Краткая история этики.: shmandercheizer — LiveJournal

Краткая история этики.

Этика – это не просто часть философии, это ее смысл и сердцевина, как считали многие мыслители, начиная с античности. Будучи практической философией, этика отвечает не только на вопрос «что это?» или «как я могу это знать?», но и на вопросы о действии и бездействии в реальном мире, и прежде всего по отношению к другим людям.

Пространство моральных норм и этических учений столь обширно, что поначалу не обойтись без краткого и лапидарного, почти тезисного изложения. Любое сокращение есть упрощение, однако оно может быть полезным для первичного вхождения в тему. Ведь понимание – это расширение круга, внутри которого уже необходимо оказаться.

Существует множество самых разных классификаций этических систем. Например, привязка учений к вопросам онтологии, с выделением идеалистически и материалистически ориентированных этик. Другим довольно популярным подходом является выведение этической специфики из особенностей общества и его морали: здесь будут выделены первобытная, античная, средневековая этики, а также системы Нового времени и современной философии. Еще один, традиционный способ ранжировать этики – рассмотреть в качестве ключевого один из вопросов этики (автономия/гетерономия морали, консеквенционализм/нонконсеквенционализм, рациональная/иррациональная этика и т.д. и т.п.). Также авторы, сводящие этику к философии морали, часто в качестве главного вопроса выделяют проблему природы и происхождения моральных норм, что в итоге дает 3 или 4 больших группы теорий (религиозные, натуралистические и социальные + возникшие в XIX-XX вв. психоаналитические и психологические теории).

Однако если отдать некоторое преимущество исторической преемственности в развитии этической мысли, то в целом все множество самых разных этический учений и теорий европейской философии можно более-менее уместить на нескольких культурно-исторически обусловленных линиях.

Линия первая: от внешних предписаний к внутреннему самоуправлению.
Линия вторая: от моралистической проповеди к дифференцированному этическому знанию.
Линия третья: от вопроса о благе к вопросу о долге и обратно.

Ну а подробности этих линий читатйте здесь: http://concepture.club/post/obrazovanie/teorii-o-vremena-o-nravy-kratkaja-istorija-etiki

О времена, о нравы! Краткая история этики

Этика – это не просто часть философии, это ее смысл и сердцевина, как считали многие мыслители, начиная с античности. Будучи практической философией, этика отвечает не только на вопрос «что это?» или «как я могу это знать?», но и на вопросы о действии и бездействии в реальном мире, и прежде всего по отношению к другим людям. Concepture возлагает на себя роль исторического гида в мир этики.

Намечая линии

Пространство моральных норм и этических учений столь обширно, что поначалу не обойтись без краткого и лапидарного, почти тезисного изложения. Любое сокращение есть упрощение, однако оно может быть полезным для первичного вхождения в тему. Ведь понимание – это расширение круга, внутри которого уже необходимо оказаться.

Мудрости царя Соломона

Существует множество самых разных классификаций этических систем.

Например, привязка учений к вопросам онтологии с выделением идеалистически и материалистически ориентированных этик. Другим довольно популярным подходом является выведение этической специфики из особенностей общества и его морали: здесь будут выделены первобытная, античная, средневековая этики, а также системы Нового времени и современной философии.

Еще один, традиционный способ ранжировать этики – рассмотреть в качестве ключевого один из вопросов этики (автономия/гетерономия морали, консеквенционализм/нонконсеквенционализм, рациональная/иррациональная этика и т. д. и т. п.). Также авторы, сводящие этику к философии морали, часто в качестве главного вопроса выделяют проблему природы и происхождения моральных норм, что в итоге дает 3 или 4 больших группы теорий (религиозные, натуралистические и социальные + возникшие в XIX-XX вв. психоаналитические и психологические теории).

Однако если отдать некоторое преимущество исторической преемственности в развитии этической мысли, то в целом все множество самых разных учений и теорий европейской философии можно более-менее уместить на нескольких культурно-исторически обусловленных линиях.

Линия №1: от внешнего к внутреннему

(От неолита до XXI века)

Любая этика – это поиск формулы для ответов на ситуации, в которых приходится делать выбор. Моральные максимы нужны людям прежде всего для того, чтобы снизить степень неопределенности (а вместе с этим снять сопутствующую тревогу).

Весы Анубиса

Однако если традиционные общества предпочли остаться на уровне устойчивых и нерефлексируемых правил, то Западное общество пошло по пути сложного перехода от подчинения внешним нормам к их интроекции и индивидуальной ответственности за понимание существующих предписаний. На этой линии можно обозначить три поворотных точки.

Первая точка ознаменовала возникновение фиксированных (в устной традиции, а затем и в тексте) запретов и требований. Прежде всего, это Талион или правило равного воздаяния. Талион ограничил родовую месть, введя закон, объясняющий процедуру наказания.

Справедливое воздаяние со временем принимало разные формы, но всегда оставалось системой, позволяющей измерить ущерб и предложить схему его возмещения. В одних случаях это буквальное повторение произошедшего. Например, нанесение такой же раны преступнику, а порой и воспроизведение преступления (отплата измены правом сексуальной связи с женой обидчика, убийство члена семьи у нерадивого строителя, чья работа повлекла смерть и т. д.). В других случаях и культурах со временем появилась более отвлеченная система измерения ущерба, вводящая эквиваленты (прежде всего, возмещение деньгами и другими ценными предметами).

Принцип «око за око» не позволяет учесть многие нюансы этической ситуации (например, преднамеренность или случайность), однако он отвечает на вопрос «как восстановить баланс внутри сообщества после произошедшего эксцесса или преступления?». Слабостью Талиона всегда будет его ограниченность вопросом оценки ущерба. Его предписания практически лишены проективной силы: они лишь могут предупредить нарушение, но не позволяют заранее оценить моральность поступка.

Вторая точка на этой линии – возникновение Золотого правила нравственности. Появляется это правило в разных источниках и эпохах: схожие формулировки можно найти у античных философов, арабских и индуистских мыслителей, Конфуция и авторов Нового времени. Вероятно, сперва возникает негативная формулировка («Не делай другим того, чего не хочешь себе»), которая затем порождает другие варианты.

Добрый самаритянин

На сегодня сложно сказать, какой аспект этого правила был ключевым – опасение невзаимности или апелляция к вчувствованию, но в любой трактовке данное правило предполагало возникновение морального воображения, способности представить себя на месте другого. Золотое правило – это модель зеркала, которая частично переносит оценку поступка (как планируемого, так и содеянного) внутрь, в пространство индивидуальных чувств и ожиданий.

В этой подразумеваемой зеркальности («другие – такие же, как я») и состоит ограничение и слабость данного правила. Люди в своих интересах и предпочтениях могут различаться весьма серьезно, и поэтому благое пожелание «для себя» вполне может обернуться непониманием (например, другой культуры или ценности) и моральным насилием в отношении другого.

Условно и в шутку предел Золотого правила можно назвать парадоксом мазохиста: индивидуальное благо или удовольствие другого вполне может основываться на принципиальной несимметричности («я хочу получить то, что не собираюсь делать другим» или «я отдаю и не нуждаюсь в ответном даре»).

Золотое правило по-настоящему открыло в человеке морального субъекта, самостоятельно (усилиями ума и воображения) оценивающего ситуацию и принимающего решения. В то же время оно искусственно закрывает вопрос о природе блага (словно оно самоочевидно для всех) и избавляет от необходимости быть чутким к другому – к его групповым и индивидуальным особенностям.

Третьей точкой в этой линии стал категорический императив Канта. Максима кантианского долга – это по сути попытка уйти от «зеркала», которая, однако, порождает дополнительные сложности. Модель, по которой мыслил Кант, предполагает явную аналогию с законодательством – ведь именно перед законом люди равны, вне зависимости от индивидуальных особенностей и склонностей.

Скорее всего явно или интуитивно он понимал трудности Золотого правила, прямо вытекающие из факта участия личного воображения (которое может быть весьма тенденциозно в оценке вещей).

И действительно, предлагая лишь форму для морального повеления (ведь содержание – это уже конкретика, привязанная к реалиям и склонностям индивидов), Кант преодолевает парадокс мазохиста. «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла бы быть всеобщим законом» – это формула для этически безупречного действия любого субъекта, поставленного в данный контекст. Отталкиваясь от субъекта, его разума и внутренних принципов (а не реалий и последствий), Кант придает высокое значение устройству души.

Казнь предателя

По сути, его этика – это теория о том, как правильно желать и избежать чувства вины. Остается лишь маленькая проблема: формальный принцип не предписывает сути деяний, и поэтому способ действия для каждой ситуации нужно изобрести с нуля, на свой страх и риск (Кант всерьез отмечает, что до конца в полной моральности своих поступков мы никогда не сможем быть уверены).

Обычно мы пользуемся тем, что Кант называет «гипотетический императив» ­– это правила действия с условием: «делай так, если то-то». Но в таком случае мы подчиняем моральность своего поступка то ли внешним условиям, то ли внутренним индивидуальным склонностям. Поэтому необходимо правило, которое работает всегда. Понять желание отыскать безусловные правила – несложно, но на практике чрезвычайно трудно обосновать такой императив.

Категорический императив Канта целиком и полностью переносит ответственность за понимание долга и его исполнение на субъекта (разум). Именно так достигается полная независимость морали от мира. Однако зиждется она на вере в абсолютные полномочия разума в диктовании своих принципов воле, совершающей деяния.

С появлением представлений о бессознательном (т.е. о том, что разум или сознание – отнюдь не хозяин в душе) эта система оказывается под вопросом, который тоже можно сформулировать в виде парадокса – на этот раз парадокса садиста. Суть его в том, что категорический императив не дает нам средств для безупречного разделения разумных велений долга и скрытых велений чувства/желания.

А потому, как замечает Жижек, легко представить себе садиста, который не только не знает о своем патологическом желании приносить другим моральные страдания, но и оправдывает свои деяния профессиональным или иным долгом (в духе жесткого преподавателя, уверенного в необходимости строгости как сути самой работы).

В дальнейшем на этой линии будет происходить ощутимое замешательство: одни будут пытаться вновь обосновать претензии разума на самоконтроль, другие – искать исток морали в признании границ разума. После Канта происходит несколько попыток ослабить ригоризм этики, иногда с сохранением достижений его деонтологии, иногда без. Но в целом до сих пор базовым представлением о нравственности у западного человека, несмотря на критику, остается идея о внутренней моральной саморегуляции поведения.

Исследования нейрофизиологии и этологии, пси-теории и концепции постмодерна, а также многие другие часто строятся на критике этого представления, но пока не в силах утвердить новую логику. Таким образом, в наши дни доминирует представление о моральной свободе и ответственности субъекта с некоторой долей оговорок и поправок (на бессознательное и интерсубъективное).

Линия №2: от морализаторства к этическому знанию

(От античности и древнего востока до XXI века)

Люди всегда стремились к регуляции внутри социальных групп, однако отнюдь не сразу к этим регуляторам прилагалась теория. Понимание разницы между обучающим/работающим знанием и знанием описывающим/объясняющим, не свойственно многим ранним и даже классическим теориям. Даже в системе Канта не всегда легко разделить морализаторство и теорию морали. То же самое касается и других элементов этического знания: профессиональная этика и разные формы прикладного знания в этике появляются не сразу, а к своему осмыслению приходят и того позже.

Наказание Марсия

Стоит сразу же заметить, что многие, описывая лишь начало этой линии, упрощают процесс до одномерной схемы в духе «от частных, конкретных норм к универсальным законам». Да, конечно, людям сперва было свойственно распространять мораль только на «своих» (чужак лишен прав), но со временем смягчение нравов привело к христианскому универсализму («возлюби ближнего») и попыткам морально-правовой регуляции в отношении врагов, преступников и недееспособных.

Однако эта схема неточна, т. к. уже гегелевская формула движения знания подчеркивала диалектичность данного процесса: мысль стремится не к абстрактному, а к конкретному в мышлении. И если мы всерьез рассмотрим современный период этики, то увидим, как стремление к универсальным максимам постепенно сменятся запросом на индивидуальное нормотворчество и прикладное использование этико-философских систем.

Развитие этического знания находилось в серьезной зависимости от эпохи, общества и доминировавшей в нем морали, поскольку такое знание (как и любое) подчиняется определенным эпистемическим закономерностям.

Первый этап, который можно назвать периодом прото-этики в обыденном знании, приходится на эпоху обычая общины. По большому счету, трайб не нуждается в теории, т. к. опирается на привычку или традицию, в лучшем случае эту функцию выполняют рефлексивные элементы мифа. Единственным императивом обычая является призыв «Действуй как все», который занимает промежуточное положение между сущим и должным (и поэтому легко читается и как практическое требование, и как веление морали).

В то же время прото-этические знания легко эксплицируются из фольклора этноса (сказки, пословицы, поговорки). Бурдье называет это «народной нравственностью» и указывает на постоянство целого ряда добродетелей внутри этой нравственности – например, верность себе («я такой, какой я есть», «это меня не изменит»), верность «своим», верность данному слову и др.

Второй этап хорошо заметен в период появления полисной и государственной морали – это этап философской теории, которая, впрочем, еще не отделена от морализаторства и идеологии. Так античные философы довольно часто прямо переносили свои мировоззренческие ориентиры в область метафизики, выводя должное из привычного (но представляя все с точностью до наоборот).

Пример античной этической мысли очень хорошо показывает потребность общества того времени в формировании общего интереса (скрепляющего роды и фратрии в социум). Обоснование понятий блага и добродетели по большому счету и призвано создать гражданина, который будет действовать на общее благо. Например, поэтому выше прочих добродетелей жители полиса почти всегда ставили храбрость (защита города) и справедливость (честное распределение, снижающее конфликты).

Справедливость и мир

И вместе с тем почти всегда это «двойная мораль», строго различающая требования к людям в зависимости от их пола, социального статуса, профессии и т. п. Стоит отметить, что в эллинистический период философская этика сделала серьезный акцент на индивидуализме, что было связано с определенной атомизацией римского общества (однако с гибелью того общества последовал откат и в этике).

Третий этап этического знания – это первый шаг в его дифференциации. В Средние века мы можем видеть не одну, а целых две (часто несходных) тенденции. С одной стороны, философская теория о морали приобретает явное стремление к универсализму и вердиктным решениям, но с другой стороны, появляется этикет – как сугубо практическая и конкретная регламентация поведения (строго в соответствии со статусом).

По сути, когда говорят о доминирующем влиянии христианства в культуре Средних веков, то почти целиком игнорируется историческая реальность – реальность цеховой и сословной морали, не знающей человека как субъекта без социальной принадлежности.

Именно на этой основе четвертый этап произведет окончательное размежевание между профессиональной моралью (и ее теоретическим двойником – проф. этикой) и свободным выбором индивида (что в Новое время будет зафиксировано этикой принципа).

Ну и наконец современное общество продолжит тенденцию атомизации социальной жизни и социальной морали, что будет порождать не только новые проблемы («открытые проблемы»), но и новые формы этического знания, такие как прикладная этика, биоэтика, практическая этика (по П. Сингеру), индивидуальное моральное нормотворчество и т. д. На сегодня можно зафиксировать, что этика – это аддитивная совокупность очень разных типов знания (философское учение, проф. этика, прикладная этика и др.).

Линия №3: от вопроса о благе к вопросу о долге и обратно

(От софистов и Сократа к Канту и ХХ веку)

Поскольку философское рассмотрение – это всегда поиск предельных оснований, то в классификации этик важно обнаружить некий безусловно повторяющийся элемент. Довольно часто по умолчанию здесь подразумевается дихотомия «добро-зло» или просто категория «благо».

Смерть Сократа

На мой взгляд, эта теоретическая рамка подходит классическим теориям, но неудобна для целого ряда других. Поэтому в качестве базового элемента любой этической системы я буду считать поступок и необходимость его как-то оценить. Исходя их этой теоретической рамки, легко увидеть два вектора размышления на тему моральных поступков: первый – это оценка поступка по последствиям (в самом широком смысле), второй – оценка через призму мотивов (и всего что предшествует поступку или опосредует его).

Здесь стоит сразу отметить, что оценка в системе «добро-зло» (и ее аналогов) прямо соотносится с оценкой последствий, попытки запихнуть в эту систему мотивы – это скрытое определение мотивов через последствия, пусть даже только подразумеваемые. Поэтому для оценки намерений приходится вырабатывать свои понятия, в качестве наиболее универсальных мы возьмем «долг-желание» (хотя стоит помнить и о других «эгоизм-альтруизм», «выученное-спонтанное» и др.). Отсюда несложно обнаружить два класса этических систем.

Первый класс – это этики блага, обосновывающее связь последствий с данной категорией. К этикам блага относятся любые системы, прямо определяющие благо как что-то реальное: например, гедонизм, эвдемонизм, утилитаризм, разумный эгоизм, этический рационализм Сократа и др. При желании из них можно выделить подкласс этик качества, которые квалифицируют поступок скорее по степени воплощения определенного морального качества в нем.

Однако и логика воплощения, и апелляция к связи блага и последствий здесь та же, что и у этик блага. К таковым относятся этика добродетели, этика заботы, этика любви и др. В целом этики блага и этики качества можно объединить под лейблом этики идеала, поскольку каждая такая система явно или имплицитно выстраивает идеальное соотношение между поступком, последствием и неким высшим благом.

Второй класс этических систем – этики долга, которые в противопоставлении этикам идеала можно назвать этиками (внутреннего) принципа. К таковым относятся прежде всего этика Канта и другие варианты деонтологий (локкеанская, интуитивистская и др.).

Рождение Афины из головы Зевса

Этика долга представляется подходом, намного выше ставящим формальное определение моральных поступков, чем их содержание. Также с подачи Броуда этики долга понимаются как системы аргументации, отрицающие возможность квалификации поступка через какие-либо последствия.

Можно отметить, что обращение к вопросу как блага, так и долга время от времени предпринимается на новых основаниях в современной этике. Это в свою очередь порождает как обратное движение от безусловности и ригоризма деонтологий к учету контекстов и сфер приложения. В иных случаях возникают гибриды или учения, расширяющие систему оценки поступка: к таким можно отнести, например, теорию моральной удачи Нагеля или современную аретологию Энском.

В качестве резюме этой краткой истории этики, стоит заметить следующее. Этика всегда будет находится в очень двусмысленном положении по отношению к реалиям. С одной стороны, принцип Юма («гильотина Юма»), утверждающий невозможность чисто логического перехода от суждения реальности («так есть») к предписанию («так должно быть»), является общепризнанным в философии.

С другой стороны, отвлеченные теории в этике интересны разве что любителям абстрактного умствования с серьезной долей эскапизма. Именно поэтому исторически этика всегда была попыткой как-то объединить нормативную этику и теоретическую.

Собственно, за каждым этическим «-измом» и стоит некое изобретение, сочетающее в разных пропорциях нормативность и теоретизацию. Идеальное соотношение не найдено, да и вряд ли возможно, но благодаря этому этические вопросы остаются актуальными, а сама этика продолжает развиваться.

История становления этики как науки

Этика – это наука, которая является одной из ветвей философии. Зарождение данной науки началось еще в античное время. C развитием человека, его эволюцией начало происходить становление правил и рамок в обществе, в частности становление взаимоотношений между разными людьми в жилище и правилами поведения.

Развитие этики происходило смежно, между Китаем, Древней Грецией и даже Индией, в данных территориальных странах началось изучение морали. На тот момент уже оговаривалось о том, что мораль не зависит от биологии, вероисповедания и других специфических моментов в развитии общества. В середине пятого века до нашей эры Сократ, который является учителем Платона, изучает нравственность. Большой вклад в развитие самой этики сделали Кант и Аристотель. Последний так же ввел понятие этики примерно в 382-321 годах до нашей эры. Он хотел разделить этику от философии и сделать ее зависимой от политики, предать ей практическую задачу перед политикой, а не нравственной философией.

Причины того, что зарождение данной науки так поздно сформировалась в том, что мораль является не изолированной, а взаимосвязанной с другими науками и деятельности человечества. В связи с этим многие философы начали задумываться о смысле бытия, о смысле существования человека, началось самопознания.

Средневековая этика отличалась тем, что все было сведено к вере, появление нового идеала Иисуса Христа. Теперь главное было не знание,а мораль и нравственность. Главная сила в то время — любовь, проявление любови к Богу. На первый план выходили так же моральные качества прощение, сострадание и милосердие и впервые сказано, что все люди равны перед Богом.

Эпоха Возрождения с 14 по 16 века, на смену того, что Бог был центром всего, пришел гуманизм. В эту эпоху человечество стремилось быть творцами, благодаря чему появляется много художников и скульпторов, архитекторов. Во времена Возрождения говорилось, что Бог создал человека, по подобию себя для выражения человека, развитию ума и творчества и радоваться земным чудесам и земным удовольствиям. Говорилось о том, чтоб Бог создал человека для счастья. Изобретатель и ученый Леонардо Да Винчи, стал персоной этических учений в период Возрождения. Далее началось не схождение разных философов и ученых в учении о этике, было несколько течений: Кантовское, Утилитаризм, противоположная Канту, Ницшеанство, этика Паульсена. Все они являются противоречивыми, одни ставят религию на первое место, другие человека, третьи проповедуют жизнь во имя жизни.

Этика 19-20 веков, в те года была научно-техническая революция, глубокое экономическое и политическое преобразование, начала переходить на позиции назад и трактовать средневековую этику, которая говорила о грешности человека. Множественные высказывания и мысли, что человечество ждет моральный крах, в современной цивилизации, все это было взаимосвязано с тем, что появляются богатые и бедные и перед Богом не все равны, рас-слойка населения стремительно росла, и церкви не нравился такой ход событий, она пыталась все перетянуть на себя, говоря что все грешны. Появляется монополия, где на экономическом рынке один производитель, который не имеет конкурентов.

Появляется хорошо выраженная картина товарно-денежных отношений, в которых одни могут предложить все, а другие ничего. Так же появляются взятки, и другие виды коррупции, возрастает буржуазия. Корысть людей, уже на тот момент не имеет границ. Происходил кризис и деградация морали в буржуазном мире, проявление эгоизма человечества, где каждый сам за себя, страсть к деньгами и разрушениям конкурентов.

Большая часть людей отвергла Бога в те времена и только бедным то и дело что оставалось только верить в Бога. В те моменты когда буржуа всячески задавливали церкви. Все это в конце 20-го послужило толчком, для образование новых разделов в этике. Прикладная этика берет начало именно с того момента когда появляется много профессии, появление бизнеса, отсюда и пошла этика бизнеса, разговорная этика, этика отношений, рабочая и профессиональная этика, этика делового общения, экологическая этика, политическая, этика цензуры.

Этика 21 века имеет множество своих проблем, остается расслоение населения, остается проблема богатых и бедных. Многие отрасли вообще не затрагивают этику, большая часть компьютеризировано, меньше живого общения между отдельными индивидами. Так же большое число безработицы, перенаселение планеты, истребление ресурсов, земля не успевает восстанавливаться и что бы это предотвратить, по подсчетам ученых должна произойти массовая гибель населения, которая в 2 раза превышает потери и смертность 2-й и 1-й мировых войн. Это пожалуй главная этическая проблема человечества 21-го века.

Китай решил эту проблему рождаемостью, в результате чего одна семейная пара может завести одного ребенка, но на самом деле решение проблемы произошло только косвенно, так как если 10 семей завет себе по 2 ребенка, то прирост будет 20, а если население Китая 1,35 миллиарда человека из которых 4-я часть семья с учетом детей и стариков, то мы получаем по одному ребенку с одной семьи, итого 33 миллиона. Беря во внимание, что дети растут и образуется новая семья, а родители, которые имеют одного ребенка, побыстрей хотят внуков и правнуком, один запрет порождает ускорения процессов социального развития, для достижения конечного результата. Так же перед перед этикой проблема меж-расовые браки, в связи с чем меняется менталитет,и одна раса замещает другую.

Во Франции есть город, где в составе городского совета большая часть евреи и арабы, и ввели запрет на натяжение елки в новый год, изображения Иисуса, венки на дверях в рождественские праздники. Любая Христианская символика, где мы ярко видим смену менталитета, коренных французов и уменьшения их числа и процентного соотношения по отношению к негроидной расе и другим. Подобную картину можно увидеть и в Великобритании, где Англичане в большей своей половине выражают желание жить в отдельных районах от темнокожих и других этнических групп людей, за выезд иностранцев из Великобритании даже дается 5 тысяч долларов ,скорей всего такие едут только в Украину, проще получить гражданство чем в другой стране.

Так же это происходит потому, что половина населения сосредоточена в 2 странах со своим менталитетом. Перенаселение планеты и межрасовость – главные проблемы этики 21 века.

Этика — Гуманитарный портал

Понятие этики Этика — это область социально-философских исследований, в рамках которой изучается мораль (см. Мораль), выражающая особую сферу надбиологической регуляции отношений между людьми и связанные с ней высшие ценности и идеалы долженствования. Содержательные и формальные особенности этики как философской дисциплины заданы тремя константами: сущностью морали как объекта исследования; способами её теоретического осмысления и описания в социокультурном контексте; основными парадигмами философствования (восточной, западной, русской и другими). Наряду с этим, этика иногда рассматривается как теория добродетелей, видящая свою цель в обосновании модели достойной жизни человека, выражающей идеалы человечности. В настоящее время сложившаяся в общественных науках традиция понимает под этикой по преимуществу область знания, а под моралью (или нравственностью) её предмет. В общественном опыте и обыденном языке такое разграничение, однако, пока не закрепилось. Предмет и проблематика этики Размышления о предмете этики в истории европейской философии традиционно концентрировались вокруг ряда сквозных проблем, таких, как соотношения счастья и добродетели, индивидуальной и социальной этики, намерений и действий, разума и чувств в моральной мотивации, свободы и необходимости человеческого поведения и тому подобных. Их особенность состояла в том, что они в реальном опыте нравственной жизни чаще всего приобретали характер дилемм, свидетельствуя о многократной дисгармонии человеческого существования. В этом смысле этику можно определить как рефлексию над моральными основаниями человеческой жизни (понимая под рефлексией обращённость сознания на себя). Если мораль есть непосредственное сознание смысла жизни, вошедшее в язык самой практики, то этика есть сознание сознания жизни, то есть сознание жизни второго уровня. Решающая причина, определяющая необходимость такой вторичной рефлексии, состоит в том, что моральное сознание попадает в ситуацию, которую вслед за Кантом можно было бы назвать ситуацией двусмысленности притязаний. Речь идёт о конфликте (кризисе) ценностей, когда мораль теряет очевидность, не может поддерживаться силой традиции, и люди, раздираемые противоречивыми мотивами, перестают понимать, что есть добро и что есть зло. Такое, как правило, происходит при столкновении различных культур или культурных эпох, когда, например, новые поколения резко порывают с традиционными устоями. Чтобы найти общий язык друг с другом, люди вынуждены заново ответить на вопрос, что такое мораль, — обратиться к познающему разуму, чтобы с его помощью восстановить порвавшиеся нити общественной коммуникации, обосновать необходимость морали и дать новое её понимание. Этика есть способ, каким мораль оправдывается перед разумом. По родовой принадлежности этика относится к философии (см. Философия), составляя её нормативно-практическую часть. При этом она существенным образом связана с метафизикой, и в этом, прежде всего, выражается её философский характер. Мораль претендует на абсолютность, на то, чтобы быть последней ценностной опорой человеческого существования, поэтому учение о морали всегда взаимоувязано с учением о бытии; по характеру трактовки оснований морали все философские моральные системы можно подразделять на гетерономные и автономные. Существенное своеобразие этики состоит в том, что она, будучи наукой о морали, является в то же время в известном смысле частью последней. Отделяя этику как практическую философию от теоретической философии (физики, математики, учения о первопричинах), Аристотель имел в виду, что она задаёт предельную целевую основу человеческой деятельности, определяя, на что она в конечном счёте направлена и в чём состоит её совершенство (добродетельность). Таким образом, этику изучают не для того, чтобы знать, что такое добродетель (мораль), а для того, чтобы стать добродетельным (моральным). Она имеет дело с практикой в той мере, в какой эта последняя зависит от разумно аргументируемого выбора самого человека. Этика пересматривает (как бы заново структурирует) всю человеческую жизнедеятельность под углом зрения сознательного, индивидуально-ответственного выбора. Этим определяется понятийный аппарат этики, её идеально задаваемое проблемное поле. При всём доктринальном многообразии этических систем все они так или иначе имеют дело с тремя основными тематическими комплексами: Что я должен делать (каким нормам следовать, к чему стремиться, что предпочесть)? Чтобы ответить на этот вопрос, составляющий differentia spezifica этики, необходимо исследовать, в чём заключается смысл жизни, что такое добро и добродетели в отличие от зла и пороков, какие действия подлежат этическому вменению, как возможна свобода воли. Как я могу соединить моральный мотив (стремление следовать долгу) с разнообразными интересами, естественным желанием счастья? Этот вопрос предполагает рассмотрение того, что такое счастье, какую жизнь можно считать счастливой, какой из образов жизни является с этой точки зрения более предпочтительным, каковы конкретные обязанности индивида применительно к его различным природно и социально обусловленным целям, какие качества он должен в себе культивировать. Как моё благо может быть соединено с благом других людей или каким образом моральная автономия личности может приобрести форму общезначимых норм? Такой постановкой вопроса этика прямо смыкается с философией истории, представлениями о совершенном общественном устройстве. Она вырабатывает ряд понятий (милосердие, справедливость, дружба, солидарность и другие), задающих моральный вектор социальным институтам и отношениям. Всякая развитая этическая система включает в себя более или менее детализированную программу поведения, призванную реализовать такой образ жизни, который позволяет снять раздирающие индивидов противоречия и признается ими в качестве морального достойного. Нормативная определённость этих программ — один из важных признаков их классификации. По этому критерию можно выделить такие разновидности этики, как этика гедонизма, евдемонизма, внутренней стойкости, сентиментализма, созерцания, утилитаризма, скептицизма и другие. Вопрос о предмете этики не имеет однозначного, бесспорного решения: как философская наука этика в определённой мере сама создаёт свой предмет — отсюда многообразие и индивидуализированность этических систем. Развитие этики Представления об этике формируются в процессе осмысления правильного поведения человека в обществе (см. Общество), прежде всего в восточной духовной культуре первой половины I тысячелетия до новой эры и в западной [античной] философии, начиная с IV века до новой эры. Комплекс этических воззрений Древнего Востока, сохраняющий свои основные аксиомы и в современной концептуальной модели нравственности, отличается космологизмом, интенцией на гармонию человека и мира, метафоричностью и мифопоэтичностью, поисками путей нравственного совершенствования. Основополагающее этическое знание представлено в древнеиндийских памятниках литературы «Ведах» (в особенности, в «Ригведе») и «Упанишадах» (комментариях к «Ведам»). Тезис о единстве Брахмана как мировой души, абсолютного духовного начала, и Атмана как самосознания этого Абсолюта предписывает человеку освобождение от страстей и самосовершенствование, самопознание как путь к высшей реальности. В послеведический период моральные представления сконцентрированы прежде всего в буддизме. В основе этики буддизма — теория о двух родах бытия: сансаре как бытии проявленном, колесе перевоплощений в жизни как страдании, и нирване — вечном успокоении, искомом конечном состоянии, в котором индивидуальность растворяется. В древнекитайской философии этические идеи представлены наиболее полновесно в даосизме и конфуцианстве. Основатель даосизма Лао-цзы рассуждал о Дао («пути») как всеобщем законе природы, побуждающем человека к уходу от суеты и страстей, к достижению простоты, чистоты помыслов, к смирению и состраданию путём не-деяния, не насилия над миром. Конфуций учил о пяти добродетелях: гуманности-милосердии, долге-справедливости, послушании, почтительности, мудрости. Подобное понимание этики как «практической философии» является исходным и в европейской теории морали, что демонстрирует общегуманитарные ценности каждой уникальной человеческой жизни при сохранении своеобразия породившей их культуры. В западной философии способы этической концептуализации нравственного опыта были предложены Сократом и систематизированы Аристотелем. Термин «этика» впервые встречается в названии всех трёх его сочинений, посвящённых проблемам нравственности («Никомахова этика», «Евдемова этика», «Большая этика»), и несёт в них основную содержательную нагрузку. В последующем также остаётся одним из типичных названий философских произведений и становится общепринятым обозначением учебной дисциплины. Аристотель говорил об этике в трёх смыслах: как об этической теории, этических книгах, этической практике (см. Аристотель. «Вторая Аналитика», книга 1, 33, 89в.; Аристотель. «Политика», книга 2, 5, 1261а; Аристотель. «Большая этика», книга 1, 1, 1181в.; Аристотель. «Риторика», 1356а). Понятие «этический», от которого происходит этика, образовано Аристотелем на основе слова ἠϑος (Этос), обозначавшего некогда привычное место обитания, а потом уже просто привычки, нрав, характер, темперамент, обычай. Оно выделяло тот особый срез человеческой реальности (определённый класс индивидуальных качеств, соотнесённых с определёнными привычными формами общественного поведения), который составляет предметную область этики. На основе дифференциации добродетелей человека на «этические» как добродетели нрава и «дианоэтические» как добродетели разума, Аристотель конституирует понятие этики как фиксирующее теоретическое осмысление проблемного поля, центрированного вопросом о том, какой «этос» выступает в качестве совершенного. Исследуя природу морали, Аристотель показывает её социальный смысл через взаимосвязь с политикой, учением о государстве, в котором реализуется высшая добродетель — справедливость, и учением об общественном благе, подчёркивает практическое значение этики, состоящее в воспитании добродетельного гражданина. Непосредственное выделение этики как особого аспекта философии в европейском культурном регионе связано с открытием софистов, согласно которому установления культуры существенно отличаются от законов природы. Софисты обнаружили, что законы, обычаи, нравы людей изменчивы и разнообразны. В отличие от необходимости природы, которая везде одна и та же, они являются случайными и произвольными. Встала проблема сопоставления различных законов, нравов, выбора между ними, такого их обоснования, которое стало бы вместе с тем и их оправданием. Необходимо было показать, что общественные нравы не только по традиции считаются, но и по существу могут быть прекрасными и справедливыми. Сократ поставил знак равенства между совершенством человека, его добродетелью, и знанием. Платон пошёл дальше: для того, чтобы придать новую легитимность нравам и институтам полиса, необходимо познать идею блага и руководствоваться этим знанием, доверив управление обществом философам-мудрецам. По мнению Аристотеля, отождествление добродетели с науками было ошибкой. Целью этики являются не знания, а поступки, она имеет дело не с благом самим по себе, а с осуществимым благом. Тем самым этика как практическая философия была отделена от теоретической философии (метафизики). Исходным пунктом этики являются не принципы, а опыт общественной жизни, в ней поэтому нельзя достичь той степени точности, которая свойственна, например, математике; истина в ней устанавливается «приблизительно и в общих чертах». Зенон из Кития и Эпикур разделяли философию на логику, физику и этику, следуя в этом традиции, восходящей к Академии Платона. Некоторые из древних сводили философию к двум или к одной части (так, стоик Аристон отождествлял её с одной этикой). Однако своеобразию философского знания соответствует трёхчастное деление, которое в известном смысле вслед за И. Кантом можно считать исчерпывающим. Превалирующей в послеаристотелевской философии стала точка зрения, согласно которой в этой взаимосвязанной триаде решающей была физика. Упорядоченный, разумно организованный космос рассматривался в качестве плодоносящей почвы этики. Существенно новым по сравнению с Платоном и Аристотелем в такой постановке вопроса было то, что этика эмансипировалась от политики и нравственное совершенство человека не ставилось в связь и зависимость от совершенства общественной жизни. Посредствующую роль между индивидом и добродетелью, которую играл полис, в рамках нового понимания предмета этики стала играть философия. Отсутствие душевных тревог и телесных страданий, составляющих цель этики Эпикура, достигается через правильное понимание удовольствий и разумное просвещение, освобождающее от страхов. Философия — вот единственный путь к счастью, открытый и молодым, и старым. Путь к стоической апатии и скептической атараксии также лежит через философию, знания. Где философия — там мудрец. Мудрец, образ которого наиболее полно разработан в стоической этике, предстаёт как воплощённая добродетель. Прецедент мудреца является обоснованием морали (как говорили стоики, доказательством существования добродетели являются успехи, сделанные в ней Сократом, Диогеном, Антисфеном) — и этика выступает не в безличной строгости логических формул, а в образцовых примерах, утешениях и увещеваниях, обращённых к отдельному человеку. Мудрец умеет быть выше страданий, судьбы и обстоятельств, живёт во внутреннем согласии с собой и природой в целом. Его домом и полисом является космос в целом, он — космополит. «Город и отечество мне, Антонину, — Рим, а мне, человеку, — мир», — говорил Марк Аврелий Антонин (Размышления, книга VI, 44, 1985, с. 34). Мудрец ориентирован на благой промысел мирового разума. Основные усилия средневековых христианских философов (после начального периода конфронтации с греческой философией, которая была объявлена виновницей гибельного падения нравов) оказались направлены на то, чтобы обосновать возможность интеграции этики языческой древности в структуру христианских ценностей. Преимущественной точкой опоры в решении данной задачи первоначально становится традиция Платона. Августин высоко оценивает произведённое Платоном разделение философии на физику, логику и этику, полагая, что тот лишь открыл (а не создал) объективно заданный порядок вещей. В этом контексте патристика не рассматривала этику в послеаристотелевском индивидуалистическом варианте, отдавая предпочтение её аристотелевской социально-полисной версии. Существенным считалось внутреннее единство всех частей философии, которое осмысливалось как единство, заданное Богом. Бог, который является создателем мира, считает Августин, является также и его учителем. Языческие авторы (и в этом состояла их коренная ошибка) хотели в себе найти и собственным разумом обосновать то, что даётся Богом и только в нём находит своё оправдание: они постигали божественный порядок, не понимая, что он — божественный. Отсюда — задача переосмысления их творений в свете учения Христа. Для Абеляра Евангелие представляет собой реформирование и улучшение естественного закона философов. Поэтому необходимо вписать этику в отношение человека к Богу и понять, что она не может претендовать на роль первой дисциплины. Первой остаётся теология. Один Бог есть высшее благо, и отношением к нему (правильным, когда он признается и почитается в качестве высшего блага, неправильным, когда нет безусловного уважения к нему) в конечном счёте определяются нравы, добродетели и пороки души, добрые и злые дела человека. Христианская мысль Средневековья исходит из убеждения, что этика (или мораль) не содержит свои основания в себе, только в соотнесённости с теологией она может очерчивать границы между хорошим и плохим. Однако наряду с этой установкой была представлена и интеллектуальная традиция (например, пелагианство), рассматривавшая этику как исчерпывающее основание человеческой эмансипации. Как самостоятельная учебная дисциплина в рамках средневекового свода знаний этика вычленяется в аристотелевской версии; после перевода в XIII веке на латинский язык «Никомаховой этики» последняя становится основным университетским учебником. Этика становится обозначением как всей практической философии, так и её первой составной части (наряду с экономикой и политикой). Разрабатывается систематика добродетелей, где десять аристотелевских добродетелей берутся в сочетании с четырьмя основными добродетелями Сократа — Платона в иерархии, завершающейся христианскими добродетелями веры, надежды, любви. Этическую систематику позднего Средневековья разработал Фома Аквинский («Комментарии к Никомаховой этике»). Согласно его концепции, основой упорядочения философского знания является категория порядка. Порядок вещей рассматривает натурфилософия или метафизика, порядок собственных понятий разума — рациональная философия, порядок волевых действий — моральная философия, порядок созданных человеческой разумной деятельностью предметов — механика. В моральную философию включаются только волевые и разумные действия, организованные единством целей. Она подразделяется на монастику (от латинского слова: monos — один), рассматривающую действия отдельного человека, экономику и политику. Единство этих частей обеспечивается их нацеленностью на единое высшее благо и причастностью к нему. Рассмотрение высшего человеческого блага и путей к нему, освещение божественных заповедей светом разума, — такова задача философской этики этого периода. Этика Нового времени отказывается от идеи трансцендентных моральных сущностей и апеллирует к человеческой эмпирии, стремясь понять, каким образом мораль, будучи свойством отдельного индивида, является в то же время общеобязательной, социально организующей силой. В отличие от средневековой ориентации на платоновско-аристотелевский круг идей она начинает с преимущественной апелляции к стоицизму, эпикуреизму и скептицизму. В методологическом плане она претендует на то, чтобы стать математически строгой наукой. Основоположники философии Нового времени Ф. Бэкон, Р. Декарт, Т. Гоббс не создали собственных этических систем, ограничившись общими эскизами, но методологически, а в значительной мере и содержательно они предопределили дальнейшее развитие этики. Ф. Бэкон подразделяет этику на два учения — об идеале (или образе блага) и об управлении и воспитании души. Вторая часть, которую он называет «Георгиками души», является самой великой, хотя философы уделяли ей меньше всего внимания. Этика — часть философии человека, изучающая человеческую волю; она имеет дело только с осуществимыми целями, а признак такой осуществимости, по Бэкону, — способность создания практически действенной технологии воспитания. Декарт уподоблял философию дереву, корни которого — метафизика, ствол — физика, а ветви — практические науки (медицина, механика и этика, которая является «высочайшей и совершеннейшей наукой»). Поскольку этика венчает философию и её незыблемо-истинные правила не могут быть найдены раньше, чем будет достигнуто полное знание других наук, Декарт ограничивается несовершенной этикой и предлагает временные правила морали (Декарт Р.  «Рассуждение о методе», ч. III), первое из которых обязывает жить в соответствии с законами и обычаями своей страны, а третье — стремиться побеждать скорее себя, чем судьбу. Согласно Т. Гоббсу, этика должна следовать за геометрией и физикой и основываться на них (Гоббс Т. «О теле», гл. II, VI). Эти методологические установки у Гоббса сочетаются с содержательными выводами, которые из них не вытекают, хотя сами по себе они очень важны и открывают принципиально новую исследовательскую перспективу этики. Гоббс оспаривает представление о человеке как общественном (политическом) животном, из которого явно или неявно исходила предшествующая этика. Человек изначально эгоистичен, нацелен на собственную выгоду. Естественным состоянием людей является война всех против всех, причём «понятия правильного и неправильного, справедливого и несправедливого не имеют здесь место» (Гоббс Т. Левиафан, гл. XIII. Сочинения в 2-х тт., т. 2. — М., 1965, с. 154). Естественное состояние делает невозможным сохранение жизни в течение продолжительного времени, что противоречит первоначальным импульсам, порождающим это состояние. К выходу из него толкают отчасти страсти (прежде всего страх смерти), а отчасти разум, открывающий естественные законы, позволяющие людям прийти к согласию. Основной из них гласит, что следует искать мира и следовать ему, отсюда вытекает следующий — человек должен «довольствоваться такой степенью свободы по отношению к другим людям, какую он допустил бы по отношению к себе» (Гоббс Т. Левиафан, гл. ХIѴ. Сочинения в 2-х тт., т. 2. — М., 1965, с. 156–157). Основное правило нравственности, названное впоследствии «золотым правилом нравственности», — общедоступное резюме многочисленных естественных законов. По Гоббсу, не может быть науки о морали вне государства. Мораль имеет договорное происхождение; она, как и государство, вырастает из эгоизма и недоверия людей друг к другу. Всеобщим мерилом добра и зла являются законы данного государства, а нравственным судьёй — его законодатель. Б. Спиноза стремится идти в этике «геометрическим путём» и исследовать человеческие действия «точно так же, как если бы вопрос шёл о линиях, поверхностях и телах» (Спиноза Б.  «Этика», ч. III, предисловие. — Избранные произведения в 2-х тт., т. 1. — М., 1957, с. 455). Он создаёт этику личности, совпадающей в своём могуществе с самим миром. Предмет и задача этики — свобода человека, понимаемая как освобождение из-под власти аффектов, пассивно-страдательных состояний, и способность быть причиной самого себя. Достигается она через познание, составляющее сущность и могущество человеческой души. Спиноза порывает с традицией, которая непосредственно связывала этику с общественным бытием человека, установлениями культуры: человека в природе нельзя изображать как государство в государстве. Посредствующим звеном между индивидом и добродетелью является не политика, а познание (без познания нет разумной жизни). Его этика, находящаяся в органическом единстве с онтологией и гносеологией (из последних она выводится в такой же мере, в какой является их оправданием), в то же время независима от логики, социальных наук и медицины. Особо следует отметить независимость этики Спинозы от его политической концепции. Односторонности надындивидуальной этики общественного договора и этики личности отражают свойственное буржуазной эпохе, трагически переживаемое ей противоречие между социально-всеобщими и индивидуально-личностными измерениями бытия человека. Поиски синтеза между ними — характерная черта этики XVIII века. Одним из опытов такого синтеза стал английский этический сентиментализм. По мнению Ф. Хатчесона, добродетель заложена в человека природой и Богом. Её основа — моральное чувство как внутреннее сознание и склонность ко всеобщему благу; оно действует непосредственно, без оглядки на личный эгоистический интерес; сопровождая наши поступки, оно направляет их к достойному и прекрасному. Хатчесон считал, что естественный закон находит в моральном чувстве свою основу и гарантию. Пантеистически окрашенная идея, сводящая всеобщность морали к конкретности непосредственного чувства, ещё более отчётливо, чем у Хатчесона, была представлена у его учителя Э.-К. Э. Шефтсбери. Согласно Д. Юму, человеку свойственны социальные чувства и его моральные суждения связаны с чувствами человеколюбия, симпатии. Вместе с тем ему присуще стремление к личному интересу, пользе. Юм со скептической осторожностью соединяет эти два начала, полагая, что соображения полезности всегда присутствуют в моральных оценках. А. Смит выводит мораль из чувства симпатии, отводя большую роль механизму уподобления, который позволяет человеку поставить себя на место другого и брать за образец то, что он любит в других. И. Бентам выходит за рамки субъективной этики морального чувства, считая основой этики принцип пользы. Возведение пользы в этический принцип было необходимо для обоснования обязанностей человека не только в рамках малого круга общения, но и как гражданина государства. Наиболее значительным опытом синтеза различных этических учений Нового времени стала этика И. Канта, который впервые установил, что в рамках морали человек «подчинён только своему собственному и, тем не менее, всеобщему законодательству» (Кант И. «Основоположение к метафизике нравов», разд. 2. Сочинения в 6 тт., т. 4. — М., 1965, с.  274). Основным законом нравственности, по Канту, является категорический императив, всеобщий обязательный принцип жизни человека: «… поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». В этом смысле моральность зиждется на долженствовании, свободе и добровольности поступка, альтруизме; легальность же определена гипотетическим императивом и действиями по чувственной склонности и эгоизму. Кант исследует антиномию должного и сущего, несовпадение идеала и действительности, постулирует свободу воли, бытие Бога и бессмертие души как последнее чаяние на осуществление нравственного закона в потустороннем мире. Исходя из общепризнанных представлений о моральном законе как законе, обладающем абсолютной необходимостью, Кант сугубо аналитическим путём приходит к выводам, согласно которым моральный закон тождествен чистой (доброй) воле, выступает как долг, совпадает со всеобщей формой законодательства, безусловно ограничивающего максимы поведения условием их общезначимости, самоцельности человечества в лице каждого индивида и автономности воли. Категорический императив есть закон чистого практического разума; говоря по-другому, только став нравственным, практическим, чистый разум обнаруживает свою чистоту, не связанную ни с каким опытом изначальность. Объяснение того, как чистый разум становится практическим, по Канту, находится за пределами возможностей человеческого разума. Стремление обосновать истинность нравственного закона завершается постулатом свободы, предположением о существовании ноуменального мира, который является выводом разума, обозначающим его собственный предел: «Свобода и безусловный практический закон ссылаются друг на друга» (Кант И. «Критика практического разума», § 6, примечание. — «Основоположение к метафизике нравов», разд. 2. Сочинения в 6 тт., т. 4. — М., 1965, с. 345). Свобода человеческих поступков не отменяет их необходимости, они существуют в разных отношениях, в разных не пересекающихся между собой плоскостях. Понятия свободы и умопостигаемого мира есть «только точка зрения, которую разум вынужден принять вне явлений, для того, чтобы мыслить себя практическим» (Кант И.  «Основоположение к метафизике нравов», разд. 2. Сочинения в 6 тт., т. 4. — М., 1965, с. 304). Это означает, что нравственность дана человеку постольку, поскольку он является разумным существом и принадлежит также ноуменальному миру свободы и что она обнаруживает свою безусловность только в качестве внутреннего убеждения, образа мыслей. Несмотря на то что Кант много сделал для этического обоснования права, напряжение между моральностью и легальностью составляет характерную особенность его учения. Соединение свободы с необходимостью, долга со склонностями, переход от нравственного закона к конкретным нравственным обязанностям — самый напряжённый и, быть может, слабый пункт этики Канта. Для того, чтобы можно было нравственность мыслить осуществлённой, Кант вводит постулаты бессмертия души и существования Бога. Г. В. Ф. Гегель пытается снять дуализм (свободы и необходимости, добродетели и счастья, долга и склонностей, категорического и гипотетического императивов и так далее), пронизывающий этику Канта. Стремясь обосновать мораль не только как субъективный принцип долженствования, но и как объективное состояние, он исходит из того, что индивид обособляется в качестве личности, утверждает свою субъективность только в обществе, государстве. Всеобщая воля — в себе и для себя разумное в воле, она воплощается в государстве, которое есть объективный дух, «шествие Бога в мире; его основанием служит власть разума, осуществляющего себя как волю» (Гегель Г. В. Ф. «Философия права», § 258. — М., 1990, с. 284). Современное основанное на праве государство характеризуется тем, что в нём принцип субъективности достигает завершения. Оно «есть действительность конкретной свободы», «всеобщее связано в нём с полной свободой особенности и с благоденствием индивидов» (Философия права, § 260, с. 286). Обозначая новый этап, когда нравственное приобретает институциональный характер и утверждает себя как действительное отношение, а не только как принцип долженствования, Гегель разводит понятия морали и нравственности. Моральная воля обнаруживает собственную бесконечность в качестве субъективного принципа, утверждает лицо в качестве субъекта; это — «для себя сущая свобода». Нравственность есть действительность морали, она представляет собой всеобщий образ действий индивидов, в ней свобода, не переставая быть субъективным принципом моральности, возвышается до действительного отношения. Если категориями морали являются «умысел», «вина», «намерение», «благо», «добро», «совесть», то категории нравственности иного рода — «семья», «гражданское общество», «государство». Философия Гегеля фактически устраняет этику как особую дисциплину, так как в ней нравственность совпадает с государством и оставляет открытым вопрос о границах индивидуально ответственного поведения, поскольку нравственность включена в процесс движения абсолютной идеи к самой себе и сама выступает как идея государства. После Гегеля наметился поворот в этике, который можно назвать антинормативистским; он был направлен на критику морализирующего отношения к действительности и заявил себя в двух основных вариантах — в марксизме и в философии Ф.  Ницше. Пафос философии К. Маркса и Ф. Энгельса состоял в том, чтобы придать человеческой активности предметный, миропреобразующий характер. Кант, писали они, остановился на одной доброй воле, перенеся её осуществление в потусторонний мир. Задача же состояла в том, чтобы осуществить её в этом мире, трансформировать вневременный идеал в программу исторического действия. Исходя из понимания бытия как практики, Маркс и Энгельс обосновывали перспективу морально преобразованного бытия, перспективу коммунизма, описываемого ими как практический гуманизм. Такое понимание предполагало критику морального сознания с его претензиями на самоцельность. Мораль в её исторически сложившемся виде интерпретировалась как особая, к тому же превращённая форма общественного сознания. Считалось, что революционное действие снимает мораль, делает её излишней. Мораль была сведена к задачам классовой борьбы пролетариата, к революционной стратегии и тактике, что получило наиболее последовательное выражение в работах В. И. Ленина «Задачи союзов молодёжи» и Л. Д. Троцкого «Их мораль и наша», а также в практике большевизма, прежде всего в практике советского государства 1920–1930-х годов. Тем самым этика в её традиционном значении лишалась собственного предмета; Ленин соглашался с утверждением, что «в марксизме от начала до конца нет ни грана этики» (Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 1, с. 440). Последующие опыты создания марксистской этики (например, Каутским) были попытками прививки на марксистский ствол побегов старого этического дерева. Это относится также к советской этике в том виде, как она развивалась начиная с 1960-х годов; основная позитивная задача, которую она решала, состояла в том, чтобы «реабилитировать» мораль, обосновать её как относительно самостоятельный, незаменимый (не сводимый к политике и политической идеологии) пласт культуры. Другая линия конкретной, не метафизической, антиспекулятивной этики намечена в философии А. Шопенгауэра и С. О. Кьеркегора, которые апеллировали к индивиду, отдельной личности, связывая истоки морали и её практические формы с единичностью человеческого существования. Антиспекулятивное и антирационалистическое отношение к классической традиции с особой определённостью обнаружилось в философии Ф. Ницше, которая в своей основе и общей нацеленности есть критика морали. Об этике Ницше можно говорить по преимуществу в отрицательном смысле. Ницше выступает против объективированного рассмотрения человека, и в этом контексте против подчинения морали познанию, а этики — гносеологии и онтологии. Он исходит из волевого начала в человеке как самого специфичного и существенного его признака. Воля как неотчуждаемое свойство человека заключает свой разум в себе; «воля к истине есть воля к власти» (Ницше Ф. «По ту сторону добра и зла». — Сочинения в 2-х тт., т. 2. — М., 1990, § 211, с. 336). Понимая бытие как деятельность и считая, что, в частности, не существует вовсе никаких моральных фактов, никакого «бытия», скрытого за поступком, Ницше решительно выступает против европейской морали в её христианской и социалистической формах, которые для него идентичны. Мораль в её исторически сложившемся виде, считает он, убивает волю к становлению, творчеству, совершенствованию, она стала сплошной маской, лицемерной апологией слабости, стадности. Сами понятия добра и зла являются, по мнению Ницше, порождениями плебейства, мертвящего духа рабской зависти, для обозначения и разоблачения которой он вводит единственное в своём роде понятие: ressentiment. Разоблачение внутренней фальши, ухищрений морального сознания обнаруживает в Ницше глубокого психолога и составляет его величайшую заслугу. Однако позицию Ницше нельзя характеризовать только как моральный нигилизм. Он отрицает не всю, а «только один вид человеческой морали, до которого и после которого возможны или должны быть возможны многие другие, прежде всего высшие, «морали» (Ницше Ф. «По ту сторону добра и зла». — Сочинения в 2-х тт., т. 2. — М., 1990, § 202, с. 321). Ницше ставит задачу переоценки ценностей, суть которой состоит не в том, чтобы сузить, ограничить ценностные притязания философии, а, напротив, максимально расширить их. Он утверждает примат морали перед бытием, ценностей перед знаниями. Нравственные (или безнравственные) цели, считает он, составляют жизненное зерно, из которого вырастает дерево философии; создавать ценности — такова собственная задача философии, всё остальное является предусловием этого (Ницше Ф. «По ту сторону добра и зла». — Сочинения в 2-х тт., т. 2. — М., 1990, § 3, 6). В рамках такой методологии этика как особая дисциплина невозможна, она совпадает с философией. Этические произведения Ницше являются в то же время его основными философскими произведениями. Расширительное понимание морали и этики, совпадающее с онтологией и предопределяющее все строение философии, в XX веке получило развитие в экзистенциализме. Изменение диспозиции этики в отношении своего предмета, когда её задача сводится к критике морали (нравственности), а не прояснению и обоснованию её содержания, ведёт к исчезновению этики в качестве самостоятельной дисциплины, о чём свидетельствует и марксистский опыт, и опыт Ницше. После радикального отрицания морали и этики в их традиционном понимании, что было превалирующим настроением в послегегелевской философии, к концу XIX века восстанавливается позитивное отношение к морали, а вместе с ним и особый дисциплинарный статус этики. Показательными для этих изменений являются такие идейно между собой не связанные феномены, как возрождение интереса к Канту и возникновение эволюционной этики. Неокантианцы по сути дела отказались от кантовской метафизики нравственности, идеи ноуменального мира и примата практического разума перед теоретическим. В варианте Марбургской школы неокантианство интерпретировало этику как логику общественных наук; оно стремилось снять разрыв между долгом и склонностями, добродетелью и счастьем, сближало этику с правом, педагогикой (Г. Коген, М. Венчер). В варианте Баденской школы (В. Виндельбанд, Г. Риккерт) формальный образ морали дополнялся взглядом, согласно которому реальные мотивы поведения не поддаются этическому обобщению, а ценностные определения имеют исторически индивидуализированный характер. Эволюционная этика, связанная прежде всего с именем Г. Спенсера и его трудом «Основания этики» (1892–1893), рассматривает нравственность как стадию универсального эволюционного процесса. Нравственность совпадает с социальными действиями, направленными на выравнивание эгоизма и альтруизма. Приспособление человеческой природы к потребностям общественной жизни, по мнению Спенсера, может быть настолько полным, что общественно полезная деятельность всегда будет вызывать радость, а общественно вредная — неприятные чувства. Разница между удовольствиями и страданиями интерпретируется как непосредственная мера добродетельности поведения. При этом предполагается, что эволюционный потенциал общества может достичь такой высокой ступени, когда мотивы и действия, служащие общественной необходимости, непременно будут сопровождаться радостными ощущениями. В XX веке этика развивалась под существенным (быть может, определяющим) воздействием идеала научной рациональности, что не помешало ей сохранить социально-критическую направленность и на свой манер противостоять тоталитарному духу времени. Наиболее характерными с этой точки зрения являются аналитическая этика и феноменологическая этика, первая продолжает эмпирическую, а вторая пытается оживить метафизическую традицию в понимании морали. Аналитическая этика возникла в рамках аналитической философии (см. Аналитическая философия) и идентифицировала себя как метаэтика, имеющая своим содержанием критический анализ языковых форм моральных высказываний. Предмет этики при таком понимании с анализа моральных принципов поведения, норм и добродетелей смещается на прояснение верифицированного значения моральных понятий и предложений. Все сторонники аналитической этики исходят из признания качественного отличия моральных суждений как суждений прескриптивных от дескриптивных суждений, с которыми имеет дело познание. Аналитический метод, направленный на уточнение меры научной строгости этики, имеет важный духовно-эмансипирующий подтекст — он направлен против моральной демагогии и других форм манипулирования общественным сознанием, спекулирующих на непрояснённой многозначности ценностных понятий и суждений. Феноменологическая этика заострена как против жёсткого догматизма классической этики (в частности, рационалистического априоризма Канта), так и против утилитаристского релятивизма. Она исходит из того, что ценности представляют собой некую объективную структуру (мир ценностей), которая дана человеку в непосредственных актах чувствования. В отличие от рационализма, видевшего в чувствах выражение субъективности, феноменология рассматривает акт чувствования как способ познания ценностей. Волевой акт, направленный на добро, по Э. Гуссерлю, является добрым не в силу природных оснований или иных внешних по отношению к самому добру причин, он заключает добро в себе как идеальный образ, остающийся всегда равным самому себе независимо от того, кто конкретно воспринимает его в этом содержании. Априорные, идеально-объективные ценности становятся пределом устойчивого желания и предстают перед человеком в качестве практического императива. Возникающая при этом проблема состоит в том, чтобы в акте оценки высветить сами ценности в их общезначимом содержании и чтобы трансформировать их объективный порядок в жизненную задачу. По мнению М. Шелера, труд которого «Формализм в этике и материальная этика ценностей» (т. 1–2, 1913–1916) развёртывает феноменологические идеи в продуманную этическую систему, ценности образуют иерархию, состоящую из четырёх основных ступеней: гедонистические, витальные, духовные и религиозные. Речь идёт не об исторических стадиях, а о вневременной структуре. Различие между абсолютными ценностями и их исторически обусловленным существованием в форме человеческих целей имеет для феноменологической этики особое значение, что стало одной из центральных идей в книге Н. Гартмана «Этика» (1925). Задача морали и этики состоит в направлении человеческого поведения «вверх» — в соответствии с объективным порядком ценностей. Феноменологическая этика преобразовала метафизические традиции в понимании морали таким образом, что её в равной мере можно считать как этикой конкретной личности, так и этикой абстрактных принципов. Примечательными с точки зрения понимания предмета этики в XX веке являются принципиально противоположные образы морали, сложившиеся в американском прагматизме (У. Джеймс, Дж. Дьюи и другие) и русской религиозной философии (В. С. Соловьёв, С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев и другие). Прагматизм связывает моральные понятия с интересами, потребностями, успешностью поведения, придаёт им ситуативный характер. Мораль демистифицируется до такой степени, что она, рассматривавшаяся традиционно как источник внутреннего недовольства, начинает интерпретироваться как средство на пути к душевному комфорту и довольству жизнью. Русская религиозно-философская этика рубежа XIX–XX веков, так же как и вся западная этика Нового времени, вдохновлена идеей морально суверенной личности, но здесь её отличие состоит в том, что она стремится обосновать эту идею без отказа от метафизики морали и от идеи изначальной коллективности человеческого существования. И то и другое приобретает в ней религиозно-мистические формы: основания морали усматриваются в божественном абсолюте, коллективность интерпретируется как религиозно-духовная всечеловеческая соборность. В этой парадигме морального теоретизирования наиболее значимы этические открытия, представленные в философии «всеединства», экзистенциальной философии и теософии, оформленных с позиций православия и так называемой «русской идеи». Конец XX века в европейской этике характеризуется двумя новыми тенденциями — переходом к прикладной этике и переосмыслением предмета этики в контексте постмодернистской философии. Прикладная этика занимается моральными коллизиями в конкретных сферах общественной практики и существует как совокупность дисциплин (биоэтика, этика бизнеса, этика науки, политическая этика и другие), которые стали составными элементами самих этих практик. Является дискуссионным вопрос о статусе прикладных этик, в частности о том, остаются ли они составной частью философской этики или превратились в частные дисциплины. Характер аргументации этико-прикладных исследований, прямо связанной с философскими образами человека и предполагающей предварительное решение вопросов, касающихся понимания морали, её места в системе человеческих приоритетов, достоинства и прав человека, онтологических признаков личности и другого, позволяет предположить, что прикладная этика является важной стадией процесса исторического развития самой морали. Её можно интерпретировать как особого рода теоретизирование — теоретизирование в терминах жизни. Постмодернистская философия с её отказом от логоцентризма, деконструированием классических философских оппозиций, прежде всего оппозиции познающего субъекта и объективной реальности, со свойственным ей пафосом единичности, ситуативности, открытости имеет важное, до конца ещё не выявленное значение для этики. Она разрушает превалировавший в философии просветительски-репрессивный образ этики, сводящейся к абстрактным принципам и всеобщим определениям. Осмысленная в перспективе постмодернизма этика сливается с живым моральным опытом, становится множественной, многоголосой, открытой. Прокламируемое преодоление границы между писателем, читателем и текстом, в результате чего смысл сливается с выражением, а они вместе с пониманием, приобретает высокую степень действенности именно применительно к морали, которая не прилагается к индивиду, а учреждается им самим. Постмодернизм можно интерпретировать как доведённую до конца антинормативистскую установку, которая стала ведущей в послегегелевской этике. Он исходит из убеждения, что не существует морали, отделённой от индивида и вознесённой над ним. Более того, в семантико-аксиологическом пространстве постмодернизма этика в традиционном её понимании вообще не может быть конституирована как таковая. Тому имеется несколько причин: В контексте радикального отказа постмодерна от ригористических по своей природе «метанарраций» культурное пространство конституирует себя как программно плюралистичное и ацентричное, — вне какой бы то ни было возможности определения аксиологических или иных приоритетов. Этика же не просто аксиологична по самой своей сути, но и доктринально-нормативна, в силу чего не может быть конституирована в условиях мозаичной организации культурного целого, предполагающего принципиально внеоценочную рядоположенность и практическую реализацию сосуществования различных (вплоть до альтернативных и взаимоисключающих) поведенческих стратегий. Современная культура может быть охарактеризована как фундированная презумпцией идиографизма, предполагающей отказ от концептуальных систем, организованных по принципам жёсткого дедуктивизма и номотетики: явление и (соответственно) факт обретают статус события, адекватная интерпретация которого предполагает его рассмотрение в качестве единично-уникального, что означает финальный отказ от любых универсальных презумпций и аксиологических шкал. В подобной системе отсчёта этика, неизменно предполагающая подведение частного поступка под общее правило и его оценку, исходя из общезначимой нормы, не может конституировать своё содержание. Необходимым основанием этики как таковой является феномен субъекта (более того, этот субъект, как отмечает К. Венн, является носителем «двойной субъективности», ибо интегрирует в себе субъекта этического рассуждения и морального субъекта как предмета этой теории), — между тем визитной карточкой для современной культуры может служить фундаментальная презумпция «смерти субъекта», предполагающая отказ от феномена Я в любых его артикуляциях. Этика по своей природе атрибутивно метафизична: роковым вопросом для этики стал вопрос о соотношении конкретно-исторического и общечеловеческого содержания морали, но несмотря на его очевидно проблемный статус, этика демонстрирует настойчивые попытки конституирования системы «общечеловеческих нравственных ценностей». Между тем, современная культура эксплицитно осмысливает себя как фундированную парадигмой «постметафизического мышления», в пространстве которого осуществляется последовательный и радикальный отказ от таких презумпций классической метафизики, как презумпция логоцентризма, презумпция имманентности смысла и тому подобных. Все уровни системной организации этики как теоретической дисциплины фундированы принципом бинаризма: парные категории (добро/зло, должное/сущее, добродетель/порок), альтернативные моральные принципы (аскетизм/гедонизм, эгоизм/коллективизм, альтруизм/утилитаризм и так далее), противоположные оценки — вплоть до необходимой для конституирования этики презумпции возможности бинарной оппозиции добра и зла. Между тем, культурная ситуация постмодерна характеризуется программным отказом от самой идеи бинарных оппозиций. Современная культура осуществляет рефлексивно осмысленный поворот к нелинейному видению реальности. В этом контексте М. Фуко, например, решительно негативно оценивает историков морали, выстраивавших «линейные генезисы». В концепции исторического времени Ж. Делёза вводится понятие «не-совозможных» миров, каждый из которых, вместе с тем, в равной мере может быть возведён к определённому состоянию, являющемуся — в системе отсчёта как того, так и другого мира — его генетическим истоком. «Не-совозможные миры, несмотря на их не-совозможность, всё же имеют нечто общее — нечто объективно общее, что представляет собой двусмысленный знак генетического элемента, в отношении которого несколько миров являются решениями одной и той же проблемы» (Ж. Делёз). Поворот вектора эволюции в сторону оформления того или иного «мира» объективно случаен, и в этом отношении предшествовавшие настоящему моменту (и определившие его событийную специфику) бифуркации снимают с индивида ответственность за совершенные в этот момент поступки (так, по Делёзу, «нет больше Адама-грешника, а есть мир, где Адам согрешил»), но налагают на него ответственность за определяемое его поступками здесь и сейчас будущее. Подобные выводы постмодернизма практически изоморфны формулируемым синергетикой (см. Синергетика) выводам о «новых отношениях между человеком и природой и между человеком и человеком» (И. Р. Пригожин, И. Стенгерс), когда человек вновь оказывается в центре мироздания и наделяется новой мерой ответственности за последнее. В целом, этика в современных условиях может быть конституирована лишь при условии отказа от традиционно базовых своих характеристик. Так, если Й. Флетчер в качестве атрибутивного параметра этического мышления фиксирует его актуализацию в повелительном наклонении (в отличие, например, от науки, чей стиль мышления актуализирует себя в наклонении изъявительном), то, согласно позиции Д. Мак-Кенса, в сложившейся ситуации, напротив, «ей не следует быть внеконтекстуальной, предписывающей. этикой, распространяющей вполне готовую всеобщую Истину». Если этика интерпретирует регуляцию человеческого поведения как должную быть организованной по сугубо дедуктивному принципу, то современная философия ориентируется на радикально альтернативные стратегии: постмодернизм предлагает модель самоорганизации человеческой субъективности как автохтонного процесса — вне навязываемых ей извне регламентаций и ограничений со стороны тех или иных моральных кодексов, — «речь идёт об образовании себя через разного рода техники жизни, а не о подавлении при помощи запрета и закона» (М. Фуко). По оценке Ю. Кристевой, в настоящее время «в этике неожиданно возникает вопрос, какие коды (нравы, конвенции, социальные соглашения) должны быть разрушены, чтобы, пусть на время и с ясным осознанием того, что сюда привлекается, дать простор свободной игре отрицательности». С точки зрения М. Фуко, дедуктивно выстроенный канон, чья реализация осуществляется посредством механизма запрета, вообще не является и не может являться формообразующим по отношению к морали. Оценивая тезис о том, что «мораль целиком заключается в запретах», в качестве ошибочного, Фуко ставит «проблему этики как формы, которую следует придать своему поведению и своей жизни». Соответственно, постмодернизм артикулирует моральное поведение не в качестве соответствующего заданной извне норме, но в качестве продукта особой, имманентной личности и строго индивидуальной «стилизации поведения»; более того — сам «принцип стилизации поведения» не является универсально необходимым, жёстко ригористичным и требуемым от всех, но имеет смысл и актуальность лишь для тех, «кто хочет придать своему существованию возможно более прекрасную и завершённую форму» (М. Фуко). Аналогично Э. Джердайн делает акцент не на выполнении общего предписания, а на сугубо ситуативном «человеческом управлении собой» посредством абсолютно неуниверсальных механизмов. В плоскости идиографизма решается вопрос о взаимной адаптации [со]участников коммуникации в трансцендентально-герменевтической концепции языка К.-О. Апеля. В том же ключе артикулируют проблему отношения к Другому поздние версии постмодернизма. Конкретные практики поведения мыслятся в постмодернизме как продукт особого («герменевтического») индивидуального опыта, направленного на осознание и организацию себя в качестве субъекта — своего рода «практики существования», «эстетики существования» или «техники себя», не подчинённые ни ригористическому канону, ни какому бы то ни было общему правилу, но каждый раз выстраиваемые субъектом заново — своего рода «практикование себя, целью которого является конституирование себя в качестве творца своей собственной жизни» (М. Фуко). Подобные «самотехники» принципиально идиографичны, ибо не имеют, по оценке Фуко, ничего общего с дедуктивным подчинением наличному ценностно-нормативному канону как эксплицитной системе предписаний и, в первую очередь, запретов: «владение собой принимает различные формы, и нет одной какой-то области, которая объединила бы их». Д. Мак-Кенс постулирует в этом контексте возможность этики лишь в смысле «открытой» или «множественной», если понимать под «множественностью», в соответствии со сформулированной Р. Бартом презумпцией, не простой количественный плюрализм, но принципиальный отказ от возможности конституирования канона, то есть «множественность».

История этики бизнеса Текст научной статьи по специальности «СМИ (медиа) и массовые коммуникации»

УДК 174.4

ИСТОРИЯ ЭТИКИ БИЗНЕСА

© Козлова П. Д., Матвеева Е. Д., 2016

Иркутский государственный университет, г. Иркутск

В данной статье проанализирована историческая динамика развития этики бизнеса в России и выявлена ее актуальность для совершенствования деятельности современных компаний. Также раскрыто определение понятий «этика» и «этика бизнеса», выделены исторические этапы развития этики бизнеса в России, проанализирована специфика развития этики бизнеса на каждом этапе, описана специфика ее развития в современной России в сравнении с предыдущими историческими этапами.

29 Бизнес-образование в экономике знаний

№ 3 • 2016

Ключевые слова: этика, бизнес, предпринимательство, этапы

Предпринимательская деятельность

стремительно развивается. В бизнес приходит все больше новых людей, ежедневно создаются различные товары, предоставляются услуги. Помимо размера прибыли, капитализации, темпов роста производительности труда, объёмов продаж и других экономических критериев успешности фирмы также существуют и иные, неэкономические факторы. Фирмы, которые постоянно придерживаются высоких этических и деловых принципов, привлекают больше квалифицированных кадров и удерживают их дольше, чем другие [1]. Репутация фирмы, порядочность управляющего по отношению к подчиненным и клиентам, возможность доверия по отношению к партнеру по сделке и т.п., все это можно объединить одним понятием — этика бизнеса.

Слово «этика» произошло от греческого ethos, что означало «нрав, обычай». Первоначальным смыслом этого понятия было совместное жилище и правила, порожденные общежитием. Затем этика стала частью философской- науки. Как все мы понимаем, этика изучает нормы морали и нравственности, их сущность, функции и роль в общественной жизни. Помимо этого этика является сводом правил, норм нравственного поведения человека или социальной группы. Также данное понятие применяется и в бизнесе — это этика бизнеса или «деловая этика», что означает изучение этических вопросов конкретно в сфере предпринимательства или же свод правил, применяемых в бизнесе, основанных на общепринятых человеческих ценностях. Другими словами, этика деловых отношений занимается анализом взаимоотношений деловых партнёров, толкованием нравственных оценок причин успехов или неудач в деятельности, в частности, в управленческой и коммерческой.

В наше время проблемы этики бизнеса привлекают все больше внимания бизнесменов. Этическая репутация играет немаловажную роль при любых решениях, принимаемых менеджерами. Заключение сделок, выбор партнеров по бизнесу, применение санкций регулятивных органов требуют знания этических норм и понимания, что морально-нравственные качества многих управляющих значительно ниже, чем у представителей других профессий. Проблема деловой этики, как фактора, который воздействует на эффективность управления, интересует сейчас очень многих исследователей. Актуальность данной проблемы проявляется в деятельности каждого предприятия. Авторитетный британский журнал «Economist», посвятив специальный обзор этике бизнеса, писал, что прошло то время, когда

развития, специфика развития

для компании было достаточно спокойно делать свое дело, не нарушать законов, продавать товары, нужные людям, и зарабатывать свои деньги. На сегодняшний день многие компании вынуждены меньше заботиться о прибыли и больше о социальной ответственности [2].

Повседневный опыт и необходимость регулировать взаимоотношения людей той или иной профессии привели к формированию определенных требований. Профессиональная этика появилась в рамках конкретных видов деятельности, став своеобразным нормативным началом для поведения специалистов. На основе определенных личностных качеств и проявлений, свойственных представителям той или иной профессии, создаются стандарты

профессионального поведения, оформляемые в виде специфических документов — клятв, уставов, кодексов. Большую роль в становлении и усвоении профессиональной этики играет общественное мнение [2].

Изначально этикет возник прежде всего во дворцах, из-за чего и был назван дворцовым, или государственным. Придерживаться определенных правил поведения было необходимо для выражения почтения царственным особам (императорам, королям, царей, князьям, принцам, герцогам и т. п.), для закрепления иерархии внутри классового общества. От соблюдения этикета зачастую зависела не только профессиональная карьера, но и жизнь человека. В дальнейшем нормы поведения государей при встречах дали жизнь дипломатическому этикету. Также происходило развитие воинского этикета, устанавливающего четкие правила поведения в армии. Появились и другие виды этикета — светский (общегражданский), религиозный и т.п. Самый «молодой» из них — деловой этикет.

Возникновение первых профессионально-этических кодексов относится к периоду ремесленного разделения труда в условиях становления средневековых цехов в Х1-Х11 вв. Именно тогда в цеховых уставах появляются определенные нравственные требования по отношению к профессии, характеру и участникам труда. Однако ряд профессий, имеющих жизненно важное значение для всех членов общества, возникли в глубокой древности, и поэтому, такие профессионально-этические кодексы, как «Клятва Гиппократа», нравственные установления жрецов, исполнявших судебные функции, известные гораздо раньше.

Становление делового этикета в России берет свое начало в 12 веке. Первые письменные правила поведения были даны в «Поучениях» Владимира Мономаха.

Предпринимательская деятельность в России имеет многовековые традиции. Торговые люди

№ 3 • 2016

Бизнес-образование в экономике знаний 30

считались особой группой горожан, которая отличалась своим имущественным положением и поддержкой княжеской власти. До 14 века основной торговлей на Руси была меновая торговля, участники которой больше всего ценили честность и порядочность купцов, отвечавших за качество товара своим именем. Этические представления и нормы предпринимательской деятельности в России формировались под влиянием ряда факторов, обусловленных определенным историческим развитием и географическим положением страны.

Суровый климат, огромная территория и протяженность границ способствовали развитию силы, стойкости, коллективизма, порождению чувства уязвимости и недоверия иностранцам. Также на поведении граждан сказались авторитарные методы управления, что привело к конформизму, пассивности населения и отсутствию инициативы (демократических начал). Чиновники зачастую злоупотребляли привилегиями, что способствовало развитию коррупции. Закон, защищающий исключительно государство и пренебрегающий правами граждан, повлек за собой нежелание людей следовать ему, недоверие общественной информации, сокрытие своих истинных взглядов. Предприниматели в то время очень сильно зависели от государства, так как оно оказывало поддержку далеко не всем отраслям производства из-за незаинтересованности в них.

На образ мышления людей достаточно сильно повлияло принятие христианства на Руси. Помощь ближнему и милосердие способствовали развитию благотворительности и меценатства. Начинает складываться некоторая система, основанная на покровительстве предпринимателя над наемными работниками.

Отмена крепостного права и другие реформы 1861 года способствуют началу бурного развития капиталистических отношений, которые внесли изменения в поведение предпринимателей. Процесс первоначального накопления капитала, проходивший в короткие сроки, привел в предпринимательскую деятельность много людей, довольно легко идущих на нарушение норм этики.

Говоря о дореволюционной эпохе, стоит отметить, что отношение к разным видам предпринимательской деятельности было различным. Больше всего уважения заслуживали промышленники: фабриканты и заводчики — «люди дела», за ними шли представители торгового дела. Наиболее пренебрежительно относились к тем, кто занимался коммерческим учетом. Также следует упомянуть об отношении к бизнесменам со стороны общества. В России их никогда не любили, не доверяли им, считая, что заработать большое количество денег можно только нечестным путем. После 1917 года отношение к предпринимателям и нормам поведения резко меняется. Из-за отмены частной собственности, коммерсанты были объявлены вне закона. Говоря о советском периоде,

следует заметить, что этика предпринимателей заменилась партийной этикой, которую отличало подчинение общим идеалам социализма, превалирование партийных методов руководства над методами экономическими, ориентация на оценку со стороны партийных лидеров, обязательная партийная принадлежность для успешного построения карьеры. На первое место выходят интересы коллектива, а не личности. Патриотизм, альтруизм и преданность делу в то время были очень важны. Неоспоримым положительным моментом советского периода была забота о социальных нуждах работников. Столовые, больницы, детские сады и базы отдыха имелись при каждом предприятии.

Распад СССР поставил Россию в сложное социально-экономическое положение.

Дореволюционные традиции ведения дел были утрачены, а советские совершенно не соответствовали новым рыночным условиям. Так, политическая нестабильность, расстрой системы управления, задержка платежей и т.п. негативно влияли на формирование отношения к первым российским бизнесменам со стороны иностранных партнеров. Для бизнеса того времени были характерны близость к криминальной среде: мошенничество, финансовые пирамиды, аферы, а также непрофессионализм, высокий уровень коррупции и стремление скрыть значительную часть доходов [3].

В последнее время соблюдение этикета стало необходимым для успешного существования человека в обществе. Россия, будучи евразийской страной, во многом соединила противоположности Европы и Азии. Общественный прогресс повлек за собой взаимообмен правилами поведения, обогащение культур. Это позволило выработать взаимоприемлемый, признаваемый в главных чертах этикет, закрепляемый в обычаях и традициях.

Этикет стал предписывать нормы поведения в семье, на работе, в гостях, на деловых встречах и в различных общественных местах. Современный человек следует этим неписаным нормам, все чаще стараясь понять и осмыслить их внутренний смысл и содержание. Таким образом, в наше время, деловой этикет — важная составляющая деловых отношений. Отечественные бизнесмены стремятся вести дела, основываясь на международных стандартах. Из предпринимательской деятельности все чаще уходят случайные люди, а те, кто в прошлом вел бизнес, пренебрегая всяческими нормами и правилами этикета, осознают необходимость в соответствии нормам поведения, которые соотносятся с их статусом «делового человека».

Современная экономическая деятельность стремительно развивается, ежедневно создаются новые продукты, услуги и виды бизнеса, еще не имеющие определенного к себе отношения со стороны общества, которое было бы закреплено

31 Бизнес-образование в экономике знаний

№ 3 • 2016

нормами морали. Имея четкие этические теории, мы легко сможем проверить применимость тех или иных решений. Можно по-разному интерпретировать причины современного экономического кризиса, но вряд ли кто-то поспорит с тем, что некоторых проблем наверняка можно было бы избежать, если бы специалисты финансового сектора тщательнее подходили к этической оценке. Теория этики позволяет бизнесу решать сложные комплексные вопросы с помощью определенной методики, дающей определенную логическую опору и помогающей выявить четкие моральные взгляды и принципы. В своей книге «ЭТИКА БИЗНЕСА. Учебное пособие для вузов и бизнес-школ» авторы приводят перечень вопросов: «Как принимать решение в ситуации, когда нормы законодательства противоречат друг другу? Или когда бытовые представления расходятся с правовым регулированием? Что делать, когда представления людей о нравственности того или иного поступка разнятся? Как делать выбор, когда этичное по своей сути действие приводит к безнравственным последствиям?». Ответить на вышеперечисленные вопросы было бы намного проще, имея перед собой определенные правила и законы этики бизнеса [4].

Таким образом, теория этики помогает не только разобраться в вопросах, которые ежедневно возникают перед бизнесменами, ответив на них, но и обосновать принятое решение, отстояв свою позицию и подтвердив ее имеющимися этическими нормами. Каждой фирме необходимо иметь понимание о законах деловой этики, чтобы установить для себя конкретные правила ведения хозяйства. ■

1. ГолдыреваВ. А. «Особенности представлений о деловой этике в России». Национальный Исследовательский Университет «Высшая школа экономики»

https://www.hse.ru/pubs/share/direct/document/63925895

2. The good company: A survey of corporate social responsibility // Economist. — L 2005. — Vol. 374, № 8410.

3. Подопригора М.Г. Деловая этика: Учебное пособие. Изд-во ТТИ ЮФУ, 2012. — 116 с. http://www.aup.ru/books/m243/10_2.htm (Дата обращения: 12.08.2016)

4. Этика бизнеса: Учебное пособие для вузов и бизнес-школ. / Подобщ. ред. П.А. Кальницкой. — М., 2012.- 132 с.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

The good company: A survey of corporate social responsibility // Economist. — L ., 2005. — Vol. 374, № 8410.

ГолдыреваВ. А. «Особенности представлений о деловой этике в России». Национальный Исследовательский Университет «Высшая школа экономики»

https://www.hse.ru/pubs/share/direct/document/639258 95

Подопригора М.Г. Деловая этика: Учебное пособие. Изд-во ТТИ ЮФУ, 2012. — 116 с. http://www.aup.ru/books/m243/10_2.htm (Дата

обращения: 12.08.2016)

Этика бизнеса: Учебное пособие для вузов и бизнес-школ. / Подобщ. ред. П.А. Кальницкой. -М., 2012. — 132 с.

The history of business ethics

© Matveeva E., Kozlova P., 2016

In this article I analyze the historical dynamics of

business ethics in Russia and revealed its importance for improving the activity of modern companies. Also I disclosed efrnitions of «ethics» and «business ethics», identify the historical stages of development of business ethics in Russia, analyze the specifics of the development of business ethics at every stage and describe the specifics of its development in modern Russia compared to the previous historical stages.

Keywords: ethics, business, entrepreneurship, development stages, development specifics

Этика Аристотеля – кратко — Русская историческая библиотека

 

Аристотель. Иллюстрированная биография

 

Тот раздел учения Аристотеля, который именуется «практической философией», посвящён законам разумной и нравственной деятельности человека. Он разделяется на три части: этику (нравственную философию), учение о хозяйственной деятельности (экономику) и политику (философию государственных наук).

Свои понятия о добре и о законах нравственной жизни индивидуального человека Аристотель изложил в трактате, который написал для своего сына, Никомаха. Ученые называют это сочинение «Никомаховой этикой» – для отличия от других трактатов, тоже именуемых «этикой» и, по всей вероятности, ошибочно приписанных Аристотелю («Большая Этика», «Эвдемова Этика» и др.).

 

Этика Аристотеля

 

По воззрению Аристотеля, истинная этика не сводится к одному лишь знанию добра, потому что человек, знающий добро, может, увлекаясь чувственными желаниями, поступать дурно. Аристотель считает, что главная суть этики – направление свободной и разумной деятельности души к доброму. Сначала эта разумная этическая деятельность бывает только результатом отдельных актов свободного решения души; но через упражнение она становится привычной и делается «постоянным качеством воли», неизменным свойством характера. Тогда разумный элемент души непрерывно владычествует над тем её элементом, который доступен влиянию чувственных впечатлений и страстей; тогда человек живет добродетельно и постоянно поступает нравственно.

Главную отличительную черту добродетели «Никомахова этика» Аристотеля видит в том, чтобы держаться разумной середины между противоположными крайностями, ибо крайности – и суть пороки. Так, пороками являются две крайности: тщеславие и малодушие, а середина между ними – великодушие – есть этическая добродетель. К числу добродетелей Аристотель относит также мужество (среднее между пороками безрассудной отваги и трусости), щедрость (среднее между расточительством и скупостью) и т. д.

Нравственная деятельность души, истинная этика всегда направлена к высочайшему благу, добру; потому она ведет к счастью. Без добродетели невозможно счастье, составляющее цель жизни. Но кроме добродетели, для счастья необходимы и физические блага: здоровье, хорошее телосложение, материальное благосостояние. Таким образом, Аристотель, не признавая, как делает Аристипп, высочайшим благом наслаждение, не исключает истинного наслаждения из понятия о счастье.

«Никомахова этика» Аристотеля потому признаёт важными хорошее телосложение и другие хорошие физические качества, что считает их необходимыми для возможности вести добродетельную жизнь. Наслаждение, по Аристотелю, есть естественное следствие добродетели; оно – чувство довольства, возбуждаемое в человеке сознанием, что его поступки нравственно хороши. Хорошие поступки не охватываются определением одного какого-нибудь элемента нравственной жизни, так как добродетель не одна. Есть разные добродетели; каждый класс людей имеет свои особые этические обязанности; но есть добродетели, составляющие обязанность всех людей; такова, в особенности, справедливость.

Итальянская рукопись «Никомаховой этики» Аристотеля с миниатюрами. 1490-е

Источник изображения

 

Тезис Аристотеля о том, что любое подлинно этическое действие имеет своим источником разум, неизбежно приводит его к признанию возможности для человека свободно выбирать между добром и злом. «В нашей власти добродетель, точно так же, как и порок, ибо мы властны действовать во всех тех случаях, когда властны и воздержаться от действия», – пишет он в «Никомаховой этике».

Высочайшее достоинство имеет хорошая этика тогда, когда предмет её – общее благо, благо государства. Потому нравственная философия имеет тесную связь с философией общественного быта («политикой»). Переход от «этики» к «политике» делает небольшой трактат Аристотеля «О дружбе». Аристотель считает дружбу добродетелью, потому что она – тоже есть исполнение этических обязанностей. Вообще, нравственность, по воззрению Аристотеля, обусловливается тем, что человек живет в обществе других людей.

 

История и философия науки (Философия, этика и регионоведие)

2020 год

Цель дисциплины:
Целью дисциплины является ознакомление с историей изучения мировоззренческих и общетеоретических оснований научной методологии и особенностей ее применения в социогуманитарном знании; формирование у слушателей навыков работы с источниками и критического мышления.
В задачи дисциплины входит раскрытие общих закономерностей возникновения и развития науки, основных этапов и методов научного исследования, особенностей их использования в исследовательской, аналитической и педагогической деятельности философа, обладающего компетенциями в сфере международных отношений.

Краткое содержание:
Содержание курса составляет изучение основных теоретико-методологических проблем и подходов, существующих в современной философии науки в связи с развитием научного знания и философии.
Общие проблемы философии науки
Предмет и метод философии науки. Историческое развитие знания: анализ методологических подходов. Структура научного знания и его соотношение с другими видами знания. Типы рациональности. Рационализм и иррационализм. Место науки в современной культуре. Наука как социальный институт. Наука и образование.

Философские проблемы социогуманитарного знания
Специфика социально-гуманитарного знания. Аксиологическая и антропологическая составляющие социально-гуманитарного знания. Пространство и время в современной философии и науке. Проблема истинности в современном социально-гуманитарном знании. Коммуникативный характер социально-гуманитарного знания. Объяснение, понимание, интерпретация. Социокультурные детерминанты научной методологии. Роль социально-гуманитарного знания в современном обществе.

История философии, формирование философской антропологии и философии культуры
История философии как наука. Периодизация историко-философского процесса. Рождение философии. Античность, Средние века и Новое время. Философия эпохи Просвещения, немецкая теоретическая философия, философия 19 в. Основные идеи философии науки (позитивизма) в 19 веке. Основные идеи философии науки (позитивизма и постпозитивизма) в 20-21 вв. Современная философия науки, техники и информации (вне рамок позитивизма). Русская философия о проблемах научного познания.

История моральной философии от гомеровской эпохи до двадцатого века, Аласдер Макинтайр

Я нашел, что это была увлекательная и очень полезная книга — возможно, она попала в мои руки в безупречный момент. Я бы не рекомендовал эту книгу, если у вас не было возможности прочитать некоторые классические произведения западной моральной философии, такие как «Республика» Платона, «Никомахова этика» Аристотеля, и если вы не знакомы с Макиавелли, Гоббсом, Локком, Руссо, Кантом, Марксом, Бентам и Дж. С. Миллсом. . С этим основным багажом вы сможете оценить оригинальный способ, которым Макинтайр пронизывает моральную и политическую философию, показывая, как моральные ценности меняются по значению, глубине и взаимосвязи.Главы, посвященные греческой философии, великолепны, особенно в плане противопоставления и сравнения Платона и Аристотеля.

Глава «Христианство» очень короткая, и через тридцать лет после выхода первого издания этой книги Макинтайр приносит извинения за ее краткость и неполноту. Однако, поскольку мне еще предстоит окунуться в средневековую философию и я еще не почувствовал влечения к христианской философии, я был удовлетворен тем, что отказался от христианской ценности равенства перед Богом , как ключевого вклада в моральную и политическую мысль. и его объяснение того, как эта идея просачивается через пуританство в Англии семнадцатого века, чтобы повлиять на Локка, захватывает.

Глава о Лютере, Макиавелли, Гоббсе и Спинозе была интересна своим включением Лютера, своим взглядом на Макиавелли. И адекватность его обращения с Гоббсом. Признаюсь, я по-прежнему озадачен тем, что Макинтайр комментирует Спинозу, но это вполне может быть связано с тем, что я еще не читал Спинозу.

Две главы, в которых сравниваются и противопоставляются британская и французская моральная философия восемнадцатого века, открывают глаза, и именно в этом виде сравнительного анализа Макинтайр преуспел в этой книге.

Есть глава о Канте, но, увы, я все еще не уверен в Канте, и эта книга не помогла ему лучше понять. Мне нравилось его отношение к Марксу, и меня весьма привлекли его наблюдения по — для меня — все еще непонятному Гегелю.

Хотя это и интересно, я чувствовал, что автор несколько потерял ориентацию в главе Kierkegaard до Nietszche , которая, похоже, не входит в основную строку книги.

В следующей главе, после того как я очень хорошо поработал с Бентам и Миллсом, я почувствовал, как история распадается и становится слишком предвзято относящейся к британской моральной философии.Я нашел заключительную главу Modern Moral Philosophy особенно непривлекательной и ограниченной — в книге по моральной философии двадцатого века, конечно, нельзя считать, что моральная философия рассматривалась только с аналитической точки зрения. Сосредоточение внимания на языке и логике моральных аргументов и ограничение моральной философии только на Мура, его непосредственных наследников (Причарда, Росс, Карритт), скудный абзац о Дьюи, Стивенсоне и Харе в лучшем случае весьма ограничен. Что случилось с марксизмом или экзистенциализмом в двадцатом веке? Можете ли вы действительно считать, что не было достойных упоминания философов-моралистов двадцатого века, скажем, из Франции, Испании, Германии, Восточной Европы или Скандинавии? Арендт, Арон, Бенджамин, Камю, Кассирер, Сартр, Хайек, Чоран, Эллул, Фуко, Фромм, Ясперс, Лукач, Люксембург, Ортега-и-Гассет, Пиаже, Поппер, Ролз, Вейль -аньон? Первое издание книги было написано в 1966 году, а во втором издании, опубликованном тридцатью годами позже, мне кажется, почти не были внесены некоторые незначительные исправления.Так что, хотя неразумно ожидать, что книга затронет, например, экологическую этику, биоэтику или киберэтику, конечно же, Макинтайр мог хотя бы указать на связь между моральной философией и развитием науки и технологий? Или этика пацифизма или движения за права человека?

Несмотря на мои предостережения, книга Аласдера Макинтайра по-прежнему делает чтение увлекательным, поучительным и проницательным.

Аудиокнига недоступна | Audible.com

• Evvie Drake: более

• Роман
• От: Линда Холмс
• Рассказывает: Джулия Уилан, Линда Холмс
• Продолжительность: 9 часов 6 минут
• Несокращенный

В сонном приморском городке в штате Мэн недавно овдовевшая Эвелет «Эвви» Дрейк редко покидает свой большой, мучительно пустой дом почти через год после гибели ее мужа в автокатастрофе.Все в городе, даже ее лучший друг Энди, думают, что горе держит ее взаперти, а Эвви не поправляет их. Тем временем в Нью-Йорке Дин Тенни, бывший питчер Высшей лиги и лучший друг детства Энди, борется с тем, что несчастные спортсмены, живущие в своих худших кошмарах, называют «ура»: он больше не может бросать прямо, и, что еще хуже, он не может понять почему.

• 3 из 5 звезд

• Что-то заставляло меня слушать….

• От Каролина Девушка на 10-12-19

этика | Определение, история, примеры, типы, философия и факты

Этика , также называемая моральной философией , дисциплина, связанная с тем, что является морально хорошим и плохим и морально правильным и неправильным.Этот термин также применяется к любой системе или теории моральных ценностей или принципов.

Популярные вопросы

Что такое этика?

Термин этика может относиться к философскому изучению концепций морального правильного и неправильного, морального хорошего и плохого, к любой философской теории того, что является морально правильным и неправильным или морально хорошим и плохим, а также к любой системе или кодексу. моральных правил, принципов или ценностей. Последняя может быть связана с определенными религиями, культурами, профессиями или практически с любой другой группой, которая хотя бы частично характеризуется ее моральным мировоззрением.

Чем этика отличается от морали?

Традиционно, этика относилась к философскому изучению морали, которая представляет собой более или менее систематический набор убеждений, обычно разделяемых группой, о том, как люди должны жить. Этика также относится к частным философским теориям морали. Позже этот термин был применен к определенным (и более узким) моральным кодексам или системам ценностей. Этика и мораль теперь используются почти взаимозаменяемо во многих контекстах, но название философского исследования остается этикой .

Почему важна этика?

Этика имеет значение, потому что (1) она является частью того, сколько групп определяют себя и, следовательно, частью идентичности их отдельных членов, (2) ценности, касающиеся других, в большинстве этических систем отражают и способствуют близким человеческим отношениям и взаимному уважению, а также доверие, и (3) для эгоистичного человека может быть «рациональным» быть моральным, потому что его или ее личным интересам, возможно, лучше всего удовлетворять в долгосрочной перспективе, отвечая взаимностью на моральное поведение других.

Является ли этика социальной наукой?

Нет. Понимаемая как эквивалент морали, этика может быть изучена как социально-психологический или исторический феномен, но в этом случае она будет объектом социально-научного исследования, а не социальной наукой сама по себе. Понимаемая как философское исследование моральных концепций, этика является отраслью философии, а не социальной науки.

Как нам жить? Будем ли мы стремиться к счастью или к знаниям, добродетели или созданию красивых объектов? Если мы выберем счастье, оно будет нашим собственным или счастьем всех? И какой из более конкретных вопросов, которые встают перед нами: правильно ли быть нечестным в добром деле? Можем ли мы оправдать жизнь в достатке, в то время как в других частях света люди голодают? Оправдана ли война в тех случаях, когда велика вероятность того, что невинные люди будут убиты? Разве неправильно клонировать человека или уничтожать человеческие эмбрионы в медицинских исследованиях? Каковы наши обязательства, если таковые имеются, перед поколениями людей, которые придут после нас, и нечеловеческими животными, с которыми мы живем на нашей планете?

Этика занимается такими вопросами на всех уровнях.Его предмет состоит из фундаментальных вопросов практического принятия решений, и его основные проблемы включают характер конечной ценности и стандарты, по которым человеческие действия могут быть оценены как правильные или неправильные.

Термины этика и мораль тесно связаны. Сейчас принято ссылаться на этические суждения или этические принципы, тогда как раньше было бы точнее говорить о моральных суждениях или моральных принципах. Эти приложения являются расширением значения этики.В более раннем использовании этот термин относился не к самой морали, а к области исследования или области исследования, предметом которой является мораль. В этом смысле этика эквивалентна моральной философии.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Хотя этика всегда рассматривалась как раздел философии, ее всеобъемлющий практический характер связывает ее со многими другими областями изучения, включая антропологию, биологию, экономику, историю, политику, социологию и теологию.Тем не менее, этика остается отличной от таких дисциплин, потому что это не вопрос фактического знания, как это делают науки и другие области исследования. Скорее, это связано с определением природы нормативных теорий и применением этих наборов принципов к практическим моральным проблемам.

В этой статье мы рассмотрим этику как область философии, особенно в той мере, в какой она получила свое развитие на Западе. Для освещения религиозных концепций этики и этических систем, связанных с мировыми религиями, см. Буддизм; Христианство; Конфуцианство; Индуизм; Джайнизм; Иудаизм; Сикхизм.

Истоки этики

Мифические рассказы

Введение моральных кодексов

Когда зародилась этика и как она возникла? Если иметь в виду собственно этику, то есть систематическое изучение того, что является морально правильным и неправильным, становится ясно, что этика могла возникнуть только тогда, когда люди начали размышлять о том, как лучше всего жить. Эта рефлексивная стадия возникла спустя много времени после того, как человеческие общества выработали какую-то мораль, обычно в форме обычных стандартов правильного и неправильного поведения.Процесс размышления, как правило, проистекал из таких обычаев, даже если в конце концов он мог обнаружить их отсутствие. Соответственно, этика началась с введения первых моральных кодексов.

Практически в каждом человеческом обществе есть мифы, объясняющие происхождение морали. В парижском Лувре есть черная вавилонская колонна с рельефом, на котором изображен бог солнца Шамаш, представляющий Хаммурапи (умер около 1750 г. до н. Э.) Свод законов, известный как Кодекс Хаммурапи. Еще одним примером может считаться еврейская Библия (Ветхий Завет) о том, что Бог дал Десять заповедей Моисею (процветавший в XIV – XIII веках до н. Э.) На горе Синай.В диалоге « Протагора » Платона (428 / 427–348 / 347 до н. Э.) Есть откровенно мифическое повествование о том, как Зевс сжалился над несчастными людьми, которые физически не могли сравниться с другими животными. Чтобы восполнить эти недостатки, Зевс дал людям чувство морали и способность к закону и справедливости, чтобы они могли жить в больших сообществах и сотрудничать друг с другом.

Кодекс Хаммурапи

Фрагмент стелы с надписью Кодекс Хаммурапи, изображающий царя перед богом Шамашем, барельеф из Сузы, 18 век до нашей эры; в Лувре, Париж.

© Art Media / Heritage-Images / age fotostock

То, что мораль должна быть наделена всей тайной и силой божественного происхождения, неудивительно. Ничто другое не могло дать столь веских оснований для принятия морального закона. Приписывая морали божественное происхождение, священство стало ее толкователем и хранителем и тем самым закрепило за собой власть, от которой оно не сразу откажется. Эта связь между моралью и религией настолько прочно укрепилась, что до сих пор иногда утверждают, что не может быть морали без религии.Согласно этой точке зрения, этика не является самостоятельной областью изучения, а, скорее, отраслью теологии ( см. моральное богословие).

Есть некоторая трудность, уже известная Платону, с точкой зрения, что мораль была создана божественной силой. В своем диалоге Euthyphro Платон рассматривал предположение о том, что именно божественное одобрение делает действие хорошим. Платон указывал, что в этом случае нельзя было бы сказать, что боги одобряют такие действия, потому что они хороши.Почему же тогда они их одобряют? Их одобрение полностью произвольно? Платон считал это невозможным и поэтому считал, что должны быть некоторые стандарты правильного или неправильного, которые не зависят от симпатий и антипатий богов. Современные философы в целом приняли аргумент Платона, потому что альтернатива предполагает, что если бы, например, боги одобряли пытки детей и не одобряли помощи соседям, то пытки были бы хорошо, а добрососедство — плохо.

Project MUSE — Краткая история этики (обзор)

386 ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ, можно сказать, что действительно есть некоторое оправдание для открытия аналогий между хайдеггеровской теорией истины и прагматизмом. Версеньи сожалеет об утрате конкретного значения ранней теории истины Тайдеггера (как ее характеризует Версани) и ее замене концепцией истины, которая является парадоксальной и в конечном счете бесплодной для понимания мира, в котором человек находит сам.Если Бытие — это беспочвенная Основа, Совершенно Другой, и если Бытие есть истина, то истина недоступна человеку. В более поздних работах Хайдеггера истина выходит за рамки самоанализа мысли и может быть достигнута только с помощью via negativa. Однако это описывается как «отказ от разума». Этот критический анализ мысли Хайдеггера представляет собой интересную и сложную работу, в которой делается попытка столь необходимой оценки философского «путешествия» Хайдеггера от Бытия и Времени к Гелассенхейту.Некоторые будут возмущены проницательностью автора; некоторые будут аплодировать его враждебности к растворению разума в мистицизме; никто не может остаться равнодушным к этому ценному вкладу в изучение Хайдеггера. ГЕОРГЕЙ. СТЕК Университет Лонг-Айленда Краткая история этики. Автор Аласдер Макинтайр. (Нью-Йорк: «Макмиллан Ко.», 1966. Стр. Viii + 280 $ 4,95.) Краткая история этики профессора Макинтайра оказалась, к моему удивлению и радости, совсем не такой, как я ожидал. Из его названия я предположил, что он будет состоять из изложения, анализа и, возможно, критики теорий стандартных великих фигур из истории западной моральной философии, скрепленных тонкой нитью исторического повествования.Он действительно содержит этот стандартный материал, а качество изложения и анализа очень высокое. Но в книге есть гораздо больше, чем это. В нем Макинтайр уделяет много места политической и социальной философии, обсуждая такие фигуры, как Макиавелли, Локк, Монтескье, Руссо и Маркс. Еще одна тема, которой уделяется много внимания, — это религия, в том числе такие писатели, как Лютер, Кальвин и Кьеркегор. Еще дальше профессор Макинтайр изучает убеждения и деятельность определенных социальных реформаторов — например, диггеров и левеллеров в Англии 17-го века — а также развитие и изменения в моральных установках и отношениях людей в определенных обществах. Например, в Древней Греции.В результате получилась очень богатая и разнообразная по содержанию книга, увлекательная для чтения и информативная. Всем, студентам или преподавателям, интересующимся технической этикой, рекомендуется изучить ее. У Маклентайра есть основания придавать своей книге такой широкий размах. Поскольку он считает, что этика — это обширный предмет, касающийся всего спектра деятельности человека как практического существа. Он отвергает популярное в настоящее время представление о том, что этика должна быть делом второго порядка, морально нейтральным сама по себе и ограничивающим свою деятельность логическим анализом моральных высказываний первого порядка (стр.3). Специалист по этике, по его мнению, не может оторвать себя от социальной среды, в которой он живет, занимая нейтральную позицию над схваткой, потому что сами концепции, которые он использует в своем мышлении и письмах, «воплощены в формах социальной жизни и частично конституируют их. жизнь »(стр. 1). Другими словами, моральный философ есть и должен формулировать набор убеждений и идеалов, которые возникают из общей социальной и исторической среды, частью которой он является. Следовательно, чтобы понять и оценить его теории, мы должны быть знакомы с социальной организацией, политической структурой и религиозной верой его общества.Ибо только в этом широком контексте концепции, которые использует любой специалист по этике, становятся понятными. У точки зрения Макинтайра, кажется, есть одно очень спорное следствие, которое я хотел бы прокомментировать. Если концепции, используемые специалистом по этике, воплощены в данной форме социальной жизни, то никакая этическая теория не может выйти за пределы ее исторического контекста, отсюда возникает вопрос: истинна или ложна данная этическая теория? нельзя законно спросить. Результатом стал исторический релятивизм.Макинтайр понимает это значение и имеет много возможностей …

История исследовательской этики

Этот текст взят из Knut Ruyter (ред.): Forskningsetikk: Beskyttelse av enkeltpersoner og samfunn (2003), стр. 17-25. Мы благодарны издателям Gyldendal за их разрешение перепечатать этот отрывок.

Введение

В современную эпоху, то есть с эпохи Просвещения, эти внутренние научные нормы сопровождались положительным взглядом на науку.Исследования, в частности в естественных науках, рассматривались как выражение освобождения и прогресса. На эту тему было написано много хороших и проницательных анализов (например, Hovedkomiteen for norsk forskning 1981; Kaiser 2000).

Понятно, что эта нормативная система действует и необходима и сегодня. Исследования охватывают и мотивируются положительной уверенностью в том, что их результаты будут применены на благо человечества, как мы часто можем прочитать в политических документах. В этой вводной статье такие вопросы не обсуждаются.В нем, скорее, будут рассмотрены некоторые причины, по которым недоверие к исследованиям могло развиваться параллельно с этой оптимистической верой в будущий прогресс. Такое недоверие возникло в результате жестокого обращения с людьми и страха перед разрушительными последствиями для общества и жизни. В этих конфликтах возникло признание того, что эти внутренние научные нормы (а также профессиональная этика исследователей) недостаточны для защиты людей от злоупотреблений и предотвращения разрушительных последствий. На этой основе постепенно возник кодекс исследовательской этики, который в некоторой степени был разработан вне и независимо от самого исследовательского сообщества — и, по-видимому, он необходим для того, чтобы предоставить отдельным лицам и обществам адекватную защиту от сильных научных, социальных и экономических интересов. .

Были написаны серьезные диссертации, предлагающие объяснения причин возникновения этих конфликтов, касающиеся таких вопросов, как структурные изменения в способах проведения исследований, тесная связь с военными целями, политическими идеологиями, критикой рациональности и т. Д. документации здесь не будет уделено особого внимания. Меня больше интересует обзор вех в развитии современной исследовательской этики по мере их появления на протяжении истории.

Вторая мировая война — перелом в исследовательской этике

Многие считают Вторую мировую войну важнейшей вехой. В основном это связано с учётом научных медицинских экспериментов, проводимых над военнопленными в концентрационных лагерях. Это исследование дало важные результаты, но было основано на причинении травм или смерти людям, которые в нем участвовали. Другие ключевые события Второй мировой войны также помогли повысить осведомленность о последствиях участия в исследованиях.Ярким примером является Манхэттенский проект, крупномасштабный исследовательский проект по созданию атомных бомб. Исследование увенчалось успехом, и разрушительные последствия стали очевидными в Хиросиме и Нагасаки.

Интересно отметить некоторые различия между этими двумя областями исследований. В области медицины исследователи вряд ли проявили готовность к самокритике или расчету. В области естественных наук исследователи сами предупредили мир о возможностях массового уничтожения в результате применения ядерного оружия.

Всего в Нюрнберге в 1947 г. к ответственности были привлечены 23 врача за то, что они проводили медицинские исследования людей в концентрационных лагерях. В качестве прямого ответа на завершающие эксперименты, которые были предприняты, приговор определил этический кодекс (см. Нюрнбергский кодекс), состоящий из десяти правил, предназначенных для предотвращения повторения такого же нарушения:

Запрещается проводить эксперимент, если есть априорная причина полагать, что произойдет смерть или инвалидность; за исключением, возможно, тех экспериментов, в которых врачи-экспериментаторы также выступают в качестве субъектов (статья 5).

Добровольное согласие человека абсолютно необходимо (статья 1).

[…] ответственный ученый должен быть готов прекратить эксперимент на любой стадии, если […] продолжение эксперимента может привести к травме, инвалидности или смерти подопытного (статья 10 ).

Только после Нюрнбергских испытаний Всемирная медицинская ассоциация начала готовить руководящие принципы биомедицинских исследований на людях: Женевскую декларацию (1947 г.) и Хельсинкскую декларацию (1964 г.).Однако ни испытания, ни руководства не смогли предотвратить жестокое обращение с людьми в медицинских исследованиях в послевоенные годы (см. Примеры в Ruyter 2003: 315–346). В результате Всемирная медицинская ассоциация в 1975 году рекомендовала создать независимые комитеты по исследовательской этике для оценки всех медицинских исследований с участием людей. На мой взгляд, эта мера оказала наибольшее влияние на сокращение жестокого обращения с участниками медицинских исследований, а также помогла продвинуть передовую научную практику.Это учреждение представляет собой новую веху в виде организованного кодекса исследовательской этики, который привлек ряд сторонников.

Естественнонаучные исследования ядерного оружия не были доведены до суда, но они положили начало широким политическим и общим дебатам о том, как можно наилучшим образом предотвратить использование ядерного оружия. Важно отметить, что в этом обсуждении физики и инженеры, в частности, взяли на себя значительную роль в оказании влияния на общественность и политиков, например, через так называемое движение Пагуош, которое было основано в 1957 году и вместе с его основателем Джозефом Ротблатом было удостоен Нобелевской премии мира в 1995 году.Дороти Ходжкин, лауреат Нобелевской премии по химии и президент Пагуоша в 1976–1988 годах, призвала всех лауреатов Нобелевской премии подписать Пагуошскую декларацию против ядерного оружия, и 111 из них сделали это. Однако даже движение Пагуошов, похоже, осознало, что декларации и награды — недостаточные инструменты для предотвращения нежелательных последствий естественнонаучных исследований. В 1997 году Джозеф Ротблат призвал ученых созвать международный комитет по этике для наблюдения за естественнонаучными исследованиями, «независимо от того, насколько неприятно будет наблюдение за учеными».Такого комитета не было. Нет никакого регулирования исследований в этой области, сравнимого с тем, которое действует в области медицины.

Загрязнение окружающей среды в результате промышленного развития было второй важной областью естественных наук, которая заставила сосредоточиться на последствиях исследований. «Тихая весна» Рэйчел Карсон (Carson 1962), вероятно, была первой книгой, в которой были сформулированы широко распространенные опасения по поводу загрязнения воздуха, в которых был задан вопрос, почему птицы исчезают.С годами масштабы экологических проблем росли, и они характеризуются как «антропогенные и, следовательно, результат деятельности человека» (Ariansen 1992: 11) и часто основанные на исследованиях. За этим, естественно, последовали вопросы о том, как можно исправить эти проблемы. Первая крупная экологическая конференция была проведена в Стокгольме в 1974 году, став предшественником принципов, закрепленных в законодательстве с 1970-х годов, а также в международных конвенциях.

Социальные науки не видели такого драматического насилия над участниками исследования и не сталкивались с такими же потенциальными социальными последствиями.Это не помешало мощной реакции на публикацию некоторых типов исследовательских проектов. Это было частным результатом использования конфиденциальной личной информации. На основе исследовательских проектов особенно высказывались возражения против использования информации, позволяющей установить личность, без того, чтобы вовлеченные лица (или их опекуны) знали, что такая информация использовалась в исследовательских целях. Также утверждалось, что такого рода исследования нарушают конфиденциальность и что невозможно предотвратить злоупотребление такой информацией в будущем.Одним из таких проектов было так называемое исследование «Метрополитен», которое проводилось в Норвегии и Швеции в 1960-х годах (Johansen, Kaspersen and Skullerud 2001: 35–37). В той части исследования, которая привлекла наибольшее внимание, участвовали школьники. В 1964 году школьный совет Осло предоставил проекту информацию о мальчиках 1954 года рождения. Исследование должно было проследить за мальчиками с 11 лет до тех пор, пока они не станут устойчивыми взрослыми (в возрасте примерно 30 лет), с целью обеспечения лучшей профессиональной ориентации и социальной помощи молодым людям в будущем.Информация, предоставленная школьным советом, включала имена, возраст, жилищные условия, профессию опекуна, школьные оценки и IQ. Проект вызвал резкую общественную критику (в том числе со стороны профессора права Кнута С. Сельмера), и были выдвинуты требования о предварительном согласии родителей и достаточной защите данных. Исследователи, похоже, не хотели вносить поправки в проект, который мог бы преследовать такие похвальные цели, но они были готовы отозвать учеников из исследования, если будут получены протесты.Следствием этой яростной общественной критики стало возможное ослабление доверия к социальным исследованиям. В результате сами социальные исследователи выступили с инициативой создания секретариата по защите данных при Норвежском исследовательском совете по науке и гуманитарным наукам. С развитием компьютеров — и вопроса о защите людей — исследование «Метрополитен» можно рассматривать как важную причину, лежащую в основе предложений о политических мерах по предотвращению злоупотреблений после 1967–1968 годов.Это привело к принятию Закона о системах хранения персональных данных в 1978 году и создания Норвежского управления по защите данных в 1980 году. Десять лет спустя после предложения, содержащегося в Докладе, был создан Национальный комитет по этике исследований в социальных и гуманитарных науках. нет. 28 (1988–89) Стортингу (Белая книга), Об исследованиях.

(См. Также вводные статьи по этике исследований в области медицины и здравоохранения, естественных наук и технологий, а также гуманитарных и социальных наук.)

Достопримечательности до Второй мировой войны: первые дни

Как отмечалось выше, формы саморегулирования всегда существовали в профессиях, занимающихся исследованиями. Чаще всего это подразумевается, хотя иногда также определяется в письменной форме. Первые дни исследовательской этики почти исключительно связаны с областью медицины.

В контексте развития современной медицины и экспериментальных методов были высказаны некоторые интересные размышления о том, как следует действовать, когда в процессе исследования участвуют люди или животные.Некоторые размышления такого рода были предоставлены Клодом Бернаром (1813–1878), влиятельным французским физиологом. Многие считают его основоположником экспериментальной медицины, поскольку он установил принципы проведения экспериментов (Bernard 1965). В отличие от давней традиции в исследованиях использования уязвимых людей в экспериментах, Бернар предложил исследователю начать с использования самого себя и продолжить, включая членов семьи и коллег, прежде чем начинать использовать пациентов, например, в экспериментах.Это может показаться разумным принципом исследовательской этики: если вы не хотите подвергать себя чему-либо, вы также не должны подвергать этому кого-либо еще. Или, другими словами: исследователи, которые лучше всего подходят для понимания любых связанных с этим рисков, должны начать с того, чтобы подвергнуть себя рискам, прежде чем переходить к другим участникам исследования, которые менее подготовлены для их понимания. Самостоятельные эксперименты практиковались как до, так и после Бернарда, и они также специально упоминаются в Нюрнбергском кодексе, но они никогда не использовались в больших масштабах.Чаще всего, кажется, было мало споров между исследователями по моральным проблемам, связанным с использованием уязвимых участников исследования. Они часто подвергались значительному риску, к которому относились терпимо, принимая во внимание выгоды, которые можно получить от потенциального прогресса (см. Elkeles 1996).

Однако были реакции на использование людей в исследованиях, которые побудили авторитеты, не относящиеся к самой профессии, попытаться установить стандарт. Одним из примеров из Норвегии является суд над Герхардом Армауэром Хансеном (1841–1912) в Бергене.Он был лишен лицензии врача в Фонде лепры в Бергене. Хансен, один из самых известных исследователей Норвегии, известен своим открытием бациллы проказы. В своем исследовании причин проказы он хотел попытаться продемонстрировать, что болезнь заразна, с помощью иглы от катаракты для трансплантации материала от больного в глаз пациента, который страдал другим типом проказы. Для этого он пригласил к себе на прием 33-летнюю женщину. Ее нехотя ужалили иглой в глаз, и она выразила протест против такого обращения.При содействии священнослужителя она и несколько других местных жителей подали жалобу в городской суд Бергена. В своем собственном объяснении Хансен упрекает себя в том, что «не сообщил пациенту о своих намерениях заранее», но сразу же извинился: «[…] поскольку я не мог предположить, что пациент будет рассматривать эксперимент с той же точки зрения. с моей точки зрения, и будучи убежденным, что я полностью контролировал потенциально возникающий недуг, я воздержался от этого »(цитата из Patrix 1997: 190).Суд признал его виновным в причинении ей «телесных повреждений», о которых он не мог предположить, «что она согласилась бы подчиниться, если бы он заранее сообщил ей об этом» (цитируется по Aasen 2000: 102)

Приговор городского суда Бергена является одним из первых признаков требования о согласии, когда существует риск причинения вреда (телесных повреждений), не отвечающий наилучшим интересам человека, с целью получения новых знаний в экспериментальных исследованиях. . Однако похоже, что приговор мало повлиял на сложившуюся практику.Хансен пользовался широкой поддержкой своих коллег. Тем не менее, это не меняет того факта, что требование согласия включено в приговор.

Это стоит отметить, поскольку многие теоретики разделяют мнение о том, что требование информированного согласия является послевоенным явлением (например, Faden, Beauchamp and King 1986). Следует также отметить, что во многих типах исследований сами исследователи применяли требование о том, что только добровольцы могут быть включены после согласия, но не обязаны это делать.Одним из примеров является исследование желтой лихорадки Уолтера Рида в 1920-х годах. В других контекстах власти требовали согласия, например, на исследования солдат в ВМС США с 1932 года (President’s Advisory Committee 1996: 499).

Всего через несколько лет после приговора Хансену немецкий профессор Альберт Нейссер (1841–1912) подвергся критике за эксперименты, которые он предпринял для разработки сывороточной терапии сифилиса, желая показать, что это приведет к иммунитету. Один из его экспериментов стал объектом пристального внимания общественности (описание см. В Ruyter 2003: 315–346), и против него было предъявлено обвинение.Нейссера признали виновным, но только оштрафовали. Акцент суда на том, что он не получил согласия участников перед началом эксперимента, был решающим.

Интересным моментом в этой связи является то, что в 1900 году власти Пруссии издали директиву по регулированию медицинских исследований (Ruyter, Føre and Solbakk 2000: 250). Директива содержит два существенных принципа, которые можно найти во всей последующей исследовательской этике. Первый известен из дела Хансена и выражается здесь как требование «недвусмысленного согласия».Второй — это личная ответственность руководителя клиники за соблюдение директивы.
Эта директива, по-видимому, является первым документом, в котором медицинские исследования регулируются органами власти, а не самими исследователями. Документ возлагает ответственность на руководство, и его цель — защитить пациентов в клиниках от использования в экспериментах, которые вредны для них и проводятся без их разрешения.

Как видно из этих примеров, был большой интерес к болезням, которые считались инфекционными.Это привело к большому количеству экспериментальных испытаний, особенно с участием детей (Grodin and Glantz 1994: 7–10), участники которых подвергались значительному риску. Некоторые из экспериментов оказались очень полезными для разработки эффективных вакцин и методов лечения, таких как вакцина против бешенства (1885 г.) и антитоксическое лечение дифтерии (1893–94 гг.). Против этого типа исследований была высказана критика, но эта критика не привела к каким-либо изменениям в практике. Сопротивление часто выражалось группами, которые выступали против экспериментов на животных как таковых.Те, кто учредили общества защиты животных, также будут содействовать организациям по предотвращению жестокого обращения с детьми (Schultz 1968). Из-за их идеологической основы они часто рассматривались как маргинальные, и поэтому их влияние было ограниченным.

И снова исследовательский проект в Германии поставил под сомнение преобладающую практику. В 1930 году четырнадцать младенцев умерли в результате вакцинации БЦЖ. Дело вызвало широкую общественную дискуссию с требованиями контроля и последующих действий.В 1931 году Министерство внутренних дел выпустило новые инструкции по лечению и научным экспериментам с участием людей (Ruyter, Førde and Solbakk 2000: 251–253). В руководящих принципах подтверждается ответственность и требование о недвусмысленном согласии. Кроме того, они заявляют, что исследователи не должны использовать «социальные чрезвычайные ситуации» (Раздел 7) как ответ на идею о том, что сироты в детских домах, среди прочего, рассматривались как «идеальные» кандидаты для экспериментов «в контролируемых условиях» (Гродин и Glantz 1994: 13).Эта озабоченность указывает на принцип, который позже был включен в Хельсинкскую декларацию, согласно которому в первую очередь следует отбирать здоровых взрослых, а затем включать более уязвимые группы. На норвежском языке это называется «нисходящим порядком допустимости». Более того, в правилах указано, что эксперименты должны быть «относительно безвредными» (Раздел 8) и что любой потенциальный вред должен быть «разумно соразмерен» ожидаемой пользе (Раздел 4).

Поразительно отметить, что акцент на ответственности и соблюдении руководящих принципов не привел к более эффективной защите участников исследования.Лишь в 1975 году Всемирная медицинская ассоциация выступила за требование предварительного одобрения независимым комитетом, прежде чем проект может быть инициирован. Что касается этого решения, мы можем найти исторические примеры того, что необходимо указать на необходимость этого утверждения.

Самый ранний известный мне пример из Норвегии датируется 1969 годом (на эту ссылку мое внимание обратил журналист Кьелл Педерсен). В протоколе заседания Норвежского совета по радиационной защите содержится призыв к созданию «этических / радиологических комитетов» в контексте необходимости предварительного одобрения спорных исследовательских проектов; Рассматриваемый случай касался «планов скандинавского исследования факторов кровообращения в коже лица саамов и т. д., с помощью метода, который включает облучение участников исследования «. При исследовании радиационных экспериментов в США было обнаружено, что некоторые элементарные механизмы оценки исследовательских проектов, такие как внутренний контроль, существовали с 1946 г. ( Президентский консультативный комитет 1996: 500). После попытки различных форм внутреннего контроля в США было решено, что все учреждения должны создать местные комитеты по исследовательской этике для коллегиального обзора, чтобы обеспечить достаточную защиту для всех участников исследования.В 1971 году это было введено как условие для проведения исследований с участием людей. В результате этого развития в Швеции в конце 1960-х годов во всех университетских больницах были созданы местные комитеты по исследовательской этике. Новым элементом пересмотренной Хельсинкской декларации стало требование независимой этической экспертизы. Из этого требования мы можем найти прямую связь с тем, как после 1985 года в Дании и Норвегии были созданы региональные комитеты по этике медицинских исследований и исследований в области здравоохранения.Комитеты создавались не на местном уровне, а на региональном уровне с широким междисциплинарным представительством, включая простых людей. Предшественником региональных комитетов была комиссия по этике, созданная Норвежским исследовательским советом по науке и гуманитарным наукам в 1978 году для оценки этических аспектов приложений в этой области, а также так называемый комитет Андена, который обсуждал руководящие принципы и советы. по профессиональной этике (1977).

Эта статья была переведена с норвежского Эриком Хансеном, Akasie språktjenester AS.

Литература

См.

Асен, Х. Синдинг (2000). Pasientens rett til selvbestemmelse ved medisinsk. Берген: Kunnskapsforlaget

Ариансен П. (1992). Miljøfilosofi. En innføring. Осло: Universitetsforlaget

Бернар, К. (1865). Введение в экспериментальную медицину. Париж: Байер. Переведено на английский язык в 1927 году, переиздано в 1957 году под названием «Введение в изучение экспериментальной медицины», Нью-Йорк: Dover

.

Карсон, Р.(1962). Бесшумная пружина. Нью-Йорк: Houghton Lifflin. Опубликовано в 2000 г. с новым вступлением П. Маттиссена. Лондон: Folio Society

.

Элькелес, Б. (1996). Der Moralische Diskurs über das medizinische Menschenexperiment im 19. Jahrhundert.Stuttgart: Gustav Fischer

Faden, R.R., T.L. Beuchamp & N.M.P. Король (1986). История и теория информированного согласия. Нью-Йорк: Oxford University Press,

.

Ферри, Г. (1998). Дороти Ходжкин: жизнь. Лондон: Granta

.

Гродин, М.А. и Л. Х. Гланц (1994). Дети как объекты исследования. Наука, этика и право. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета

Hovedkomiteen for norsk forskning (1981). Forskning og etisk ansvar. Осло: Hovedkomiteene for norsk forskning

Johansen, M.W., K.-B- Kaspersen & Å.M.B. Скуллеруд (2001). Personopplysningsloven. Комментарийгаве.Осло: Университетфорлагет

Кайзер, М. (2000). Hva er vitenskap? Осло: Universitetsforlaget

Патрикс, Ж.-М. (1997). Герхард Армауэр Хансен.Leprabasillens oppdager. Берген: Eide

Президентский консультативный комитет (1996 год). Заключительный отчет: Этика исследования людей: историческая перспектива. Радиационные исследования человека. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета

Руйтер, Кнут (красный): Forskningsetikk. Beskyttelse av enkeltpersoner og samfunn. Осло: Gyldendal Norsk Forlag 2003

Рюйтер, К.В., Рейдун Фёрде и Ян Хельге Солбакк (2000) Medisinsk etikk — en problemmbasert tilnærming. Gyldendal Norsk Forlag AS, Осло

Шульц, В.Дж. (1968). Гуманное движение в США 1910-1922 гг. Нью-Йорк: AMS Press

Дополнительная литература

Берт П. (1878). La pression barométriquet: recherches de Physologie Expérimentale. Париж: Массон

Байнум, W. (1878). Размышления об истории экспериментов над людьми. I: Спикер, С.Ф. и др. (красный). Использование человека в исследованиях. Дордрехт: Klüver

Deutsche Forschungsgemeinschaft (1998). Empfehlungen der Kommission «Selbstkontrolle in der Wissenschaft».Vorschläge zur Sicherung guter wissenschatlicher Praxis.

Deutsche Forschungsgemeinschaft (2000). Abschlusserbericht. Unstimmigkeiten auch im Umfeld von Friedhelm Herrmann.

Европейское агентство по окружающей среде (2002). Поздний рапорт из системы раннего предупреждения: принцип предосторожности 1896.2000). Отчет об экологической проблеме №22

Forskingsetiske komiteer (2002a). Oppdragsforskning: kvalitet, etterrettelighet og åpenhet. Foreløpig rapport (английскую версию см .: Contract Research: Openness, Quality, Accountability)

Форсман, Б.(2002). Ветенскап оч моральный. Нора: Ния Докса

Фукуяма, Ф. (2002). Наше постчеловеческое будущее: последствия биотехнологической революции. Нью-Йорк: Фаррар, Штраус, Жиру

Мюллер-Хилл, В (1984). Tödliche Wissenschaft: die Aussonderund von Juden, Zigeunern und Geisteskranken, 1933-1945. Рейнбек: Rowohlt

Натан, Д.Г. И Д. Weatherall (1999). Академика и промышленность: уроки печальных событий в Торонто. Ланцет 353; 9155: 771

Nylenna M, Andersen D, Dahlquist G et al.Борьба с научной нечестностью в странах Северной Европы. Lancet 1999; 354: 57-61

Ротман, Д.Дж. (2000). Позор медицинских исследований. Нью-Йоркское обозрение книг. 30 ноября

Рюйтер, Кнут В. (2014): «Forskningsetikk». В: Ruyter KW, Førde R, Solbakk JH. Medisinsk og helsefaglig etikk. Гылдендал Академск

Шомберг, Р. фон (2002). Сельскохозяйственная биотехнология на стыке торговли и окружающей среды: уравновешивание неблагоприятных последствий глобализации. I: Д. Барбен и др. (Красный), Biotechnologie — Globalisierung — Demokratie.Берлин: стигма

Utbildningsdepartementet (2001). Etikprövning av forskning som avser människor. Departementsserien 2001: 62

Вебер В. (2000). Европейские скандалы с клиническими исследованиями: исследователи сомневаются в саморегулировании. Ланцет356: 9223: 52

История этики исследований | Исследования и экономическое развитие

Нюрнбергский код

Хорошо известная глава в истории исследований с участием людей началась 9 декабря 1946 года, когда американский военный трибунал возбудил уголовное дело против 23 ведущих немецких врачей и администраторов за их добровольное участие в военных преступлениях и преступлениях против человечности.Среди обвинений было то, что немецкие врачи без их согласия проводили медицинские эксперименты над тысячами узников концлагерей. Большинство испытуемых в этих экспериментах умерли или навсегда стали калеками.

В результате исследования в 1948 году был принят Нюрнбергский кодекс, в котором говорилось, что «добровольное согласие человека абсолютно необходимо», и было ясно, что субъекты должны давать согласие и что преимущества исследования должны перевешивать риски.
Нюрнбергский кодекс, хотя и не имел силы закона, был первым международным документом, защищавшим добровольное участие и осознанное согласие.

Талидомид

В конце 1950-х талидомид был одобрен в Европе в качестве седативного средства; это был , а не , одобренный в Соединенных Штатах FDA. Препарат назначали для контроля сна и тошноты на протяжении всей беременности, но вскоре было обнаружено, что прием этого препарата во время беременности вызывает серьезные деформации у плода.Многие пациенты не знали, что принимают лекарство, которое не было одобрено для использования FDA, и не давали информированного согласия. Около 12000 детей родились с тяжелыми деформациями, вызванными талидомидом.

Последовали слушания в Сенате США, и в 1962 году были приняты так называемые «поправки Кефовера» к Закону о пищевых продуктах, лекарствах и косметических средствах, призванные обеспечить эффективность и безопасность лекарств. Впервые производители лекарств должны были доказать FDA эффективность своих продуктов перед их выпуском на рынок.

Исследование сифилиса Таскиги (1932-1972)

Не менее известная глава в истории произошла во время исследовательского проекта, проводимого Службой общественного здравоохранения США. За 600 мужчинами афроамериканского происхождения с низким доходом, 400 из которых были инфицированы сифилисом, наблюдали в течение 40 лет. Проведены бесплатные медицинские осмотры; однако испытуемым не рассказывали об их заболевании. Несмотря на то, что доказанное лекарство (пенициллин) стало доступным в 1950-х годах, исследование продолжалось до 1972 года, и участникам было отказано в лечении.В некоторых случаях, когда у субъектов диагностировали сифилис от других врачей, исследователи вмешивались, чтобы предотвратить лечение. Многие испытуемые умерли от сифилиса во время исследования. Исследование было остановлено в 1973 году Министерством здравоохранения, образования и социального обеспечения США только после того, как его существование было предано гласности, и это стало политическим затруднением. В 1997 году под нарастающим давлением президент Клинтон извинился перед испытуемыми и их семьями.

Хельсинкская декларация

В 1964 году Всемирная медицинская ассоциация учредила «Хельсинкскую декларацию», в которой содержатся рекомендации, помогающие врачам проводить биомедицинские исследования с участием людей.Декларация регулирует этику международных исследований и определяет правила для «исследований в сочетании с клинической помощью» и «нетерапевтических исследований». Хельсинкская декларация была пересмотрена в 1975, 1983, 1989 и 1996 годах и является основой эффективных клинических практик, используемых сегодня.

• Исследования на людях должны основываться на результатах лабораторных экспериментов и экспериментов на животных
• Протоколы исследования должны быть рассмотрены независимым комитетом до начала исследования.
• Необходимо информированное согласие участников исследования
• Исследования должны проводиться лицами, имеющими медицинскую / научную квалификацию
• Риски не должны превышать выгоды

Закон о национальных исследованиях (1974)

Из-за огласки результатов исследования сифилиса в Таскиги был принят Закон о национальных исследованиях 1974 года.В соответствии с Законом о национальных исследованиях была создана Национальная комиссия по защите людей, участвующих в биомедицинских и поведенческих исследованиях. Этой комиссии было поручено определить основные этические принципы, которые должны лежать в основе проведения биомедицинских и поведенческих исследований с участием людей. Ему также было поручено разработать руководящие принципы, которым необходимо следовать, чтобы гарантировать, что такие исследования проводятся в соответствии с этими этическими принципами.

Комиссия подготовила отчет Бельмонта, основополагающий документ этики исследований на людях в Соединенных Штатах.

Отчет Бельмона

Принцип	Приложение
Уважение к людям Физические лица должны рассматриваться как автономные агенты. Лица с ограниченной автономией имеют право на защиту.	Информированное согласие Субъектам, в той мере, в какой они способны, должна быть предоставлена ​​возможность выбирать, что должно или не должно происходить с ними. Процесс согласия должен включать три элемента: информация, Понимание и добровольность.
Благотворительность Не следует причинять вред людям. Исследования должны максимизировать возможные преимущества и минимизировать возможный вред.	Оценка рисков и выгод Характер и объем рисков и выгод необходимо оценивать систематически.
Правосудие Преимущества и риски исследования должны распределяться справедливо.	Выбор предметов При выборе объектов исследования должны быть справедливые процедуры и результаты.

BBC — Этика — Введение в этику: Этика: общее введение

Какая польза от этики?

Этика должна давать ответы.Фото: Джеффри Холман ©

Чтобы этические теории были полезными на практике, они должны влиять на поведение людей.

Некоторые философы думают, что этика делает это. Они утверждают, что если человек осознает, что делать что-то было бы морально хорошо, то для него было бы иррационально не делать этого.

Но люди часто ведут себя иррационально — они следуют своему «внутреннему инстинкту», даже когда их голова подсказывает другой образ действий.

Однако этика дает хорошие инструменты для размышлений о моральных проблемах.

Этика может составить карту морали

Большинство моральных проблем заставляют нас сильно волноваться — подумайте об аборте и эвтаназии для начала. Поскольку это такие эмоциональные проблемы, мы часто позволяем сердцу спорить, а мозг просто плывет по течению.

Но есть другой способ решения этих проблем, и здесь могут помочь философы — они предлагают нам этические правила и принципы, которые позволяют нам более прохладно смотреть на моральные проблемы.

Итак, этика дает нам моральную карту, основу, которую мы можем использовать, чтобы найти свой путь в трудных вопросах.

Этика может выявить разногласия

Используя рамки этики, два человека, спорящие по моральным вопросам, часто могут обнаружить, что то, в чем они не согласны, — это лишь одна конкретная часть проблемы, и что они в целом согласны по всему остальному.

Это может разрядить спор, а иногда даже намекнуть на способ решения своей проблемы.

Но иногда этика не оказывает людям той помощи, в которой они действительно нуждаются.

Этика не дает правильных ответов

Этика не всегда дает правильный ответ на моральные проблемы.

Действительно, все больше и больше людей думают, что для многих этических вопросов нет единственного правильного ответа — только набор принципов, которые можно применить к конкретным случаям, чтобы дать заинтересованным сторонам четкий выбор.

Некоторые философы идут дальше и говорят, что все, что может сделать этика, — это устранить путаницу и прояснить проблемы.После этого каждый должен сделать собственные выводы.

Этика может дать несколько ответов

Многие люди хотят получить единственный правильный ответ на этические вопросы. Им трудно жить с моральной двусмысленностью, потому что они искренне хотят поступать «правильно», и даже если они не могут понять, что это за правильный поступок, им нравится идея, что «где-то» есть один правильный ответ.

Но часто нет одного правильного ответа — может быть несколько правильных ответов или просто несколько худших ответов — и человек должен выбирать между ними.

Для других моральная двусмысленность затруднена, потому что она заставляет их брать на себя ответственность за свой собственный выбор и действия, вместо того, чтобы прибегать к удобным правилам и обычаям.

Этика и люди

Этика о «другом»

Этика касается других людей ©

В основе этики лежит забота о чем-то или о ком-то, кроме нас самих, а также о наших собственных желаниях и личных интересах.

Этика занимается интересами других людей, интересами общества, интересами Бога, «конечными благами» и так далее.

Итак, когда человек «думает этично», он хотя бы немного думает о чем-то, кроме него самих.

Этика как источник силы группы

Одна из проблем этики — это то, как ее часто используют в качестве оружия.

Если группа считает, что определенная деятельность «неправильна», она может использовать мораль как оправдание для нападок на тех, кто практикует эту деятельность.

Когда люди поступают так, они часто видят тех, кого они считают аморальными, в чем-то менее человечными или заслуживающими уважения, чем они сами; иногда с трагическими последствиями.

Хорошие люди и добрые дела

Этика — это не только мораль определенного образа действий, но также вопрос о добродетели людей и о том, что значит жить хорошей жизнью.

Этика добродетели уделяет особое внимание моральным качествам людей.

В поисках источника правильного и неправильного

В прошлом некоторые люди думали, что этические проблемы можно решить одним из двух способов:

• через открытие того, что Бог хотел, чтобы люди делали
• строго размышляя о моральных принципах и проблемах

Если бы человек сделал это правильно, он бы пришел к правильному выводу.

Но теперь даже философы менее уверены в том, что можно разработать удовлетворительную и полную теорию этики — по крайней мере, такую, которая не приводит к выводам.

Современные мыслители часто учат, что этика ведет людей не к выводам, а к «решениям».

С этой точки зрения роль этики ограничивается разъяснением того, «что поставлено на карту» в конкретных этических проблемах.

Философия может помочь определить диапазон этических методов, бесед и систем ценностей, которые могут быть применены к конкретной проблеме.Но после того, как все это прояснилось, каждый человек должен принять собственное индивидуальное решение о том, что делать, а затем соответствующим образом отреагировать на последствия.

Четыре этических «изма»

Когда человек говорит, что «убийство — это плохо», что он делает?

Это вопрос, который задает только философ, но на самом деле это очень полезный способ получить четкое представление о том, что происходит, когда люди говорят о моральных проблемах.

Различные «измы» считают, что человек, произносящий утверждение, делает разные вещи.

Мы можем показать, что я делаю, когда говорю «убийство — это плохо», переписав это утверждение, чтобы показать, что я на самом деле имею в виду:

• Я могу сделать заявление об этическом факте
  • «Убивать нельзя»
  • Это моральный реализм
• Я могу сделать заявление о своих чувствах
  • «Не одобряю убийство»
  • Это субъективизм
• Я могу выразить свои чувства
  • «Долой убийство»
  • Это эмотивизм
• Я могу дать указание или запретить
  • «Не убивайте людей»
  • Это прескриптивизм

Моральный реализм

Моральный реализм основан на идее о том, что во вселенной существуют реальные объективные моральные факты или истины.Моральные утверждения предоставляют фактическую информацию об этих истинах.

Субъективизм

Субъективизм учит, что моральные суждения — это не что иное, как утверждения о чувствах или отношениях человека, и что этические утверждения не содержат фактических истин о добре или зле.

Более подробно: субъективисты говорят, что моральные утверждения — это утверждения о чувствах, отношениях и эмоциях , которые этот конкретный человек или группа имеет по поводу определенной проблемы.

Если человек говорит что-то хорошее или плохое, он говорит нам о своих положительных или отрицательных чувствах к этому предмету.

Итак, если кто-то говорит, что «убийство — это неправильно», они говорят нам, что не одобряют убийство.

Эти утверждения верны, если человек действительно придерживается соответствующего отношения или испытывает соответствующие чувства. Они ложны, если человек этого не делает.

Эмотивизм

Эмотивизм — это точка зрения, согласно которой моральные претензии являются не более чем выражением одобрения или неодобрения.

Это звучит как субъективизм, но в эмотивизме моральное утверждение не предоставляет информацию о чувствах говорящего по теме , а выражает эти чувства .

Когда эмотивист говорит «убийство — это неправильно», это все равно, что сказать «долой убийство» или «убийство, да!» или просто сказать «убийство», скривив испуганное лицо, или показать большой палец вниз одновременно со словами «убийство — это неправильно».

Итак, когда кто-то выносит моральное суждение, он показывает свои чувства к чему-то.Некоторые теоретики также предполагают, что, выражая чувство, человек дает указание другим о том, как действовать в отношении предмета.

Прескриптивизм

Прескриптивисты считают этические утверждения инструкциями или рекомендациями.

Итак, если я говорю, что что-то хорошее, я рекомендую вам это сделать, а если я говорю что-то плохое, я говорю вам не делать этого.

В любом этическом утверждении реального мира почти всегда есть предписывающий элемент: любое этическое утверждение можно переработать (с небольшими усилиями) в утверждение, содержащее «следует».Например: «ложь — это неправильно» можно переписать как «люди не должны лгать».

Откуда взялась этика?

У философов есть несколько ответов на этот вопрос:

• Бог и религия
• Человеческая совесть и интуиция
• рациональный моральный анализ затрат и выгод действий и их последствий
• пример хороших людей
• стремление к лучшему для людей в каждой уникальной ситуации
• политическая власть

Этика, основанная на Боге — сверхъестественное

Сверхъестественное делает этику неотделимой от религии.Он учит, что единственный источник моральных правил — это Бог.

Итак, что-то хорошо, потому что Бог говорит, что это так, и способ вести хорошую жизнь — это делать то, что Бог хочет.

Интуиционизм

Интуиционисты думают, что хорошее и плохое — это реальные объективные свойства, которые нельзя разделить на составные части. Что-то хорошо, потому что это хорошо; его добродетель не нуждается ни в оправдании, ни в доказательствах.

Интуиционисты думают, что добро или зло могут быть обнаружены взрослыми — они говорят, что люди обладают интуитивным нравственным чутьем, которое позволяет им обнаруживать настоящие моральные истины.

Они думают, что основные моральные истины о том, что хорошо и что плохо, очевидны для человека, который направляет свой ум на моральные проблемы.

Итак, хорошие вещи — это вещи, которые здравомыслящий человек осознает хорошими, если он потратит некоторое время на обдумывание предмета.

Не запутайтесь. Для интуициониста:

• моральные истины не открываются с помощью рациональных аргументов
• Моральные истины не открываются интуитивно
• Моральные истины не открываются с помощью чувства

Это скорее моральный момент «ага» — осознание истины.

Консеквенциализм

Это этическая теория, которую большинство нерелигиозных людей используют каждый день. Он основывает мораль на последствиях человеческих действий, а не на самих действиях.

Консеквенциализм учит, что люди должны делать то, что дает наибольшие положительные последствия.

Одна из известных формулировок — «величайшее благо для наибольшего числа людей».

Наиболее распространенными формами консеквенциализма являются различные версии утилитаризма, которые отдают предпочтение действиям, которые приносят наибольшее счастье.

Несмотря на очевидную привлекательность для здравого смысла, консеквенциализм оказывается сложной теорией и не обеспечивает полного решения всех этических проблем.

Две проблемы с консеквенциализмом:

• это может привести к выводу, что некоторые довольно ужасные действия хороши
• Предсказать и оценить последствия действий зачастую очень сложно

Неконсвенциализм или деонтологическая этика

Неконсвенциализм касается самих действий, а не последствий.Это теория, которую люди используют, когда ссылаются на «принцип вещи».

Он учит, что некоторые действия правильны или неправильны сами по себе, независимо от последствий, и люди должны действовать соответственно.

Этика добродетели

Этика добродетели рассматривает добродетель или моральный характер, а не этические обязанности и правила или последствия действий — действительно, некоторые философы этой школы отрицают возможность существования таких вещей, как универсальные этические правила.

Этика добродетели уделяет особое внимание образу жизни людей и в меньшей степени оценивает конкретные действия.

Он развивает идею хороших поступков, глядя на то, как добродетельные люди выражают свою внутреннюю доброту в том, что они делают.

Проще говоря, этика добродетели учит, что действие является правильным тогда и только тогда, когда это действие, которое добродетельный человек совершил бы в тех же обстоятельствах, и что добродетельный человек — это тот, кто обладает особенно хорошим характером.

Ситуационная этика

Ситуационная этика отвергает предписывающие правила и утверждает, что индивидуальные этические решения должны приниматься в соответствии с уникальной ситуацией.

Вместо того, чтобы следовать правилам, лицо, принимающее решения, должно руководствоваться желанием искать лучшее для вовлеченных людей. Нет никаких моральных правил или прав — каждый случай уникален и заслуживает уникального решения.

Этика и идеология

Некоторые философы учат, что этика является кодификацией политической идеологии и что функция этики состоит в том, чтобы утверждать, поддерживать и сохранять определенные политические убеждения.