Полемика — что это такое

Главная / ЧАстые ВОпросы

19 января 2021

1. Что это такое
2. Отличия от других видов спора
3. Особенности полемики

Здравствуйте, уважаемые читатели блога KtoNaNovenkogo.ru. Нередко в философской литературе, в научных переписках учёных или в прессе некоторые глубокие или содержательные мысли (тезисы) обсуждаются и подкрепляются аргументами в форме словесного поединка.

Например, диалоги Платона и Сократа, Демосфена и Цицерона, Эйнштейна и Бора. Это и есть не что иное, как полемика – одна из разновидностей спора.

По значению слово близко и к дискуссии, и к диспуту, но имеет свои определённые черты. Попробуем глубже разобраться, что такое полемика, какой она бывает и в чём её основные отличия от других видов спора.

Полемика — что это (значение слова)

В русский язык слово «полемика» пришло из греческого: «polemikos», означающее «военный, враждебный».

Т.е. полемика – это агрессивное столкновение спорящих сторон (словесное или в письменном виде), имеющее цель доказать любыми способами свою позицию («На войне все средства хороши»).

В толковом словаре Ушакова приводится следующее значение слова полемика – это спор, в основном при обсуждении каких-нибудь важных вопросов в философской, литературной, художественной или политической сферах. Например, «Среди критиков Европы разгорелась жаркая полемика о том, как правильно писать поэмы».

Каждый из участников полемики обосновывает и аргументирует собственные положения, критикуя и опровергая утверждения соперника.

Отличия и сходства полемики с другими видами спора

Полемика, наряду с диспутом и дискуссией, является одной из форм спора, поэтому имеет с ними общие черты:

1. наличие спорного вопроса, определенного тезиса, по которому возникает разногласие между сторонами;
2. содержательная (смысловая) связность переговоров, живой интерес к аргументам противника;
3. поочерёдное выступление участников;
4. методы, применяемые для обоснования собственной точки зрения и опровержения доводов оппонента, ограничены и не выходят за рамки разумного.

Полемика кардинально отличается от дискуссии тем, что в ней всегда присутствует борьба, определенная степень состязательности и враждебности.

Если задача дискуссии – это поиски истины, достижение общего компромисса по спорному вопросу, то основная цель полемики — утверждение одной из противоборствующих позиций. В этом она схожа с диспутом.

Но диспут – это публичный спор, а полемика может происходить без свидетелей или даже в письменном виде (журнальная, газетная, литературная).

Примерами полемики в современном мире служат:

1. споры на форумах в интернете;
2. обсуждения в комментариях к видео либо статьям;
3. ток-шоу на телевидении;
4. статьи в сетевых СМИ;
5. агитация на митингах.

В полемике, как и в любом виде спора, недопустимо применять ложные, абсурдные аргументы или подменять тезисы, но разрешается:

1. навязывать свой сценарий обсуждения темы;
2. проявлять внезапность в использовании аргументов;
3. захватывать инициативу;
4. выбирать подходящее время для изложения решающих доводов.

В полемическом споре всегда бывает победитель – тот, кто убедительнее говорит (или пишет), кто смелее и наглее, умеет расположить к себе слушателя (читателя).

Особенности полемики

Одной из особенностей полемики является то, что её участники, время и место проведения могут быть произвольными: любой желающий вступает в спор в удобный для него момент и в подходящем месте.

Сегодня может высказаться один участник, через день – второй, через неделю – третий и т.д. Обсуждение проблемы может продолжаться в течение длительного времени, иногда длится веками! Могут спорить незнакомые друг с другом лица, которые не видят и не слышат друг друга. Участники даже могут быть совершенно некомпетентны в той области, в которой возник вопрос.

Часто у полемизирующих соперников при выяснении спорного момента нет чётко определенной позиции, нет тезисов и аргументов, есть только разногласия, враждебность и агрессия по отношению друг к другу. Они вообще могут плохо понимать, что стараются доказать и ради чего бьются.

Бывает, что оппоненты (кто это?) формулируют конечную цель спора в разных словах, не имея тезисов. Например, кто-то говорит, что новый нашумевший кинофильм не произвёл на него впечатления.

Его оппонент, возражая ему, утверждает, что лента имеет миллионный бюджет, что режиссер-постановщик этой картины хороший человек, к тому же киностудия, на которой он был снят, имеет отличную репутацию. Один говорит «про Фому», а другой «про Ерёму» – мнения разделились, возникла спорная ситуация, но нет ни темы, ни тезиса.

Победа в полемике приносит удовлетворение одной из противоборствующих сторон, доказывая интеллектуальное превосходство над соперником.

Но победа неверной точки зрения, добытая вследствие слабости оппонента, может повлечь за собой непредсказуемые последствия и ответственность за них.

Прежде чем принять выигравшую в полемическом споре позицию за верную, надо тщательно взвесить все аргументы и доводы, посоветоваться с компетентными по данному вопросу людьми.

Удачи вам! До скорых встреч на страницах блога KtoNaNovenkogo.ru

Использую для заработка

Полемика — Психологос

Фильм «Поединок»

Полемисты не слушают друг друга, им важно громкостью задвинуть оппонента. Это два монолога.
скачать видео

Фильм «Олигарх»

В полемике обычно побеждает тот, кто смелее, говорит нагляднее и умеет расположить к себе аудиторию.
скачать видео

Фильм «Здесь курят»

В полемике проигрывает тот, чье построение оказалось разбито.
скачать видео

Полемика — агрессивное столкновение противостоящих точек зрения перед лицом публики, где именно публика должна определить победителя.

Если все то же самое, но без агрессивности — говорят не о полемики, а диспуте. Если публика не определяет победителя, а только заинтересованно присутствует, говорят о диспуте и прениях. Если дело вообще не в публике, но столкновение агрессивное — это скорее спор.

Наряду с дискуссией, полемика является одной из наиболее распростра­ненных форм спора. С дискуссией ее сближает наличие достаточно определенного тезиса, выступающего предметом разногласий, из­вестная содержательная связность, предполагающая внимание к аргументам противной стороны, очередность выступлений споря­щих, некоторая ограниченность приемов, с помощью которых оп­ровергается противная сторона и обосновывается собственная точ­ка зрения.

Вместе с тем полемика существенно отличается от дискуссии. Если целью дискуссии являются прежде всего поиски общего согласия, того, что объединяет разные точки зрения, то основная задача полемики — утвержде­ние одной из противостоящих позиций. Полемизирующие стороны менее, чем в дискуссии, ограничены в выборе средств спора, его стратегии и тактики. В полемике, как и в споре вообще, недопустимы не­корректные приемы (подмена тезиса, аргумент к силе или к неве­жеству, использование ложных и недоказанных аргументов и т. п.). В полемике может применяться гораздо более широкий, чем в дискуссии, спектр корректных приемов. Большое значение имеют, в частности, инициатива, навязывание своего сценария обсуждения темы, вне­запность в использовании доводов, выбор наиболее удачного вре­мени для изложения решающих аргументов и т. п. В полемике обычно побеждает тот, кто смелее, говорит нагляднее и умеет расположить к себе аудиторию.

Хотя полемика и направлена по преимуществу на утверждение своей позиции, нужно постоянно помнить, что главным в споре является достижение истины. Победа ошибочной точки зрения, добытая бла­годаря уловкам и слабости другой стороны, как правило, недолговеч­на, и она не способна принести моральное удовлетворение.

---

Рекомендуем тренинги ораторского мастерства в Москве:

Подробности по телефонам:

+7 (499) 705-5695
+7 (925) 602-4430

Что такое спор и как избежать агрессии в нем — Российская газета

Спор — это тот же спорт. С единственной разницей, которую отметил Карел Чапек: «Искушенный полемист никогда не бывает побежден. Борец на ковре честно признает себя побежденным, но, кажется, еще ни одна полемика не кончалась словами: «Вашу руку, вы меня убедили». Что представляет собой пространство публичной полемики? Как избавиться от агрессивной риторики и не допустить превращения разговора в травлю, суд или морализаторство? Обсудим тему с модератором и спикером екатеринбургского «Философского клуба», кандидатом философских наук Иваном Замощанским.

Я в дискуссиях постоянно участвую

— Вы последний раз когда в дискуссии участвовали?

— Я в них постоянно участвую. А недавно сам организовал турнир дебатов среди моих студентов. Турнир такой. Состязаются две команды. Им задается тема. Жребием решается, какую позицию по этой теме займет одна команда, а какую другая.

— Темы задаются заведомо дискуссионные?

— Да. Например, такие: «Социальные сети пагубно влияют на психику человека», «Государство должно контролировать все сферы жизни общества», «Семья и дети — основа человеческого счастья», «Настоящей любви не существует»… Была и еще одна интересная тема — «Студенты могут сами определять круг необходимых им учебных предметов». Большинство студентов отказались от свободы, сказали: «Нет, сами мы не можем ничего определять в учебном процессе. И не должны». Это меня очень удивило и, признаюсь, огорчило.

— В «Философском клубе», который вы ведете, спорят только на философские темы?

— Не только на философские. К нам приходят историки, психологи, культурологи… Дебаты идут по самым разным темам.

Не возражать, помалкивать — это и есть наша культура «спора»

— Выступая организатором и модератором публичных дискуссий, вы довольны тем, как они проходят? Вас культура спора удовлетворяет?

— Культура спора, я считаю, у нас находится на невысоком уровне. Я немного застал советское время. И помню, что в школе нас совершенно не учили спорить. Любой спор пресекался. Особенно спор с учителем, который являлся носителем истины в последней инстанции. Спор с учителем — это был спор с некой руководящей структурой, спор с самим Порядком. Я учился достаточно хорошо.

Но часто подвергался наказанию за выражение своего мнения. Меня практически выгоняли из школы. И сегодня, уже в новой социальной реальности, наблюдая за своими коллегами, я вижу, что многим из них выражать свое мнение не хочется, просто страшно. Поэтому мне больше нравится работать со студентами — в них нет этого страха. А я, участвуя в различных совещаниях, часто осаживаю себя в желании высказаться, изложить свое мнение, с чем-то не согласиться. Возникает сомнение: а надо ли выступать? Ощущается прилив страха.

— Вы сейчас имеете в виду вашу научную среду?

— Я бы сказал, преподавательскую. Заседания кафедры, всевозможные собрания… Здесь никто ни с кем не спорит. Все понимают, что есть некая позиция, точка зрения, которая будет выноситься на голосование. По большому счету решение принято и нечего рассуждать. Бывает, коллеги даже одергивают человека, который пытается что-то сказать, потому что он только время затягивает.

— Вы не повредите себе этими словами, если я их оставлю в предназначенном для печати тексте нашей беседы?

— Думаю, не поврежу, мы ведь с вами за рамки корректности не выходим.

— Вы говорите, никто ни с кем не спорит. Тогда какое отношение это имеет к культуре спора, о которой мы начали разговор?

— Самое прямое. Не высказывать свое мнение, не возражать, помалкивать — это и есть наша культура «спора».

— Ну да, «парламент — не место для дискуссий». Но, согласитесь, есть места, для дискуссий действительно не предназначенные. И есть решения, которые требуют серьезной проработки и которые нельзя принимать путем стихийно вспыхнувшего обсуждения.

— Да, безусловно. Но я говорю о вещах, которые могут и должны рождаться только в столкновении мнений. Иначе застой.

— Столкновение мнений часто приводит к конфликтам между людьми. Мы не умеем спорить не переходя на личности.

— В том-то и дело! В философии есть такое понятие — конфликт интерпретаций. Интерпретации могут вступать в конфликт между собой. Это нормально. Ненормально — когда все со всеми заранее согласны и каждый боится лишнее слово сказать.

Настоящий спор похож на спорт

— На ваш взгляд, что сегодня собой представляет пространство публичной полемики?

— Его можно сравнить с базарной площадью, где стоит всеобщий ор, каждый кричит о своем и никто никого не слышит.

— Надеюсь, в качестве примера, лежащего на поверхности, вы здесь не станете приводить «дебаты» на федеральных телеканалах?

— Разумеется, не стану. Я, как и вы, понимаю, что это никакие не дебаты, а пропагандистские шоу под видом дебатов, где каждому участнику отведена своя роль, и он ее усердно исполняет. Нет, сравнивая пространство публичной полемики с базарной площадью, я имею в виду реальное столкновение мнений, но, к сожалению, не очень цивилизованное. Настоящий спор похож на спорт, не случайно в этих двух словах есть фонетическое созвучие. И там и тут состязание ведется в присутствии публики. И там и тут его участники пытаются завоевать себе болельщиков. И там и тут важна победа, а не только участие. Публичная полемика — это совсем не то что спор вдвоем за рюмкой чая. Ведя публичную полемику, ты знаешь, что любая твоя реплика получает резонанс у аудитории, любая твоя удачная шутка или достойный ответ на выпад оппонента вознаграждаются аплодисментами и добавляют тебе очков.

Публичная полемика — это всегда работа на зрителя. Этим она привлекательна: в ней есть зрелищность. Но этим и отталкивает от себя: вместо серьезных аргументов в ход идут хлесткие фразы, взамен спокойных рассуждений — истерический крик. Будучи бизнес-тренером, я на уроках, обучающих полемике, всегда обращаюсь к китайскому «культу лица». Для китайца «потерять лицо» — это самое худшее, что с ним может произойти. Поэтому китайцы в переговорах большие профессионалы. Они хорошо знают, что надо сделать, чтобы собеседник «потерял лицо». Допустим, тебе известно, что твой оппонент невыдержан, легко теряет самообладание, и тогда ты можешь его спровоцировать на грубость, оскорбления, истерику — и тем самым заставить «потерять лицо». Но китайцы владеют также искусством «дать лицо». «Дать лицо» — это приподнять человека, восхвалить, показать, сколь он значим.

— Чем полемика отличается от дискуссии?

— Полемика — это состязание, где каждый участник стремится к победе. А дискуссия — это обсуждение какого-то вопроса. Для меня в дискуссии второй участник — не обязательно оппонент, он, скорее, партнер, который вместе со мной ищет истину. И поэтому мне в дискуссии интереснее слушать, нежели говорить. А в полемике у меня не партнер, а соперник. Я к нему отношусь уважительно, но каждое его слово бьет по моей позиции, которую он отвергает.

Полемика — это дуэль, в которой подчас используются запрещенные приемы

— Полемика — это дуэль?

— Да, это дуэль, в которой подчас используются запрещенные приемы. Их немало. Например, подмена предмета спора: вы про Фому, а вам — про Ерему. Или апелляция к чему-то якобы общеизвестному: «Давно установлено…»; «Никто не станет отрицать…»; «Совершенно очевидно…»… Оппоненту остается только признать, что он не знаком с тем, что всем давно известно. Можно также мастерски играть на самолюбии оппонента, отпуская ему комплименты: «Вы, как человек умный, не станете отрицать, что…»; «Нам с вами, конечно, совершенно ясно, что…»; «Человек, недостаточно образованный, мой довод не оценит и не поймет, но вы-то, уверен, не станете возражать…»… Под напором такой риторики неопытный спикер может потерять уверенность и начать проигрывать.

— По каким признакам вы определяете, что человек начинает проигрывать?

— У него меняется интонация, голос приобретает дрожание, появляется неуверенность. А еще он перестает смотреть в глаза оппоненту. Он либо отводит глаза, либо они у него начинают бегать. Тело тоже предательски выдает человека. Появляется много лишних жестов, руки начинают что-то искать. А так как человек находится в состоянии некоего адреналинового опьянения, он себя не контролирует.

— Вам приходилось в результате полемики с кем-то признавать свою неправоту?

— Приходилось. Но только в межличностных отношениях. А в публичном пространстве я не припомню такого случая, хотя много раз был неправ. Видимо, я еще не достиг той зрелости, когда полемист способен признать свое поражение в споре. Я человек достаточно эмоциональный, быстро завожусь. Но я выработал несколько приемов, позволяющих мне не поддаваться на провокации. Когда я чувствую, что меня вот-вот понесет, я себя щипаю, я стараюсь глубоко дышать. И этому же учу спикеров — не терять лица, не поддаваться эмоциям.

Искренность делает спорящего уязвимым

— Как выглядит спор между «своими» и «чужими»? Например, между представителями разных научных школ?

— Честно говоря, ни разу не присутствовал на такого рода ристалищах, хотя было бы интересно посмотреть. К сожалению, в научной среде я редко встречаю настоящую полемику. Однажды в Интернете увидел полемику между представителями науки и адептами религии. Это было интересно. Шел спор о том, ЧТО преподавать в школе — теорию эволюции или креационизм (учение, согласно которому мир сотворен Богом). Со стороны религии выступали люди образованные, был даже кандидат теологических наук. А со стороны ученых участвовали биологи, которые прекрасно разбирались в теории эволюции. Но было заметно, что эти ученые не очень хорошо умеют спорить. Они были слишком искренни.

— Искренность делает спорящего уязвимым?

— Да. Ты полностью обнаруживаешь свою позицию, а у любой позиции есть изъяны. Если же ты о чем-то чуть-чуть не договариваешь, то трудно эти изъяны вскрыть для публики, и она начинает думать, что твоя позиция бесспорна. Ты можешь быть хорошим ученым, но если ты в полемике с кем-то не сумеешь привлечь публику на свою сторону, то твоя истина может оказаться никому не нужной. Отношения полемиста с публикой зачастую интереснее, чем сама полемика. Я люблю подмечать, как публика реагирует на то или иное поведение спикера, как у людей в зале перестает действовать их индивидуальная психология и включается психология массы, толпы. Поэтому я всегда говорю, что оратор должен взаимодействовать с аудиторией, чувствовать ее настроение, улавливать запросы. Это очень непросто. Не случайно одним из базовых страхов считается страх публичных выступлений, он на втором месте после страха смерти. Люди по-разному с этим страхом справляются. Некоторые прячутся за тексты, заранее пишут себе речь и потом зачитывают ее. Некоторые пытаются эту речь выучить наизусть. Но, конечно, лучшее публичное выступление — это импровизация.

Спорить можно обо всем

— Какие правила надо соблюдать в споре, чтобы он не превратился в перепалку?

— Надо концентрироваться на проблеме. Как только полемисты забывают, о чем, собственно, идет спор, происходит переключение каждого из них на собственное «я». А когда спорят два «я», ничего хорошего не получается. Потому что спорят они о том, кто из них умнее.

— О чем нельзя спорить?

— Мне кажется, спорить можно обо всем.

— И о вкусах?

— Поговорка «о вкусах не спорят» — это не категорический императив. Она всего лишь напоминает, что вкус — дело субъективное.

— Вы с близкими людьми часто вступаете в споры?

— Бывает.

— А что для вас дороже — друг Платон или истина?

— Истина.

— Но Платон друг все-таки?

— Друг.

— Не жалко друга?

— Если я другу честно скажу, чего ему не хватает, чтобы стать еще лучше, то этим ему только помогу.

— О чем все же лучше не спорить?

— Наверное, лучше не спорить о религии. Хотя некоторые вопросы, например, как трактовать ту или иную истину христианства, вполне могут быть полемичными. Кроме того, считается, что со своими друзьями лучше не спорить о политике. У меня два приятеля вдрызг разругались из-за Крыма. Не подлежат дискутированию и некоторые факты мировой истории. Например, во многих странах Европы существует закон, устанавливающий уголовную ответственность за отрицание Холокоста.

— Что рождается в споре?

— Все что угодно. В редких случаях — истина.

О состоянии общества можно судить не только по тому, о чем в нем спорят, но и по тому, как спорят

— Все же умеем мы спорить или нет?

— Мне кажется, не умеем. Потому что нас этому не учат. Нам не прививают культуру спора. Не объясняют, сколь это важно — иметь свою собственную позицию.

— Кто должен учить, прививать, объяснять?

— Школьные учителя, вузовские преподаватели.

— А разве само общество не вырабатывает в себе культуру спора, не генерирует потребность в различных мнениях, оценках, предложениях?

— Смотря какое общество. Наше общество, например, сейчас расколото. Нетерпимость, агрессия, ненависть захлестывают его. Какая уж тут культура спора.

— По тому, о чем спорят в обществе, можно судить о его состоянии, о состоянии умов?

— Да, конечно. О состоянии общества можно судить не только по тому, О ЧЕМ в нем спорят, но и по тому, КАК спорят. Последнее подчас важнее первого. Нужно научиться правильно спорить.

— Что значит правильно спорить?

— Это значит корректно отстаивать свою позицию и уважать чужую.

Визитная карточка

Иван Замощанский, модератор и постоянный спикер екатеринбургского «Философского клуба», кандидат философских наук, доцент кафедры философии УрФУ.

Родился в 1979 году. Закончил философский факультет Уральского государственного университета им. А.М. Горького. В 2002 году начал преподавательскую деятельность. В 2007-м защитил диссертацию по теме «Телесность как смыслообразующий фактор культуры». Преподает предметы: философию, профессиональные коммуникации, профессиональную этику. Ведет тренинги: ораторское мастерство, эффективные коммуникации. В 2010 году был приглашен в проект «Философский клуб».

Иван Замощанский. Фото: Татьяна Андреева

Как вести полемику и нейтрализовать уловки

Автор: Taтьянa Пaвлoвнa Aвдyлoвa, кандидат психологических наук, доцент кафедры возрастной психологии Московского гocударственного педагогического университета.

 

В деловом общении нередко возникают ситуации, когда при обсуждении какой-либо проблемы приходится отстаивать свое мнение, то есть спорить. Споры чаще всего потому и возникают, что партнеры обращают внимание на взаимоисключающие стороны одного явления, и каждый из них по-своему прав. Иногда спор ведут партнеры, каждый из которых заботится только о своих интересах. Рассчитывать на достижение истины в таком случае не приходится.

Самый благородный вид спора — тот, который ведется для выяснения и сопоставления различных точек зрения, поиска истины. Свою позицию собеседники логически обосновывают, с уважением и вниманием относятся к аргументам противоположной стороны. Такой спор называется дискуссией (от латинского discussio — исследование, рассмотрение, разбор). В дискуссии победителей нет: в процессе поиска истины выигрывают все.

Если же цель спора — защитить, отстоять свое мнение и опровергнуть мнение оппонента, такой спор называют полемикой (древнегреческое polemikos — воинственный, враждебный). К победе в полемике можно прийти путем убеждения оппонента. Но нередко к ней стремятся любой ценой, буквально заставляя противника признать свою неправоту. В этом случае идут в ход уловки. Такой спор, рассчитанный на победу любой ценой, часто называют эристикой.

Деловая полемика может совмещать обе цели: спор ради истины и спор для убеждения оппонента. Не исключает она и использование различных приемов, облегчающих победу в споре. Преимущество оказывается на стороне того, кто не только глубже и всесторонне знаком с проблемой, но и умеет использовать эти приемы, а также противодействует уловкам и приемам эристики, то есть владеет культурой ведения полемики.

 

1. Обсуждать можно только тот вопрос, в котором хорошо разбираются обе стороны. Бесполезно спорить о слишком близком и слишком далеком.
2. Точно придерживайтесь обсуждаемого вопроса, не уходите от предмета обсуждения. Ведите спор вокруг главного, не разменивайтесь на частности.
3. Не допускайте приемы психологического давления: переход «на личности», обвинение партнера в недостойных мотивах ведения спора и др.
4. Занимайте определенную позицию. Проявляйте принципиальность, но не упрямство.
5. Соблюдайте этику ведения полемики: спокойствие, выдержку, доброжелательность.

 

Чтобы легче добиться успеха в споре, опытные полемисты используют определенную тактику и применяют специальные приемы.

 

Можно рекомендовать следующую такую тактику ведения полемики:

1. Аргументы располагают в следующем порядке: сильные — в начале аргументации, а самый сильный — в конце ее. В споре для убеждения сильным аргументом является тот, который кажется наиболее убедительным партнеру, так как затрагивает его чувства, его интересы. В споре ради истины — это неопровержимый логический аргумент.
2. Разоблачение возможных доводов оппонента, предвосхищение аргументов. Это позволяет разоружить противника еще до нападения. Такой прием использовал в споре с митрополитом А.И. Введенским нарком просвещения атеист А.В. Луначарский: «Мой оппонент в своей речи почти наверное будет говорить весьма высокие слова о том, какая прекрасная вещь бессмертие… Но, чем эти уверения сильнее, тем сильнее в них сила обмана, которая заставляет полагаться и уповать на нереальное, несуществующее — на древнюю, но хрупкую сказку». Естественно, развенчание доводов оппонента должно быть весьма убедительным, иначе можно себе лишь навредить.
3. Отсрочка ответа на каверзный вопрос, ответ в подходящий момент.
4. При выступлении в качестве оппонента, если трудно возразить на довод, применяют «оттягивание возражения» или «ответ издалека» — рассуждения по поводу услышанного, для того чтобы собраться с мыслями и подготовиться к возражению. Иногда с этой целью партнеру задают вопросы как бы для уточнения довода.
5. В споре для победы полезно эффективное опровержение второстепенных аргументов (возможно, партнер решит, что больше спорить не о чем, это его смутит, и он поспешит признать свою неправоту).

 

В полемике применяются следующие приемы.

1. Выяснение принципиальной позиции оппонента по спорному вопросу. Это облегчает поиск нужных для убеждения оппонента аргументов, а иногда делает дальнейшую полемику бессмысленной.

2. Использование психологических доводов:

• довод к человеку: обращение к личным качествам или поступкам того лица, чья идея или предложение обсуждается;
• довод к публике: апелляция к чувствам свидетелей спора с целью склонить их на сторону говорящего;
• ссылка на авторитет: на высказывание или действия человека, пользующегося влиянием.

 

Доводы к человеку и к публике могут оказать сильное психологическое воздействие. В рассказе А. П. Чехова «Случай из судебной практики» описывается курьезная ситуация, когда использование этих приемов привело не только к сильным, но и неожиданным результатам: после выступления адвоката расчувствовались не только присяжные и публика, но и сам подсудимый, который к изумлению защитника признал свою вину.

3. Сопоставление утверждения оппонента с его поступками. Этот прием оказывает сильное давление и, по словам С.И. Поварнина, является одним из видов «зажимания рта». Поэтому он не уместен в споре за истину. Так, например, в романе И.Л. Гончарова «Обломов» описывается спор между Ильей Обломовым и Андреем Штольцем. Обломов критикует петербуржцев за пустую жизнь, ничегонеделание. Он утверждает: «Надо идти своей тропинкой, трудиться…» Спор заканчивается вопросом Штольца «А ты?..»

4. Обращение доводов оппонента против него самого — прием, называемый «возвратным ударом».

В упоминавшейся дискуссии А.В. Луначарского с А.И. Введенским оба оратора использовали различные полемические приемы, в том числе и этот. Так, в ответ на довод А.И. Введенского: «Религия — некоторая ценность, хотя бы из порядка опиатов, ибо сколько слез она иссушила, сколько ран исцелила…» А.В. Луначарский заявил: «Да, это верно, но мы хотим не облегчать страдания, а лечить болезнь».

5. Применение юмора, иронии, сарказма. Так, например, в этой же дискуссии А.И. Введенский сказал: «Я заметил, что в громадном большинстве случаев лучшие антирелигиозники создают свое понимание религии и потом победоносно его разрушают. Такая борьба с ветряными мельницами своего воображения о религии Христа давно описана в бессмертном произведении Сервантеса».

6. Перехват инициативы у оппонента, атака вопросами.

 

Как отмечалось выше, к победе в споре можно прийти с помощью хитрости, используя уловки и запрещенные приемы.

Определенная тактика и использование полемических приемов облегчают победу в споре. Но эти же приемы превращаются в уловки, когда их используют для психологического давления на партнера или для введения его в заблуждение.

Так, например, тактика «опровержения второстепенных аргументов» может стать уловкой «игнорирование довода», когда делают вид, что сильного довода не было. Или идут еще дальше — объявляют довод несостоятельным. Эта уловка называется «отводом довода». Выслушав оппонента, ему заявляют: «Вы это серьезно?» или «Ну и что?» В таких случаях, не смущаясь, нужно решительно сказать: «Я не считаю это возражением по существу».

Уточняющий вопрос с целью выиграть время для размышления может стать уловкой «чрезмерное уточнение», когда требуют ответа на вопрос, не имеющий смысла. Например, после утверждения: «В армии матери нередко теряют сыновей» спрашивают: «Какие матери? Вы можете назвать их фамилии?» Пытаться отвечать на подобные вопросы не имеет смысла. Лучше сказать: «Это не имеет значения» или «Вы требуете невозможного».

Опровергая аргумент выступающего, оппонент может до такой степени преувеличить какую-то сторону его утверждения, что оно становится нелепым. Такая уловка называется «сведение к абсурду». Нейтрализовать ее можно, заявив: «Не будем преувеличивать» или «Не надо утрировать».

Прием «апелляция к публике» превращается в уловку, если вместо конкретной ссылки заявляют: «По мнению большинства…» или «По мнению народа…». Можно ответить: «Если это и так, у меня есть свое мнение».

Прием «ссылка на авторитет» может стать уловкой, если ссылаются на неизвестное оппоненту высокое лицо или, подняв палец вверх, многозначительно говорят: «Есть мнение…». В подобных случаях рекомендуется ответ: «Я ценю это мнение, но, к сожалению, оно ничего не доказывает».

Самыми серьезными из уловок, которые могут значительно затруднить спор неопытному полемисту, считаются уловки, нарушающие правила ведения полемики:

1. Уход в сторону, навязывание своего предмета обсуждения. В этом случае стоит сказать: «Это очень интересно, но вернемся к нашему вопросу» или «Мы не о том говорим! Ваш вопрос заслуживает отдельного разговора».
2. Обсуждение личных качеств или поступков оппонента. Не нужно радовать непорядочного полемиста и начинать оправдываться. Лучше сказать: «Простите, мы сейчас не обо мне говорим».
3. Искажение смысла высказывания. Выглядит эта уловка так: тезис оппонента искажается, потом его без труда опровергают и делают вид, что победили в споре. В свое время газета «Известия» опубликовала материал, призывающий пересмотреть отношение к людям, попавшим в плен во время войны. В полемику вступила газета «Красная звезда». Начала она так: «Газета «Известия» публикует материалы, цель которых — представить позор плена доблестью и геройством». Заметив фальсификацию, нужно установить истину, а если первоначальное утверждение не записано или нет свидетелей и сделать это невозможно, то переключиться на обсуждение утверждения противоположной стороны.
4. Приписывание оппоненту побочных мотивов ведения спора (уловка «чтение в сердце»). Например: «Вам лишь бы спорить» или «Вы хотите оказаться умнее всех». Сердиться и оправдываться в этом случае не нужно. Лучше сказать: «Оставим в стороне наши намерения, вернемся к вопросу о…»
5. Обсуждение частных моментов, не имеющих значения для решения основного вопроса. Это нужно тактично, но решительно пресекать.

 

Применяются и психологические уловки, основанные на знании слабостей человеческой натуры.

1. «Ошарашивание» — быстрая, со множеством сложных терминов речь, самоуверенный, не допускающий возражения тон. Чтобы оно не сбило с толку, нужно понимать, что все это — психологическая атака. Следует не поддаваться на уловку, сохранять спокойствие. После «залпа» попросить повторить все сначала и помедленнее.
2. «Подмазывание аргумента», или лесть, например: «Вы как человек умный (или интеллигентный и т.п.) должны согласиться, что…»Нейтрализация уловки простая — услышав подобное, после «комплимента» скромно сказать «Спасибо».
3. Ставка на ложный стыд — делается расчет на то, что собеседник примет довод без возражения, постеснявшись проявить свою неосведомленность. Начинают убеждение примерно так: «Неужели вы не знаете, что…», «Как известно…» Не поддаться на уловку несложно, ответив: «Представьте, мне это неизвестно» и дав тем самым понять, что свое утверждение оппонент должен обосновать. Если в споре используют непонятные термины, ссылаются на незнакомые вам теории, рекомендуется не делать вид, что все понятно, а к досаде оппонента сказать: «Поясните…»
4. Ссылка на свой возраст, образование, положение, например: «Я как человек, имеющий два высших образования, утверждаю, что…» или «Как человек, который вам в отцы годится…» и т.п. Защита от такой уловки — ответ: «Я знаю и ценю ваш опыт (или образование, или возраст и т.п.), но это не аргумент».
5. «Карманный аргумент» — переход с рассуждений об истинности утверждения на подчеркивание выгоды его для оппонента в надежде на то, что когда отчетливо видна польза, трудно разглядеть истину. Например, идет совещание по вопросу о том, нужна ли организации новая АТС. Сторонник подписания соответствующих документов намекает своим оппонентам, что такое решение понравится вышестоящему начальству. Если для человека его личная выгода дороже интересов дела, он не сможет противостоять «карманному аргументу». В противном случае спокойно ответит: «Это не имеет отношения к делу».

 

Логические уловки проявляются в основном в умышленном нарушении логических требований к аргументам:

1. Ложное основание. Большая посылка дедуктивного умозаключения — правдоподобное суждение, верное для некоторых случаев. Оппонент преподносит его как аксиому, например: «А так как изменить человеческую натуру невозможно, то…» или «Как известно, старый конь борозды не портит, поэтому…». Уловив, что утверждение, истинное в конкретной ситуации, преподносится как истина при всех условиях, надо заметить: «То, что это справедливо в данной ситуации, не означает, что это верно вообще».
2. Предвосхищение основания. Этой уловкой часто пользовался И.В. Сталин, например: «Нечего и говорить, что превосходство колхозов над индивидуальным хозяйством станет еще более бесспорным». Если мы не заметим этих ошибок в аргументах, придется «проглотить» и вывод, а в результате признать свое поражение в споре.
3. Оппонент приводит верные доводы, которых, однако, явно недостаточно для отстаиваемого им утверждения. На это и надо ему указать.
4. «Круг в доказательстве» — какая-либо мысль доказывается с помощью ее же самой, только высказанной другими словами.
5. Критикуя оппонента, используют его слова и термины, но вкладывают в них иной смысл и за счет этого искажают первоначальную идею. Нейтрализовать эту уловку несложно: заметив использование ваших терминов в ином смысле, нужно уточнить исходные понятия.
6. Общей тенденции противопоставляют отдельные факты, например: «А вот я знаю случай…» Прервать рассуждение можно словами: «Отдельный факт еще ни о чем не говорит».
7. Выдвигают тезис, но его ничем не обосновывают, а просто заявляют: «А что вы, собственно, имеете против этого?» Если оппонент поддастся на эту уловку и станет приводить различные аргументы «против», выискивают в них недостатки, переместив тем самым центр спора. Чтобы не поддаться на эту уловку, нужно спросить оппонента: «А почему вы так считаете?», вынудив тем самым партнера самому обосновывать свое утверждение.
8. «Сияющие обобщения» — сказанное оппонентом относительно какой-то стороны или частного проявления явления переносится на все явление в целом, например: «Вы что, против реформ?» или «Так и скажите, что вы против повышения уровня жизни!» Оправдываться — не лучший выход. Лучше наступать! Скажите, например, следующее: «Вы делаете слишком смелые обобщения!»
9. «Навязанное следствие» — после прослушивания доводов оппонента делается собственный вывод, совершенно не следующий из его рассуждений. Защита от этой уловки: «Я бы такой вывод делать не стал» или «Из моих рассуждений это не следует».

 

Течение полемики предполагает ответы на вопросы. Это может быть использовано для следующих уловок:

1. Требование ответа «да» или «нет» там, где однозначность может привести к неправильному пониманию сути проблемы. В ответ на это следует сказать: «Здесь однозначный ответ невозможен».
2. Игнорирование вопроса или ответ вопросом на вопрос, что позволяет оппоненту взять инициативу в свои руки. Нейтрализация этой уловки: «Позвольте, был мой вопрос!».
3. Отрицательная оценка самого вопроса, например: «Это всем известно!» или «Это не вопрос» и т.п. Нейтрализация уловки: «Хотелось бы слышать ваше мнение».

 

Чтобы нейтрализовать эти и другие уловки, надо их знать, быть внимательными, а также тренировать у себя решительность и быстроту мышления.

 

Научитесь точно и аргументировано строить свою профессиональную речь, убедительно опровергать доводы оппонентов, правильно выстраивать суждения, мнения и версии с помощью курса «Практическая логика и аргументация»:

Практическая логика и аргументация: практический интерактивный мультимедийный дистанционный курс

Нарушают ли в России права ЛГБТ? Полемика Путина и Элтона Джона

29 июня 2019

Автор фото, Reuters

Между президентом России Владимиром Путиным и британским композитором и певцом сэром Элтоном Джоном завязалась заочная полемика на предмет того, нарушаются ли в России права лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров (ЛГБТ).

В субботу в Осаке на завершающей пресс-конференции по итогам саммита «Большой двадцатки» президент Путин отметил, что, по его мнению, Элтон Джон заблуждается в том, что в России есть проблема с правами представителей ЛГБТ-сообщества.

Он сделал это заявление в ответ на открытое обращение в свой адрес, которое сэр Элтон Джон в пятницу опубликовал в своих аккаунтах в социальных сетях, в частности в «Инстаграме».

Вот как развивалась эта полемика.

О правах ЛГБТ Путин сказал следующее:

«Потом традиционные ценности. Я не хочу никого обидеть, понимаете, нас и так делают гомофобами и так далее. А мы ничего не имеем против людей нетрадиционной сексуальной ориентации. Дай бог здоровья, пусть живут так, как считают нужным. Но некоторые вещи для нас кажутся избыточными.

Что касается детей, напридумывали, я не знаю, там пять полов уже или шесть полов. Я даже не могу их воспроизвести, я не знаю, что это такое. Хотя пускай всем будет хорошо, мы ничего против никого не имеем. Но нельзя за этим забывать и культуру, и традиции, и традиционные устои семей, которыми живут миллионы людей коренного населения».

(Представление о том, что на Западе «напридумывали шесть полов», звучит в выступлениях прокремлевских деятелей не впервые. В январе вице-спикер Государственной думы Петр Толстой также говорил о том, что в требованиях ПАСЕ о составе российской делегации фигуровало наличие в ней представителей шести полов. Позже он признал, что неправильно понял регламент организации, однако и из последующих его рассуждений не вытекало, что теперь он понимает их правильно).

28 июня Элтон Джон выложил в «Инстаграм» обращение к Путину.

«Я очень огорчился, прочитав ваше недавнее интервью Financial Times. Я категорически не согласен с вашей позицией о том, что проведение политики, которая признает мультикультурное и сексуальное многообразие, устарело для нашего общества. Я нахожу двуличным ваше заявление о том, что вы хотите, чтобы у людей ЛГБТ «все было хорошо», и что «мы ничего против никого не имеем».

И в то же время российские прокатчики решили сильно отцензурировать мой фильм «Рокетмен», убрав все упоминания о том, что я нашел свое счастье с Дэвидом [Фёрнишем, супругом сэра Элтона], с которым мы вместе уже 25 лет и воспитываем двоих прекрасных сыновей. Это в моем понимании — лицемерие.

Я очень горжусь тем, что живу в той части мира, где наши правительства эволюционировали настолько, что признали универсальное право каждого человека любить того, кого ему хочется. И я по-настоящему благодарен за достигнутый прогресс в нашей правительственной политике, который позволил и юридически закрепил мой брак с Дэвидом. Это принесло нам обоим небывалое счастье и благополучие».

Из нового байопика «Рокетмен» для российского проката вырезали несколько сцен общим хронометражем в пять минут, в частности, постельную сцену, где молодой Элтон занимается сексом со своим менеджером Джоном Райдом (в фильме их роли сыграли Тэрон Эджертон и Ричард Мэдден), а также появляющийся на титрах слайд с фотографией Элтона Джона с супругом, на котором сообщается, что «Элтон Джон нашёл свою настоящую любовь — Дэвида Фёрниша, с которым они живут вместе уже 15 лет, вступили в брак и воспитывают двух детей».

Компания-прокатчик заявила, что фильм был отредактирован в соответствии с российским законодательством.

29 июня, находясь на саммите «большой двадцатки» в японской Осаке, Путин ответил на вопрос журналистов об упреках в его адрес со стороны Элтона Джона:

Я его очень уважаю, он гениальный музыкант, на самом деле он же ездит к нам, причем мы с удовольствием его все слушаем, но я думаю, что он заблуждается.

Я здесь ничего не передернул. У нас действительно очень ровное отношение к представителям ЛГБТ-сообщества. Реально — спокойное, абсолютно не предвзятое. У нас есть закон, за который нас все шпыняют, — это закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних.

Давайте дадим человеку вырасти, стать взрослым, а потом решить, кто он такой. Оставьте детей в покое. Я уже говорил в интервью — пять или шесть полов уже напридумали — трансформеры, транс… еще что-то там, я уже даже не понимаю, что это такое.

Эта часть общества достаточно агрессивно навязывает свою точку зрению подавляющему большинству.

Надо быть более лояльными друг к другу, более открытыми и транспарентными. Ничего я здесь не сказал необычного. Надо уважать всех — это правда. Но нельзя силовым методом навязывать свою точку зрения».

Полемика что такое polemika значение слова, Исторический словарь

Значение слова «Полемика» в Историческом словаре. Что такое полемика? Узнайте, что означает слово polemika — толкование слова, обозначение слова, определение термина, его лексический смысл и описание.

Полемика

Исторический словарь

Прослушать

«Полемика» в других словарях:

Полемика

— (от греч. polemikos — воинственный) — острый спор, дискуссия,столкновение мнений по какому-либо вопросу.. Энциклопедический словарь

Полемика

— Ж. греч. письменный, ученый спор; перебранка. | Отдел полемических книг, статей.. Словарь Даля

Полемика

—  — разновидность спора, отличающаяся тем, что ос­новные усилия спорящих сторон направлены на утверждение своей точки зрения по обс… Словарь Ожегова

Полемика

— — разновидность спора , отличающаяся тем, что основные усилия спорящих сторон направлены на утверждение своей точки зрения по об… и еще 2 определения Философский словарь

Полемика

— (фр. polemique гр. ро-lemikos враждебный, воинственный) — научный спор, словесная война , литературная перепалка.. и еще 1 определение Политический словарь

ПОЛЕМИКА

— И, мн. нет, ж. Спор при обсуждении научных, литературных, политических вопросов. Научная п. Вести полемику с докладчиком. Полемич… Словарь иностранных слов

полемика

— ПОЛ’ЕМИКА , полемики, мн. нет, ·жен. (от ·греч. polemikos — военный, враждебный) ( ·книж. ). Спор в процессе обсужде… Толковый словарь Ушакова

Связанные понятия:

: Какой должна быть внешняя политика России в эпоху стратегической нестабильности: полемика

Текст данной статьи основан на полемике профессора Кафедры интегрированных коммуникаций НИУ ВШЭ Дмитрия Евстафьева и генерального директора РСМД Андрея Кортунова в день открытия XX Юбилейной Международной школе ПИР-Центра по проблемам глобальной безопасности. Дискуссия «Какой должна быть внешняя политика России в эпоху стратегической нестабильности?» прошла в Звенигороде 27 сентября 2020 г. Дальнейшее обновление текста было проведено авторами, а его редактирование осуществлено редакторами по согласованию с обоими авторами полемики.

Текст данной статьи основан на полемике профессора Кафедры интегрированных коммуникаций НИУ ВШЭ Дмитрия Евстафьева и генерального директора РСМД Андрея Кортунова в день открытия XX Юбилейной Международной Школе ПИР-Центра по проблемам глобальной безопасности. Дискуссия «Какой должна быть внешняя политика России в эпоху стратегической нестабильности?» прошла в Звенигороде 27 сентября 2020 г. Дальнейшее обновление текста было проведено авторами, а его редактирование осуществлено редакторами по согласованию с обоими авторами полемики.

Дмитрий Евстафьев:

Специалистам в области международной безопасности свойственна секторальность мышления, то есть зацикленность на том, что проблемы международной безопасности, стратегической стабильности, ядерного разоружения являются фокусом мироздания и национальной политики соответствующих государств. Но это не так.

Мы являемся представителями сервисной функции внутри государства, внутри социально-экономической системы этого государства, и мы призваны обеспечивать комфортные условия для развития общества и государств. В современном мире есть гораздо более важные вещи, нежели вопросы, связанные с эволюцией стратегической стабильности. В частности, социокультурные отношения, культура в общем, то, что происходит в сфере эстетики. Какие эстетические перспективы нам предлагаются? Мы пришли к ситуации, близкой к идеологическому вакууму. Какие идеологические парадигмы определяют развитие международных отношений? Какие социальные структуры возникают в новом мире?

Сфера мировой политики и глобальной безопасности не то, чтобы «надстройка», но некое «зеркало», которое в превращенной форме отражает глубинные процессы. Причем процессы эти могут быть неспешными, многолетними, а мировая политика — существенно более быстрой.

Ровно поэтому важнейшим фактором для российской политики в сфере обороны и безопасности является смерть российской газовой дипломатии. Это важнейший итог последних двух лет и будет иметь долгосрочные последствия.

Мы стоим перед осознанной необходимостью пересмотра подходов к нашей роли в углеводородной политике на мировом рынке. Но это будет иметь неизбежные последствия в сфере военно-политических отношений.

Сделаю, однако, несколько замечаний о сути современных процессов.

Во-первых, однополярность уже невозможна: то, что мы наблюдаем — это остаточная однополярность. Она может продолжаться довольно долго, и, вероятнее всего, будет продолжаться долго, но тем не менее она уже достигла апофеоза. Стоит отметить, что длительность продолжения остаточной однополярности зависит скорее от внутренней ситуации в США, нежели чем от внешнего контекста.

Во-вторых, сетевизация — остается стратегической линией развития так называемого «коллективного Запада», хотя это понятие и спорно. Поздняя, если хотите «угарная» (если пользоваться аналогиями с советским НЭПом) монополярная глобализация подразумевала единый мир, в котором будут жить отдельные люди — реализация концепции максимально возможной сетевизации. Вопрос только в том, что бумеранг сетевизации вернулся в своё ядро — в то, что называется метрополией.

В-третьих, многополярность не сложилась. За китайской концепцией многополярности при ближайшем рассмотрении скрывается не многополярность, а биполярность, где Китай — второй «полюс». Мы ожидали развития регионализации, но пока она развивается более медленными темпами, чем предполагалось, в том числе, и из-за активного и эффективного сопротивления США. А главное, нет никакой идеологической конструкции, которая бы соответствовала регионализации. Ключевым поворотным пунктом в системе международных отношений будет реализация уже четко обозначенного запроса на новую идеологию, на новый образ будущего. Запрос есть, а ответа нет ни у кого.

Нынешнюю ситуацию можно назвать ситуацией предхаоса. Хаоса нет, так как ещё работают определенные институты, соблюдаются отдельные нормы международного права, в особенности в региональных объединениях (но все меньше и меньше).

Но ожидание возникновения хаотизации в международных отношениях, системного кризиса, прежде всего, финансового, становится доминирующим. Хаос — это прежде всего абсолютное изменение парадигмы экономического и геоэкономического поведения. Конечно, стратегическая стабильность важна, но она базируется на определенной экономической составляющей. В геоэкономике и экономике абсолютно очевидна тенденция к принятию краткосрочных решений. Предхаос — это краткосрочная повестка дня. Представления о долгосрочной нет ни у кого: ни у России, ни у ее партнеров, ни у ее соперников. Это влечёт ряд последствий в военно-политической сфере. Во-первых, происходит расширение серой зоны. Взаимозависимость даже в ситуации предхаоса сдерживает все государства мира от принятия жестких военно-политических решений в отношении других государств. Начало конфликта в Карабахе — скорее исключение, которое связано с особым статусом территории. Но тем не менее ни на уровне отношений Китай-США, ни даже на уровне отношений Китай-Северная Корея принятие жестких долгосрочных решений невозможно. Тем более невозможен какой-то крупный геоэкономический, геополитический маневр. Но это же означает, что будут приниматься на вооружение и инвестироваться те виды вооружений, которые «понятны и готовы» на данный момент.

Расширение серой зоны в конфликтах наиболее опасно. Мы лукавим, говоря, что живем в состоянии холодной войны.

Мы живем в состоянии войны теплой, где допустимым становится весьма широкий спектр военно-силовых средств, происходит сращивание информационных манипулятивных и киберударных средств. Сфера военных средств предвоенного формата расширилась, и где граница перехода теплой в горячую войну никто не знает.

Говоря о перспективах стратегической стабильности, мы все понимаем, что через 5–7 лет к власти в США и России в военно-политическом руководстве придут люди, которые не имеют представления о ядерном сдерживании и вообще ядерном оружии, для которых оно — абстракция. А в военной сфере вообще будут доминировать люди, которые выросли на войнах беспилотников, где для того, чтобы убить человека, нужно просто сыграть в компьютерную игру. У этих людей другое отношение к жизни и к смерти, к войне и к миру, а значит, нет тех политико-психологических сдерживающих факторов, которые были важнейшим компонентом военно-политического «сдерживания» в период холодной войны.

Что касается российской внешней политики, мы наблюдаем нарастающее недоверие ко всем нашим партнерам. Россия не доверяет никому и правильно поступает. Это отражение глобальных тенденций. Думаю, всем очевидно не просто высокое, но нарастающее ощущение военной угрозы со стороны Запада.

В США взяли курс на легализацию еще не большой войны, но уже средней войны со спорадическим применением оружия массового уничтожения. Это очевидно исходя из их военно-доктринальных документов и заявлений их политических элит.

Никакие тенденции, касающиеся российской внешней политики, не являются в полной мере уникальными. Все они в той или иной степени отражают то, что существует в мире в целом. Но в России вполне осознанным является важнейшее для нашей страны диалектическое противоречие. С одной стороны, очевидна принципиальная невозможность усиления международного влияния России без решения целого ряда социально-экономических проблем и снятия геоэкономических уязвимостей. Но, с другой стороны, снятие этих уязвимостей возможно только при условии благоприятной внешней ситуации, что требует затрат ресурсов не на внутреннем контуре политики, а на внешнем. Этот баланс будет являться главным ограничителем российской внешней политики. Это противоречие быстрее всего осознают военные.

Также наблюдается глубочайший кризис внешнеполитической пропаганды. Она не умерла, но она умирает, и это отражает кризис нашего внешнеполитического контента — России нечего сказать по-крупному, с точки зрения концептуального видения будущего. Ситуация с «Северным потоком-2» показала, что мы побеждаем с точки зрения тактического контента, но для европейцев есть вечные ценности, которые они считают более важными, чем тактические выгоды. Это, прежде всего, ожидание нового атлантизма: «приедет Байден — Байден нас рассудит» и абсолютная вера в грядущее торжество атлантических ценностей, которое ничем не «перебить». Вообще вопрос о «ценностях» — тяжелый для российской внешней политики, действующей в рамках либерального мейнстрима. Нам необходимо четко понимать взаимосвязь вещей во внутренней и внешней политике России.

В заключение отмечу, что Россия стоит на пороге окончательного снятия табу на применение военно-силовых методов осуществления политики. Пока мы этого избегали. Применение военно-силовых методов при воссоединении с Крымом носило «стыдливый характер», и мы стоим на пороге того, чтобы этот стыд отбросить. При этом есть опасения, что Россия не сможет участвовать в симметричной гонке вооружений. Как будет искаться баланс между желанием применять военно-силовые инструменты и не вмешиваться в гонку вооружений с заведомо более сильным противником (США) будет сложным вопросом.

Обращу внимание: дверь для переговоров с США держится открытой при системном ухудшении отношений с Европой и вообще падения к Европе интереса.

Потенциал проевропейской группы влияния в России со времен Николая II Романова не был так низок. На месте идеи стратегического партнерства с Европой зияет катастрофический вакуум и что (и кто) его заполнит, — важнейший вопрос, который одновременно будет и ответом.

Андрей Кортунов:

Что такое внешняя политика и для чего она нужна?

Главная задача внешней политики любого государства — вписаться в окружающий мир, не теряя себя. Можно занять позицию «не будем прогибаться под изменчивый мир, пусть он прогнется под нас». Позиция достойная, но история показывает, что платить за нее приходится дорого. Классический пример — четверть века самоизоляции Японии периода Токугавы и потом 50 лет огромных усилий эпохи Мэйдзи, чтобы вернуться в мир, с большими потерями в виде неравноправных договоров. Циньская империя Китая, начиная от императора Канси, — пример того, как много приходится платить за попытки отгородиться от внешнего мира, отключиться от международной системы. Тут уже потребовалось не полвека, а целое столетие усилий (со второй половины XIX века до второй половины XX века), чтобы вернуть утраченные позиции. Кстати, вспоминая историю Китая, интересно сравнить циньскую и романовскую династии. Петр I взял курс на открытость Европе, и Российская империя за два века превратилась в ведущую европейскую силу. Канси, величайший император циньской династии, взял курс на самоизоляцию, и Китай практически потерял свою независимость в конце XIX века.

Но в мир нужно интегрироваться, не потеряв себя. Что значит «потерять себя»? Это утратить свои национальные особенности, культуру, уклад жизни, утратить национальные сравнительные преимущества, превратиться в один из объектов, а не субъектов международных отношений. В некоторых случаях «потерять себя» может означать угасание этноса как такового. Ведь не только люди смертны, но и народы тоже. Во многих странах Центральной и Восточной Европы мы видим массовую эмиграцию, депопуляцию, стирание национальных особенностей, вытеснение национальных языков в бытовую сферу — всё вместе и значит «потерять себя».

Эти две цели определяют баланс между развитием и безопасностью, между либерализмом и консерватизмом. Стремление интегрироваться в мир предполагает развитие как высший приоритет. На этом всегда стояли либералы. Стремление защитить и сохранить себя предполагает акцент на безопасности, а задачи развития подчиняются той же безопасности, понимаемой широко. Такая точка зрения ближе консерваторам.

Конечно, развитие и безопасность как цели внешней политики взаимосвязаны, но все-таки не тождественны друг другу. Соотношение между ними меняется постоянно, и универсального баланса для внешней политики всех стран и народов не существует.

Сегодня мы проходим через продолжительный период деглобализации. Он начался не в этом году, и даже не несколько лет назад. Переломной точкой, по мнению многих экспертов, следует считать глобальный финансовый кризис 2008 года. Компания DHL ежегодно составляет индекс глобальной связанности государств, выделяет 4 параметра глобализации: объемы международной торговли, уровень прямых зарубежный инвестиций, уровень международных миграций и объем трансграничных информационных потоков. В 2008–2009 гг. фиксировался первый откат глобализации. Потом восстановление первых двух параметров шло очень медленно; они вернулись к докризисным показателям только в 2013 г. С 2016 г. (а не 2020) началось новое падение этих показателей.

Вся глобализация последних пяти лет держалась на увеличении миграционных потоков (вспомним европейский миграционный кризис 2015–2016 гг.) и на повышении объемов трансграничных информационных потоков. В ближайшем будущем будем наблюдать снижение трансграничной активности во всех сферах, за исключением информационной, что создает свои проблемы. Фактически продолжается виртуальная глобализация при нарастании деглобализации в «реальном» измерении. Происходит очередная революция растущих ожиданий на фоне сокращения реального международного сотрудничества и снижения возможностей — как для «догоняющих» государств, так и для отдельных людей.

«Ножницы» между ожиданиями и возможностями расходятся со всеми сопутствующими политическими рисками.

Есть и другие процессы, отражающие системный сбой в международных отношениях: снижение уровня безопасности на глобальном и региональном уровнях, ускорение неконтролируемого развития опасных военных технологий, кризис государственности и рост числа «неудавшихся государств», подъем национализма и популизма внутри отдельных стран. В условиях деглобализации и неопределенности российская политика оказывается достаточно эффективной.

Россия имеет возможность играть в «высшей лиге» мировой политики даже и тогда, когда ее ресурсный потенциал для такой игры недостаточен. Эта ситуация деглобализации и неопределенности, которая скорее всего сохранится еще какое-то время, создает дополнительные сравнительные преимущества для России и её внешней политики.

В чем состоят эти преимущества? Россия отошла от либеральной модели политического развития, освободившись от многих ограничений, присущих этой модели. У нас высоко централизован процесс принятия решений во внешней политике, практически отсутствует система сдержек и противовесов, отсутствует также и политическая конкуренция (которая неизбежно замедляет принятие решений и подрывает последовательность и преемственность внешнеполитической стратегии). У российского руководства есть способность к оперативной концентрации ресурсов на приоритетных направлениях, есть инструменты эффективного манипулирования или, скажем мягче, формирования общественного мнения, готовность иметь дело с партнерами, с которыми не каждый захочет связаться.

К сожалению, многие из этих особенностей, дающих нам преимущества во внешней политике, одновременно создают проблемы для развития экономики и социальной сферы. Поэтому утверждения о том, что «во внешней политике у нас всё хорошо, надо только немного подкрутить экономику», вызывают сомнения, поскольку наши внешнеполитические успехи и внутриполитические проблемы растут из одного корня.

В любом случае, для российской внешней политики сейчас сложились благоприятные международные условия. Вопрос, который важен для определения будущего этой политики (ее возможностей и ограничителей) — это вопрос о том, каким будет мир, через 3 года, 5 лет, 10 лет. Собственно, это и есть главный и самый принципиальный вопрос дискуссии между консервативным мейнстримом и ныне маргинальными либералами. Консервативная точка зрения, как я ее понимаю, состоит в том, что происходящее сейчас разрушение взаимозависимости, откат глобализации и подъем национализма — это надолго, возможно — до середины века и даже до конца века. Если это так, то во внешней политике не нужно ничего менять, поскольку наши сравнительные преимущества будут успешно работать на всю обозримую перспективу.

Противоположная точка зрения состоит в том, что хотя мы сегодня наблюдаем откат от глобализации, торможение тенденций к объединению человечества, но эти откат и торможение ненадолго. Если анализировать длинные циклы Кондратьева и соответствующие им длинные циклы в развитии международной системы, то напрашивается вывод, что сегодня человечество подходит к низшей точке управляемости мировой системы, к естественным пределам дезинтеграции, хаотизации, кризиса международного права и международных институтов.

Когда именно мир достигнет этой точки? Когда начнется процесс «глобализации 2. 0», то есть не возвращения к старой глобализации начала века, а запуска новой глобализации?

Первая возможная точка перелома — середина 2020-х гг. — то есть начало быстрой смена поколений элит в ведущих странах мира Выборы 2024 г. в США будут более важными, чем выборы 2020 г. То же относится к большинству крупных стран Европы. Возможно, революция поколений затронет Китай, Индию и Россию.

Вторая точка — около 2030 г., когда будут перезапущены процессы глобализации. Новому поколению лидеров потребуется 5–10 лет, чтобы начать там, где был допущен сбой в конце первого десятилетия нашего столетия. Это будет другая глобализация. Если сегодня она является праволиберальной, базируется в первую очередь на интернационализации финансовых потоков, то новый этап глобализации будет леволиберальным и будет основываться на интернационализации социальных процессах в большей степени, чем на экономических. Плюс — давление глобальных проблем к этому времени будет очень сильным, на порядок сильнее, чем это было в начале столетия (ресурсные дефициты, изменение климата, миграционные потоки, пандемии).

Что означает эта принципиально иная глобализация для России? У нас есть от пяти до десяти лет, чтобы подготовиться к новому витку глобальных процессов и к новому этапу развития международных отношений. Что значит — подготовиться? Если посмотреть на набор инструментов, которыми Россия сегодня обладает, этот набор существен, но весьма ограничен. Россия — ядерная сверхдержава, но роль ядерного фактора на уровне отношений великих держав неизбежно будет меняться после окончательного разрушения двустороннего российско-американского контроля над ядерными вооружениями. Его уже не возродить на сколько-нибудь продолжительное время, даже если удастся продлить СНВ-3. Возможности проецирования военной силы — безусловный актив России, и все в этом наглядно убедились в Сирии. По всей видимости, этот фактор также будет девальвироваться. Это заметно даже в той же Сирии. Сейчас юбилей — 5 лет российского вмешательства, за это время минимум 3 раза российское руководство говорило о том, что операция в Сирии близка к завершению, но победа как линия горизонта ускользает от нас по мере приближения к ней.

Россия — участник многих международных организаций, имеет особый статус постоянного члена СБ ООН с правом вето. Но международная жизнь сейчас часто развивается в обход СБ ООН. Россия несет за это определенную ответственность — никто так часто не применяет право вето в СБ ООН, как Россия, а каждое использование права вето — удар по легитимности СБ ООН. Роль ООН и СБ ООН будут постепенно девальвироваться с соответствующими последствиями для возможности нашей дипломатии. Другие организации, которые Россия создавала (ШОС, БРИКС), — все они имеют проблемы развития, ни одна из них пока не превратилась в полноценную международную организацию.

Россия имеет такой рычаг, как важное положение на целом ряде мировых рынков, но это, к сожалению, за редким исключением не те рынки, которые будут определять будущее мировой экономики. Газовая и нефтяная дипломатия уходит, но если говорить о финансовой дипломатии, о дипломатии технологий и международных технологических цепочек, то здесь позиции России не так сильны.

Вообще говоря, внешнеполитические инструменты можно представить в качестве треугольника. Один угол — военно-политические инструменты внешней политики, второй — экономические и технологические инструменты, третьи — социально-гуманитарные. В идеале треугольник должен быть равносторонним, чтобы набор инструментов внешней политики был сбалансирован. У нас существует большой перекос в сторону военно-политических инструментов, что объясняется многими историческими, геополитическими и иными причинами. Это не следствие каких-либо ошибок или неправильного понимания российских интересов, но с этим перекосом двигаться дальше будет всё труднее. Меняются международные валюты власти, валюты влияния. Нам повезло, что процессы глобализации сильно замедлились и даже на каких-то направлениях обратились вспять. Если исходить из того, что они продолжатся, у России есть время подготовиться. Не только у неё, но и у любой страны, которая хочет быть активным участником международной системы. Задача балансировки внешнеполитического инструментария — она из важнейших задач нового поколения экспертов, дипломатов, практиков.

О повышении эффективности ядерного сдерживания и восстановлении его политической значимости

Дмитрий Евстафьев:

Категорическим императивом внешней политики России является немедленный выход из Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, проведение в течение 2–3 лет серии ядерных испытаний, в том числе новых ядерных взрывных устройств. После чего можно снова вступить в Договор. В целом деградация идеи о ядерном сдерживании является крайне опасной, потому что безъядерный мир — это замечательно, пока никто не «жахнул». Причем неважно кто и по кому. В США и Великобритании идёт очевидный ползучий процесс легализации ядерного оружия, но не как политического инструмента, как мы хотим, а как фактически инструмента военной политики. Достаточно вспомнить, как два года назад, когда Трамп «не дружил» с Ким Чен Ыном, как открыто обсуждались удары по бункерам КНДР.

Андрей Кортунов:

У некоторых наших экспертов, особенно военных, есть представление, что обеспечение безопасности — это техническая проблема, что если мы выйдем из ДВЗЯИ и испытаем ядерное оружие, то у нас всё будет хорошо. Однако решить проблему безопасности неполитическим путем невозможно. Какие бы ни были развернуты «авангардные системы», из каких бы договоров не выходили, мы будем в итоге лишь усугублять ситуацию. Допустим, мы обеспечили надежное ядерное сдерживание, но ядерное оружие — не единственное ОМУ, есть другие виды оружия, которые легче применяются. Сравним ядерное оружие и химическое. Химическое оружие дешевле («ядерное оружие бедного человека») и предназначено не столько для сдерживания, сколько для использования. Его могут произвести даже негосударственные участники международных отношений. Из-за этого есть проблема атрибуции.

Мы допустили бы ошибку, посчитав, что проблема безопасности может быть решена техническими или военными способами. Как известно, война — это слишком важный вопрос, чтобы доверять его военным. Аналогично, безопасность — слишком важный вопрос, чтобы пытаться найти технические и военные аргументы, чтобы ответить на этот вопрос. Сейчас мы видим, как администрация Трампа идет по этому пути, а за США движется Китай, который считает, что может избегать участия в любых соглашениях о контроле над вооружениями, добиться односторонних гарантий своей безопасности. Такие гарантии не возникнут, если какая-то страна не достигнет такого стратегического и технологического преимущества, которое позволит ей отодвинуть далеко назад всех своих конкурентов. Мне не кажется, что этой страной может стать Россия в ближайшем будущем.

В будущее возьмут не всех: есть ли России место в будущем

Андрей Кортунов:

Мне кажется, будущих будет много, и они будут очень разные. У каждого будущего выстроятся свои иерархии, опирающиеся на присущую этому будущему логику развития. Например, будущее смартфонов. Сверхдержавами в производстве смартфона являются КНР, США и Южная Корея. В создание этого будущего Россию не взяли. Мы, как и абсолютное большинство стран мира, — не создатели, а потребители этого будущего. Ничего страшного в этом нет — ни одна страна или даже группа стран не попадет во все желаемые будущие (даже США и ЕС). Для страны важно выбрать набор экономических, военно-стратегических будущих, где ей быть совершенно необходимо. Например, Россия, вместе с Канадой, — две сверхдержавы Арктики. США — на вторых ролях (не ратифицировали Конвенцию по морскому праву, имеют меньший арктический сектор, сильно отстают в ледокольном флоте). Если Россию вытеснят из арктического будущего — это будет национальной катастрофой. В будущем, касающемся разработки и производства гаджетов, России трудно найти себя, но, возможно, это непринципиально.

Говоря о будущем культуры и глобального образования, за это будущее Россия должна бороться более энергично. Сравним два элемента будущего — будущее рынка образовательных услуг и будущее рынка вооружений. Объем каждого из них примерно 100 млрд в год. На рынке вооружений Россия почти всегда занимает второе место и неизменно входит в тройку лидеров. На мировом рынке образовательных услуг на Россию приходится около 2%. Страна не входит не только в первую тройку, но даже в первую десятку экспортеров образования. Уверены ли мы, что будущее рынка вооружений для России более важно, чем будущее рынка образования? И если мы не уверены, то почему у России нет образовательного аналога «Рособоронэкспорта» с соответствующим штатом и бюджетом? Почему на саммитах с иностранными лидерами не рассматриваются вопросы экспорта нашего образования столь же подробно, как вопросы военно-технического сотрудничества? Почему мы не говорим о наших образовательных программах так часто, как мы говорим о программах поставок С-300 и С-400?

Задача любой страны — найти те будущие, те элементы общей картины будущего, в которые стране необходимо вписаться, чтобы сохранить свое положение в мире. И от того, насколько правильно будет сделан этот выбор, зависит будущее каждой отдельной страны.

Дмитрий Евстафьев:

Во-первых, будущих будет немного, их будет несколько. Но их не может быть много, потому что ресурсов мало. Но к разговорам о том, что нужно успеть в

«последний вагон» какого-то «будущего», которое кому-то кажется единственно возможным, надо относиться спокойно. В конце 90-х годов был разговор о том, что мы будем жить в постуглеводородной эре. Прошло 30 лет, а мы всё ещё готовимся к этому. Через 5–10 лет мы всё ещё будем продолжать следить за динамикой цен на нефть.

Но одновременно возникают дефициты, с которыми мы не можем справиться. Например, вода, некоторые редкоземельные металлы, необходимые для той или иной промышленности.

Пример смартфона — весьма показателен для либерального мейнстрима, хотя выпустить смартфон способна любая страна, например, смартфоны выпускает КНДР. Тем не менее сколько стран мира обладают собственной защищенной платежной системой? Четыре. Сколько стран мира способны выпустить самолет в пределах одного поколения от Боинга? Четыре. Сколько стран мира обладают коммерчески рентабельными технологиями обогащения урана? Три, сейчас, возможно, будет четвертая. Сколько стран мира способны выпустить собственный компьютерный чип в пределах одного поколения от конкурентов? Четыре. Россия в каждой из этих категорий. Это гораздо лучше, чем собирать смартфоны из импортируемых комплектующих. Вопрос, чтобы иметь собственные коммуникационные платформы, гораздо важнее смартфона и здесь, конечно, нам есть над чем работать.

Проблема в другом. Что такое военная сила? Что такое способность государства применять ради своих интересов военно-силовые инструменты? Это понятие сильно меняется. Это проблема расширения теплой зоны вооруженного конфликта. Прецеденты Гуайдо и Лукашенко — демонстрация того, как суверенитет одного государства может быть определен в информационном пространстве, во внешнем информационном пространстве, не обществом, не по закону. Мы живем в системе международных отношений и в обществах, из которых поступательно вымывается понятие закона. Все элиты, с которыми мы живем, временные. В современном мире есть только 2 человека, у которых горизонт планирования по разным причинам больше трех лет: это Си Цзиньпин и Владимир Путин, хотя и у них горизонт сужается. У всех остальных горизонт планирования — от полугода до года. Вопрос суверенитета и способности защитить свой суверенитет внутри страны и за ее пределами — как это обеспечивается? Выпуском смартфона? Здесь должен прозвучать термин «международные институты» и он прозвучит. Суверенитет в мире угарной глобализации защищался через международные институты, но сейчас суверенитет всех государств в мире, не исключая США и Китай, не говоря уже про Россию, на ближайшие 10 лет будет зависеть не от их достижений в технологиях (мы вообще переоцениваем роль технологий, только около 10% технологий являются критическими невоспроизводимыми, остальное — вопрос коммерческой целесообразности). Главный вопрос — это внутренняя социальная устойчивость и геоэкономическая связанность этих стран. От этого будет зависеть их возможность решить те или иные политические вопросы.

Что такое «великая держава» и является ли ею Россия

Дмитрий Евстафьев:

Существует полемика относительно экономической мощи России. Можно играть разными показателями, но как ни считай, больше 6–7% мирового ВВП (это, если считать по ППС и выбросить те компоненты ВВП, которые считаются спекулятивными). Если пользоваться классическими методиками, то это около 4,5% ВВП по ППС Россия не контролирует, однако является одним из пяти наиболее влиятельных государств мира. Вопрос о том, как средневзвешенные 4,5% мирового ВВП, да даже и 6% дают возможность играть такую роль?

Все очень просто: Россия — великая держава в дополнение к определенной геополитической ситуации, ее роль «великой державы» проявляется через востребованность другими игроками.

Но это значит, что для сохранения статуса великой державы, мы должны эту ситуацию создавать, воссоздавать и поддерживать. Но если мы решим, что мы отдельный полюс силы, величина равная США или Китаю, то нас быстро разнесут на атомы. Однако если мы являемся дополнением с сохранением собственных особенностей, к ситуации неустойчивого равновесия и очевидного противоборства в ряде регионов — мы становимся великой державой и получаем возможность развития. Здесь главное — не увлечься международными проектами и не забыть про это.

О новой глобализации

Андрей Кортунов:

Если посмотреть на общую мировую динамику востребованности универсальных политических идей, то можно увидеть, что существуют определенные циклы, фиксирующие смену запроса на свободу и запроса на справедливость. Первая половина ХХ века — это запрос на справедливость, поэтому и возникают социальные государства, социал-демократы, Советский Союз. Далее маятник качнулся в сторону свободы — происходят либеральные революции во многих европейских коммунистических странах, уходят в историю латиноамериканские правые авторитарные режимы, справедливость приносится в жертву этой свободе. Первая половина XXI века — новый поворот; то, что мы видим уже сегодня, и то, что усилится в 2020–2030 гг., будет запросом на справедливость. Отсюда неизбежность подъема новых левых сил, запрос на перераспределение произведенного продукта и внутри отдельных государств, и в глобальном масштабе. Глобализация нового витка, если она состоится, будет глобализацией социально типа, а не традиционного правого типа.

О степени транспарентности российской внешней политики

Андрей Кортунов:

Любой дипломат скажет, что должны быть элементы закрытости, без нее невозможны доверительность и достижение соглашений по деликатным вопросам. Но этой закрытости объективно становится всё меньше. Мы должны готовиться к новому этапу, который повлияет и на дипломатическую практику.

Дмитрий Евстафьев:

О транспарентности. Системно разрушаются важные основы дипломатии, такие как конфиденциальность дипломатии. Дипломатии в прежнем виде не будет еще очень долго. Политика должна быть максимально открытой, но одновременно максимально молчаливой.

Разумный баланс между безопасностью и развитием

Андрей Кортунов:

Как достичь баланса между развитием и безопасностью? Это всегда метод проб и ошибок. Сейчас в мире происходит милитаризация внешней политики: министерства обороны и спецслужбы во многих ключевых международных ситуациях оказываются важнее, чем министерства иностранных дел. Особенности процесса принятия решений во многих странах тоже высвечивают эту проблему. Этот перекос рано или поздно придется убирать. В противном случае внешняя политика будет все больше восприниматься как «продолжение войны иными средствами». Это неправильно: у военных свои задачи, а у дипломатов — свои, и не менее важные.

Выгодна ли России биполярная система

Андрей Кортунов:

Биполярная система имеет преимущества — она выстраивает порядок, упорядочивает процесс принятия решений, она проще системы многополярной. Но насколько её вообще можно сейчас создать? Такие блоки, какие были во время холодной войны, создать практически невозможно. Жесткие иерархии XX века не могут в полном объеме сохраниться в XXI веке. Возникает и вопрос о том, что биполярность могла бы означает для отдельных игроков системы. Биполярность может иметь тактические преимущества для России в том смысле, что Москва стала бы более важным партнером для Пекина. Но в биполярном мире Москве пришлось бы жертвовать другими важными интересами (развитие российско- индийских отношений, российско-вьетнамских отношений).

Значение количества игроков в системе вообще преувеличено, важнее — характер отношений между ними. Многополярность, равно как и биполярность, ничего нам не говорит о характере отношений между полюсами, а вот многосторонность как раз анализирует процесс взаимодействия различных центров силы. В российском нарративе начинают вообще отходить от идеи многополярности, говорят о полицентризме, то есть большом количестве автономных центров силы. Наблюдается эволюция российского внешнеполитического мышления относительно многополярности, перенос акцента на многосторонность. Но России, как и другим большим державам, привыкшим быть региональными гегемонами, трудно дается научиться эффективной работе в многосторонних режимах, и это серьезная проблема. У Владимира Путина однажды сорвалось с языка «Какое счастье, что мы не являемся членом никаких союзов». Он имел в виду, что наш суверенитет не ограничен участием в международных организациях или союзах. Но суверенитет не может быть абсолютным — мы живем во все более тесном и все более взаимозависимом мире.

О принципах новой идеологии

Дмитрий Евстафьев:

Проблема идеологии постиндустриального либерализма в том, что он стал абсолютно интрузивен — залез не только в социальную жизнь, но и в личную жизнь отдельного человека. Либерализм в принципе идеология с колоссальным потенциалом тоталитарности, который сдерживался только одним — наличием противостоящей идеологии коммунизма, из-за чего пришлось соблюдать хоть какие-то приличия. Но либерализм, тем не менее, даже в нынешней тоталитарной форме — последняя целостная идеология. В будущем мы будем иметь дело с рваными идеологическими конструктами, что тоже опасно, поскольку в эти идеологические разрывы может заползти и, скорее всего, заползет политический или этно-религиозный радикализм.

Впервые опубликовано на сайте ПИР-Центра.
Выходные данные статьи: Индекс Безопасности №10 (14), 2020

Определение и значение противоречия | Словарь английского языка Коллинза

Примеры ‘противоречия’ в предложении

полемика

Эти примеры были выбраны автоматически и могут содержать конфиденциальный контент.Подробнее… Ее совместное семейное прошлое дает ей возможность участвовать в общественной дискуссии.

Times, Sunday Times (2017)

Отчасти это из-за споров, которые окружают футбол, но разве дело не в том, как тренируют и обучают игре?

Times, Sunday Times (2016)

Не вызывает особых споров и его преемник.

Times, Sunday Times (2015)

Они уже вызывают острые политические споры.

Times, Sunday Times (2012)

Печально то, что в прессу попадает, как правило, несогласие или споры.

Times, Sunday Times (2010)

Несмотря на все споры вокруг шоу, это был отличный финал.

The Sun (2008)

Это был захватывающий отчет, который не оставил без внимания споров после того, как он был опубликован.

Times, Sunday Times (2012)

Неудивительно, что вспыхивают ожесточенные споры.

Times, Sunday Times (2016)

Тема также вызвала серьезные споры.

Times, Sunday Times (2015)

То же самое и со спорами о дивидендной политике.

Чарльз А. Д’Амбросио и Стюарт Д. Ходжес, Ричард Брили и Стюарт Майерс Принципы корпоративных финансов (1991)

Подробнее …

Спрос, скорее всего, приведет к политической полемике вокруг дворца.

Times, Sunday Times (2009)

Его семья не является объектом судебных споров.

Times, Sunday Times (2006)

В течение многих лет о специальном образовании велись споры.

Браун, Мюриэл и Пейн Сара. Введение в социальное управление в Великобритании (1990)

Как и многие археологические сказки, он связан с современными интеллектуальными и политическими спорами.

Фрэнсис Прайор ВЕЛИКОБРИТАНИЯ: Жизнь в Британии и Ирландии до римлян (2003)

Политика правительства в отношении инфляции и безработицы была в центре политических споров.

Кокетт, Ричард Размышляя о немыслимом (1994)

Некоторые текущие разногласия по поводу хирургического лечения связаны с тем, сколько хирургического вмешательства следует сделать.

Ласло, Джон (доктор медицины) «Понимание рака» (1987)

Он сказал, что надеется, что эта работа разрешила споры об опасностях тренировок в загрязненных городах.

Times, Sunday Times (2016)

Споры влияют на общественное мнение.

Times, Sunday Times (2015)

То, что произошло дальше, вызывает много споров.

Харрис, Марвин Культурная антропология (1995)

Существует миллион научных разногласий и споров об эволюции, но не о том, что эволюция происходит.

Times, Sunday Times (2009)

Прежде всего, конечно, возникнут разногласия по поводу государственного финансирования.

Times, Sunday Times (2010)

На протяжении более 80 лет электрические опоры были источником ожесточенных споров.

Times, Sunday Times (2011)

Без споров о вас бы никто не слышал.

Times, Sunday Times (2014)

В настоящее время схема вызывает серьезные политические споры, отчасти из-за ее непрозрачности.

Times, Sunday Times (2014)

Около 600 пар, размножающихся в Британии, в последние годы стали предметом ожесточенных споров.

Times, Sunday Times (2012)

Судья снял ограничения на публикацию новых обвинений после разногласий о праве общественности знать, в чем они заключаются.

Times, Sunday Times (2010)

Противоречие — личный MBA

Личный MBA

Овладейте искусством бизнеса

Джоша Кауфмана, автора бестселлеров № 1

Бизнес-образование мирового уровня в одном томе.Изучите универсальные принципы, лежащие в основе каждого успешного бизнеса, а затем используйте эти идеи, чтобы зарабатывать больше денег, делать больше и получать больше удовольствия от жизни и работы.

Купить книгу:

---

Противоречие означает публичное занятие позиции, с которой не все согласятся, одобрят или поддержат. При конструктивном использовании он очень эффективен для привлечения внимания.

Если ты со всеми согласен, твоя позиция скучна и никому до этого дела нет.

Не соглашаться, кричать или выступать против чего-либо — это нормально, потому что это провоцирует дискуссию, а обсуждение — это внимание.

Споры с этической целью ценны. Споров ради споров нет. Всегда помните о своей цели.

Джош Кауфман объясняет «противоречие»

Противоречие занимает позицию, с которой не все согласятся, одобрят или поддержат. При конструктивном подходе полемика может стать эффективным способом привлечь внимание: люди начинают говорить, увлекаться и обращать внимание на вашу позицию, что очень хорошо.

Сам по себе Personal MBA является хорошим примером силы положительных споров.Программа Personal MBA посвящена фундаментальным принципам бизнеса — тому, что вам нужно понимать в бизнесе, чтобы добиться успеха. Я твердо верю, что каждый может узнать все, что ему нужно знать о бизнесе, самостоятельно, не закладывая свой будущий заработок, записавшись на традиционную программу MBA.

Некоторые люди категорически не согласны с этой позицией, особенно выпускники программ бизнес-школы Ivy League. Выпускники и кандидаты MBA часто открыто заявляют о своем несогласии, которое обычно принимает форму осуждения подхода Personal MBA к бизнес-образованию на их собственном веб-сайте или публичного несогласия со мной, оставляя комментарии на моем веб-сайте.

Это неплохо: этот постоянный уровень умеренных противоречий позволил Personal MBA расти год за годом без какой-либо формы платной рекламы. Делая свои мысли известными, недоброжелатели программы Personal MBA распространяют информацию среди людей, которые, возможно, не знали, что существуют альтернативы традиционным программам бизнес-школ.

Споры побуждают многих новых людей исследовать и изучать Personal MBA и делать собственные выводы о его полезности. Многие из них остаются, читают мой бесплатный контент, а затем решают купить книгу, пройти курс или нанять меня в качестве консультанта. Пока мои недоброжелатели сохраняют вежливость, я приветствую разногласия.

Это нормально — иметь мнение и занимать твердую позицию. У каждого есть естественная тенденция желать, чтобы он нравился другим людям, и несогласие часто доставляет дискомфорт. Чтобы не вызывать возражений, можно сгладить свое мнение до такой степени, чтобы оно никого не обидело. Если твоя позиция устраивает всех, становится так скучно, что на тебя никто не обратит внимания.

Это нормально — поддерживать позицию, которую поддерживают не все. Это нормально — не соглашаться с кем-то, или кричать кого-то, или выступать против чего-то, потому что противоречие провоцирует дискуссию. Обсуждение — это внимание, что очень хорошо, если вы хотите привлечь людей, которым будет полезно то, что вы делаете.

Это не значит, что все споры — это хорошие споры: есть тонкая грань между конструктивными спорами и созданием мыльной оперы.Споры с целью ценны; полемика ради разногласий или полемика, принижающая и унижающая достоинство, не является.

Controversy не поможет вам, если вы упустите из виду цель своих действий. Пока вы в состоянии сохранить представление о том, как вы пытаетесь помочь, создание небольшого противоречия может быть очень эффективным инструментом, побуждающим людей искать дополнительную информацию о том, что вы делаете.

Вопросы о «полемике»

• Пытаетесь ли вы избежать разногласий или воспринимаете это как ценный инструмент для привлечения внимания?
• Как вы можете извлечь выгоду из споров, не превращаясь в мыльную оперу?

---

«Если вам нужна публика, начните драку.«

Ирландская пословица

---

---

Поделиться концепцией:

https://personalmba.com/controversy/

---

---

Личный MBA

Овладейте искусством бизнеса

Джоша Кауфмана, автора бестселлеров № 1

Бизнес-образование мирового уровня в одном томе. Изучите универсальные принципы, лежащие в основе каждого успешного бизнеса, а затем используйте эти идеи, чтобы зарабатывать больше денег, делать больше и получать больше удовольствия от жизни и работы.

Купить книгу:

---

О Джоше Кауфмане

Джош Кауфман — признанный эксперт в области бизнеса, обучения и приобретения навыков. Он является автором двух международных бестселлеров: The Personal MBA и The First 20 Hours . Исследования и работы Джоша помогли миллионам людей во всем мире изучить основы современного бизнеса.

Подробно Джош Кауфман →

---

наука о создании спорного контента

Если есть одно правило, которое пронизывает Интернет, это противоречие является ключевым, если вы хотите, чтобы люди говорили.

Большинство из нас это осознают, но мы настолько плохо реализуем эту стратегию, что на нее больно смотреть. Я был свидетелем того, как компании превращали свои публикации в машину мести, пытаясь вызвать споры, обращаясь к отдельным лицам и другим компаниям.

Эта стратегия глупая, потому что она ускоряет вас, чтобы вас рассматривали как отвлекающего внимание подонка, которому не хватает профессионализма и способности держать язык за зубами.

И все же, я по-прежнему выступаю за создание правильного вида спорного содержания.Итак, как мы можем съесть торт и тоже его съесть?

Что на самом деле означает «спорный»?

Если вы публикуете бренд, вы должны понимать, что вы далеко не так надежны, как основные СМИ общего назначения.

Новости могут вызывать людей направо и налево. В новостях могут обсуждаться очень противоречивые темы, такие как политика, религия и трагедии

Издание вашей компании не может и не должно беспокоиться об этих спорных темах.Это должно быть очевидно для многих, но когда я говорю «спорный контент», многие люди путают это с тем, что публикуют новостные сайты.

Существует гораздо более конкретное определение, применимое к ведению бизнес-блогов, и даже некоторые исследования Wharton, которые показывают нам, что именно такого рода споры «низкого» уровня мы должны преследовать в первую очередь.

Стратегия туалетной бумаги

Хотя я наткнулся на некоторые странные исследования использования туалетной бумаги (не шучу), есть только один аспект, связанный с психологией разногласий.Взгляните на изображение ниже.

По всей видимости, это горячо обсуждаемый вопрос в ванных комнатах по всему миру.

Не верите? Посмотрите статью на 6000 слов с множеством источников в Википедии об «ориентации туалетной бумаги», в частности, этот отрывок прямо здесь.

Неужели обычный обозреватель, который публикует публикации на протяжении десятилетий, просто сказал, что аргумент относительно ориентации туалетной бумаги был самым спорным из всех опубликованных ею?

Итак, почему этот тип аргумента так хорошо работает? На самом деле есть несколько интересных исследований по этому поводу…

Согласно исследованию Wharton Business School о том, когда, почему и как противоречие вызывают разговоры, выяснилось, что люди во многих случаях склонны избегать обсуждения вопросов, вызывающих «высокие» споры, потому что это может сделать ситуации и разговоры неудобными.

«Данные показывают, что разногласия увеличивают вероятность обсуждения на низком уровне, но помимо умеренного уровня разногласий, дополнительные разногласия фактически снижают вероятность обсуждения».

Другими словами, у людей нет проблем со спорами по поводу туалетной бумаги, но они избегают противоречий, выходящих за рамки социальной линии. Вот почему такая проблема, как ориентация туалетной бумаги, работает так хорошо — это тема, которую может затронуть каждый, она создает разделение на два очень разных лагеря и является аргументом «низкого» разногласия, поскольку ничьи чувства не могут пострадать.

Если вы когда-нибудь задумывались, почему люди любят спорить о глупостях, то теперь вы знаете. Но как вы можете использовать такой аргумент в своих интересах?

Правильный способ быть спорным

Любые дебаты, которые занимают позицию «это против того» по поводу широко обсуждаемых вещей, людей или идей, могут вызвать те споры и разногласия, которые вы ищете, но было также проведено несколько интересных исследований, которые показывают, что люди глубоко заботятся о их 3B.

1. Поведение
2. Принадлежность
3. Убеждения

Итак, если вы создаете разделение в чьем-либо поведении, убеждениях или чувстве принадлежности, они будут стремиться либо подтвердить вашу позицию, либо опровергнуть вашу позицию, но любой из них подходит вам, потому что вызывает ажиотаж.

Вот почему я отметил в приведенном выше разделе, чтобы вбить вам в голову, что ваш блог не является пуленепробиваемым … потому что на первый взгляд эти 3B могут вдохновить вас начать атаковать глубоко укоренившиеся представления о поведении, которые вызовут возмущение в отношении вашего бренда, а не оживленная дискуссия.

Давайте взглянем на несколько примеров, чтобы вы точно знали, как действовать (и избегать массовых откатов).

Пример № 1 — Почему Стив Джобс никогда не слушал своих клиентов

Это был пост, который я сделал в блоге Help Scout, и после публикации он попал на первую страницу HackerNews и набрал около 9000 уникальных просмотров за первые 12 часов.Какие споры я вызвал?

Что ж, в деловом мире ведутся довольно большие споры по поводу отзывов клиентов об инновациях или «защищенных» инноваций. Многие аргументируют это тем, что клиенты часто не знают, чего хотят, и когда их спрашивают, они просто просят улучшить версии того, что уже есть.

Другая сторона считает, что обратная связь с клиентами имеет важное значение для инноваций, поскольку клиенты дают представление о вашем продукте, которое было бы невозможно получить без их отзывов.

Это дебаты, которые волнуют людей, но они никого не обидят.

Неудивительно, что этот пост начал набирать обороты в социальных сетях, и большинство людей делились им с комментариями («Я полностью согласен с этим» или «Это неправильно…»). Оставленные комментарии состояли из нескольких абзацев, и обе стороны разделяли некоторые твердые мнения.

Пример № 2 — Что многозадачность влияет на наш мозг

Блог Buffer имеет более широкий охват, чем мы, поэтому этот пост действительно стал популярным и даже получил функцию Lifehacker.Как вы, наверное, догадались, в этом посте рассматриваются очень распространенные формы поведения, но он поднимает вещи на ступеньку выше с помощью техники, которую я люблю …

Вместо того, чтобы выдвигать аргументы против многозадачности в одиночку, Лео вместо этого служит посланником (например, « Не убивайте посланника! »), цитируя данные и исследования и просто представляя доказательства.

Использование исследований или достоверных источников в качестве прикрытия позволяет вам увести дискуссию от битвы «Они против вас» в битву «Они против вас».данные », вам определенно следует встать на чью-то сторону, но помните, что аргумент с соответствующими источниками может пойти гораздо дальше (с точки зрения охвата и противоречий), чем аргумент, основанный исключительно на опыте.

Рассмотрим статью OKCupid «Гей-секс против прямого секса»: здесь нужно очень рискованно погрузиться в поведение, но из-за представления статистической информации для OKCupid это принесло гораздо больше пользы, чем вреда. Не то, что ваша следующие потребности статьи настолько скандальные, я просто хочу, чтобы подтвердить, как важные данные и другие источники может быть при создании спорного аргумента.

| Что такое кризис? Споры о значении слова «кризис» в польском законодательстве

Наводнение 1997 года в Польше послужило толчком к реконструкции польской системы управления кризисами. Старая система была тесно связана с гражданской обороной, и военный конфликт был отправной точкой для реагирования на кризис. В 2002 году Закон о стихийных бедствиях уточнил ответственность за действия в случае чрезвычайной ситуации, поскольку наводнение 1997 года показало неоднозначность в этом отношении.В Законе базовый риск был перенесен в основном на стихийные бедствия, а природные катастрофы ( katastrofa naturalna ) определены как погодные явления, сейсмические воздействия, пожары, вредители, инфекционные заболевания людей и животных и другие. Технический сбой ( a waria techniczna ) был определен как внезапное, непредвиденное повреждение или разрушение активов / построенного имущества, приведшее к перерыву в использовании или потере имущества. Катастрофы ( k lęska żywiołowa ) были определены как крупномасштабные катастрофы, требующие чрезвычайных мер и помощи специализированных учреждений.Законодательная база для новой системы антикризисного управления была завершена в 2007 году Законом о кризисном управлении. В Законе дается определение кризиса ( sytuacja kryzysowa ): кризисная ситуация понимается как «ситуация, которая оказывает негативное влияние на безопасность людей, на имущество значительного размера или на окружающую среду, вызывая значительное сокращение деятельность компетентных органов публичной администрации из-за неадекватности имеющихся полномочий и ресурсов ».

Определение кризиса, изложенное в Законе, вызвало серьезную дискуссию. Первоначально определение кризиса, включенное в Закон, основывалось на концепции «социальных связей»: «кризис следует понимать как следствие рисков и, следовательно, ведущее к прерыванию или значительному нарушению социальных связей, связанных с серьезным нарушением. функционирования государственных учреждений до такой степени, что применяемые меры, необходимые для защиты или восстановления безопасности, не оправдывают введение какого-либо чрезвычайного положения ».Эта фраза была сочтена неточной и двусмысленной, и Закон был передан в Конституционный суд, который также поставил под сомнение это определение кризиса. В приговоре указывалось, что понятие «разрыв или существенное нарушение социальных связей» как условие кризиса относится к социологической концепции, которая была сочтена неточной. Поскольку это понятие расплывчато, в конечном итоге, как утверждалось, поведение государственных институтов может привести к возможности использования сил и ресурсов таким образом, который подрывает гражданские права и свободы.

Поскольку определение кризиса было признано неконституционным, была предложена новая концепция. В новом

Закон

, принятый в 2009 году, возникновение кризиса зависит от опасностей, которые отрицательно влияют на безопасность людей или окружающую среду до такой степени, что деятельности соответствующих ведомств и местного самоуправления уже недостаточно. Поправка к закону изменила определение кризиса в 2009 году. Таким образом, новая формулировка делает акцент на неспособности государственных властей справиться с последствиями события.

Неопределенность и разногласия в науке и этике разработки экологической политики

«- // W3C // DTD HTML 4.0 Transitional // EN \»>

Неопределенность и противоречия в науке и этике разработки экологической политики

Маргарита Аларио
Природные ресурсы и науки об окружающей среде
Университет Иллинойса
Урбана-Шампейн
[email protected]

Майкл Брен
Департамент экономики
Государственный университет Иллинойса

Прикладная наука сталкивается с критикой, несколько отличной от критики фундаментальной науки, исходящей больше из практических интересов, чем из идеологических или философских соображений.Неопределенность в отношении фактов, актуальности и смысла дает возможность для длительных споров, когда ожидается, что результаты научных исследований будут служить единственным критерием для принятия решений. Вопросы применения Закона об исчезающих видах (ESA) представлены, чтобы проиллюстрировать пределы научных исследований. Этические критерии могут быть введены в тех случаях, когда результаты исследования не позволяют решить проблему, но они также страдают нечеткостью объема и актуальности, так что слишком часто они не могут разрешить споры.Споры о лесных массивах вблизи Чикаго, будь то сохранение их в нынешнем состоянии или использование участков для восстановления естественных прерий, упоминается как случай, когда этические критерии мало способствуют разрешению спора, поскольку обе стороны считают себя защитниками окружающей среды. и апеллировать к аналогичным нормам и настроениям. Мы делаем вывод, что больше внимания следует уделять политическому процессу. Споры следует понимать и разрешать в первую очередь как между людьми, а во вторую — как между научными теориями. или этические принципы; и больше внимания следует уделять переговорам и обсуждениям и меньше — доказательствам.

Критический анализ науки имеет долгую историю, часто руководствуясь религиозными и философскими движениями, которые продолжают находить резонанс и сегодня. Однако некоторые недавние критические замечания заметно отличаются от критики прошлого. Вместо науки в В целом или «научное мировоззрение» целью является способ использования науки, ее применение при разработке политики. Экологическое движение является ведущим инициатором этих новых критических замечаний, но они принимаются и расширяются. практически любым, кто чувствует угрозу от использования науки.Угрожающие интересы, а также угрожающие мировоззрения вдохновляют на их формулирование.

Поскольку критика указывает на чрезмерный охват науки, она часто сопровождается апелляциями к этике и предложениями внести этические вопросы в научный дискурс. Не выдвигая возражений против этой тенденции, в данной статье мы приводим аргументы. что этика уязвима для той же критики, которая в настоящее время направлена ​​на науку, потому что в конечном итоге такая критика может быть использована против всех попыток решить проблемы, ссылаясь на некоторые ранее установленные или «внешние» стандарты.Чтобы правильно понять пределы как науки, так и этики, нам необходимо понять пределы использования стандартов и развить более глубокое понимание и оценку политических процессов.

Нормативная наука, термин, используемый для обозначения растущего объема прикладных исследований, конкретно мотивированных проблемами законодательства или политики, находится в центре этой новой критики, в то время как «чистая наука» остается более или менее в покое. Это меняет исторический образец, в котором достижения всех видов прикладных наук находили относительно быстрое признание, в то время как великие теории биологии, астрономии, психологии и так далее встречали серьезное сопротивление на протяжении десятилетий или даже столетий.И все же, вероятно, именно тот же прагматизм и эгоизм, которые в прошлом привели к тихому принятию прикладной науки, сейчас причиняют ей столько проблем.

Одна проблема, которая вырисовывается в нормативной науке, но вряд ли имеет отношение к «чистой» науке, — это бремя доказательства. Когда вопрос нужно так или иначе решить, кто несет бремя? Каков ответ «по умолчанию» или нулевая гипотеза? И как только это будет принято, насколько большим должно быть бремя? Какой уровень значимости составляет доказательство, если не в буквальном смысле, то в политическом смысле слова «вне разумного сомнения»? Если бы не было неуверенности, нет двусмысленности в результатах научных исследований, тогда все эти вопросы, конечно, будут спорными: независимо от того, какие исходные вопросы, ход исследования и дискуссии всегда приводит к одним и тем же выводам.Даже при неуверенности и двусмысленность, выбор исходных вопросов не имел бы большого значения, если бы было бесконечное время и ресурсы для исследований и бесконечное пространство для нюансов в выводах и принятии решений. На самом деле есть много места для нюансов в процессе принятия решений, как показали исследования в области теории принятия решений, но эти результаты далеко не широко применяются в каком-либо преднамеренном смысле. Кроме того, возникает опасность бесконечно рекурсивного процесса, когда начнутся дебаты о процессах принятия решений, которые один лучший?

Конечно, такого рода неопределенность существует как в «чистой науке», так и в науке о регулировании, только там дискуссии носят более теоретический характер, меньше движимы интересом, больше ориентированы на изучение возможностей, чем на установление определенности.Мы более подробно рассмотрим это различие ниже, когда будем оценивать роль науки в разработке политики в свете критики со стороны защитников окружающей среды и на основе интересов.

В этой статье мы исследуем два случая, в которых наука неразрывно связана с политикой, чтобы проиллюстрировать, как должны работать исследования и что вызывает критику. Одним из них является Федеральный закон США об исчезающих видах (ESA), в котором бремя доказывания на критиков предложений по изменению среды обитания, чтобы показать, что вымирающие виды будут подвергаться дальнейшей угрозе.Его можно добиться только при наличии значительных исследовательских усилий, включающих сбор данных и статистический вывод. Второй случай — это споры между защитниками окружающей среды и другими людьми о том, следует ли сохранить лесные массивы вокруг Чикаго как есть или восстановить их до якобы первоначальной прерии-саванны. Мы используем этот случай, чтобы показать, что этические принципы могут сталкиваться с теми же ограничениями, что и научные исследования, когда дело касается решения проблем.

Наша позиция заключается в том, что ни наука, ни этика не могут и не должны заменять политику при разрешении споров.В первой части этой статьи мы сосредоточимся на науке и обсудим ESA; во второй части, посвященной этике, мы обсуждаем Чикагский Споры о дикой природе.

Наука может способствовать изучению возможностей, формированию мнения и прояснению позиций; он может предоставить материал для дальнейшего развития мнения; но между ним и решительностью стоят три препятствия.

Первое, о чем уже упоминалось, — это неуверенность в фактах.Ответы на исследовательские вопросы вряд ли когда-либо «наверняка». Обычно они попадают в такие категории, как «наиболее вероятно», «более вероятно, чем нет» или даже просто «возможно». Статистические методы, требующие определенных допущений для оправдания их использования, помогают нам решить, в какую из этих категорий отнести результаты исследования.

Второе препятствие — неопределенность интерпретации. Что означает факт? Это зависит от теории или модели, в которую он вводится.А выбор модели во многом зависит от исследовательского сообщества. Они «проверены» на конечно — все время — но это утверждение вводит в заблуждение. Модели сложны, каждая из них состоит из множества предположений и гипотез, но обычно проверяется только одна небольшая часть, одна гипотеза; и только несколько деталей проходят испытания на все. Результаты исследований могут опровергнуть данную модель, но не могут определить, как будет выглядеть следующая предложенная модель. Будет ли она похожа на опровергнутую модель с минимальными корректировками, чтобы соответствовать новому факту, или она будет построена на основе совершенно новая перспектива?

Третье препятствие состоит в том, что обычно политические вопросы — это вопросы власти и вкуса.Многое необходимо для решения таких вопросов, которые нормативная наука не может дать, не смогла бы дать, даже если бы была способна дать определенные фактические результаты, интерпретируемые через полностью проверенные или, по крайней мере, не вызывающие споров модели.

Мы утверждаем, что наука может быть применена непосредственно к разрешению политических споров только в том случае, если все участники хотят, чтобы разрешил их спор — а не воспринимался как должное — и для этой цели соглашаются на тщательно сформулированную ставку. Конечно, они могли договориться о подбрасывании монеты или о чем-то подобном; но, возможно, они хотят более неясной процедуры, по крайней мере, поверхностно связанной с проблемой, которую они пытаются решить.Итак, они соглашаются, только для целей урегулирования , о модели и процедуре установления фактов. Это полностью справедливо и интеллектуально честно, поэтому до тех пор, пока мы будем стараться представить это как средство, временно согласованное для решения вопроса, а не как объективный поиск истины. Одалживать от Латура: «наука может быть мертва, да здравствует исследования» (1998: 209). Идея лучше проиллюстрирована, когда Латур продолжает: «Если мы рассматриваем только Галилея, его клетка бормочет,« и все же она движется »с Недавняя встреча в Киото, на которой главы государств, лоббисты и ученые собрались вместе в одном месте, чтобы обсудить Землю, мы измеряем разницу между наукой и исследованиями »(1998: 209).В нашем контексте перефразируя, мы измеряем разницу между наукой и нормативными науками. Итак, «наука может быть мертва, но тогда да здравствует политическая наука».

Восстановление биологического разнообразия, находящихся под угрозой исчезновения сообществ и естественной среды обитания — цели нескольких программ ЕКА. Чтобы определить области, требующие внимания, и разработать критерии оценки работ по консервации или реставрации, проводятся исследования. необходима характеристика природных экосистем.К сожалению, ненарушенные экосистемы редки и становятся все реже. Ученые все чаще изучают измененные экосистемы, и поэтому их выводы становятся все более логичными при экстраполяции. в прошлые или даже гипотетические экосистемы. Правдоподобие исследований страдает. Между защитниками и критиками проектов вспыхивают «войны данных», причем каждая сторона публикует объемы исследований воздействия на окружающую среду. Бремя Доказательства, падающие, как и на тех, кто ищет защиты исчезающих видов в соответствии с мандатом ЕКА, становится все больше, поскольку доверие к исследованиям, которые они могут провести, падает.Бремя становится особенно тяжелым, когда критики должны показать не только то, что вымирающий вид находится под угрозой, но и то, что угроза в значительной степени исходит от предлагаемого проекта, а не от ранее существовавших факторов окружающей среды.

Учитывая эту мрачную оценку, возникает вопрос, почему на самом деле ESA не является полным провалом. Мы подозреваем, что общая политическая атмосфера, сила экологических голосов по отношению к другим голосам время от времени добавляла больше зубов к действию или отняли больше, чем строгость и результаты научных исследований.

При разработке и реализации ESA используются как качественные, так и количественные методы. Статистика используется для проверки правильности гипотез и выводов, или, точнее, для оценки вероятностей ошибочного принятия или отклонения. гипотезы. Два типа ошибок, тип I или ложное срабатывание — ошибочное отклонение истинной нулевой гипотезы — и тип II или ложноотрицательный — ошибочное принятие ложной нулевой гипотезы — представляют риски, взятые на себя при рисовании. конкретные выводы из исследования.Предположим, что изначально предполагается, что строительство плотины в среде обитания крана, находящегося под угрозой исчезновения, , а не , будет мешать выращиванию рыбы, которую поедает журавль, или генетически модифицированной рыбы. организмы (ГМО) представляют нет экологических рисков. Выбор нулевой гипотезы отражает научные исследования и политические решения. Он сложен, состоит из множества частей, каждая из которых сама может стать гипотезой, что и происходит. когда споры становятся интенсивными, а исследования множатся.Научные исследования, например, показывают правдоподобную связь между судьбой рыб и журавлей, а политические факторы могут указывать на ценность добавления забота рыбаков о птицах. Этот процесс вполне может привести к хорошей исходной гипотезе.

Почему начинают выдвигать гипотезу, что плотина будет , а не мешать, а не будет? Возможно, это отражает преобладающее политическое мнение о том, что рыночным силам следует уделять приоритетное внимание, в пользу любых разумных сомнений.Только если исследование демонстрирует опасность, вне всяких разумных сомнений , для рыбы и птицы, если будут препятствовать обычному ведению дел. Эти несбалансированные процедуры представляют собой случай двойных стандартов эпистемологии », — идея, развитая Аларио (1998: 305) призвать к процедурным несоответствиям и слабой проверке технологических и экономических достижений. Чаще всего бремя доказательства дважды ложится на экологические науки и экологов, которые сначала потенциальные риски и последующий ущерб окружающей среде.Другое преобладающее мнение могло привести к чему-то близкому к противоположной формулировке. Это не значит, что усилия по защите окружающей среды не должны подвергаться сомнению. Это то, что все взгляды должны терпеть столь же тщательная проверка.

Но когда сомнения перестают быть разумными? С точки зрения статистики, насколько мала должна быть вероятность ошибки типа I — ошибочного отклонения нулевой гипотезы — чтобы ее можно было считать отвергнутой вне разумных сомнений? Этот может быть яблоком политических разногласий, иногда так и есть, но распри значительно сокращаются благодаря существованию стандартной профессиональной практики.Обычно вероятность в пять процентов считается достаточно малой. Настаивая на более строгих критериях для уровней значимости увеличивает серьезность потенциальных ошибок типа II — неспособность различать предполагаемое значение и все более разные наблюдаемые значения, в то время как допущение более мягких критериев также допускает много ложных различий. Компромисс, связанный с этим, в целом хорошо понят, хотя некоторые говорят, что относительные издержки совершения ошибки — типа I или типа II — должны быть отражены в выборе уровня значимости.Учитывая Вероятность того, что разногласия затем будут просто сведены к спекуляциям о величине затрат, мы считаем, что относительные затраты как критерий лучше использовать для определения того, какая сторона должна нести бремя доказательства, чем для точного определения насколько тяжелым должно быть это бремя. Это могло бы снять некоторые опасения Хармана, Харрингтона и Червени (1998) по поводу изменения протокола исследования из-за озабоченности результатами.

Наука часто понимается как процесс бесконечного исследования.Сама по себе эта позиция предполагает, что исследование должно быть ограничено предоставлением рекомендаций, а не попыткой действовать в качестве окончательного арбитра. Для регулирующей науки проблемой стало то, что нет договоренности о завершении исследования. Результаты Rushefsky (1986) предполагают, что научные сомнения становятся ресурсами, мобилизованными различными субъектами, заинтересованными в результатах государственной политики. Вызывание сомнений становится тактикой отсрочки, ведущей к решению заказать еще одно исследование.

Научно-консультативные комитеты, как правило, не меняют или не сокращают компромиссы, достигнутые при разработке экологической политики (Jasanoff, 1994), и не уменьшают количество конфликтов при ее реализации. Практические ответы на вопрос — что такое окончательный цель проекта восстановления экосистемы — необходимо будет отвечать как на политические переговоры, так и на научные знания. Концепция экосистемы, впервые представленная Тэнсли (1935), относится к конкретным целостным и интегративным системы, воплощающие динамическое равновесие, поддерживаемое между организмами и физической средой.Отдельные озера или пустынные долины могут быть либо уникальными экосистемами, либо представителями того типа, который встречается в других местах. Это может быть предметом дебаты, а также границы и характер любой конкретной экосистемы; но ESA содержит полномочия, основанные на концепции экосистемы. Для защиты исчезающих видов может потребоваться восстановление экосистем, поддерживающих их. Определение экосистема и ее связь с видом организмов влечет за собой ясное и общее понимание естественной истории любого рассматриваемого участка и достаточное разделение целей заинтересованных сторон.Здесь явно уместна наука, и политика тоже. Сознательное сочетание науки и политики, каким бы проблемным оно ни было, на наш взгляд, представляет собой более зрелую перспективу, чем та, которая пытается разделить их.

Научные исследования и отчеты могут внести свой вклад в представление неопределенностей, которые мы преодолеваем в рамках текущих конфликтов. Это знакомит политиков с видами ошибок, которые могут возникнуть при проверке гипотез. как потенциальные последствия этих ошибок.Другими словами, вместо того, чтобы объявлять ответы, наука может продолжать напоминать людям о том, на что еще не было дано ответа .

Еще один вклад, который он может внести, — это глубина и широта обсуждения, формулировка альтернативных взглядов. Например, концепция устойчивости, которая призывает к использованию без истощения природных ресурсов, продолжает работать. и обратная связь с новыми исследованиями. Он предоставляет платформу для построения нулевых «проэкологических» гипотез.С момента введения в глобальную экологическую политику комиссией Брундтланд в 1987 г. вдохновляла на работу в таких разнообразных областях, как сельское хозяйство, экономика, социология и биология. Устойчивое развитие дало новую жизнь оценке воздействия действий нынешних поколений на будущие поколения. Океанограф Пол Дейтон (1998 г., 821) ярко выражает это: «Как с потерей человеческих культур и языков после ухода старейшин с их мудростью, так и человечество теряет эволюционную мудрость, присущую нетронутым экосистемам.«Здесь наука обогатилась. политический дискурс.

Приведенный выше пример исследования по обеспечению соблюдения Закона об исчезающих видах предполагает, что наука может внести полезный вклад в дебаты, но сама по себе не может их решить; при этом значительный упор делается на политику. Третьего пути нет? Здесь разве критерии, которые, хотя и не основаны на утверждениях о научной истине, могут служить стандартами для разрешения споров? Несмотря на ритуальное признание демократических идеалов, перспектива затяжных беспрепятственных публичных дебатов внушает тревогу. так что вечная надежда на поиск чего-то «извне», чтобы разрешить, а не обострить споры, и объединить, а не разделить людей.Хотя политические процессы могут разрешать споры и объединять людей, обычно наоборот. от них ожидается. Отсюда и внимание к этике.

Этика, по крайней мере в том виде, в каком она используется в современном дискурсе, основана на концепции общего блага, пусть даже нечеткой. Этическая программа заключается в поиске общепринятых критериев действий. «В целом приемлемо» означает, что после Удовлетворяя себя их ответвлениями, почти каждый принимает эти критерии, по крайней мере, абстрактно, так что обращение к ним в аргументах имеет вес.Надеюсь, что этих общих критериев будет достаточно для руководства к действию. когда утверждения правды, основанные на научных исследованиях, не являются необузданными, чтобы не оставлять политику без границ

Географы Харман, Харрингтон и Червени (1998) критикуют общепринятый этический подход, основанный на расчете затрат и выгод, который экономисты любят называть «максимизацией функции общественного благосостояния», из-за неопределенности. в научных результатах, необходимых для расчетов, и беспокойство по поводу изменения процедур проверки гипотез, чтобы отразить относительные риски двух типов статистических ошибок.Они находят интересную альтернативу в Роберте Нозике (1993) концепция символической полезности. Вкратце идея состоит в том, что действия сообщаются. Они рассказывают об актере и актерском образе окружающей среды. Вот почему люди по-разному действуют на публике и в одиночестве. Они взвешивают не только «технические» последствия своих публичных действий, но и коммуникативный эффект. Харман и др. Предлагают сознательно использовать этот коммуникативный аспект для оценки действий.Они сосредоточены на проблемах и неопределенностях относящиеся к глобальному потеплению, а затем предполагаем, что, поскольку они исключают возможность принятия каких-либо решений на научной основе, возникает вопрос, какой образ действий подает лучший пример: «Мы утверждаем, что публичная отсрочка к озабоченности по поводу общественного здоровья и безопасности перед лицом неопределенных, но потенциально серьезных экологических угроз может внести свой вклад в этическую ткань общества? » (1998: 279).

Мы считаем этот подход полезным для рассмотрения во многих случаях, но не во всех.Ниже мы обсудим случай, в котором символическая полезность, на которую ссылается Харман и др., Не находит применения в качестве критерия. Это конфликт между сторонниками двух разных экологических подходы, сохранение и восстановление. Читатель быстро заметит, что в этом случае не работают не только символическая полезность, но и другие правдоподобные этические критерии. Основная проблема в том, что не существует общего блага или, по крайней мере, нет согласия о том, что это такое.

Экологическое восстановление — это восстановление экосистем, находящихся под угрозой исчезновения, там, где они ухудшились или уже прекратили свое существование.Он включает восстановление базовой структуры и основных функций данной нарушенной или измененной экосистемы. силами вторжения. ¹ Он задуман как научно обоснованное управление, которое включает удаление инвазивных растений, повторное внедрение местной флоры, контролируемые пожары, стрижку кустов и многие другие тактики. Консервация отличается от реставрации акцентом на поддержание статус-кво, а также его менее тесная связь с концепцией экосистемы.В Чикаго защитники окружающей среды сталкиваются с «внутренним спором» защитников природы с реставраторами.

На кону судьба около 200 000 акров засаженных деревьями земель, наследие прогрессивной эры в ландшафтном дизайне Чикаго. Уже в начале 1900-х годов 98 000 акров были защищены законом, чтобы обеспечить обширную систему лесные заповедники в растущем городе и вокруг него. ² Эти заповедники задумывались не как городские парки, а как заповедники дикой природы с миссией сохранения.Идея, безусловно, опередила свое время. Только в 1990-х годах коалиция из 34 государственных и частных организаций начать думать конкретно о том, что должно быть сохранено, и соответственно планировать проекты восстановления (Barnes 1996). К тому времени большая часть местной фауны и флоры погибла из-за окружающей урбанизации и экологической преемственности, связанной с массовые нашествия таких видов, как облепиха и чесночная горчица. Есть лес, но он, видимо, мало чем напоминает дооселенческую среду обитания.Программа восстановления экосистемы, возглавляемая Чикагской коалицией дикой природы, быстро выросла с более чем пятидесяти участками проектов. В коалицию входят Департамент природных ресурсов Иллинойса, Полевой музей, зоопарк Брукфилда, Служба охраны природы, Sierra Club и Служба охраны рыбных ресурсов и дикой природы США. только несколько. В рамках таких программ, как North Branch Prairie Project и Volunteer Stewardship Network, участки были преобразованы в прерии и саванны, чтобы воссоздать естественные условия времен заселения до 1830 года.Цели проекта различны: задокументировать естественное биоразнообразие региона; управлять и даже останавливать продолжающуюся утрату важнейших местообитаний; восстановить естественные сообщества на государственных и частных землях; просвещать общественность о глобальном редкие природные ресурсы региона; и способствовать сохранению для будущих поколений в этой городской местности (Mendelson 1992, 127-131).

Реставрационные проекты в Чикаго имеют богатую естественную и социальную историю.Защитники природы уже давно причисляют естественные леса и прерии Иллинойса к исчезающим экосистемам. ³ из-за давления со стороны окружающих городских и сельскохозяйственных районов. Учитывая уникальность и биоразнообразие этих экосистем, реставраторы предусмотрели преобразование 200000 акров охраняемых земель в естественные высокотравные прерии. и дубовые саванны.

Однако попытки восстановления экосистемы вызывают споры. Некоторым восстановление кажется разрушением, на что указывает аббревиатура одной оппозиционной группы: «Ассоциация, позволяющая природе идти своим чередом» (ATLANTIC).Осенью 1996 года вся реставрация деятельность в округе Кук была остановлена ​​городским советом Чикаго после того, как близлежащие жители пригрозили судебным иском. Некоторые из групп, широко известных своими противниками реставрационных проектов, — это Trees for Life, Voice for Wildlife и ATLANTIC (Keenan 1996, 26). Одним из спорных вопросов является степень искоренения лесов и деревьев, необходимых для восстановления естественных прерий, которые оппозиционная коалиция считает чрезмерными, особенно потому, что выгоды от восстановления находятся в будущем, а леса истощение происходит немедленно.Гербициды, применяемые добровольцами для уничтожения неместных растений, также стали предметом споров, особенно для тех, кто живет вблизи участков восстановления. Защитники животных опасаются уничтожения мест обитания существующая в настоящее время фауна. Противники реставрации беспокоятся об экологической и эстетической целостности существующих лесов и опасаются, что неуверенность в результатах проектов реставрации будет занижена.

Полемика о дикой природе Чикаго иллюстрирует случай, когда символические аспекты не помогают выбрать между курсами действий.Оба варианта достойно представлены как «защитники окружающей среды» и вызывают схожие чувства. Обе выражают защитное отношение и высокое уважение к природе. Оба обеспокоены устойчивостью, хотя, возможно, с несколько разным пониманием того, что необходимо поддерживать и насколько глобальным следует принять решение. Получил этический принципы не помогают принимать решения более ясно, чем научные исследования. Конечно, это противоречие могло бы привести к формулированию новых принципов, которые действительно различают варианты выбора, но нет никакой гарантии, что это сработает для следующего спора.Возможно, тогда нужно было бы придумать другие принципы; но, конечно, с этической точки зрения — это плохая процедура — изобретать специальные принципы, подходящие для рассматриваемого случая, точно так же, как в науке изобретать специальные гипотезы для объяснения результатов одного эксперимента.

В решении проблем, как и в разрешении конфликтов, поиск решения или решения может быть конечной целью, но ей предшествуют многие шаги, и эти шаги часто можно охарактеризовать как экспериментальные. Здесь наука и этика могут внести свой вклад.Джон Дьюи отстаивал необходимость применения метода социального эксперимента в вопросах, касающихся государственной политики. Он настаивал на том, что «политику и предложения по социальным действиям следует рассматривать как рабочие гипотезы, а не как программы, которых необходимо строго придерживаться. к и казнен »(Dewey 1927, 202-203). Ключом к успешному дизайну социальных экспериментов является четкое представление о желаемых последствиях и доступных ресурсах. Однако, учитывая все предыдущие знания, Дьюи пришел к выводу, что политика должны быть гибкими и реагировать на наблюдаемые последствия.Несмотря на различия в протоколах между научным экспериментом и выработкой государственной политики, есть две общие черты: результаты неуверены, и оба процесса обучения, которые сообщите нам для следующего набора экспериментов или политик. Как сказал бы Дьюи, «существенной необходимостью является улучшение методов и условий обсуждения, обсуждения и убеждения. Это проблема общества »(1927: 202-203). Что касается разработки политики, Ли (1993: 91) проницательно доказал, в какой степени Дьюи был прав в достижении цели, определяя важность участия как граждан, так и экспертов в формулировании политики.Хотя есть Значительный разрыв во времени между временем Дьюи и нашим, это все еще актуальная идея, если демократический проект не будет подорван.

Возможно, следующим этапом разногласий в Чикаго будет значительно замедленная программа восстановления с проектами, находящимися под усиленным местным контролем. Люди увидят результаты. Будет больше учебного процесса, больше возможностей для принятия решений с течением времени и отличаться по местности. Это предположение.Потребуются дополнительные исследования, чтобы предложить улучшения в уже проведенных переговорах, и большая часть этих исследований будет проводиться в политическом процессе.

Экологическая политика включает науку, этику и политику, что дает наглядные примеры. Применение Закона об исчезающих видах демонстрирует нормативную науку с ее вкладом и ограничениями. Ключевые проблемы неопределенности: возложение бремени доказывания; определение релевантных исследований; и решение, когда было достаточно изучения.Эти проблемы приводят нас к выводу, что одна только наука не может окончательно разрешить дело, даже если — как это иногда бывает — окончательно отвечает на конкретный вопрос.

Споры о дикой природе Чикаго демонстрируют аналогичные ограничения для применения этики. Этические принципы могут быть слишком всеобъемлющими, чтобы выбирать между двумя действиями, как в данном случае, когда обе стороны могут заявить о символической полезности своего предпочтительного действия. В противном случае их актуальность для конкретного случая может быть поставлена ​​под сомнение, как и актуальность научного исследования; и, наконец, таится опасность бесконечного регресса, поскольку этика процесса становится проблемой наряду с этикой результата.

Это не означает, что этика и наука никогда не помогают решать проблемы: они часто помогают. Даже когда они этого не делают, они вносят большой вклад в дискуссии. Наша точка зрения просто заключается в том, что за пределами специально созданных институциональных механизмов, таких как «ставки» в отношении результатов специально согласованных процедур не следует полагаться ни на научные факты, ни на этические принципы в качестве «последнего слова». Будут представлены результаты исследований, применены этические принципы; но тогда обсуждение продолжается.Мы выступаем за признание политического процесса, за формулирование вопросов сначала между людьми, а только потом и с большой осторожностью как научных или этических. Это позволит избежать серьезных недоразумений, поскольку общее ожидание разрешаются ли научные или этические вопросы путем доказательства или демонстрации со ссылкой на применяемые или открытые стандарты; но вопросы действительно решаются или нет путем переговоров — политики.

Аларио, М. 1998.«Глобальные экологические риски: между политическими опасностями и политическими решениями». Журнал исследований рисков , 1 (4): 295-306.

Аларио, М. 2000. «Наука, демократия и политика управления городской экосистемой». Международный журнал современной социологии , 37 (1): 51-66.

Аларио, М. 2000. Городское и экологическое планирование в Чикаго: наука, политика и инакомыслие ». Журнал экологического планирования и управления , 43 (4): 489-505.

Барнс, Ширли. 1996. «Дикая природа». The Chicago Tribune , 11 августа, стр. 8.

Дейтон, Пол. 1998. «Великая асимметрия». Наука , Том (279): 813-821.

Дьюи, Джон. 1927. Общество и его проблема . Чикаго: The Swallow Press. (Перепечатка, 1954).

Фройденбург В. и Аларио М. 1999. «Чему экологи могут научиться у ученых-ядерщиков». Экосистемы , (2): 286-291.

Харман Дж., Харрингтон Дж. И Червени Р. 1998. «Наука, политика и этика: баланс научных и этических ценностей в науке об окружающей среде». Анналы Ассоциации американских географов , 88 (2): 277-286.

Ясанов, Шейла. 1994. Пятая ветвь: научные консультанты как политики . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Кинан, Кен. 1996. «Эксперты обсуждают будущее лесов». Edgebrook Times Review, 26 сентября, стр.3.

Латур, Бруно. 1998. «Из мира наук в мир исследований». Наука, (280): 206-209.

Mendelson, J. et al. 1992. «Разделка леса: восстановление саванны на северо-востоке Иллинойса». Записки по реставрации и управлению . (10): 127-131.

Ли, Кай. 1993. Компас и гироскоп: интеграция науки и политики в защиту окружающей среды . WDC: Island Press.

Нозик, Р.1993. Природа рациональности . Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

Рушефски, М. 1986. Создание политики в отношении рака . NY: SUNY Press.

Тэнсли, Артур. 1935. «Использование и злоупотребление растительными понятиями и терминами». В Экология , 16 (3): 284-307.

1. В 1992 году Совет по природным ресурсам принял следующее определение восстановления экосистемы: как возвращение экосистемы к состоянию, близкому к состоянию, существовавшему до нарушения.Однако от стандартного определения вскоре отказались после некоторые серьезные трудности: экологи очень мало знают об исторических экосистемах и, следовательно, о том, что представляет собой ненарушенная экосистема. К 1995 году Общество экологического восстановления приняло более инклюзивную, менее исторически ограничительную Определение: Экологическое восстановление — это процесс обновления и поддержания здоровья экосистемы. 2. Предложено и спроектировано архитектором Дуайтом Перкинсом и ландшафтным дизайнером Йенсом Йенсеном.3. Мы очень благодарны Грегу Макайзаку за указание из этих сходств.

---

Теория и наука

онлайн-наблюдений за спорами. Урок 01 из серии о противоречиях… | by Ethnographic Machines

Урок 01 из серии по картированию противоречий

Картирование противоречий — это набор методов для построения графиков и навигации по сложным социально-техническим дебатам. Мы называем их противоречиями, чтобы отличать местность от более простых дискуссий, в которых участники «просто» имеют свое мнение по вопросу.Противоречия более сложны по ряду причин. Например, актеры часто не могут прийти к единому мнению о характере разногласий. Они будут бороться, чтобы определить, какие уместные вопросы нужно задать и как на них следует отвечать. Актеры поймут, как разные способы постановки вопросов приводят к разным типам аргументов, с мобилизацией разных типов доказательств и привлечением разных видов экспертизы для разрешения споров. Они будут отдавать предпочтение определенным типам экспертов и подчеркивать одни типы доказательств над другими.Действительно, четкие и однозначные рекомендации экспертов не могут быть доступны, возможно, потому, что соответствующая область науки сам по себе спорно (см, например, Гарри Коллинз (1975) Классическое исследования гравитационных волн), возможно, потому, что разные эксперты имеют разные ставки в дискуссии ( см., например, анализ Чарис Томпсон (2002) о том, как разные области бионауки по-разному подходят к проблеме контроля популяции слонов в национальном парке Амбосели), или потому, что участники, не входящие в формальные институты знаний, понимают, что они заинтересованы в том, как производятся знания и поэтому решите вмешаться в этот процесс (см., например, анализ Стивена Эпштейна (1995) о том, как пациенты и ближайшие родственники участвовали в качестве сопродюсеров знаний в диагностике ВИЧ, или отчет Сары Уотмор и Катарины Ландстрем (2011) об их участии в Группе действий по наводнению Пикеринга).Конечно, способ конфигурирования таких сложностей зависит от контекста и может меняться со временем. Поэтому картографический набор инструментов должен иметь возможность адаптации.

Отображение распространенности различных вопросов на международных переговорах по изменению климата с течением времени. Подпроект коллаборации EMAPS (Электронные карты в помощь общественным наукам).

Составители карт противоречий находятся в ситуации, когда сама местность постоянно развивается. Это было бы все равно, что делать географические карты, которые просыпаются каждое утро и обнаруживают, что тектонические плиты сместились, изменив ландшафт и сделав пеленги и триангуляции прошлых дней устаревшими.Подобно Джеймсу Куку, впервые исследовавшему береговую линию Новой Зеландии, картографу разногласий не достает роскоши установленного набора ориентиров. Основные вопросы дискуссии о вакцине MMR нельзя переносить на обсуждение вакцины против ВПЧ; проблема однополых браков затрагивает разные заинтересованные стороны, которые задают разные вопросы в разных странах; многое из того, что мы думали, что мы знаем о плюсах и минусах ядерной энергии, было нарушено насущной необходимостью антропогенного изменения климата. Что делает споры интересными, так это именно способность объединять участников новыми способами, формировать союзы, которые в противном случае были бы немыслимы, и создавать линии разлома там, где их раньше не было.Как выразилась Сара Уотмор (2009), они являются «генеративными событиями». Томмазо Вентурини (2010), таким образом, сравнивает местность, исследованную картографом противоречий, с потоком магмы: реконфигурация самой земли. В отличие от базовой географической карты, которая после ее создания может стать стабильной сеткой, служащей инструментом для понимания всех видов дополнительной и несвязанной информации (например, путем наложения на нее данных о результатах выборов, биоразнообразии, транспортной инфраструктуре или языковые зоны) карта противоречий, как само собой разумеющееся, хороша только для конкретных противоречий, которые она призвана сделать навигационной.

Исследование девственной местности: образец первых карт побережья Новой Зеландии Джеймса Кука (1773 г.). Река Темза и залив Меркьюри, залив островов Толага. Изображение находится в общественном достоянии Wikimedia Commons. Информация на известной базовой карте: результаты президентских выборов 2012 года в США по округам. Изображение находится в открытом доступе на Wikimedia Commons.

В качестве примера давайте рассмотрим дискуссию об обрезании в том виде, в каком оно появляется в английской Википедии. Цель нашего картографического проекта — дать обзор участников и проблем в дебатах.Вначале это может показаться достаточно простым, но мы должны сделать это к , следуя действующим лицам в противоречии , а не нашим собственным предвзятым представлениям о том, что имеет значение, а кто важен (см. Venturini 2010 и 2012). Учитывая тот факт, что разногласия сложны именно потому, что разные участники имеют разные представления о том, какие вопросы задавать и как на них отвечать, дать обзор субъектов и проблем зачастую совсем не просто.

Какие проблемы?

Давайте начнем с выяснения, о чем идет речь.Википедия предлагает несколько хороших отправных точек, таких как главная страница об «обрезании», страница о «спорах об обрезании» или страница об «этике обрезания». Быстрый просмотр этих страниц должен прояснить, что мы не имеем дело с бинарными дебатами между сторонниками и противниками обрезания. Скорее, мы наблюдаем ряд проблем (или дебатов в рамках дебатов). Например:

• Снижает ли обрезание риск заражения ВИЧ / СПИДом? (Специальная страница)
• Снижает ли обрезание риск ВПЧ и, следовательно, рака шейки матки?
• Снижает ли обрезание риск рака полового члена?
• Снижает ли обрезание риск инфекций мочевыводящих путей?
• Снижает ли обрезание риск передачи женщинам других ЗППП, таких как сифилис или хламидиоз?
• Является ли обрезание экономически эффективным способом снизить вышеупомянутые риски?
• Каковы плюсы и минусы различных методов обезболивания во время процедуры?
• Влияет ли обрезание на чувствительность полового члена и, следовательно, на способность испытывать сексуальное удовольствие как взрослый?
• Влияет ли обрезание на родительские узы?
• Могут ли родители принять решение за ребенка, если процедура необратима и не является необходимой с медицинской точки зрения?
• Какой вес следует придавать религиозным аргументам в этом отношении?
• Какой вес следует придавать аргументам о том, что ребенок должен быть принят в обществе в этом отношении?

Все эти вопросы предполагают, что мы говорим о так называемых «нетерапевтических», т.е.е. без медицинской необходимости, обрезание новорожденных мальчиков. Есть дополнительные аргументы в пользу (или против) обрезания как средства лечения таких состояний, как фимоз или баланопостит. Точно так же добровольное обрезание взрослых мужчин, в том числе по религиозным мотивам, явно снижает этические дилеммы.

Вопрос: Можете ли вы найти другие проблемы, связанные с обрезанием, и добавить их в список?

Когда подтема вырастает до определенного размера, редакторы Википедии обычно отделяют ее от основной темы и создают для нее отдельную статью.Для такой зрелой темы, как обрезание, эта практика фактически означает, что нам нужно рассмотреть большое количество потенциально релевантных статей в Википедии. Вместо того, чтобы просто искать больше, мы можем проследить, как редакторы группируют статьи по тематическим категориям и подкатегориям, например, об обрезании.

Некоторые статьи (например, «Религиозное мужское обрезание» или «Holy Prepuce») помещены непосредственно в основную категорию, в то время как другие сгруппированы по подкатегориям внутри основной категории (в данном случае «Обсуждение обрезания», «Калечащие операции на женских половых органах» ‘и’ Мохель ‘).Действительно, основная категория сама является частью еще более общих категорий. Эти более общие категории, в которые редакторы сгруппировали категорию обрезания (например, «Пенис человека» или «Права мужчин»), отображаются внизу страницы категории:

Вопрос: Какие подкатегории содержатся в разделе «Обрезание». категория? Каковы подкатегории этих категорий? А к каким еще категориям относится сама категория обрезания? Можете ли вы найти еще больше проблем, связанных с циркуляцией, чтобы добавить в список, когда просматриваете статьи этих категорий и подкатегорий?

Как картограф, вы должны теперь смириться с тем фактом, что список, который вы составляете, — это , а не вид из ниоткуда .Напротив, вы очень много изучаете противоречие с где-то с , в первую очередь с конкретной медиа-платформы, Википедии, но также и из определенного англоязычного контекста и определенного момента времени.

Википедисты следуют определенным принципам редактирования статей, например, пытаются писать нейтрально, всегда цитировать источники и никогда не спорить с авторитетом. Эти принципы навязываются сообществом самому себе, и этот процесс можно наблюдать на страницах «обсуждения» за собственно статьями (нажмите вкладку «Обсуждение» в верхнем левом углу любой статьи, чтобы увидеть страницу «обсуждения»).Само собой разумеется, что обзор дебатов об обрезании в социальных сетях, таких как Twitter или Instagram, или из более пристрастных источников, таких как веб-сайты участников спора, вряд ли приведет к созданию списка вопросов, идентичного тому, который был составлен при исследовании Википедии (см. Burgess ‘(2016) кроссплатформенный анализ противоречия #gamergate).

В качестве примера: сравните эту дискуссию на Reddit со своим списком вопросов из Википедии.

Однако тот факт, что карты разногласий всегда представляют собой точки зрения, не относится исключительно к разным СМИ.Мы можем провести два простых эксперимента, чтобы продемонстрировать это, оставаясь в рамках платформы Википедии.

Во-первых, вверху каждой страницы Википедии находится вкладка с надписью «Просмотреть историю». Это позволяет вам просматривать все предыдущие версии любой страницы (например, историю изменений страницы «Обрезание»). Если вы просмотрите самую первую версию страницы «Обрезание» за 2003 год, вы, например, заметите, что проблема профилактики ВИЧ / СПИДа вообще отсутствует, в то время как, по сравнению с более поздними версиями страницы, значительное пространство отведено под проблема профилактики рака полового члена и лежащие в ее основе сомнительные научные данные.Это потенциально важно. Поскольку среда остается неизменной, изменение состава вопросов может свидетельствовать о том, что дискуссия об обрезании в 2003 году выглядела иначе, чем сегодня.

Вопрос: можете ли вы определить другие изменения в составе проблем, пересмотрев более ранние версии страниц Википедии, посвященных обрезанию?

Различные языковые версии страницы «Обрезание» (январь 2019 г.), доступные на боковой панели в левой части страницы.

Во-вторых, на боковой панели слева от каждой страницы — это список ссылок на эту страницу на разных языках. Это не переведенные версии английского оригинала, а статьи, написанные независимыми авторами. По сути, это означает, что разные группы редакторов Википедии, пишущие с позиций в разных культурных контекстах, но все же придерживаясь одних и тех же правил, касающихся конкретных СМИ, могут по-разному сделать проблемы, связанные с обрезанием, заметными. Опять же, поскольку среда остается постоянной, любые изменения в составе проблем в разных языковых версиях одной и той же статьи Википедии могут предполагать, что дебаты об обрезании на самом деле выглядят по-разному в разных странах.

Вопрос: Как это повлияет на ваш список проблем, если вы переключитесь на разные языковые версии страницы «Обрезание»?

Кто актеры?

После того, как мы изучили проблемы, мы можем перейти к составлению списка участников. Мы делаем это в таком порядке, а не наоборот, потому что отображение противоречий, вдохновленное ANT (опять же, см. Venturini 2010), определяет актера как любого или чего-либо, что имеет значение (действует) в ситуации. Учитывая разнообразие вопросов, связанных с обрезанием, мы должны предположить, что действующие лица на самом деле не являются действующими лицами во всех ситуациях, связанных с противоречием.Мы можем начать с некоторых первоначальных наблюдений со страницы «Обрезание»:

• Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) и ЮНЭЙДС, кажется, вносят вклад в решение проблемы профилактики ВИЧ / СПИДа, рекомендуя обрезание в регионах с высокими показателями эндемичности ВИЧ .
• Британская медицинская ассоциация (BMA), похоже, решает вопрос о том, могут ли родители принимать решение об обрезании своих детей, когда это не является необходимым с медицинской точки зрения, заявляя, что ее члены не обязаны выполнять нетерапевтическое обрезание.То же самое делает Немецкая академия детской и подростковой медицины, рекомендуя не использовать нетерапевтическое обрезание младенцев, и Королевская голландская медицинская ассоциация, приравнивая мужское обрезание к калечащим операциям на женских половых органах.
• Некоторые еврейские раввины-реформисты в США, похоже, повлияли на вопрос о том, какой вес следует придавать религиозным аргументам, изобретя альтернативный ритуал приветствия, Брит Шалом, который не предполагает обрезания.

Когда мы говорим, что это действующие лица, потому что они имеют значение для дискуссии, то что именно мы имеем в виду? Составитель карты противоречий не может наблюдать их просто потому, что дает рекомендации, высказывает свое мнение или придумывает новые изобретения.Причина, по которой мы можем их видеть, и причина, по которой мы можем записывать их в наш список, заключается в том, что они цитируются в Википедии. Если бы мы исходили из предположения, что такие вещи, как медицинские ассоциации или раввины, имеют некоторую неотъемлемую значимость в дебатах об обрезании, которые дают им право априори , рассматриваться как действующие лица, тогда мы могли бы позвонить им или написать им электронное письмо письмо, чтобы спросить об их позиции. Здесь не такой подход. Мы ничего не предполагаем о релевантности или статусе актора, за исключением чрезвычайно упрощенной теоретической идеи актор-сеть о том, что что-то должно действовать, чтобы быть признанным актором.Так что же здесь считается действиями BMA или ВОЗ? Конечно, они оба, , хотят, чтобы повлиял на дебаты об обрезании, но что действительно важно, так это тот факт, что они, в отличие от многих других держателей мнений, смогли быть упомянуты в соответствующей статье в Википедии. Это указывает на то, что другие, а именно участники Википедии, признали свою роль актеров. Это, в особой обстановке проекта сопоставления противоречий в Википедии, различие, которое мы можем положительно оценить.

Добавляет медиа-специфичность картографирования. Поскольку мы стремимся следить за спорами, куда бы они ни завели, это также означает, что мы не можем на этой конкретной карте начать включать актеров просто потому, что мы чувствуем, что они отсутствуют. Мы эффективно пытаемся передать такие решения на аутсорсинг в поле, и в этом случае поле определяется группой людей, редактирующих Википедию, технической инфраструктурой, которая у них есть для этого, принципами, регулирующими редакционный процесс, и конечно, более широкий круг вещей, происходящих в полемике (сделанные заявления, происходящие события и т.), которую редакция пытается представить. Чтобы понять, как это работает, мы снова можем посетить страницу обсуждения, которая находится за самой статьей. Ниже приведен пример, в котором редакторы обсуждают, как следует представлять проблему профилактики рака полового члена. Обратите внимание на аргумент о придании большего веса позиции Американского онкологического общества. Это может в конечном итоге привести к тому, что ACS станет более важным учреждением, а именно действующим лицом в нашем картировании.

Википедисты обсуждают доказательства того, что обрезание предотвращает рак полового члена.Выдержка со страницы обсуждения по теме «Обрезание» (январь 2019 г.).

Помимо действующих лиц, которые явно упоминаются как влиятельные в тексте, мы также можем проверить цитаты, лежащие в основе различных утверждений в тексте, следуя сноскам. Ниже приводится отрывок из раздела «Использование» на странице «Обрезание». Обратите внимание, например, на то, как цитируются два источника в поддержку утверждения о том, что «обрезание может использоваться для лечения патологического фимоза, рефрактерного баланопостита и хронических или рецидивирующих инфекций мочевыводящих путей».Учитывая руководящие принципы Википедии, которые поощряют цитирование, эти два источника, оба из педиатрических учебников, явно действуют в том смысле, что обеспечивают поддержание утверждения в Википедии.

Что такое полемика?

Социальные исследования наук показали, что процесс развития научного знания отмечен дискуссиями и даже спорами, результаты которых имеют степень неопределенности.

Многочисленные работы в области социологии инноваций показали, что такие дискуссии выходят за рамки лабораторий и затрагивают не только ученых, но и неправительственные организации, компании, выборных должностных лиц, журналистов…

Независимо от того, ограничиваются ли они кругами специалистов или широко освещаются, дискуссии, которые сопровождают развитие знаний и характеризуются областями неопределенности, называются противоречиями.

Отображение противоречий

Картирование разногласий — это метод, который служит для анализа принятия решений в ситуациях неопределенности. Он представляет собой коллективное исследование, проводимое группами студентов с использованием качественных методов и цифровых инструментов. Этот метод позволяет описать все заинтересованные стороны, вовлеченные в проблему, и их взаимодействие, а также выявить ставки проблемы и сложность позиций заинтересованных сторон.

Цель картирования разногласий двоякая: это помогает студентам понять сложные ситуации и описать, какие силы присутствуют, так как это также позволяет им определить среди вовлеченных сторон, какие из них выдвигают убедительные доказательства и аргументы.

Таким образом, отображение противоречий можно рассматривать как оригинальное предложение о том, как восстановить уверенность и действовать в неопределенном мире.

Социальные исследования наук показали, что процесс развития научного знания отмечен дискуссиями и даже спорами, результаты которых имеют степень неопределенности.

Многочисленные работы в области социологии инноваций показали, что такие дискуссии выходят за рамки лабораторий и затрагивают не только ученых, но и неправительственные организации, компании, выборных должностных лиц, журналистов…

Независимо от того, ограничиваются ли они кругами специалистов или широко освещаются, дискуссии, которые сопровождают развитие знаний и характеризуются областями неопределенности, называются противоречиями.

Отображение противоречий

Картирование разногласий — это метод, который служит для анализа принятия решений в ситуациях неопределенности. Он представляет собой коллективное исследование, проводимое группами студентов с использованием качественных методов и цифровых инструментов. Этот метод позволяет описать все заинтересованные стороны, вовлеченные в проблему, и их взаимодействие, а также выявить ставки проблемы и сложность позиций заинтересованных сторон.

Цель картирования разногласий двоякая: это помогает студентам понять сложные ситуации и описать, какие силы присутствуют, так как это также позволяет им определить среди вовлеченных сторон, какие из них выдвигают убедительные доказательства и аргументы.

Таким образом, отображение противоречий можно рассматривать как оригинальное предложение о том, как восстановить уверенность и действовать в неопределенном мире.

.