембриджского университета.
• Смит, М., (1994) Моральная проблема, Оксфорд, Блэквелл.
• Соломон, Р., (1976) Страсти, Doubleday.
• Стальнакер, Р.(1987) Inquiry, Cambridge, MIT Press.
• Стамп, Д., (1987) «Определение желания» в книге «Пути желания», Чикаго, Прецедент.
• Стамп, Д., (1987) «Авторитет желания», The Philosophical Review, стр. 335–381.
• Strawson, G., (1994) Mental Reality, Cambridge MA, MIT Press, гл. 9.
• Tappolet, C., (2000) Emotions et valeurs, Париж, PUF.
• Терони, Ф., (2007) «Эмоции и формальные объекты», Dialectica, vol. 61, 3, с.395-415.
• Веллеман Д. (2000) «Возможность практического разума», Оксфорд, Oxford University Press.
• Уильямс, Б., (1981) «Внутренние и внешние причины», перепечатано в «Моральной удаче», Кембридж, издательство Кембриджского университета.
• Wollheim, R., (1999) Об эмоциях, Йель, издательство Йельского университета.
• Зангвилл Н., (1998) «Направление соответствия и нормативный функционализм», Философские исследования, 91, стр. 173-203.

Новая теория мотивации Список 16 основных желаний, которые направляют нас

КОЛУМБУС, Огайо — профессор Стивен Рейсс говорит, что ничего нет плохо с трудоголиками, не любопытными школьниками и робкими люди.

Хотя большая часть общества может полагать, что у этих людей есть проблемы это необходимо исправить, сказал Рейсс, его исследования показывают, что они наверное счастливы такими, какие они есть. У них просто личности которые не вписываются в большую часть общества.

Рейсс, профессор психологии и психиатрии в штате Огайо. Университет, потратил пять лет на разработку и тестирование нового теория мотивации человека. Опубликован результат его исследования. в новой книге Кто я? 16 основных желаний, которые мотивируют Наши действия и определение нашей личности (Tarcher / Putnam, 2000).

После проведения исследований с участием более 6000 человек, Рейсс обнаружил, что 16 основных желаний направляют почти все значимые поведение. Желания — это сила, независимость, любопытство, принятие, порядок, экономия, честь, идеализм, социальные контакты, семья, статус, месть, роман, еда, физическое упражнения и спокойствие.

«Эти желания движут нашими повседневными действиями и делают нас такими, какие мы есть, — сказал Рейсс. — Что делает людей уникальна комбинация и ранжирование этих желаний.«

Рейсс сказал, что по крайней мере 14 из 16 основных желаний, похоже, имеют генетическая основа. Только стремление к идеализму и принятию не имеют генетического компонента. «Большинство из них желания похожи на те, что наблюдаются у животных, и, кажется, имеют некоторая ценность для выживания «, — сказал Рейсс.» Это указывает на то, что они имеют генетическое происхождение «.

Исследование наверняка вызовет споры у многих исследователей. которые пытались свести все человеческое поведение к одному или двум основные желания — такие как удовольствие, боль или выживание — или кто говорит что есть некоторые желания, которые все люди разделяют в равной степени, — сказал Рейсс.Но, глядя на то, как люди различаются по этим 16 желаниям, Рейсс сказал, что он пришел к выводу, что «мы люди, в большей степени, чем предполагали психологи ».

Например, Рейсс сказал, что наша образовательная система построена на предпосылка о том, что все дети от природы любопытны (любопытство является одним из 16 основных желаний) и иметь такое же потенциальное желание для учебы. Но Рейсс обнаружил, что люди могут очень сильно различаться. немного в своем максимальном потенциале, чтобы получать удовольствие от обучения.

«Не все любопытны от природы», — сказал Рейсс. «Ребенок может быть очень умным, но все равно не интересоваться в школе. Но наша образовательная система не может справиться с этой идеей что есть кто-то, кто не может получать удовольствие от обучения и никогда не получит. Педагоги ошибаются, когда думают, что все дети рождены с более или менее равным потенциалом получать удовольствие от обучения ».

Рейсс сказал, что родители нелюбопытных детей должны понимать они никогда не смогут изменить фундаментальную природу своего ребенка.»Не любопытствовать — это нормально. Пока ребенок не проваливается и соответствует некоторым минимальным стандартам, родители должны ослабить их ожидания. Толкая не любопытного ребенка Чтобы быть более любопытным, все, что делают родители, — это разрушают их отношения ».

По словам Рейсса, то же самое касается любого фундаментального желания. Трудоголики могут много работать не потому, что у них есть пустота или проблема в их жизни, но потому что они от природы сильные стремление к власти и статусу.

В Кто я? , Рейсс использует термин «самообнимание» описать предположение, что то, что потенциально лучше всего я потенциально лучший для всех. «Используя самообъятия, мы думаем, что трудоголики были бы счастливее, если бы работали меньше, хотя трудоголики говорят, что они счастливы такими, какие они есть », он сказал.

Непонимание индивидуальных различий вызывает проблемы во всем, от супружеских отношений до взаимодействия с коллегами.»Люди знают, что у других людей другие ценности и занятия, но они не могут понять, как это может быть. Самообъятия тратить огромные усилия, пытаясь изменить людей, которые не хотят подлежит изменению ».

Как у Рейсса появились 16 основных желаний? Он и Сьюзен Хаверкамп, бывший аспирант, составил список еще более 300 утверждений, которые относятся к конкретным желаниям, которые люди могут имеют. Испытуемых спросили, насколько они согласны или не согласен с такими утверждениями, как «Я люблю узнавать новое навыки »,« Я должен избегать боли »и« Я бы Лучше потерять жизнь, чем потерять честь.»После тестирования еще более 2500 человек, исследователи использовали математический метод так называемый факторный анализ, который сгруппировал ответы в 15 фундаментальных желания. После тестирования еще около 3500 человек 16 желание (экономия) возникла в результате факторного анализа.

На основе этой работы исследователи разработали тест, названный Профили Reiss, которые могут измерять индивидуальные различия в эти 16 желаний. Рейсс сказал, что одним из ключей к тесту является принуждение людей думать о приоритетах своей жизни.Например, если вы спросить людей, важен ли для них секс, почти 100 процентов дать согласие. Но, определяя стремление людей к романтике, Рейсс Профили спрашивают людей, согласны ли они с такими утверждениями, как «Я хочу весь секс, который я могу получить ».« Это совсем другое, очень прямой вопрос, — сказал Рейсс. предсказать, будет ли секс играть более или менее доминирующую роль роль в жизни человека. Секс может доставлять удовольствие каждому, но это не так мотивирует.Мы хотим узнать, что на самом деле мотивирует людей ».

Рейсс сказал, что исследование, представленное в «Кто я?» показывает, что психологи не могут свести человеческий опыт к одному или два основных желания, которые все мы разделяем в равной степени. Он отметил, что 2 Триллион различных профилей можно оценить с помощью Reiss Profiles. «У каждого человека есть уникальный профиль желаний», — сказал он.

Контактное лицо: Стивен Рейсс, (614) 292-2390; [email protected] Автор Джефф Грабмайер, (614) 292-8457; Грабмайер[email protected]

границ | Лакановская концепция желания в аналитической клинике психоза

Введение

Концепция желания является центральной для теории и практики Лакана, даже если она не входит в число четырех фундаментальных концепций психоанализа — бессознательное, Trieb , повторение, перенос, можно понять, что оно лежит в основе всех из них. Концепция желания присуща этике психоанализа, сформулированной Лаканом, поэтому она особенно касается практики, действие которой определяется функцией желания аналитика.Однако этот центральный тезис Лакана был поставлен под сомнение в отношении психоза. Некоторые лаканистские ученые вывели из изъятия Имени Отца отсутствие желания при психозе.

Эта статья направлена ​​на обсуждение относительного отсутствия ссылок на концепцию психотического желания в лаканианских школах. Споры уместны, потому что Лакан не исключил ни желание, ни психоз из своей концепции аналитического лечения.

Часто при передаче подхода этого типа случаев в лакановские школы понятие желания не используется, а скорее подчеркиваются последствия его отсутствия (De Battista, 2012).Например, в двух из последних публикаций, составленных Миллером, где лаканистскими аналитиками лечили более 20 клинических случаев психоза, концепция желания не вызывается размышлениями об изменениях, вызванных лечением. В клинических случаях, когда упоминается эта концепция, авторы подчеркивают, что желание не сработало (см. Borie, 2011; Dewambrechies-La Sagna, 2011; Di Ciaccia, 2011; Zerghem, 2011; Klotz, 2012; Magnin et al., 2012).

Согласно аргументации этих авторов, это неоперационное желание будет идти рука об руку с навязчивыми и инвазивными явлениями, которые объясняют делокализованное jouissance, сдерживание которого будет зависеть от его фиксации посредством идентификации, бредовых метафор или письменных практик, вводящих ограничение наслаждения (Maleval, 2000; Soria Dafunchio, 2008; Miller, 2011, 2012).

Другие авторы утверждают, что желание не может отсутствовать при психозе (Lombardi, 1992; Soler, 2004), тем не менее, оно ограничивается паранойей, заявляя о его отмене при шизофрении (Quinet, 2006). Однако даже в тех случаях, когда рассматривается психотическое желание, подтверждение его существования не идет рука об руку с разъяснением его действия в лечении. Авторы снова прибегают к идее вторжения в jouissance, которое должно быть ограничено (Soler, 1987; Quinet, 2006; Soria Dafunchio, 2008; Miller, 2011, 2012; Redmond, 2013).Понятие ограничения jouissance чаще всего используется для объяснения аналитического лечения психоза (Maleval, 2000).

Принимая во внимание текущее положение дел в отношении изучаемого предмета, следующие вопросы заслуживают, на мой взгляд, исследования.

Во-первых, является ли желание исключительным наследием тех клинических типов, которые происходят от père-version (невроз / извращение)? Какими были бы аргументы Лакана в пользу отсутствия желания при психозе? Во-вторых, согласно моей гипотезе о важности психотического желания, какое желание будет действовать при психозе?

Лакановская концепция желания

По возвращении к Фрейду лакановская перспектива вновь вводит вопрос о желании как основе аналитического опыта.Желание и бессознательное для Фрейда идут рука об руку. Фрейдистское представление о желании рано связано с стремлением к подвижности и различием между тем, что найдено, и тем, что ищется: негативность и недостаток, которые движут нерушимым стремлением к желанию. Бессознательное желание становится ядром нашего существа. Желание наполняет нас, иннервирует и включает в себя это жизненное и сексуальное измерение. Похоже, что это способ, которым Trieb , благодаря институту ошибки, работает в бессознательном, становясь, таким образом, своего рода Trieb судьбой, лечением реального тела.

Лакан (1966a) указал, что вопрос о желании остается завуалированным в концептуализации аналитического опыта. Он предложил вновь ввести его с точки зрения этики, отличной от этики Аристотеля, изгоняющей желание быть за пределами разума, но она скорее согласуется с целями Спинозы, который рассматривает желание как сущность человеческого рода. . Путешествие по референциям, кратким и метонимическим, как того требует наш объект, напоминает нам, что для Лакана желание также связано с жизненным импульсом и либидо (Lacan, 1986, 1971–1972).Желание нельзя сказать, оно проявляется в промежутке, в промежутках и определяется для Лакана как метонимия бытия в субъекте или метонимия отсутствия бытия (Lacan, 2013). Это определение поддерживается на протяжении всего его учения. Даже в 1975 году Лакан утверждает, что бессознательное определяет субъект как существо, которое исчезает в метонимии, в которой поддерживается желание, невозможно сказать как таковое (Lacan, 1974–1975). Желание можно сформулировать, но оно не поддается артикуляции, оно несводимо к требованию и необходимости, не может быть названо, не может быть просеяно, оно относится к категории бессознательной ошибки (Lacan, 1976–1977).Однако желание можно проверить клинически (Lacan, 2005).

Для Лакана желание укоренено в диалектике ошибки. Другой дает субъекту переживание своего желания, которое является основой положения в структуре. Это подразумевает определенную зависимость от желания субъекта по отношению к желанию Другого, при этом желание желания является существенным измерением (Lacan, 1986). Субъект рождается в языке и уже определен в своем бессознательном желанием Другого, он рождается из желания (Lacan, 1971–1972, 1974–1975).Дело в том, чтобы быть желанным, это то, что мы обнаружили в аналитическом опыте, даже для тех, для кого этот опыт был нарушен в их конституции.

Невротическая позиция и психотическая позиция по отношению к желанию

Отношение желания субъекта к желанию Другого — это не структура, предназначенная исключительно для неврозов. Лакан (2013) прямо в этом отношении говорит, что «это существенная структура не только невроза, но и каждой аналитически определенной структуры» (стр.502). Он не отказывается помещать позицию желания в разные структуры; тогда были бы разные формы желания и разные субъективные структуры. Отношения желания становятся полем, где артикулируется аналитический опыт, и это подразумевает этику желания, характерную для психоанализа, этику, которая ставит вопрос о желании аналитика. Аналитики — посредники, они руководят появлением желания, они своего рода повивальные бабки желания (Lacan, 2013).

Если мы вернемся к различным субъективным структурам и различным формам желания, мы обнаружим, что для невротика, чье положение в желании является фантазией, метафорическое упоминание Имени-Отца связывает регистры и устанавливает эдипальную систему. психическая реальность, следовательно, религиозная. Предмет a по желанию застрял в центре узла. Желание опосредовано фаллической ссылкой, которая дает ему общую меру и символизирует X материнского желания.Функция отца связывает желание с законом, функцией запрета инцеста: вот père-version (Lacan, 1974–1975). Икс желания зафиксирован на фантазии, которая приносит интерпретацию. Невротический субъект имеет отношение к желанию посредством фантазии из-за того, что фантазия выполняет функцию поддержания желания.

Примечательно, что для психотического субъекта ситуация иная, потому что его состояние подразумевает отказ от метафорической ссылки отца, то есть отказ от Имени-Отца, обстоятельство субъективной позиции для Лакана (1966b). .Но отсутствие метафоры отца не обуславливает наличие желания, поддержка которого не метафора, а метонимия. Следовательно, если Имя-Отца было отвергнуто, метафорический эффект в этой точке не возникает, и X материнского желания не символизируется означающим фаллосом: вот почему желание Другого является не символизируется (Lacan, 1998).

Согласно Лакану (1986), желание матери является основополагающим желанием всей структуры, и у психотического субъекта оно находится за пределами символизации, вводимой отцовской метафорой, поэтому связывание записей не происходит в Эдиповой системе. способ.Этого аргумента недостаточно, чтобы сказать, что у психотика нет желания, а скорее, что это не символизируемое желание, без ссылки, которая вводит фаллос как означающее отсутствие.

Очевидно, намерение Лакана не состояло в том, чтобы изгнать желание из области психоза. Речь идет об отсылке, которую желание может найти в означающем недостатка, фаллосе, но не в существовании самого желания. Тогда вопрос будет заключаться не в отсутствии желания при психозе, а в том, что желание, которое не символизируется Именем-Отцом.То есть желание, не связанное с законом отца, измерение, которое характеризует позицию психотика как позицию отказа от отцовского обмана. Желание психотика не могло быть скреплено согласием отца.

Тесная связь между желанием и законом отца скрывает, что для Лакана желание является абсолютным условием. Другими словами, желание не связано с чем-то другим, оно отделено от зависимости от чего-то еще. Желание создает закон, а не закон, который вводит желание.Желание автономно по отношению к закону, сам закон возникает из желания, а не наоборот (Lacan, 1966c). Определенный эффект передачи изменил это утверждение на противоположное, заключив, что закон Отца — это тот, который вводит желание, а из этого следует, что отказ психотика от Имени Отца подразумевает исключение из желания. Но Лакан сделал не Имя Отца или закон абсолютным условием, а желание.

Таким образом, вопрос о желании остается у Лакана за пределами отца, он касается состояния говорящего существа в языке и не обязательно влечет за собой действие метафорической ссылки.Желание предлагает ключ к прочтению того, что могло бы объединить реальное, символическое и воображаемое без ссылки на Имя-Отца и без того, чтобы это было составлено в несовершенном состоянии, а просто отличалось.

Желание — это абсолютное состояние, не относящееся к чему-то еще, желание — это сущность человека. Этот тезис поддерживается на протяжении всего учения Лакана: с 50-х до конца 80-х годов в основе аналитического опыта лежит желание как возможная Triebschicksale (Lacan, 1980).В 1962 году Лакан утверждает, что специфика психоза в отношении желания состоит в том, что в своей структуре психотик не знает фаллоса и Другого, поэтому все значение приобретает тело. Один из примеров этого тезиса можно найти в синдроме Котара, где Лакан (1978) признал желание смерти. Однако это не единственная форма психотического желания, которую помещает Лакан: в 1974–1975 годах он также говорит о замороженном желании в паранойе (Lacan, 1974–1975).

Заключение

Однако позиция по поводу желания различается у неврозов, психозов и извращений.В случае психотического желания Лакан подтвердил фундаментальную связь с телом (Lacan, 1961–1962). Использованные ссылки позволяют нам предположить, что проблема заключается не в отсутствии желания при психозе, а, скорее, в его поддержке. Мы можем определить бредовые поддержки желания, как в случае Шребера, или симптоматические поддержки желания, как в решении Джойса: «желание быть художником, который будет держать критиков занятыми в течение трехсот лет» (Lacan, 2005: 88). У них обоих есть общий термин: асимптотический характер.Одно из возможных клинических применений этих ссылок — поставить под сомнение позицию психотика в желании. С этой точки зрения позиция аналитика актуальна из-за ее специфики: стать причиной желания анализанда, своего рода «адаптированным partenaire » для психотика, которому трудно поддерживать свое желание.

Авторские взносы

Автор подтверждает, что является единственным соавтором этой работы. Она разработала концепцию статьи, провела анализ и интерпретацию источников, подготовила документ, отредактировала и одобрила окончательную версию для публикации.

Финансирование

Эта работа была поддержана Consejo Nacional de Investigaciones Científicas y Técnicas (CONICET), Universidad Nacional de La Plata (UNLP) и Comisión de Investigaciones Científicas (CIC).

Заявление о конфликте интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Список литературы

Бори, Дж.(2011). «Уна паранойя знакома», в Cuando el Otro es Malo , ed J. A. Miller (Buenos Aires: Paidós), 113–116.

Де Баттиста, Дж. (2012). Le Désir Dans Les Psychoses. Problématique et Incidences de la Cure Dans L’enseignement de J. Lacan . Докторская диссертация, Тулуза: Университет Тулузы.

Девамбреши-Ла-Санья, К. (2011). «Edición de autor», в Cuando el Otro es Malo , ed J. A. Miller (Buenos Aires: Paidós), 33–42.

Ди Чачча, А.(2011). «El muchacho de la cuerda», в Cuando el Otro es Malo , изд. Дж. А. Миллер (Буэнос-Айрес: Пайдос), 43–50.

Klotz, J.-P. (2012). «Estar al tanto», в Embrollos del Cuerpo , ред. Дж. А. Миллер (Буэнос-Айрес: Пайдос), 63–68.

Лакан Дж. (1961–1962). Le Séminaire. Ливр IX. L’Identification 908 18. Доступно на сайте: www.valas.fr