Что такое метафизика, или что общего у сплетни с постижением мироустройства — T&P

«Теории и практики» продолжают объяснять смысл часто употребляемых выражений, которые зачастую используются в разговорной речи в неправильном значении. В этом выпуске — как марксисты боролись с метафизикой, является ли бытие неизменным и как удачное оформление издания может дать жизнь новому термину.

Иосиф Бродский, по свидетельству Довлатова, любил сплетни и метафизику, утверждая, что это, в принципе, одно и то же. Многие из нас не прочь порассуждать о метафизических проблемах, но не всегда могут конкретно сформулировать, что, собственно, такое метафизика. Согласно толковому словарю, это понятие вполне можно использовать и в значении «что-либо непонятное, заумное, чересчур отвлеченное, умозрительное». Но тем, кто хочет глубже понимать и использовать этот термин, стоит вспомнить его этимологию и ту роль, которую он сыграл в развитии философии.

Термин «метафизика» в переводе с греческого означает «после физики» и появился случайно: в солидном издании работ Аристотеля, подготовленном философом Андроником Родосским, тома, посвященные первопричинам всего сущего, были расположены после томов, посвященных физике. При этом сам автор ни разу не использовал это понятие в своих текстах. Но случайное совпадение оказалось более чем удачным, и метафизикой решили считать науку, изучающую то, что лежит за пределами физических явлений, в их основе. Например, в работах Аристотеля метафизика связана с концепцией вселенского Ума, а у его учителя Платона (естественно, еще не знавшего сам термин — что не мешало ему задаваться метафизическими вопросами) — с миром идей.

В Средние века понятие стало обозначать учение о началах всего сущего — неизменных и недоступных чувственному опыту. Изучать метафизику — значит пытаться прояснить фундаментальные понятия, с помощью которых люди познают мир — существование, объекты и их свойства, пространство и время, причина, следствие и вероятность. Эти понятия признаются исходно существующими и неизменными. Метафизика занимается вопросами соотношения материи и духа, изучает природу и деятельность сознания, ставит вопросы предопределенности бытия и свободы воли.

Изучать метафизику — значит пытаться прояснить фундаментальные понятия, с помощью которых люди познают мир — существование, объекты и их свойства, пространство и время, причина, следствие и вероятность

Впрочем, акценты в метафизическом познании расставлялись по-разному в зависимости от эпохи. Немецкий философ Мартин Хайдеггер выделил три этапа развития этой области знания, которые были основаны на трех разных способах понимания сущего. В античную эпоху сущее воспринималось просто как данность. В Средневековье — как объект творения: основные вопросы метафизики крутились вокруг божественного источника бытия. И, наконец, в новоевропейскую эру сущее стало пониматься как объект, определяемый через сознание субъекта, «Я», личности.

В XVII веке Рене Декарт со своим «мыслю, следовательно, существую» произвел переворот в традиционной метафизике: на первый план впервые выступило сознание субъекта, а не внешний мир, и именно сознание стало новым основанием философии. Рационализм эпохи Просвещения вообще поставил под сомнение важность метафизики: в частности, шотландский мыслитель Юм пришел к выводу, что все истинное знание включает либо математическое правило, либо неоспоримый факт, и поэтому метафизика бесполезна. «Она содержит какое-либо абстрактное знание, затрагивающее качество или количество? Нет. Содержит ли она какое-то экспериментальное умозаключение, содержащее неоспоримые факты? Нет. Тогда отправьте ее в огонь: она не может содержать ничего, кроме софистики и иллюзий», — объяснял философ.

В 1781 году Иммануил Кант опубликовал свою «Критику чистого разума» — и, соглашаясь с Юмом в отрицании многого из предшествующей метафизики, все же признал существование синтетического априорного понятия или суждения, включающего неоспоримые факты, но независимого от опыта. Такие понятия Кант называл трансцендентальными. К ним, например, относятся пространство и время, идеи Бога, добра и красоты, логические категории. Кроме того, Кант считал, что в метафизике существуют три ключевых понятия, которым соответствуют три научные дисциплины: человеческое Я, мир и Бог. Их исследованием занимаются психология, космология и теология. Позднее теология стала отдельной областью знания, и в составе метафизики остались онтология (раздел философии, изучающий общие принципы бытия), космология и философия сознания, занимающаяся природой сознания и его связью с реальностью.

В XIX веке Гегель противопоставил метафизике диалектику — способ теоретического мышления, основанный на попытке осмыслить всю внутреннюю противоречивость бытия, а не рассматривать вещи и явления как неизменные и независимые друг от друга. «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия — критерий заблуждения», — заявил философ. После «смерти Бога», сформулированной Ницше, позиции метафизики еще больше пошатнулись. По мнению «первого европейского нигилиста», она стала лишь мишурой, маскирующей фундаментальное разрушение основ прежней жизни и необратимые изменения в мировоззрении, — и эту мишуру необходимо отбросить, чтобы выйти на новый уровень познания мира. Но, что иронично, Хайдеггер, будучи одним из учеников Ницше, впоследствии расценил творчество философа как вершину западной метафизики.

Марксисты взяли на вооружение гегелевскую диалектику — и объявили, что бытие определяет сознание, признав метафизику ложью, пережитком прошлого и идеологией эксплуататорского класса. В необходимости этого раздела философии усомнились и сторонники логического позитивизма — они верили в то, что фактическое утверждение имеет вес, только если его можно свести к чувственному восприятию, которое можно как-либо подтвердить. Если же этого сделать нельзя, такое утверждение бессмысленно. Кроме того, позитивисты вообще не считали, что философия должна заниматься постижением логики мироздания — по их мнению, ее роль должна сводиться к анализу смысла слов.

И все-таки после всевозможных ревизий и интерпретаций, метафизика до сих пор не исчезла из нашей жизни, продолжая пересекаться не только с философией, но и с физикой. В частности, приведением квантовой теории и метафизических идей к общему знаменателю занимается квантовый мистицизм. Считаясь псевдонаукой, он, тем не менее, влиял на умы физиков — в том числе и всем известного Эрвина Шредингера, который пытался сформулировать собственное мировоззрение, связав научные теории и восточную философию.

Как говорить

---

Неправильно «Турист рассказал про свой метафизический опыт — встречу с привидением». Правильно: «мистический опыт».

Правильно «Мой десятилетний сын уже интересуется метафизикой — недавно спросил, что важнее, душа или тело».

Правильно «Ему не до метафизики — думает, как бы свести концы с концами».

что такое метафизика процесса — Моноклер

Рубрики : Переводы, Последние статьи, Философия

Чем занимается метафизика? Насколько метафизические допущения, которые есть у каждого из нас, влияют на наше мироощущение и на жизнь в целом? И действительно ли «нельзя дважды войти в одну и ту же реку»? Разбираемся, почему взгляд на мир как простую совокупность вещей неполон, что нам может дать выход за пределы видения реальности как набора статических, не связанных между собой предметов, почему метафизика процесса ведет к переоценке других важных философских понятий, например идентичности, и как это связано с пониманием жизни, которая состоит не столько в поиске себя «настоящего», сколько в расширении своих границ.

Метафизика – это попытка понять, как работает существование через изучение составляющих реальности, различий между ментальными и физическими сущностями и фундаментальных вопросов бытия и реальности. Однако метафизика – это не только загадочная область философии: люди используют метафизические предположения, чтобы найти свой путь в мире. Предположения о том, что существует и является фундаментальным, оказывают мощное влияние на нашу жизнь. На самом деле, чем меньше мы осознаем наши метафизические предположения, тем больше мы им подвластны.

Западная метафизика склонна полагаться на парадигму субстанций. Мы часто рассматриваем мир как мир вещей, состоящих из атомных молекул, природных классов, галактик. Объекты являются парадигматическим способом существования, базовыми составляющими Вселенной. То, что существует, существует как объект. Это означает, что вещи принадлежат определенному классу, они имеют некоторые специфические качества и четко установленные пространственные и временные границы. Например, Фидо – это мой пес, он серого цвета и родился год назад. (Стоит отметить, что такое простое утверждение порождает уйму метафизических разногласий в рамках метафизики субстанций: реалисты убеждены, что существуют универсалии, такие как природный класс «собак», а номиналисты считают их лишь интеллектуальными абстракциями.)

Хотя метафизика субстанций, кажется, служит основой для западного понятия «здравого смысла», я думаю, что она ошибается. Чтобы понять это, рассмотрим клише о стакане воды: он наполовину пустой или наполовину полный? Этот вопрос предполагает статическую организацию вещей, выступающую подспорьем для оптимистической или пессимистической интерпретации. Можно бесконечно спорить о правильном описании физического состояния или о правомерности психологических оценок. Но, что если отдельная конструкция «стакан воды» не дает нужной информации? Каждый из нас предпочел бы более пустой стакан, который наполняют, более полному стакану, который опорожняют. Любой анализ без информации об

изменениях теряет смысл, и именно эта информация отсутствует в метафизике субстанций. Между тем, процессуальные философы считают, что нам следует выйти за пределы видения мира как набора статических, не связанных между собой предметов, и вместо этого исследовать

процессы, составляющие мир. Фундаментальными являются процессы, а не объекты.

Древнегреческий досократовский философ Гераклит создал самый известный образ метафизики процесса. Он говорил, что «нельзя дважды войти в одну и ту же реку», потому что существование зависит от изменений; река, в которую мы входим второй раз, отличается от реки, в которую мы вошли впервые (и мы также изменились за это время). И тогда, как субстанциальные философы склонны искать наименьшие составляющие объекты, чтобы определить наиболее фундаментальные элементы реальности, процессуальные философы считают, что этого не достаточно. Так же думают и современные физики. Электроны теперь понимаются как пучки энергии в поле, а колебания квантового вакуума доказывают, что существуют поля без пучков, но нет пучков без полей. Вещи, похоже, можно свести к процессам, а не наоборот. (Как сказал философ Альфред Норт Уайтхед, мы должны думать о «явлениях», а не о «вещах».)

Изменения часто представляют проблему для метафизики субстанций. Универсалии традиционно являются популярным способом ее обойти. Эти статические сущности трудно четко определить, но их можно рассматривать как «гипер-вещи», которые воплощаются во многих различных конкретных вещах. Универсалии – это то, что является общим для конкретных вещей; к ним относятся роды, виды и отношения. Универсалии существенно отличаются от конкретных вещей: Аристотель, например, утверждал, что конкретные вещи, такие как мой пес Фидо, подвержены созданию и разрушению, тогда как виды являются вечными универсалиями. Этот конкретный пример демонстрирует еще один случай, когда наука, как представляется, отдает предпочтение метафизике процесса. Благодаря теории эволюции была опровергнута аристотелевская мысль о том, что виды неизменны и вечны. Виды эволюционируют. Они меняются. Так собаки происходят от волков и являются целым отдельным видом. Нам снова лучше использовать парадигму изменений, чем субстанций.

Метафизика процесса ведет к переоценке других важных философских понятий. Рассмотрим идентичность. Чтобы объяснить, почему вещи меняются без потери собственной идентичности, субстанциальные философы должны постулировать существование определенной основной сердцевины (эссенции), которая остается такой же во время перемен. Как показывает парадокс корабля Тесея, трудно определить, что может быть этой сердцевиной. Корабль отправляется в долгое путешествие и требует на своем пути значительного ремонта: старые доски нужно поменять на новые, гнилые весла – сменить на крепкие и так далее, пока, еще до возвращения корабля в порт, не остается ни одной части, которая принадлежала кораблю, когда он отправлялся. Тот ли это самый корабль, даже если материально он полностью изменился? Для субстанциональных философов это является определенным парадоксом; для процессуальных философов это часть идентичности. Конечно, это тот же самый корабль. Идентичность перестает быть статичной эквивалентностью вещи самой себе. Ведь без ремонта корабль потерял бы свою функциональность. Вместо статичной эквивалентности, как утверждает немецкий философ Николас Решер в своей книге «Идеи в процессе» (2009), идентичность на самом деле является программным развитием. То есть идентичность процесса является структурной идентичностью его программы. При прочих равных условиях, каждый щенок станет собакой. (Эту программу нет необходимости считать детерминистической. Взаимодействие процессов, по мнению Решера, открывает пространство для вариаций.)

Как показывает парадокс кучи, процессы – это не просто интервалы между двумя различными состояниями дел или двумя объектами. Возьмите кучу песка и уберите из нее одну крупицу. Она остается кучей; одна крупица этого не меняет. Но если вы повторите отбор достаточно раз, в конце концов, остается только одна песчинка. Очевидно, что это не куча. Когда она стала «не-кучей»? Рассматривая процесс, а не конечные состояния дел, вы поймете, что невозможно определить разницу между кучей и не-кучей. (Подобным образом ни одна особь не была решающим поворотным пунктом в эволюции от волков к собакам.) Как минимум это предупреждает нас о незаметной абстракции, лежащей за делением на природные классы. Такие процессуальные философы, как Анри Бергсон, останавливаются на этом отрицательном заключении и считают, что процессы нельзя понять, а можно лишь пережить. Несмотря на это, датский философ Иоганна Сейбт отмечает, что сосредоточение на процессах может просто требовать совершенно нового видения.

Взгляд на мир как на множество взаимосвязанных процессов имеет научные и философские преимущества, но существуют также более прозаические выгоды. Философия процесса побуждает нас рассматривать более длительные промежутки времени, размытые границы и взаимосвязи. Идентичность как программный, но не детерминированный процесс поощряет инновации через небольшие периодические изменения. Согласно этим метафизическим предположениям, значимая жизнь состоит не столько в поиске себя «настоящего», сколько в расширении своих границ.

Статья впервые была опубликована на английском языке под заголовком «Which is more fundamental: processes or things?» в журнале «Aeon» 6 ноября 2017 г.

Об авторе: Челсо Виейра имеет степень доктора философии Федерального университета Минас-Жерайс в Бразилии. Он живет в Белу-Оризонти, где открыл первый бразильский центр группы эффективного альтруизма «Жизнь, которую ты можешь спасти».

Переводчик: Павел Шопин

Обложка: «Sea Watchers», Edward Hopper

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Похожие статьи

Проблемы метафизики » School of Advanced Studies

Метафизика — это раздел философии, изучающий устройство мира. Он рассматривает ряд общих вопросов о фундаментальной природе реальности. К ним относятся, в частности, следующие вопросы: что есть время? Обладаем ли мы свободой воли? Что такое свойства предметов? Что такое числа?

На этом курсе мы будем обсуждать четыре самостоятельных, но взаимосвязанных вопроса метафизики:

• Изменение идентичности с течением времени. Сейчас вы отличаетесь от того, каким вы были, скажем, 7 лет назад, существенно отличаетесь от того человека в прошлом. Вы выросли, возможно, уже не живёте там, где жили 7 лет назад, у вас другие увлечения, вы приобрели новые знания, и ваше тело полностью изменилось. Ваш организм избавился практически от всех клеток, из которых состояло ваше тело, и заменил их новыми. Можно ли утверждать, что после всех этих преобразований вы остаётесь тем же самым человеком? И если да, то как такое возможно?
• Любой предмет состоит из частей. Каждый, кто когда-либо покупал мебель в IKEA, не понаслышке об этом знает. Возьмите ножки, столешницу и подрамник. Перед вами уже стол? Или вам нужно собрать эти детали вместе, чтобы получился стол? Данная тема исследует преобразование двух или более предметов в другой, новый, предмет.
• Физика многому нас учит. К примеру, она гласит, что электроны должны отталкивать друг друга, потому что есть закон природы, требующий этого. С чем связано это «должны»? В чём причина этой необходимости? В рамках этой темы поднимается вопрос того, что есть закон природы.
• Поиск факторов истинности. Одни наши утверждения истинны, другие ложны. Что именно делает их истинными или ложными?

На этом курсе вы познакомитесь с различными взглядами современных философов на эти вопросы и проанализируете то, как они полемизируют между собой.

УСЛОВИЯ УЧАСТИЯ:

К участию в курсе приглашаются все желающие. Предрасположенность к абстрактному мышлению будет преимуществом.

В.В.Кандинский: символика метафизической реальности

Глаголев В.С. В.В.Кандинский: символика метафизической реальности / В.С.Глаголев // Концепт: философия, религия, культура. — 2017. — №3 (3). — С. 120-128.

Интерес к творчеству В.В.Кандинского специалистов разных областей — историков, искусствоведов, художников-практиков, философов, — не только дань мастеру в честь недавно состоявшегося 150-летия со дня его рождения. Значение абстракционизма, одним из основоположников которого он стал, выходит далеко за рамки собственно эстетической концепции. Абстракционизм как стиль мышления роднит науку и искусство, выводя абстрактную живопись на уровень нового творческого метода, во многом определившего судьбы культуры ХХ века. При этом все еще требуют осмысления идеи Кандинского, насыщенные метафизическими коннотациями.

Особый интерес с этой точки зрения представляет специфический символизм, воплотивший в нефигуративной живописи идею синтеза искусств. С одной стороны, здесь Кандинский следует уже сложившейся традиции теоретических и практических поисков европейской философии искусства. С другой стороны, оригинальная версия анализа «параллели» звуков и «видов» позволила художнику вывести свою собственную «формулу», предшествующую всякой образности. Осуществленный им сплав психологического, религиозного и метафизического аспектов познания обрел при этом резонансные формы выразительности. Творческий прорыв, реализованный в «беспредметной живописи», претендует таким образом на решение как сугубо художественных задач, так и базовой задачи познания — выхода ума, «глаза», к самой действительности, а не ее «копиям»-образам, представленным в сознании с помощью тех или иных чувственных проекций.

Вместе с тем, Кандинский, как это не парадоксально, не третирует чувственность как таковую, оставляя за ней право давать то, что она может дать: впечатления. Задача абстрактной (беспредметной) живописи состоит таком образом в том, чтобы найти внутренне присущие предметам формы, сами по себе беспредметные и вместе с тем составляющие основу предметности. Здесь прослеживается влияние на Кандинского научных открытий начала ХХ века, им самим отчtтливо осознаваемое и признаваемое. В этом смысле Кандинский — не только художник, но и один из родоначальников современной версии метафизики, отталкивающейся от нового понимания формальных принципов бытия в их соотношении с предметной реальностью. Данное соотношение представляет собой символическое прочтение реальности, не перечеркивающее (как иногда считается) достижения предшествующей культуры, но придающее ее возможным интерпретациям новые ракурсы, интересные с различных точек зрения

МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ШКОЛА • Большая российская энциклопедия

• В книжной версии

  Том 20. Москва, 2012, стр. 116

• Скопировать библиографическую ссылку:

  ---

Авторы: В. Н. Забалуев

МЕТАФИЗИ́ЧЕСКАЯ ШКО́ЛА, ме­та­фи­зи­че­ские по­эты (англ. metaphysical school, metaphysical poets), на­прав­ле­ние в англ. по­эзии 1-й пол. – сер. 17 в. Гл. пред­ста­ви­те­лем М. ш. счи­та­ет­ся Дж. Донн; к ней при­над­ле­жат так­же Дж. Хер­берт, Г. Во­эн, Р. Крэ­шо, Э. Мар­велл, Дж. Клив­ленд, А. Кау­ли. По­этов М. ш. ха­рак­тери­зу­ет при­стра­стие к ос­но­ван­ным на не­ожи­дан­ном сбли­же­нии да­лё­ких идей ме­та­фо­рам-кон­чет­то, ти­пич­ное в це­лом для по­эзии ба­рок­ко (в этом смыс­ле М. ш. со­от­но­сит­ся с та­ки­ми яв­ле­ния­ми, как ма­ри­низм в Ита­лии или кон­сеп­тизм в Ис­па­нии). Изо­щрён­ный ин­тел­лек­туа­лизм, ис­поль­зо­ва­ние в пе­ре­нос­ном смыс­ле на­уч. по­ня­тий и тер­ми­нов (за­им­ст­во­ван­ных из ас­тро­но­мии, гео­гра­фии, гео­мет­рии и т. п.) па­ра­док­саль­но со­че­та­ют­ся в про­из­ве­де­ни­ях М. ш. с не­по­сред­ст­вен­но­стью под­чёрк­ну­то лич­но­ст­но­го, «ав­то­био­гра­фи­че­ско­го» вы­ска­зы­ва­ния, жи­во­стью язы­ка, не­ред­ко близ­ко­го раз­го­вор­но­му. С кон. 17 в. по­эзия М. ш. ста­ла вос­при­ни­мать­ся как чрез­мер­но ус­лож­нён­ная, рас­су­доч­ная; имен­но то­гда к ней на­ча­ли при­ме­нять в не­га­тив­ном смыс­ле эпи­тет «ме­та­фи­зи­че­ская» (од­ним из пер­вых – Дж. Драй­ден). Окон­ча­тель­но назв. на­прав­ле­ния за­кре­пи­лось бла­го­да­ря С. Джон­со­ну, ко­то­рый про­из­вёл пе­ре­оцен­ку цен­траль­но­го для твор­че­ст­ва М. ш. прин­ци­па «ост­ро­умия» (вос­пе­то­го в «Оде ост­ро­умию» Кау­ли, опубл. в 1656), осу­див его как на­силь­ст­вен­ное со­еди­не­ние раз­но­род­ных по­ня­тий.

В 20 в. по­этов-ме­та­фи­зи­ков за­но­во от­крыл Т. С. Эли­от, на­шед­ший в их по­эзии ут­ра­чен­ное в совр. лит-ре рав­но­ве­сие эмо­цио­наль­но­го и ин­тел­лек­ту­аль­но­го на­чал. М. ш. ока­за­ла за­мет­ное влия­ние на англ. по­эзию 1930–40-х гг., в Рос­сии – на И. А. Брод­ско­го.

Против метафизики – Weekend – Коммерсантъ

Выставкой «Влюбленный в классическое искусство» к 90-летию Владимира Вейсберга (1924-1985) открывается выставочное пространство фонда In Artibus, который обещает сосредоточиться на «малоизвестных страницах истории мирового искусства» и поддержке искусствоведческих исследований

Новорожденный фонд основан Инной Баженовой, коллекционером и издательницей The Art Newspaper. Выставочный зал In Artibus помещается на Пречистенской набережной в выстроенном Сергеем Скуратовым здании «Баркли-Плаза», то есть в районе остоженской «золотой мили», неподалеку от Мультимедиа Арт Музея Ольги Свибловой и галерей «Наши художники» и «КультПроект». Однако включить новый пункт в постоянный вернисажный маршрут вряд ли получится: In Artibus намерен делать выставки сложносочиненные, а потому долгоиграющие, рассчитанные в среднем месяца на три.

Приблизительная программа составлена на ближайшие два года. Так, вслед за Вейсбергом покажут «четырех валетов», Машкова, Кончаловского, Лентулова и Фалька, в их постбубнововалетские, советские годы — от Гражданской до Великой Отечественной, когда пасьянс разложился таким образом, что одни бодро присягнули соцреализму, а другие двинулись во внутреннюю эмиграцию. Остальное — менее определенно, но предварительный список имен есть: тут и Жак Калло, и английские художники группы Seven And Five Society (Бен и Винифред Николсон с Кристофером Вудом), и Морис Утрилло, и даже Адольф Монтичелли. Ясно, что современному искусству в фонде предпочитают классику в широком понимании: от старых мастеров до «классического» модернизма, все, где можно обнаружить «пластические ценности». Какие именно принципы положены в основу программы, понять пока сложно. С одной стороны, это, видимо, интерес к малоизвестным частным коллекциям и собраниям провинциальных музеев. С другой, это, похоже, интерес к тем западным художникам, которые могут быть важны в контексте отечественного искусства — либо как забытые сегодня кумиры, либо как некие неосознанные параллели. Во всяком случае, In Artibus грозится раскрыть «малоизвестные страницы истории мирового искусства», поддерживая и публикуя искусствоведческие исследования.

«Четыре колонны с Венерой и танагрой», 1982 год

Фото: In Artibus Foundation

Что под этим подразумевается, возможно, покажет первая выставка. Один из ее кураторов — кандидат искусствоведения Елена Хлопина, автор монографии «Влюбленный в классическое искусство. Живопись В. Г. Вейсберга в традиции колоризма», где опубликованы теоретические разработки художника и catalogue raisonne его работ. В экспозицию войдут 88 картин, акварелей и рисунков Вейсберга из частных и музейных коллекций, причем речь не только о Третьяковке и Русском — в проекте также участвуют художественные музеи и картинные галереи Вологды, Перми, Саратова, Иванова, Чебоксар и Ростова. Тогда как самое крупное музейное собрание Вейсберга, хранящееся в отделе личных коллекций ГМИИ имени Пушкина, проигнорировано вовсе. Зрителю обещан новый, искусствоведчески фундированный взгляд на Вейсберга и малоизвестные работы.

Меж тем из малоизвестного Вейсберга в программе выставки сходу можно найти разве что пейзажи: раннюю, 1944 года, картину «Аэростат в сумерках» и поздние, 1970-х, рисунки. Остальное вроде бы выстраивается в привычный ряд: от «машковских» натюрмортов и девичьих портретов — к композициям с геометрическими фигурами и обнаженными, от многоцветия — к монохромности, от многословия — к редукции. Зато кураторы, Елена Руденко и кандидат искусствоведения Елена Хлопина, решили объявить войну расхожим определениям вейсберговского искусства, как то: «московской метафизик», «русский Моранди», «белое на белом», которые, дескать, «касаются внешних сторон его творчества и, называя, не призваны ничего объяснять». Кураторское объяснение, если продраться сквозь косноязычие и шаблонные выспренности кандидата искусствоведения, примерно таково.

Вейсберг был равно далек и от советского официального искусства, хотя, не имея диплома худвуза, состоял в Союзе художников СССР, выставлялся и преподавал, и от советского нонконформизма, хотя участвовал в неофициальной художественной жизни. Вейсберг соотносил себя с традицией мировой живописи и решал проблему цвета, ощутив, что в традиции размышлений о цвете есть нечто недосказанное, только намеченное,— после выхода на пленэр, после импрессионизма, после рождения чистой абстракции Малевича. Это недосказанное он пытался досказать, осознав живописное пространство как психофизическую среду, пронизанную цветовыми волнами так же, как музыкальное пространство — звуковыми. Тон, тембр, контрапункт, созвучие, гармония — и сам Вейсберг, и пишущие о нем то и дело сбиваются на музыкальную лексику, но его «цветомузыка» — шаг за синестезию Шенберга — Кандинского. На любой из вейсберговских «белых картин» не найти ни одного белого пятна — живописное пространство плотно соткано из всех красок палитры, взаимоуничтожающихся в белизне и прозрачности. В таком понимании цвета не было ничего богословского или теософского, никакой метафизики света — был скорее реалистический подход к миру физическому и психическому (тут трудно удержаться от замечания, что отец художника, пионер раннесоветского утопического психоанализа, в 1920-е пробовал скрещивать фрейдизм с марксизмом). Вейсберг принадлежит классической традиции не потому, что бесконечно дискутирует с Рембрандтом, Тицианом, Шарденом или Сезанном, но потому, что для выхода в третье и четвертое — психоэмоциональное — измерения ему достаточно медиума масляной живописи и рамок картины.

«Лежащая обнаженная», 1973 год

Фото: In Artibus Foundation

Эта интерпретация Вейсберга, основанная на формальном анализе его работ, чтении его путаных записей и разборе воспоминаний учеников, выглядит более или менее убедительно. Но и интерпретация Вейсберга как «московского метафизика» наряду с Борисом Свешниковым и другими философами «белого света», принадлежащая Илье Кабакову, тоже имеет право на существование. Такое восприятие «белых картин» в 1970-е подкреплялось собственными «метафизическими» поисками Ильи Кабакова и его друзей-единомышленников, Эрика Булатова и Олега Васильева. И оно на свой лад тоже соотносится с традицией — традицией неофициального искусства. Впрочем, сам факт выставки важнее любых толкований: монографических выставок Владимира Вейсберга в России было очень мало, случаются они нечасто — примерно раз в десять лет. Так что художник для открытия новой выставочной площадки выбран идеально.

«Влюбленный в классическое искусство». Москва, фонд In Artibus, до 1 марта 2015 года

РГГУ.РУ | Русская метафизика XIX-XX веков

В издательстве «Руниверс» увидела книга проф., заведующего кафедрой истории зарубежной философии Вячеслава Сербиненко и проф. Игоря Гребешева «Русская метафизика XIX-XX веков»

 

 

Сербиненко В.В., Гребешев И.В. Русская метафизика XIX-XX веков.  М.: Руниверс, 2016. — 800 с.

 

В монографии рассматриваются основные направления и проблематика русской метафизики XIX-XX веков. Авторы считают, что метафизика в России — неотъемлемая часть отечественной культуры, интересное и исключительно важное явление в истории мировой философии. В первой половине XIX века мы наблюдаем существенный творческий интерес русских мыслителей к европейской метафизике и опыт определения собственных позиций в отношении к «последним» (метафизическим) вопросам смысла исторического бытия человека и человечества. Именно проблемы метафизики истории и культуры, философской антропологии становятся центральными уже в русском романтизме (прежде всего В.Ф. Одоевский), в творчестве ПЛ. Чаадаева и славянофилов, в художественной философии классиков русской литературы. Особое внимание в монографии уделяется личности и творчеству B.C. Соловьева, метафизика всеединства которого во многом определила своеобразие новой метафизической «волны» в отечественной философской культуре уже в начале XX века. Русская метафизика XX века рождалась и творчески развивалась (в России, а затем и в культуре русского зарубежья) в эпоху «восстания масс», когда вместе со многими традиционными ценностями и идеалами отвергались и уходили в прошлое принципы великой метафизической традиции. Не только апология метафизики, но и поиск ее новых форм — все это стало ответом русских мыслителей на вызов времени, на вызов «современности». Этот метафизический опыт в разнообразии его позиций и поисков, безусловно, представляет интерес и в наше историческое время, когда восстание масс давно уже сменилось их перманентной революцией, а в качестве альтернативы метафизике массовому сознанию слишком часто предлагаются всего лишь идеологические схемы и мировоззренческие стереотипы. Авторы убеждены, что в данном контексте опыт русской метафизики ни в коей мере не устарел.

 

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

Русская идея: метафизика, идеология, история (вместо предисловия)

 

I. Метафизическая проблематика в русской культуре XIX века

1.1       Шеллингианство и русский философский романтизм

Приложение 1. Метафизика будущего и современности в философской прозе В.Ф. Одоевского: «4338-й год»            

1.2       Славянофильство: опыт метафизики истории и культуры

Приложение 2. Восток и Запад в философской рефлексии

Восток: образ Китая в русской мысли XIX века (наука, метафизика, идеология)

Запад: И.В. Киреевский об историческом опыте европейской культуры

1.3       Российское западничество: от религиозной метафизики к «положительной философии» и материализму

1.4       Философия российского консерватизма: НЛ. Данилевский, К.Н. Леонтьев

1.5       Русская литература и русская метафизика

1.6       Приложение 3. Поздний Гоголь: религиозно-метафизические идеалы и критика утопизма

1.7       Метафизическая традиция в духовно-академической философии

 

II.        B.C. Соловьев: проект новой метафизики

2.1       Мировоззрение, жизненный путь, философские принципы (общая характеристика)

2.2       Историко-философская преемственность: П.Д. Юркевич и B.C. Соловьев

 

III.      Владимир Соловьев: Запад, Восток и Россия

3.1       Судьба и творчество

3.2       Смысл истории

3.3       Взгляд в будущее

Приложение 4. Метафизические дискуссии: Вл. Соловьев и русский персонализм

Приложение 5. Вл. Соловьев: оправдание метафизики

 

IV.      Судьбы русской метафизики в XX веке

4.1       Религиозная метафизика в России: выбор пути

4.2       Возвращение к онтологии: В.Ф. Эрн. Философские воззрения П.И. Новгородцева и Е.Н. Трубецкого

4.3       Философия жизни В.В. Розанова

4.4       Философия свободы Н.А. Бердяева

Приложение 6. Н.А. Бердяев о русской и европейской софиологии

4.5       Оправдание культуры: метафизический выбор Г. Федотова

4.6       Иррационализм: Л. Шестов против «действительной разумности»

4.7       Личностное бытие истории в метафизике всеединства А.П. Карсавина

II.        B.C. Соловьев: проект новой метафизики

2.1       Мировоззрение, жизненный путь, философские принципы (общая характеристика)

2.2       Историко-философская преемственность: П.Д. Юркевич и B.C. Соловьев

 

III.      Владимир Соловьев: Запад, Восток и Россия

3.1       Судьба и творчество

3.2       Смысл истории

3.3       Взгляд в будущее

Приложение 4. Метафизические дискуссии: Вл. Соловьев и русский персонализм

Приложение 5. Вл. Соловьев: оправдание метафизики

 

IV.      Судьбы русской метафизики в XX веке

4.1       Религиозная метафизика в России: выбор пути

4.2       Возвращение к онтологии: В.Ф. Эрн. Философские воззрения П.И. Новгородцева и Е.Н. Трубецкого

4.3       Философия жизни В.В. Розанова

4.4       Философия свободы Н.А. Бердяева

Приложение 6. Н.А. Бердяев о русской и европейской софиологии

4.5       Оправдание культуры: метафизический выбор Г. Федотова

4.6       Иррационализм: Л. Шестов против «действительной разумности»

4.7       Личностное бытие истории в метафизике всеединства А.П. Карсавина

4.8       Личность в системе всеединства: персоналистическая антропология С.Л. Франка

4.9       Философская психология и религиозная антропология B.В.Зеньковского

4.10     Многообразие метафизических путей русской мысли в XX веке: С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, Н.О. Лосский, Б.П. Вышеславцев, И. А. Ильин, Г.В. Флоровский, А.Ф. Лосев (обзор)

 

V. Об историческом опыте и проблемах русской метафизики

5.1       В предчувствии современности

(из истории русской мысли)

5.2       «Космизм» и проекты человеческого бытия в русской метафизике

5.3       О религиозно-метафизических мотивах в российском кантианстве: С. Гессен и Вл. Соловьев

5.4       Философская модель университетского образования C.Гессена

5.5       Столичные вехи российской истории: Киев — Москва — Петербург (из русской историософии XIX-XX веков)

5.6       А.И. Абрамов о традиции платонизма в истории русской философии         

5.7       О русской идее и перспективах демократии в России

 

 

Определение метафизического по Merriam-Webster

мета · физическая · физика | \ ˌMe-tə-ˈfi-zi-kəl \ 1 : метафизики или относящиеся к ней метафизическая истина метафизическая спекуляция 2а : или относящиеся к трансцендентному (см. Трансцендентное чувство 1) или к реальности за пределами того, что воспринимается органами чувств. бегство от опыта в метафизическое царство — Джон Дьюи б : сверхъестественное судьба и метафизическая помощь, кажется, венчают тебя — Уильям Шекспир 3 : в высшей степени абстрактно или заумно также : теоретическое метафизическое рассуждение

4 часто пишется с заглавной буквы : или относящиеся к поэзии, особенно начала 17 века, которая является высоко интеллектуальной и философской и отмечена нетрадиционным образным языком. метафизические поэты

: метафизический поэт 17 века.

Что такое метафизика? | Британская академия

Метафизика звучит так, как будто это должно быть что-то вроде физики, только мета.На самом деле «мета» на древнегреческом означало «после». Слово «метафизика» было придумано одним древним редактором работ Аристотеля, который просто использовал его для книг, перечисленных в списке после книг по физике. В книгах по физике обсуждаются вещи, которые меняются; в книгах по метафизике обсуждались вещи, которые не меняются.

Сегодня слово «метафизика» используется более широко для отрасли философии, изучающей в очень общих чертах, что есть и как это есть. Таким образом, идея о том, что все, что изменяет , считается метафизической, даже если она исключает предмет Аристотелевской Метафизики .

Есть более глубокая проблема о том, как метафизика соотносится с физикой и остальным естествознанием, помимо происхождения слов. Разве естествознание не выясняет, что есть в мире и как он устроен? Если да, то какое место остается для метафизики? Может показаться, что естествоиспытатели и метафизики задают одни и те же вопросы. Разница в том, что естествоиспытатели основывают свои ответы на наблюдениях, экспериментах, измерениях и расчетах, а метафизики основывают свои ответы на размышлениях в кресле.Так неужели метафизика — это просто ленивая физика, давно прошедшая срок годности?

Метафизики могут утверждать, что естественные науки исследуют мир опыта, тогда как метафизические вопросы касаются аспектов реальности, которые превосходят опыт . Опасность заключается в том, что любая попытка выйти за пределы нашего опыта заканчивается бессмысленной, поскольку мы не можем понять этого. Такие подозрения в отношении метафизики существовали со времен Дэвида Юма и Иммануила Канта в 18 веке. Но они не имеют решающего значения.

Не понимая метафизики чисел, мы не можем должным образом понять роль математики в науке.

Мы можем определить «натурализм» как представление о том, что все естественно, то, что изучается естествознанием, например, электроны и гены. Натурализм сам по себе является значимой метафизической теорией. Но это не та теория, для оценки которой предназначены обычные методы естествознания. Например, натуральны ли числа? Естествознание постоянно использует математику, но не изучает сами числа — оно просто принимает их как должное и применяет для измерения физических величин.Значит, числа — контрпримеры натурализму?

Другая точка зрения состоит в том, что на самом деле нет таких вещей, как числа; они просто полезные выдумки. Но объяснение того, как простая художественная литература может быть так же полезна для естествознания, как числа, оказалось чрезвычайно сложной задачей. Без понимания метафизики чисел мы не сможем правильно понять роль математики в науке.

Метафизика таится в неожиданных местах. Когда Маргарет Тэтчер была премьер-министром, она сделала печально известное метафизическое заявление: «Не существует такой вещи, как общество» (в интервью журналу Women’s Own в 1987 году).По ее мнению, есть отдельные граждане, которые связаны друг с другом, но не составляют какое-то дополнительное образование, общество. Конечно, противоположное — тоже метафизическое утверждение: что существует такая вещь, как общество. Обе претензии касаются того, какие существуют вещи s . Это типичный метафизический спор между редукционистскими и антиредукционистскими взглядами. Какая сторона права? Может показаться, что это не имеет никакого практического значения, за исключением того, что одна сторона использовалась для оправдания противоречивой социальной и политической политики.

Более жесткий редукционист, чем г-жа Тэтчер, сказала бы: «Нет такой вещи, как личность» ». С этой точки зрения, существуют определенные атомы, которые связаны друг с другом, но они не составляют какую-то дополнительную сущность, человека — например, вас. Вы когда-нибудь задумывались, что вы за существо: человеческое животное, бессмертная душа, поток сознания, ничто? Задавая такие вопросы, вы уже занимаетесь метафизикой.

---

Тимоти Уильямсон — профессор логики Оксфордского университета в Уайкхэме.Он был избран членом Британской академии в 1997 году. Его книга Doing Philosophy: From Common Curiosity to Logical Reasoning была опубликована Oxford University Press в 2018 году.

Изображение: The School of Athens , 1509- 1511, Рафаэль (1483-1520), фреска, Зал Сегнатуры, Апостольский дворец, Ватикан. © Getty Images

границ | Когнитивная метафизика | Психология

Введение

В последние годы наблюдается явный интерес к методологии метафизики в развивающейся области метаметафизики.В то время как метафизиков интересуют основы реальности, метаметафизиков интересуют основы самой метафизики. Они хотят знать, являются ли метафизические вопросы существенными и как получить метафизические знания, с помощью которых можно было бы рассмотреть здравый смысл, концептуальный анализ или квазинаучные процедуры (Chalmers et al., 2009). Интерес к метаметафизике указывает на некоторые проблемы, лежащие в основе метафизического проекта.

Первая проблема состоит в том, что многие метафизики больше не считают стандартные формальные метафизические рамки адекватными.В 20 веке (аналитическая) метафизика, и в частности онтология, стали тесно связаны с современной логикой (Russell, 1918/2010; Wittgenstein, 1922; Quine, 1948). Куайн предложил свой знаменитый критерий онтологической приверженности «быть — значит быть значением переменной», который утверждает, что мы онтологически привержены сущностям, которые находятся в диапазоне экзистенциального квантификатора в логических формулировках наших лучших научных теорий. Структура логики способствовала формальной строгости, ранее недостижимой, но быстро привела к новым проблемам и дефляционным взглядам.Яркий пример — проблема композиции. Физические объекты обычно состоят из частей, например, часы можно разделить на несколько компонентов, которые также могут состоять из более мелких компонентов. Оказывается, трудно найти общие (мереологические) принципы, которые выражают, какие составные сущности являются сущностями сами по себе, помимо составляющих их частей. Одна из стратегий — разрешить неограниченную композицию, но легко заметить, что это ведет к дефляционному взгляду, в котором онтологические вопросы становятся поверхностными.Например, Куайн (1981, 124), который защищает эту широкую концепцию физических объектов, прямо признает, что «[t] здесь физический объект, часть которого представляет собой мгновенную стадию серебряного доллара, который сейчас у меня в кармане, а остальная часть который является временным сегментом Эйфелевой башни на протяжении третьего десятилетия ее существования ». Если каждая часть пространства-времени содержит объект, концепция объектности становится недействительной. Многие современные философы сейчас отстаивают точку зрения, согласно которой следует делать улучшения и / или дополнения к формальным рамкам, чтобы можно было провести четкое различие между существенными и поверхностными метафизическими вопросами.С этой целью обычно используются дополнительные метафизические концепции, такие как «фундаментальность» (Sider, 2011) или «основание» (Fine, 2001). Метаметафизика в узком смысле занимается этими изменениями в стандартных метафизических рамках.

Вторая и более серьезная проблема заключается в том, что многие философы и ученые считают методологию аналитической философии глубоко ошибочной. Большинство результатов в метафизике основаны на концептуальном анализе и дальнейшей формализации идей, полученных с помощью концептуального анализа.Некоторые авторы (например, Ladyman and Ross, 2007; Unger, 2014) утверждают, что априорный анализ метафизических концепций не может дать существенных результатов. Ввиду предполагаемой непостоянства концептуального анализа утверждалось, что метафизика должна стать научной (см. Maudlin, 2007; Ross et al., 2013). Большинство сторонников натурализованной или научной метафизики считают фундаментальные теории физики подходящей отправной точкой для метафизики.

Однако метафизика физики не лишена недоброжелателей.Распространенная жалоба заключается в том, что добавленная стоимость метафизической рефлексии в физике не очевидна. Другая проблема состоит в том, что традиционные метафизические категории (объект, свойство, причина, время …) радикально трансформируются в контексте физики. Например, Ladyman и Ross (2007) больше не рассматривают объекты или вещи как строительные блоки внешней реальности, но предполагают, что структуры составляют самый фундаментальный уровень реальности. По мнению Модлина (2007), физические законы являются фундаментальными.Какими бы важными ни были эти идеи, они оставляют непрофессионала в недоумении, поскольку трудно сформировать концепцию внешнего мира без более традиционных метафизических концепций. Большой разрыв между метафизическими концепциями в физике и народными метафизическими концепциями оставляет место для описательного анализа наших народных метафизических представлений. Деннетт (1991, 2013) утверждает, что точка зрения, которую следует принять в отношении метафизических вопросов, состоит в том, чтобы рассматривать их как вопросы, возникающие в обычных ситуациях повседневной жизни.С точки зрения Деннета, метафизик становится дипломатическим антропологом, который анализирует использование метафизических терминов в явном образе, но не озабочен ограничением конечной структуры реальности. Удивительно, что Деннет не предлагает прибегнуть к когнитивным наукам для этой антропологической попытки, особенно с учетом того, что он широко использует научные открытия в своих теориях сознания, свободы воли, религии и культурной эволюции.

В этой статье я исследую перспективы когнитивных теорий о метафизических концепциях, которые мы используем в повседневной жизни.Я введу термин когнитивная метафизика для изучения основных категорий человеческого разума, которые структурируют представление об окружающей среде. Поскольку наше понимание мира всегда опосредуется этими основными категориями, их отражение и изучение кажутся неизбежными при правильном изучении нашей метафизической мысли. Когнитивные теории фундаментальных категорий, с помощью которых мы понимаем окружающую среду, несомненно, полезны в когнитивных науках. Также философы могут извлечь выгоду из этого проекта.Как утверждает Пол (2010a), идеи когнитивных наук могут привести к уточнению метафизической интуиции, поскольку таким образом могут быть обнаружены тонкие незаметные психологические предубеждения в концептуальном анализе. Осборн (2016) утверждает, что эмпирические открытия окажут деструктивное воздействие на онтологию здравого смысла и, таким образом, будут полезны для опровержения стратегий метафизики. Я буду утверждать, что когнитивные исследования могут подорвать определенные метафизические доктрины, полученные с помощью концептуального анализа, и помочь нам достичь лучшего понимания многих метафизических проблем и загадок.Поскольку я считаю когнитивные исследования в целом более надежными, чем концептуальный анализ, моя позиция несколько радикальнее, чем у Пола. Моя точка зрения менее пренебрежительна, чем у Осборна, поскольку я считаю, что многие традиционные метафизические проблемы довольно легко объяснить как естественные следствия особого строения когнитивной системы человека.

В следующем разделе я начну с обзора онтологических взглядов Куайна и объясню, что в его более поздних онтологических взглядах можно проследить основу когнитивной метафизики.В разделах «Метафизические приложения концептуальных пространств» и «Объекты» я иллюстрирую возможности когнитивного подхода в метафизике с помощью трех парадигматических случаев: парадоксов идентичности и неопределенности в подходе концептуальных пространств Гарденфорса и эмпирических исследований понятия «объект». ” В пятом разделе я сравниваю когнитивный подход с логическим и физическим подходами в метаметафизике. В последнем разделе я обсуждаю несколько возражений, которые могут быть выдвинуты против использования эмпирических результатов когнитивных наук в метафизике.Я утверждаю, что возражения не фатальны, но подчеркиваю некоторые ограничения этого подхода.

Натурализованная эпистемология онтологии Куайна

Текущие метаметафизические дебаты могут быть поняты только на фоне онтологических взглядов Куайна. Возможно, метаметафизические дебаты были вызваны сравнением Аззуни (1998) критерия онтологической приверженности Куайна с возможными альтернативами, что привело к размышлениям о роли и методологии метафизики и к вопросу о том, являются ли метафизические вопросы существенными.Многие современные философы сейчас отстаивают точку зрения, согласно которой взгляды Куайна следует изменить, чтобы можно было провести четкое различие между существенными и поверхностными метафизическими вопросами. В этом разделе я вернусь к онтологическим взглядам Куайна и укажу, что в более поздних работах Куайна можно найти интересные ключи к когнитивному подходу в метаметафизических дебатах.

В метаметафизических сочинениях часто повторяется спор Куайна и Карнапа. В своих ранних работах, вдохновленных Расселом и философией логического атомизма, Куайн защищал содержательную теорию онтологии.Посредством своего критерия онтологической приверженности «быть — значит быть значением переменной» (1948) он предоставил онтологии новый и строгий метод. Карнап же известен своими дефляционными взглядами. В период работы Венского кружка он (Карнап, 1928, 1931) нанес серьезный удар метафизическому проекту, истолковав метафизические утверждения как бессмысленные. В своем ответе на новые онтологические идеи Куайна он (Carnap, 1950) утверждал, что онтологические вопросы тривиальны; либо это внутренние вопросы в рамках выбранной логической схемы, либо это «бессмысленные» внешние вопросы.И в предложении Куайна онтологического критерия, и в критике Карнапа ясно, что логическая структура играет решающую роль. Онтология тесно связана с логической структурой, а в конкретном предложении Куайна — с ролью квантора существования в логике первого порядка.

Как я утверждал в более ранней работе (Decock, 2002, 2004), интерес Куайна к онтологии гораздо более тесно связан с его ранними работами по логике и теории множеств, чем это обычно предполагается. Детали этой истории не должны задерживать нас здесь, но важно то, что онтологические идеи Куайна глубоко основаны на соображениях, касающихся существования абстрактных объектов и природы теоретико-множественной вселенной.В «О том, что есть» (1948) онтологическая структура применяется вне контекста математики, и критерий онтологической приверженности становится актуальным для экзистенциальных вопросов, касающихся обычных физических объектов, таких как стулья и столы. Однако неясно, применима ли онтологическая структура Куайна за пределами теории множеств или математики (Decock, 2002). Неочевидно, что «наши концептуальные первые (…) объекты среднего размера и средние расстояния» (Quine, 1960) могут быть легко включены в онтологию Куайна.Формальные дисциплины, такие как логика, теория множеств и теория моделей, предоставляют изящные инструменты для конкретных типов онтологических вопросов, касающихся царства абстрактных объектов (часто называемых «Платоновские небеса»), но они менее подходят для более приземленных онтологических вопросов.

В последующие годы Куайн был одним из первых, кто выразил сомнения относительно выдвинутой им онтологической основы, и стал де-факто одним из первых антиреалистов в 1960-х годах. Он выдвинул свои дефляционные взгляды в «Онтологической относительности» (1969), и онтологическая относительность и непостижимость референции стали центральными принципами его философии.Новый антиреалистический подход Куайна к онтологии предшествовал волне антиреализма, самыми известными глашатаями которого были Даммит, Гудман и Патнэм. Однако многие философы были недовольны антиреализмом. Философские мотивы антиреализма ясны и хорошо понятны, и все же антиреализм, кажется, оскорбляет твердую веру в то, что действительно существует независимый от разума мир, который можно описать точным языком. Ярким современным выражением этого «коленного реализма» и в нескольких отношениях возвращением к ранним взглядам Куайна является теория фундаментальных истин Сидера (2011).Интересно, что в более поздних работах Куайна есть попытка смягчить его раннюю онтологическую относительность. С середины восьмидесятых годов в нескольких статьях (Quine, 1984, 1991) и в своих последних книгах (Quine, 1932/1995, 1992) он пытался заблокировать непостижимость референции, подчеркивая «имманентность», то есть тот факт, что мы живем. среди объектов, которые мы непосредственно переживаем. Куайн обратился к онтологическому вопросу с эпистемологической точки зрения, для чего он ввел термин «эпистемология онтологии». Эпистемология Куайна — это «натурализованная» эпистемология, исследование того, как люди как когнитивные агенты в мире строят теории о самом мире вокруг них.Решающим шагом в его генетическом понимании онтологии является «овеществление» когнитивного процесса. Реификация — это процесс, с помощью которого люди начинают постулировать существование определенных типов сущностей. Таким образом, онтология стала психологической и социологической конструкцией. По общему признанию, этот взгляд близок к определенным разновидностям антиреализма, в частности разновидностям конструктивизма, но он не обязательно должен влечь за собой антиреализм. Натурализованная эпистемология онтологии прямо совместима с существованием внешнего мира, который налагает строгие ограничения на то, как он может быть материализован, категоризирован и описан.Отправная точка реалистична: человек, сидящий в окружающей среде, поражается световыми волнами, звуковыми волнами, тактильными ощущениями и реагирует на химические элементы в обонятельном и вкусовом опыте. В оставшейся части этой статьи я хочу исследовать и обсудить масштаб проекта натурализованной эпистемологии онтологии и, в более общем плане, когнитивной метафизики в современном контексте.

Метафизические приложения концептуальных пространств

Подход Когнитивных пространств Гарденфорса (2000, 2014) предлагает структуру, в которой когнитивный подход в метафизике может быть проиллюстрирован с помощью нескольких убедительных примеров.Концептуальные пространства — это одномерные или многомерные конструкции, снабженные метрикой. Объекты отображаются на точки в этих пространствах, и размеры пространства соответствуют качествам, относительно которых объекты можно сравнивать друг с другом. Сравнения производятся по метрикам, определенным на пространствах; чем ближе объекты (или, скорее, их представления) находятся в данном концептуальном пространстве, тем больше они похожи в отношении, соответствующем этому пространству. Чтобы сделать это менее абстрактным, рассмотрим несколько реальных примеров концептуальных пространств.Один из простейших примеров концептуального пространства — трехмерное пространство с определенной на нем евклидовой метрикой. Это пространство может служить для представления отношений близости между объектами в мире: чем ближе представления объектов в пространстве, тем ближе объекты в действительности. Другой пример — слуховое пространство, которое обычно считается пространством с двумя измерениями, одно для высоты звука, а другое для громкости. Чем ближе два «объекта» (в данном случае звуки) представлены в пространстве, тем более похожими они звучат.Третий пример — цветовое пространство, которое, возможно, является наиболее изученным концептуальным пространством. Цветовое пространство — это трехмерное евклидово пространство, в котором одно измерение представляет оттенок — подумайте о цветовом круге — одно измерение представляет яркость — которая варьируется от белого до черного через все оттенки серого — и одно измерение представляет насыщенность — интенсивность цвет. В литературе описаны более сложные примеры концептуальных пространств, включая обонятельное пространство, многомерные пространства форм, пространства действий и пространства научных концепций.В подходе концептуальных пространств свойства и концепции отождествляются с областями концептуальных пространств. Например, свойство покраснения — это область цветового пространства, а свойство сладости — это область вкусового пространства. В принципе, любой набор точек в пространстве считается областью этого пространства, но по соображениям когнитивной экономики только области с определенными характеристиками, в частности выпуклостью, рассматриваются как свойства.

Gärdenfors (2014) дает точные характеристики различных онтологических категорий в рамках подхода концептуальных пространств: «объект» представлен последовательностью точек в наборе концептуальных пространств, «свойство» — областью в концептуальном пространстве и «Концепт» последовательностью регионов в наборе концептуальных пространств.Более сложные структуры могут учитывать такие категории, как «действие» или «событие». В оставшейся части этого раздела я представлю более подробное описание парадоксов идентичности и неопределенности в рамках подхода концептуальных пространств.

Парадоксы идентичности

Первое применение подхода концептуальных пространств касается парадоксов идентичности, для которых Дувен и Декок (2010) предлагают общее описание. Хорошо известные парадоксы идентичности — это парадокс корабля Тесея и парадокс статуи / глыбы бронзы.В парадоксе корабля Тесея мы рассматриваем идентичные условия корабля, на котором греческий герой Тесей вернулся с Крита. Со временем, из-за износа, одна доска за раз заменяется другой, пока, в конце концов, не будут заменены все доски. Парадокс заключается в том, что нельзя полагать, что каждая замена одной планкой изменяет идентичность корабля, в то время как на заключительном этапе не остается материала от первоначального корабля. Мы сталкиваемся с парадоксом, что корабль не изменился и все же не может быть прежним.Другой парадокс — это идентичность статуи и куска бронзы, из которого она сделана; они обладают разными качествами, но состоят из одного и того же материала.

Доувен и Декок утверждают, что парадоксы можно понять, если истолковать понятие идентичности не как логическое понятие идентичности, а как несколько иное понятие, связанное с когнитивным понятием, участвующим в идентификации. Существует множество психологических исследований, показывающих, что когда мы сравниваем предметы друг с другом, мы обычно принимаем во внимание только часть аспектов, в которых объект может быть обнаружен похожим, и что это зависит от контекста, какое из этих элементов мы принять к сведению.В свете этого предположение, что «идентичность» неоднозначно и часто означает «большое сходство во всех соответствующих отношениях», делает неудивительным, что наши суждения об идентичности могут варьироваться в зависимости от контекста. Подход концептуальных пространств позволяет сделать это предложение более точным. Соответствующие аспекты — это наборы концептуальных пространств, которые играют роль в суждении об идентичности. Сходство между объектами определяется расстоянием их расположения в соответствующих концептуальных пространствах. Причем высокое сходство определяется определенным порогом.Если два объекта подобны выше определенного порога во всех концептуальных пространствах, которые считаются релевантными в конкретном контексте, мы считаем, что они идентичны. Эта конструкция в значительной степени опирается на конкретные практики когнитивных наук; например, два оттенка, достаточно близкие в цветовом пространстве, считаются идентичными при сравнении при адекватных условиях просмотра.

С нашей точки зрения, парадоксы идентичности основаны на смешении релевантных контекстов. В контексте, когда нас интересует исключительно материал, из которого сделана статуя, например.g., чтобы расплавить их и повторно использовать бронзу, мы должны рассматривать статую и кусок бронзы как одно и то же. Однако, если мы обратим внимание на определенные модальные свойства, такие как его способность перемещаться в пространстве формы при нагревании выше температуры плавления бронзы, статуя и кусок бронзы будут различаться. Точно так же парадокс корабля Тесея берет свое начало в аспектах, которые считаются значимыми при решении вопроса о личности. Устранение неоднозначности соответствующих контекстов разрешит парадоксы.Этот первый пример показывает, что использование конкретных теорий когнитивных наук может пролить свет на основную метафизическую концепцию «идентичность» и может привести к решению древних философских загадок.

Неопределенность и пограничные случаи

Второй пример касается неясности, темы, которая заняла центральное место в философии в последние два десятилетия. Понятия и предикаты могут быть расплывчатыми. Для большинства предикатов в нашем языке мы можем думать о «пограничных» случаях, не принадлежащих ни расширению предиката, ни его дополнению.Например, когда мы рассматриваем красновато-оранжевый оттенок цвета, мы не считаем его явно красным или явно оранжевым; оттенок пограничный оранжево-красный. Расплывчатость плохо сочетается с точностью, которую логический аппарат навязывает современной метафизике, поскольку принцип двухвалентности вынуждает нас отвечать да или нет на вопрос, действительно ли конкретный оттенок является красным. Более того, многие предложения, которые отклоняются от принципа двухвалентности, такие как многозначная логика, методы суперценки, предложения, основанные на нечеткой логике, по-прежнему испытывают трудности с объяснением природы пограничных случаев.

Douven et al. (2013) разработали модель неопределенности в рамках подхода концептуальных пространств. Геометрическая природа понятий в рамках этого подхода позволяет прямо охарактеризовать пограничный случай. Мы начнем с простого случая, когда концепции определяются одной прототипной точкой в ​​концептуальном пространстве. В случае цветового пространства это означает, что каждая базовая цветовая категория может быть представлена ​​с помощью одного прототипного цветового оттенка. Кроме того, мы предполагаем, что концептуальные пространства могут быть разбиты на области, связанные с концепциями, с помощью математической техники, мозаики Вороного.Принцип тесселяции Вороного прост; каждая точка концептуального пространства относится к категории ближайшей прототипной точки. Мы легко видим, что пограничный случай двух концепций — это точка, которая находится на равном расстоянии от их двух прототипных точек и не ближе к любой другой прототипной точке. Например, пограничный случай концепций красного и оранжевого лежит точно на одинаковом расстоянии от прототипных точек красного и оранжевого. Важный шаг в работе Douven et al. является обобщением этого предложения, имея область прототипных точек вместо одной прототипной точки.Берлином и Кей (1969/1999) уже было замечено, что участники задач по классификации цветов выбирают различные фишки Манселла как примеры наиболее типичного оттенка определенной цветовой категории; никакие уникальные фишки не выбраны в качестве прототипов цветов. Если мы, кроме того, рассмотрим суперпозицию мозаик Вороного всех выбранных наборов точек, в которых одна точка выбрана из каждой прототипной области, мы получим «подобранную диаграмму Вороного» с толстыми границами понятий. В последующих статьях мы использовали это предложение для объяснения метафизических понятий, таких как градуированная принадлежность (Decock and Douven, 2014), а именно идеи о том, что объект может принадлежать определенному набору в определенной степени.На «толстой» границе между концепциями членство в концепции непрерывно меняется от полного членства к членству без членства. Следующим шагом (Douven and Decock, 2017) была формулировка теории дифференцированной истины, которая позволяет находить простые решения парадоксов соритов. Подробности этой работы выходят за рамки данной статьи. Важное наблюдение состоит в том, что, исходя из конкретной когнитивной теории, мы можем предложить правдоподобные и точные ответы на вопросы, которые волновали метафизиков с древних времен.

Объектов

Нам не нужно ограничиваться подходом концептуальных пространств, чтобы найти примеры когнитивных подходов в метафизике. Другие теории или структуры в рамках когнитивных наук могут с таким же успехом пролить свет на когнитивную природу наших основных метафизических категорий. Два тематических исследования могут продемонстрировать, как эксперименты в когнитивных науках могут прояснить метафизическое понятие «объект». Первое исследование, в котором средневековое метафизическое понятие haecceity проиллюстрировано с помощью эксперимента с младенцами от 3 до 6 лет, было проведено Худом и Блумом (2007).Младенцев попросили отнести в лабораторию их любимую игрушку для домашних животных. В ходе эксперимента игрушечного питомца помещают в так называемую дублирующую машину. Сначала дети увидят, как зеленое бревно или резиновое животное дублируются, когда помещаются в машину. Впоследствии их питомец помещается в копировальный аппарат. Дети в большом количестве выбирали питомца, который, по их мнению, был их изначальным домашним животным, и некоторые дети так боялись, что их игрушку не разрешили войти в машину.Выясняется, что с когнитивной точки зрения ментальная направленность на конкретный объект более важна, чем набор свойств, из которых он состоит. Специфика, haecceity , объекта считается более важной, чем набор его свойств. Более того, результаты четко связаны с другими результатами в когнитивных науках; Например, теория объектов FINST («пальцы воплощения») Пилишина (2007) отводит решающую роль (ментальной) индексичности в когнитивном процессе распознавания объектов.

Второе исследование касается приоритета пространственно-временной непрерывности над набором свойств. Scholl (2007) предлагает интересные результаты о феномене персистенции объекта в исследованиях с использованием туннельного эффекта. Объект с определенным набором свойств проходит через туннель, который закрывает объект, и впоследствии снова появляется с измененными свойствами. Если пространственно-временная траектория продолжается, как предсказано, наблюдатели имеют явную склонность видеть в нем тот же объект с измененными свойствами, а не как новый объект.Однако, как только наблюдается временная задержка, наблюдатели немедленно материализуют два отдельных объекта. Это явление не ограничивается восприятием человеческого объекта. Подобные эксперименты проводились на животных. В исследовании Flombaum et al. (2004), макаки-резусы сталкиваются с туннельным экспериментом, в котором лимоны превращаются в киви во время траектории. Выясняется, что обезьяны подозревают, что используются два фрукта, только если есть временная задержка относительно нормальной траектории движения лимона по туннелю.Мы можем сделать вывод, что пространственно-временная непрерывность и физически правдоподобные временные траектории существенны для нашей категории «объект». Более того, примеры показывают, что категория «объект», возможно, одна из самых основных категорий в метафизике, может быть прекрасно изучена в когнитивной науке. Когда мы сталкиваемся с метафизическими вопросами, выбирать между концепцией объекта как четырехмерного червя в пространстве-времени или как совокупность свойств, эмпирические открытия могут направлять нас в наших метафизических размышлениях.

Физикалистский, логический и когнитивный подходы в метафизике

Предыдущие два раздела были нацелены на то, чтобы проиллюстрировать, что когнитивный подход к нашим основным метафизическим категориям может быть плодотворным. В этом разделе я помещу это когнитивное исследование метафизики в более широкую метафизическую область и, таким образом, перейду в область метаметафизики. Будет выяснена совместимость с физикалистским мировоззрением и связь с традиционной логической методологией.

Одна из причин, по которой когнитивные подходы в метафизике в значительной степени игнорируются, заключается в том, что они напоминают идеалистические и феноменологические традиции.В современной метафизике центральное в идеализме и феноменологии утверждение о том, что реальность находится на фундаментальном уровне ментальности, является почти анафемой. Однако это утверждение легко обойти. Изучение метафизических категорий, укоренившихся в человеческом сознании, легко сочетается с материалистическим мировоззрением. Рассмотренное нами до сих пор научное исследование познания неявно предполагает форму материализма. Отправной точкой является физический наблюдатель, помещенный в физическую среду, а когнитивные процессы — это физические процессы внутри мозга (а также частей тела и окружающей среды, по мнению защитников воплощенного и ситуативного познания).Метафизические категории, такие как объект, идентичность, сходство, свойство, действие, событие, и метафизические темы, такие как композиционность и неопределенность, обычно используются при описании этих когнитивных процессов. Я полагаю, что глубокое изучение и критический анализ этих метафизических терминов может способствовать лучшему пониманию когнитивных процессов.

В то время как когнитивная метафизика органично вписывается в физикалистское мировоззрение, не все физикалистские подходы в метафизике оставляют место для когнитивных объяснений.В качестве примера можно привести точку зрения о том, что единственными основными метафизическими категориями являются те, которые включены в наши фундаментальные теории в физике. Нам нужно отличать когнитивную метафизику от «метафизики физики». Можно отметить, что философия физики не лишена проблем. В настоящее время у нас есть две различные фундаментальные физические теории, теория относительности и квантовая механика, и полувековые интенсивные поиски объединяющей теории всего не привели к важным прорывам.Более того, обе теории, но в частности квантовая механика, ускользают от нашей общей онтологической интуиции. Несмотря на эти предостережения, поиск окончательной структуры физической вселенной привел к замечательным успехам. Цель когнитивной метафизики иная; это попытка прояснить структуру, с помощью которой люди понимают мир. Категории физики не обязательно должны совпадать с категориями, которые являются фундаментальными в когнитивном аппарате, с помощью которого люди (или другие животные) понимают свое окружение.История философии говорит нам, что иногда философы подчеркивали, что категории — это формы или сущности, присущие миру, в то время как в других случаях утверждалось, что категории навязываются разумом мирским явлениям. В свете научных достижений в физике и когнитивных науках в 20-м веке следует избегать объединения этих двух направлений и устранять неоднозначность когнитивной метафизики и метафизики физики. Что касается конкретных примеров, рассмотренных выше, можно сделать вывод, что неправильно связывать объекты среднего размера и среднего расстояния, которые мы испытываем в нашей повседневной среде, с элементарными частицами в наших физических теориях, и что ошибочно пытаться связать неопределенность в нашей категоризации до нечеткости на уровне элементарных частиц (например,ж., квантовая неопределенность).

В то время как когнитивную метафизику можно четко отличить от метафизики физики, отношения между когнитивной метафизикой и метафизическими теориями, которые связывают метафизические категории с логической структурой, более сложны из-за тесной связи между теориями познания и логикой. Исторически логика возникла из эпистемической мотивации. Силлогизмы впервые обсуждаются в книге Аристотеля «Органон » и были задуманы как руководство для обоснованных рассуждений.Лейбниц предложил разработать систему знаков, характеристика универсальная , идеально представляющая понятия, чтобы с помощью метода механических манипуляций со знаками, логического преобразователя исчисления , можно было выполнять процессы рассуждения. Этот проект получил дальнейшее развитие в работах Буля (1854) «Законы мышления» и Фреге (1879/1969) Begriffsschrift , и названия этих работ подчеркивают связь между логикой и познанием.Основополагающая работа Тьюринга (1936) по проблеме решения в логике послужила толчком к развитию современного компьютера и проекта искусственного интеллекта. Эти разработки снова повлияли на психологов, которые начали использовать компьютерные метафоры в своих моделях человеческого познания, и в философии разума стал модным функционализм. Этого краткого наброска достаточно, чтобы проиллюстрировать тесную связь между логикой и когнитивными науками.

В последние годы мы стали свидетелями серьезных недостатков логической парадигмы в когнитивных науках.Психологические эксперименты, в которых проверяется, насколько люди соблюдают логические правила при рассуждении, приводят к обескураживающим результатам. Недавнее направление психологических исследований изучает быстрые и грязные эвристические правила, которые люди действительно используют в рассуждениях (см., Например, Gigerenzer, 2010; Kahneman, 2011). Другая проблема состоит в том, что неясно, как логическая структура встроена в мозг. Расширение знаний о мозговых процессах привело к волне коннекционизма с 1980-х годов. С 1990-х годов, основанная на работе в области робототехники, нейробиологии, психологии и философии, идея о том, что познание является воплощенным, локализованным, активным и социальным, стала все более заметной.Более того, вероятностные методы (см. Oaksford and Chater, 2007) привели к «новой парадигмальной психологии рассуждений» (Over, 2009), в которой логика играет менее заметную роль. Мы можем с уверенностью заключить, что современная когнитивная наука и логика разошлись, по крайней мере, в важных отношениях.

Этот пробел важен с метаметафизической точки зрения. Если мы выберем аккуратный и точный логический аппарат для решения онтологических вопросов, мы вскоре получим логические инструменты, такие как экзистенциальная количественная оценка, теория множеств и теория моделей.Если мы хотим обратиться к модальным вопросам, то есть к вопросам, связанным с необходимостью и возможностью, мы вскоре глубоко погрузимся в модальную логику, возможную мировую семантику (Kripke, 1980) или обсуждение формулы Баркана (Williamson, 2013). Метод ясен и подходит для широкого круга метафизических проблем. В частности, для метафизических вопросов в математике логический подход является наиболее естественной методологией. Однако менее очевидно, что логическая методология хорошо подходит для метафизических вопросов, касающихся мирских объектов.Точность и двойственность, налагаемые логическим аппаратом, менее подходят для таких предметов, как стулья и столы. Действительно ли стулья и люди являются значениями переменных, связанных с экзистенциальным квантором в наших лучших теориях мира? Некоторые авторы подняли вопрос, существуют ли на самом деле обычные объекты. Томассон (2007) предлагает длинный аргумент против дефляционистской точки зрения, согласно которой обычные объекты на самом деле не существуют помимо более фундаментальных объектов (элементарных частиц физики).Следует признать, что обычные объекты действительно принадлежат нашей онтологии, но на метаметафизическом уровне когнитивная метафизика предоставит лучшую методологию для решения метафизических вопросов, касающихся повседневных объектов.

Но остается ли когнитивная метафизика метафизикой?

Некоторые заботы останутся. В то время как немногие философы и тем более ученые-когнитивисты будут оспаривать возможность экспериментальной работы в когнитивных науках по таким темам, как восприятие объекта, постоянство объекта или неопределенность, многие традиционные философы преуменьшают значимость экспериментального результата в рамках метафизики.В этом последнем разделе я рассмотрю некоторые возражения, которые могут возникнуть. Я не смогу опровергнуть все возражения, поскольку некоторые из них связаны с глубоко противоречивыми принципами, по которым в ближайшее время не ожидается консенсуса, но, по крайней мере, основные предположения в моих ответах являются общепринятыми в рамках основных философских традиций.

Во-первых, можно возразить, что наука и философия — разные дисциплины с разными целями и темами, так что наука не может иметь отношения к метафизике.Эта позиция была весьма влиятельной в ХХ веке, но то же самое касается и противоположной позиции, согласно которой философия является продолжением науки. В последние десятилетия мы стали свидетелями явного увеличения числа философов, которые ссылаются на эмпирические результаты, чтобы опровергнуть свои аргументы. Читатели, интересующиеся философской психологией, могут даже найти удивительным то, что некоторые сомневаются в актуальности научных результатов в философии. Однако более скромная версия возражения может оказаться более веской. Если бы разрыв между эмпирическими исследованиями и метафизическими вопросами, которыми мы занимаемся, настолько велик, что метафизические вопросы трансформируются до неузнаваемости, перспектива научной метафизики может оказаться под угрозой.В обзоре Ladyman and Ross (2007) и Dorr (2010) утверждается, что открытия в квантовой механике настолько противоречивы и настолько далеки от более приземленных проблем традиционной метафизики, что представляют ограниченный интерес для традиционных метафизиков. Это возражение менее убедительно в отношении эмпирических открытий в когнитивных науках. Сама причина обращения к когнитивным наукам в метафизике, а не к физике или логике, как указывалось в предыдущих разделах, состоит в том, что человек остается ближе к мирским метафизическим темам об обычных объектах.Возражение, что когнитивная наука не имеет отношения к метафизике, неубедительно при отсутствии дополнительных аргументов.

Второе возражение состоит в том, что предложение касается не метафизики, а эпистемологии. Утверждается, что когнитивная наука не может сказать нам, каков мир на самом деле, но только то, как мы получаем знания о том, каков мир. Возражение основано на широко распространенном убеждении, что между ними существует резкое различие. Возможны две линии ответа.

Первой линией ответа было бы принять возражение, но преуменьшить его важность.Если мы можем утверждать, что в типичных метафизических проблемах реальная точка спора является скорее эпистемологической, чем метафизической, возражение теряет большую часть своей привлекательности. В общем, метафизические дефляционисты сочтут это утверждение близким по духу. В целях иллюстрации мы пересмотрим парадокс идентичности, возникший на примере корабля Тесея. Если мы поддержим дефляционный взгляд на то, что содержание каждой области пространства-времени, однако, прерывисто, является отдельным объектом и идентично самому себе, вопрос метафизической идентичности становится тривиальным.Если мы утверждаем, что корабль Тесея представляет собой единый объект, мы тем самым подразумеваем, что существует единственный пространственно-временной червь, содержимым которого является корабль Тесея. Замена доски не изменит личности пространственно-временного червя; самое большее, это может заставить нас задуматься, не выдели ли мы однозначно одного-единственного пространственно-временного червя. Интересный вопрос стал эпистемологическим: как мы, , отождествляем корабль Тесея с одним пространственно-временным червем? С этой точки зрения мы можем признать, что когнитивную метафизику можно рассматривать как изменение вопроса с того, что есть, на то, что, по нашему мнению, есть.Тем не менее, если вопросы о том, что есть, действительно тривиально, изменение вопроса о том, что, по нашему мнению, есть, будет единственным способом спасти традиционные метафизические проблемы. Более того, тот факт, что метафизические вопросы являются замаскированными эпистемологическими вопросами, не может быть причиной для отказа от этих вопросов. В различных важных социальных контекстах (медицина, искусство, международное право) обсуждение определенных метафизических вопросов, в частности вопросов идентичности (Является ли эмбрион человеческим существом? Преобразовали ли братья Чепмены или уничтожили гравюры Гойи? Какие Курильские острова являются частью Японии ?), часто имеют большие практические последствия.

Второй ответ более прямой. Возражение опровергается, если мы можем утверждать, что нет подлинного различия между метафизикой и эпистемологией. Несколько выдающихся философов действительно разработали рамки, в которых все предполагаемые метафизические вопросы в конечном итоге оказываются эпистемологическими вопросами. Ярким примером является трактовка Кантом онтологических категорий Аристотеля. В кантианских рамках прямой доступ к миру утрачен, и мирские категории Аристотеля превратились в концепции, структурирующие человеческое понимание.В таблице категорий Канта (1781/1929, B106) такие категории, как существование, качество, модальность и т. Д., Больше не рассматривались как фундаментальные черты внешней реальности, а как конститутивные принципы, описывающие то, как мы понимаем реальность. Для настоящих целей кантовская структура остается глубоко неудовлетворительной в одном важном отношении: категории Канта априори и не открыты для эмпирического исследования. Однако, если мы рассматриваем категории как психологические концепции (реализованные в мозгу), которые структурируют то, как люди понимают реальность, мы приходим к позиции, в которой когнитивные исследования становятся весьма актуальными в метафизике.Представление о том, что онтология подчиняется эпистемологии, также защищалось современной философией. Мнение Куайна о том, что наша онтология определяется нашими лучшими научными теориями, и внутренний реализм Патнэма (1981) — явные тому примеры.

Третье и связанное с этим возражение состоит в том, что предложение включает в себя порочный круг. Кто-то может возразить, что в поисках фундаментальных характеристик нашего понимания реальности мы не можем не полагаться на нашу когнитивную систему и, следовательно, использовать те самые механизмы, которые мы ищем.Хотя прямого опровержения возражения не последовало, сила возражения ограничена. Поиск фундаментальных «метафизических» структур в когнитивном аппарате человека едва ли более проблематичен, чем использование познания в когнитивных науках или использование восприятия при изучении зрения. Тем не менее, это возражение налагает ограничение на амбиции когнитивной метафизики, поскольку ясно дает понять, что никаких «окончательных» оснований не будет найдено. Некоторые метафизики справедливо будут жаловаться, что это равносильно неоправданному отходу от традиционных целей метафизики.Однако другие философы, в первую очередь Куайн, утверждали, что от этой замкнутости никуда не деться. Защита натурализованной эпистемологии Куайном (1969) основана на утверждении, что не существует внешней точки, с которой можно было бы рассматривать реальность и / или познание.

Четвертое возражение состоит в том, что мы больше не можем достичь уверенности в метафизике. Поскольку наука подвержена ошибкам, ее применение в метафизике даст результаты, которые могут быть заменены более поздними результатами. Опять же, это возражение не смертельно.Многие философы и почти все ученые согласятся с фаллибилизмом в целом и не удивятся, что метафизика не может выйти из этого затруднительного положения. Однако этот момент заслуживает некоторой дальнейшей проработки. В примерах, представленных выше, были упомянуты конкретные экспериментальные результаты и теории в когнитивных науках, и, в первую очередь, структура концептуальных пространств. Анализ идентичности, неопределенности и объектности может быть убедительным только в том случае, если вызываемые ими когнитивные теории были подтверждены.

Пятое возражение состоит в том, что область когнитивной метафизики, вероятно, будет ограничена конкретными метафизическими проблемами, возникающими в обыденных контекстах, в то время как базовые структуры нашей когнитивной системы не дадут никаких указаний по метафизическим вопросам, возникающим в рамках теорий теоретической физики или математики. . Я не считаю проблематичным, что на определенные группы метафизических вопросов нужно ответить в рамках фундаментальных теорий, таких как физика и математика, тогда как мирские метафизические вопросы более уместно анализировать с познавательной точки зрения.Могут быть даже области, где ни структура нашей когнитивной системы, ни формальные теории и модели конкретной науки не предлагают достаточного руководства для метафизических размышлений. В последние годы значительные усилия были потрачены на разработку онтологий для таких наук, как биомедицина, генетика или география. Сущности, описанные в этих науках, и их взаимоотношения не являются однозначными, и развитие этих наук может выиграть от «онтологической инженерии», упорядочения структурных отношений между сущностями, постулируемыми этими науками.Когнитивная метафизика может дополнять эти другие метафизические подходы.

Шестое возражение, которое следует сразу же, состоит в отказе от единства метафизики. Перспектива «разобщения метафизики» кажется непривлекательной, поскольку метафизика всегда считалась обеспечивающей нас наиболее фундаментальными структурами и категориями в мире. От этого беспокойства нелегко избавиться. Тем не менее, различные обсуждаемые метаметафизические позиции, то есть логические подходы, метафизика физики и когнитивная метафизика, по-разному являются продолжением метафизического проекта, начатого в Древней Греции.Даже если мы откажемся от требования о том, что способ упорядочения мира совпадает с тем, как мы его представляем, мы можем продолжить метафизическую традицию и продолжить поиск самых основных категорий, посредством которых упорядочивается мир, или, в проекте упорядочивания. когнитивная метафизика, с помощью которой мы можем понять окружающую среду.

Вклад авторов

Статья полностью написана LD.

Финансирование

Исследование проводилось в Исследовательском институте CLUE + Амстердамского университета Vrije.

Заявление о конфликте интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Благодарности

Эта статья была написана по приглашению в качестве вступительной статьи для Frontiers in Psychology о принятии на себя роли помощника редактора. Текст основан на моей вступительной лекции в Vrije Universiteit в Амстердаме 29 апреля 2016 года и был представлен в нынешнем, тщательно переработанном виде в качестве доклада на конференции в Метаметафизическом клубе Университета Эразма в Роттердаме 2 декабря 2016 года.Я благодарю своих коллег из Vrije Universiteit, участников конференции и рецензентов Frontiers in Psychology за ценные комментарии.

Сноски

1. Чтобы разоблачить народное понятие композиции, см. Rose and Schaffer (2017), а для ответа см. Korman and Carmichael (2017). Полное обсуждение проблемы композиции в рамках когнитивной метафизики выходит за рамки данной статьи, но ясно, что композицию можно изучать эмпирически в рамках когнитивных наук, см.г., Cacchione (2013).
2. Этот вопрос обсуждается в нескольких статьях Ross et al. (2013). Аналогичный вопрос также актуален для метафизики математики, см. Обсуждение в Maddy (2007). См. Также Дейли и Лиггинс (2014) для сбалансированного обсуждения.
3. Подобные взгляды были выдвинуты более ранними философами; Яркий тому пример — влиятельная «описательная метафизика» Стросона (1959).
4. Термин «метафизика» не редкость в когнитивных науках; Заголовки статей включают такие фразы, как «младенческая метафизика» (Xu, 1996) в психологии развития или «обезьянья метафизика» (Mendes et al., 2008) в исследовании познания животных.
5. Эта позиция, конечно, не нова, но до недавнего времени ее исследовали очень мало философов. Во всестороннем введении в метаметафизику Тахко (2015, 208) обсуждает перспективы натурализованной метафизики: «Этот [автономный] тип метафизики не заинтересован в перечислении различных фундаментальных частиц: фермионов, бозонов и т. Д. перечисление самых основных категорий, к которым принадлежат фундаментальные «строительные блоки».[…] Важной частью автономной метафизики является определение того, сколько существует этих фундаментальных категорий ». Не делается никаких предположений о том, что сами категории могут быть натурализованы с помощью когнитивных наук. Заметным исключением является Элвин Голдман, который в последние десятилетия последовательно рассматривал различные метафизические темы с когнитивной точки зрения, см. Goldman (1987, 1989, 1992, 2007, 2015).
6. В этой статье я в основном сосредоточен на онтологических примерах. Когнитивная метафизика не должна ограничиваться онтологией; также другие метафизические темы, такие как модальность (Goldman, 1992) или условные выражения (см., e.g., Douven, 2016a), может извлечь выгоду из когнитивного подхода. Некоторые метафизические темы, в частности, причинность (например, Paul, 2010a), время (например, Paul, 2010b) или цвет (см. Chirimuuta, 2015 для недавнего обзора), были тщательно изучены с когнитивной точки зрения.
7. Ввиду развития когнитивных наук в последние десятилетия, по крайней мере, один центральный постулат философии Куайна — бихевиоризм — придется отказаться. На взгляды Куайна сильно повлиял бихевиоризм Уотсона и Скиннера, который большинством психологов считается устаревшей доктриной.
8. В ранних работах Куайна (1932/1995) по логике и теории множеств, его докторской диссертации, написанной под руководством Уайтхеда, и справочнике A System of Logistic (Куайн, 1934) онтология почти не играет роли. В логических рамках Куайна квантор существования даже не является логическим примитивом. Онтологический прорыв Куайна можно датировать примерно 1937 годом (Quine, 1937). Чтобы избежать пресловутого парадокса Рассела, он (1937) наложил «онтологическое» ограничение на выражения, которые, как утверждается, выражают множества.Ясно, что онтологические соображения в теории множеств все еще лежали в основе онтологических взглядов Куайна (1963) в его справочнике по теории множеств. Почти на каждом этапе сравнения различных теоретико-множественных систем тщательно обсуждаются экзистенциальные обязательства аксиом, которые определяют, какие множества существуют в рамках данной теории множеств, и выбор теории определяется экзистенциальными соображениями, такими как существование универсального множества. , более высокие порядковые числа или недоступные кардинальные числа.
9. Куайн (1964) впервые выразил свои сомнения по поводу онтологии в статье, в которой обсуждаются теоремы Левенхайма-Сколема. Эти теоремы утверждают, что теория не определяет однозначно интерпретацию и, следовательно, не определяет однозначно онтологию. Этот аргумент также был центральным в аргументе Патнэма (1980) в пользу антиреализма.
10. О новой интерпретации антиреализма Патнэма в рамках когнитивной метафизики и, в частности, в рамках подхода концептуальных пространств, см. Decock and Douven (2012).
11. Куайн представляет собой умозрительное описание происхождения онтологии. В его частном отчете (Quine, 1995) решающий шаг заключается в использовании предложений фокусного наблюдения: «Решающий шаг к овеществлению воронов может быть достигнут, просто улучшив наше близкое приближение, заменив« там »на« оно »:» Всякий раз, когда есть ворон, это черный ворон »… Я рассматриваю эту местоименную конструкцию как достижение объективной ссылки». Подробности истории Куайна не должны задерживать нас здесь; Недавние эмпирические открытия в области когнитивных наук будут более информативными, чем гипотетический отчет Куайна.
12. Goldman (1987) вводит альтернативный термин «аттестация».
13. Сходство задумано геометрическим способом. Тверски (1977) предложил альтернативную математическую модель подобия. Для обсуждения см. Decock and Douven (2009, 2011).
14. О концептуальном пространстве, представляющем концепции действия, см. Gärdenfors (2007) и Gärdenfors and Warglien (2012); относительно обонятельного пространства см. Castro et al. (2013); о пространствах форм см. Gärdenfors (2000) и Churchland (2012); о применении концептуальных пространств к научным концепциям см. Gärdenfors and Zenker (2011, 2013).
15. Настоящий отчет предлагает общую схему того, как можно использовать концептуальные пространства. Для полного объяснения конкретных парадоксов идентичности потребуются дополнительные предположения. Нам нужно будет исследовать, действительно ли объекты в конкретном парадоксе идентичности могут быть представлены посредством последовательности точек из различных концептуальных пространств, поскольку утверждалось, что представление более сложных или абстрактных объектов выходит за рамки подход концептуальных пространств.Более того, следует сказать больше о природе концептуальных пространств. Первая интерпретация концептуальных пространств заключается в том, чтобы рассматривать их как «феноменальные» пространства, но в другом месте я выступал против этой точки зрения, см. Decock (2006). Вторая интерпретация состоит в том, чтобы рассматривать их как конструкции, построенные на основе суждений о сходстве с помощью математических методов, таких как многомерное масштабирование, см. Clark (1992) для четкого объяснения. Эта интерпретация имеет недостаток, заключающийся в том, что сходство, определяемое расстояниями в концептуальных пространствах, неявно зависит от более фундаментальных суждений о подобии.Для настоящих целей наиболее подходящей интерпретацией является рассмотрение концептуальных пространств как психофизических или нейронных пространств, реализованных в человеческом теле или мозге. Полное описание физиологических и нейронных процессов, лежащих в основе концептуальных пространств, может выходить за рамки современной науки, но мы можем быть уверены, что можно будет обнаружить достаточно близкие аппроксимации лежащих в основе пространств.
16. Однако может быть сложно описать все аспекты, относящиеся к более сложным случаям, таким как этот пример.Форма пространства и расположение в пространстве-времени кажутся очень важными. Мы не будем считать, что корабль останется тем же кораблем, если его форма слишком сильно отличается от исходной формы, и не будем считать, что он останется тем же кораблем, если на пространственно-временном пути к исходному кораблю есть разрывы. Решающее различие между аспектами, в которых мы считаем корабли идентичными, и теми, в которых мы считаем их неидентичными, заключается в том, уделяем ли мы внимание той пропорции исходного материала, которая остается на корабле.
17. В литературе обсуждается также нечеткость объектов. Проблема связана с идентичностью объектов, как обсуждалось в предыдущем разделе.
18. Эмпирические тесты модели см. В Douven (2016b) и Douven et al. (2017).
19. Идентичность и неопределенность также изучались в других рамках. Исследования идентичности или сходства многочисленны в психологии развития, см., Например, Hochmann et al. (2016) и ссылки в нем.Неопределенность изучалась в психологии (см., Например, Hampton, 2007) и в искусственном интеллекте (обзор см., Например, van Deemter, 2012).
20. Для более широкого обзора см. Carey (2009), а для коллекции, содержащей дополнительные соответствующие исследования, см. Hood and Santos (2009). Касати (2005) сравнивает различные понятия объектов и обсуждает возможность объединения.
21. Для более подробного философского обсуждения см. Также Skrzypulec (2018). В этом обсуждении указывается, что точка зрения должна быть доработана для случаев деления и слияния, т.е.е., случаи, когда визуальные объекты разделяются или сливаются.
22. Более скептический голос см. В Benovsky (2016).
23. Другой вопрос может заключаться в том, как отличить объекты, растянутые во времени, от событий. Хорошее обсуждение событий, основанное на когнитивном подходе, см. В Goldman (2007).
24. В последние годы мы стали свидетелями умеренного возрождения панпсихизма, позиции, согласно которой ментальное является существенной составляющей мира. С 30-х годов прошлого века эта позиция отсутствовала в метафизике на протяжении многих десятилетий.Краткий исторический отчет и обзор современных тем см. В Goff et al. (2017).
25. Для откровенной защиты этой точки зрения см., Например, Модлин (2007): «Метафизика — это онтология. Онтология — это наиболее общее исследование того, что существует. Доказательства того, что существует, по крайней мере, в физическом мире, обеспечивается исключительно эмпирическими исследованиями. (…) Метафизические неприводимые должны быть обеспечены физикой — кварками, электронами и пространством-временем, например, — а не «эпистемическим приоритетом».”
26. Несколько философов в прошлом верили в изоморфизм между структурой мира и структурой, посредством которой мы понимаем мир. Связь формы и материи была центральной в гилеморфизме Аристотеля; Спиноза и Лейбниц верили в связь или параллелизм между вещами и идеями; в теории изображений Витгенштейна (1922) язык логики, как утверждается, отражает структуру мира. Представление, представленное в этой статье, несовместимо с этим предположением.
27. Осборн (2016, 205) утверждает, что мозг использует эвристику, которая дает несовершенную и неполную информацию об объектах в мире, например, при решении обратной оптической задачи, то есть при реконструкции трехмерной интерпретации из двумерных визуальных данных.
28. В фундаментальных исследованиях математики есть претенденты на логику и теорию множеств, а именно. теория категорий и теория гомотопических типов.
29. В 2005 году выпуск 88 (4) из Монист был посвящен обычным объектам, и различные авторы отстаивали дефляционные взгляды.Для более широкого обзора философских тем, связанных с обычным объектом, см. Korman (2016).
30. Этот объект может быть охарактеризован с математической точностью с помощью подмножества четверок действительных чисел, которые являются координатами точек, лежащих в этой области.
31. Предложение используется только в иллюстративных целях; такая характеристика объектов несовместима с некоторыми современными теориями физики.
32. Историческую реконструкцию развития натурализованной эпистемологии Куайна см. Verhaegh (2017).
33. Для введения в область прикладной онтологии см. Arp et al. (2015). При построении искусственных онтологий когнитивные принципы часто оказываются целесообразными, см. Carstensen (2011).
34. Что касается метафизических категорий «время» и «причина», полное обсуждение которых выходит за рамки данной статьи, даже не вызывает сомнений то, что их следует обсуждать по-разному в разном научном контексте. Причинность может быть частью человеческого понимания мира, как утверждал Юм и психологические эксперименты Мишотт (1946/2017).В физике понятия причинности и физического закона тесно связаны. В социальных науках в последние годы возникла новая вероятностная парадигма причинности (Pearl, 2000). Физическая концепция времени была радикально преобразована с открытием теории относительности, и в неврологии проблема нейронной реализации опыта времени является важным открытым вопросом. Ни для одной из этих двух концепций невозможно представить себе единый интегрированный подход.

Список литературы

Арп, Р., Смит Б. и Спир А. (2015). Создание онтологий с базовой формальной онтологией. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. DOI: 10.7551 / mitpress / 9780262527811.001.0001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Azzouni, J. (1998). На «О том, что есть». Pac. Филос. Q. 79, 1–18.

Google Scholar

Беновски, Дж. (2016). От опыта к метафизике: основанные на опыте интуиции и их роль в метафизике. № 46, 684–697.DOI: 10.1111 / Nous.12024

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Берлин, Б. и Кей, П. (1969/1999). Основные термины, связанные с цветом. Стэнфорд, Калифорния: CSLI Publications.

Буль, Г. (1854). Исследование законов мысли, на которых основаны математические теории логики и вероятностей. Лондон: Макмиллан. DOI: 10.5962 / bhl.title.29413

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Cacchione, T. (2013). Основы постоянства объектов: определяет ли воспринимаемая сплоченность понимание младенцами непрерывного существования материальных объектов? Познание 128, 397–406.DOI: 10.1016 / j.cognition.2013.05.006

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Карнап Р. (1928). Scheinprobleme in der Philosophie. Берлин: Велткрис-Верлаг.

Google Scholar

Карнап Р. (1931). Überwinding der metaphysik durch logische analysis der Sprache. Erkenntnis 2, 219–241. DOI: 10.1007 / BF02028153

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Карнап Р. (1950). Эмпиризм, семантика и онтология. Ред. Внутр. Филос. 4, 20–40.

Google Scholar

Касати, Р. (2005). Здравый смысл, философские и теоретические представления об объекте: некоторые методологические проблемы. Monist 88, 571–599. DOI: 10.5840 / monist200588429

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кастро, Дж. Б., Раманатан, А., и Ченнубхотла, К. С. (2013). Категориальные размеры пространства дескрипторов запахов человека, выявленные неотрицательной матричной факторизацией. PloS One 8: e73289.DOI: 10.1371 / journal.pone.0073289

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Чалмерс Д., Мэнли Д. и Вассерман Р. (2009). Метаметафизика. Новые очерки основ онтологии. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Черчленд, П. М. (2012). Камера Платона. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Кларк, А. (1992). Сенсорные качества. Оксфорд: Кларендон.

Google Scholar

Decock, L. (2002). Торговая онтология для идеологии. Взаимодействие логики, семантики и теории множеств в философии Куайна. Дордрехт: Клувер. DOI: 10.1007 / 978-94-017-3575-9

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Decock, L. (2006). Физикалистская интерпретация «феноменальных» пространств. Phenomenol. Cogn. Sci. 5, 197–225. DOI: 10.1007 / s11097-005-9006-7

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Decock, L., и Douven, I. (2009). «Сравнение двух представлений о сходстве», в Reduction, Abstraction, Analysis , ed. Х. Лейтгеб (Франкфурт: Ontos Verlag), 387–399.

Google Scholar

Decock, L., and Douven, I. (2012). Внутренний реализм Патнэма: радикальное повторение. Topoi 31, 111–120. DOI: 10.1007 / s11245-011-9105-8

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Деннетт, Д. (2013). «Виды вещей. К бестиарию явного образа », в Scientific Metaphysics , ed.Х. Кинкейд (Oxord: Oxford University Press), 96–107. DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780199696499.003.0005

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Douven, I. (2016a). Эпистемология индикативных условных выражений. Формальный и эмпирический подходы. Кембридж: Издательство Кембриджского университета. DOI: 10.1017 / CBO9781316275962

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Douven, I., Decock, L., Dietz, R., and Egré, P. (2013). Расплывчатость: подход концептуальных пространств. J. Philos. Бревно. 42, 137–160. DOI: 10.1007 / s10992-011-9216-0

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Fine, K. (2001). Вопрос о реализме. Philos. Выходные данные 1, 1–31.

Google Scholar

Flombaum, J., Kundey, S., Santos, L., and Scholl, B. (2004). Индивидуализация динамических объектов у макак-резусов. Исследование туннельного эффекта. Psychol. Sci. 15, 795–800. DOI: 10.1111 / j.0956-7976.2004.00758.x

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Фреге, Г.(1879/1969). «Begriffsschrift», в От Фреге до Геделя , изд. J. van Heijnenoort (Кембридж, Массачусетс, Гарвард), 1–82.

Gärdenfors, P. (2000). Концептуальные пространства. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Gärdenfors, P. (2007). «Представление действий и функциональных свойств в концептуальных пространствах», в Body, Language and Mind , Vol. 1, ред. Т. Зиемке, Я. Златев и Р. М. Франк (Берлин: De Gruyter), 167–195.

Google Scholar

Gärdenfors, P.(2014). Геометрия смысла. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Gärdenfors, P., and Warglien, M. (2012). Использование концептуальных пространств для моделирования действий и событий. J. Semant. 29, 487–519. DOI: 10.1093 / jos / ffs007

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Gärdenfors, P., and Zenker, F. (2011). «Использование концептуальных пространств для моделирования динамики эмпирических теорий» в книге Belief Revision Meets Philosophy of Science , ред.Дж. Олссон и С. Энквист (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Springer), 137–153.

Google Scholar

Gärdenfors, P., and Zenker, F. (2013). Изменение теории как изменение измерения: концептуальные пространства, примененные к динамике эмпирических теорий. Synthese 190, 1039–1058. DOI: 10.1007 / s11229-011-0060-0

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гигеренцер, Г. (2010). Рациональность для смертных. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Гольдман, А.(1992). «Познание и модальная метафизика», в Связи: философия встречает когнитивные и социальные науки, , изд. А. Гольдман (Кембридж, Массачусетс: MIT Press), 49–66.

Google Scholar

Гольдман, А. (2007). Программа для «натурализации» метафизики с применением к онтологии событий. Monist 90, 457–479. DOI: 10.5840 / monist2007

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гольдман, А. (2015). Натурализация метафизики с помощью когнитивной науки. Oxf. Stud. Метафис. 9, 171–216. DOI: 10.1093 / acprof: осо / 9780198729242.003.0008

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Hochmann, J.-R., Mode, S., and Carey, S. (2016). Представления младенцев одного и того же и разных в соответствии и несоответствии выборке. Cognit. Psychol. 86, 87–111. DOI: 10.1016 / j.cogpsych.2016.01.005

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Худ Б. и Сантос Л. (2009). Истоки предметного знания. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780199216895.001.0001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Канеман, Д. (2011). Мыслить, быстро и медленно. Лондон: Пингвин.

Google Scholar

Кант И. (1781/1929). Критика чистого разума , пер. Н. Кемп Смит (Собачьи мельницы: MacMillan).

Корман, Д., и Кармайкл, К. (2017). «Что народ думает о композиции и имеет ли это значение?», В Experimental Metaphysics , ed.Д. Роуз (Лондон: Блумсбери), 187–206.

Google Scholar

Крипке, С. (1980). Именование и необходимость. Оксфорд: Блэквелл.

Google Scholar

Ladyman, J., and Ross, D. (2007). Все должно уйти. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Модлин, Т. (2007). Метафизика физики. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780199218219.001.0001

CrossRef Полный текст

Мишотт, А.(1946/2017). Восприятие причинности. Абингдон: Рутледж.

Оксфорд, М., Чейтер, Н. (2007). Байесовская рациональность. Вероятностный подход к рассуждению. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780198524496.001.0001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Осборн, Р. (2016). Разоблачение рационалистических защит онтологии здравого смысла. Rev. Philos. Psychol. 7, 197–221. DOI: 10.1007 / s13164-015-0273-0

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Пол, Л.(2010a). Новая роль экспериментальной работы в метафизике. Rev. Philos. Psychol. 1, 461–476. DOI: 10.1007 / s13164-010-0034-z

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Перл, Дж. (2000). Причинная связь. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Google Scholar

Пилишин, З. (2007). Вещи и места. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Куайн, В. В. О. (1937). Новые основы математической логики. г. Математика. Пн. 44, 70–80. DOI: 10.1080 / 00029890.1937.11987928

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Куайн, В. В. О. (1948). На что есть. Mind 2, 21–38.

Google Scholar

Куайн, В. В. О. (1960). Слово и объект. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Куайн, В. В. О. (1963). Теория множеств и ее логика. Кембридж, Массачусетс: Гарвард.

Google Scholar

Куайн, W.В. О. (1969). Онтологическая теория относительности и другие очерки. Нью-Йорк, Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета.

Google Scholar

Куайн, В. В. О. (1981). Теории и вещи. Кембридж, Массачусетс: Гарвард.

Google Scholar

Куайн, В. В. О. (1984). «Палки и камни; или, тонкости существования », в On Nature , ed. Л. Рунер (Нотр-Дам: Университет Нотр-Дам Пресс), 13–26.

Google Scholar

Куайн, W.В. О. (1992). В поисках истины. Кембридж, Массачусетс: Гарвард.

Google Scholar

Куайн, В. В. О. (1995). От стимула к науке. Кембридж, Массачусетс: Гарвард.

Google Scholar

Куайн, В. В. О. (1932/1995). Логика последовательностей. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Гарленд.

Роуз Д. и Шаффер Дж. (2017). «Народная мереология телеологична», в Experimental Metaphysics , ed. Д. Роуз (Лондон: Блумсбери), 135–186.DOI: 10.1111 / nous.12123

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Росс, Д., Ладиман, Дж., И Кинкейд, Х. (2013). Научная метафизика. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780199696499.001.0001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Рассел Б. (1918/2010). Философия логического атомизма. Абингдон: Рутледж.

Google Scholar

Шолль, Б. (2007). Настойчивость объекта в философии и психологии. Mind Lang. 22, 563–591. DOI: 10.1111 / j.1468-0017.2007.00321.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сидер, Т. (2011). Написание книги мира. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780199697908.001.0001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Тахко, Т. (2015). Введение в метаметафизику. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Google Scholar

Тьюринг, А.(1936). О вычислимых числах с приложением к проблеме Enscheidungsproblem. Proc. Лондон. Математика. Soc. 42, 230–265.

Google Scholar

Унгер, П. (2014). Пустые идеи. Критика аналитической философии. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780199330812.001.0001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

ван Деемтер, К. (2012). Не совсем так. Похвала неопределенности. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Верхаег, С. (2017). Посадка на лодку Нейрата. Раннее развитие натурализма Куайна. J. Hist. Филос. 55, 317–342. DOI: 10.1353 / ч. 2017.0031

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Уильямсон, Т. (2013). Модальная логика как метафизика. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780199552078.001.0001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Витгенштейн, Л.(1922). Логико-философский трактат , пер. К. К. Огден. Лондон: Рутледж.

Google Scholar

Введение в метафизику

Получите БЕСПЛАТНОЕ членское видео ! Подписывайтесь на нашу новостную рассылку.

Ниже приводится стенограмма этого видео.

Философ Иммануил Кант однажды назвал метафизику «бездонной бездной» и «темным океаном без берега», в то время как американский философ Уильям Джеймс назвал ее «ничем иным, как необычно упрямым способом ясно мыслить.”

В этой статье мы собираемся дать введение в метафизику. Для этого мы рассмотрим историю дисциплины, исследуем ее предмет и обсудим влиятельные взгляды философа Людвига Витгенштейна на метафизику, принадлежавшие к ^{-м и} -м векам.

Метафизика — это отрасль философии, корни которой уходят во времена древних греков примерно 2500 лет назад. Наряду с этикой, эпистемологией и логикой метафизика считается одним из основных разделов философии.Хотя не существует согласованного определения метафизики, ее часто описывают как дисциплину, имеющую отношение к конечной природе реальности. Однако для тех, кто не знаком с метафизикой, такое определение покажется довольно расплывчатым. Поэтому, чтобы лучше понять предмет, будет полезно изучить историю дисциплины.

Через несколько сотен лет после его смерти, примерно в первом веке до нашей эры, труды Аристотеля публиковались в древнем городе Александрия.Одна из опубликованных работ получила название «Метафизика», что буквально означает «после физики». Это название не предназначалось для отражения содержания трактата, поскольку Аристотель называл его предметом первая философия или теология . Скорее, он получил такое название, потому что он последовал или последовал за публикацией трактата Аристотеля под названием «Физика». Однако из-за огромного влияния Аристотеля слово «метафизика» вскоре превратилось из простого названия одной из его книг в название целой философской дисциплины.

. Хотя работа Аристотеля охватывала широкий круг тем, в ее основе лежали две основные темы, на которые многие указали как на составляющие сущность метафизики. Первая из этих тем — изучение первопричин, или, другими словами, того, что не меняется и из чего исходит то, что мы переживаем в этом мире. Интерес к первопричинам — вот почему Бог был важной темой метафизики на протяжении всей истории. Вторая тема — это исследование бытия или существования, в котором делается попытка идентифицировать и очертить фундаментальные категории бытия.Изучение бытия — это просто изучение того, что есть, или того, что существует.

В то время как концепция метафизики Аристотеля продолжает оказывать влияние до наших дней, эта дисциплина действительно претерпела некоторые важные изменения в 17 ^-х и 18 ^-х веках. В это время группа философов, известных как континентальные рационалисты, начала различать то, что они называли общей метафизикой и специальной метафизикой.

Общая метафизика, также называемая онтологией, изучает бытие или существование и соответствует концепции метафизики Аристотеля.С другой стороны, специальная метафизика была разделена на три дисциплины; космология, рациональная психология и естественное богословие. В то время как общая метафизика занималась широким, фундаментальным уровнем, специальная метафизика рассматривала более конкретные вопросы, касающиеся существования. Темы, рассматриваемые в рамках специальной метафизики, включали такие вещи, как бессмертие, свобода воли и проблема разума и тела.

Интерес к этим более конкретным вопросам сохраняется и по сей день.Однако проблемы общей метафизики, или того, что в наши дни чаще называют онтологией, остаются наиболее важной областью метафизики. Следует отметить, что современных онтологов обычно не интересует, что означает понятие существования. Скорее, как Аристотель, они пытаются предоставить отчеты или инвентаризацию вещей, которые действительно существуют, и в процессе определения фундаментальных категорий бытия. Таким образом, онтологи попытаются определить, существуют ли такие вещи, как свойства, числа, события, отношения, души, материальные объекты или универсалии; и если они делают, каковы характеристики таких вещей.

. Вопрос о существовании универсалий — один из старейших вопросов онтологии, который обсуждается со времен древних греков. Универсалии — это вещи, которые могут быть созданы или совместно использоваться разными индивидуальными объектами. Примеры универсалий включают покраснение, прямоугольность и красоту. Очевидно, что существует много разных вещей, которые могут быть красными, квадратными или красивыми, но вопрос в том, существуют ли сами универсалии как-либо помимо тех конкретных вещей, которые они занимают.

. Наряду с этими вопросами онтологии современные метафизики, как и континентальные рационалисты, также исследуют более конкретные вопросы. Темы, к которым обращаются современные метафизики, включают, среди прочего, природу времени и пространства, проблему разума и тела, причинность, то, что значит быть человеком, и проблему свободы воли.

Философ Питер ван Инваген в своей книге под названием Метафизика выдвинул три вопроса, которые, по его мнению, охватывают предмет современной метафизики:

1. Каковы наиболее общие черты Мира и что он содержит? На что похож мир?
2. Почему существует Мир — и, более конкретно, почему существует Мир, обладающий функциями и содержанием, описанными в ответе на вопрос 1?
3. Какое наше место в Мире? Как мы, люди, вписываемся в это?

Как теперь должно быть очевидно, метафизика имеет дело с некоторыми очень абстрактными вопросами, вопросами, на которые многие философы, в том числе и метафизики, считают, что на них невозможно даже ответить.Фактически, философ Ф. Х. Брэдли, философ 19 ^-го годов, написал несколько юмористически: «Метафизика — это нахождение плохих причин тому, во что мы верим инстинктивно. . . »

Людвиг Витгенштейн, один из самых влиятельных философов всех времен, также скептически относился к способности отвечать на метафизические вопросы. Как он писал:

«Большинство предложений и вопросов, которые можно найти в философских трудах, не ложны, а бессмысленны. Следовательно, мы не можем дать никаких ответов на вопросы такого рода, а можем только установить, что они бессмысленны.. . (Они принадлежат к тому же классу, что и вопрос, является ли добро более или менее идентичным прекрасному) ».

Что имел в виду Витгенштейн, который, следует отметить, отнюдь не самый ясный из философов, имел в виду, когда сказал, что большинство философских положений и вопросов не ложны, а скорее бессмысленны? К. Т. Фанн дает объяснение в своей превосходной работе « Концепция философии Витгенштейна» :

«Его точка зрения проста: философские суждения не ложны, они не искажают факты, которые можно было бы правильно сформулировать, поскольку они вообще не констатируют и не искажают никаких фактов — они просто выглядят как предложения, но являются в действительности, а не предложениями в строгий смысл.Попытка сказать что-то (в смысле высказывания утверждений) о том, что выходит за пределы мира (невыразимое), приводит к чепухе ». (К. Т. Фанн, Концепция философии Витгенштейна)

Другими словами, Витгенштейн не верил, что на вопросы, поставленные метафизиками, можно ответить с помощью языка. Вместо этого проблемы метафизики, по его словам, «выходят за пределы» мира, или, как выразился Витгенштейн: «Решение загадки жизни в пространстве и времени лежит вне пространства и времени.». . . или, альтернативно, «Есть действительно невыразимые вещи. Они показывают себя. Они мистические ».

Однако следует отметить, что, хотя Витгенштейн не верил, что на большинство проблем метафизики можно ответить, он не был полностью против этой дисциплины. Фактически, он находился под сильным влиянием немецкого философа 19 века Артура Шопенгауэра, который выдвинул одну из самых сложных и обширных метафизических систем в истории философии.И в заключение этой статьи мы приведем цитату Витгенштейна, которая показывает его понимание метафизики:

«Не думайте, что я презираю метафизику или высмеиваю ее. Напротив, я считаю великие метафизические сочинения прошлого одними из самых благородных произведений человеческого разума ».

Дополнительные ресурсы

Хорошие места для начала изучения метафизики
Очень краткое введение в метафизику (2012) — Стивен Мамфорд
Введение в метафизику (2010) — Джон Кэрролл и Нед Маркосиан
Метафизика (2009) — Питер ван Инваген
Метафизика A Contemporary Introduction, 2nd Edition (2002) — Michael Loux
Metaphysics 4th Edition (1992) — Ричард Тейлор

Известные труды, посвященные метафизическим вопросам
Физика (384BC-322BC) — Аристотель
Метафизика (384BC-322BC) — Аристотель
Размышления о первой философии (1641) — Декарт
Философские очерки (16462-1716) — GW
Лейбниц Очерк человеческого понимания (1689) — Джон Локк
Трактат о принципах человеческого знания (1710) — Джордж Беркли
Исследование человеческого понимания (1739) — Дэвид Хьюм
Критика чистого разума (1781) — Иммануил Кант
Пролегомены К любой будущей метафизике (1783) — Иммануил Кант
Феноменология духа (1807) — GWF Hegel
Мир как воля и представление (1818) — Артур Шопенгауэр

Дополнительная литература

Связанные

Что такое метафизика? »IAI TV

Когда я говорю «метафизика», вы можете подумать об этом странном новом разделе книжного магазина, посвященном кристаллам
, астрологии, вибрациям, изменяющим жизнь секретам вселенной и прочей глупой ерунде.
Философов интересует другой вид метафизики — и хотя некоторые
думают, что это тоже глупая ерунда, многие из нас считают, что это гораздо более интеллектуально
серьезнее, чем книжный магазин в стиле нью-эйдж.

Мы получили название «метафизика» от одного из редакторов Аристотеля, который назвал ряд своих
сочинений «meta ta phusika» — буквально «в честь физики». Вот некоторые вопросы, которые мы обычно рассматриваем как метафизические вопросы: из каких материалов состоит мир? Что означает
для существования чего-то? Существуют ли числа? Существуют ли универсалии или формы (есть ли Catness
в дополнение к частным? кошки, или голубизна в дополнение к синим вещам, или красота в дополнение к
красивым вещам)? Реальность только в уме или есть мир вне разума? Существуют ли умы или
души? Какова природа причинности? время? Есть ли у нас свобода воли? И что делает человека
человеком?

Теперь, когда вам задали эти вопросы, вы все еще можете быть немного озадачены, что такое метафизика
.Не волнуйтесь — философы тоже. Мы изо всех сил пытаемся сформулировать общую характеристику метафизики
, которая отличает ее от других форм исследования, и
охватывает все (или большую часть) вопросы, которые философы считают метафизическими.
Как именно охарактеризовать цели метафизики — это горячо обсуждаемая философская тема
, относящаяся к тому, что сейчас часто называют метаметафизикой. Метаметафизика касается целей и методов метафизики, а также ее устойчивости как формы исследования.(Да, может быть
метамета-метафизика, мета-мета-мета-метафизика и так далее до бесконечности, но давайте не будем идти туда
.) Давайте займемся метаметафизикой и рассмотрим некоторые взгляды на цели метафизики.
Какой в ​​этом смысл? Чего пытаются достичь метафизики? Что на самом деле представляет собой метафизика
?

___

«Ученые, можно сказать, стремятся к фотографии мира сверхвысокого разрешения. Наш метафизик будет не фотографом, а чем-то вроде художника-импрессиониста.»
___

Во-первых, мы можем выделить некоторые очень общие цели, которые могла бы преследовать метафизика. Она может быть нацелена на то, чтобы
дать нам истинные или обоснованные представления о мире, или знание или понимание этого мира. Это
то, что философы называют эпистемическими цели, что означает, что они являются интеллектуальными или когнитивными достижениями
. В качестве альтернативы метафизика может иметь логические цели, такие как создание согласованных теорий
или логически обоснованных аргументов. Она может иметь эстетические цели, такие как цель создания
интересных или красивых теорий.У него также могут быть практические цели, такие как создание полезных концептуальных инструментов
. Метафизика может иметь одну или несколько из этих общих целей, и мы можем многое о них сказать. Но давайте сосредоточимся на более конкретных концепциях целей метафизики
и того, что отличает ее от других видов исследования.

***

Взгляд Аристотеля

Одним из первых великих метафизиков был Аристотель. У Аристотеля было несколько концепций того, что позже стало известно как метафизика.Согласно одной концепции, метафизика — это изучение «бытия как бытия». С этой точки зрения цель метафизики состоит в изучении существ — вещей в мире — с особым вниманием не к их поверхностным качествам, таким как цвет, форма, размер или запах, а к чему-то более фундаментальному: самому их существованию (или способу проникновения в мир). которые они существуют). Итак, Аристотель продолжает перечисление ряда категорий или видов бытия и исследование их природы. Этот аристотелевский взгляд охватывает часть метафизики, но не всю ее.Например, некоторые современные метафизики утверждают, что в конечном итоге мир не содержит объектов. Но это утверждение о том, что существует, а не о том, как что-то существует. Итак, взгляд Аристотеля недостаточно широк для наших целей.

Картинное представление

Мы могли бы взглянуть шире, чем Аристотель, и сказать, что вместо того, чтобы стремиться к чему-то высокому и странному, как бытие, метафизик просто хочет знать о глубинной природе реальности.Собственно, именно так характеризует метафизику большинство вводных учебников. Назовем это представлением в виде картинок, потому что в соответствии с ним метафизика стремится дать нам картину мира или основных черт реальности. Подобно тому, как картины представляют мир, метафизические теории пытаются точно представить или описать мир.

Но многие естественные науки также касаются глубинной природы реальности — и все же их обычно не считают метафизикой. Поэтому стремления представить или описать основную природу реальности недостаточно, чтобы исследовать метафизику, а не что-то еще.Может быть,
наука и метафизика преследуют одну и ту же цель и что их отличает нечто иное,
— например, их методы.

С другой стороны, метафизик может утверждать, что науки имеют дело только с видимостью
(как вещи кажутся). Она могла бы утверждать, что научные теории предназначены для объяснения и предсказания
наблюдаемых явлений и подтверждаются экспериментально в той степени, в которой они объясняют и
предсказывают их, так что ученый несет ответственность только перед миром явлений.Но философы
давно осознали возможность того, что все может быть совсем не так, как кажется. Например,
, мы все могли бы жить в Матрице. И если мы все застряли в Матрице, то не наука
говорит нам об этом. Истинная метафизика, с другой стороны, расскажет нам, как обстоят дела с
на самом деле — она ​​расскажет нам ужасную Матричную правду.

Взгляд на импрессионистскую живопись

Если вас не волнует Матрица и вы думаете, что
как ученые, так и метафизики занимаются описанием реальности, тогда мы могли бы отличить метафизику от науки с точки зрения
видов описаний, которые ищут ученые и метафизики.Можно сказать, ученые
стремятся сделать фотографию мира в сверхвысоком разрешении. То есть, часть работы ученого —
дать нам набор конкретных эмпирических подробностей о мире, как это сделала бы четкая фотография. С другой стороны, метафизик
не стремится к тем же конкретным эмпирическим деталям. Итак,
она не совсем фотограф. Но с этой точки зрения она все еще хочет представить, как обстоят дела —
просто она делает это на более высоком уровне абстракции, чем ученый.Например,
ученый говорит нам, как соляная кислота и гидроксид натрия причинно взаимодействуют и почему они взаимодействуют таким образом,
метафизик пытается охарактеризовать природу самой причинной связи. Так что, скорее,
, чем фотограф, наш метафизик был бы чем-то вроде художника-импрессиониста, давшего нам картину мира, отличную от картины ученого.

___

«Вопрос о том, что такое метафизика или каковы ее особые цели, явно не требует решения до того, как будет выполнена какая-либо метафизика.Таким образом, метафизики будут продолжать заниматься метафизикой, а остальные из нас могут продолжать попытки выяснить, что, черт возьми, они затевают »
___

Обзор инвентаризации

метафизика из науки — вы могли бы подумать,
, что их цели примерно непрерывны и что поэтому, вместо того, чтобы работать, чтобы отличить их
друг от друга, мы должны попытаться связать их более тесно друг с другом. Например, WVО.
Куайн — один из важнейших философов 20-го века, известный своими работами, посвященными языку, знаниям и науке,
, среди прочего, — думал, что мы должны разобраться в метафизике
путем прямого обращения к науке. Он примерно думал, что мы должны взять нашу лучшую науку
и перевести ее в логическую нотацию, а затем использовать ее для определения того, что существует. По его мнению, основная цель метафизики
— рассказать нам, что есть. Назовите это Inventory View. В то время как Куайн
считал, что наука играет неотъемлемую роль в проведении метафизической инвентаризации, вы, безусловно, могли придерживаться точки зрения
и думать, что наука играет ограниченную роль.Одна из проблем этого взгляда состоит в том, что только часть метафизики посвящена анализу существующих вещей (мы называем это онтологией). В значительной степени метафизика занимается другими вещами, такими как природа причинности и личности.

Структурный взгляд

Некоторые метафизики недавно возражали против Куайна, что метафизика — это не столько инвентаризация того, что существует, сколько описание лежащей в основе структуры реальности. Один из способов обналичить это понятие структуры — с точки зрения фундаментальности — знать структуру реальности — это знать, какие вещи являются фундаментальными, в том смысле, что их существование не зависит от чего-либо еще (например, вы можете подумать, что Бог является фундаментальным, или то, что изучается фундаментальной физикой), а какие вещи — нет.В любом случае, что касается структурной концепции метафизики, мы хотим, чтобы наша метафизика рассказывала нам, как вещи сочетаются друг с другом в некую структуру.

Отметим, однако, что эта концепция метафизики основывается на определенных метафизических допущениях, которые мы можем не принять. Метафизик может отрицать, что одни вещи более фундаментальны, чем другие, или что реальность структурирована в любом метафизически интересном или важном смысле. Если так, то структурный взгляд не подходит для общей характеристики метафизики и ее целей.Все взгляды, на которые мы до сих пор смотрели, ставят перед метафизикой довольно высокие эпистемологические цели — предполагается, что метафизика дает нам истинное или обоснованное убеждение, или знание, или понимание мира, или его аспектов. Некоторые философы (вроде меня) думают, что метафизика не может надеяться на достижение таких высоких эпистемических целей, по крайней мере, когда она действует независимо от науки. Одним из ответов было бы отрицание того, что метафизика действительно стремится внести свой вклад в наши знания или понимание того, как обстоят дела. В самом деле, некоторые взгляды ставят перед метафизикой более скромные цели — например, прояснение наших повседневных концепций, или согласование наших убеждений, или выяснение того, какими могут быть вещи, а не какими они есть.Давайте посмотрим на эти варианты.

Взгляд концептуального анализа

Ряд философов считают, что метафизика направлена ​​на выявление и прояснение наших концепций. Метафизика такого взгляда имеет дело с тем, как люди думают и говорят, а также с концептуальными рамками, лежащими в основе этих мыслей и речи.

Оксфордский метафизик и философ языка Питер Стросон имел представление об описательной метафизике, цель которой — описать наши самые фундаментальные концепции.Родственная точка зрения, известная как Канберрский план (из-за его связи с философами, живущими в Канберре, Австралия), утверждает, что критически важной частью философского метода является анализ наших концепций. Один из сторонников Канберрского плана, Фрэнк Джексон, утверждает, что мы должны различать два разных типа или стадии метафизики: скромная метафизика и серьезная метафизика. Серьезная метафизика стремится рассказать нам о мире — в частности, о том, вписываются ли и как кажущиеся загадочными вещи, такие как разум или свобода воли, в мир природы.Но прежде чем мы сможем это сделать, мы должны выяснить, о чем мы говорим, когда говорим о «разуме» или «свободе воли». То есть наши метафизические вопросы сформулированы в терминах определенных концепций, и мы не можем ответить на них, пока не проясним эти концепции. Вот в чем суть скромной метафизики — в том, чтобы уточнить наши концепции. Таким образом, взгляд Джексона на Канберру отличает предварительную метафизическую задачу — задачу прояснения концепций, которые формируют метафизические вопросы или проблемы, которые нас интересуют — от второстепенной задачи выяснения того, как кажущийся таинственным метафизический материал вписывается в естественный мир. Мир.

The Reflective Equilibrium View

Дэвид Льюис, ученик Куайна и один из самых выдающихся метафизиков конца 20-го века, согласился с тем, что метафизика частично включает в себя определение того, как мы думаем о вещах, но для него это только начало место. Мы начинаем с наших представлений о мире, а затем систематизируем их. Мы пытаемся очистить нашу систему убеждений, упорядочить ее, сделать ее согласованной, то есть удалить из нее несоответствия и заблуждения.Цель метафизика, придерживающегося этой точки зрения, — достичь того, что философы называют рефлексивным равновесием, — постоянно исследовать, размышлять и пересматривать свои убеждения, чтобы привести их в более полное соответствие друг с другом.

Точка зрения возможностей

Хотя согласование ваших убеждений друг с другом может быть своего рода эпистемическим или интеллектуальным достижением, согласованность не делает их истинными, и это не означает, что вы знаете содержание эти убеждения. E.J. Лоу, с другой стороны, думал, что метафизика действительно дает нам знания, но не знание того, что есть.Он рассматривал метафизику как исследование того, что может быть и как вещи могут быть, а не того, что есть и как обстоят дела. Другими словами, метафизика говорит нам в первую очередь о возможностях, а не столько о реальности. Фактически, он считал, что вы должны выяснить, что возможно, прежде чем вы сможете выяснить, что является действительным, — и, следовательно, эмпирическая наука зависит от метафизики или от метафизических допущений.

***

Мы начали с вопроса: что такое метафизика? Мы видели, что философы получили множество ответов — метафизика исследует бытие как бытие, развивает картину мира, абстрактно представляет мир, говорит нам, что есть, раскрывает структуру реальности, освещает наши концептуальные рамки, приносит наши убеждения. в соответствие, показывает нам, что возможно … И это лишь некоторые из доступных представлений! Итак, как мы должны думать о метафизике? Возможно, что никакая общая концепция метафизики не будет охватывать все или большинство случаев того, что философы считают метафизической деятельностью, — и если это так, нам может понадобиться гибридная концепция, которая ставит перед метафизикой несколько целей.Во всяком случае, вопрос о том, что такое метафизика или каковы ее особые цели, явно не нуждается в разрешении до того, как будет выполнена какая-либо метафизика. Итак, метафизики будут продолжать заниматься метафизикой, а остальные из нас могут продолжать попытки выяснить, что, черт возьми, они затевают.

***

---

Благодарности: Я хочу поблагодарить Юваля Абрамса, Эдди Чена, Джону Голдуотера, Леонарда Финкельмана, Джеймса Миллера, Томаса Шильда, Алекса Скилза и Дерека Скиллингса за чтение и комментарии к черновику этой статьи. .

Краткий путеводитель по поэтам-метафизикам

Термин «метафизический» в применении к английским и континентальным европейским поэтам семнадцатого века использовался поэтами-августинцами Джоном Драйденом и Сэмюэлем Джонсоном, чтобы порицать этих поэтов за их «неестественность». Однако, как писал Иоганн Вольфганг фон Гете: «Неестественное, это тоже естественно», а поэтов-метафизиков продолжают изучать и почитать за их сложность и оригинальность.

Джон Донн вместе с похожими, но разными поэтами, такими как Джордж Герберт, Эндрю Марвелл и Генри Вон, разработали поэтический стиль, в котором философские и духовные темы рассматривались с разумом и часто заканчивались парадоксом.Эта группа писателей установила медитацию — основанную на союзе мысли и чувства, к которой стремится медитация иезуитов-игнатиан — как поэтический стиль.

. В восемнадцатом и девятнадцатом веках метафизических поэтов затмили романтики и викторианские поэты, но читатели и ученые двадцатого века, увидев в метафизиках попытку понять насущные политические и научные потрясения, снова заинтересовали их. В своем эссе «Метафизические поэты» Т.С. Элиот, в частности, усмотрел в этой группе поэтов способность «поглощать все виды опыта».«

Донн (1572 — 1631) был самым влиятельным поэтом-метафизиком. Его личные отношения с духовностью находятся в центре большинства его работ, а психологический анализ и сексуальный реализм его работ ознаменовали резкий отход от традиционных благородных стихов. Его ранние работы, собранные в сатирах и в песнях и сонетах , были выпущены в эпоху религиозного угнетения. Его Священные сонеты , в которые вошли многие из самых известных стихотворений Донна, были выпущены вскоре после того, как его жена умерла при родах.Интенсивность, с которой Донн борется с концепциями божественности и смертности в Священных сонетах , проиллюстрирована в «Сонете X [Смерть, не гордись]», «Сонете XIV [Разбей мое сердце, Бог из трех лиц]» и «Сонет XVII [Поскольку она, которую я любил, выплатила свой последний долг]».

Герберт (1593 — 1633) и Марвелл (1621 — 1678) были замечательными поэтами, которые не дожили до публикации сборника своих стихов. Герберт, сын известного литературного покровителя, которому Донн посвятил свои Священные сонеты , провел последние годы своей короткой жизни в качестве ректора в небольшом городке.На смертном одре он вручил свои стихи другу с просьбой опубликовать их только в том случае, если они могут помочь «любой удрученной бедной душе». Марвелл писал политически заряженные стихи, которые стоили бы ему свободы или жизни, если бы они были обнародованы. Он был секретарем Джона Мильтона, и когда Милтон был заключен в тюрьму во время Реставрации, Марвелл успешно подал прошение об освобождении старшего поэта. Его сложные лирические и сатирические стихи были собраны после его смерти в атмосфере секретности.

просмотреть поэтов этого движения

Метафизический | Seiken Tsukai no World Break вики

Метафизический ( 異端 者 ( メ タ フ ィ ジ ル ) , Itan-sha ^{, lit.«Еретики») — сверхъестественные существа и главные антагонисты сериала.}

Фон []

Архи-демон Класс

Метафизические — загадочные существа, появившиеся примерно в то же время, что и Спасители, которые существуют с единственной целью — причинить вред людям, которые не принадлежат нигде на Земле и / или в любой другой природной среде. После основания Ордена Белого Рыцаря Организация Объединенных Наций решила, что все их существование не будет разглашено публике, оставив их существование всего лишь слухами от тех, кто видел их на собственном опыте.Утверждается, что метафизики состоят из Сатана (魔力, Мариоку ^{, букв. «Магическая сила»), что означает, что потребуется кто-то равной и / или даже большей силы, чтобы нанести урон сильнейшему из метафизиков. .}

Классификация []

Все метафизические существа разделены на разные классы в зависимости от их размера и степени опасности.

Дредноут []

“	Настоящий демон, который, казалось, смеялся над концепцией, пониманием и прочим, что это был Метафизик сильнее обычных.	”
— Описание дредноута

Дредноут ( 弩 級 ( ド レ ッ ド ノ ー ト ) , Ishiyumi-kyū ^{, лит. «Дредноут с классом 10 метров») даже самого сильного из них невозможно победить без Спасителей S-класса или группы Спасителей A-ранга.}

Крепость []

Крепость ( 要塞 級 ( フ ォ ー ト レ ス ) , Ёсай-кю ^{, лит.»Fortress Class») имеют длину около 30 метров, самая большая из которых — 300 метров, с различными характеристиками, такими как гибридные и многоголовые. Как и подобает их тезке, как Крепость, есть такие, которые способны создавать из своего тела такие вещи, как насекомых, в зависимости от их вида.}

Arch Fiend []

“	Это был метафизический объект с формой, подобной форме человека, и такими же размерами человека. Позже этот, первый, будет назван Организацией Белого Рыцаря «Arch Fiend».	”
— Описание Arch Fiend

Arch Fiend ( 魔神 級 ( ア ー チ ・ フ ィ ー ン ド ) , Majin-kyū ^{, lit.«Класс дьявола») — это группа метафизиков, созданных с использованием душ Спасителей, размер и форма которых примерно такие же, как у людей, но их внешний вид по-прежнему чудовищен. Вся их огневая мощь и скорость выше, чем у обычных метафизиков, обладающих как высокими способностями к самовосстановлению, так и особыми способностями. Поскольку используются души Спасителей, сила Arch Fiend зависит от них, что означает, что даже если их регенеративные способности высоки, их сила не будет намного выше.}

Черный рыцарь []

Черный рыцарь ( 騎士 級 ( ブ ラ ッ ク ・ ト ト ) , Киши-кю ^{, лит.«Класс рыцаря»)}

Падший ангел []

Падший ангел ( 天使 級 ( フ ォ ー ル ・ エ ジ ェ ル ) , Тенши-кю ^{, букв. «Класс ангела»)}

Список известных метафизических веществ []

Интересные факты []

.