Cуществует ли свобода воли у человека?

Как-то в осеннюю ночь я не мог заснуть: мои мысли были заняты тем, как я начну эту статью. Мне представлялись различные варианты первого предложения, за ним еще двух. Затем я обдумал, как связать предложения со следующим абзацем и с остальной частью статьи. В моей голове крутились все плюсы и минусы придуманных вариантов, что не давало мне забыться сном. Нейроны буквально гудели у меня в голове. Бесспорно, именно эта активность нейронов объясняет, почему я придумал все эти варианты и написал именно такие слова. Но кроме того она объясняет, почему я обладаю свободной волей.

Все чаще и чаще нейробиологи, психологи и другие ученые мужи говорят, что я ошибаюсь. Они утверждают, ссылаясь на некоторые широко цитируемые исследования, что мной управляют бессознательные процессы, заставляющие меня выбирать именно те слова, которые я напишу. Согласно таким взглядам, сознательное обдумывание и принятие решений происходят уже после того, как был сделан выбор на бессознательном уровне. У сторонников этой точки зрения вывод таков: поскольку «наши мозги делают все за нас», совершая какой-либо выбор, следовательно, свободная воля — не более чем иллюзия.

Самая цитируемая работа, показывающая, что наш мозг тайно нами распоряжается, была выполнена еще в конце 1980-х гг. Бенджамином Либетом (Benjamin Libet) из Калифорнийского университета в Сан-Франциско. Он разместил на поверхности головы испытуемых электроды и попросил их согнуть руку в запястье тогда, когда захочется. Примерно за полсекунды до совершения движения отмечалась особая электрическая реакция мозга, называемая потенциалом готовности. Однако сами участники эксперимента осознавали свое намерение согнуть руку примерно за четверть секунды до совершения действия, т.е. мозг принимал решение прежде, чем сам человек его осознавал. Оказалось, что руководящую роль играют бессознательные процессы, происходящие в мозгу. Более поздние исследования, проведенные с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ), показали, что решение зарождается на бессознательном уровне еще раньше.

Джон-Дилан Хайнес (John-Dylan Haynes), сотрудник Центра вычислительных нейронаук им. Бернштейна в Берлине, вместе с коллегами опубликовал в 2013 г. работу, в которой оценивалась активность мозга в то время, когда человек принимал решение: сложить два числа или вычесть одно из другого. Оказалось, что по изменению активности мозга можно предсказать, каким будет решение испытуемого, за четыре секунды до того, как он это осознает. А это уже значительно больший временной разрыв.

Естественно, оба исследования вместе с другими аналогичными работами привели к радикальным заявлениям, что у нас нет свободы воли. Хайнес в интервью для журнала «New Scientist» отметил, что «наши решения предопределены бессознательными процессами задолго до того, как их узнает наше сознание», и «по всей видимости, мозг принимает решение раньше, чем личность человека». Другие исследователи разделяют такое мнение. Эволюционный биолог Джерри Койн (Jerry Coyne) пишет, что «так происходит со всеми нашими … выборами, ни один из них не может возникнуть в результате свободного и осознанного принятия решения с нашей стороны». Нейробиолог Сэм Харрис (Sam Harris) пришел к заключению, что мы «биохимические марионетки». По его словам, то, что мы смогли обнаружить активность в мозге людей, обеспечивающую их осознанный выбор, за секунды до того, как они сами узнали об этом, ставит серьезный вопрос о статусе человека как сознательной личности, контролирующей свою внутреннюю жизнь. Однако разве исследования действительно показали, что все наше сознательное обдумывание и планирование — всего лишь побочный продукт бессознательных процессов в мозге, не имеющий никакого влияния на наши дальнейшие действия? Вовсе нет. Другие люди, в том числе философ Альфред Меле (Alfred Mele) из Университета штата Флориды и я, по многим причинам убеждены, что ученые, настаивающие на том, что свободная воля — лишь мираж, вводят нас в заблуждение.

Основные положения:

• Нейроны, принимающие решение, активируются в нашем мозгу задолго до того, как мы осознаем сделанный выбор.
• Один из главных и широко обсуждаемых вопросов нейронауки и философии заключается в том, есть ли у нас свобода воли. Если окажется, что ее нет, то многие наши юридические и моральные установки потребуют серьезного пересмотра.
• Сомнение возникло из-за ряда хитроумных экспериментов, в которых было показано, что наш мозг запускает по меньшей мере некоторые действия раньше, чем мы осознаем принятие решения. Если это действительно так, существует ли свободная воля и в чем она заключается?
• Человеческая воля действительно может быть менее свободна, чем нам казалось раньше, но это не означает, что ее нет вообще. Несколько недавних социально-психологических экспериментов показали, что наше поведение сильно зависит и от сознательных причин и намерений.

Не будем торопиться

К аргументам противников свободы воли человека можно относиться настороженно по многим причинам. Во-первых, нейробиология не обладает достаточной технической оснащенностью, чтобы точно определить, как нейронная активность, обеспечивающая способность к предположениям и оценке будущего выбора, связана с тем, что мы будем делать спустя несколько минут, часов или дней. А в исследованиях, широко обсуждаемых антагонистами свободной воли, наоборот нельзя четко провести границу между сознательной и бессознательной деятельностью.

Рассмотрим эксперимент Либета. Прежде всего, испытуемые сознательно приготовились сделать несколько однотипных и незапланированных действий. Когда эксперимент начался, они сгибали руку в запястье тогда, когда им этого хотелось. Можно предположить, что нейронная активность, определяющая сознательное планирование, влияла на последующее бессознательное начало движения рукой. Это свидетельствует о тесном взаимодействии сознательной и бессознательной активности мозга.

Точно так же и исследование Хайнеса, в котором испытуемые должны были много раз выбирать (сложить два числа или вычесть одно из другого), не предоставляет нам надежных доказательств отсутствия свободной воли. Активность мозга, наблюдаемая за четыре секунды до того, как участник эксперимента осознает свой выбор, может отражать бессознательное предпочтение одного или другого варианта.

Более того, такая активность мозга позволяла предсказать выбор с точностью всего на 10% выше, чем с помощью подбрасывания монетки. В целом нейронная активность не может однозначно определить наш выбор за четыре секунды до самого действия, поскольку мы способны реагировать на какие-то изменения в ситуации за гораздо меньшее время. Если бы это было не так, мы давно бы уже разбились в автомобильной аварии! Нейронная активность на бессознательном уровне может подготавливать нас к сознательному контролю и адаптации нашего поведения.

Ученые, отрицающие свободную волю, ссылаются на ряд психологических исследований, показывающих, что сознательный контроль наших действий гораздо слабее, чем нам кажется. И это действительно так. Мы невольно подвержены влиянию окружающей обстановки, наших эмоциональных или когнитивных предубеждений. Пока мы не осознаем подобных влияний, мы не можем им препятствовать. Это одна из причин, почему я считаю, что свободной воли у нас меньше, чем многим кажется. Но согласитесь, есть большая разница между «иметь, но меньше» и «не иметь вовсе».

В работах Либета и Хайнеса изучается выбор, который люди делают без сознательного обдумывания в процессе действия. Все мы выполняем повторяющиеся или привычные, в том числе и очень сложные действия, не задумываясь, просто потому, что мы их уже хорошо выучили. Вы вставляете ключ в замок. Бейсболист ловит мяч. Пианист погружается в исполнение «Лунной сонаты» Бетховена.

Рефлекторный поворот ключа, бросок за мячом или нажатие черных и белых клавиш зависят от психической активности определенного типа. То, чем я занят бессонной ночью (сознательное рассмотрение разнообразных вариантов написания статьи), радикально отличается от выполнения хорошо изученных рутинных действий. В психологических исследованиях показано, что сознательное и целенаправленное обдумывание действительно влияет на то, что мы делаем.

Данные работы свидетельствуют о том, что если намерения сформулированы, то повышается вероятность, что мы завершим запланированное поведение. Такой эффект называется реализацией намерений. Психолог из Нью-Йоркского университета Петер Голльвитцер (Peter Gollwitzer) вместе со своими коллегами провел научное исследование, в котором было показано, что люди, придерживающиеся диеты, которые сознательно решили игнорировать мысли о соблазнительной, но запрещенной еде, в итоге съели ее меньше, чем те, кто просто захотел сбросить вес.

Психолог Рой Баумейстер (Roy Baumeister) из Университета штата Флорида вместе со своими коллегами выявил, что сознательные рассуждения улучшают решение логических и лингвистических задач, а также помогают учиться на ошибках прошлого опыта и сдерживать импульсивное поведение. Кроме того, психолог Уолтер Мишел (Walter Mischel) из Колумбийского университета показал, что для самоконтроля имеет решающее значение способность удерживаться от соблазнов усилием воли.

Мы каждый день совершаем те действия, которые сами сознательно запланировали. Конечно, не исключено, что отвечающая за планирование нейронная активность на самом деле не влияет на наши действия или же что мозг придумывает истории задним числом, чтобы объяснить нам и окружающим то, что мы уже сделали. Однако с точки зрения эволюции в этом мало смысла. Наш мозг занимает только 2% от веса всего организма, но при этом потребляет 20% всей энергии. Должно существовать сильное давление отбора, препятствующее возникновению нервных процессов, обеспечивающих сложные сознательные мысли, которые не имеют никакого отношения к нашему поведению. Более вероятно, что именно нейронные цепочки, позволяющие мне вообразить, как лучше написать эту статью, привели к ее написанию именно в том виде, как она получилась.

Свободная воля в мозге?

Распространено мнение, что верящие в свободу воли люди должны быть дуалистами, убежденными в том, что наша психика существует отдельно от мозга как нефизическая субстанция. Нейробиолог Рид Монтегю (Read Montague) в 2008 г. писал, что «суть свободной воли заключается в том, что мы думаем и делаем какой-либо выбор независимо от всего, даже отдаленно напоминающего физический процесс». И Джерри Койн также утверждал, что «истинная свободная воля … требует от нас выйти за пределы мозга, чтобы оттуда модифицировать его работу».

Некоторые люди думают о свободной воле именно так. На самом деле, для этого нет ровным счетом никаких оснований. В большинстве философских теорий представление свободной воли согласовано с научными взглядами на человеческую природу. И все же большинство людей, как показывают исследования, считают, что у нас есть свободная воля, даже если вся наша психическая деятельность обеспечивается только активностью мозга. Проверить на прочность человеческие убеждения о свободе воли можно, если описать возможность создания технологии, которая позволит идеально прогнозировать действия, руководствуясь только наблюдением за активностью мозга. Сэм Харрис предположил, что такой рассказ должен «разоблачить ощущение свободной воли, показав, что на самом деле это иллюзия».

Мы с Джейсоном Шепардом (Jason Shepard) из Университета Эмори и Шейном Ройтером (Shane Reuter) из Университета Вашингтона в Сент-Луисе недавно провели серию экспериментов. Мы хотели проверить, действительно ли вера людей в свободную волю поколеблется, если они узнают, что поведение можно точно предсказать, наблюдая, как мозг обрабатывает бессознательную информацию.

Испытуемые, сотни студентов из Университета штата Джорджия, ознакомились с детализированным рассказом о фантастических технологиях сканирования мозга в будущем. В рассказе говорилось о женщине из далекого будущего по имени Джилл, которая в течение месяца носила на голове специальное устройство, считывающее всю активность ее мозга. С помощью этой информации нейробиологи могли предсказать все ее мысли и поступки, даже когда Джилл пыталась обмануть систему. Рассказ заканчивался выводом: «Данные эксперименты подтверждают идею, что вся психическая деятельность человека — не что иное, как активность его мозга, и, следовательно, по ее изменению можно предсказать все, о чем человек подумает или что он сделает в ближайшее время».

Более 80% испытуемых сказали, что верят в возможность создания подобной технологии в будущем, при этом 87% из них ответили, что Джилл обладала свободной волей. Их также спросили, означает ли существование такой технологии, что воля людей менее свободна. С этим согласились около 75%. Дальнейшие результаты показали, что подавляющее большинство участников эксперимента считают, что пока технологии не позволят контролировать человеческий мозг и управлять им извне, люди будут обладать свободной волей и нести моральную ответственность за свое поведение.

По-видимому, большинство испытуемых решили, что гипотетический сканер мозга всего-навсего записывал активность нейронов Джилл в процессе сознательного мышления и обдумывания разных вариантов для принятия решения. Таким образом, вместо того, чтобы рассматривать мозг Джилл как орган, заставляющий ее что-то делать (в этом случае она не обладала бы свободной волей), они склонны были полагать, что сканирующее устройство выявляет, как свободная воля расположена в мозгу.

Так почему же люди, отрицающие свободную волю, считают иначе? Возможно, это связано с текущим уровнем развития человеческого знания. Пока в нейробиологии не будет решена проблема сознания, идеи противников воли будут очень привлекательны: если наш мозг делает все сам, то для сознательного мышления работы не остается.

Развитие технологий регистрации активности мозга поможет более точно оценить, насколько сознательны наши действия и в какой степени наше поведение управляется бессознательными процессами, которые мы не можем контролировать. Поиск ответов на вопросы о свободе воли чрезвычайно важен. Для правовой системы и для моральной основы нашего общества требуется лучше понимать, в каких ситуациях человек ответствен за свои действия, а в каких нет.

Автор публикации: Эдди Намиас (Eddy Nahmias) —профессор факультета философии и Института нейронаук при Университете штата Джорджия (США)

Источник: neuromont.ru

Свобода воли и детерминизм.

Философия сознания от А до Я

Наличие свободы воли придает смысл нашей жизни. Но возможна ли свобода воли, если все физические процессы детерминированы (или предопределены)? Философы в этом вопросе разделились на два противоположных лагеря: компатибилистов, считающих возможным совместить представления о свободе воли с детерминизмом, и инкомпатибилистов, отрицающих такую возможность.

Дерк Перебум отстаивает позицию несовместимости свободы воли как с детерминизмом, так и с индетерминизмом. Он предлагает аргумент манипуляции, направленный против сторонников тезиса совместимости детерминизма со свободой воли. Перебум исходит из допущения, что детерминизм верен. Тогда представьте себе человека, поступки которого могут контролироваться четырьмя разными способами, но так, чтобы он с неизбежностью совершил преступление, например, убийство. В первом случае его деятельность направляет злой ученый при помощи чипа, вшитого ему в мозг. Это случай прямой манипуляции. Во втором случае чип контролирует действия благодаря выполнению программы, без участия ученого. В третьем случае человек целиком детерминируется социальной средой, генами, воспитанием и так далее. В последнем, четвертом случае, совершение преступления уже предопределено с момента Большого взрыва, как это и предполагается в трактовке детерминизма. Суть аргумента манипуляции Перебума сводится к тому, что между всеми четырьмя случаями нет принципиальной разницы. И если в первом случае человек подвергается прямой манипуляции и поэтому, что очевидно, не обладает свободой воли и не несет моральной ответственности за свои поступки, то и во всех остальных — тоже. Между манипуляцией и детерминизмом нет принципиальных отличий, считает Перебум. Значит, детерминизм несовместим со свободой воли.

Философы Дмитрий Волков и Кирилл Мартынов обсуждают этот аргумент в рамках нашего совместного проекта с Постнаукой «Философия сознания от А до Я».

СВОБОДА ВОЛИ • Большая российская энциклопедия

• В книжной версии

  Том 29. Москва, 2015, стр. 556-557

• Скопировать библиографическую ссылку:

  ---

Авторы: А. А. Столяров (В греческой философии), А. В. Апполонов (Эпоха Реформации), Ю. Н. Попов (Эпоха Просвещения), Б. М. Величковский (В современной науке)

СВОБО́ДА ВО́ЛИ, по­ня­тие ев­роп. мо­раль­ной фи­ло­со­фии, оз­на­чаю­щее спо­соб­ность ин­ди­ви­да к нравств. са­мо­оп­ре­де­ле­нию. Сам тер­мин «С. в.» мож­но рас­смат­ривать как ис­то­ри­ко-фи­лос. ме­та­фо­ру, в ко­то­рой ак­цен­ти­ру­ет­ся смысл по­ня­тия сво­бо­ды, а во­ля мо­жет быть за­ме­не­на «ре­ше­ни­ем», «вы­бо­ром» и т. п. эк­ви­ва­лен­та­ми. Центр. про­бле­ма С. в. – во­прос об ав­то­но­мии во­ли и её пре­де­лах как ус­ло­вии мо­раль­но­сти и спо­соб­но­сти к по­ро­ж­де­нию вне­при­род­ной при­чин­но­сти, т. е. о том, как со­от­но­сит­ся при­род­ный или бо­же­ст­вен­ный де­тер­ми­низм с ин­тел­лек­ту­аль­но-нрав­ст­вен­ной сво­бо­дой и от­вет­ст­вен­но­стью субъ­ек­та.

В ис­то­рии фи­ло­со­фии мож­но вы­де­лить 2 осн. спо­со­ба вы­ве­де­ния по­ня­тия о С. в. В пер­вом (Ари­сто­тель, Фо­ма Ак­вин­ский, но­во­ев­ро­пей­ский ра­цио­на­лизм) С. в. вы­во­дит­ся из са­мо­го по­ня­тия во­ли как при­су­щей ра­зу­му спо­соб­но­сти к са­мо­оп­ре­де­ле­нию и по­ро­ж­де­нию осо­бой при­чин­но­сти. Вто­рой спо­соб (про­сле­жи­ва­ет­ся от Пла­то­на че­рез Ав­гу­сти­на и б. ч. пред­ста­ви­те­лей схо­ла­сти­ки вплоть до во­люн­та­риз­ма 19–20 вв.) – по­сту­ли­ро­ва­ние С. в. как не­за­ви­си­мой от к.-л. внеш­ней (при­род­ной или бо­же­ст­вен­ной) при­чин­но­сти и как пред­ше­ст­вую­щей ра­зу­му спо­соб­но­сти к са­мо­оп­ре­де­ле­нию.

В греческой философии

В греч. фи­ло­со­фии мо­раль­ность вы­сту­па­ла как од­на из ха­рак­те­ри­стик «вклю­чён­но­сти» ин­ди­ви­да в те­че­ние кос­мич. со­бы­тий: кос­мич. воз­дая­ние, вы­сту­пав­шее в об­ли­ке ро­ка или судь­бы в ка­че­ст­ве вы­ра­же­ния без­лич­ной спра­вед­ли­во­сти, не пред­по­ла­га­ло С. в. как не­пре­мен­но­го ус­ло­вия от­вет­ст­вен­но­сти. У Со­кра­та и Пла­то­на вме­не­ние свя­зы­ва­ет­ся уже с про­из­воль­но­стью ре­ше­ния и дей­ст­вия, а сво­бо­да по­ни­ма­ет­ся как спо­соб­ность к до­б­ру. Че­ло­век у Пла­то­на от­вет­ст­вен по­то­му, что об­ла­да­ет зна­ни­ем нрав­ст­вен­но-долж­но­го; при этом ка­ж­дая ду­ша са­ма вы­би­ра­ет свой жре­бий и от­ве­ча­ет за не­го, «бог не­ви­но­вен». У Ари­сто­те­ля «во­ле­вое» по­ни­ма­ет­ся как са­мо­оп­ре­де­ле­ние ра­зу­ма, яв­ляю­ще­го­ся ис­точ­ни­ком спе­ци­фич. при­чин­но­сти, от­лич­ной от др. ви­дов – при­ро­ды, не­об­ходи­мо­сти, слу­чая, при­выч­ки; доб­ро­воль­ное – это «то, что от нас за­ви­сит». В раз­ви­той стои­циз­мом де­тер­ми­ни­стич. кар­ти­не ми­ра един­ст­вен­ное, что «от нас за­ви­сит», – на­ше «со­гла­сие» при­нять или от­верг­нуть то или иное «пред­став­ле­ние»; на­ша доб­ро­де­тель, по­ня­тая как «ра­зум­ность», оз­на­ча­ет при­ня­тие сво­ей судь­бы как про­яв­ле­ния бла­го­го про­мыс­ла.

В средние века

В сред­ние ве­ка во­прос о С. в., точ­нее о «сво­бод­ном ре­ше­нии» (liberum ar­bit­rium), рас­смат­ри­вал­ся в кон­тек­сте бо­го­слов­ских про­блем пре­до­пре­де­ле­ния (осно­ван­но­го на су­ве­рен­ной во­ле Бо­га опре­де­ле­ния че­ло­ве­ка к спа­се­нию или осу­ж­де­нию) и бо­же­ст­вен­ной бла­го­да­ти, не­об­хо­ди­мой для со­вер­ше­ния че­ло­ве­ком нрав­ст­вен­но бла­гих и спа­си­тель­ных дей­ст­вий. Пред­ло­жен­ное Ав­гу­сти­ном в хо­де по­ле­ми­ки с Пе­ла­ги­ем (см. Пе­ла­ги­ан­ст­во) уче­ние о сво­бод­ном ре­ше­нии до­ми­ни­ро­ва­ло (с оп­ре­де­лён­ны­ми мо­ди­фи­ка­ция­ми) на про­тя­же­нии все­го Сред­не­ве­ко­вья. При этом «»сво­бод­ным» ре­ше­ние на­зы­ва­ет­ся по­столь­ку, по­сколь­ку от­но­сит­ся к во­ле, ведь во­ля сво­бод­на и её нель­зя при­ну­дить… «Ре­ше­ние» же от­но­сит­ся к ра­зу­му, ведь ра­зум рас­по­зна­ёт то, че­го за­тем же­ла­ет во­ля. Во­ля – гос­по­жа, а ра­зум – слу­га, по­ка­зы­ваю­щий ей вер­ный путь» (Пётр Пик­та­вий­ский. Sent., II, 22). Сво­бод­ное ре­ше­ние – это не воз­мож­ность вы­би­рать ме­ж­ду бла­гом и злом, но спо­соб­ность «со­хра­нять пра­вед­ность ра­ди пра­вед­но­сти» (Го­но­рий Ав­гу­сто­дун­ский). Со­глас­но Ав­гу­сти­ну, по­сле гре­хо­па­де­ния че­ло­ве­че­ская при­ро­да на­столь­ко по­вре­ж­де­на гре­хом, что «без бла­го­да­ти лю­ди не мо­гут де­лать доб­ро, будь то в мыш­ле­нии, в во­ле­нии и люб­ви, или в дей­ст­вии» (De corr. et gratia, 2). С. в. ока­зы­ва­лась т. о. в за­ви­си­мо­сти от бла­го­да­ти – да­ра, по­сы­лае­мо­го Бо­гом че­ло­ве­ку вне за­ви­си­мо­сти от его за­слуг и его же­ла­ния. Сво­бо­да в этой си­туа­ции па­ра­док­саль­ным об­ра­зом ока­зы­ва­лась не сво­бо­дой от гре­ха, а сво­бо­дой гре­шить: по­лу­чив бла­го­дать, че­ло­век мо­жет со­хра­нять её в те­че­ние всей зем­ной жиз­ни, но мо­жет и ут­ра­тить, ес­ли по собств. во­ле со­вер­шит смерт­ный грех.

Эпоха Реформации

В эпо­ху Ре­фор­ма­ции про­изо­шёл спор о со­от­но­ше­нии С. в. и бла­го­да­ти ме­ж­ду Эраз­мом Рот­тер­дам­ским и М. Лю­те­ром. Эразм вы­сту­пил в за­щи­ту ре­аль­ной С. в., пред­по­ла­гая воз­мож­ность «со­труд­ни­че­ст­ва» ме­ж­ду че­ло­ве­ком и Бо­гом в во­про­се спа­се­ния при на­ли­чии у че­ло­ве­ка сво­бод­но­го со­гла­сия на это. На­про­тив, Лю­тер, до­ве­дя про­ви­ден­циа­ли­ст­скую по­зи­цию Ав­гу­сти­на до ло­гич. за­вер­ше­ния, объ­я­вил С. в. «ил­лю­зи­ей че­ло­ве­че­ской гор­ды­ни»: во­ля че­ло­ве­ка во­об­ще не мо­жет быть сво­бод­ной, она на­хо­дит­ся в без­ус­лов­ном раб­ст­ве (servum arbitrium) ли­бо у Бо­га, ли­бо у дья­во­ла, и всё про­ис­хо­дя­щее в ми­ре пре­до­пре­де­ле­но Бо­гом. В по­ле­ми­ке с этой про­тес­тант­ской кон­цеп­ци­ей пре­до­пре­де­ле­ния Л. Мо­ли­на и Ф. Суа­рес ак­цен­ти­ро­ва­ли зна­че­ние С. в. че­ло­ве­ка в при­ня­тии или от­вер­же­нии бла­го­да­ти. Мо­ли­на вы­дви­нул по­ня­тие «без­раз­лич­ной сво­бо­ды» (libertas indifferentiae), со­глас­но ко­то­ро­му да­же при на­ли­чии всех пред­по­сы­лок к со­вер­ше­нию дей­ст­вия че­ло­век мо­жет со­вер­шить или не со­вер­шить его, а так­же сде­лать не­что про­ти­во­по­лож­ное.

Эпоха Просвещения

Р. Де­карт счи­тал, что С. в. по­сти­га­ет­ся без до­ка­за­тельств, од­ним на­шим «внут­рен­ним опы­том», это при­су­щая нам вро­ж­дён­ная спо­соб­ность со­гла­шать­ся или не со­гла­шать­ся с чем-ли­бо. Аб­со­лют­ный ха­рак­тер С. в. оз­на­ча­ет не толь­ко её не­за­ви­си­мость от чув­ст­вен­ных по­бу­ж­де­ний (ин­стинк­тов, стра­стей и т. п.), но и сво­бо­ду по­сту­пать да­же во­пре­ки оче­вид­ным по­ня­ти­ям о бла­ге и нравств. тре­бо­ва­ни­ям. Т. Гоббс, на­про­тив, счи­тал пред­став­ле­ние о С. в. ил­лю­зи­ей, по­сколь­ку че­ло­век не зна­ет си­лы, оп­ре­де­ляю­щей его дей­ст­вия. Со­глас­но Г. В. Лейб­ни­цу, во­ля ве­дёт нас «к вы­бо­ру то­го, что пред­став­ля­ет­ся наи­луч­шим», од­на­ко это «соз­на­ние пре­вос­ход­ст­ва благ скло­ня­ет, а не при­ну­ж­да­ет», ре­ше­ние во­ли все­гда ос­та­ёт­ся «слу­чай­ным» и по­то­му сво­бод­ным. В эти­ке И. Кан­та С. в. по­сту­ли­ру­ет­ся как «свой­ст­во быть са­мой се­бе за­ко­ном». В ка­че­ст­ве не­пре­мен­но­го ус­ло­вия нрав­ст­вен­но­сти С. в. от­но­сит­ся к сфе­ре прак­тич. ра­зу­ма, ав­то­ном­но­го по от­но­ше­нию к ра­зу­му тео­ре­ти­че­ско­му. Она не мо­жет быть вы­ве­де­на из дан­ных чув­ст­вен­но вос­при­ни­мае­мо­го ми­ра, с его при­чин­но-след­ст­вен­ны­ми за­ко­но­мер­но­стя­ми. Под­хо­ды Лейб­ни­ца и Кан­та во мно­гом за­да­ли кон­текст рас­смот­ре­ния про­бле­мы С. в. в раз­лич­ных вер­си­ях по­сле­кан­тов­ско­го идеа­лиз­ма (во­ля как «ис­точ­ник сво­бод­но­го дви­же­ния оди­на­ко­во к до­б­ру и к злу» у Ф. В. Шел­лин­га, сво­бо­да как из­на­чаль­ная ха­рак­те­ри­сти­ка во­ли у Г. В. Ф. Ге­ге­ля, сво­бо­да вы­бо­ра как акт кон­сти­туи­ро­ва­ния лич­но­сти че­ло­ве­ка у С. Кьер­ке­го­ра и т. д.) вплоть до фе­но­ме­но­ло­гии и эк­зи­стен­циа­лиз­ма 20 в.

В современной науке

В совр. пси­хо­ло­гии и ког­ни­тив­ной нау­ке на пер­вый план вы­дви­га­ет­ся про­бле­ма обос­но­ва­ния про­из­воль­но­сти по­ве­де­ния, воз­мож­но­сти ра­цио­наль­но­го вы­бо­ра, а так­же кон­тро­ля на­ших дей­ст­вий со сто­ро­ны соз­на­ния, бес­соз­на­тель­ных мо­ти­вов и ней­ро­фи­зио­ло­гич. ме­ха­низ­мов, в т. ч. мес­та по­след­них в про­цес­сах при­ня­тия ре­ше­ний. Пред­ска­за­ние ха­рак­те­ра дей­ст­вия на ос­но­ве дан­ных объ­ек­тив­ных из­ме­ре­ний ак­тив­но­сти моз­га час­то ока­зы­ва­ет­ся воз­мож­ным до то­го, как че­ло­век соз­на­тель­но от­да­ёт се­бе от­чёт об ини­циа­ции, ка­за­лось бы, про­из­воль­но­го дей­ст­вия. Объ­яс­не­ние этих экс­пе­рим. фак­тов в рам­ках де­тер­ми­ни­ст­ских, ста­ти­сти­ко-ве­ро­ят­но­ст­ных и ли­бер­та­риан­ских (по­сту­ли­рую­щих аб­со­лют­ную сво­бо­ду ин­ди­ви­ду­аль­но­го вы­бо­ра) пред­став­ле­ний со­став­ля­ет суть ак­ту­аль­ных меж­дис­ци­п­ли­нар­ных дис­кус­сий о при­ро­де лич­ной от­вет­ст­вен­но­сти че­ло­ве­ка за со­вер­шае­мые им дей­ст­вия и по­ступ­ки.

философия против нейронауки — Моноклер

Рубрики : Нейронаука, Переводы, Последние статьи, Философия

Профессор философии Ханок Бен-Ями критикует позицию ученых-когнитивистов, уверенных, что человек не обладает свободной волей, и объясняет, почему нужно с осторожностью относиться к результатам экспериментов и не брать на веру утверждения о тотальном влиянии на нас бессознательного.

Не так давно на Scientific American вышло две статьи о свободе воли человека. Одна принадлежала перу психолога Адама Биара, занимающегося исследованием мозга и сознания ⓘПод сознанием ученые обычно понимают совокупность психических процессов, которые управляются человеком — прим. автора., другую в ответ на первую написал философ Ханок Бен -Ями с критикой позиции Биара. О чем спорили ученые мужи, читайте в нашем материале.

Вопрос о свободе воли: философия против нейронауки

В статье «Что нейронаука говорит о свободной воле», опубликованной в прошлом году в журнале Scientific American, психолог Адам Биар последовательно отстаивает идею о том, что человек не обладает свободной волей, о чем нам говорят исследования когнитивистов.

В качестве примера Адам Биар упоминает несколько случаев, знакомых каждому из нас. Обычно, когда утром мы просыпаемся за минуту до будильника или вытаскиваем не глядя нужную рубашку из шкафа, мы делаем это автоматически. Человеку нет необходимости обдумывать абсолютно каждый свой шаг: многие действия мы совершаем неосознанно, словно механически, будто по заранее заданной мозгом программе.

Развивая эту мысль, Биар обращается к исследованиям психологов Дэна Вегнера и Талии Уитли, которые предположили, что выбор, который человек совершает, принимая какое-либо решение, зависит от его прошлого опыта, а следовательно, и бессознательной области психики.

Обычно люди уверены, что сознание позволяет им полностью контролировать свое поведение, управлять реакциями и совершать обдуманный выбор. Однако ученые-когнитивисты утверждают, что на поведение человека во многих ситуациях влияет бессознательное — та область психики, которая не подчиняется сознанию и не контролируется человеком.

---

Больше информации о взгляде ученых-когнитивистов на проблему свободы воли:

— Проблема сознания в психологии и философии: кто управляет нашими мыслями?

— Интервью с Диком Сваабом: «Свободы действий и бездействий не существует»

---

По мнению Вегнера и Уитли, бессознательное необходимо нам в качестве защитного механизма от «перегрева». Только представьте, с каким трудом нам бы давались действия, если бы приходилось обдумывать каждое телодвижение. Ради эксперимента попробуйте «включать» сознание и контролировать движения мышц во время ходьбы. Вы гарантированно не сможете развить привычную для вас скорость и в целом почувствуете колоссальное напряжение. Именно поэтому наш мозг, отработав схему, которая позволяет успешно выполнять определенное действие, например, ходить, исключает эту операцию из области сознательного и переводит в область бессознательного.

Однако философ Ханок Бен-Ями, ознакомившись с мнением Адама Биара, пишет о сомнениях, которые вызывают аргументы нейроученого. Философу кажется сомнительной идея, что мозг человека разграничивает процессы на те, которые контролируются сознанием и те, которые выполняются бессознательно. Он видит в постулировании некой специфической области, называемой «бессознательной», мистический характер. Основной аргумент философа заключается в том, что невозможно поставить такой эксперимент, который бы показал и доказал, что бессознательное существует как отдельная область психики.

Бен-Ями пишет, что предположение Дэна Вегнера и Талии Уитли только приводит нас в замешательство и ничего не объясняет. Как нам понимать мысль о том, что предыдущий опыт человека неким таинственным образом оказывает влияние на принятие решений в данный момент? В предположении когнитивистов остается неясным момент, как провести эту грань и как отделить действия, которые мы совершаем осознанно, от действий, совершаемых под влиянием «таинственного бессознательного».

Что может означать фраза «осознанное желание совершить определенное действие»? Значит ли это, что есть действия, которые мы совершаем неосознанно? Но как провести эту границу и как обозначить, какие действия мы совершаем осознанно, а какие неосознанно? Например, я случайно наступил на гвоздь: я даже не видел, что он был там; или я непреднамеренно оставил дверь открытой: я просто не думал об этом.

Философ же разрешает этот вопрос таким образом: осознанным действием будет считаться то, которое мы совершаем, преследуя определенную цель. А подтверждением того, что человек обладает свободной волей, будет служить наблюдение, что при схожих обстоятельствах, но имея больше вариантов для выбора, он сделал бы тот же самый выбор. По мнению Бена-Ями, целеполагание является одной из основных способностей и особенностей человеческой психики. Мы всегда выстраиваем деятельность так, чтобы скорее достичь своих целей, и никогда не делаем ничего без причины.

Таким образом, считает Ханок Бен-Ями, Вегнер и Уитли всего лишь вводят нас в заблуждение, утверждая, что наш выбор, наша цель обусловлена наполовину бессознательными мотивами и затуманена предыдущим опытом. По мнению философа, наука не может дать нам убедительных аргументов относительно существования свободной воли, поскольку она вообще не может доказать существование области бессознательного.

Однако Биар пошел дальше и провел совместно с коллегой Полом Блумом собственный эксперимент для подтверждения своей позиции. Участники эксперимента находились перед монитором компьютера, на котором было представлено пять белых кругов, расположенных на экране в свободном порядке. Задача заключалась в следующем: быстро выбрать круг, до того как истечет время и один из пяти белых кругов окрасится в красный. В данном случае выбор круга – это момент сосредоточения на нем. Однако, как показал эксперимент, сделать выбор в пользу одного из белых кругов на фоне других белых кругов оказалось не так просто. В 30% случаев участники сообщали, что именно тот круг, который они выбрали, стал красным. В то же время, поскольку круг, который должен изменить цвет, определялся компьютером, то процент совпадения с выбором человека должен был составить 20%. Ученые сделали вывод, что в 10% случаев участники эксперимента колебались сделать выбор до того момента, пока один из кругов не окрасился в красный и не помог зафиксировать внимание. Более того, поскольку временные интервалы между сеансами эксперимента были очень короткими, участники часто не могли установить очередность событий. Они не понимали, что произошло раньше: их личный выбор круга, на котором зафиксировать взгляд, или же изменение цвета круга, которое привлекло внимание и определило окончательный выбор.

Хотя Биар и Блум допускают возможность того, что короткое время между сеансами могло испортить статистику результатов, они уверены, что погрешность незначительна и выводы из этого скромного эксперимента действительно значимы. По мнению психологов, данные эксперимента свидетельствуют о том, что мы можем систематически заблуждаться относительно понимания того, как мы совершаем выбор, и, соответственно, не обладаем никакой свободной волей. Они настаивают на том, что мозг влияет на процесс принятия решений человека.

Однако Бен-Ями, ознакомившись с процессом проведения эксперимента и его результатами, заключил, что теоретические обобщения, к которым стремятся ученые-когнитивисты, не отображают фактического положения дел. Философ делает акцент на том, что эксперимент не позволяет сделать однозначные выводы, и психологи подгоняют результаты под те прогнозы, которые они сделали перед началом эксперимента. Так, например, одна из проблем возникает при попытке экстраполяции выводов эксперимента с выбором круга на ситуацию, допустим, выбора продуктов в магазине. Совершенно непонятно, каким образом перенести эти результаты на живую ситуацию. Бен-Ями настаивает на том, что теоретические обобщения относительно того, как человек совершает выбор, спекулятивны. Цель этих спекуляций заставить нас согласиться с идеей, что мозг способен влиять и искажать внимание человека в момент совершения выбора. Однако, по мнению философа, эксперимент не доказывает ничего, кроме того, что наш мозг переключается с одного задания на другое медленнее, чем на это способна компьютерная программа.

Бен-Ями заключает: несмотря на растущий объем данных, полученных с помощью когнитивных наук, мы не можем быть уверены и окончательно убеждены в том, что эти данные отображают ситуацию такой, как она есть. На данном этапе вопрос о свободной воле не может быть окончательно разрешен нейронаукой, и вера в статистические данные – это всего лишь вера. Поскольку ученые пока не могут доказать существование сферы бессознательного, им остается только надеяться на то, что найдутся люди, которым покажутся убедительными их аргументы, и они поверят в то, что есть область бессознательного, которая оказывает колоссальное влияние на принятие решений человеком.

Бен-Ями призывает не принимать на веру эту гипотезу ученых, а также критически осмыслять информацию, которую нам выдают за истинную.

Источник: Philosophy versus Neuroscience on the Question of Free Will, What Neuroscience Says about Free Will / Scientific American

Обложка:  Wikimedia Commons

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Похожие статьи

Что такое свобода воли и есть ли она у человека

В качестве наказания за преступление человека лишают физической свободы. Если с этим термином сложностей не возникает, то с понятием «свобода воли» не все так просто. До сих пор нет единого мнения, обладает ли человек этой самой свободой воли, а если так, то, что это такое?

---

Христианские цитаты и афоризмы на разные темы 

Telegram     

---

Сергей Головин: свобода не может быть безграничной по определению

Сергей Головин, президент Христианского Научно-апологетического Центра, президент международного просветительского общества «Человек и христианское мировоззрение», декан Межвузовского факультета апологетики христианства, член редакционной коллегии журнала «Богословские размышления», в своей книге «По образу и подобию» пишет:

Естественным пониманием слова «свобода» является возможность делать то, что хочется, — поступать в соответствии с собственной волей. Любые наши действия, согласующиеся с нашей волей, будут свободными. Если же нам приходится делать что-либо, что вне нашей воли, такие действия свободными не являются. Наша воля служит исходной естественной границей нашей свободы. Таким образом, оказывается, что свобода не может быть безграничной по определению. Она изначально ограничена нашей же собственной волей. 

Именно наша воля играет определяющую роль по отношению к нашей свободе. А потому логичным и естественным путем развития свободы будет развитие воли, ее ограничивающей. Ни отказ от собственной воли по рекомендациям буддизма или толстовства, ни беспредельное распространение воли по рецептам Ницше не помогут. Эти идеи утопичны, поскольку без воли нет и свободы. Так что, если мы стремимся к совершенствованию своей свободы, единственный эффективный путь для этого – совершенствовать свою волю. Это же, в свою очередь, требует проверочного эталона – воли совершенной. Ни воля отдельного человека, ни коллективная воля нации, класса, партии или общества таковой не является. Совершенная воля может быть только идеальна, абсолютна и трансцендентна. Это – воля Божья. 

---

Джозеф Маттера: чрезмерный упор на свободу воли приводит к теологии прогресса и открытому теизму

Джозеф Маттера, основатель Коалиции Апостольских Лидеров Соединенных Штатов (United States Coalition of Apostolic Leaders)

Свобода воли и ответственность человека выходят на первое место, что порой подрывает суверенитет Господа. Такая точка зрения приводит к поверхностному толкованию мест Писания, касающихся высшего призвания и избрания (Рим. 8.29, Еф.1.4), замене предопределения предвидением.

Кроме того, чрезмерный упор на свободу воли приводит к теологии прогресса и открытому теизму, который учит, что Бог на самом деле не обладает полным знанием о будущем, которое до конца никому не может быть известно. Если свободе воли придается такое большое значение, становится очень трудно поверить в актуальность Писания. Если Бог Сам всё еще учится и растет в процессе развертывания будущего, то очень трудно по-библейски смотреть на экономику, науку, политику, законодательство, этику, мораль, семью и вопросы сексуальной ориентации, поскольку становится невозможно иметь вневременные универсальные принципы, которым мы можем доверять! И наконец, если Бог не обладает суверенитетом, то человечество наполовину автономно, что исторически уже распахнуло двери либеральной теологии.

---

Геннадий Нефедов: некоторые виды свобод безнравственны с точки зрения Библии и общечеловеческой морали

Протоиерей Геннадий Нефедов, настоятель храма Богоявления в Китай-городе, церквей Покровского округа города Москвы, ректор Московской регентско-певческой семинарии:

Не всякое проявление свободы является нравственным. Некоторые виды свобод безнравственны с точки зрения Библии и общечеловеческой морали. Даже самые ярые защитники свобод согласятся, что человек не имеет права “делать все, что он хочет”. Люди нередко движимы злыми, беззаконными, аморальными и даже извращенными желаниями. Дать свободу таким желаниям – значит привести человечество к хаосу и самоуничтожению. Поэтому существуют законы, тюрьмы, наказания и т.д. Свобода не может существовать без ограничений. Мы будем лишены, например, свободы иметь собственное жилье, если у других будет “свобода” посягать на наше жилье.

Существует также “дикая, бессмысленная свобода”. Представьте табун диких лошадей, мчащихся, не зная куда и зачем. Такая свобода лишена нравственной ценности и смысла. Мы можем нестись по жизни галопом, нестись бессмысленно и дико, но такая свобода низводит нас на уровень животных.

Есть также “бытовая свобода” – в какой магазин пойти, что купить, куда пойти на прогулку и т.д. Такая свобода имеет довольно большую ценность. Она в каком-то смысле является базовой. Ее не отнимают даже в самых диктаторских странах. “Личная свобода” включает право выбирать профессию, супруга и многое другое. К сожалению, такая свобода нередко ограничивается диктатом родителей (особенно в некоторых культурах).

Но все эти перечисленные свободы, как правило, лишены важного нравственного элемента: жить для блага других. И важного духовного момента: жить для Бога.

Нравственная свобода заключается в добровольном решении посвятить свою жизнь какой-то благой цели. Такая свобода добровольно принимает на себя ограничения ради достижения этой цели. Например, кто-то решил стать врачом-миссионером. Он отказывается от многих удовольствий, от комфорта и развлечений. Он целыми днями напряженно работает, оканчивает учебное заведение и едет в дикое племя с благими целями.

---

Артур Пинк: Святой Дух в избранных Божьих производит «хотение и действие по Своему благоволению»

Артур Пинк, английский протестантский экзегет и ученный кальвинистского направления. Издатель журнала «Изучение Писания» (Studies in the Scriptures)., из книги «Божественный суверенитет»:

«Потому что Бог производит в вас хотение и действие по Своему благоволению» (Фил. 2:13).

Сегодня существует большая неразбериха в вопросе о природе и силе воли падшего человека, ошибочного взгляда придерживаются даже многие из детей Божьих. Самый преобладающий взгляд сегодня, которому учат с большинства кафедр, следующий: человек обладает «свободной волей», и спасение приходит к человеку в результате сотрудничества его воли со Святым Духом. Отрицать «свободную волю» человека, то есть его силу воли выбирать добро, и естественную способность принимать Христа, означает впасть в немилость даже в глазах тех, кто признает себя ортодоксами. Тем не менее, Писание заявляет:«Итак, помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Рим. 9:16). И снова Слово говорит: «Нет разумеющего; никто не ищет Бога» (Рим. 3:11). Разве Христос не говорил народу: «Но вы не хотите придти ко Мне, чтобы иметь жизнь» (Иоан. 5:40). Да, но некоторые пришли к Нему, некоторые приняли Его. Это так, но кто были эти люди? Евангелие от Иоанна 1:12,13 говорит нам: «А тем, которые приняли Его, дал власть быть чадами Божьими, которые не от крови, ни от хотения мужа, но от Бога родились»

Но разве Писание не говорит: «Желающий пусть приходит»? Да, говорит, но означает ли это, что все люди без исключения имеют это желание придти ко Христу? Что же на счет тех, которые не придут! «Желающий пусть приходит» предполагает, что падший человек имеет в себе такую же внутреннюю силу придти, как и человек с иссохшей рукой, исполнить повеление: «Протяни руку твою». В себе и от себя, в человеке есть только лишь сила отвергнуть Христа, но у него нет силы принять Его. Почему? «Потому что плотские помышления суть вражда против Бога» (Рим. 8:7), потому что сердце человеческое ненавидит Бога (Иоан. 15:18). Человек выбирает то, что согласуется с его природой, и поэтому перед тем, как он пожелает выбрать нечто Божественное и духовное, ему должна быть дана новая природа, другими словами, он должен быть рожден свыше.

Можно задать вопрос: «Разве Святой Дух не побеждает человеческую враждебность и ненависть, когда убеждает грешника в его грехах и его потребности во Христе, не производит ли Он такого убеждения в погибающих?» Такая речь выдает замешательство мыслей: если бы враждебность была действительно побеждена, то грешник сразу же побежал ко Христу, то, что он не делает этого, свидетельствует о том, что враждебность остается. То, что многие люди через благовестие осуждаются Святым Духом, и тем не менее погибают, по-прежнему остается печальным фактом. Таким образом, необходимо не упускать из виду то, что Святой Дух делает нечто большее в избранных Божьих. Он производит в них «хотение и действие по Своему благоволению» (Фил. 2:13).

---

Наш выбор определен нами самими. Это самоопределение, которое и является сущностью свободы

Христианский интернет-журнал «Библия учит»: 

Каждое принятое мною решение чем-то обусловлено. У него есть какое-то основание, причина, за которой всегда стоит мое желание. Все это очень похоже на детерминизм. Но это не так! Детерминизм учит тому, что нашими действиями полностью руководит нечто от нас не зависящее, внешнее, заставляя нас делать то, чего мы не хотим. Это принуждение, а принуждение и свобода — понятия противоположные.
Но каким образом наш выбор может быть и обусловленным, и не принужденным? Дело в том, что наш выбор обусловлен тем, что находится внутри нас, — тем, что мы есть, и тем, чего мы желаем. Наш выбор определен нами самими. Это самоопределение, которое и является сущностью свободы.

Богу нужно изменить наше сердце, чтобы мы могли признать Христа своим Господом. Он так и делает. Он дает нам желание следовать за Ним, которого иначе мы не имели бы. И тогда мы выбираем Его, осуществляя свое желание. Мы свободно выбираем Его, потому что мы хотим сделать этот выбор. Это и есть чудо Его благодати.

---

Джек Котрелл: Общее Божье провидение позволяет людям принимать собственные решения и идти их собственным путем по ходу истории

Джек Котрелл, христианский теолог, философ и автор многих книг по христианской философии, доктринам и теологии. Был профессором богословия в Христианском университете Цинциннати с 1967 г.:

Бог уважает полноценность той свободы, которой Он наделил человеческих существ, и не вмешивается в их решения, пока того не требуют намерения Его особого провидения. Поэтому, сотворив существ со свободой воли, Бог дает слово и составляет завет с человеком, позволяя человеку быть тем, кем он был создан, даже если это значит, что иногда его решения будут противоречить тем решениям, которые Бог принял бы, если бы в Свое время решил самостоятельно предопределять все происходящее. 

* * *

Общее Божье провидение позволяет людям принимать собственные решения и идти их собственным путем по ходу истории. Но вот смысл провидения особого заключается в следующем: когда оно того требует, Бог вмешивается, чтобы влиять на человеческие решения, направлять их и управлять ими. Он вполне способен делать это так, чтобы Его намерения были исполнены.

* * *

Истинная свобода довольно ограничена, ограничена не только Божьим владычеством, но и нашей собственной конечностью и приобретенной нами греховностью.

---

Колонки — InVictory

---

Видео

---

---

• Толкин и Льюис. Дружба великих писателей. Путь ко Христу и…

  < Назад

• Музей Израиля. Макет Иерусалима эпохи Второго Храма. Храм Книги

  Вперёд >

Роберт Сапольски. У вас нет свободы воли. 1/6 — Наука на TJ

{«id»:222411,»url»:»https:\/\/tjournal.ru\/science\/222411-robert-sapolski-u-vas-net-svobody-voli-1-6″,»title»:»\u0420\u043e\u0431\u0435\u0440\u0442 \u0421\u0430\u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u0438. \u0423 \u0432\u0430\u0441 \u043d\u0435\u0442 \u0441\u0432\u043e\u0431\u043e\u0434\u044b \u0432\u043e\u043b\u0438. 1\/6″,»services»:{«vkontakte»:{«url»:»https:\/\/vk.com\/share.php?url=https:\/\/tjournal.ru\/science\/222411-robert-sapolski-u-vas-net-svobody-voli-1-6&title=\u0420\u043e\u0431\u0435\u0440\u0442 \u0421\u0430\u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u0438. \u0423 \u0432\u0430\u0441 \u043d\u0435\u0442 \u0441\u0432\u043e\u0431\u043e\u0434\u044b \u0432\u043e\u043b\u0438. 1\/6″,»short_name»:»VK»,»title»:»\u0412\u041a\u043e\u043d\u0442\u0430\u043a\u0442\u0435″,»width»:600,»height»:450},»facebook»:{«url»:»https:\/\/www.facebook.com\/sharer\/sharer.php?u=https:\/\/tjournal.ru\/science\/222411-robert-sapolski-u-vas-net-svobody-voli-1-6″,»short_name»:»FB»,»title»:»Facebook»,»width»:600,»height»:450},»twitter»:{«url»:»https:\/\/twitter.com\/intent\/tweet?url=https:\/\/tjournal.ru\/science\/222411-robert-sapolski-u-vas-net-svobody-voli-1-6&text=\u0420\u043e\u0431\u0435\u0440\u0442 \u0421\u0430\u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u0438. \u0423 \u0432\u0430\u0441 \u043d\u0435\u0442 \u0441\u0432\u043e\u0431\u043e\u0434\u044b \u0432\u043e\u043b\u0438. 1\/6″,»short_name»:»TW»,»title»:»Twitter»,»width»:600,»height»:450},»telegram»:{«url»:»tg:\/\/msg_url?url=https:\/\/tjournal.ru\/science\/222411-robert-sapolski-u-vas-net-svobody-voli-1-6&text=\u0420\u043e\u0431\u0435\u0440\u0442 \u0421\u0430\u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u0438. \u0423 \u0432\u0430\u0441 \u043d\u0435\u0442 \u0441\u0432\u043e\u0431\u043e\u0434\u044b \u0432\u043e\u043b\u0438. 1\/6″,»short_name»:»TG»,»title»:»Telegram»,»width»:600,»height»:450},»odnoklassniki»:{«url»:»http:\/\/connect.ok.ru\/dk?st.cmd=WidgetSharePreview&service=odnoklassniki&st.shareUrl=https:\/\/tjournal.ru\/science\/222411-robert-sapolski-u-vas-net-svobody-voli-1-6″,»short_name»:»OK»,»title»:»\u041e\u0434\u043d\u043e\u043a\u043b\u0430\u0441\u0441\u043d\u0438\u043a\u0438″,»width»:600,»height»:450},»email»:{«url»:»mailto:?subject=\u0420\u043e\u0431\u0435\u0440\u0442 \u0421\u0430\u043f\u043e\u043b\u044c\u0441\u043a\u0438. \u0423 \u0432\u0430\u0441 \u043d\u0435\u0442 \u0441\u0432\u043e\u0431\u043e\u0434\u044b \u0432\u043e\u043b\u0438. 1\/6&body=https:\/\/tjournal.ru\/science\/222411-robert-sapolski-u-vas-net-svobody-voli-1-6″,»short_name»:»Email»,»title»:»\u041e\u0442\u043f\u0440\u0430\u0432\u0438\u0442\u044c \u043d\u0430 \u043f\u043e\u0447\u0442\u0443″,»width»:600,»height»:450}},»isFavorited»:false}

3381 просмотров

Обладает ли человек свободой воли? Что вообще такое свобода воли?

Представим себе ограниченное стенами трехмерное пространство в котором в случайном порядке располагается некоторое количество элементарных частиц. Все они пока находятся на своих местах, в стартовых координатах, потому что времени в этом пространстве еще не существует.

Когда время появится, все что смогут совершать наши частицы, это перемещаться с одинаковой скоростью по случайно выбранным траекториям. Сменить траекторию частица может лишь при столкновении с другой частицей, и в этом случае обе поменяют направление движения исходя из своих изначальных траекторий по определенному геометрическому закону. А еще частица может ударится о стену нашего пространства, и тогда она тоже изменит траекторию исходя из изначального вектора своего движения, и продолжит свое путешествие.

Итак, появляется время, и все частицы, совершенно случайно выбрав направление для движения, начинают летать по случайным траекториям в нашем трехмерном пространстве. Это кажется полным хаосом и настоящей случайностью. Частицы разлетаются по разным сторонам, какие то почти сразу сталкиваются и разлетаются, другие еще долго продолжают свой высокий полет в гордом одиночестве пока не встретят своего оппонента или стену.

Как вы думаете, что произойдет потом? Из изначального хаоса возникнет некий порядок! Появятся определенные закономерности, которые уже не будут казаться нам случайными. Ограниченность пространства и одинаковые скорости движения частиц, позволят этой системе очень быстро достигнуть определенного равновесия, и движение каждой из изначально случайных перемещающихся частиц теперь будет строго определенным и последовательным.

Мы увидим что каждая отдельно взятая частица, будет совершать свой зацикленный путь перемещений и столкновений, периодически проходя одни и те же координаты. Некоторые из них могут иметь мало столкновений, другие напротив, будут метаться из стороны в сторону, но каждая из них все равно будет иметь уже предопределенную, устоявшимся ходом времени траекторию движения.

Нет такой вещи, как свобода воли

На протяжении веков философы и теологи почти единогласно считали, что цивилизация, какой мы ее знаем, зависит от широко распространенной веры в свободную волю, и что потеря этой веры может быть катастрофой. Наши этические кодексы, например, предполагают, что мы можем свободно выбирать между правильным и неправильным. В христианской традиции это известно как «моральная свобода» — способность различать добро и добиваться его, а не просто быть побуждаемым аппетитами и желаниями.Великий философ Просвещения Иммануил Кант подтвердил эту связь между свободой и добром. Он утверждал, что если мы не свободны выбирать, то не имеет смысла говорить, что мы должны выбирать путь праведности.

Сегодня предположение о свободе воли пронизывает все аспекты американской политики, от социального обеспечения до уголовного права. Он пронизывает массовую культуру и поддерживает американскую мечту — веру в то, что каждый может сделать что-то из себя, независимо от того, с чего начинается жизнь.Как писал Барак Обама в «Смелость надежды », американские «ценности коренятся в базовом оптимизме в отношении жизни и вере в свободную волю».

Так что же произойдет, если эта вера разрушится?

Науки становились все более смелыми в своих заявлениях о том, что все человеческое поведение можно объяснить с помощью заводных законов причины и следствия. Этот сдвиг в восприятии является продолжением интеллектуальной революции, которая началась около 150 лет назад, когда Чарльз Дарвин впервые опубликовал О происхождении видов .Вскоре после того, как Дарвин выдвинул свою теорию эволюции, его двоюродный брат сэр Фрэнсис Гальтон начал делать выводы: если мы эволюционировали, то умственные способности, такие как интеллект, должны быть наследственными. Но мы используем эти способности, которыми одни люди обладают в большей степени, чем другие, для принятия решений. Таким образом, наша способность выбирать свою судьбу не бесплатна, а зависит от нашего биологического наследия.

---

Из нашего номера за июнь 2016 г.

Подпишитесь на The Atlantic и поддержите 160 лет независимой журналистики

Подписаться

---

Гальтон начал споры о природе и воспитании, которые бушевали на протяжении всего ХХ века.Являются ли наши действия разворачивающимся эффектом нашей генетики? Или результат того, что запечатлела нас окружающая среда? Накоплены впечатляющие доказательства важности каждого фактора. Поддерживали ли ученые одно, другое или их сочетание, они все чаще полагали, что наши дела должны определяться или .

В последние десятилетия исследования внутренней работы мозга помогли разрешить споры о природе и воспитании — и нанесли еще один удар по идее свободы воли.Сканеры мозга позволили нам заглянуть внутрь черепа живого человека, выявляя сложные сети нейронов и позволяя ученым прийти к общему мнению о том, что эти сети формируются как генами, так и окружающей средой. Но в научном сообществе также есть согласие, что активация нейронов определяет не только некоторые или большинство, но и всех наших мыслей, надежд, воспоминаний и мечтаний.

Мы знаем, что изменения в химии мозга могут изменить поведение — иначе ни алкоголь, ни нейролептики не имели бы желаемого эффекта.То же самое и со структурой мозга: случаи, когда обычные взрослые становятся убийцами или педофилами после развития опухоли мозга, демонстрируют, насколько мы зависимы от физических свойств нашего серого вещества.

Многие ученые говорят, что американский физиолог Бенджамин Либет в 1980-х годах продемонстрировал, что у нас нет свободы воли. Было уже известно, что электрическая активность накапливается в мозгу человека еще до того, как он, например, пошевелит рукой; Либет показал, что это накопление происходит до того, как человек сознательно принимает решение переехать.Сознательное переживание решения действовать, которое мы обычно связываем со свободой воли, похоже, является дополнением, постфактуальной реконструкцией событий, которые происходят после , мозг уже привел действие в движение.

Дискуссия о природе и воспитании в 20-м веке подготовила нас к мысли о том, что мы сформированы неподконтрольными нам влияниями. Но это оставляло место, по крайней мере в популярном представлении, для возможности того, что мы сможем преодолеть наши обстоятельства или наши гены, чтобы стать автором своей собственной судьбы.Задача, которую ставит нейробиология, более радикальна: она описывает мозг как физическую систему, подобную любой другой, и предполагает, что мы хотим, чтобы он работал определенным образом, не больше, чем наше сердце. Современный научный образ человеческого поведения — это когда нейроны срабатывают, заставляя срабатывать другие нейроны, вызывая наши мысли и поступки, в непрерывной цепочке, которая тянется до нашего рождения и далее. В принципе, поэтому мы полностью предсказуемы. Если бы мы могли достаточно хорошо понимать архитектуру и химию мозга любого человека, мы могли бы теоретически предсказать реакцию этого человека на любой данный стимул со 100-процентной точностью.

Это исследование и его выводы не новы. Но что ново, так это распространение скептицизма свободной воли за пределы лабораторий и в мейнстрим. Например, количество судебных дел, в которых используются доказательства из нейробиологии, более чем удвоилось за последнее десятилетие — в основном в контексте обвинений, утверждающих, что их мозг заставил их это сделать. И многие люди воспринимают это послание и в других контекстах, по крайней мере, если судить по количеству книг и статей, якобы объясняющих «ваш мозг» во всем, от музыки до магии.Детерминизм, в той или иной степени, набирает популярность. Скептики преобладают.

Это развитие поднимает неудобные — и все более и более нетеоретические — вопросы: если моральная ответственность зависит от веры в нашу собственную свободу действий, то по мере распространения веры в детерминизм станем ли мы безответственными с моральной точки зрения? И если мы все больше будем рассматривать веру в свободную волю как заблуждение, что произойдет со всеми институтами, которые основаны на ней?

В 2002 году двум психологам пришла в голову простая, но блестящая идея: вместо того, чтобы размышлять о том, что может случиться, если люди потеряют веру в свою способность выбирать, они могут провести эксперимент, чтобы выяснить это.Кэтлин Вохс из Университета Юты и Джонатан Скулер из Университета Питтсбурга попросили одну группу участников прочитать отрывок, в котором утверждается, что свобода воли является иллюзией, а другой группе — отрывок, нейтральный по теме. . Затем они подвергали членов каждой группы различным искушениям и наблюдали за их поведением. Могут ли различия в абстрактных философских убеждениях влиять на решения людей?

Да, конечно. Когда их попросили пройти тест по математике с упрощением читерства, группа, настроенная увидеть свободную волю как иллюзорную, оказалась с большей вероятностью незаконно подглядывать за ответами.Когда давалась возможность украсть — взять из конверта в 1 доллар больше денег, чем полагалось, — те, чья вера в свободу воли была подорвана, воровали больше. По ряду мер, как сказала мне Вос, она и Шулер обнаружили, что «люди, которых заставляют меньше верить в свободу воли, с большей вероятностью будут вести себя аморально».

Кажется, что когда люди перестают верить в то, что они свободные агенты, они перестают считать себя виновными в своих действиях. Следовательно, они действуют менее ответственно и уступают своим низменным инстинктам.Воос подчеркнул, что этот результат не ограничивается надуманными условиями лабораторного эксперимента. «Такие же эффекты наблюдаются у людей, которые от природы более или менее верят в свободу воли», — сказала она.

Эдмон де Аро

В другом исследовании, например, Вохс и его коллеги измерили степень, в которой группа поденщиков верила в свободу воли, а затем изучили их эффективность на работе, посмотрев на рейтинги своих руководителей. Те, кто более твердо верил, что они контролируют свои действия, чаще приходили на работу вовремя и были оценены руководителями как более способные.Фактически, вера в свободу воли оказалась лучшим показателем производительности труда, чем установленные критерии, такие как самопровозглашенная трудовая этика.

Другой пионер исследований психологии свободы воли, Рой Баумейстер из Университета штата Флорида, расширил эти открытия. Например, он и его коллеги обнаружили, что студенты с более слабой верой в свободу воли с меньшей вероятностью будут добровольно посвящать свое время однокласснику, чем те, чья вера в свободную волю была сильнее. Точно так же те, кто был настроен придерживаться детерминированного взгляда, читая утверждения вроде «Наука продемонстрировала, что свобода воли — это иллюзия», с меньшей вероятностью дадут деньги бездомному или одолжат кому-то мобильный телефон.

Дальнейшие исследования Баумейстера и его коллег связали снижение веры в свободу воли со стрессом, несчастьем и меньшей приверженностью отношениям. Они обнаружили, что, когда испытуемых заставляли поверить в то, что «все действия человека вытекают из предшествующих событий и в конечном итоге могут быть поняты с точки зрения движения молекул», эти испытуемые ушли с более низким чувством значимости жизни. В начале этого года другие исследователи опубликовали исследование, показывающее, что более слабая вера в свободу воли коррелирует с плохой успеваемостью.

Список продолжается: вера в то, что свобода воли — это иллюзия, делает людей менее креативными, более склонными к подчинению, менее склонными учиться на своих ошибках и менее благодарными друг другу. Кажется, что во всех отношениях, принимая детерминизм, мы потакаем своей темной стороне.

Немногие ученые могут спокойно утверждать, что люди должны верить откровенной лжи. Пропаганда лжи нарушила бы их целостность и нарушила бы принцип, которым философы давно дорожили: платоническую надежду на то, что истина и добро идут рука об руку.Саул Смилански, профессор философии Хайфского университета в Израиле, боролся с этой дилеммой на протяжении всей своей карьеры и пришел к болезненному выводу: «Мы не можем позволить людям усвоить истину» о свободе воли.

Смилански убежден, что свободы воли не существует в традиционном понимании — и было бы очень плохо, если бы большинство людей осознало это. «Представьте, — сказал он мне, — что я обдумываю, выполнять ли свой долг, например, прыгнуть с парашютом на вражескую территорию, или что-то более приземленное, например, рисковать своей работой, сообщая о каком-то проступке.Если каждый согласится с тем, что свободной воли нет, тогда я знаю, что люди скажут: «Что бы он ни делал, у него не было выбора — мы не можем его винить». Так что я знаю, что меня не осудят за выбирая эгоистичный вариант ». Он считает, что это очень опасно для общества, и «чем больше людей примут детерминистскую картину, тем хуже будет».

Детерминизм не только подрывает обвинения, утверждает Смиланский; это также подрывает похвалу. Представьте, что я рискую своей жизнью, прыгая на вражескую территорию, чтобы выполнить дерзкую миссию.Потом люди скажут, что у меня не было выбора, что мои подвиги были просто, по выражению Смиланского, «разворачиванием данного» и поэтому вряд ли достойны похвалы. И точно так же, как ослабление вины устранит препятствие для злых поступков, ослабление похвалы устранит стимул творить добро. Он утверждает, что наши герои казались бы менее вдохновляющими, наши достижения менее примечательными, и вскоре мы погрузились бы в упадок и уныние.

Смиланский защищает точку зрения, которую он называет иллюзионизмом — вера в то, что свобода воли действительно является иллюзией, но которую общество должно защищать.Идея детерминизма и факты, подтверждающие ее, должны быть заключены в башню из слоновой кости. Только посвященные за этими стенами должны осмелиться, как он сказал мне, «взглянуть темной правде в глаза». Смилански говорит, что он понимает, что в этой идее есть что-то радикальное, даже ужасное, но если выбор стоит между истиной и добром, тогда, ради общества, истина должна уйти.

Когда люди перестают верить, что они свободные агенты, они перестают считать себя виновными в своих действиях.

Аргументы Смиланского поначалу могут показаться странными, учитывая его утверждение о том, что мир лишен свободы воли: если мы на самом деле ничего не решаем, кого волнует, какая информация будет выпущена? Но новая информация, конечно же, — это сенсорный ввод, как и любая другая; он может изменить наше поведение, даже если мы не являемся сознательными агентами этого изменения. Говоря языком причины и следствия, вера в свободную волю не может вдохновлять нас на то, чтобы делать все возможное, но она действительно стимулирует нас делать это.

Иллюзионизм — это меньшинство среди академических философов, большинство из которых все еще надеются, что добро и истина могут быть примирены. Но он представляет собой древнее направление мысли интеллектуальной элиты. Ницше назвал свободную волю «уловкой теологов», которая позволяет нам «судить и наказывать». И многие мыслители, как и Смиланский, считали, что институты осуждения и наказания необходимы, если мы хотим избежать впадения в варварство.

Смилански не защищает политику оруэлловского контроля мысли.К счастью, утверждает он, они нам не нужны. Вера в свободную волю приходит к нам естественным образом. Ученым и комментаторам просто нужно проявить некоторую сдержанность, вместо того, чтобы радостно лишать людей иллюзий, лежащих в основе всего, что им дорого. Большинство ученых «не осознают, какой эффект могут иметь эти идеи», — сказал мне Смиланский. «Пропаганда детерминизма благодушна и опасна».

Однако не все ученые, публично выступающие против свободы воли, слепы к социальным и психологическим последствиям.Некоторые просто не согласны с тем, что эти последствия могут включать крах цивилизации. Одним из самых известных является нейробиолог и писатель Сэм Харрис, который в своей книге 2012 года Free Will намеревался разрушить фантазию о сознательном выборе. Как и Смиланский, он считает, что свободы воли не существует. Но Харрис считает, что нам лучше, если мы не задумываемся об этом.

«Нам нужны наши убеждения, чтобы отследить истину», — сказал мне Харрис. Иллюзии, какими бы благими они ни были, всегда будут сдерживать нас.Например, в настоящее время мы используем угрозу тюремного заключения как грубый инструмент, чтобы убедить людей не делать плохих поступков. Но если вместо этого мы примем, что «человеческое поведение проистекает из нейрофизиологии», — утверждал он, — тогда мы сможем лучше понять, что на самом деле заставляет людей делать плохие поступки, несмотря на эту угрозу наказания, и как их остановить. «Нам нужно, — сказал мне Харрис, — знать, какие рычаги мы можем использовать как общество, чтобы побудить людей быть лучшей версией самих себя, которой они могут быть».

Согласно Харрису, мы должны признать, что даже самым ужасным преступникам — например, психопатам-убийцам — в каком-то смысле не повезло.«Они не выбирали свои гены. Они не выбирали своих родителей. Они не создали свой мозг, но их мозг является источником их намерений и действий ». В глубоком смысле их преступления — не их вина. Осознавая это, мы можем беспристрастно подумать о том, как управлять правонарушителями, чтобы реабилитировать их, защитить общество и уменьшить количество правонарушений в будущем. Харрис думает, что со временем «можно будет вылечить что-то вроде психопатии», но только если мы примем, что мозг, а не какая-то легкомысленная фея, является источником отклонений.

Принятие этого также избавило бы нас от ненависти. Привлечение людей к ответственности за свои действия может показаться краеугольным камнем цивилизованной жизни, но мы платим за это высокую цену: обвинение людей заставляет нас злиться и мстить, и это омрачает наши суждения.

«Сравните реакцию на ураган Катрина, — предложил Харрис, — с реакцией на террористический акт 11 сентября». Для многих американцев люди, захватившие эти самолеты, являются олицетворением преступников, свободно решивших творить зло. Но если мы откажемся от нашего представления о свободе воли, то их поведение следует рассматривать как любое другое природное явление — и это, по мнению Харриса, сделало бы нас более рациональными в нашей реакции.

Хотя масштабы двух катастроф были схожи, реакции сильно различались. Никто не стремился отомстить тропическим штормам или объявить войну погоде, поэтому ответы на Катрину могли просто сосредоточиться на восстановлении и предотвращении будущих бедствий. Харрис утверждает, что реакция на 11 сентября была омрачена возмущением и жаждой мести и привела к ненужным потерям бесчисленного количества жизней. Харрис не говорит, что мы вообще не должны были реагировать на 11 сентября, только то, что хладнокровный ответ выглядел бы совсем иначе и, вероятно, был бы гораздо менее расточительным.«Ненависть токсична, — сказал он мне, — и может дестабилизировать жизнь отдельных людей и общества в целом. Утрата веры в свободную волю подрывает смысл когда-либо кого-либо ненавидеть ».

Принимая во внимание, что свидетельства Кэтлин Вохс и ее коллег предполагают, что социальные проблемы могут возникать из-за того, что наши собственные действия, , определяются силами вне нашего контроля, что ослабляет нашу мораль, нашу мотивацию и наше чувство значимости жизни, — считает Харрис. что социальные выгоды появятся в результате рассмотрения поведения других людей в том же свете.С этой точки зрения моральные последствия детерминизма выглядят совсем иначе и намного лучше.

Более того, утверждает Харрис, когда обычные люди начнут лучше понимать, как работает их мозг, многие проблемы, задокументированные Вохсом и другими, исчезнут. Детерминизм, как он пишет в своей книге, не означает, что «сознательное осознание и обдуманное мышление бесполезны». Определенные действия требуют от нас осознания выбора — взвешивания аргументов и оценки доказательств.Правда, если бы мы снова оказались в той же ситуации, то в 100 раз из 100 мы бы приняли одно и то же решение, «точно так же, как перемотать фильм и воспроизвести его снова». Но акт обдумывания — борьба с фактами и эмоциями, которые, как мы чувствуем, важны для нашей природы, — тем не менее реален.

По мнению Харриса, большая проблема заключается в том, что люди часто путают детерминизм с фатализмом. Детерминизм — это вера в то, что наши решения являются частью неразрывной причинно-следственной цепи. С другой стороны, фатализм — это вера в то, что наши решения на самом деле не имеют значения, потому что все, что суждено случиться, произойдет — например, брак Эдипа с его матерью, несмотря на его попытки избежать этой участи.

Большинство ученых «не осознают, какой эффект могут иметь эти идеи», — сказал мне Смиланский. Их проветривать «самодовольно и опасно».

Когда люди слышат, что свободной воли нет, они ошибочно становятся фаталистами; они думают, что их усилия не будут иметь никакого значения. Но это ошибка. Люди не движутся к неизбежной судьбе; получив другой стимул (например, другое представление о свободе воли), они будут вести себя по-другому и, следовательно, жить по-разному. Харрис считает, что если бы люди лучше понимали эти тонкие различия, последствия утраты веры в свободу воли были бы гораздо менее негативными, чем предполагают эксперименты Вохса и Баумейстера.

Можно ли пойти еще дальше? Есть ли путь вперед, который сохранит как вдохновляющую силу веры в свободную волю, так и сострадательное понимание, которое приходит с детерминизмом?

Философы и теологи привыкли говорить о свободе воли так, как будто она либо включена, либо выключена; как если бы наше сознание парило, как привидение, полностью над причинной цепью, или как будто мы катимся по жизни, как скала с холма. Но может быть другой взгляд на человеческую свободу действий.

Некоторые ученые утверждают, что мы должны думать о свободе выбора с точки зрения наших очень реальных и сложных способностей наметить множественные потенциальные реакции на конкретную ситуацию.Один из них — Брюс Уоллер, профессор философии в Государственном университете Янгстауна. В своей новой книге Restorative Free Will он пишет, что мы должны сосредоточиться на нашей способности в любой конкретной ситуации генерировать для себя широкий спектр вариантов и выбирать среди них без внешних ограничений.

Для Уоллера просто не имеет значения, что эти процессы поддерживаются причинной цепочкой активируемых нейронов. По его мнению, свобода воли и детерминизм не являются противоположностями, за которые их часто принимают; они просто описывают наше поведение на разных уровнях.

Уоллер считает, что его рассказ соответствует научному пониманию того, как мы развивались: животные, собирающие пищу — люди, но также мыши, медведи или вороны, — должны иметь возможность создавать для себя варианты и принимать решения в сложной и меняющейся среде. Люди с нашим массивным мозгом намного лучше придумывают и взвешивают варианты, чем другие животные. Наш диапазон возможностей намного шире, и в результате мы стали более свободными.

Определение свободы воли, данное Уоллером, согласуется с тем, как ее видят многие обычные люди.Одно исследование 2010 года показало, что люди в основном думают о свободе воли с точки зрения следования своим желаниям без принуждения (например, когда кто-то держит пистолет у вашей головы). Пока мы продолжаем верить в такого рода практическую свободу воли, этого должно быть достаточно для сохранения идеалов и этических стандартов, исследованных Вохсом и Баумейстером.

И все же представление Валлера о свободе воли по-прежнему ведет к совершенно иному взгляду на справедливость и ответственность, чем большинство людей придерживается сегодня. Никто не вызвал себя: никто не выбрал его гены или среду, в которой он родился.Следовательно, никто не несет окончательной ответственности за то, кем он является и что он делает. Уоллер сказал мне, что он поддерживает идею речи Барака Обамы 2012 года «Это не вы построили», в которой президент обратил внимание на внешние факторы, которые помогают добиться успеха. Он также не был удивлен, что это вызвало такую ​​резкую реакцию со стороны тех, кто хочет верить, что они были единственными архитекторами своих достижений. Но он утверждает, что мы должны признать, что жизненные результаты определяются неравенством в природе и воспитании, «чтобы мы могли принять практические меры, чтобы исправить несчастья и помочь каждому реализовать свой потенциал.”

---

Прочитать дополнительные сведения

---

Понимание того, как будет делом десятилетий, пока мы медленно разгадываем природу нашего собственного разума. Во многих областях эта работа, скорее всего, принесет больше сострадания: предложит больше (и точнее) помощи тем, кто оказался в плохом месте. И когда угроза наказания необходима в качестве сдерживающего фактора, она во многих случаях будет уравновешиваться усилиями по укреплению, а не подрыву способности к автономии, которая необходима каждому, чтобы вести достойный образ жизни.Вид воли, ведущей к успеху — видение положительных вариантов для себя, принятие правильных решений и их соблюдение — можно развивать, и те, кто находится на дне общества, больше всего в этом нуждаются.

Некоторым это может показаться беспричинной попыткой съесть пирог и тоже его съесть. И в каком-то смысле это так. Это попытка сохранить лучшие части системы убеждений свободной воли, отказавшись от худшего. Президент Обама, который защищал «веру в свободную волю» и утверждал, что мы не единственные архитекторы нашего состояния, должен был понять, какую тонкую грань можно ступить.Тем не менее, это может быть то, что нам нужно, чтобы спасти американскую мечту — да и многие наши представления о цивилизации во всем мире — в век науки.

Стивен Кейв — философ и писатель из Берлина. Он является автором книги «Бессмертие : поиски вечной жизни» и «Как она движет цивилизацией».

Есть ли у нас свобода воли?

Один из старейших вопросов психологии и других областей, таких как философия, — есть ли у людей свобода воли.То есть можем ли мы выбирать, что мы будем делать со своей жизнью?

Наш выбор свободен, не так ли? Я решил стать психологом, потому что почувствовал себя призванным или вдохновленным, чтобы понять, что движет людьми. Это был мой выбор, не так ли?

Вопрос о свободе воли особенно сложен, потому что он представляет собой столкновение двух противоположных, но одинаково значимых точек зрения. С чисто метафизической точки зрения, если у нас нет свободы воли, почему мы здесь? В чем смысл жизни, если мы не можем выбирать свой собственный путь? Тем не менее, с чисто научной точки зрения, как это возможно, чтобы что-то могло произойти, не будучи вызванным чем-то другим? Если мы действительно можем выбирать, то этот выбор должен быть беспричинным — то, что нельзя объяснить в рамках модели науки, на которую многие из нас полагаются.

В психологии нет единого мнения относительно того, действительно ли у нас есть свобода воли — хотя большая часть нашей области, кажется, предполагает, что у нас ее нет. Фрейд и Скиннер не во многом соглашались, но в одном они были согласны, что человеческое поведение определялось влияниями внутри или вне человека. Фрейд говорил о бессознательных конфликтах как о причинах поведения, а Скиннер говорил о непредвиденных обстоятельствах, связанных с окружающей средой, но в любом случае мы не были свободны принимать решения.

Новые «угрозы» возможности свободы воли исходят из таких областей, как нейробиология и генетика.Многие нейробиологи, вооруженные функциональной магнитно-резонансной томографией (фМРТ) и другими инструментами сканирования мозга, утверждают, что теперь, когда мы можем заглядывать в мозг, мы видим, что там нет «агента», делающего выбор. Джон Сирл (1997) подходит к сознанию с биологической точки зрения и утверждает, что мозг не более свободен, чем печень или желудок. Генетики обнаруживают, что многие психологические переживания связаны с взаимодействиями генов и окружающей среды, так что люди с определенным геном с большей вероятностью отреагируют определенным образом.Например, van Roekel et al. (2013) обнаружили, что девочки со специфическим геном рецептора окситоцина чувствовали себя более одинокими в присутствии осуждающих друзей, чем девочки без этого гена. Эти результаты предполагают, что по крайней мере часть того, что мы воспринимаем как «свободные» реакции, действительно определяется нашей биологией, окружающей средой или и тем, и другим.

В ходе противоречивой серии экспериментов нейробиолог Бен Либет (1985) сканировал мозг участников, когда он проинструктировал их двигать рукой. Либет обнаружил, что активность мозга увеличилась на человек еще до того, как участников узнали о своем решении пошевелить рукой.Либет интерпретировал это открытие как означающее, что мозг каким-то образом «решил» совершить движение, и что человек осознал это решение только после того, как оно уже было принято. Многие другие нейробиологи использовали открытия Либета как доказательство того, что человеческое поведение контролируется нейробиологией и что свобода воли не существует.

Более того, психолог из Гарвардского университета Дэниел Вегнер и его коллеги (например, Пронин и др., 2006) провели исследования, предполагающие, что люди претендуют на контроль над событиями, инициированными другими.Болельщики стараются «подбодрить» баскетболиста, выполняющего критические штрафные броски, или футбольного квотербека, пытающегося выполнить передачу. Однако здравый смысл подсказывает нам, что наши «флюиды» не имеют ничего общего с тем, выполняет ли игрок штрафной бросок или завершает передачу. Вегнер утверждает, что то, что мы называем «свободой воли», на самом деле является просто событиями, причины которых мы не понимаем.

Так есть ли надежда на свободу воли? Действительно ли мы управляемы нашей биологией и окружающей средой?

Некоторые психологические теории на самом деле основаны на предположении о свободе воли — по крайней мере, так оно и есть на первый взгляд.Теория самоопределения, например, утверждает, что волевое функционирование — намеренное, свободно выбранное поведение — является основной потребностью человека (Deci & Ryan, 1985). Теории личностной идентичности, особенно те, что уходят корнями в эго-психологию Эриксона (1950), утверждают, что подростки и молодые люди должны сознательно осмысливать окружающий их мир и свое место в этом мире (Côté & Levine, 2002; McAdams, 2013). Гуманистическая теория Маслоу (1968) рассматривает самоактуализацию — идентификацию и жизнь в соответствии с высшими потенциалами человека — как конечную цель человеческого существования.

Это приводит нас к врожденной несовместимости. Как может человек делать самостоятельный выбор, осмысливать мир и даже реализовывать себя, когда нейробиологические данные, кажется, указывают на то, что наш мозг принимает решения еще до того, как мы это осознаем? Мы берем на себя ответственность за события, которые имеют мало или не имеют ничего общего с сознательным намерением? Неужели мы действительно просто автоматы — существа без возможности выбора? А если да, то какова потребность в волевом функционировании, осмыслении мира или самоактуализации? Автомату не было бы нужды ни в чем из этого.

Проблема свободы воли имеет огромные проблемы для многих сфер нашего общества, включая нашу правовую систему. Если у обвиняемого по уголовному делу нет свободы воли, то он не может нести ответственность за свое преступление, потому что он не мог выбрать иначе. Ребенок, не сдавший экзамен, не может быть наказан, потому что результат теста не мог быть другим. Родитель, который балует своих детей, не делает ничего «плохого», потому что она не сделала выбор в отношении воспитания своих детей каким-либо определенным образом.

Психологи, такие как Рой Баумейстер (2008), пытались развить науку о свободе воли, но большая часть аргументов Баумейстера сосредоточена на последствиях веры (или неверия) в свободную волю, а не на , мы или нет. на самом деле иметь свободную волю.Иными словами, важно то, ли мы думаем, мы делаем выбор, независимо от того, действительно ли наше поведение «беспричинно». По мнению Баумейстера, вера в то, что мы свободны, побуждает нас действовать так, как если бы мы были, и он и его коллеги (Baumeister, Masicampo, & DeWall, 2009) провели эксперименты, показывающие, что сообщение людям об отсутствии свободы воли приводит к социально безответственные способы, такие как обман и отказ помогать другим.

Так действительно ли у нас есть свобода воли? Можно ли вообще ответить на этот вопрос? Если бы у нас не было свободы воли, тогда ученый, который смог измерить все детерминанты нашего поведения, смог бы объяснить 100% нашего поведения.Если бы у нас действительно была свобода воли, то даже измерение всех детерминант оставило бы часть нашего поведения необъяснимой. К сожалению, мы не знаем всех детерминант человеческого поведения, и мы, возможно, никогда не поймем все эти детерминанты, поэтому вопрос о том, есть ли у нас свобода воли, вероятно, останется философской трясиной.

Но если Баумейстер прав, то действительно ли имеет значение, есть ли у нас на самом деле свободная воля? Или имеет значение только то, верим ли мы в это? И если последнее верно, и если выводы Баумейстера о том, как люди ведут себя, когда они думают, что у них нет свободы воли, верны, то следует ли ученым быть осторожными с заявлениями против свободы воли? Побуждают ли такие заявления людей вести себя так, будто они не несут ответственности за свое поведение?

И, возможно, психология не может сказать, должны ли обвиняемые нести ответственность за свои преступления.Эксперименты Либета могли просто продемонстрировать, что мозг «готовится к действию», что не противоречит свободе воли. Взаимодействие генов с окружающей средой обычно объясняет очень небольшой процент изменчивости в поведении, предполагая, что еще многое предстоит объяснить другими факторами. Тот факт, что мы можем переоценить степень нашего влияния, как обнаружил Вегнер, не обязательно означает, что мы не имеем никакого влияния .

Итак, мы остались практически с того места, где начали.Есть ли у людей свобода воли — это вопрос, который философы обсуждали на протяжении веков, и, вероятно, они будут продолжать это делать. Психология может дать некоторое представление о том, как свободная воля — или, по крайней мере, вера в ее существование — может работать, но помимо этого мы, вероятно, не сможем подтвердить или опровергнуть ее существование. Однако важно то, что мы относимся друг к другу (и к себе) как к самоопределенным существам, чьи мысли и чувства важны. В этом отношении исследования Баумейстера могут нас многому научить.Может, нам все-таки стоит просто следовать Золотому правилу.

У вас есть свобода воли? Да, это единственный выбор

Эти анкеты были основаны на ранее разработанном исследовательском инструменте под названием «Шкала свободы воли и детерминизма». Рабочих спросили, насколько они согласны с утверждениями типа «Сила духа всегда может преодолеть желания тела» или «Люди могут преодолеть любые препятствия, если они действительно этого хотят» или «Люди не хотят оказаться в тех ситуациях, в которых они оказываются. — это просто так.

Психологи также измерили другие факторы, в том числе общую удовлетворенность рабочих своей жизнью, то, насколько они были энергичными, насколько твердо они поддерживали этику тяжелого труда. Ни один из этих факторов не мог надежно предсказать их реальную производительность на работе по оценке их руководителей. Но чем выше будут баллы рабочих по шкале веры в свободу воли, тем выше будет их оценка на работе.

«Свобода воли направляет людей в сторону более высоких моральных качеств и лучших исполнителей», — сказал д-р.- сказал Воос. «Вера в свободу воли помогает обществу и отдельным людям адаптироваться, поскольку помогает людям придерживаться культурных кодексов поведения, которые предвещают здоровые, богатые и счастливые жизненные результаты».

Интеллектуальные концепции свободы воли могут сильно различаться, но, похоже, существует довольно универсальное внутреннее убеждение в этой концепции, начиная с юного возраста. Когда дети от 3 до 5 лет видят, как мяч катится в коробку, они говорят, что мяч не мог делать ничего другого. Но когда они видят, что экспериментатор кладет руку в коробку, они настаивают на том, что она могла сделать что-то еще.

Это убеждение, кажется, сохраняется независимо от того, где люди растут, как обнаружили философы-экспериментаторы, опрашивая взрослых в разных культурах, включая Гонконг, Индию, Колумбию и США. Какими бы ни были их культурные различия, люди склонны отвергать представление о том, что они живут в детерминированном мире без свободы воли.

В разных культурах они также склонны соглашаться с тем, что гипотетический человек в гипотетически детерминированном мире не несет ответственности за свои грехи.Эта же логика объясняет, почему они оправдывают уклонение Марка от уплаты налогов — преступление, для которого нет явной жертвы. Но эта логика неверна, когда люди сталкиваются с тем, что исследователи называют «сильным аффектом», преступлением, вызывающим эмоциональное расстройство, таким как убийство Биллом своей семьи.

«Это два разных типа механизмов в мозгу, — сказал Альфред Меле, философ из Университета штата Флорида, который руководит проектом« Большие вопросы свободы воли ». «Если вы даете людям абстрактную историю и гипотетический вопрос, вы запускаете теоретическую машину в их голове.Но их теория может не соответствовать их интуитивной реакции на подробный рассказ о том, что кто-то делает что-то противное. Как показали экспериментаторы, люди по умолчанию полагают, что у нас действительно есть свобода воли ».

Границы | Почему когнитивные науки не доказывают, что свободная воля является эпифеноменом

Свобода воли: определения и уровни объяснения

В большинстве эпох и культур свобода воли считалась характеристикой или способностью, которыми обычно наделены люди и которые имеют особую, если не уникальную, ценность (Van Inwagen, 1983).Обычно считалось, что внутренняя свобода индивидов, отличная от социальной и политической, является предпосылкой достоинства и моральной ответственности (McKenna and Pereboom, 2016). Обычные люди обычно думают, что они интуитивно понимают, что такое свобода воли. Однако ученые, которые размышляли над этой темой с разных точек зрения, не пришли к единому мнению о ее определении или о необходимых и достаточных условиях для ее реализации. Более того, философия всегда вызывала сомнение в том, что мы можем считать себя свободными, даже если это не так.Многие мыслители действительно считают, что детерминизм, который мы находим в физическом мире, кажется несовместимым со свободой в том смысле, который подразумевается свободной волей.

Недавно наука представила новые эмпирические данные, подтверждающие тезис об иллюзорной природе свободы воли. И есть также линия философских и политических размышлений, которая выражает скептический оптимизм по поводу свободы воли (Pereboom, 2001, 2013; Caruso, 2012, 2013). По словам этих авторов, имеющиеся в нашем распоряжении данные показывают, что свобода воли — это иллюзия, но это не влияет на нашу жизнь (ни индивидуально, ни в обществе), потому что мы действительно можем обойтись без идеи свободы воли и при этом защитить себя от правонарушителей. и награждайте лучших людей в различных областях человеческой деятельности, уменьшая при этом гнев, негодование и ожесточенную конкуренцию (Waller, 2011).Однако есть основания сомневаться в обоснованности этой точки зрения, нежелательные последствия которой нельзя недооценивать (Lavazza, 2017a).

В этой структуре, которая знаменует собой разрыв по отношению к прошлому, величайший вызов реализму о свободе воли, кажется, исходит от эпифеноменализма. Прежде всего, было бы полезно взглянуть на обсуждаемые термины, еще раз подчеркнув, что нет общего согласия по определениям, и, следовательно, часто философы и ученые в конечном итоге говорят о разных вещах в дебатах о свободе воли.Как только рамки будут ограничены, мы поймем, почему эпифеноменализм представляет собой более серьезную проблему, чем классический детерминизм. Затем, в основной части статьи, я объясню, почему даже эпифеноменализм, кажется, не может предоставить убедительные доказательства в поддержку тезиса о том, что свобода воли является иллюзией.

Чтобы обсудить влияние эпифеноменализма на идею свободы воли, сначала необходимо определить ключевые концепции. Как уже упоминалось, не существует общепринятого определения свободы воли.Согласно минимальному определению, свобода воли — это «разновидность контроля, явно необходимая для того, чтобы агенты несли моральную ответственность» (Варгас, 2011). Свободу воли также можно более точно определить тремя условиями (см. Walter, 2001). Первый — , иначе — . Это интуитивно понятная концепция: чтобы быть свободным, нужно иметь по крайней мере две альтернативы или варианты действий, из которых можно выбирать. Например, если у кого-то непроизвольный спазм рта, он не в состоянии выбирать, крутить рот или нет.Второе условие — контроль над своим выбором . Действующий человек должен быть тем же человеком, который решает, что делать. Чтобы получить свободу воли, человек должен быть автором своего выбора без вмешательства людей и механизмов, находящихся вне его досягаемости. Это то, что мы называем свободой действий, то есть быть и чувствовать себя «хозяином» своих решений и действий. Третье условие — это отзывчивость к причинам : решение не может быть свободным, если оно является следствием случайного выбора, но оно должно быть рационально мотивированным.Если я брошу кости, чтобы решить, за кого выйти замуж, мой выбор нельзя назвать свободным, даже если я свободно скажу: «Да». Напротив, если я решу выйти замуж за конкретного человека из-за его идей и моей глубокой любви к ним, то мое решение будет свободным (Lavazza, 2016).

Это очень толстое определение свободы воли с очень жесткими условиями. Он граничит с идеей абсолютного авторства, которая, однако, улавливает все традиционные идеи и размышления о свободе, понимаемой в «метафизическом» смысле.Отсюда можно ограничить объем свободы воли более тонким определением, которое также подходит для научных данных, поступающих из лабораторий. Фактически, идея свободы воли может быть обобщена и ограничена идеей «сознательного контроля» над своими выборами и решениями, где квалификация «сознательный» не влечет за собой постоянного и безжалостного поведенческого контроля, но может также полагаться на привычки. или мозговые процессы, запущенные до осуществления контроля.Несмотря на то, что это определение вряд ли найдет общий консенсус, оно все же может быть хорошей отправной точкой.

Какую бы идею свободы воли мы ни рассматривали, физический детерминизм всегда бросал ей особенно серьезный вызов. Детерминизм — хотя было предложено множество определений этой концепции — можно принять, чтобы заявить, что начальные условия мира и законы физики влияют на каждое отдельное состояние Вселенной в каждый последующий момент, включая, следовательно, все, что связано с человеком как физическое лицо.Если детерминизм верен, людей можно приравнять к мячам для пула или к жертвам злого хирурга, который манипулирует состояниями нашего мозга, чтобы производить наш выбор и наши действия (Вихвелин, 2003/2017; Кэшмор, 2010). Исторически ответ на этот вызов был предложен компатибилизмом, который утверждает существование определенного типа свободы воли вопреки детерминизму .

Если компатибилисты довольны тем, что выбор свободно обусловлен их сознательными желаниями (в то время как желания могут определяться законом физики), этот ответ, который опирается на релевантную и обширную философскую традицию, не всегда считался удовлетворительным, за исключением прагматические соображения.Однако недавние разработки в области интерпретации детерминизма и физической причинности, по-видимому, сужают масштаб детерминистской проблемы. Исмаэль, например, предпринял убедительную попытку показать, «как микроправила создают пространство для возникающих систем с надежными возможностями самоуправления», выступая против «угроз свободе, исходящих от представлений о причинной необходимости, которые физика переросла» ( Исмаэль, 2016). Основная идея заключается в том, что «глобальные законы не предполагают строгой необходимости и не навязывают вселенной определенный путь с учетом ее начальных условий.Это связано с тем, что глобальные законы не имеют ни временной асимметрии, ни направления влияния. Причинное направление задается путем модификации переменной в подсистеме, которая вызывает изменения в другой переменной, в рамках, в которых есть выбор между экзогенными и эндогенными переменными »(Lavazza, 2017b).

Это не означает, что проблема детерминизма устарела, но что сегодня существуют другие угрозы традиционной идее свободы воли, которые более актуальны и, по-видимому, более научно обоснованы, поскольку они основаны не на общих законах, а на специфическое функционирование разума / мозга.Здесь мы можем провести различие — по крайней мере в общих чертах, поскольку уровни четко не различимы — между аргументами, относящимися к метафизическим объяснениям, и аргументами, относящимися к эпистемологическим объяснениям. Если классический детерминизм является подлинным метафизическим утверждением, эпифеноменализм связан с психологическим функционированием человека и интерпретацией эмпирических данных.

Эпифеноменализм — это тезис о том, что кажущиеся причинно значимыми сознательные процессы, такие как формирование намерения или решения, не играют активной причинной роли в производстве соответствующего действия.В целом научные аргументы в пользу эпифеноменализма исходят из общей идеи о том, что свобода воли подразумевает причинную роль сознательных психических процессов. С этой точки зрения, с одной стороны, сознательные психические процессы следует объяснять в терминах научного натурализма (который устанавливает науку как единственную меру того, что существует, и как единственный метод познания), и это оказалось чрезвычайно трудным; с другой стороны, в любом случае — большая часть, если не все, — наши выборы и решения принимаются в соответствии с бессознательными процессами.

После полезного разъяснения, сделанного Нахмиасом (2014), даже если возражают, что сознательные психические процессы могут быть натурализованы как супервентные по отношению к основным нейронным процессам, дефляционная научная точка зрения может дать ответ на две следующие стратегии. С одной стороны, он может утверждать, основываясь на концептуальных аргументах, что настоящая причинная связь осуществляется нейронными процессами и что сознательные психические процессы являются лишь эпифеноменальными. С другой стороны, на основе эмпирических данных он может подтвердить, что нейронные процессы, лежащие в основе сознательных психических процессов, неправильно «привязаны» к каузальным процессам, которые вызывают поведение, потому что, например, они возникают слишком поздно (как в опытах Либета) или не в том месте (как в опытах Вегнера).

Нахмиас называет первый сценарий метафизическим эпифеноменализмом . Подобно детерминизму и натурализму, он связан с формой причинности; следовательно, на него лишь косвенно влияют открытия когнитивных наук. Фактически, все эти теоретические положения основаны на общей истине знаний о природе и о мозге в частности, но не относятся к единым законам или объяснениям функционирования мозга. Нахмиас называет второй сценарий модульным эпифеноменализмом .Согласно ему, модули (сокращение для несколько инкапсулированных когнитивных систем или процессов), участвующие в сознательных решениях или формировании намерений, не производят чьего-либо поведения, которое вместо этого производится модулями, не включающими сознательные состояния.

Я обращусь к этой второй форме эпифеноменализма, пытаясь показать, что это не нокаут против свободы воли. Вместо этого я не буду касаться проблемы метафизического эпифеноменализма. Несомненно, это серьезный вызов свободе воли с чисто философско-концептуальной точки зрения.Согласно аргументу об исключении Кима (Kim, 1998), если наши сознательные ментальные состояния не имеют причинной силы, как они могут направлять наш выбор и наши решения, основанные на сознательном размышлении, которое отвечает на причины? Но при более внимательном рассмотрении можно утверждать, что даже аргумент исключения, кажется, не имеет последнего слова о ментальной причинности, не говоря уже о свободе воли (ср. Giorgi and Lavazza, 2018).

Поскольку в этой статье особое внимание уделяется форме эпифеноменализма, которая подразумевает, что наш выбор является лишь следствием внешних факторов, влияющих на наши процессы принятия решений, полезно описать рост эпифеноменализма и его аргументов как исторически, так и концептуально.Затем я попытаюсь показать, почему и эмпирические данные, и приведенные на их основе аргументы не кажутся достаточными для подтверждения вывода о том, что наша свобода полностью иллюзорна.

Свобода воли и эмпирическая психология

Чтобы прояснить и решить проблему эпифеноменализма для свободы воли, я сейчас очень кратко прослежу историю научных исследований разума с точки зрения дискуссии о свободе воли. В моем понимании эмпирическая психология является частью когнитивных наук (например, согласно другой точке зрения, педагогическая психология может использовать эмпирические методы, но не относиться к когнитивным наукам), которые также включают когнитивную нейробиологию.Я постараюсь выделить некоторые ключевые моменты, которые побудили тех, кто изучает свободную волю, читать новые экспериментальные данные как основу для описания человеческого поведения с точки зрения неосознавания и существенной автоматизма. Предпосылка состоит в том, что исследования когнитивной науки, проводимые в лаборатории, не имели прямого и конкретного отношения к свободе воли, по крайней мере, до Либета (Libet et al., 1983), и даже после того, как Либет в основном следовали по его стопам, так сказать. (Saigle et al., 2018).

Основное предположение классических когнитивных наук, конечно, уделяло особое внимание познанию, т.е.д., на всех тех сознательных процессах, которые способствуют тому, чтобы агент осознал свое окружение и ситуацию, оценивая свои поведенческие альтернативы и принимая решения на основе намерений, которые могут быть результатом более общих целей, либо заданных, либо сознательно выбранных в то время. . Это не означает, что классические когнитивные науки — с их репрезентативно-вычислительной теорией разума — следовали общим рамкам интенциональной или народной психологии. Скорее, они исправили последнее во многих отношениях.Современная эмпирическая психология, которая полностью является частью когнитивных наук, помогла выявить, как так называемое когнитивное бессознательное является не только эволюционно функциональным способом действия, но также отражает архитектуру разума, организованную в модули с закрытым и автоматическим функционированием. Это приобретение было включено в более общие взгляды на функционирование разума, например, разработанный Фодором (1983, 2001), который наряду с модульностью также утверждает, что существует центральная нисходящая обработка, которая руководит центральными функциями и, начиная с перспектива, которая нас здесь интересует, по наиболее подходящему для агента выбору.

Другая важная нить — это то, что описывает нашу ментальную архитектуру и ее последующее функционирование как фундаментально двухчастное (Kahneman, 2011). Согласно этой точке зрения, есть две психические / церебральные системы, которые разделяют когнитивную работу и часто действуют в конкуренции. Один является быстрым и автоматическим — автоматическим именно для того, чтобы действовать быстро — и по существу бессознательным. Это позволяет нам управлять ситуациями окружающей среды, которые требуют скорости реакции в соответствии с установленными моделями поведения и, вероятно, являются результатом эволюционно-адаптивного пути.Другая система работает медленнее, полностью сознательна и является результатом обработки, которая также рассматривает новые и более функциональные схемы поведения для реагирования на окружающую среду. Само собой разумеется, что в этой структуре сознательный контроль обеспечивается «медленной системой», тогда как, когда «быстрая система» берет верх, наши выборы и действия имеют тенденцию терять типичные характеристики свободного выбора и действий.

В последнее время наиболее важным достижением в области так называемых новых когнитивных наук стала замена «компьютерной метафоры» перспективой воплощенного познания: набор теоретических предложений (на широкой экспериментальной основе), объединенных идеей. что большинство высших когнитивных процессов происходит через системы управления тела агента (или, с точки зрения нейробиологии, моторного мозга), с соответствующими ограничениями и возможностями (Shapiro, 2010).Динамические и воплощенные модели в самых радикальных теориях отказываются от представлений, которые не считались реально существующими или полезными для постулирования с эвристической точки зрения (Chemero, 2009), отменяя различие между субъектом и средой и вводя единую динамическую систему ( Порт и ван Гелдер, 1995).

В этом смысле мозг считается динамической системой, в которой активность различных популяций нейронов (более или менее активных во времени) синхронизируется на разных частотных диапазонах, которые могут работать параллельно или вступать в конкуренцию.Утверждается, что когнитивные процессы, такие как внимание, подготовка и фасилитация, возникают в результате фазовой синхронизации между различными частотными полосами или явления сброса фазы в некоторых частотных диапазонах на основе определенных стимулов (Caruana and Borghi, 2016). Например, это могло бы объяснить контроль неиерархического типа сверху вниз: в этом случае процессы внимания объясняются не иерархической структурой верхних и нижних областей, а в терминах локальных самоорганизованных явлений.

Различные колебательные частоты вызывают переходные состояния, каждое из которых по-разному реагирует на раздражитель одного и того же типа и интенсивности.Когда, например, имеется двигательное поведение, стимул обрабатывается по-разному в зависимости от колебательной фазы мозга, в которой он получен. Рассмотрим сигнал движения (например, светофор): в зависимости от фазы альфа-ритма, в которой приходит этот сигнал, время начала движения и время реакции меняются. Это указывает на то, что двигательное поведение следует интерпретировать в рамках ситуации изменения равновесия, которая отражает множественные измерения внутренней ситуации мозга, непосредственно предшествующей ему.Следует отметить, что это внутриличностные вариации реакции, которые можно обнаружить инструментальным способом и не определяют значительный эффект, за исключением особых ситуаций (время реакции на старте профессионального спринтера может варьироваться от гонки к гонке на тысячные доли секунды). Другими словами, эта идея мозга как динамической системы — в случае подтверждения — может обогатить наши знания, но, похоже, не оказывает прямого влияния на нашу концепцию свободы воли в дефляционном смысле. Скорее, он, по-видимому, прослеживает функционирование мозга до схем, более совместимых с нашей идеей свободы воли, таких как взгляды Черчленда и Зулера на подкорковый контроль (см. Раздел «Работа с ситуационизмом»).

То, что происходит с двигательным поведением, происходит и с сенсорными стимулами. При работе с границами порога человеческого восприятия, например, путем подачи минимального электрического тока на кончик пальца, чтобы он ощущался, по крайней мере, в половине повторных введений, способность восприятия сильно зависит от спонтанного увеличения активации, в частности ритмы колебаний некоторых коры головного мозга (Buzsáki, 2006). Этот сенсорный ввод может или не может быть воспринят, следовательно, на основании непосредственно предшествующего переходного состояния крупномасштабной корковой сети.Можно сделать вывод, что внешний стимул нельзя рассматривать как единственное исходное условие, вызывающее ответ: всегда существует связь с историей состояния мозга и отсылка к ней. Каждое церебральное состояние зависит от предыдущего, которое, в свою очередь, взаимодействует с внешними стимулами в динамической цепочке, которая, однако, кажется, демонстрирует определенную последовательность и непрерывность в глазах внешнего наблюдателя. Это, по-видимому, означает, что существует не чисто стохастический результат внутренних процессов, а репертуар, который выстраивается во времени и извлекается каждый раз.

В отношении воплощенного познания интересным аспектом является аффорданс, а именно динамические отношения, которые устанавливаются между агентом и воспринимаемым объектом, т. Е. Возможности взаимодействия с физическим объектом, которые субъект считает достижимыми на основе его собственных способностей. и способности (как физические, так и когнитивные). Cisek (2007) предложил модель функционирования двигательной системы, названную «гипотезой аффордансной конкуренции». Наш воспринимаемый мир обычно проявляется, предлагая нам множество возможностей для действий.Согласно классической когнитивной науке, в подобной ситуации мозг сначала выбирает действие, которое нужно выполнить, а затем планирует, как это сделать, в деталях своей моторики. Гипотеза Цисека (основанная на экспериментах) вместо этого утверждает, что мозг обрабатывает несколько потенциальных действий параллельно. Эти планы действий конкурируют друг с другом за реализацию, пытаясь подавить друг друга (в субличностном процессе, который не затрагивает высшие контуры или осознание субъекта). В конце концов, хотя и очень быстро, различные факторы, передаваемые в префронтальную кору, приводят к решению в пользу единого плана действий.

Что касается аффордансов, существуют ли настоящие автоматизмы, как казалось, показали некоторые новаторские исследования в области воплощенного познания (Ellis and Tucker, 2000)? Например, на основе моторной совместимости кажется, что мы лучше и быстрее классифицируем маленькие объекты, если нам нужно нажимать маленькую клавишу, и категоризуем большие объекты, если нам нужно нажимать большую клавишу, однако мы можем сознательно стремиться улучшить наши выступления. Но исследования в этой области не позволяют обобщить эти результаты.Мы не руководствуемся автоматическими процессами, связанными с бессознательным познанием тела, и активация аффордансов модулируется целями и задачами посредством нисходящей обработки, выполняемой высшими когнитивными областями (Caruana and Borghi, 2016). Различия в категоризации-производительности в отношении конгруэнтности (маленький-маленький, большой-большой) существуют и являются аргументом в пользу воплощенного познания, но они не таковы, чтобы ставить под сомнение свободную волю в областях, которые имеют отношение к настоящему обсуждению. Это потому, что эти явления касаются только части нашего когнитивного функционирования, хотя и важны, но не всей ее совокупности.

С другой стороны, есть эксперименты, в которых эффекты прайминга (поведение, вызванное подсказками или элементами окружающей среды, о которых мы вообще не знаем или, по крайней мере, в качестве причин нашего поведения) или хрупкие эффекты контроля, кажется, преобладают даже в реальных условиях. жизненные ситуации, ограничивающие сферу свободы воли. Например, возьмем исследование, которое часто называют примером бессознательного влияния контекста на поведение человека, которое, однако, столкнулось с серьезными проблемами репликации (см. Раздел «Работа с ситуационизмом»).Группа студентов американских университетов была набрана для неопределенного психологического исследования. Им был дан набор слов, с помощью которых можно составить осмысленные предложения, включая многочисленные термины, которые, как в целом, так и в американской культуре в частности, связаны со стереотипами о пожилых людях, например морщин, серый, Флорида . Вместо этого контрольной группе были даны слова, содержащие нейтральные выражения относительно возраста, такие как жаждущий, чистый, личный . В конце теста в коридоре, ведущем из холла к лифту, была установлена ​​система мониторинга: молодые люди, которые читали и использовали слова, связанные со старостью, шли медленнее, чем те, кто читал и использовал слова. не связаны с более поздней фазой жизни (Bargh et al., 1996). Можно замедлить темп из-за боли в ногах или из-за того, что вы пытаетесь случайно встретить симпатичного человека, которого вы видели на днях выходящим из класса; однако странно узнать, что можно ходить медленно, потому что только что разобрались со словами морщин и Флорида . Следовательно, разумно предположить, что наш разум (или наш мозг) часто, но не всегда, работает и принимает решения сам по себе, без нашего сознательного обдумывания (в смысле полного осознания выбора) (Wilson, 2004).

Эпифеноменалистский вызов свободной воле

Как было сказано выше, эпифеноменализм утверждает, что кажущиеся причинно значимыми сознательные процессы, такие как формирование намерения или решения, не играют активной причинной роли в производстве соответствующего действия. Два влиятельных направления исследований, которые идут в этом направлении, были начаты, соответственно, Либетом и Вегнером.

Как известно, эксперименты Бенджамина Либета внесли огромный вклад в эпифеноменальную идею свободы воли (Libet et al., 1983). По мнению тех, кто интерпретирует их в дефляционном смысле о свободе воли, такие эксперименты показывают, что участники не принимают сознательных решений, а принимают решения бессознательно и осознают свое решение только тогда, когда действие уже началось на уровне нервной системы. Возможность обобщения этих результатов, которые, однако, были воспроизведены с различными результатами (Saigle et al., 2018), побудила многих ученых рассматривать эти эксперименты как свидетельство того, что большинство, если не все, наши решения принимаются бессознательно.Предпосылка состоит в том, что если действие не является результатом сознательного процесса принятия решений, оно не может быть бесплатным.

Обоснованность экспериментов Либета может быть поставлена ​​под сомнение по-разному (Lavazza and De Caro, 2010; Mele, 2014, глава 2). Прежде всего, существует противоречивая интерпретация момента, когда принимается решение выполнить действие, имеющее отношение к экспериментам, подобным эксперименту Либета (сгибание запястья, нажатие кнопки). Происходит ли это, когда человек соглашается участвовать в эксперименте, или когда начинается серия повторений? Или это происходит именно при электроэнцефалографии и электромиографии? Некоторые подсказки могут указывать на то, что проксимальное решение действительно происходит после момента, оцененного в экспериментах, приближая его к моменту его сознательного восприятия (Mele, 2014, глава 2).Можно также думать, что бессознательная активность мозга, которая считается причиной принятия решений, на самом деле является лишь частью сознательного процесса, ведущего к намерению или решению, или даже предварительным условием активации нейронов для принятия решения (см. Tortosa- Молина и Дэвис, 2018).

Недавно в серии экспериментов был поставлен радикальный вопрос о том, совпадает ли потенциал готовности, измеренный в экспериментах Либета, с причинным вкладом в принятие решения. Эти эксперименты, по-видимому, указывают на иную интерпретацию потенциала готовности, а именно на то, что очевидное нарастание активности мозга, предшествующее субъективно спонтанным произвольным движениям (SVM), «может отражать приливы и отливы фонового нейронного шума, а не результат. конкретного нейронного события, соответствующего «решению» начать движение »(Schurger et al., 2016). И такая мозговая активность запускается многими факторами, где активна «вычислительная модель принятия решений» и «сенсорные свидетельства и внутренний шум (оба в форме нейронной активности) интегрируются с течением времени одним или несколькими нейронами принятия решений до тех пор, пока не будет зафиксировано фиксированное значение. достигается пороговая скорость стрельбы, при которой животное выдает двигательный ответ »(см. Schurger et al., 2012).

Таким образом, с точки зрения мотивации выбор момента, когда нужно согнуть запястье, не имеет большого значения.Это безразличный выбор для субъекта, на который она не обращает внимания и в отношении которого она не следует линии рассуждений, и поэтому может быть сделана почти автоматически. Дело обстоит совсем иначе, когда дело доходит до важных экзистенциальных выборов, которые требуют много размышлений, а также предельного внимания и осознанности. Наконец, можно утверждать, что небольшой «пробел» в нашем сознании не ставит под сомнение тот факт, что мы наделены свободой воли. Фактически, если выбор сделан сознательно на основе причины и наше действие следует из нее, мы можем чувствовать себя свободными, даже если на церебральном уровне существует небольшой промежуток в сознании между принятием решения и осознанием начала действия. (Меле, 2014, с.24–25).

Этот тип критики также может быть частично применен к экспериментам, которые следовали и уточняли эксперименты Либета (см. Fried et al., 2011). В частности, Soon et al. (2008, 2013) использовали функциональную магнитно-резонансную томографию, чтобы с вероятностью успеха около 60% предсказать, какой выбор будет сделан участниками до того, как последние узнают о них и приведут их в действие. Опять же, это не было важным выбором для людей, и их нельзя обобщить для применения ко всем видам решений, но в этом случае исследование было направлено на устранение некоторых сбивающих с толку факторов, присутствующих в экспериментах Либета.Сложность повторения этого типа исследования в реальных жизненных ситуациях и прогнозируемая скорость все еще очень далеки от 100%, оставляют достаточно места для подтверждения того, что такие эксперименты не обеспечивают окончательной демонстрации эпифеноменального характера нашего выбора и решений, т. Е. Дело в том, что они совершаются бессознательным образом, управляемыми церебральными процессами, к которым у нас нет прямого доступа. Одним из ключевых моментов является то, что многие наши решения могут быть «распределены» во времени, и трудно точно определить ближайший выбор, предшествующий действию.

С другой стороны, серия эмпирических психологических исследований, кажется, поддерживает идею о том, что хорошо продуманные сознательные решения имеют документально подтвержденную эффективность. Голлвитцер разработал ряд исследований, посвященных намерениям реализации, то есть намерениям сделать что-то в определенном месте и в определенное время или в конкретной ситуации. Некоторые из наиболее известных примеров связаны с обязательством провести самообследование груди в следующем месяце. Разделив выборку женщин на две группы, 100% тех, кого попросили подумать о том, когда и где они будут проходить обследование, и записать свой выбор в тетрадь, действительно выполнили его в выбранное время и в выбранном месте.В другой группе, которую не просили подумать о времени и месте обследования, его выполнили только 53% женщин. В другом эксперименте две группы людей, которые только что оправились от зависимости от психотропных веществ, должны были написать свое резюме, чтобы найти работу. Первой группе было предложено подумать о том, когда и где они напишут свое резюме в этот день, а второй группе было предложено подумать о том, когда и где они будут обедать. В результате 80% первой группы написали резюме, а во второй — никто (Gollwitzer, 1999; ср.Голлвитцер и Ширан, 2006).

Эти данные также помогают сократить объем хорошо известных исследований, проведенных Вегнером (2002, 2003). Посредством серии гениальных экспериментов Вегнер фактически попытался показать, что переживание воли, которое в большинстве случаев адекватно связано с нашими решениями и, таким образом, дает нам «иллюзию» того, что мы являемся авторами наших действий, на самом деле включает модуль мышления, отличный от реальных механизмов воли. Согласно Вегнеру, это означает, что сознательная воля, безусловно, является полезным компасом для понимания нашего поведения в мире, но не имеет причинной силы.Действительно, как компас, он не влияет на маршрут корабля, хотя может указывать направление в любой момент.

Эксперименты Вегнера, как правило, показывают, что в рассматриваемых обстоятельствах людей легко обмануть, полагая, что они являются авторами действия, которое на самом деле выполняется другими, или выполнения действия, которое они сознательно не хотели выполнять (например сеанс, сами того не осознавая, участники перемещают стол, который должен быть перемещен вызванными духами).Однако не очевидно, что следует сделать вывод Вегнера (Wegner, 2002, стр. 144), а именно, что «поведение, которое происходит с чувством воли, является каким-то странным случаем, добавлением к более основным лежащая в основе система ». При условии, что нет окончательных доказательств в пользу той или иной позиции, я склонен согласиться с Меле (2014, стр. 51): «Вегнер говорит, что то, что он считает необходимыми бесплатно, никогда не произойдет. И я говорю, что иногда случается такая необходимая вещь — что сознательные намерения (или их нейронные корреляты) иногда являются одной из причин соответствующих действий.(…) Мое заявление (…) гораздо менее смелое (…). Кто из нас здесь занимает более твердую позицию? »

Можно было бы возразить, что такие аргументы, основанные на индукции, неубедительны и что в случае Вегнера и Меле можно снять бремя доказывания. Но, как я покажу, бывают случаи, когда люди не становятся жертвами внешних обстоятельств и сознательно принимают решения на основе внутренних намерений. Затем иллюзионисты могли бы ответить на эти наблюдения, что причины, по которым люди хотят изменить свое поведение, неизбежно проистекают из бессознательной мотивации того, как человек хочет себя вести, и все они эволюционировали для приспособленности.Но это возражение открывает бесконечный обратный путь, который вряд ли будет устойчивым, потому что не все люди развивают одинаковые мотивации, исходя из репертуара предрасположенностей, с которыми они родились. Поэтому можно спросить, каким образом мы стали теми людьми, которые мы есть, делая этот выбор. И ответ, кажется, включает как случайные элементы, так и сознательный выбор предмета.

Ситуационизм

Ситуационизм можно рассматривать как разновидность эпифеноменализма, и он, по-видимому, представляет собой серьезный вызов идее свободы воли.Фактически, он не апеллирует к сложным концептуальным аргументам или к противоречивым нейробиологическим экспериментам, а к простому структурированному наблюдению за обычным поведением людей в контекстах, часто близких к реальной жизни. В целом ситуационизм поддерживает гипотезу хрупкого контроля (Doris, 2002; Appiah, 2008) о человеческом поведении: согласно ей, последнее обусловлено внешними и ситуативными факторами, которые вызывают у нас реакцию, при этом мы не осознаем, что такие факторы имеют отношение к делу или что они влияют на наше поведение.Это означает, что у нас очень мало сознательного контроля над своим поведением, что противоречит идее о том, что мы наделены свободой воли. Если использовать более конкретные термины психологического исследования, наши действия — согласно ситуационизму — являются результатом «автоматических» последствий факторов окружающей среды, а не результатом добровольного контроля со стороны агента над своим поведением.

Наши привычки, характер и цели, которые мы считаем причинами нашего выбора, на самом деле менее важны, чем незначительные непредвиденные обстоятельства, с которыми мы сталкиваемся каждый день.Другими словами, внешние факторы являются преобладающими в ущерб внутренним факторам, связанным с агентом, тем самым меняя классическое представление о свободе как наделении субъекта. Конечно, влияние внешних факторов опосредуется переходными внутренними состояниями. Как мы увидим, если вы помогаете кому-то после выигрыша в лотерею, скорее всего, это связано с вашим хорошим настроением, а не с осознанным выбором.

Эксперименты по вспомогательному поведению получили большое развитие с 1960-х годов (см. Doris, 2002).Например, некоторых участников заставили найти монету в сделанной телефонной будке, а другие ничего не нашли. Затем обе группы могли выбрать, помогать ли человеку собрать несколько бумаг, выпавших из папки. Первая группа имела тенденцию к помощи (87% случаев), а вторая — нет (только 4% случаев) (Isen and Levin, 1972). Другой эксперимент проводился в торговом центре: те, кого просили обменять долларовую банкноту, были намного счастливее, когда чувствовали запах свежеиспеченного хлеба или круассанов, по сравнению с теми, кто этого не делал (Baron, 1997).Другой известный пример — это крайнее повиновение авторитету в контекстах, стимулирующих конформизм, как в эксперименте Милгрэма (1969): здесь участников попросили применить электрошок к пациентам в том, что, по их мнению, было важным научным экспериментом (хотя тот факт, что 35 % участников, отказавшихся от участия в этически проблемных фазах эксперимента, часто недооценивается, см. Racine and Dubljević, 2017). Во всех этих случаях предполагается, что на поведение влияет ситуация, подрывая прогнозы, основанные на характере человека.Более того, добровольцы, участвующие в такого рода экспериментах, склонны отвергать объяснение своего поведения с точки зрения причин, о которых они не знали, и вместо этого мотивируют свой выбор разными причинами, сделанными так, чтобы их текущее поведение соответствовало их общим руководящим принципам. Другими словами, испытуемые отказываются принимать реальные мотивы своего поведения, поскольку оправдывают его .

Механизмы, лежащие в основе ситуационизма, по крайней мере частично попадают в более широкую категорию бессознательных детерминант действий и предпочтений, описываемых как последствия автоматизма процессов принятия решений и действий человека.Согласно Kihlstrom (2008), автоматизированные процессы характеризуются: (1) неизбежным вызовом , то есть, определенные стимулы окружающей среды вызывают определенные реакции, независимо от предыдущего психического состояния вовлеченного субъекта; (2) Неисправимое завершение , то есть после запуска автоматических процессов они выполняются по определенной схеме, в которую субъект не может вмешиваться; (3) эффективное выполнение , то есть автоматические процессы не требуют усилий или активного участия субъекта; (4) параллельная обработка , то есть автоматические процессы не мешают другим одновременным процессам и не мешают им.Крайняя теоретическая версия идеи всеобъемлющего автоматизма была предложена Г. Стросоном. Вкратце, по его словам, для того, чтобы мыслительные действия и, в частности, мысли могли считаться умственными действиями, агент должен иметь возможность добровольно и сознательно повышать содержание мысли. Но на самом деле мы не можем сформировать намерение обдумать конкретную мысль: для этого мы должны уже иметь эту мысль, доступную для рассмотрения и принятия; и мысли, кажется, возникают автоматически (Strawson, 2003).Однако это косвенная критика идеи свободы воли, которая не связана строго с эмпирической психологией и должна обсуждаться на философском уровне.

Работа с ситуационизмом

Ситуационизм, безусловно, улучшил понимание мотивов человеческих действий. В свете растущих экспериментальных данных было бы нереалистичным утверждать, что на людей совсем не влияют обстоятельства, в которых они находятся. Все вносит свой вклад и имеет значение, но необходимо оценить относительную важность различных факторов, как внутренних, так и внешних для человека.Главный вопрос заключается в том, могут ли люди иногда, когда дело доходит до уместного выбора, осуществлять свой сознательный контроль и действовать по своей собственной воле. В этом смысле обратите внимание, что всегда считалось, что характер человека идентифицируем и узнаваем. Итак, единственный надежный, хотя и импрессионистский и ненаучный способ сделать вывод о характере человека — это наблюдать за его поведением и выбором, чтобы найти некоторые закономерности. Если мы можем идентифицировать чей-то характер, это означает, что в его поведении есть определенная закономерность (и предсказуемость).В результате создается впечатление, что этот агент принимает решения (только) на основе изменяющихся внешних обстоятельств, а на основе внутренних процессов (их характера), которые достаточно стабильны.

Конечно, даже если люди очень хорошо ориентируются в своем социальном окружении на основе преднамеренной психологии, они все равно могут быть жертвами когнитивных искажений и, как правило, склонны к категоризации, усиливая различия и недооценивая менее значимые аспекты. Чтобы преодолеть эту проблему, психологи сами создали профили личности для научного измерения постоянных поведенческих ориентаций людей.Хотя это правда, что существование личностных черт является спорным, и большинство тестов личности часто обвиняли в том, неточном, сегодня мы делаем большой прогресс в этом направлении благодаря большим объемам данных. Герлах и др. (2018), например, разработали альтернативный подход к идентификации типов личности, применяемый «к четырем большим наборам данных, включающим более 1,5 миллиона участников». Авторы выделили четыре устойчивых личностных кластера, нарисовав карту устоявшихся личностных черт: обычные личности, сдержанные личности; образцовых личностей и эгоцентричных личностей.И они также обнаружили, что личности развиваются и эволюционируют, в целом от «эгоцентричных» в подростковом возрасте к другим группам во взрослом возрасте.

В любом случае, идея персонажа как устойчивой тенденции к последовательной (если не предсказуемой) реакции на конкретные ситуации теперь подтверждена, и нельзя отрицать значимость внутренних процессов над внешними непредвиденными обстоятельствами. Фактически, в противном случае успех основанных на персонажах объяснений и предсказаний можно было бы объяснить только очень маловероятным совпадением, при котором случайные обстоятельства идут в основном в том же причинном направлении, что и поведение агента.Ситуационисты могут утверждать, что часто характер человека не является предсказуемым (как показывают их эксперименты) и что профили личности не столь надежны (Doris, 2002).

Это, безусловно, правда, что часто мы делаем общие суждения, возможно, даже с предубеждениями в отношении данных социальных «категорий», из-за чего мы бессознательно отбираем данные наблюдений. Но так бывает не всегда. Например, было отмечено, что присутствие большого количества «праведных» людей, которые рисковали своей жизнью, не надеясь на какую-либо награду, чтобы спасти евреев, которым угрожали нацисты, похоже, опровергает ситуационистский тезис (Fogelman, 1994; Monroe). , 1996; Олинер, Олинер, 1998; ср.Огиен, 2001). На этих людей не влияли ситуации, в которых они оказались, что действительно привело бы их к соучастию или инертным зрителям, как на многих других людей в тот период. Вместо этого они продемонстрировали согласованность характера и личности в различных обстоятельствах. Сострадательные и смелые люди такого типа кажутся серьезной проблемой для сильного ситуационизма, даже если его сторонники по-прежнему убеждены, что ситуационизм может ответить на это возражение (см. Machery, 2010).

Более того, удивительный характер исследований, подчеркивающих роль факторов окружающей среды, заставляет нас недооценивать тот факт, что часто большинство субъектов — но не все — проявляют эффект ситуации. Следовательно, в целом эмпирическая основа не может использоваться для подтверждения того, что внутренние процессы субъекта, предположительно лежащие в основе свободы воли, никогда не работают. Другой аспект касается того факта, что выбор, установленный в лабораторных экспериментах, не всегда актуален или типичен для реальной жизни, и поэтому более вероятно, что на них могут влиять контекстуальные факторы.Однако это неверно для наиболее известных экспериментов. Рассмотрим, например, знаменитое исследование, показывающее, как степень альтруизма участников (участники были семинаристами) варьировалась в зависимости от того, спешили они или нет из-за какого-то важного обязательства (Darley and Batson, 1973).

На другом уровне мы не можем не упомянуть проблему воспроизводимости результатов социального поведения, опубликованных в рецензируемых журналах (Open Science Collaboration, 2015). Сбои в воспроизведении и проблемы со статистической обработкой были обнаружены в течение некоторого времени (Bakker and Wicherts, 2011), в результате чего 15% исследований были отменены в своих выводах.И другие исследования также показывают, что произвольный выбор, сделанный исследователями в их исследовании, может увеличить количество ложных срабатываний (Simmons et al., 2011). Даже 38% статей, опубликованных в Science и Nature , не могли быть воспроизведены (Camerer et al., 2018). Интересно, что авторы последнего исследования создали рынок предсказаний, собрав группу из примерно 80 психологов и экономистов. Они прочитали исследование и могли обменяться «долями» в надежности результата.«Ставки» экспертов совпадали с общей скоростью воспроизведения, которая показывает, что профессиональные ученые, как правило, хорошо разбираются в эмпирической реальности мира. Следовательно, если они «проваливают» некоторые очень противоречащие интуиции результаты, это может не означать, что такие результаты являются нормальными и, тем не менее, оставались до сих пор незамеченными, а скорее, что они являются результатом исключительных условий, созданных в эксперименте (тип среды, выбор участников …), Что явно исключает халатность и мошенничество исследователей, проводивших неповторимый эксперимент.

Это связано с другим аспектом экспериментов, которые породили ситуационизм: а именно с тем фактом, что они проводятся «ниже порога» в отношении социальных макровзаимодействий, имеющих отношение к динамике присвоения ответственности и функционированию межличностных отношений. отношения. Можно сравнить отношения между описанием бессознательных субличностных психических механизмов и интенциональной психологией с описанием релятивистской механики и классической механики.Релятивистская механика, безусловно, более верна текущему состоянию знаний и позволяет более «истинное» и более точное описание реальности, но более интуитивное и обычное описание, предлагаемое Ньютоном с помощью классической механики, вполне подходит для многих макроскопических приложений, которые могут нас беспокоят. Более того, когда дело доходит до описания человека, существует также субъективный элемент, который по многим причинам может привести к предпочтению здравого смысла в некоторых областях психологии.

Можно также сказать, что то, что позволяет эмпирической психологии описывать разобщенность субъекта и автоматичность поведения, является «количественной оценкой», которая охватывает узкую область нашего спектра социальных действий. На физическом уровне мы можем измерить гликемический уровень субъекта и определить пределы, выше и ниже которых производительность обычно снижается, а состояние здоровья ухудшается. То же самое относится к параметрам окружающей среды, таким как температура воздуха или количество кислорода.Но даже если мы можем постоянно следить за числовыми параметрами, индивидуальные субъективные состояния могут отличаться по сравнению с записанными данными, так что человек может оставаться активным даже при низком запасе сахаров и при сильной жаре. И наоборот, в формально идеальных условиях другие могут страдать от холода или испытывать недостаток органических ресурсов. Другими словами, существует центральный диапазон значений этих параметров, так что только значительный сдвиг в любую из крайностей существенно влияет на макроскопическое поведение.То же самое можно сказать и о прекрасных эффектах, обнаруженных в экспериментах, в которых люди не кажутся (и, вероятно, не являются) полностью свободными, сознательными и рациональными в своем выборе. Значительные межличностные и социальные взаимодействия могут попадать в этот центральный макроскопический диапазон значений соответствующих параметров, в котором поведение приблизительно является свободным, сознательным и рациональным.

С другой стороны, освоение ситуационизма также можно рассматривать как полезный когнитивный инструмент, позволяющий сделать наше поведение менее подверженным непредвиденным обстоятельствам и более соответствующим нашим глубинным мотивам.Это может произойти, например, в случае вышеупомянутого семинаристского эксперимента. Осознание того, что если мы торопимся или даже опаздываем для выполнения важного обязательства (в аэропорту ожидают пилота), мешает нам признать насущные потребности других людей, следует побуждать людей, которые хотят учитывать потребности других, уйти из дома раньше, поэтому чтобы не игнорировать любые просьбы о помощи. Некоторые исследования говорят нам, что это осознание действительно существует (Биман и др., 1978; Пьетромонако и Нисбетт, 1982).

Наконец, есть направление исследований, которое, серьезно относясь к бессознательному функционированию нашего мозга, рассматривает его как результат сознательного процесса обучения в соответствии с аристотелевским подходом, пересмотренным в свете новых нейробиологических знаний (Suhler and Churchland , 2009; Churchland, Suhler, 2014). В частности, сторонники утверждают, что система вознаграждения, которая имеет такой большой вес в нашем выборе, является частью нас, даже если она действует в основном автоматически; его можно обучать, и он получает постоянную обратную связь.Наши выборы подлинны, они исходят изнутри, а не под влиянием внешних обстоятельств, потому что мы — наш мозг. На эксперименты ситуационистов эти ученые возражают, что «все выглядит совсем по-другому, когда вы уравновешиваете картину с научными данными, показывающими надежность контроля, например, способность поддерживать цель, несмотря на отвлекающие факторы, откладывать удовлетворение, останавливать действие на полпути». развивать полезные привычки и подавлять импульсы. Это наблюдается у людей, но также и у обезьян, крыс и, как следует предсказывать, у многих других видов »(Churchland and Suhler, 2014, p.314–315).

Акцент делается на «усвоенном трудолюбии», что может указывать на роль системы вознаграждения в укреплении моделей поведения, которые вызывают настойчивость в достижении цели (Eisenberger et al., 1992). По мнению сторонников этой точки зрения, благодаря системе вознаграждения само чувство интенсивных и продолжительных усилий может стать вознаграждением само по себе. Это наблюдение активации нейронов указывает как на сильную способность к контролю, так и на тот факт, что такую ​​способность можно усилить с помощью подкрепления.В аристотелевском смысле, если мы будем развивать и внедрять вторую природу, даже если наши выборы и решения являются «автоматическими», они будут «свободным» выражением того, кем мы хотим быть.

Реалистичная свобода воли в свете эпифеноменализма

Конечно, самоконтроль и свобода воли зависят не только от сознательных процессов. Но в контексте учетной записи глобального рабочего пространства, которая сейчас принимается многими в отношении доступа на личном уровне к информационному содержанию состояний разума / мозга, сознание играет роль интеграции содержания потребляющих систем.Согласно Леви, модель глобального рабочего пространства подразумевает, что сознание влияет на наш выбор, даже если бессознательные психические состояния также влияют на наше поведение. «Существуют систематические различия в том, как эти состояния влияют на поведение с сознанием и без сознания, и эти различия влекут за собой различие в степени нашего контроля над определенными фактами. Только когда информация интегрирована, агент осуществляет контроль над степенью, в которой эта информация влияет на его или ее поведение »(Леви, 2014, стр.336).

Примеры свободы воли Леви включают наблюдение Пенфилда (1975), согласно которому пациенты, пострадавшие от эпилептического приступа, следуют привычному и стереотипному образцу поведения, но теряют способность принимать решения в отношении ситуаций, с которыми они никогда раньше не сталкивались. . Эту неспособность можно объяснить невозможностью (сознательного) доступа к широкому спектру информации, что, в свою очередь, объясняет жесткость поведения во время эпилептических приступов.Известное судебное дело о сомнамбулическом насилии (Broughton et al., 1994), в котором виновный в преступлении, совершенном во время лунатизма, был оправдан, можно рассматривать в тех же неврологических терминах. В остальном совершенно здоровый человек встал с постели во сне, подошел к дому своих родителей и ударил их ножом, не выходя из состояния лунатизма, хотя две жертвы кричали и пытались защитить себя. Испытуемый находился в ситуации, когда он не понимал противоречия между его убеждениями и ценностями, с одной стороны, и своим поведением, с другой.Действия субъекта в этом измененном состоянии сознания не выражали и не контролировали достаточно широкий спектр его установок, учитывая, что эти установки сделали его тем человеком, которым он был раньше. Неизмененное сознание, по сути, дает контроль над агентом в целом, интегрируя всю доступную информацию.

Только сознание в его нормальном функционировании обеспечивает доступ и оценку не только воспринимаемых входных данных, но также мотиваций, убеждений и ценностей субъекта в процессе, который обычно связан со свободой воли.В этом смысле идея о том, что должен быть сознательный выбор, чтобы поведение считалось свободным, имеет не только философское значение, но и относится к эффективному функционированию нашего мозга. Например, для приобретения новых навыков требуется участие областей, связанных с глобальным рабочим пространством, в частности, большие области коры головного мозга, но после приобретения новых навыков области, которые активируются при их использовании, значительно сокращаются (Haier et al. , 1992; Raichle et al., 1994). Действие, которое включает использование этих навыков, может считаться свободным (хотя и не обязательно) даже в последующих ситуациях, потому что агент ранее сознательно приобрел их.

На сегодняшний день все это кажется правдой. Однако это не означает, что все доказательства, подтверждающие модульный эпифеноменализм, несмотря на его ограничения, можно игнорировать. Такое свидетельство не отрицает свободу воли по фактическим и концептуальным причинам, изложенным выше, но также не оставляет вещей такими, какими они были до ситуационизма. Принимая во внимание условия свободы воли, разоблаченные с самого начала, многие философы поддерживают то, что можно назвать обоснованием, объяснениями свободы воли (Wolf, 1990; Wallace, 1994; Fischer and Ravizza, 1998; Arpaly, 2003).Исходя из этих представлений, способность агента адекватно реагировать на причины — это то, что дает субъекту контроль, типичный для свободы воли (и необходимый для моральной ответственности). У объяснений причин есть много аргументов в свою пользу, начиная с приверженности интуитивной идее свободы воли. Но они также являются теми, которым чаще всего бросается вызов ситуационизм, поскольку ситуационизм prima facie показывает степень иррациональности в нашем поведении или, по крайней мере, слишком низкую рациональность, чтобы можно было утверждать, что у нас есть свобода воли.

Можно сделать много возражений и критических замечаний по поводу общего аргумента ситуационизма, то есть того, что мы не пользуемся свободой воли в ее классическом понимании. Однако, как полезно заметил Варгас (2013, стр. 333), многочисленные и надежные эмпирические данные указывают на то, что «наша рациональная, моральная природа очень хрупкая и ограниченная». Например, это показывает следующий эксперимент. Две группы учеников проходят тест, в котором они должны подчеркнуть местоимения, использованные в отчете о школьной поездке ( нас, наших, меня, моих ).Те, кто читает отрывок с местоимениями во множественном числе, с большей вероятностью укажут в качестве «руководящих принципов своей жизни» реляционные ценности (такие как принадлежность, дружба, безопасность, семья ) по сравнению с теми, кто прочитал текст «в единственном числе» (Гарднер и др., 1999, 2002).

В свете всего этого Варгас предлагает пересмотреть объяснения причин и отказаться от некоторых предположений, которые обычно подразумеваются такими описаниями. Первый — это атомизм : «мнение о том, что свобода воли — это нереляционное свойство агентов; его можно охарактеризовать отдельно от более широкого социального и физического контекста.Второй — монизм : «воззрение, которое является лишь одной естественной силой или набором агентных свойств, составляющих свободную волю или условие контроля». Учитывая «ситуационно-зависимую природу наших способностей» — или, как я предпочитаю говорить, «реляционную природу реализации наших способностей» — можно принять плюралистическую точку зрения, которая утверждает, что «существует множество агентных структур или комбинаций полномочия, которые составляют контроль или свободу, необходимые для моральной ответственности »(Варгас, 2013, стр.333). Другими словами, столкнувшись с изменчивостью нашей способности контролировать свои действия, даже в зависимости от внешней ситуации, в которой мы находимся, мы можем умеренно пересмотреть идею о том, что «наши способности к контролю являются метафизически устойчивыми, унифицированными и кросс-ситуативными. конюшня »(Варгас, 2013, с. 341).

Заключение

Концепция свободы воли обычно подвергалась сомнению на метафизическом фронте из-за очевидной невозможности совместной поддержки истины детерминизма и существования свободы.Для этого широко распространенной философской позицией по этой теме был компатибилизм. Достижения в области психологических и нейробиологических исследований теперь сместили проблему свободы воли с метафизического на эпистемологический уровень. Последнее выражение этого вызова носит название эпифеноменализма, понимаемого как тезис, согласно которому сознательное принятие решения субъектом, определяющее его поведение, является лишь очевидным.

Серия исследований была сосредоточена на механизмах инициации действия мозга и времени сознания с использованием методов исследования активности мозга.Другое направление исследований — недавно названное ситуационизмом — вместо этого исследовало бессознательное влияние внешних стимулов и ситуаций на поведение субъекта, которые способны обуславливать выбор субъекта без его ведома. В своей статье я показал, что эксперименты Либета и последующие неубедительны по разным причинам и поэтому не ставят под сомнение идею свободы, по крайней мере, в тех ситуациях, которые невозможно проверить с помощью современных методов визуализации мозга. где необходимо сделать выбор.

Что касается ситуационизма, его вызов свободе воли кажется более коварным. Даже если воспроизводимости многих исследований являются низкой или спорными, это не представляется возможным отрицать, что грунтовочные эффекты существенно на работе, по крайней мере, в некоторых обстоятельствах. Выбор, сделанный под подразумеваемым натиском элементов окружающей среды, которые мы обычно считаем маловажными, вряд ли можно назвать свободными в соответствии с определениями, предложенными в начале статьи. Однако есть множество контрпримеров ситуационизму.Более того, разумно предположить, что субъекты, проинформированные о прайминговом эффекте или в любом случае проинформированные о риске быть обусловленным окружающей средой, могут увеличить степень свободы своего выбора, даже в тех случаях, когда ситуационизм в противном случае был бы эффективным.

Следовательно, можно разумно заключить, что имеющихся данных недостаточно, чтобы отрицать, что мы наделены свободой воли в форме сознательного контроля, который возлагает на нас моральную ответственность за то, что мы делаем. Скорее, есть достаточно данных, чтобы сказать, что мы не всегда свободны, и в любом случае не свободны одинаково каждый раз, когда мы делаем выбор.В разных ситуациях, также основанных на наших явных и сознательных усилиях, степень нашей свободы может варьироваться. Соответственно, можно рассматривать свободную волю как операционализированную концепцию, которая имеет степени и может быть измерена с помощью соответствующих тестов и нейропсихологических средств, как я предлагал в другом месте (Lavazza and Inglese, 2015).

Авторские взносы

Автор подтверждает, что является единственным соавтором данной работы, и одобрил ее к публикации.

Заявление о конфликте интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Список литературы

Аппиа, К. А. (2008). Эксперименты в области этики . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Google Scholar

Арпалы, Н. (2003). Беспринципная добродетель . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Барг, Дж. А., Чен, М., и Берроуз, Л. (1996). Автоматичность социального поведения: прямое влияние конструкции черты и активации стереотипа на действие. J. Pers. Soc. Psychol. 71, 230–244.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Барон Р. А. (1997). Сладкий запах… помощи: Влияние приятного окружающего аромата на просоциальное поведение в торговых центрах. чел. Soc. Psychol. Бык. 23, 498–503.

Google Scholar

Бимэн, А. Л., Барнс, П. Дж., Кленц, Б., и Маккуирк, Б. (1978). Повышение показателей помощи за счет распространения информации: обучение окупается. чел. Soc. Psychol. Бык. 4, 406–411.

Google Scholar

Бротон Р., Биллингс Р., Картрайт Р., Дусетт Д., Эдмидс Дж., Эдвард М. и др. (1994). Убийственный сомнамбулизм: отчет о болезни. Сон 17, 253–264.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Бужаки, Г. (2006). Ритмы мозга . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Camerer, C.F., Dreber, A., Holzmeister, F., Ho, T.-H., Huber, J., Johannesson, M., et al.(2018). Оценка воспроизводимости экспериментов в области социальных наук в природе и науке в период с 2010 по 2015 гг. Nat. Гм. Behav. 2, 637–644. DOI: 10.1038 / s41562-018-0399-z

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Каруана Ф. и Борги А. (2016). Il Cervello in Azione . Болонья: il Mulino.

Google Scholar

Карузо Г. (2012). Свободная воля и сознание: детерминистское описание иллюзии свободы воли. Лэнхэм, Мэриленд: Lexington Books.

Google Scholar

Карузо, Г. (ред.). (2013). Изучение иллюзий свободы воли и моральной ответственности . Лэнхэм, Мэриленд: Lexington Books.

Google Scholar

Кэшмор, А. Р. (2010). Лукреальный поворот: биологическая основа человеческого поведения и система уголовного правосудия. Proc. Natl. Акад. Sci. США 107, 4499–4504. DOI: 10.1073 / pnas.0915161107

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Чемеро, А.(2009). Радикальное воплощение когнитивной науки . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Черчленд, П. С., Сулер, К. Л. (2014). «Агентство и контроль: подкорковая роль в принятии правильных решений», в Moral Psychology, Vol. 4, Свобода воли и моральная ответственность , изд. У. Синнотт-Армстронг (Кембридж, Массачусетс: The MIT Press), 309–334.

Google Scholar

Cisek, P. (2007). Корковые механизмы отбора действий: гипотеза аффордансной конкуренции. Philos. Пер. R. Soc. Лондон. B Biol. Sci. 362, 1585–1599. DOI: 10.1098 / rstb.2007.2054

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дарли Дж. М. и Бэтсон К. Д. (1973). «От Иерусалима до Иерихона»: исследование ситуационных и диспозиционных переменных в помогающем поведении. J. Pers. Soc. Psychol. 27, 100–108.

Google Scholar

Дорис, Дж. М. (2002). Отсутствие характера: личность и нравственное поведение .Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Google Scholar

Эйзенбергер Р., Кульман Д. М. и Коттерелл Н. (1992). Влияние социальных ценностей, тренировки усилий и структуры целей на настойчивость задачи. J. Res. Чел. 26, 258–272.

Google Scholar

Фишер Дж. М. и Равицца М. (1998). Ответственность и контроль: теория моральной ответственности . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.

Google Scholar

Фодор, Дж.А. (1983). Модульность мышления . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Фодор, Дж. А. (2001). Разум так не работает: рамки и пределы вычислительной психологии . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Фогельман Э. (1994). Совесть и мужество: спасатели евреев во время Холокоста . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Doubleday.

Google Scholar

Фрид И., Мукамель Р., и Крейман, Г. (2011). Внутренне генерируемая преактивация отдельных нейронов медиальной лобной коры головного мозга человека предсказывает волю. Нейрон 69, 548–562. DOI: 10.1016 / j.neuron.2010.11.045

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гарднер, В. Л., Габриэль, С., и Хохшильд, Л. (2002). Когда мы с вами являемся «мы», вы не представляете угрозы: роль самораспространения в социальном сравнении. J. Pers. Soc. Psychol. 82, 239–251. DOI: 10.1037 / 0022-3514.82.2.239

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гарднер, В. Л., Габриэль, С., и Ли, А. Ю. (1999). «Я» ценим свободу, но «мы» ценим отношения: самоконструирование отражает культурные различия в суждениях. Psychol. Sci. 10, 321–326.

Google Scholar

Герлах М., Фарб Б., Ревелл В. и Амарал Л. Н. (2018). Надежный подход, основанный на данных, определяет четыре типа личности в четырех больших наборах данных. Нац. Гм. Поведение .2, 735–742. DOI: 10.1038 / s41562-018-0419-z

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Джорджи Р., Лавацца А. (2018). Психическая причинность. APhEx, 17 . Доступно в Интернете по адресу: www.aphex.it

Голлвитцер П. М. (1999). Намерения реализации: сильные эффекты простых планов. г. Psychol. 54, 493–503.

Google Scholar

Голлвитцер П. М. и Ширан П. (2006). Намерения реализации и достижение цели: метаанализ эффектов и процессов. Adv. Exp. Soc. Psychol. 38, 69–119. DOI: 10.1016 / S0065-2601 (06) 38002-1

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хайер, Р. Дж., Сигел, Б. В. Младший, Маклахлан, А., Содерлинг, Э., Лоттенберг, С., и Бухсбаум, М. С. (1992). Региональные метаболические изменения глюкозы после изучения сложной зрительно-пространственной / моторной задачи: позитронно-эмиссионное томографическое исследование. Brain Res. 570, 134–143.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Изен, А.М., Левин, П.Ф. (1972). Влияние хорошего самочувствия на помощь: печенье и доброта. J. Pers. Soc. Psychol. 21, 384–388.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Исмаэль, Дж. Т. (2016). Как физика делает нас свободными. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Канеман Д. (2011). Мыслить, быстро и медленно . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Фаррар, Штраус и Жиру.

Google Scholar

Кильстром, Дж. Ф. (2008). «Джаггернаут автоматизма — или, в конце концов, мы же автоматы?» в Мы свободны: Психология и свободная воля , ред.Баер, Дж. К. Кауфман и Р. Ф. Баумейстер (Oxford: Oxford University Press), 155–180.

Google Scholar

Ким, Дж. (1998). Разум в физическом мире . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Лавацца, А. (2016). Свобода воли и нейробиология: от объяснения свободы до новых способов ее реализации и измерения. Фронт. Гм. Neurosci . 10: 262. DOI: 10.3389 / fnhum.2016.00262

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лавацца, А.(2017a). Neurolaw и наказание: натуралистический и гуманитарный взгляд и упущенные из виду опасности. Теория 37, 81–97.

Google Scholar

Lavazza, A. (2017b). Прагматический и эмпирический подход к свободе воли. Рив. Int. Филос. Псикол. 8, 247–258. DOI: 10.4453 / rifp.2017.0020

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лавацца, А., Де Каро, М. (2010). Не так быстро: о некоторых смелых нейробиологических заявлениях о человеческой деятельности. Нейроэтика 3, 23–41. DOI: 10.1007 / s12152-009-9053-9

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Lavazza, A., и Inglese, S. (2015). Осуществление и измерение (своего рода) свободы воли (и ответственности). К новым рамкам психологии, этики и права. Рив. Int. Филос. Псикол. 6, 37–55.doi: 10.4453 / rifp.2015.0004

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Леви, Н. (2014). «Сознание имеет значение», в Moral Psychology, Vol.4, Свобода воли и моральная ответственность , изд. У. Синнотт-Армстронг (Кембридж, Массачусетс: MIT Press), 334–339.

Google Scholar

Либет Б., Глисон К. А., Райт Э. У. и Перл Д. К. (1983). Время сознательного намерения действовать по отношению к началу мозговой активности (готовность-потенциал): бессознательное инициирование свободно-произвольного действия. Мозг 106, 623–642.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Маккенна, М., и Перебум, Д.(2016). Свобода воли: современное введение . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Рутледж.

Google Scholar

Меле, А. (2014). Бесплатно. Почему наука не опровергает свободу воли . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Милграм, С. (1969). Повиновение властям . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Харпер и Роу.

Google Scholar

Монро, К. Р. (1996). Очаг альтруизма: восприятие всего человечества .Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

Google Scholar

Нахмиас, Э. (2014). «Является ли свобода воли иллюзией? Противодействие вызовам современных наук о разуме », в Moral Psychology, Vol. 4, Свобода воли и моральная ответственность , изд. У. Синнотт-Армстронг (Кембридж, Массачусетс: The MIT Press, 1–25.

Google Scholar

Огиен Р. (2001). Влияние круассанов Chauds sur la Bonté Humaine et Autres Questions de Philosophie Morale Expérimentale .Париж: Грассе.

Google Scholar

Олинер, С. П., и Олинер, П. М. (1998). Альтруистическая личность: спасатели евреев в нацистской Германии . Лондон: Макмиллан.

Google Scholar

Открытое научное сотрудничество (2015). Оценка воспроизводимости психологической науки. Наука 349: aac4716. DOI: 10.1126 / science.aac4716

CrossRef Полный текст

Penfield, W. (1975). Тайна разума: критическое исследование сознания и человеческого мозга .Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

Google Scholar

Перебум, Д. (2001). Жить без воли. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Google Scholar

Перебум Д. (2013). «Оптимистический скептицизм по поводу свободы воли», в Философия свободы воли: Основные чтения современных дебатов , ред. П. Рассел и О. Дери (Нью-Йорк, Нью-Йорк: Oxford University Press), 421–449.

Google Scholar

Пьетромонако, П.Р. и Нисбетт Р. Э. (1982). Плыть вверх по течению против фундаментальной ошибки атрибуции: слабые обобщения испытуемых из исследования Дарли и Бэтсона. Soc. Behav. Человек. Int. J. 10, 1–4.

Google Scholar

Порт, Р. Ф., и ван Гелдер, Т. (ред.). (1995). Разум как движение: исследования динамики познания . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Расин Э. и Дублевич В. (2017). «Поведенческие и мозговые исследования свободы воли морали: угроза или расширение прав и возможностей?» в Нейроэтика: предвидя будущее , ред Дж.Иллес (Нью-Йорк, Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета), 388–410.

Google Scholar

Райхл, М. Э., Физ, Дж. А., Видин, Т. О., МакЛауд, А. М. К., Пардо, Дж. В., Фокс, П. Т. и др. (1994). Практические изменения функциональной анатомии мозга человека при немоторном обучении. Cereb. Cortex 4, 8–26.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Сайгл В., Дублевич В. и Расин Э. (2018). Влияние знакового исследования нейробиологии на свободу воли: качественный анализ статей с использованием методов Либета и его коллег. Ajob Neurosci. 9, 29–41. DOI: 10.1080 / 21507740.2018.1425756

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шургер А., Милопулос М. и Розенталь Д. (2016). Нейронные предшественники спонтанного произвольного движения: новая перспектива. Trends Cogn. Sci. 20, 77–79. DOI: 10.1016 / j.tics.2015.11.003

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шургер А., Ситт Дж. Д. и Дехайн С. (2012). Аккумуляторная модель спонтанной нейронной активности перед самостоятельным движением. Proc. Natl. Акад. Sci. США 109, E2904 – E2913.doi: 10.1073 / pnas.1210467109

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шапиро, Л. (2010). Воплощенное познание . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Рутледж.

Google Scholar

Симмонс, Дж. П., Нельсон, Л. Д., и Симонсон, У. (2011). Ложноположительная психология: нераскрытая гибкость в сборе и анализе данных позволяет представить все как значимое. Psychol. Sci. 22, 1359–1366. DOI: 10.1177 / 0956797611417632

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сун, К. С., Ханьси Хэ, А., Боде, С., и Хейнс, Дж. Д. (2013). Предсказание свободного выбора абстрактных намерений. Proc. Natl. Акад. Sci. США 110, 6217–6222. DOI: 10.1073 / pnas.1212218110

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Стросон, Г. (2003). XI — Психическая баллистика или непроизвольность спонтанности. Proc. Аристотель. Soc. 103, 227–256. DOI: 10.1111 / j.0066-7372.2003.00071.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Тортоса-Молина, М., и Дэвис, Г. (2018). Бессознательная прайминг отделяет «свободный выбор» от реакций «спонтанного побуждения». Сознательное. Cogn. 60, 72–85. DOI: 10.1016 / j.concog.2018.02.003

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ван Инваген, П. (1983). Очерк свободной воли . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Варгас, М. (2011). «Ревионистский поворот: размышления о недавней истории работы над свободой воли», в New Waves of the Philosophy of Action , ред. Дж. Агилар, А. Бакарефф и К. Франкиш (Лондон: Palgrave Macmillan), 143– 172.

Google Scholar

Варгас, М. (2013). «Ситуационизм и моральная ответственность: свобода воли во фрагментах», в Decomposing the Will , ред. А. Кларк, Дж. Киверштейн и Т. Виркант (Нью-Йорк, Нью-Йорк: Oxford University Press), 325–349.

Google Scholar

Уоллес, Р. Дж. (1994). Ответственность и моральные устои . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Google Scholar

Уоллер Б. Н. (2011). Против моральной ответственности. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Уолтер, Х. (2001). Нейрофилософия свободы воли: от либертарианской иллюзии к концепции естественной автономии . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Уилсон, Т. Д. (2004). Незнакомцы для себя: открытие адаптивного бессознательного. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Google Scholar

Вольф, С. (1990). Свобода в разумных пределах . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Философов и нейробиологов объединяют усилия, чтобы посмотреть, сможет ли наука разгадать тайну свободы воли | Наука

Новая исследовательская программа по свободной воле объединяет нейробиологов и философов.

iStock.com/rudall30

Автор: Бахар Голипур, , 21 марта 2019 г., 11:05

Философы тысячелетиями обсуждали, есть ли у нас свобода воли, но так и не пришли к окончательному ответу. Нейробиологи с оптимизмом подошли к этой области в 1980-х годах, вооружившись инструментами, которые, как они были уверены, могли выявить происхождение действий в мозге. Три десятилетия спустя они пришли к тому же выводу, что и философы: свобода воли сложна.

Теперь новая исследовательская программа, охватывающая 17 университетов и финансируемая двумя частными фондами на сумму более 7 миллионов долларов, надеется выйти из тупика, объединив нейробиологов и философов. По словам исследователей, сотрудничество может помочь им решить два важных вопроса: что нужно для свободы воли? И что бы это ни было, оно у нас есть?

Первая и самая известная встреча неврологии со свободой воли произошла в 1983 году, когда физиолог Бенджамин Либет сделал странное открытие.Было известно, что мозговой сигнал, называемый потенциалом готовности, предшествует действиям, инициированным пользователем, таким как поднятие руки или спонтанное постукивание пальцем. Либет обнаружил, что потенциал готовности начинает расти еще до того, как люди сообщают, что знают о своем решении переехать. Многие восприняли это как вызов существованию свободы воли. Но последующие исследования показали, что это ошибочная интерпретация и что результаты мало говорят о свободе воли.

Восемь нейробиологов и девять философов, участвующих в новой программе, обещают на этот раз добиться большего успеха, задавая более точные вопросы и проводя философски обоснованные эксперименты.Благодаря 4-летнему гранту от Фонда Джона Темплтона в Западном Коншохокене, штат Пенсильвания, и Института Фетцера в Каламазу, штат Мичиган, команда планирует изучить, как мозг позволяет сознательно контролировать решения и действия. В целом, он надеется открыть новую область в изучении мозга: нейрофилософию свободы воли.

В минувшие выходные в рамках запуска программы 90 исследователей из 40 университетов собрались на Международной конференции по неврологии свободы воли, которая прошла в Институте мозга Университета Чепмена в Ирвине, Калифорния. Science поговорил с руководителем проекта Ури Маозом, психологом и вычислительным нейробиологом из Chapman, о том, как новые усилия направлены на изменение будущего исследований свободы воли.

Q: Ученые изучают свободу воли более трех десятилетий. Достигли ли они прогресса?

A: Исследование Либета породило тысячу статей и положило начало этой области. Но выводы Либета подверглись большой критике. Я думаю, что с тех пор отдельные ученые пытались отбросить некоторую критику.Они пытались ответить на такие вопросы, как активность мозга предсказывает только тогда, когда вы собираетесь двинуть рукой, или она может предсказать , какую руку вы двигаете? Как рано вы можете увидеть сигнал? Означают ли эти ранние предсказательные сигналы, что решение было принято на несколько секунд вперед? Или это какой-то вид деятельности, влияющий на принятие решения? Итак, я бы сказал, что были достигнуты два типа прогресса. Во-первых, мы попытались выяснить, какие из утверждений, сделанных в исходном документе, верны, какие из них повторяются, а какие нет.Во-вторых, теперь мы знаем, что вопрос намного сложнее и тоньше. Это одна из причин, по которой нам нужны наши коллеги-философы. Они думали о [свободе воли] много лет.

Q: Как появилась новая исследовательская программа?

A: Это немного забавная история. Три года назад шведский ученый Ханс Лильенстрём обратился ко мне с предложением организовать конференцию по свободному волеизъявлению. Я подумал, что это отличная идея, потому что, хотя несколько лабораторий работают над этой темой, никогда не было конференции по нейробиологии и философии свободы воли.Финансирование было подтверждено очень поздно, примерно за 2 месяца до даты конференции. Тем не менее, почти все, кого я пригласил, нашли выход из своего плотного графика и поехали в Швецию на встречу. Мне было ясно, что эта область полна энтузиазма. А затем в рамках той конференции мы отправились в круиз по креветкам. Это популярное шведское занятие, когда вам дают по тарелкам очищать и есть креветки.

В какой-то момент, когда мы были на той лодке, кто-то подошел ко мне и сказал: «Ты понимаешь, что, если эта лодка затонет, область неврологии свободной воли затонет вместе с ней?» Приблизительно все были там.И это родило идею, которая вызвала такой энтузиазм, что, если бы мы обратились в одно из финансирующих агентств, чтобы попытаться посмотреть, сможем ли мы создать совместный проект с нейробиологами и философами.

Q: Сотрудничали ли эти два поля раньше?

A: Раньше разные группы философов и нейробиологов работали отдельно и раз в год встречались и рассказывали друг другу, чем они занимаются. Это было хорошо, чтобы заинтересовать людей свободой воли, но теперь мы это прошли.Теперь мы можем начать работать вместе, а не каждая группа в отдельности.

Q: Как могло бы выглядеть сотрудничество философов и нейробиологов?

A: Неотъемлемой частью этого гранта является то, что в каждом проекте участвуют как минимум два нейробиолога и как минимум один философ. Это написано в контракте. Я ожидаю, что философы не будут сидеть и анализировать данные. Я надеюсь получить от них первую помощь в принятии решения, какие вопросы следует задавать.Что исследовать — это не научный вопрос. Это теоретический или философский вопрос. Затем, если мы согласимся с вопросом, как мы спроектируем эксперимент, который ответит именно на этот вопрос? Затем, когда эксперимент завершен, они помогают интерпретировать значение результатов и выпускают совместные публикации.

В конечном итоге мы хотели бы ответить на два вопроса. Во-первых, что требуется для свободы воли людей? Это философский вопрос, по которому наши коллеги-философы должны прийти к согласию.Как ученый, я не знаю, что означает свобода воли. Затем возникает второй вопрос: все, что требуется для свободы воли, есть ли у нас? Обладают ли люди этим? Это эмпирический вопрос. Возможно, у меня нет технологии, чтобы измерить это, но это, по крайней мере, эмпирический вопрос, на который я мог бы ответить.

Q: Какие вопросы вы задаете?

A: Важно то, что сейчас мы пытаемся выйти за рамки экспериментов типа Либета.Вместо того, чтобы спрашивать, есть ли у нас свобода воли, мы пытаемся ответить на более подробные и четко сформулированные вопросы. Как мозг позволяет сознательно контролировать наши действия и решения? Как наши сознательные намерения приводят к действиям? Третий вопрос касается целенаправленных действий. Мы пытаемся увидеть, распространяются ли результаты этих экспериментов типа Либета [с поднятием рук или движением пальцев] на более обдуманные решения, которые, по мнению философов, больше подходят для моральной ответственности.Это те, о ком мы заботимся. Кто привлечет вас к суду за то, что вы подняли правую руку, а не левую, без причины и без всякой цели? Это бессмысленно. Итак, тот факт, что я могу предсказать это, основываясь на каком-то сигнале нарушения симметрии в вашем мозгу … ну, могу ли я также [предсказать ваши действия], если вы столкнулись с морально напряженной ситуацией? Скажем, горит машина, а внутри ребенок. Собираетесь ли вы бежать к машине, даже если она может взорваться, или вы собираетесь просто стоять там? Думаю, было бы интересно рассмотреть такие решения.Конечно, мы не собираемся создавать такой ужасный сценарий, но вещи, которые имитируют такие типы решений, — это то, на что мы пытаемся смотреть.

Вопрос: Что вы имеете в виду, когда говорите, что надеетесь, что это создаст новую область нейрофилософии свободной воли?

A: Я не утверждаю, что никаких исследований по этому поводу раньше не проводилось, но я пытаюсь объединить людей более формально и попытаться понять, что требуется в той или иной области. Например, для этого требуются конференции, на которых люди время от времени собираются вместе, чтобы обсудить конкретную тему, вместо того, чтобы встречаться в кулуарах другой конференции, о видении, принятии решений или сознании, чтобы поговорить о свободе воли.Мы стараемся думать о способах вовлечения студентов как равноправных партнеров. Например, на этой конференции у нас была сессия под руководством студентов. Нам нужно заинтересовать молодежь этим. В противном случае поле застаивается и отмирает. И неплохо было бы, чтобы студенты с самого начала проходили подготовку в этой области как у нейробиологов, так и у философов.

Q: Почему нам вообще нужно изучать свободу воли? И имеет ли то, что мы можем найти, практическое применение в неврологии и юриспруденции?

A: Как я всегда говорю, первое, что нужно сделать при занятиях фундаментальной наукой, — это удовлетворить человеческое любопытство, потому что мы никогда не знаем, какие приложения могут появиться через 10 лет, о которых мы не думали прямо сейчас.Итак, заниматься фундаментальной наукой само по себе имеет ценность.

Во-вторых, вполне может оказаться, что нейробиология не может полностью сказать нам, существует ли свобода воли. Но я думаю, что его изучение важно, потому что оно учит нас процессам в мозгу и тому, как возникают такие вещи, как воля. Это имеет значение, например, для правовой системы, которая различает добровольные и недобровольные действия. Это также может иметь последствия для двигательных расстройств, таких как болезнь Паркинсона, когда люди испытывают трудности с самостоятельными движениями.Если мы лучше поймем, как мозг производит движения, инициированные самостоятельно, возможно, мы сможем добавить еще один слой к исследованиям Паркинсона. Я бы сказал, чем больше мы понимаем мозг, тем лучше мы можем работать во многих областях.

* Исправление, 21 марта, 15:25: Эта история была обновлена, чтобы исправить год открытия Бенджамина Либета.

Психология веры в свободу воли

От журнальных столиков и социальных сетей до научно-популярных лекций, похоже, для нейробиологов, философов и других комментаторов стало все более модным говорить любому, кто будет слушать, что свобода воли — это миф.

Но почему эта дискуссия актуальна для кого угодно, кроме студента философии, стремящегося произвести впечатление на потенциальное свидание? На самом деле, все больше данных из психологии показывают, что вера в свободу воли имеет огромное значение для нашего поведения. Также становится ясно, что то, как мы говорим о свободе воли, влияет на то, верим ли мы в нее.

В лаборатории использование детерминированных аргументов для подрыва веры людей в свободу воли привело к ряду негативных результатов, включая рост мошенничества и агрессии.Это также было связано с уменьшением полезного поведения и уменьшением чувства благодарности.

Недавнее исследование показало, что можно уменьшить веру людей в свободу воли, просто заставив их прочитать научную статью, в которой говорится, что все предопределено. Это сделало участников менее склонными жертвовать на благотворительность (по сравнению с контрольной группой). Однако это наблюдалось только у нерелигиозных участников.

Ученые утверждают, что эти результаты могут быть результатом ослабления чувства свободы воли и контроля, которое приходит с верой в то, что мы свободны делать выбор.Точно так же мы можем чувствовать меньшую моральную ответственность за результаты наших действий.

Поэтому неудивительно, что некоторые исследования показали, что люди, которые верят в свободу воли, с большей вероятностью будут иметь положительные жизненные результаты, такие как счастье, успехи в учебе и более высокая производительность труда. . Однако связь между верой в свободу воли и жизненными результатами может быть сложной, поэтому эта связь все еще обсуждается.

Тревожный дуализм

Кажется, что язык и определения связаны с тем, верим ли мы в свободу воли.Те, кто отрицает существование свободы воли, обычно ссылаются на философское определение свободы воли как способности нашего сознания (или души) принимать любое решение, которое она выбирает — независимо от мозговых процессов или предшествующих причинных событий. Чтобы подорвать его, они часто сочетают его с «детерминизмом» классической физики. Законы физики Ньютона просто не допускают существования свободной воли — как только физическая система приводится в движение, она следует полностью предсказуемому пути.

Согласно фундаментальной физике, все, что происходит во Вселенной, закодировано в ее начальных условиях.Начиная с Большого взрыва, механические причинно-следственные взаимодействия атомов сформировали звезды, планеты, жизнь и, в конечном итоге, вашу ДНК и ваш мозг. Это было неизбежно. Таким образом, ваш физический мозг всегда был предназначен для обработки информации в точности так, как он это делает, поэтому каждое решение, которое вы когда-либо собираетесь принять, предопределено. Вы (ваше сознание) просто сторонний наблюдатель — ваш мозг отвечает за вас. Следовательно, у вас нет свободной воли. Этот аргумент известен как детерминизм.

Разум и тело Декарта: органы чувств передают информацию эпифизу мозга, а оттуда — нематериальному духу.википедия

Но этот подход абсурдно дуалистичен, требуя от людей видеть свое сознание как свое истинное «я», а свой мозг как нечто отдельное. Несмотря на то, что это точное описание философского определения свободы воли, это противоречит тому, во что на самом деле верят обычные люди — и многие ученые.

На самом деле кажется, что функционирование нашего мозга действительно влияет на наше сознание. Большинство из нас может признать, без экзистенциального беспокойства, что употребление алкоголя, которое воздействует на наш физический мозг, впоследствии снижает нашу способность делать рациональный выбор в манере, которую наше сознание не в силах просто преодолеть.Фактически, мы склонны признать, что наше сознание является продуктом нашего физического мозга, что устраняет дуализм. Дело не в том, что наш мозг принимает решения за нас, скорее мы принимаем решения своим мозгом.

Большинство людей определяют свободу воли как простую способность делать выбор, который удовлетворяет их желания — без ограничений. Это непрофессиональное понимание свободы воли на самом деле не связано с аргументами о детерминированной причинно-следственной связи, восходящей к Большому взрыву.

Но как мы можем узнать об аргументах за и против существования свободы воли, не чувствуя угрозы и не подрывая наши моральные суждения? Один из способов — переформулировать достоверные детерминированные аргументы на языке, который люди действительно используют.

Например, когда детерминист утверждает, что «причинно-следственные взаимодействия после Большого взрыва сформировали Вселенную и ваш мозг таким образом, что каждое ваше решение стало неизбежным», мы могли бы заменить это более привычным языком. Например, «семейное наследие и жизненный опыт сделали вас тем человеком, которым вы являетесь, сформировав ваш мозг и разум».

На мой взгляд, оба аргумента одинаково детерминированы: «семейная наследственность» — это еще один способ обозначить ДНК, в то время как «жизненный опыт» — менее сложный способ обозначить предшествующие причинные события.Но, что важно, последнее позволяет получить большее чувство свободы, потенциально снижая любые возможные негативные воздействия на поведение.

Квантовая странность

Некоторые даже утверждают, что понятие научного детерминизма оспаривается ростом квантовой механики, которая управляет микромиром атомов и частиц. Согласно квантовой механике, вы не можете с уверенностью предсказать, какой маршрут пойдет частица, чтобы достичь цели, даже если вы знаете все ее начальные условия.Все, что вы можете сделать, это вычислить вероятность, которая подразумевает, что природа намного менее предсказуема, чем мы думали. Фактически, только когда вы действительно измеряете путь частицы, она «выбирает» конкретную траекторию — до тех пор она может пройти сразу несколько маршрутов.

Хотя квантовые эффекты, подобные этим, имеют тенденцию исчезать в масштабе людей и повседневных предметов, недавно было показано, что они могут играть роль в некоторых биологических процессах, от фотосинтеза до навигации птиц.Пока у нас нет доказательств того, что они играют какую-либо роль в человеческом мозге — но, конечно, нельзя сказать, что они не играют.

Люди, использующие философское определение и классическую физику, могут убедительно возражать против существования свободы воли. Однако они могут захотеть отметить, что современная физика не обязательно соглашается с тем, что свобода воли невозможна.

В конечном счете, существует ли свобода воли или нет, может зависеть от вашего определения. Если вы хотите отрицать его существование, вам следует сделать это ответственно, сначала четко определив концепции.И имейте в виду, что это может повлиять на вашу жизнь намного больше, чем вы думаете.

Что такое свобода воли? автор R.C. Росток из Избранных Богом

Лекция 3, Что такое свобода воли ?:

Если Бог предопределяет людей к спасению, то как насчет свободы воли? Разве кальвинистская доктрина предопределения не перевешивает свободную волю человека? А как насчет выбора? Рассматривая доктрину божественного избрания в этом послании, д-р Спрол обсуждает некоторые фундаментально неправильные предположения, которые люди имеют, когда думают о свободе воли.

Стенограмма сообщения

Я хочу обратить наше внимание на исследование того, что мы подразумеваем под словами свободная воля . Что значит иметь свободную волю? Что значит быть свободным нравственным деятелем, волевым созданием под верховной властью Бога?

Прежде всего, позвольте мне сказать, что существуют разные взгляды на то, что включает в себя свобода воли, которые распространяются в нашей культуре. Я считаю важным, чтобы мы признавали эти различные взгляды.

Спонтанный выбор

Первый взгляд — это то, что я собираюсь назвать «гуманистическим» взглядом на свободу воли, который, я бы сказал, является наиболее широко распространенным взглядом на человеческую свободу, который мы находим в нашей культуре. С сожалением вынужден констатировать, что, по моему мнению, это наиболее распространенная точка зрения как внутри церкви, так и за ее пределами.

В этой схеме свобода воли определяется как наша способность делать выбор спонтанно. То есть сделанный нами выбор никоим образом не обусловлен и не определяется какими-либо предшествующими предрассудками, склонностями или предрасположенностями.Позвольте мне сказать это еще раз: эта точка зрения говорит о том, что мы делаем свой выбор спонтанно. Ничто до выбора не определяет выбор — ни предрассудки, ни предшествующие предрасположенности, ни предшествующие склонности — выбор приходит буквально сам по себе как спонтанное действие человека.

Вначале я вижу две серьезные проблемы, с которыми мы, христиане, сталкиваемся при таком определении свободы воли. Первая проблема — богословская, моральная, а вторая — рациональная. Я должен сказать, что есть три проблемы, потому что вся лекция будет посвящена третьей, но вначале мы сразу видим две проблемы.

Не имеет морального значения

Первая проблема, как я уже сказал, является теологической, моральной. Если наш выбор совершается чисто спонтанно, без какой-либо предварительной склонности или предрасположенности, то в некотором смысле мы говорим, что для выбора нет причин. Для выбора нет мотива; это просто происходит спонтанно.

Если наш выбор действует именно так, то мы сразу же сталкиваемся с проблемой: как такое действие может иметь хоть какое-то моральное значение? Это связано с тем, что одна из вещей, о которых Библия заботится при выборе, который мы делаем, — это не только то, что мы выбираем, но и то, что мы намерены делать при этом выборе.

Мы вспоминаем, например, историю о том, как братья продали Иосифа в рабство. Когда он воссоединяется со своими братьями много лет спустя, и они раскаиваются в прежнем грехе, что Иосиф говорит своим братьям? Когда он принимает их и прощает, он говорит: «Ты имел в виду зло, а Бог предназначил это во благо» (Быт. 50:20). Бог сделал выбор в этом вопросе. Бог решил, по крайней мере, позволить этому случиться и постигнуть Иосифа. Его братья сделали выбор, что им делать с Иосифом.Их склонность к такому выбору была нечестивой. Бог также сделал выбор, позволив этому произойти, но намерение Бога в этой деятельности было в целом праведным и святым.

Итак, Бог, рассматривая добрый поступок, не только исследует сам внешний поступок (действие), но также принимает во внимание внутреннюю мотивацию (намерение, стоящее за поступком). Но если нет внутренних мотивов, если нет реальной интенциональности (если использовать философский термин), то каким образом действие может иметь какое-либо моральное значение? Просто так бывает.

Рациональная невозможность

Еще глубже, чем эта проблема, гуманистический взгляд сразу же ставит вопрос о том, можно ли сделать такой выбор на самом деле. То есть вопрос не просто в том, было бы оно нравственным, если бы оно было создано, но в том, могло ли существо без каких-либо предрасположенностей, наклонностей, наклонностей или разума вообще сделать выбор.

Давайте посмотрим на это на нескольких примерах. В том, что у меня нет предрасположенности или предрасположенности, привлекательно то, что моя воля будет нейтральной.Он не наклонен ни влево, ни вправо. Он не склонен ни к праведности, ни ко злу, а просто нейтрален. Нет никакого предыдущего наклонения или склонности к нему.

Я вспоминаю историю Алиса в стране чудес , когда Алиса в своем путешествии подходит к развилке дорог и не может решить, выбрать левую или правую развилку. Она смотрит вверх и видит на дереве Чеширского кота, ухмыляющегося ей. Она спрашивает Чеширского кота: «Какую дорогу мне выбрать?» Чеширский кот отвечает: «Это зависит от обстоятельств.Куда ты идешь?» Алиса говорит: «Не знаю». Тогда что он говорит? «Тогда я думаю, это не имеет значения».

Если у вас нет ни намерения, ни плана, ни желания чего-либо достичь, какая разница, пойдете ли вы налево или направо? В этой ситуации мы смотрим на это и думаем: «Теперь у Алисы есть два выбора: она может пойти налево или она может пойти направо». Но на самом деле у нее есть четыре варианта: она может пойти налево, она может пойти направо, она может повернуться и вернуться туда, откуда пришла, или она может стоять там и ничего не делать, пока она не погибнет из-за своего бездействия, что тоже Выбор.

Итак, у нее есть четыре варианта выбора, и мы собираемся задать вопрос: почему она сделала любой из этих четырех вариантов? Если у нее нет причины или склонности к выбору, если ее воля абсолютно нейтральна, что с ней случится? Если нет причин отдавать предпочтение левому праву или стоять там, а не возвращаться назад, какой выбор она сделает? Она бы не сделала выбора. Она будет парализована.

Проблема, с которой мы сталкиваемся с гуманистическим представлением о свободе, — это старая проблема кролика без шляпы, но без шляпы и без волшебника.Это нечто, возникающее из ничего, следствие без причины. Другими словами, спонтанный выбор — это рациональная невозможность. Это должно быть следствие без причины.

Я бы добавил, что с библейской точки зрения человек в его падении не рассматривается как находящийся в состоянии нейтралитета по отношению к вещам Бога. У него есть предрассудки. У него есть предвзятость. У него действительно есть склонность, и его склонность к злу и вдали от вещей Божьих. Я просто говорю это мимоходом, когда мы смотрим на различные христианские взгляды на свободу воли.

Разум выбирает

Я лично считаю, что величайшая книга, когда-либо написанная на эту тему, называется просто Свобода воли величайшим ученым Америки Джонатаном Эдвардсом.

Между прочим, это звание «величайшего ученого Америки» не мое. Это взято из Британской энциклопедии , , которая признала Джонатона Эдвардса величайшим ученым, когда-либо созданным Соединенными Штатами. Его работа, Свобода воли , является самым тщательным исследованием и анализом этого острого вопроса, который я когда-либо читал.Знаменитая работа Мартина Лютера « О рабстве воли», также очень важна, и христиане должны ее прочитать. Но давайте взглянем на определение свободы воли, данное Эдвардсом.

Эдвардс говорит, что свобода воли — это «выбор ума». Он говорит, что, хотя он различает ум и волю, эти два понятия неразрывно связаны. Мы не делаем морального выбора, если разум не одобряет направление нашего выбора.

Это тесно связано с библейской концепцией совести, согласно которой разум участвует в нравственном выборе.Когда я узнаю об определенных вариантах, если я предпочитаю один другому, я должен иметь некоторое представление о том, что это за варианты, чтобы это было моральным решением.

Итак, воля — это не что-то, что действует независимо от разума, а, скорее, она действует в сочетании с разумом. Все, что разум считает желательным, склонна выбирать воля.

Самое сильное желание

Помимо определений, Эдвардс дает нам своего рода железное правило, которое я называю «законом свободы воли Эдвардса».«Я думаю, что это, пожалуй, его самый важный вклад в обсуждение свободы человека.

Эдвардс заявляет, что свободные агенты морали всегда действуют в соответствии с сильнейшими склонностями, которые у них есть в момент выбора. Другими словами, мы всегда выбираем согласно нашим склонностям, и мы всегда выбираем согласно нашим самым сильным склонностям в данный момент.

Позвольте мне выразить это простыми словами: всякий раз, когда вы грешите, это действие указывает на то, что в момент вашего греха ваше желание совершить грех больше, чем ваше желание повиноваться Христу.Если бы ваше желание повиноваться Христу было больше, чем ваше желание совершить грех, вы бы не грешили. Но в момент выбора мы всегда руководствуемся своими сильнейшими наклонностями, самыми сильными наклонностями, самыми сильными желаниями.

Однако нам кажется, что очень часто мы выбираем вещи без какой-либо видимой причины. Например, если бы я спросил вас: «Почему вы сидите в кресле, на котором сидите прямо сейчас?», Не могли бы вы проанализировать свои собственные внутренние мыслительные процессы и ответы на варианты, которые были до вас, когда вы пришли к этому комната? Не могли бы вы четко сказать: «Причина, по которой я сижу здесь в конце, заключается в том, что мне всегда нравится сидеть на крайнем стуле», или «потому что я хотел сесть рядом с Джин», или «Я хотел быть в первом ряду, чтобы я мог быть перед видеокамерой », или« это был единственный стул, оставшийся открытым, и я не хотел вставать.Я лучше сяду, чем встану. Мое желание сесть было сильнее, чем желание стоять, поэтому я сел ».

Я говорю о том, что есть причина, по которой вы сидите там, где сидите, и, возможно, это было очень быстрое решение. Возможно, вы просто ленивы, не любите ходить, и стул, который вы видели свободным, был для вас самым близким из доступных. Скорее всего, причины более глубокие.

Есть люди, которые, если вы проведете их в парк, где есть свободная скамейка для трех человек, сто раз из ста они сядут на конец скамейки, а не посередине. скамейке, и обычно либо на левом, либо на правом конце.Однако другие люди всегда будут выбирать середину. Почему? Некоторым нравится толпа. Им нравится быть в центре событий. У них общительный характер. Другим людям нравится оставаться там, где у них есть безопасный выход, поэтому они останутся на краю скамейки.

Как я уже говорил, мы не всегда очень тщательно анализируем, почему мы делаем выбор, который делаем. Но есть причина для каждого выбора, который мы делаем, и мы всегда действуем в соответствии с нашими самыми сильными в данный момент склонностями.

Ваши деньги или ваша жизнь

Есть два вопроса, которые мы можем немедленно поднять, чтобы возразить против закона выбора Эдвардса.Первый из них: «Я могу рассказать вам множество случаев, когда я делал то, что действительно не хотел делать. Я испытал принуждение ».

Принуждение включает в себя внешние силы, входящие в нашу жизнь, которые стремятся заставить нас делать то, что при прочих равных условиях мы бы не выбрали. Но в большинстве случаев сила принуждения может резко сократить наши возможности, даже до двух.

Например, если вооруженный человек подходит ко мне на тротуаре, приставляет пистолет к моей голове и говорит: «Ваши деньги или ваша жизнь», он просто сократил мои возможности до двух с помощью внешней силы и принуждения.При прочих равных, я не искал кого-нибудь, кто отдал бы мой кошелек на ночь, поэтому у меня не было большого желания отдавать этому человеку свои деньги. Но когда пистолет находится у меня в голове и у меня есть выбор — мои мозги на тротуаре или бумажник в его кармане, внезапно у меня появляется более сильное желание жить и потерять свои деньги, чем умереть и все равно потерять свои деньги. В тот момент уровень моего желания жить мог быть сильнее, чем уровень моего желания сопротивляться этому человеку, поэтому я отдаю ему свой кошелек.

В такой же ситуации могут быть люди, которые скажут: «Я лучше умру, чем уступлю принуждению, хотя я знаю, что если я откажусь отдать ему этот кошелек, он все равно убьет меня и заберет мои деньги». .Тем не менее, я ничем ему не помогу. Поэтому они говорят: «Пристрели меня». Но даже тогда их желание сопротивляться больше, чем их желание не сопротивляться, и поэтому они сопротивляются.

Даже когда наши возможности сильно ограничены и внешние силы изменяют уровни наших желаний, человеческие желания колеблются, а их много. В ситуациях, когда мы делаем выбор, мы редко выбираем только между двумя вариантами — или даже просто между хорошим и плохим вариантом. Один из самых сложных моральных выборов для христианина — это выбор между соперничающими благами.То есть иногда у нас есть две возможности, но мы не всегда уверены, какая из них позволит нам больше всего служить Христу. Это становится очень сложно. Мы знаем, что уровень наших желаний меняется и колеблется.

«Что хочу, а чего не делаю»

Второе возражение, которое я слышу, — это высказывание апостола Павла, когда он говорит: «Доброго, что хочу делать, не делаю, а то, чего не хотел бы делать, — это как раз то, что я делаю» (Рим. 7 : 15–19). Похоже, это наводит на мысль, что апостол Павел апостольским авторитетом говорит нам, что человек действительно может выбирать вопреки своим желаниям.

Я могу только в ответ сказать, что не верю, что Апостол намеревался дать нам техническую трактовку тонкостей, связанных с выработкой способности выбирать. Скорее то, что он выражает, переживают все мы: внутри нас есть желание угодить Христу, но это желание не всегда побеждает, когда наступает момент истины.

При прочих равных условиях как христианин, если бы ты сказал мне: «Р.С., хочешь ли ты быть свободным от греха?» Я бы сказал: «Конечно, я хотел бы быть свободным от греха.Однако я говорю это сейчас, пока искушение греха не давит на меня и мое желание совершить этот грех не усиливается. Затем я отдаюсь ему свободно, потому что, когда я работаю и действую в соответствии со своими желаниями, я работаю и действую свободно.

Кальвин, исследуя вопрос о свободе воли, говорит, что если под свободной волей мы понимаем падшего человека, обладающего способностью выбирать то, что он хочет, то, конечно, падший человек имеет свободную волю. Но если под этим термином мы подразумеваем, что человек в своем падшем состоянии имеет моральную силу и способность выбирать праведность, тогда, как сказал Кальвин, «свобода воли — слишком грандиозный термин, чтобы относиться к падшему человеку.«И с этим настроением я согласен.

Свободный и решительный

Мы видели точку зрения Эдвардса и точку зрения Кальвина, поэтому теперь мы перейдем к спрулианской точке зрения на свободу воли, апеллируя к иронии или некоторой форме парадокса.

Я хотел бы сделать следующее заявление: на мой взгляд, каждый выбор, который мы делаем, является свободным, и каждый выбор, который мы делаем, предопределен. Опять же, каждый выбор, который мы делаем, свободен, и каждый выбор, который мы делаем, предопределен.

Это звучит прямо противоречиво, потому что мы обычно рассматриваем категории «определенный» и «свободный» как взаимоисключающие категории.Сказать, что что-то определяется чем-то другим, то есть сказать, что это вызвано чем-то другим, по-видимому, означает, что это не может быть бесплатным.

Но я говорю не о детерминизме. Детерминизм означает, что вещи случаются со мной исключительно в силу внешних сил. Но помимо внешних сил, которые являются определяющими факторами того, что с нами происходит, существуют также внутренние силы, которые являются определяющими факторами.

Вместе с Эдвардсом и Кальвином я говорю, что если мой выбор вытекает из моего предрасположения и из моих желаний, и если мои действия являются следствиями, имеющими причины и причины, то мое личное желание в очень большой степени настоящий смысл определяет мой личный выбор.

Если мои желания определяют мой выбор, как тогда я могу быть свободным? Помните, я сказал, что в любом выборе наш выбор свободен и определен. Но то, что определяет это, — это я, и это мы называем самоопределением . Самоопределение — это не отрицание свободы, а суть свободы. Для «я» способность определять свой собственный выбор — вот в чем суть свободы воли.

Я пытаюсь сделать простой вывод, что мы можем не только выбирать в соответствии с нашими собственными желаниями, но, фактически, мы всегда выбираем в соответствии со своими желаниями.Я возьму это даже в превосходной степени и скажу, что мы, , должны, , всегда выбирать в соответствии с наиболее сильными в данный момент склонностями. В этом суть свободного выбора — иметь возможность выбирать то, что вы хотите.

Грешники хотят грешить

Проблема грешника не в том, что грешник потерял способность выбора в результате своего грехопадения. У грешников все еще есть разум, грешники все еще могут думать, у грешников все еще есть желания, у грешников все еще есть воля, и воля все еще свободна, поскольку она может делать то, что грешник хочет от нее.Проблема в самом корне сердечных желаний падшего человека: он грешит из-за злых наклонностей, желания греха.

Грешники грешат, потому что хотят грешить. Поэтому они грешат свободно. Грешники отвергают Христа, потому что хотят отвергнуть Христа. Поэтому они свободно отвергают Его. И прежде чем человек сможет когда-либо положительно откликнуться на дела Бога, избрать Христа и избрать жизнь, у него должно быть желание сделать это. Возникает вопрос: сохраняет ли падший человек в своем сердце желание Бога и Его вещей?

В рабстве перед грехом

Вскоре я представлю нашу следующую тему, которая будет библейским взглядом на радикальный характер греховности человека по отношению к его желанию того, что от Бога.Но прежде чем мы перейдем к этой лекции, давайте свяжем ее, говоря о еще одном отличии, которое сделал Джонатан Эдвардс знаменитым. Он проводил различие между моральными и природными способностями.

Природные способности связаны со способностями, которые у нас есть от природы. Как человек, я обладаю естественной способностью думать. У меня есть способность говорить. Я могу ходить прямо. У меня нет врожденной способности летать по воздуху без помощи машин. У рыб есть способность жить под водой в течение длительного времени без баллонов с кислородом и оборудования для дайвинга, потому что Бог дал им плавники и жабры.Он дал им естественное оборудование, необходимое, чтобы они могли жить в этой среде. Следовательно, у них есть природные способности, которых у меня нет. Бог дал птицам природные способности, которых у меня нет.

Когда мы говорим о нравственных способностях , мы говорим о способности быть праведным, а также быть грешным. Человек был создан со способностью быть праведником или грешником, но человек пал. Эдвардс говорит, что в своем падшем состоянии человек больше не имеет способности быть морально совершенным, потому что он рожден во грехе.Из-за первородного греха Он имеет падшую природу, греховную природу, что делает для него совершенно невозможным достичь совершенства в этом мире. У него все еще есть способность думать. У него все еще есть возможность делать выбор. Но чего ему не хватает, так это склонности или предрасположенности к благочестию.

Теперь мы собираемся посмотреть, согласуется ли это с тем, что Библия учит о падшем состоянии человека, но я просто даю вам это в качестве предварительного просмотра.

В этом месте Эдвардс просто повторяет то, чему Августин учил столетия назад, с аналогичным отличием.Августин сказал, что у человека есть liberum arterrium , или свобода воли, но при падении человек потерял libertas , или свободу — то, что Библия называет «моральной свободой».