ИДЕАЛИЗМ – Краткий словарь по философии – Философия. Основные понятия о философии
ИДЕАЛИЗМ — противоположное материализму философское направление, которое признает первичность духа, сознания и рассматривает материю, природу как нечто вторичное, производное.
Это неправильное, извращенное представление о мире имеет свои гносеологические (теоретико-познавательные) и классовые (социальные) корни. Гносеологические корни идеализма заключаются в абсолютизации, преувеличении отдельных моментов познания. Возможность такого преувеличения обусловлена сложностью, противоречивостью познавательного процесса. Для того чтобы проникнуть в глубь вещей, человек создает абстракции, понятия, с помощью которых свойства предметов мыслятся в общем виде, в отрыве от самих предметов. Поэтому нетрудно превратить эти общие понятия в нечто абсолютно самостоятельное, сделать их основой природных явлений. Другим гносеологическим корнем идеализма является ложное истолкование того факта, что предметы и явления объективного мира отражаются в сознании в субъективной, идеальной форме. Отражаясь в голове человека, они становятся частью его внутреннего мира. Преувеличивая момент субъективности нашего знания и игнорируя то, что оно есть отражение действительности, И. отождествляет внешний мир с внутренним миром человека, а материальные предметы и явления — с его ощущениями, переживаниями.
Социальными корнями идеализма являются отделение духовного (умственного) труда от материального (физического) (Умственный и физический труд), классовое расслоение общества. Умственный труд превратился в привилегию господствующих классов, в связи с чем возникло представление о его определяющей роли в обществе. Классовые основы идеализма изменялись в ходе истории, он являлся опорой самых различных политических программ, но, как правило, идеализм — это мировоззрение консервативных классов. Духовное первоначало в И. трактуется по-разному: это может быть безличный дух (Гегель), «мировая воля» (Шопенгауэр), личностное сознание (персонализм), субъективный опыт (эмпириокритицизм) и др. В зависимости от того, как понимает идеализм духовное первоначало, он делится на две основные формы — субъективный и объективный идеализм. Объективный идеализм видит основу всего существующего в мышлении, оторванном от человека и превращенном в самостоятельную сущность. В античной философии система объективного идеализма была разработана Платоном, считавшим, что все видимые нами конечные вещи порождаются миром вечных, неизменных идей.
В средневековой философии господствовали объективно-идеалистические системы: томизм, реализм и др. Вершины своего развития объективный И. достиг в немецкой классической философии, в системе Шеллинга и в особенности Гегеля, провозгласивших абсолютное тождество бытия и мышления. В 20 в. линия объективного И. была продолжена в неогегельянстве и неотомизме (Томизм и неотомизм).
Объективный идеализм преувеличивает общезначимость научных истин, независимость культурных ценностей от индивидуального опыта, отрывая этические, эстетические и познавательные ценности от реальной жизни людей.
Субъективный идеализм берет в качестве основополагающего начала ощущающее, чувствующее сознание отдельного человека, оторванного от общества. Наибольшего своего расцвета субъективный идеализм достиг в буржуазной философии. Его основоположник — английский философ 18 в. Беркли, выдвинувший положение о том, что вещи существуют лишь постольку, поскольку они воспринимаются. В немецкой классической философии на позициях субъективного И. стояли Кант, у которого были и материалистические моменты («Вещь в себе»), и Фихте, растворивший объективный мир (не-Я) в сознании (Я). В современной буржуазной философии субъективный идеализм — господствующее направление. Он представлен прагматизмом, неопозитивизмом, экзистенциализмом и т. д.
Если последовательно проводить принципы субъективного идеализма, то можно прийти к отрицанию существования не только внешнего мира, но и других людей, т. е. к солипсизму. Поэтому субъективный идеализм эклектичен, он соединяется с элементами или объективного И. (Беркли, Фихте), или материализма (Кант и др.). В соответствии с тем, понимается ли духовное первоначало как нечто единое или как множество, И. принимает форму монистического И. (Шеллинг, Гегель) или плюралистического И. (Лейбниц). В зависимости от того, каким методом пользуются философы, создавая свою картину мира, И. делится на метафизический и диалектический. Диалектический И. представлен в системах Канта, Фихте, Шеллинга; особенно глубоко, в той мере, в какой позволяла ложная идеалистическая основа, разработана диалектика у Гегеля. Метафизический И. присущ неотомизму, прагматизму, позитивизму и др. направлениям. В зависимости от того, какие моменты в процессе познания абсолютизируются, можно выделить эмпирико-сенсуалистический, рационалистический и иррационалистический идеализм.
Эмпирико-сенсуалистический идеализм (Беркли, Мах и др.) отводит главную роль чувственным элементам познания, эмпирическому знанию, рационалистический И. (Декарт, Кант, Гегель и др.)—логическим элементам познания, мышлению. Современным формам И. (Хайдеггер, Яспёрс и др.) присущ главным образом иррационализм, они отрицают безграничные возможности человеческого разума и противопоставляют ему интуицию. Они выдвигают на первый план не отдельные моменты человеческого познания (ощущение, восприятие), а такие глубинные слои человеческого сознания, духовной жизни человека, как эмоции, переживания (страх, забота и т. д.). Для идеализма характерна тесная связь с религией, борьба против материализма.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Андрей Колесников: В мировой политике идеалисты побеждают прагматиков
Складывающаяся сегодня политическая архитектура мира — это не новый мировой порядок, а старый мировой беспорядок, отсылающий к холодной войне и доктрине сдерживания. Даже если учесть, что Россия не столь мощна и страшна для западного мира, как Советский Союз. Такой вывод был сделан в первой части этой статьи («Ведомости» от 26.08.2014, «Старый мировой беспорядок»).
Основной идеологический (а в прикладном смысле — пропагандистский) спор идет о ценностях и о том, хорошо или плохо навязывать миру одну из мировоззренческих систем. Спор парадоксальным образом слишком старый, чтобы утратить актуальность.
На одной из конференций, проходивших в Париже в 1946 г., представитель советской делегации завел разговор с Чипом Боленом, будущим послом США в СССР, недоумевая, отчего это госсекретарь Джеймс Бирнс второй день подряд говорит о принципах, в то время как американцы считаются хорошими торговцами: «Надо прекратить разговор о принципах, перейти к делу и начать торговаться». Русские не понимали ценностного подхода к мировым проблемам — хотя, казалось бы, к этому их обязывал марксизм-ленинизм.
Миропорядок, сложившийся в послевоенное время, был отмечен победой сталинской концепции раздела сфер влияния и логики создания буферных государств-сателлитов. Американская концепция продвижения ценностей и принципов, нередко приводившая к ввязыванию США в ненужные войны (о чем предупреждал Уолтер Липпманн), проиграла. Джордж Кеннан в одном из документов с сожалением признавал, что раздел Германии, в котором он с 1945 г. видел способ восстановления баланса власти в Европе силами самих европейцев, на деле означал отъем этой самой власти у жителей континента и перераспределение ее между США и СССР.
Столкнулись две мировоззренческие системы, два взгляда на «правильный» миропорядок. США и СССР доверху нагрузились бременем поддержки сателлитов. Внешняя политика Советского Союза стала, в сущности, единственной причиной учреждения НАТО (а последней каплей — коммунистический переворот в Чехословакии в 1948 г.). Сегодняшнее возвращение, как выразились в статье в Times Барак Обама и Дэвид Кэмерон, к идеям «отцов-основателей» альянса спровоцировано именно возвратом старого мирового беспорядка.
Встреча двух систем произошла в 1948-м, во время блокады Берлина. Андрей Жданов, сидя несколько лет в нынешнем хельсинкском отеле «Торни» («Башня»), до 1947 г. пытался превратить Финляндию в сателлита СССР. Но потерпел обидное поражение, при том что финны справились с задачей сохранения суверенитета в одиночку. В 1950 г. началась война в Корее. Киссинджер в «Дипломатии» писал, что в 1952 г., еще до окончания войны в Корее, Сталин, озабоченный тем, что СССР не потянет гонку вооружений, предлагал разбить Европу на две сферы влияния. А посередине бы находилась объединенная, вооруженная, нейтральная Германия. Это предложение «охотно было бы принято демократиями четырьмя годами ранее». Но теперь было поздно.
Строительство Сталиным «пояса безопасности» в Восточной Европе Киссинджер очень точно назвал «распространением вширь своей слабости». Ровно в этой логике строится сейчас экспансионистская политика современной России. Здесь зарыты корни украинского кризиса, во многом спровоцированного попытками «финляндизации» Украины со стороны российского политического руководства. О ловушках имперского экспансионизма писал и Кеннан, цитируя своего любимого Эдварда Гиббона и его «Историю упадка и разрушения Римской империи» — книгу о крушении одного из самых устойчивых миропорядков. Гиббон определял эту ловушку как «противоестественную задачу удержания под контролем отдаленных народов». Кеннан считал одной из фундаментальных сложностей, с которыми сталкивался Кремль, администрирование управления расширившейся империей.
Антиамериканизм — мощное оружие, когда оно используется для формирования образа внешнего врага и виновника всех бед. Но американская политика, которую всегда рисовали как циничную и находящуюся на службе крупного капитала, напротив, строилась именно на романтическом прагматизме — на отказе от «изоляционистского подхода» (в терминах Обамы и Кэмерона, а на самом деле — их предшественников). Спичрайтеры в 1969-м вложили в уста Ричарда Никсона замечательные слова: «Скептики не строят общества, их строят идеалисты». Этот клей, хотя в нем замазались вьетнамская война и прочие военные операции, соединяет почти все внешнеполитические доктрины США разных времен и при разных президентах.
Основные проблемы, которые стояли почти перед каждым президентом США, — это поиск баланса между внутристрановым развитием и поддержанием демократии в мире, правильное распределение ресурсов на эти цели, мучительный аудит цены жизни американского солдата, погибающего за тысячи миль от родного дома. Это проблема любой империи — что американской, что советской, что британской, — лирически выраженная в маршевой песне британской армии It’s a long way to Tipperery, которую во времена союзничества исполнял в русском переводе Краснознаменный ансамбль песни и пляски Советской Армии.
Один из самых симптоматичных и блестящих документов на эту тему с точки зрения и смысла, и риторики — «Внешняя политика США в 1970-е годы. Новая стратегия мира», президентский доклад конгрессу в феврале 1970-го. В тот момент вьетнамская война еще не была закончена, разрядка — результат переговоров Никсона и Брежнева — еще не началась, а разговор о том, как далеко должна простираться ответственность Америки за мир и демократию, продолжался. Он, разумеется, не закончен и сейчас. Так вот, доктрина Никсона, анонсированная им еще в 1969-м на острове Гуам, сводилась к формуле: «Наш опыт 1960-х гг. подчеркнул, что за границей мы не должны делать больше того, что одобряется общественным мнением нашей страны. Но мы не можем позволить маятнику качнуться в другом направлении, ведущем нас к изоляционизму». Чем не повестка саммита НАТО — 2014?
Пока Россия в фокусе. Но война когда-нибудь закончится, даже если рецидивирующая империя обложит себя квазигосударствами-буферами, а НАТО разместит командный пункт в польском Щецине, упомянутом еще в фултонской речи Черчилля. В новой модели мира Россия едва ли займет первостепенное место. Какие еще нужны территориальные присоединения и санкции в отношении самих себя, чтобы на нас обратили внимание, чтобы мы попали в заголовки информагентств? Без этого мы едва ли (особенно после разрушения международной репутации) будем кому-то сильно интересны. Запад, скорее, станет воспринимать Россию как мигрень — более или менее надоедливую.
Обратить в свою ценностную веру путинскую Россию невозможно, от Запада она отдалилась — вне зависимости от итогов украинского кризиса — всерьез и надолго. В смысле сближения — прагматичного, сопровождающегося установлением определенных правил и принципов — западный мир сейчас больше интересуется Китаем. Майкл Макфол писал в The New York Times, что Китай следует всячески дистанцировать от России (хотя, становясь на позиции США, было бы логичнее сбросить все проблемные регионы и политически токсичные активы как раз Дракону — пусть он с ними и возится, а Штаты занялись бы собой). Обама в интервью журналу Economist говорил о вовлечении Китая в игру по правилам. Наверное, где-то здесь и созревает ядро нового мирового порядка, который вырастает из старого мирового беспорядка.
Это не «конец истории» по Фрэнсису Фукуяме. Это просто другая история.
А наша, российская, задача после начала строительства нового мирового порядка скромнее: не одичать до такой степени, как это было, например, во время первой Северной войны (середина XVII века), когда английский врач был казнен, будучи заподозренным в симпатиях к крымским татарам: в разговоре он упомянул винный камень — cream of tartar.
Почему Беньямин не смог разгромить Хайдеггера
В издательстве «Ад Маргинем» вышла книга немецкого философа и публициста Вольфрама Айленбергера «Время магов. Великое десятилетие философии. 1919–1929», посвященная одному десятилетию прошлого века и четырем крупнейшим мыслителям того времени: Хайдеггеру, Кассиреру, Витгенштейну и Беньямину. Эта работа выгодно отличается от многих образцов современного околофилософского научпопа: она здорово придумана и здорово написана, в чем легко убедиться, прочитав отрывок из вводной главы, повествующий о провалах и неудачах Вальтера Беньямина.
Вольфрам Айленбергер. Время магов. Великое десятилетие философии. 1919–1929. М.: Ад Маргинем Пресс; Музей современного искусства «Гараж», 2021. Перевод с немецкого Нины Федоровой. Содержание
ГДЕ БЕНЬЯМИН?
В весенние дни магического 1929 года, когда профессоры Эрнст Кассирер и Мартин Хайдеггер встречаются на давосском форуме, чтобы набросать будущее человеческого бытия, журналиста и писателя Вальтера Беньямина терзают в большом городе Берлине совсем другие заботы. Любимая женщина, латышская театральная режиссерка Ася Лацис, только что выставила Беньямина из недавно свитого любовного гнездышка на Дюссельдорферштрассе, а значит, ему придется — снова — возвращаться на расположенную в нескольких километрах Дельбрюкштрассе, в родительский дом, где его ждут, помимо умирающей матери, жена Дора и одиннадцатилетний сын Штефан. Ничего нового в данном гротеске нет. Эта комбинация — опьяненное любовью новое начало, связанные с ним опрометчивые расходы, а также быстрый конец романа — очень давно и очень хорошо знакома всем участникам. Правда, на сей раз ситуация особенно обостряется, поскольку Беньямин сообщает Доре о категорическом решении развестись — причем для того, чтобы иметь возможность жениться как раз на той самой латышской возлюбленной, которая недавно дала ему отставку.
Весьма заманчиво вообразить и Беньямина участником давосской конференции. Например, корреспондентом «Франкфуртер цайтунг» или «Литерарише вельт», куда он регулярно пишет рецензии. Воочию видишь, как он — хронический неудачник, — стоя в дальнем углу бального зала, достает свой черный блокнот («Веди записи строго, как власти ведут перечень приезжих»). Вот он поправляет никелевые очки с толстыми линзами и бисерным почерком записывает первые наблюдения, ну, скажем, по поводу узора на обоях или обивки мебели. Затем, вслед за короткой критикой покроя хайдеггеровского костюма, он сетует на духовное оскудение эпохи, в которой философы прославляют simple life и, как, в частности, Хайдеггер, блюдут
В самом деле, обсуждаемые в Давосе темы находятся и в центре его творчества. Трансформация кантовской философии на фоне новой технической эпохи, метафизическая сущность повседневного языка, кризис академической философии, внутренняя разорванность современного сознания и ощущения времени, растущая товаризация городской жизни, поиски искупления во времена тотального общественного упадка… Кто, как не Беньямин, писал на эти темы в предшествующие годы? Почему никто не направил его в Давос? Или спросим еще более резко: почему никто не пригласил его выступить?
Ответ гласит: с академическо-философской точки зрения Беньямина в 1929 году просто не существует. Конечно, он неоднократно искал во многих университетах (в Берне, Гейдельберге, Франкфурте, Кёльне, Гёттингене, Гамбурге, Иерусалиме) возможности начать преподавательскую карьеру. Однако всякий раз его попытки терпели плачевную неудачу: то из-за неблагоприятных обстоятельств, то из-за антисемитских предрассудков, но главным образом — из-за его собственной нерешительности.
В 1919-м, когда он, с похвальной оценкой summa cum laude, защищает в Бернском университете диссертацию на тему «Понятие художественной критики в немецком романтизме», ему еще кажется, что все двери перед ним открыты. Его руководитель, германист Рихард Хербертц, обещает ему оплачиваемую преподавательскую должность. Беньямин медлит, одновременно ссорится с отцом, лишая себя всех видов на будущую жизнь в недешевой Швейцарии, и вскоре решает стать независимым критиком. А то, что в следующие десять лет он, тем не менее, будет снова и снова ходатайствовать о преподавании в университетах, не в последнюю очередь обусловлено крепнущим пониманием, насколько труден такой путь, если пишешь, живешь — а еще и потребляешь — так, как он, Беньямин. В эти бурные годы это попросту разорительно. И не только по причине его, мягко говоря, неукротимой любви к ресторанам, ночным клубам, казино и публичным домам, но и по причине страсти к собирательству, например, антикварных детских книг, которые он разыскивает и безудержно скупает по всей Европе.
После окончательного разрыва с родительским домом жизнь даже весьма неплохо занятого публициста — а немецкоязычный газетный рынок и, вместе с ним, спрос на литературно-публицистические колонки в двадцатые годы переживают бурный рост — была, поэтому, омрачена постоянными денежными заботами. И всякий раз, когда становится совсем уж скверно, Беньямин поглядывает на университет. В конце концов, академическая должность обеспечила бы молодой, много разъезжающей семье наряду с финансовой обеспеченностью еще и экзистенциальную опору, а стало быть, именно те две вещи, о которых этот глубоко противоречивый мыслитель мечтал и которых одновременно боялся.
ЛУЧШЕ ПРОВАЛ
Катастрофический и ныне легендарный поворот в академических амбициях Беньямина произошел в 1925 году, когда он потерпел неудачу с защитой диссертации во Франкфуртском университете. По рекомендации своего единственного тамошнего покровителя, социолога Готфрида Заломон-Делатура (впоследствии — одного из главных организаторов давосских семинаров) Беньямин подал работу под названием «Происхождение немецкой барочной драмы». На первый взгляд, она стремилась включить традицию барочной драмы в канон немецкой литературы. Ныне этот труд, и в первую очередь его «Эпистемологическое предисловие», — общепризнанная веха философии и литературной теории XX века. Но в ту пору дело не дошло даже до официального начала процедуры, ведь назначенные факультетом и совершенно задавленные подлинной мощью работы рецензенты уже после первого просмотра настоятельно просили автора добровольно отказаться от защиты. Иначе его ждет неизбежный провал перед экзаменационной комиссией.
Однако даже после этого очевидного унижения Беньямин не может полностью забыть об университете. И уже зимой 1927—1928 годов при посредничестве своего друга и покровителя писателя Гуго фон Гофмансталя пытается войти в гамбургский кружок так называемой школы Варбурга, сложившийся вокруг Эрвина Панофского и Эрнста Кассирера. В результате и здесь — полное фиаско. Отзыв Панофского настолько отрицателен, что Беньямин вынужден извиниться перед своим ходатаем Гофмансталем за то, что вообще втянул его в это дело. Нельзя не предположить, что об этой попытке сближения был осведомлен и Эрнст Кассирер. Для Беньямина это особенно горько, ведь в ранние годы учебы в Берлине (1912—1913) он увлеченно слушал лекции тогдашнего приват-доцента. Кружки тесны, ходатаи значат в них всё, но Беньямин, по общему мнению, — случай безнадежный: подход у него чересчур самобытный, стиль нетрадиционный: в работах для заработка — чересчур литературный, а в теории — настолько оригинальный, что порой не поддается расшифровке.
В самом деле, бальный давосский зал — и от Беньямина как корреспондента это наверняка бы не укрылось — был своего рода воплощенной галереей всех его академических позоров, а возглавлял ее глубоко ему ненавистный Мартин Хайдеггер. В 1913—1914 годах оба посещали во Фрайбурге семинар неокантианца Генриха Риккерта (впоследствии — научного руководителя Хайдеггера). С тех пор Беньямин внимательно и весьма завистливо следил за взлетом Хайдеггера. В 1929-м он в очередной раз планирует выпуск иллюстрированного журнала. Его рабочее название: «Кризис и критика». Задачей журнала — так он доверительно сообщает своему новому лучшему другу Бертольту Брехту, намеченному в сооснователи, — будет, ни много ни мало, «разгром Хайдеггера». Но из этого тоже ничего не вышло. Очередная попытка, очередной план, провалившийся в зачатке. Беньямину тридцать семь лет, и за спиной у него уже десятки провалов. Ведь за минувшее десятилетие он — независимый философ, публицист и критик — был прежде всего неиссякаемым источником масштабных провальных проектов. Это и создание журналов или издательств, и целевые научные работы или монументальные переводческие проекты (полные собрания сочинений Пруста и Бодлера), и серии детективных романов или амбициозные театральные пьесы… Как правило, всё ограничивается широковещательными объявлениями и экспозе. Лишь считаные проекты доходят до стадии наброска или фрагмента. В конце концов, попутно надо зарабатывать деньги, что происходит в первую очередь благодаря рутинной работе — комментариям, колонкам и рецензиям. К весне 1929 года он опубликовал их несколько сотен в различных газетах. Их тематический спектр простирается от иудейской нумерологии и «Ленина как автора писем» до детских игрушек; заметки о ярмарках продовольствия или галантереи следуют за пространными эссе о сюрреализме или замках Луары.
Почему бы и нет? Кто умеет писать, может писать о чем угодно. Особенно если авторский подход заключается в трактовке выбранного предмета как некой монады, сиречь чего-то такого, на примере чего можно показать не меньше, чем совокупное состояние мира настоящего, прошлого и будущего. Именно в этом и состоят подлинный метод и магия Беньямина. Его взгляд на мир глубоко символичен: каждый человек, каждое произведение искусства, каждый самый что ни на есть будничный предмет, предстает перед ним как знак, подлежащий расшифровке. И каждый такой знак чрезвычайно динамично связан со всеми другими знаками. Стало быть, эта ориентированная на истину интерпретация направлена у Беньямина на то, чтобы выявить и продемонстрировать вплетенность данного знака в великую, постоянно изменяющуюся знаковую целостность, в философию.
НУЖНА ЛИ МОЕЙ ЖИЗНИ ЦЕЛЬ?
Кажущийся нелепым разброс тем у Беньямина на самом деле следует особому методу познания. К тому же этот подход набирает силу по мере роста его убежденности, что как раз самые ошибочные, а значит, как правило, обделенные вниманием высказывания, предметы и люди несут печать общественного целого. Именно поэтому в его Denkbilder (фигурах мысли, мыслеобразах), и по сей день вызывающих восхищение — например, в «Улице с односторонним движением» (1928) или в «Берлинском детстве на рубеже веков», — одинаково заметны и влияние стихов фланирующего Бодлера, и симпатии к отщепенцам из романов Достоевского — или же, наконец, борьба за воспоминания в духе Пруста. Они свидетельствуют о романтической приверженности ко всему временному и запутанному, а равно и к эзотерическим техникам толкования иудейской каббалы. Всё это местами подкрашено, на выбор, марксистским материализмом или идеализмом натурфилософии Фихте и Шеллинга. Тексты Беньямина демонстрируют рождение нового способа познания из духа типичной для его эпохи идеологической дезориентации. Так, в начале его автобиографической книги «Берлинское детство на рубеже веков» мы читаем как бы шутливое введение в его метод:
Не найти дорогу в городе — невеликая премудрость. А вот заблудиться в городе, как в лесу, — тут требуется выучка. В названиях улиц ему, заплутавшему, надо уметь расслышать нечто важное, как в треске сухих ветвей в лесу, а узкие улочки городского центра должны казаться разными в зависимости от времени дня или ночи, подобно тому, как по-разному предстают нам в разные часы горные ущелья. Я овладел этим искусством поздновато, в школе, где оно всецело занимало мои мечты, оставившие свои свидетельства — лабиринты на промокашках в моих тетрадях…
Как раз в хронической незавершенности, предельном разнообразии и насыщенной реальностью противоречивости своего письма он видит единственный возможный путь к истинному познанию мира, а значит — и самого себя. Как изысканно сказано в «Эпистемологическом предисловии» к «Происхождению немецкой барочной драмы»: для философствующего речь всегда должна идти о том, чтобы «из далеких крайностей, мнимых эксцессов развития» выявить «конфигурацию идеи как целостности, отмеченной возможностью продуктивного сосуществования подобных противоположностей». Однако такое представление идеи, по Беньямину, «ни при каких условиях не может считаться успешным, покуда не удалось виртуально очертить круг возможных в ней крайностей».
Совершенно очевидно, это много больше, чем просто самобытная теория познания. Это также проект экзистенции, который напрямую превращает кантовский изначальный вопрос «Что такое человек?» в вопрос «Как мне следует жить?» Ведь, с точки зрения Беньямина, то, что справедливо для философского искусства представления идеи, одинаково справедливо и для искусства жить. Свободный, жаждущий познания человек должен всеми своими фибрами «стремиться к далеким крайностям» и не может «считать себя успешным» в своем существовании, если не очертил или хотя бы не испробовал пределы всех возможностей.
Путь познания Беньямина вкупе с его проектом экзистенции образует, стало быть, еще одну крайность того же типичного для эпохи напряженного отношения, какое в двадцатые годы творчески движет Витгенштейном, Кассирером и Хайдеггером. Вместо идеала логически проясненного мироздания его метод делает ставку на исследование противоречивой одновременности. Там, где Кассирер на основе научно трактуемого понятия символа стремится к единству полифоничной системы, у Беньямина проявляется воля к богатым контрастами, постоянно динамически изменяющимся констелляциям познания. А на место хайдеггеровского страха смерти он ставит идеал хмельного порыва и эксцесса как момент истинного чувствования. И подкрашивает всё это религиозно заряженной философией истории, которая, будучи открытой возможности искупления, сама не может ни осуществить этот спасительный момент в вульгарно-марксистском смысле, ни даже предсказать его.
возвещение и путь немецкого идеализма.
В книге представлен целостный взгляд на учение величайшего христианского мистика и пророка немецкой Реформации Якоба Бёме (1575–1624). Именно «тевтонский философ», как прозвали Бёме современники, явился провозвестником нового принципа идеализма в истории философии – в противоположность также
возвещенному в это время в Англии принципу эмпиризма английского мыслителя Фрэнсиса Бэкона (1561–1626), а также принципу философского метода рационализма француза Рене Декарта (1596–1650). «Якоб Бёме был первым немецким философом, его философии присущ подлинно немецкий характер» (Хегель). Настоящее издание представляет собой одну из первых попыток представить российскому читателю этот еще неизвестный и едва по-настоящему сознаваемый, подлинно религиозный и христианский Исток всей немецкой философии Нового и «новейшего» времени. Первое издание в настоящем объеме состоялось в 2014 г. При подготовке нынешнего издания были учтены некоторые неточности и внесены незначительные поправки. Книга рассчитана прежде всего на исследователей и преподавателей классической немецкой философии, истории и теологии протестантизма в современных российских университетах.
Предисловие к изданию 2014 г. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . V
Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3
1. Историческая перспектива . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3
2. Mистицизм Бёме . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 10
3. Первый немецкий философ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 26
А
Учение Бёме о триедином Боге, Природе и Человеке
I. «Тесные врата» в тевтонскую мудрость . . . . . . . . . . . . . . . . . . 42
1. От lingua teutonica к lingua naturae . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43
2. Парацельс. Liber scripturae и liber naturae . . . . . . . . . . . . . . 48
3. От учения о семи качествах к «понятию» Бездна
и учению о «вечной Воле» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 61
4. Основные этапы творчества Бёме . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 82
5. Теософия Бёме . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 121
II. «Бездна» (Ungrund) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 140
1. Значение понятия «Бездна» (Ungrund)
для понимания учения о «вечной Воле» . . . . . . . . . . . . . . . . 140
2. Бездна – Ничто – Становление . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 142
3. Идея «бездонного» Бога . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 146
4. Попытка определения Бездны через ее 7 качеств,
или «источных духов» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 155
III. Учение о Троице . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 163
1. Ступени теогонического процесса . . . . . . . . . . . . . . . . . . 163
2. Негативное в идее самого Бога . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 169
IV. Учение Бёме о природе, или Натур-теософия . . . . . . 192
1. Понятие вечной природы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 192
2. Понятие Творения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 221
3. Теогоническая душа человека . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 264
V. Учение Бёме о человеке, или Антропо-теософия . . . . 283
B
Протестантское начало в философии Бёме
1. Бёме и учение лютеранской Церкви . . . . . . . . . . . . . . . . 309
a. Лютер и Бёме . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 309
b. Лютер и немецкая мистика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 316
c. Радикальный пиетизм: Квирин Кульман (1651–1689)
и Йоханн Гихтель (1638–1710) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 324
2. Протестантская Церковь и Бёме . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 331
a. Фридрих Отингер (1702–1782) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 333
b. Йоханн Юнг-Штиллинг (1740–1817) . . . . . . . . . . . . . . . . . 342
c. Истинная христианская Церковь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 345
C
Якоб Бёме в литературном движении немецкого романтизма
и в философии немецкого идеализма XIX столетия
1. Немецкий романтизм:
Людвиг Тик (1773–1853)
и немецкий романтизм . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 354
2. Франц фон Баадер (1765–1841) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 366
3. Георг Хегель (1770–1831) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 375
4. Фридрих Шеллинг(1775–1854) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 386
Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 401
ПРИЛОЖЕНИЕ
Якоб Бёме
Mysterium magnum, или Великое Таинство, 1623
Предисловие автора . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 412
Глава I. Что такое открывшийся Бог и о Троице . . . . . . . 416
Глава II. О Слове или Сердце Божьем . . . . . . . . . . . . . . . . . . 418
Глава III. Как из вечного Добра возникло Зло,
которое в Добре не имеет начала ко Злу;
и о происхождении темного мира или ада,
в котором обитают бесы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 421
Глава IV. О двух принципах, т.е. о Божьих любви и гневе,
о тьме и свете, чтó необходимо рассмотреть
читателю . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 428
Глава V. О пяти sensibus или чувствах (Sinnen).
Огонь любви, Венера . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 434
Глава VI. О существе телесности, седьмой вид природы.
Седьмое существо. Луна и Сатурн,
Начало и Конец . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 439
Глава VII. О святой Троице
и божественном Существе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 445
Фридрих Шеллинг
Философия и религия, 1804
В кратком изложении Куно Фишера . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 450
I. Вопрос о религии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 450
II. Решение вопроса . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 454
1. Бог и мир в Боге . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 454
2. Отпадение и мир вне Бога . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 457
3. Возвращение к Богу . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 461
4. Царство духов и бессмертие души . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 463
III. Мистерия философии и религии . . . . . . . . . . . 465
IV. Переход к теософии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 466
О сущности немецкой науки, 1807 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 470
Философские исследования
о сущности человеческой свободы, 1809 . . . . . . . . . . . . . . 486
Николай Бердяев
Из этюдов о Якобе Бёме, 1930
Этюд I. Учение об Ungrundе и свободе . . . . . . . . . . . . . . . . . 568
Этюд II. Учение о Софии и андрогине . . . . . . . . . . . . . . . . . 596
Якоб Бёме и русские софиологические течения . . . . . . . . . 613
Георг Хегель
Возвещение новой философии
в кратком изложении Куно Фишера . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 625
Фрэнсис Бэкон . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 625
Якоб Бёме . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 626
Комментарии и примечания . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 630
Кемеровская областная научная библиотека имени В.Д.Фёдорова
Здравствуйте! Будьте добры, помогите найти литературу для курсовой работы «Правовой нигилизм и правовой идеализм». Большое спасибо.
1 февраля 2019 г.
Добрый день! Предлагаю Вам следующие источники:
1. Голубева, Л.А. Правовой идеализм в государственном управлении как путь к правовому идеализму общества / Л.А. Голубева // Российский журнал правовых исследований. – 2015. – №4 (5). – С. 39-42. – Доступ к текстам в Зале информационных ресурсов нашей библиотеки или при регистрации на сайте www.elibrary.ru.
2. Добрынин, Н.М. О сущности правового нигилизма и правового идеализма: антропология права и взгляды / Н.М. Добрынин // Государство и право. – 2015. – № 12. – С. 80-92. Доступ к текстам в Зале информационных ресурсов нашей библиотеки или при регистрации на сайте www.elibrary.ru
3. Мазутов, Н. И. Правовой идеализм как «родимое пятно» российского общественного сознания / Н.И. Матузов // Юридическая наука и правоохранительная практика. – 2009. – №2(8). – С. 4-13.
СЕКТОР ИНФОРМАЦИОННЫХ РЕСУРСОВ
4. Матузов, Н.И. Правовой идеализм как оборотная сторона правового нигилизма / Н.И. Матузов // Государство и право. – 2013. – № 10. – С. 5-12. – Доступ к текстам в Зале информационных ресурсов нашей библиотеки или при регистрации на сайте www.elibrary.ru
5. Милиус, А.В. Понятие и сущность правового нигилизма и правового идеализма в юридической науке / А.В. Милиус // Ленинградский юридический журнал. – 2011. – №2 (24). – С. 175-182. – Доступ к текстам в Зале информационных ресурсов нашей библиотеки или при регистрации на сайте www.elibrary.ru
6. Нежельская, М.А. Правовой нигилизм и правовой идеализм / М.А. Нежельская //Право и образование. – 2002. – №2. – С. 75-82. – Доступ к текстам в Зале информационных ресурсов нашей библиотеки или при регистрации на сайте www.elibrary.ru
7. Оразалиева, А.М. Правовой нигилизм и правовой идеализм как формы деформации правосознания / А.М. Оразалиева, З.А. Ажиметова // Юридическая мысль. – 2012. – №6 (74). – С. 63-67. – Доступ к текстам в Зале информационных ресурсов нашей библиотеки или при регистрации на сайте www.elibrary.ru
8. Пиголкин, А. С. Теория государства и права: учебник / А.С. Пиголкин. – М., 2013.
ОТДЕЛЕНИЕ ГУМАНИТАРНЫХ ЗНАНИЙ; Шифр 67.0я7; Авторский знак Т33; Инв. номер 3/787784;
9. Симакова, Т. А. Воспитание и развитие правового самосознания сотрудников УИС как средство профилактики коррупционного поведения: учебное пособие / Т.А. Симакова. – М., 2017.
ОТДЕЛЕНИЕ ГУМАНИТАРНЫХ ЗНАНИЙ; Шифр 67.0; Авторский знак С37; Инв. номер 3/812454;
10. Сысоев, И.Н. Правовой нигилизм, способы его преодоления в современных условиях / И.Н. Сысоев // Бизнес в законе. Экономико-юридический журнал. – 2008. – С.44-45.; То же [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/v/pravovoy-nigilizm-sposoby-ego-preodoleniya-v-sovremennyh-usloviyah.
Ответ дан 01.02.2019 г.
Мы будем рады вашему отзыву о нашей работе!
Что такое идеализм с философской точки зрения?
Идеализм важен для философского дискурса, потому что его приверженцы утверждают, что реальность на самом деле зависит от разума, а не от чего-то, что существует независимо от разума. Или, другими словами, идеи и мысли ума составляют сущность или фундаментальную природу всей реальности.
Крайние версии идеализма отрицают, что любой мир вообще существует вне нашего разума. Более узкие версии идеализма утверждают, что наше понимание реальности в первую очередь отражает работу нашего разума — что свойства объектов не имеют независимого от ума, воспринимающего их.Теистические формы идеализма ограничивают реальность разумом Бога.
В любом случае, мы не можем знать что-либо достоверно о том, какой внешний мир может существовать; все, что мы можем знать, — это ментальные конструкции, созданные нашим разумом, которые мы затем можем приписать внешнему миру.
Значение разума
Точная природа и идентичность разума, от которого зависит реальность, веками разделяли идеалистов разных сортов. Некоторые утверждают, что существует объективный разум, существующий вне природы.Другие утверждают, что разум — это просто общая сила разума или рациональности. Третьи утверждают, что это коллективные умственные способности общества, в то время как другие сосредотачиваются на умах отдельных людей.
Платонический идеализм
Согласно Платону, существует совершенное царство того, что он называет Формой и Идеями, и наш мир просто содержит тени этого царства. Это часто называют «платоническим реализмом», потому что Платон, кажется, приписывал этим формам существование, независимое от какого-либо разума.Некоторые утверждали, однако, что Платон, тем не менее, также придерживался позиции, аналогичной трансцендентальному идеализму Иммануила Канта.
Эпистемологический идеализм
Согласно Рене Декарту, единственное, что можно знать, — это то, что происходит в нашем сознании: ничто из внешнего мира не может быть напрямую доступно или известно. Таким образом, единственное истинное знание, которое мы можем иметь, — это знание о нашем собственном существовании, позиция, сформулированная в его знаменитом утверждении «Я думаю, следовательно, я существую». Он считал, что это единственное, что нельзя подвергать сомнению или сомнению в знании.
Субъективный идеализм
Согласно субъективному идеализму, только идеи могут быть познаны или иметь какую-либо реальность (это также известно как солипсизм или догматический идеализм). Таким образом, никакие утверждения о чем-либо, выходящем за пределы человеческого разума, не имеют никакого оправдания. Епископ Джордж Беркли был главным защитником этой позиции и утверждал, что так называемые «объекты» существуют только постольку, поскольку мы их воспринимаем. Они не были построены из независимо существующей материи. Реальность, казалось, сохранялась только потому, что люди ее воспринимали, или из-за непрекращающейся воли и разума Бога.
Объективный идеализм
Согласно этой теории, вся реальность основана на восприятии единого Разума — обычно, но не всегда, отождествляемого с Богом, — который затем передает свое восприятие уму всех остальных. Нет времени, пространства или другой реальности вне восприятия этого единого Разума; действительно, даже мы, люди, на самом деле не отделены от него. Мы больше похожи на клетки, которые являются частью более крупного организма, чем с независимыми существами. Объективный идеализм зародился у Фридриха Шеллинга, но нашел сторонников у Г.W.F. Гегель, Джозайя Ройс и К.С. Пирс.
Трансцендентальный идеализм
Согласно трансцендентальному идеализму, разработанному Кантом, все знания происходят из воспринимаемых явлений, которые систематизированы по категориям. Это также иногда называют критическим идеализмом, и он не отрицает существования внешних объектов или внешней реальности, он просто отрицает, что у нас есть доступ к истинной, сущностной природе реальности или объектов. Все, что у нас есть, — это наше восприятие их.
Абсолютный идеализм
Подобно объективному идеализму, абсолютный идеализм утверждает, что все объекты отождествляются с идеей, а идеальное знание само по себе является системой идей. Он также монистичен, его приверженцы утверждают, что существует только один разум, в котором создается реальность.
Важные книги по идеализму
Мир и личность, Джозайя Ройс,
Принципы человеческого знания, Джордж Беркли,
Феноменология духа, Дж.W.F. Гегель
Критика чистого разума, Иммануил Кант
Важные философы идеализма
Платон
Готфрид Вильгельм Лейбниц
Георг Вильгельм Фридрих Гегель
Иммануил Кант
Джордж Беркли
Джозия Ройс
В чем важность идеализма в философии?
Сократ, Платон, Декарт, Беркли, Фитче, Гегель, Юм, Кант, Шеллинг, Шопенгаур, Спиноза и Джентиле могут быть названы одними из главных представителей идеализма в философии .Позиции этих представителей сильно разнятся. Однако ниже мы приводим суть того, что вообще означает идеализм.
Идеализм подчеркивает приоритет разума и личности. Идеализм не считает мир естественным явлением. -Он считает это творением разума. Таким образом, природное явление не является действительностью. Истинная реальность духовна или мыслительна. Реально только то, что существует в Абсолютном Разуме, частью которого являются наши конечные умы, то есть реальность — это то, что разум проецирует в мир.
Мир повседневной жизни — это мир идей, а не фактов. Мир — это всего лишь пейзаж, нарисованный нашим умом и духом. Идеалист живет в мире разума или духа с его фундаментальными законами единства. Он думает, что все, что он знает в мире, — это то, что сам разум создал и спроецировал.
Источник изображения: dontclickthis.whatingods.name
Для идеализма человеческая личность — это союз идей и целей, и это высшая реальность.Знания, искусство, мораль и религия — вот такие аспекты жизни, которые имеют первостепенное значение. Все эти вещи объясняет ум, высшее существо.
Идеализм рассматривает самоопределение как сущность истинного бытия. Наши чувства не могут постичь истинную реальность. Истинную реальность можно понять с помощью нашего ментального и духовного видения. Кажущаяся самодостаточность природы иллюзорна. Область физических наук — неполное выражение реальности.
Для идеализма разум не зависит от физически объективного мира в своем мышлении.Ум может открывать свои собственные законы и может останавливаться на себе. Ум — это центральное ядро. От ума никогда не уйти.
Более того, ум способен ответить на любой вопрос и решить любую проблему, которую он может сам поднять. Жизнеспособность и потенциальные возможности ума еще полностью не исследованы. Идеализм считает, что разум не физический, а духовный. Разум выводит свои законы из своего внутреннего ядра. Он совершенно не зависит от внешнего физического мира.
Идеализм считает мир опыта более важным, чем материальная вселенная.Следовательно, соответствие изучению человека, то есть опыт и его разум, имеют огромное значение. Биологическая концепция человека иллюзорна.
Человек духовен по своей природе и выражает себя в формах культуры, искусства, морали и религии. Человек не беспомощное существо в своем окружении. У него есть сила формировать его в соответствии со своими потребностями. Таким образом, у него есть возможность внести свой вклад в растущую человеческую цивилизацию и культуру.
Идеализм — обзор | Темы ScienceDirect
Философия и знания
Самым широким контекстом для позитивизма является история пост-средневековой западной философии, которая состоит из конфликтов между идеализмом в его различных формах и материализмом как онтологиями, а также рационализмом и эмпиризмом как эпистемологиями.
Идеализм — это метафизическая теория о природе реальности. Он считает, что то, что реально, каким-то образом ограничено или, по крайней мере, связано с содержанием нашего собственного разума. Существует три основных формы идеализма: (1) субъективный идеализм епископа Беркли, (2) объективный идеализм Шеллинга и Гегеля и (3) трансцендентальный идеализм Канта. Их объединяет фундаментальная точка зрения о том, что нет доступа к реальности, кроме того, что предоставляется разумом, и, кроме того, что разум может предоставить и раскрыть нам только то, что он содержит.Обратите внимание, что этот образ предполагает, что «мы» вне ума, смотрящие внутрь / внутрь. Это проблема. Тем не менее реальность состоит из идей. Это не то же самое, что сказать, что реальность познается через идеи: это намного сильнее, чем это. Реальность — это идеи: идеи — это реальность. Крайняя форма — солипсизм.
Материалистическая или физикалистская онтология находится в полной оппозиции идеализму. Он считает, что единственное, что действительно существует, — это материя в ее различных состояниях и конфигурациях. Наивный материализм — это крайняя форма здравого смысла, имеющая внешне обнадеживающую, но неустойчивую твердость, уходящую корнями в классическую физику.Однако по мере того, как концепции материи развиваются после Эйнштейна, четкость переходит в размытость. И здравый смысл оказывается культурно специфичным.
Рационалистическая эпистемология считает, что знание может быть получено только в результате использования чистого разума; метод состоит в том, чтобы сформулировать утверждение, которое не вызывает сомнений — или относительно которого можно быть «практически» уверенным, — а затем посмотреть, какие еще утверждения это можно сказать, чтобы оправдать. Знание называется a priori , что означает, что это категория, известная уму без помощи чувственного опыта, что явно перекликается с идеализмом.Это категория, о которой чувственный опыт ничего нам не может сказать и к которой чувственный опыт не мог нас привести. Следовательно, это идея, присущая уму, и как таковая является чем-то, что ум «навязывает» опыту, а не чем-то, что известно «благодаря» опыту. Пространство, время и причинность являются примерами вещей, которые, как говорят рационалисты, разум знает интуитивно и которые, однажды известные, могут быть использованы для организации и интерпретации чувственных данных. Для рационалиста никакое количество сенсорной информации не могло привести к формированию в уме идей, скажем, причинности или детерминизма — ни то, ни другое нельзя испытать непосредственно.
Для эмпирика основное кредо — это Локк (1632–1704). Nihil in intellectu quod non prius in sensu — в уме нет ничего, кроме того, что вошло в него посредством чувств. Эмпиризм считает, что наше непосредственное знание или, по крайней мере, пропозициональный материал, из которого построено наше знание, доставляются в разум через наши пять телесных чувств. Он явно исключает любое шестое чувство, интуицию или экстрасенсорный доступ к разуму. Наивный эмпиризм — это представление о том, что все, что мы когда-либо имеем право знать о мире, — это то, что мир хочет сказать нам на мировых условиях.Ум — это tabula rasa , пустая табличка. С этой точки зрения задерживающий полностью пассивен и не может (действительно, не должен пытаться) влиять на доставку данных через органы чувств. Эмпирическая традиция идет от Бэкона через Локка, Юма, Дж. С. Милля и до логических позитивистов.
Эмпирики утверждают, что математические истины аналитичны и, следовательно, ничего не могут сказать нам о мире; в основном они согласны с тем, что эти истины действительно a priori , но они не синтетические; то есть они не определяют ничего, кроме своих собственных терминов.Это пустой расчет, лишенный содержания о вещах реального мира. Эмпирики утверждают, что вещи, известные науке, являются синтетическими — они говорят нам не только о терминах, в которых они могут быть выражены, — но они основаны на опыте, как и синтетические a posteriori .
Ни наивный эмпиризм, ни картезианский рационализм — крайние версии каждой эпистемологии — не являются полностью последовательными или убедительными, но никакую промежуточную позицию занять не легче.В сочетании с наблюдением, что дедуктивное рассуждение, одобренное рационалистами, может выявить только то, что содержится в его предпосылках, а индуктивное рассуждение логически ненадежно, ясно, что знание — если его определить как полное и достоверное — невозможно. Тем не менее, индивидуально и коллективно люди утверждают, что обладают им.
В пост-коперниканский период протекает связанный с этим конфликт между философией — как метафизикой — и наукой — как эмпиризмом — по поводу того, какой из них обращается к действительно важным вопросам и который заслуживает большего уважения как источник более глубоких объяснений, и как хранилище истины.Метафизики — строители великих всеобъемлющих философских систем, в первую очередь исследующих вопросы «бытия», Бога, разума и свободной воли, очевидные важные темы, достойные внимания только самых могущественных умов. Они презирают аналитиков как техников-нигилистов, неспособных уловить грандиозный размах спекулятивной мысли, стремящейся найти сущность человечества, сохранить душу. К этой группе относятся такие мыслители, как Платон, Декарт, Спиноза, Гегель и Сартр.Их противники — критические или аналитические философы, которые не считают положения метафизики ни ошибочными, ни ошибочными, а как фундаментально бессмысленными. Среди философов-аналитиков — Мур, Рассел, Уиздом, Витгенштейн (из «Трактата») и Айер, и, конечно же, логические позитивисты. Аналитики считают метафизические загадки иллюзорными. С их точки зрения конкретность — это то, что мы придаем этим темам, не замечая, что они возникают из-за использования неадекватно определенного языка.Это вовсе не «настоящие» проблемы, а бессмысленные головоломки, которые существуют только потому, что мы безнадежно запутаны в нашем собственном творении, языке. Аналитики, в том числе логические позитивисты, анализируют несуществующую метафизику. Естественно, метафизики возражают, что это какая-то уловка, решение, достигаемое ловкостью ума.
Метафизик не претендует на способность установить истину в отношении фактов. Он не видит необходимости в эмпирическом подтверждении. Предложение занимает свое место в здании мысли только потому, что оно соответствует остальной структуре, а не потому, что оно соответствует внешнему «факту».Метафизический тест — это тест на «когерентность». С другой стороны, критический или аналитический философ не видит причин для принятия какого-либо утверждения, если оно не подтверждается эмпирически или не является аналитической (то есть тавтологической) истиной. То есть (а) он предпочитает «корреспондентную» теорию истины. Эти стили философствования несоизмеримы.
8. Сущность и значение «физического» идеализма
Ленин: 1908 / mec: 8. Сущность и значение «физического» идеализма.В.Я. Ленина
МАТЕРИАЛИЗМ и ЭМПИРИОКРИТИЗМ
Критические комментарии к реакционной философии
(Глава пятая: Недавняя революция в естествознании и философском идеализме)
8. Сущность и значение «Физический» идеализм
Мы видели, что вопрос об эпистемологических выводах которые могут быть извлечены из новой физики. обсуждаются с самых разных точек зрения на английском языке, Немецкая и французская литература.Не может быть никаких сомнений в том, что у нас есть перед нами некое международное идеологическое течение, которое не зависит от какой-либо философской системы, но результат определенных общих причин, лежащих вне сферы философия. Приведенный выше обзор фактов несомненно показывает что махизм «связан» с новой физикой, но в то же время обнаруживает, что версия этой связи выкладывать по нашим махистам это , в корне неверно .В качестве в философии, так и в физике, наши махисты рабски следуют мода, и не могут по-своему, марксистские, точки зрения дать общий обзор отдельных токов и судить о месте, которое они занимают.
Двойная лживость пронизывает все разговоры о Маха. философия, являющаяся «философией двадцатого века естествознание »,« новейшая философия науки »,« новейшие естественнонаучные позитивизм »и т. д.(Богданов во введении к Анализ ощущений, стр. Iv, xii; см. . также Юшкевич, Валентинов и К °). Во-первых, махизм есть идеологически связана только с одной школой в г. одна отрасль современной науки. Во-вторых, и это Главное, что в махизме связано с этой школой , — это не то, что отличает его от всех других направлений и систем идеалистическая философия, , но что у нее общего с философский идеализм в целом .Достаточно бросить взглянуть на идеологическое течение в вопросе как на всего , чтобы не оставлять и тени сомнения в правде этого заявления. Возьмите физиков этой школы: Герман Мах, француз Анри Пуанкаре, бельгиец П. Дюгем, англичанин Карл Пирсон. У них много общего: у них одна и та же основа, и они следуют в одном направлении, как справедливо признает каждый из них. Но что у них в общее не включает ни доктрину эмпириокритицизма в вообще, ни учение Маха, скажем, о В частности, «элементы мира».Три последних физики даже ничего не знают ни об одной из этих доктрин. Они имеют «только» одно общее — философское идеализм, к которому все без исключения склонны более или менее осознанно, более или менее решительно. Возьмите философов, которые опираются на эта школа новой физики, которые пытаются ее обосновать эпистемологически и развить его, и вы снова обнаружите Немецкие имманенты, ученики Маха, французы неокритики и идеалисты, английские спиритуалисты, Русский Лопатин и к тому же единственный-неповторимый эмпириомонист, А.Богданов. У всех есть только одно в общим, а именно, что все они — более или менее сознательно, более или менее решительно, либо с резким и стремительным склонен к фидеизму или с личным отвращением к нему (как в Богданова) — носители философского идеализм.
Основная идея школы новой физики под обсуждение — это отрицание объективной реальности, данной нам в наше ощущение и отражение в наших теориях сомнения в существование такой реальности.Здесь эта школа отходит от материализм (неточно назван реализмом, неомеханизм, гилокинетизм, и не в какой-либо заметной степени сознательно разработанные физиками), которые к г. признание преобладает среди физиков — и отходит от нее как школа «физического» идеализма.
Чтобы объяснить этот последний термин, который звучит очень странно, нужно необходимо вспомнить эпизод из истории современного философия и современная наука.В 1866 г. Л. Фейербах напал на Иоганнес Мюллер, известный основатель современной физиологии, и причислил его к «физиологическим идеалистам» (Werke, Vol. X, p. 197). Идеализм этого физиолог состоял в том, что при исследовании значение механизма наших органов чувств по отношению к ощущения, показывая, например, что ощущение света образуется в результате действия различных раздражителей на глаза, он был склонен прийти к отрицанию того, что наши ощущения — это образы объективной реальности.Эта тенденция одна школа ученых к «физиологическим идеализм », то есть по отношению к идеалисту интерпретация некоторых данных физиологии, была очень точно различен Л. Фейербахом. В «Связь» физиологии и философской идеализм, в основном кантовский, долгое время после что эксплуатируется реакционной философией. Ф. А. Ланге сделал большой игра физиологии в поддержку кантовского идеализма и опровержение материализма; в то время как среди имманентов (которые Богданов так неправильно ставит середину между Махом и Кантом), Дж.Ремке в 1882 году специально выступил против этого утверждения. что кантианство было подтверждено физиология. [1] Что при этом ряд выдающихся физиологов время тяготело к идеализму, а кантианство как бесспорно сегодня ряд выдающихся физиков тяготеет к философским идеализм. «Физический» идеализм, т. Е. идеализм определенной школы физиков в конце девятнадцатый век и начало двадцатого века, больше не «опровергает» материализм, не устанавливает связь между идеализмом (или эмпириокритицизмом) и естествознания, чем аналогичные усилия Ф.А. Ланге и «физиологические» идеалисты. Отклонение к реакционная философия, проявленная в обоих случаях одной школой ученых в одной области науки — это временное отклонение, переходный период болезни в истории науки, болезнь роста, в основном вызванная резким скачком поломка старых устоявшихся понятий.
Связь современного «физического» идеализма а кризис современной физики, как мы уже указывали, вне, общепризнанный.«Аргументы скептически настроенных критика современной физики », — пишет А. Рей, кто имеет в виду не столько скептиков, сколько откровенных сторонники фидеизма, такие как Брунетьер, — «по сути пресловутому аргументу всех скептиков: разнообразие мнения »(среди физиков). Но это разнообразие «Ничего не доказывает против объективности физики». «В истории физики, как и в истории в целом, один может различать большие периоды, которые различаются по форме и общий аспект теорий.. . . Но как только открытие сделано, которое влияет на все области физики, потому что оно устанавливает какой-то кардинальный факт, который до сих пор плохо или частично воспринимался, видоизменяется весь аспект физики; новый период устанавливает дюйм. Это произошло после открытий Ньютона, и после открытий Джоуля-Майера и Карно-Клаузиуса. В то же самое, по-видимому, происходит с момента открытия радиоактивность. . . . Историк, который позже видит вещи из на необходимом расстоянии нетрудно определить устойчивый эволюция, в которой современники видели конфликты, противоречия, и деления на различные школы.Видимо, кризис, который физика претерпела за последние годы (несмотря на выводы извлеченный из него философской критикой) ничем не отличается. Это даже отлично иллюстрирует типичный кризис роста (круассан с круассанами) по случаю великого модерна открытия. Неоспоримое преобразование физики, которое результат (без него могла бы быть эволюция или прогресс?) не изменять заметно научного духа »(указ. соч., стр. 370-72).
Примиритель Рей пытается объединить все школы современной физики против фидеизма. Это ложь, с добрыми намерениями, но ложь тем не менее; за тенденцию школы Маха-Пуанкаре-Пирсона к идеализму (т. Е. утонченный фидеизм) бесспорно. И объективность физика, которая связана с основой «Научный дух», в отличие от фидеиста дух, который Рей так страстно защищает, — не что иное, как «Стыдливая» формулировка материализма.Базовый материалистический дух физики, как и всей современной науки, будет преодолеть все кризисы, но только путем незаменимой замены метафизического материализма диалектическим материализмом.
Примиритель Рей очень часто пытается скрыть тот факт, что кризис современной физики состоит в том, что последняя уклонение от прямого, решительного и безвозвратного признания объективная ценность его теорий. Но факты сильнее, чем все попытки примирения.Математики, пишет Рей, «Имея дело с наукой, предмет которой, по крайней мере, видимо, создан умом ученого, и в котором, во всяком случае, не участвуют конкретные явления. в ходе расследования сформировали слишком абстрактное представление о наука физика. Были предприняты попытки довести его когда-либо ближе к математике, и общая концепция математики было перенесено в понятие физики. .. . Это вторжение математического духа в методы осуждая и понимая физику, которую осуждают все экспериментаторы. И не в этом ли влиянии, тем не менее мощный, потому что иногда скрытый, что часто происходит из-за неуверенность, колебание ума относительно объективности физике, а также о сделанных объездах или преодоленных препятствиях в чтобы продемонстрировать это? . . . » (стр. 227).
Об этом прекрасно сказано.«Колебание ума» относительно объективность физики — вот самая суть модный «физический» идеализм.
«. . . Кажется, что абстрактные вымыслы математики вставил экран между физической реальностью и образом в математики понимают науку об этом реальность. Они смутно чувствуют объективность физика. . . . Хотя они прежде всего хотят быть объективными когда занимаются физикой; хотя они стремятся найти и сохраняют точку опоры в реальности, их все еще преследуют старые привычки.Так что даже в концепциях энергетики, которые должны были строиться более основательно и с меньшим количеством гипотез, чем Старый механизм — который пытался скопировать (décalquer) разумную вселенную, а не реконструировать ее — мы все еще занимаясь теориями математики. . . . Они [математики] сделали все, чтобы сохранить объективность, потому что они понимают, что без объективности не может быть физики. . . . Но сложность или хитрость их теорий, тем не менее, оставляет непростой чувство.Это слишком искусственно, слишком надумано, слишком неестественно (édifié) ; экспериментатор здесь не чувствует спонтанная уверенность, постоянный контакт с физическим реальность дает ему. . . . По сути, это то, что говорят все физики, которые в первую очередь физики или которые исключительно физики — и зовут их легион; это то, что сказано всей школой неомеханистов. . . . Кризис в физике заключается в завоевании области физики математическим дух.Прогресс физики, с одной стороны, и прогресс математики, с другой стороны, в девятнадцатом века к тесному слиянию этих двух науки. . . . Теоретическая физика стала математической физика. . . . Затем наступил формальный период, то есть скажем, период математической физики, чисто математической; математическая физика не как раздел физики, так сказать, а как раздел математики, культивируемый математики.По этой новой линии математик, привыкли к концептуальным (чисто логическим) элементам, которые предоставить единственный предмет его работы, и чувствуя себя теснен грубыми, материальными элементами, которые он нашел недостаточно податливы, обязательно всегда стремится их уменьшить абстракциям, насколько это возможно, представить их в совершенно нематериальным и концептуальным образом или даже игнорировать их вместе. Элементы, как реальные, объективные данные, как физических элементов, так сказать полностью исчез.Остались только формальные отношения, представленные дифференциальные уравнения. . . . Если математик не обман его конструктивной работы, когда он анализирует теоретические физика. . . он может восстановить его связи с опытом и его объективная ценность, но на первый взгляд и для непосвященного человек, нам кажется, что мы столкнулись с произвольным развитием. . . . В понятие, понятие повсюду вытеснило реальное элемент. . . . Таким образом, исторически в силу математического форма, принятая теоретической физикой, объясняется.. . в недуг ( le malaise ), кризис физики и ее явный отход от объективных фактов »(стр. 228-32).
Такова первая причина «физического» идеализма. В реакционные попытки порождаются самим прогрессом наука. Огромные успехи естествознания, подход к элементам материи настолько однороден и прост, что их законы движения можно рассматривать математически, поощрять математики не обращают внимания на материю.»Иметь значение исчезает », остаются только уравнения. На новом этапе развития и, видимо, по-новому, мы получаем старую Кантовская идея: разум предписывает природе законы. Герман Коэн, который, как мы видели, радуется идеалистическому духу новой физики, доходит до того, что выступает за введение высшая математика в школах — чтобы старшеклассников с духом идеализма, который погашены в наш материалистический век (Ф.А. Ланге, Geschichte des Materialismus, 5. Auflage, 1896, Bd. II, С. xlix). Это, конечно, нелепая мечта одного реакционна и, по сути, здесь нет и не может быть ничего, кроме временное увлечение идеализмом со стороны маленького количество специалистов. Но что очень характерно, так это то, что как утопающий хватается за соломинку, тонкое средство при этом представители образованной буржуазии искусственно попытаться сохранить или найти место для фидеизма, который порождается среди масс людей их невежеством и их забитым положением, и дикими нелепостями капиталистические противоречия.
Еще одна причина, порождающая «физический» идеализм, — это принцип релятивизма , относительность нашего знания, принцип, который в период распада старые теории, крепко держатся за физиков, и что, , если последние не знакомы с диалектикой, — это обязательно приведет к идеализму.
Вопрос о соотношении релятивизма и диалектики играет, пожалуй, самую важную роль в объяснении теоретические злоключения махизма.Возьмем, к примеру, Рей, кто, как и все европейские позитивисты, не имеет никакого представления о Марксистская диалектика. Он употребляет исключительно слово диалектика. в смысле идеалистической философской спекуляции. Как результат, хотя он чувствует, что новая физика сбилась с пути вопрос о релятивизм, тем не менее он беспомощно барахтается и попытки провести различие между умеренным и неумеренным релятивизм. Конечно, «неумеренный релятивизм логически, если не на практике, то граничит с реальным скептицизмом » (п.215), но здесь нет «неумеренного» релятивизма, видите ли, в Пуанкаре. Представьте себе, можно, как аптекарь, взвесьте немного больше или немного меньше релятивизма и таким образом спасите махизм!
Собственно говоря, единственная теоретически верная формулировка вопроса о релятивизме дается в диалектическом материализм Маркса и Энгельса, и незнание его неизбежно ведут от релятивизма к философскому идеализму. Кстати, непонимания этого факта достаточно, чтобы Мистер.Абсурдная книга Бермана « Диалектика в свете Современная теория познания, совершенно бесполезный. Мистер Берман повторяет старую, старую чушь о диалектика, которую он совершенно не понял. У нас есть уже видно, что в теории познания все Махисты, на каждом шагу, обнаруживают аналогичное отсутствие понимание.
Все старые истины физики, в том числе те, которые были считаются твердо установленными и неоспоримыми, доказали, что быть относительными истинами — следовательно, не может быть объективная правда, независимая от человечества.Таков аргумент не только всех махистов, но «физического» идеалисты вообще. Эта абсолютная правда проистекает из сумма относительных истин в процессе их развития; что относительные истины представляют собой относительно верные размышления объекта, существующего независимо от человека; что эти размышления становятся все более точными; что каждый научный правда, несмотря на ее относительный характер, содержит элемент абсолютной истины — все эти утверждения, которые очевидно для всякого, кто задумывался над Энгельсом » Anti-Dühring, для «современных» теория познания книга с семью печатями.
Такие работы, как «Теория » Дюгема. Физика, [2] или Stallo’s, [3] которые Мах особенно рекомендует, покажите очень ясно, что эти «физические» идеалисты придают самое важное к доказательству относительности наших знания, и что они на самом деле колеблются между идеализм и диалектический материализм. Оба автора, принадлежащие к разным периодам, и кто подходит к вопросу с под разными углами (специальность Дюгема — физика, в которой поле он проработал двадцать лет; Сталло был некогда ортодоксального гегельянца, которому стало стыдно за свою книгу о естественных философия, написанная в 1848 г. в старогегелевском духе), энергично бороться с атомистически-механической концепцией природа.Они указывают на узость этой концепции, на невозможность принять это как предел наших знаний, чтобы окаменение многих идей писателей, придерживающихся этого зачатие. И действительно бесспорно, что старый материализм действительно страдает таким недостатком; Энгельс упрекал более ранних материалистов за их неспособность оценить относительность всех научных теорий из-за незнания диалектики и преувеличения механической точки зрения Посмотреть.Но Энгельс (в отличие от Сталло) смог отбросить гегельянское идеализма и , чтобы понять великое и истинное ядро Гегелевская диалектика. Энгельс отверг старую метафизическую материализм для диалектического материализма , а не для релятивизм, погружающийся в субъективизм. «Механический теории, — говорит Сталло, например, — вместе с все метафизические теории, ипостаси частичные, идеальные, и, это может быть, чисто условными группами атрибутов или одиночными атрибутов и рассматривает их как разновидности объективных реальность »(стр.150). Это совершенно верно, если не отрицать объективная реальность и боевая метафизика за бытие антидиалектический. Сталло этого не осознает. У него есть непонятная материалистическая диалектика и поэтому часто через релятивизм скатывается к субъективизму и идеализму.
То же самое и с Дюгемом. С огромными затратами труда, и с помощью ряда интересных и ценные примеры из истории физики, например, один часто встречается у Маха, он показывает, что «всякий закон физика условна и относительна, потому что она приблизительно »(стр.280). Мужчина колотит по открытому дверь! — подумает марксист, читая пространные рассуждения по этому поводу. Но это всего лишь проблемы с Дюгемом, Сталло, Махом и Пуанкаре, что они не воспринимать дверь, открытую диалектическим материализмом. Существование не в состоянии дать правильную формулировку релятивизма, они скользят от последнего к идеализму. «Закон физики, собственно говоря, не является ни истинным, ни ложным, но приблизительно », — пишет Дюгем (с.274). И это «Но» содержит начало лжи, начало стирания границы между научная теория, которая приблизительно отражает объект, то есть приближается к объективной истине, и произвольная, фантастическая или чисто условная теория, такая как, например, религиозная теория или теория игры в шахматы.
Дюгем доводит эту ложь до того, что заявляет, что вопрос, соответствует ли «материальная реальность» перцептуальные явления — это метафизика (стр.10). Прочь с вопрос реальности! Наши концепции и гипотезы просто знаки (с. 26), «произвольные» (с. 27) конструкции, и так далее. От этого всего один шаг к идеализму, к «физика верующего», которую Пьер Дюэм проповедует в кантовском духе (Рей, с. 162; ср. с. 160). Но добрый Адлер (Фриц) — тоже махист, Марксист! — не мог найти ничего умнее, чем «Исправьте» Дюгема следующим образом: Дюгем, как он утверждает, устраняет «реалии, скрытые за явлениями, только как объекты теории, а не как объектов Реальность .” [4] Это знакомая критика кантианства. с точки зрения Юма и Беркли.
Но, конечно, ни о каком сознательном Кантианство со стороны Дюгема. Он просто колеблется , как и Мах, не зная, на чем основывать свои релятивизм. Во многих отрывках он очень близок к диалектическому материализм. Он говорит, что мы знаем звук «такой, какой он есть в отношение к нам, но не как таковое, в звуковые органы.Эта реальность, о которой наши ощущения дать нам только внешнее и завесу, теории акустики. Они говорят нам, что где наши восприятие регистрирует только это явление, которое мы называем звуком, действительно существует очень маленький и очень быстрый периодический движение »и др. (стр. 7). Тела не являются символами ощущения, но ощущения — это символы (вернее, образы) тела. «Развитие физики рождает постоянная борьба между природой, которая не устает от предлагая новый материал и разум, который не устает познающий »(с.32). Природа бесконечна, как и ее самая маленькая частица (включая электрон) бесконечна, но разум так же бесконечно преобразует «Вещи в себе» в «Вещи для нас». «Таким образом, борьба между реальность и законы физики будут существовать бесконечно; к каждый закон, который может сформулировать физика, реальность рано или поздно позже выступить против грубого опровержения в виде факта; но, неутомимый, физика улучшит, изменит и усложнит опровергнутый закон »(стр.290). Это было бы вполне правильным изложение диалектического материализма, если автор твердо придерживался к существованию этой объективной реальности независимо от человечество. «. . . Теория физики — это не чисто искусственная система, которая сегодня удобна и непригодна завтра . . . это классификация, которая становится все более и более более естественным, все более ясным и ясным отражением Реалии, которые экспериментальный метод не может осознать лицом к лицу »(стр.445).
В этой последней фразе махиан Дюгем заигрывает с кантианцем. идеализм: как будто открывается путь для другого метода чем «экспериментальный», и как будто мы не можем знать «вещи в себе» напрямую, немедленно, лицом к лицу. Но если теория физики станет все более и более естественным, это означает, что «природа» реальность, «отраженная» этой теорией, существует независимо от нашего сознания — и это именно точка зрения диалектического материализма.
Одним словом, «физический» идеализм сегодняшнего дня, как и вчерашний «физиологический» идеализм просто означает, что одна школа естествоиспытателей в одной отрасли естествознание скатилось в реакционную философию, будучи неспособный подняться прямо и сразу из метафизического материализм к диалектическому материализм. [5] Этот шаг сейчас сделано и будет производиться современными физика; но это делается для единственно верного метода и единственного истинная философия естествознания не прямо, а зигзагами, не осознанно, а инстинктивно, не осознавая отчетливо «Конечная цель», но приближаясь к ней наощупь, нерешительно, а иногда даже повернувшись спиной к Это.Современная физика переживает муки; это рождает диалектический материализм. Процесс рождения ребенка болезненно. И помимо живого здорового существа есть должны быть произведены определенные мертвые продукты, откажитесь от пригодных только для куча мусора. И вся школа физического идеализма, вся эмпириокритическая философия вместе с эмпириосимволизм, эмпириомонизм и т. д. и т. д. должны считаться таким отказываться!
Банкноты
[1] Иоганнес Ремке, Philosophie und Kantianismus [Философия и кантианство], Eisenach, 1882, S.15, и др. seq . — Ленин
[2] П. Дахерн, Ла Теория телосложения, сын объект и структура, Париж, 1906 год. — Ленин
[3] Дж. Б. Сталло. Концепции и теории Современная физика, Лондон, 1882 г. Есть французский и немецкий языки. переводы. — Ленин
[4] Примечание переводчика к немецкому переводу Duhem, Лейпциг, 1908 г., Дж. Барт.- Ленин
[5] В известный химик Уильям Рамзи говорит: «Я был часто спрашивают: «Но разве электричество не вибрация? Как можно ли объяснить беспроводную телеграфию с помощью небольшого частицы или тельца? »Ответ: «Электричество — это штука ; это это (Курсив Рамзи) эти мельчайшие тельца, но когда они оставить объект, волна, как волна света, распространяется через эфир, и эта волна используется для беспроводной телеграфия »(Уильям Рамзи, Essays, Биографический и химический, Лондон, 1908, п.126). Рассказав о превращении радия в гелий, Рамзи замечает: «По крайней мере, один так называемый элемент больше не может рассматриваться как высшая материя, но является самим собой проходящий превратиться в более простую форму материи » (стр.160). «Теперь почти наверняка отрицательные электричество — особая форма материи; и положительный электричество — это вещество, лишенное отрицательного электричество — то есть минус это электрическое вещество » (стр.176). «Что же такое электричество? Это было раньше считали, что существует два вида электричества, один назвал положительным, а другой отрицательным.В то время это не смог бы ответить на вопрос. Но недавний исследования позволяют предположить, что то, что раньше называлось negativc электричество — это действительно субстанция. Действительно, относительный вес его частиц было измерено; каждому около одной семерки сотая часть массы атома водорода. . . . Атомы электричество называют «электронами» » (стр. 196). Если наши махисты, пишущие книги и статьи на философские предметы были способны мыслить, они понять, что выражение «материя исчезает», «Материя сводится к электричеству» и т. Д., это всего лишь эпистемологически беспомощное выражение той истины, что наука способен открывать новые формы материи, новые формы материала движение, чтобы свести старые формы к новым формам, и так на. — Ленин
Метафизика немецкого идеализма: новая интерпретация философских исследований Шеллинга сущности человеческой свободы и вопросов
Введение переводчиковВВЕДЕНИЕ
НЕОБХОДИМОСТЬ ИСТОРИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ
§ 1.Трактат Шеллинга как вершина метафизики немецкого идеализма
§ 2. Историческое мышление, историографическое объяснение, систематическое размышление
§ 3. Разъяснение названия трактата
§ 4. Организация трактата
§ 5 Краткий экскурс по дальнейшему заблуждению (историографическому — нынешнему — бывшему)
ЧАСТЬ I
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ НА РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ ПОЛОЖЕНИЕМ И СУЩЕСТВОВАНИЕМ
§ 6.Основной раздел трактата: различие между сущностью, поскольку она существует, и сущностью, поскольку она является простой основой существования
§ 7. Организация предварительного размышления
Глава первая
Концептуально-историческое выяснение основ и Существование
§ 8. Essentia и Existentia
§ 9. «Существование» и «Философия существования» (К. Ясперс)
§ 10. Концепция существования Кьеркегора
§ 11. Кьеркегор, «Философия существования», и «Бытие и время» (1927)
а) Какой есть повод для классификации бытия и времени как «философии существования»?
) Аналитика существования
) Существование — как оно понимается в смысле ограничения Кьеркегора
) Философия тревоги, ничто, смерти, заботы.. .
) Философская антропология
б) Отказ от классификации бытия и времени как философии существования посредством разъяснения концепций существования и Da-sein (разъяснения бытия и времени)
) Существование и Dasein как смысл «Актуальность в целом» (как ее понимают в традиционном употреблении языка)
) Dasein как телесно-психико-рациональное бытие-актуальное человека и существование как субъективность самобытия (Ясперс)
) «Existentiell» и «экзистенциальные» концепции существования
) «Понимание бытия» как решающее определение наличия и существования в бытии и времени
) Dasein, темпоральность и время
) Temporality, Da-sein, Existence
) Тревога , Смерть, вина, ничто в сфере допроса в Бытие и время
) «Сущность» Да-сейн
) Понимание бытия и бытия
) Бэй нг и человек — антропоморфизм
§ 12.Предварительная интерпретация концепции существования Шеллинга
§ 13. Первоначальные стимулы, определяющие сущность основания и их историческое преобразование
Глава вторая
Корень различия Шеллинга между основанием и существованием
§ 14. Выяснение существенного определения сущности Быть как желающий
а) Существенные предикаты бытия
) Беспочвенность
) Вечность
) Независимость от времени
) Самоутверждение
б) Обоснование предикатов бытия
в) В чем Желание быть достаточным для предикатов существования
d) Нахождения в его высшей и окончательной юрисдикции
§ 15.Желание как корень различия между землей и существованием
Глава третья
Внутренняя необходимость различия Шеллинга между землей и существованием
Глава четвертая
Различные формулировки различия Шеллинга между землей и существованием
§ 16. Правильная цель интерпретации трактата о свободе: достижение фундаментальной позиции метафизики немецкого идеализма. Зло и система
§ 17.Переход от предварительного размышления к толкованию основного раздела трактата и самого последнего
ЧАСТЬ II
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ОСНОВНОГО РАЗДЕЛА «ВЫЯВЛЕНИЕ РАЗЛИЧИЯ» МЕЖДУ ОСНОВНОЙ И СУЩЕСТВОВАНИЕМ
§ 18. «Выявление различия» как представление существ как целого (Бога, мира, человека)
Глава первая
Отражение, которое берет Бога за отправную точку
§ 19. Прямое разъяснение: представление существа Сущностей «в» Боге.Философия как безусловное познание Абсолюта в отличие от теологии и математики. Различные значения слова «природа»
a) Философия и теология
b) Философия и математика
c) Понятие Абсолюта у Шеллинга и Гегеля
§ 20. Аналогичное объяснение: представление соответствия между Станции бытия Абсолюта
§ 21. Круговорот различия между землей и существованием
§ 22.Краткое изложение того, что было сказано о различии в Боге
§ 23. Экскурс: безусловное превосходство уверенности (то есть одновременно: бытия) Абсолюта
Вторая глава
Размышление, которое берет свое начало Отступление от вещей
§ 24. Основание в Боге как «изначальное стремление»
§ 25. Творение как формирование посредством воображения; Существо как «Образ»
Глава третья
Отражение, исходящее от человека
§ 26.Необходимость творения и сущность человека как надлежащего существа, в котором Сам Бог открывает Себя
§ 27. Человеческая воля как «божественный проблеск жизни» и «семя Бога»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ОБЗОР
§ 28 «Различие» и сущность свободы и свободы человека в частности
§ 29 «Различие» в его полной сущности
§ 30. «Различие» и сущность человека
§ 31. Сущность Зло
§ 32.Зло и система
§ 33. Система и истина (достоверность) существ в целом
§ 34. Что означает конфронтация с точки зрения метафизики
РЕКАПИТУЛЯЦИИ И ХОД ИНТЕРПРЕТАЦИИ
Резюме от 14 января
Резюме от 21 января
Резюме от 28 января
Резюме от 4 февраля
Резюме от 11 февраля
Итог от 18 февраля
Резюме от 25 февраля
Резюме от 4 марта
марта
ПРИЛОЖЕНИЕ
Предварительные взгляды и директивы
Переходные размышления о Гегеле
Противостояние с метафизикой немецкого идеализма и с метафизикой в целом
Приложение (Лейбниц)
Немецко-английский глоссарий
Греческий
Английский – немецкий глоссарий 2 English LexiconАналитический идентификатор курс эализма | Основа Essentia
Это тщательно подготовленный, но бесплатный онлайн-курс на основе видео по аналитическому идеализму с более чем 6-часовым содержанием, проводимый исполнительным директором Essentia Foundation Бернардо Каструпом.Несмотря на то, что курс был разработан так, чтобы быть доступным для неспециализированной аудитории, он делает очень мало уступок с точки зрения содержания и полноты обсуждаемого материала. Таким образом, обсуждения не такие легкие и требуют сосредоточенного внимания и вовлеченности со стороны аудитории.
Курс разделен на семь различных видеороликов, каждый из которых посвящен определенной теме. Ссылки на видео приведены ниже, рядом с кратким описанием их содержания. Мы рекомендуем вам следовать за курсом довольно медленно, давая себе время после каждого видео, чтобы переварить и интегрировать материал, позволить ему погрузиться и привыкнуть смотреть на мир через новые интеллектуальные линзы.Преодоление глубоко укоренившихся, унаследованных от культуры, непроверенных физикалистских допущений — процесс медленный, хотя в конечном итоге очень полезный.
Аналитический идеализм — это теория природы реальности, которая утверждает, что вселенная эмпирическа по своей сути. Это не означает, что реальность находится только в вашем или нашем индивидуальном сознании, но вместо этого находится в пространственно несвязанном, надличностном поле субъективности, сегментами которого мы являемся. Аналитический идеализм — это одна из конкретных формулировок идеализма, которая основана и мотивирована ценностями постпросвещения, такими как концептуальная экономия, согласованность, внутренняя логическая последовательность, объяснительная сила и эмпирическая адекватность.Это формулировка, которая понравится интеллектуально упрямым, левополушарным, ориентированным на науку людям, но это не единственная формулировка идеализма. Несмотря на приверженность идеализму в целом, Essentia Foundation считает аналитический идеализм в частности лишь одной из, возможно, ряда жизнеспособных идеалистических формулировок.
Essentia Foundation занимается производством высококачественных материалов, таких как этот курс, которые мы делаем бесплатно. Но мы рассчитываем на таких людей, как вы, в том, чтобы донести этот материал до как можно большего числа других.Поэтому, если вам нравится этот курс, мы просим вас опубликовать его в своих социальных сетях, чтобы другие люди, которым он может быть полезен, узнали о его существовании.
16 основных принципов или догматов идеализма
Эта статья проливает свет на шестнадцать основных принципов или постулатов идеализма.
1. Истинная реальность или высшая реальность ментальна или духовна по своей природе. Материальный мир — не что иное, как внешнее проявление высшей реальности.
2. Материальный мир смертен и изменчив. Конечная реальность, состоящая из идеалов и ценностей, вечна и неизменна.
3. Человеческое тело ложно, поскольку оно смертно: душа истинна, поскольку бессмертна.
4. Ничего не существует, кроме того, что существует в Абсолютном Разуме, частью которого являются наши конечные умы.
5. То, что разум проецирует в мир, — единственная реальность.
6. Ум превосходит все. Разум развивается и приносит прогрессивные изменения в человека и в окружающую среду.Полная эволюция разума позволяет человеку познать истину и избежать ошибок и зла. Разум является создателем нового и объяснителем существующих явлений. Истина, добро и красота — это духовные идеалы, к которым человек должен стремиться. Это задача, которую идеалист ставит перед образованием. Знание через деятельность ума, а не через чувства, — это первый символ веры в идеализм.
7. Человек — существо духовное, и только его духовность отличает его от животного.Только его дух позволяет ему контролировать свое окружение. Отсюда идеалисты стремятся освободить дух. Они не придают значения жизни плоти. Они первосвященники жизни духа. Духовная природа человека — это самая суть его существа, и он должен создавать духовную среду.
8. Идеи и цели — это реальности существования.
9. Личность — союз идей и целей — это высшая реальность.
10. Человек — свободный агент, он свободен выбирать свои цели и средства для их реализации.
11. Ценности предсуществуют, окончательны, вечны и неизменны. Человек не может создавать или создавать ценности. Они уже существуют в мире. Человек обнаруживает их только сознательными усилиями. Цель жизни — осознание высших ценностей — истины, красоты и добра.
12. Нематериальные ценности — это высшая и вечная реальность.
13. Знания и ценности универсальны и вечны. Истинный метод их получения — это рассуждения нашего разума, нашего ментального или духовного видения.
14. Высшая форма размышлений или умственного видения — интуиция.
15. Цель жизни и обучения — развить естественного человека в идеального человека, обладающего физическим, интеллектуальным, эмоциональным, моральным и духовным совершенством. Физически надо быть в хорошей форме. Интеллектуально он должен быть начеку. Эмоционально он должен быть поэтом и пророком. В моральном плане у него должна быть воля реформатора. Духовно человек должен иметь свободу ума.
16. Идеалисты верят, что за всем добром в мире стоит божественная сила.Как сказал Шри Ауробиндо: «Есть Свет, который ведет Силу, которая помогает». Рациональное «я» человека превосходит все остальные «я» — физическое и эмоциональное.