это наука или нет?» – Яндекс.Кью

Психологию принято вносить в число наук, однако такое включение, на мой взгляд, не столько делает чести психологии, сколько ударяет по сциентизму и научной картине мира.

Уже этимологически психо-логия обнаруживает свою беспомощность, все-таки понятие «душа», которое предполагалось исследовать изначально, теперь вовсе никем не принимается, как подлежащее научному изучению, и тут дело, конечно, в том, что согласно философии науки мы можем отнести к науке только то, что можно измерить. Никакая душа сюда, соответственно, не вписывается.

В этом случае возникают попытки выйти из сложившейся ситуации посредством выдумывания своего предмета исследования: сознание, психика, бессознательное, поведение, информация и т.д., но проблема в том, что все эти понятия не отображают объективной действительности, но являются скорее конструктами, поскольку экспериментальные данные в психологии (т.е. действительно научная область) подвергаются интерпретации и возгонке в какие угодно теории, вплоть до двух противоположных казалось бы (что, конечно, совсем не так просто как я это описал) в современности образов видения психики: телесного (т.е. само слово «телесность» сейчас включает в себя то, что некогда принадлежало душе, фактически исключая душу: http://dic.academic.ru/dic.nsf/history_of_philosophy/527/%D0%A2%D0%95%D0%9B%D0%95%D0%A1%D0%9D%D0%9E%D0%A1%D0%A2%D0%AC) и информационного, на что исследователей вдохновил цифровой контекст эпохи постмодерна. Так что все эти «сознания» и «психики» являются с точки зрения науки просто философскими формами для выпечки концептов, которые не имеют отношения к объективной действительности настолько, насколько были проинтерпретированы и интегрированы в теоретическую систему.

То есть все, что есть в психологии от науки — это экспериментальные данные, полученные на выходе из черного ящика «души», которые необходимо проинтерпретировать и вписать в какую-то теорию, так что с момента интерпретации научность психологии угасает. При этом все эти данные все равно основаны на таких сверхсложных и непознаваемых для современной науки (философских) явлениях как «мышление», «умственная деятельность», «здоровье» и т.п. И даже если мы впоследствии применяем теорию к человеку и она дает результаты — это отнюдь не значит, что подход правильный, поскольку из неправильных положений вполне могут быть правильные следствия, чему свидетелями являются множество противоположных теорий, каждая из которых гарантирует эффективность.

При всем при этом достаточно ясным становится то, почему же так много выходцев из психологии попадают в ряды антинауки: парапсихология, трансперсональная психология, популярные тренинги личностного роста, онтопсихология, психоанализ и т.п., можно даже сказать, что сейчас какой-нибудь психолог рождает научную теорию, которой еще только предстоит стать антинаучной для наших детей и внуков.

Является ли психология наукой и есть ли сознание у кошки / Хабр

В прошлый вторник у нас выступала Ира Овчинникова — научная сотрудница Лаборатории междисциплинарных исследований развития человека СПбГУ, ассистентка-исследовательца в University of Houston.

Большую часть времени на работе Ира исследует, как опыт раннего детства влияет на языковое развитие и как это отражается в мозговой активности, а также занимается изучением расстройств развития.

Делимся с вами записью и расшифровкой эфира.

---

Меня зовут Ира Овчинникова, я – научный сотрудник Лаборатории междисциплинарных исследований развития человека в СПБГУ. Еще я пишу диссертацию в университет Хьюстона, поэтому я сейчас в Хьюстоне, на 9 часов назад от Москвы, и у меня сейчас где-то середина дня.

Q: психология – это наука?

Это нормальный вопрос, которым задаются все. И студенты психфака, и люди, которые занимаются психологией.

Ответ простой: все то, что соответствует критериям научности и маркируется как наука – это наука. В 30-х годах прошлого века Карл Поппер ввел критерий фальсифицируемости теорий: то есть, любая теория может считаться научной, если ее можно опровергнуть какими-либо фактами, экспериментами на эмпирическом материале. Проблема психологии здесь очевидна: теория будет связана с общими понятиями, которые являются абстрактными, но материальный мир – он здесь и сейчас.

Для того, чтобы отвечать этому критерию, в психологии есть понятие операционализации. Это когда я беру абстрактное понятие и прихожу к конвенциональному мнению о том, как мы будем это понятие высчитывать. Таким примером будет являться скорость ответа на некие стимулы.

Я вообще – когнитивный психолог (скоро объясню, что это значит). Также это может быть скорость обработки, точность ответа, множество других понятий операционализации. Так теории, мысли, идеи, которые относятся к психологии, могут быть как научными, так и вовсе не научными. К ненаучным теориям относится классический психоанализ, например: его просто нельзя опровергнуть. Потому что, согласно классическому психоанализу, вообще все – возможно. При этом, из психоанализа за 60 лет развития мысли выросли теории, которые являются опровержимыми. Например, теория привязанности Мэри Эйнсворт, где нас интересует то, как ранний младенческий опыт влияет на развитие человека.

Далее, в психологии есть когнитивное направление. Его можно считать золотым стандартом науки, оно полностью соответствует критериям научности. К наиболее развитым относятся теории рабочей памяти Алана Бэддели; можно посмотреть множество различных теорий про то, как видоизменялось представление о рабочей памяти, как эмпирический материал, результаты экспериментов позволяли нам, как научному направлению, улучшать эти знания и делать их более точными. В данный момент теория рабочей памяти состоит из нескольких отдельных частей, которые еще не нашли своего опровержения в экспериментах. То есть, согласно Попперу, ни одна из них не будет истинной, но мы говорим, что у нас просто недостаточно материалов, чтобы ее опровергнуть. И еще проблема любой теории – методология науки в целом. Старую теорию может заменить только новая теория. Нельзя просто сказать, что старая не работает, нужно представить новую парадигму, объяснение для старых феноменов и новых парадоксов.

Я занимаюсь исследованиями нейроимиджинга в расстройствах развития в данный момент, хотя начинала 12 лет назад с исследований формирования понятий. Мне всегда было интересно, как люди формируют понятия, как учатся новому, и как происходят ошибки в этой истории. Последние 4 года я занимаюсь нейроимиджингом, психофизиологией, также занимаюсь МРТ у людей с расстройствами развития – это аутизм, дислексия, класс других расстройств.

Q: какие существуют методы нейроимиджинга, где они применяются, как вы их используете?

Нейроимиджинговые методы можно классифицировать по двум шкалам. В целом, это все методы, где мы пытаемся понять, как устроен мозг как биологический субстрат, как он функционирует и реагирует на разные стимулы. Все методы можно поставить на график с двумя осями: Х – это временное разрешение (то, как точно во времени мы улавливаем информацию о процессах), а Y – пространственное разрешение (то, насколько маленькие процессы мы можем увидеть).

Например, МРТ, на которую вас могут отправить для определения проблем с любым органом – это обычно структурная МРТ. То есть, рентгенолог или исследователь будет смотреть, как орган выглядит и находится в пространстве.

И, если это анатомическая МРТ, то я не смогу посмотреть на то, как тот же мозг функционирует – только на то, из чего он состоит. Или меня может интересовать, например, diffusion tensor imaging (DTI) – как связаны разные части мозга. И у такого метода очень низкое временное разрешение, почти нулевое – информация берется за один момент, никакой динамики нет. Зато у него высокое пространственное разрешение, я могу видеть не только отдельные структуры, но и ядерный уровень, хотя я не буду видеть отдельные слои.

ЭЭГ – это обратная ситуация. Я накладываю на человека шапку с электродами, обладающими высоким временным разрешением, и получаю информацию с точностью до миллисекунд. Это очень высокое временное разрешение для человеческого мозга. Но пространственное разрешение будет очень низким, потому что я буду угадывать, какие части мозга реагируют. Придется использовать усредненное представление о том, как в черепной коробке расположен мозг и какие его части отвечают на сигналы.

Q: а как понять, как связаны части мозга? Pathways или анатомические структуры, которые соединяют?

Для этого есть специальный метод – это как раз DTI. Нас в этой ситуации интересует, каким образом вода реагирует на магнит, так как у вас будет происходить изменение направления молекул воды. И по этим направлениям мы выстраиваем пути белого вещества. Здесь надо понимать, что это та часть, где происходит очень большое количество программирования, потому что МРТ – это не фотоаппарат.

Я эту метафору часто использую, когда рассказываю студентам или коллегам о том, как работает МРТ: то есть, у меня нет другой возможности на 100% узнать, что происходит в организме, кроме вскрытия. Но я, конечно, хочу, чтобы испытуемые были живы.

МРТ позволяет с высокой точностью предугадывать, как выглядят наши пути, но это все же – модели. В том числе и тогда, когда вы идете к врачу, и он пытается понять по вашему скану, как у вас связаны разные части мозга. Разные методы обладают разной точностью, и с годами качество методов повышается – это тоже входит в мои задачи. Здесь работают люди с разной экспертизой, и это всегда будет междисциплинарная наука, где люди с образованием в области физики, инженеры, математики, и также, в том числе, люди, занимающиеся когнитивной психологией и психологией развития, будут выстраивать максимально правдоподобную модель.

Q: но у всех людей же одинаково расположены в пространстве сосуды в отделах мозга?

Нет, различия есть. Я не думаю, что сейчас могу точно сказать, но потом покидаю ссылок об этом. В целом, мы всегда надеемся, что все расположено в пространстве схожим образом, крайне близко, но бывают отклонения — и расстройства, и такие, что никак не влияют на качество жизни человека и на восприятие и обработку им информации.

Q: как применяете ЭЭГ в исследованиях?

Надо понимать, что ни одно из исследований, в которых я участвую, не может быть выполнено одним человеком. Это огромный миф: наука уже давно не существует в формате «седовласый человек сидит в белой башне», всегда работают большие команды. Проекты, в которых работаю я, зачастую осуществляются силами 30-40 человек. Всегда большие выборки, большая работа по поиску испытуемых, менеджменту данных.

Например, сейчас в нашей лаборатории в Санкт-Петербурге идет большой проект по исследованию биоповеденческих показателей у людей с опытом институционализации. Под институционализацией мы понимаем людей, которые жили в детских домах или домах ребенка.

Про детские дома все слышали, а дома ребенка — это структуры детского дома для детей до 4 лет (после 4 лет их переводят в детские дома, дома-интернаты). Нам интересно, каким образом такой ранний опыт влияет на развитие – как в детстве, так и в подростковом возрасте и зрелости. Наш основной фокус – это языковое развитие. Есть большая гипотеза о том, что институционализация в раннем возрасте снижает разнообразие и количество языковой информации, обращенной к конкретному ребенку.

Есть большие социальные изменения, которые происходят в этой области: когда людей, которые работают с детьми – воспитателей, нянечек – обучают больше взаимодействовать с детьми, разнообразить их опыт общения. Но всем понятно, что это все равно не «свой» ребенок, и, как бы хорошо эти люди не делали свою работу – а я встречала замечательных воспитателей и нянечек – все равно получается определенная специфика проживания, рабочие условия. И нас интересует, каким образом влияет на ребенка эта специфика, отсутствие близкого взрослого. Под близким мы понимаем того, на которого ребенок всегда полагается, который почти всегда доступен, с которым он формирует безопасную привязанность и с которым у него самые близкие отношения. Обычно, зачастую, это – мама. Этот взрослый формирует, выдает ребенку языковую информацию, помогает формироваться его когнитивной системе. Это влияние мы рассматриваем с точки зрения психофизиологии; меня интересует, как дети по-разному (или одинаково) обрабатывают языковую информацию, языковые стимулы в экспериментах, и сохраняются ли эти различия в подростковом и взрослом возрасте.

Например, есть такой эксперимент, представленный в парадигме oddball paradigm – я его очень люблю. Компонент, который там представлен, называется «негативность рассогласования» (mismatch negativity). Так, например, для детей, типично развивающихся, характерно следующее: до года жизни (примерно) они могут различать звуки разных языков. Так, например, дети будут различать звуки «та», «га» и звук, который я не могу произнести (горловой звук между «Г» и «Д», часть хинди). С возрастом, к году жизни, языковые статистики накапливаются, и ребенок перестает слышать разницу между звуком хинди и русским языком, он просто перестает быть особенным, различающимся. Проявляется это так: вы предъявляете аудиально ребенку повторяющийся ряд звуков «га» (очень много), это становится линией отсутствия изменений. Дальше, когда ребенок слышит звук «та», который для него различен, на мозговой активности вы видите резкое изменение, скачок. Это и есть негативность рассогласования. До года жизни, вне зависимости от того, предъявите ли вы редким стимулом «та» или горловой звук, вы будете видеть негативность рассогласования. Если же вы проведете это эксперимент на типично развивающихся детях после года жизни (русскоязычных, это важно), то вы не увидите этой негативности рассогласования на звук из хинди, или в принципе на звуки из неродной речи.

Нам было интересно, происходит ли такое же запоминание звуков у детей, проживающих в домах ребенка, или же негативность рассогласования остается и в более старшем возрасте. Мы провели эксперимент. Оказалось, что фонологическое осознание – возможность услышать различие между звуками хинди и родным языком — стирается и у детей из домов ребенка. То есть, они получают достаточное количество языкового инпута для того, чтобы обладать информацией о родном языке и речи – то есть, точно умеют определять родной язык.

При этом, если мы проводим эксперименты, связанные с более высокими структурами обработки информации – например, когда детей просят называть объекты, или когда им показывают картинку мальчика и говорят, что это цветок – информация обрабатывается дольше у детей из домов ребенка. Поэтому мы считаем, что там присутствует некоторое отставание в языковом развитии. Это мы видим и на поведенческих методиках; мы никогда не работаем только с психофизиологией, считаем, что это не очень информативно. Работа также и на поведенческом уровне позволяет сопоставить, то, что видно на уровне поведения и на уровне активности мозга. Есть ли полностью совпадающая интерпретация, или я буду видеть различия, и буду считать в такой ситуации, что на уровне поведения иногда различий нет, а на уровне мозговой активности – есть, и это не до конца сглаженное различие. Хотя оно может сглаживаться с годами, в зависимости от того, когда человек попал в семью, как долго он прожил в доме ребенка или детском доме.

Q: какая из трактовок слова «сознание» актуальна?

Я не занимаюсь проблемами сознания. Я понимаю, что существует большое разнообразие трактовок сознания, но сейчас я использую это понятие на достаточно бытовом уровне – как возможность осознавания.

Q: Вы видели контент Виктории Степановой? Можно считать ее психологом? Она считает, что может по фото определить сексуальную ориентацию.

Нет, это невозможно. Не знаю, кто такая Степанова.

Кстати, могу поговорить про псевдопсихологию и то, почему она нас тоже бесит. Возможно, еще сильнее, чем людей, которые не занимаются психологией. Это большая проблема: когда я прихожу куда-то, я не представляюсь психологом. Потому что иначе все подумают, что я сейчас буду рассказывать про ведических женщин, решать чужие проблемы, говорить, как надо правильно жить и рекомендовать психотерапевта.

Насчет психотерапевтов – я могу порекомендовать сообщества, которым я доверяю, или людей, с которыми я училась (или у которых училась). Но все остальные пункты – это совсем мимо меня, я таких советов не даю.

Псевдопсихология раздражает меня потому, что мне сложнее с ней бороться. Я оказываюсь в ситуации, когда я вижу человека, с которым была в хороших отношениях лет 10 назад, и он вдруг ушел в псевдопсихологию, и я понимаю – ой, похоже, мы не будем больше общаться. Для меня это болезненно. Люди, которые только смотрят на псевдопсихологию со стороны, могут просто сказать: ну, я просто не буду с ним знакомиться. Это во-первых.

Во-вторых, псевдопсихология плохо влияет на научную психологию. Она автоматически ставит под сомнение ее научность; «наука ли это» — нормальный вопрос, который все задают. Кроме того, и рассказывать про исследования, которые произошли в психологии, приходится с самого начала. Приходится начинать с методологии Карла Поппера; после него происходило еще много чего – был Марк Полони, например, и большая группа британских и венгерских методологов. И все это приходится рассказывать очень быстро, чтобы потом рассказать всего лишь об одном исследовании.

Я думаю, что это все точно так же может влиять на большое количество людей, которые отвечают за финансирование разных областей науки, особенно в России, и у которых нет возможностей, времени или желания подробно разбираться в том, как работают те или иные области знаний.

Я хотела рассказать про два других своих любимых проекта, помимо проекта по институционализации. Вторая большая область, которая меня интересует в нашей лаборатории – это проект по превалентности (распространенности) расстройств аутистического спектра на территории Российской Федерации. В значимости от того, как мы будем считать распространенность, и насколько окажется распространено каждое конкретное заболевание, расстройство или другая особенность развития, мы, как государство, должны будем изменять финансирование каждой конкретной области. В данный момент нет точной статистики по России по тому, как часто встречаются РАС.

Лаборатория, в которой я работаю, существует в плотном сотрудничестве с фондом «Выход», помогающим семьям с людьми с расстройствами аутистического спектра. Соответственно, мы начинали проект в Санкт-Петербурге, в Приморском районе, для оценки распространенности РАС. Это заняло у нас три года, мы продолжаем этим заниматься. Это очень большой проект. Он связан с необходимостью, во-первых, наладить понимание демографической статистики в целом в конкретном регионе. Команда большая, мультидисциплинарная, работают люди, занимающиеся популяционными исследованиями. Например, когда вы оцениваете популяционное исследование, вы строите модель, в которой вы пытаетесь понять, каким образом вы можете максимально представить генеральную совокупность (это все люди, на которых вы планируете перенести этот результат; например, когда мы говорим про конкретный район, это дети, проживающие в этом районе). Вам нужно оценить численность и демографическое разнообразие генеральной совокупности, чтобы понять, где вы конкретно можете получить качественную информацию об этих детях.

Такие исследования происходят в два этапа. Первый этап – это скрининговый этап; то есть, мы определенным образом работаем с поликлиниками, опрашиваем как можно большее количество людей по короткому опроснику. В нем они отвечают особенности развития своего ребенка, отвечая на вопросы « да/нет». Есть понятие «красных флажков» — особенностей, которые характерны для детей с РАС или для расстройств развития в принципе. Когда человек набирает определенное количество «красных флажков», мы связываемся с семьей и приглашаем их на второй этап. Кроме того, мы стараемся найти детей с минимумом «флажков» — потенциально нейротипичных, и также приглашаем их в лабораторию. На втором этапе мы занимаемся полной оценкой развития, включая батарею, связанную с оценкой РАС. Таким образом, мы определяем распространенность РАС в конкретном регионе, и это позволит нам создавать дизайн исследования, которое можно будет в полной мере провести в России.

За это я люблю работу в своей лаборатории. Она не только дает мне возможность заниматься разными проектами, но и позволяет чувствовать, что я делаю что-то социально полезное.
Третий проект, о котором я хотела рассказать – это проект о расстройстве языкового развития в изолированной популяции на крайнем севере России. Этот проект для меня интересен потому, что под «изолированной популяцией» мы понимаем популяцию из всего 800 человек. Эта конкретная популяция известна этим расстройством. Мы оцениваем, каким образом расстройство языкового развития передается у них, и смотрим, как это представлено на разных поколенческих уровнях. Мы собираем рассказы у бабушек, у мам, у всех ближайших и дальних родственников для того, чтобы оценить их языковое развитие, проводим полный комплекс оценки языкового развития у детей, смотрим, каким образом происходят связи внутри одной семьи.

Q: с чего начать, чтобы научиться помогать развитию ребенка?

Я не могу отвечать на этот вопрос, это слишком индивидуально. Кроме того, совершенно необязательно делать буст развития. Я верю, что люди, которые посещают хабр, читают, пишут на хабре – очень развитая аудитория; продолжайте просто играть и говорить со своими детьми.

Я не занимаюсь индивидуальным консультированием. Я не клинический психолог, это важно. Я имею право работать с клиническими популяциями, но не имею права проводить консультации (и никогда к этому не стремилась).

Q: какое исследование можно провести на ложные воспоминания?

Почитайте Элизабет Лофтус, это очень классно.

Для всех: ложные воспоминания – это такое событие, которое, как вам кажется, случилось с вами, вы уверены, что помните его, но на самом деле его не было. Элизабет Лофтус – психолог, исследователь памяти, человек, который больше всех вложил в развитие исследования ложных воспоминаний; про нее очень интересно читать, даже если вы не интересуетесь психологией.

История с ложными воспоминаниями выглядит следующим образом: когда вы оказываетесь, например, свидетелем аварии, то от того, как вам зададут вопрос, будет влиять то, какой ответ и каким образом вы дадите. Если разных людей спрашивать, с какой скоростью МЧАЛАСЬ машина и с какой скоростью ЕХАЛА машина до аварии, то, статистически, те люди, кого спрашивали со словом «мчалась», будут давать более высокие оценки скорости, чем вторая группа.
Элизабет Лофтус очень много работала (и работает, как мне кажется) с системой заключенных и людей, находящихся в предварительном заключении и это влияло на изменение протоколов допроса на территории США.

Q: ложные воспоминания – это дежа вю?

Ложные воспоминания – это когда вы считаете, что с вами что-то происходило какое-то время назад, и вы уверены в этом. Например, в том, что вы были в Диснейленде. А ваши родственники говорят – не были мы в Диснейленде в твоем детстве, прости. Может быть какое-то более обширное воспоминание. А дежа вю – это когда вам кажется, что о событии, которое только что произошло, вы знали заранее. Дежа вю и ложные воспоминания, как считается, имеют общие корни, но подробнее про дежа вю я не могу сказать.

Q: может ли служить примером ложных воспоминаний детализация сна?

Ведь, как правило, нам снятся размытые образы, а уже четкость и логичность событий произошедших во сне мы додумываем, пересказывая сон.

Я боюсь соврать, поэтому я скажу, что не знаю. У меня есть собственные додумки, но это не может считаться экспертным знанием.

Я хотела еще поговорить на тему «что делать, если у меня образование физика, математика, CS и я хочу работать в нейронауке или когнитивной науке». Во-первых, это классно, приходите к нам, у нас есть печеньки. Во-вторых, перед этим почитайте литературу. Я очень рада людям, которые приходят в когнитивную нейронауку со знаниями из других областей; мне, например, в команде не хватает человека с инженерным образованием, или со знанием классической математики, теории графов.

У меня есть проект про связность головного мозга у детей с опытом институционализации – это проект, который я делаю в этом семестре. Я пытаюсь взять разные метрики коннективности (связности) и написать скрипт, который позволит мне обработать один и тот же набор данных, используя разные метрики, и получить разные результаты, а дальше – написать к этому каждый раз отдельную интерпретацию и отдельное представление о том, какое заключение можно сделать. И так же сделать с данными взрослых людей с опытом институционализации. Проблема в том, что я пишу на Arc, но плохо пишу на Python и совсем не умею работать с Matlab, а это очень пригодилось бы. Мне хорошо было бы иметь в помощь кого-то, с кем можно обсуждать разные метрики. Я начинаю сейчас теорию графов, использую метрики из теории графов, но остается большое разнообразие оценочных систем, например – динамических систем. Это было бы очень в помощь.

Есть одна проблема, которая происходит с людьми, приходящими из областей, которые считаются более естественно-научными. Это как на той картинке из xkcd, где проранжированы разные научные области в представлениях о их точности, и математик говорит: «Да вас отсюда вообще не видно». Люди, которые приходят в когнитивную науку или нейронауку из более точных областей, считают, что, сейчас они возьмут тот метод, который использовали до этого – например, машинное обучение – и приложат его, а потом расскажут мне, как работает вся область знания. Это не срабатывает. Потому что для того, чтобы вам интерпретировать результаты ML (в том числе), или чтобы сделать более точную модель, надо понимать, что происходит внутри. А для этого нужно получить хотя бы часть того образования, которое люди по 10 лет получают.

Это не наезд. Я действительно призываю вас прийти к нам и попробовать что-нибудь сделать, если вам интересно. Я попрошу оставить мои контакты под видео. Может быть, вы сможете присоединиться к одному из наших проектов и даже попасть к нам на постоянной основе; я надеюсь, что в ближайшем будущем у нас появится позиция инженера. Но такая классическая проблема остается.

У меня есть хороший друг, он пишет диссертацию по использованию ML с данными МРТ. Он сам физик. И примерно раз в месяц он мне говорит: данные какие-то непонятные, что тут происходит? И я ему пересказываю кусок cognitive neuroscience. Конечно, я понимаю, что для того, чтобы иметь достаточно знаний на эту тему, нужно большое количество времени, и у него этого времени просто не было. Поэтому, если вы хотите работать в нейро- или когнитивной науке и хотите прийти в проект – пишите в лаборатории, которые этим занимаются. Обязательно найдете проект, который будет вам подходить, и в котором общаться будет приятно и интересно, и вас будут в состоянии адекватно услышать.

Кстати, есть отличная смешная история на тему того, «что делать, если у меня образование физика, математика, CS и я хочу работать в нейронауке». Илон Маск какое-то время назад анонсировал компанию, связанную с нейро, чтобы построить artificial intelligence. И сделал объявление в твиттере: приходите все, нужны только предварительные знания в области инжиниринга или программирования, и нужно, чтобы не было предварительных знаний в области когнитивной психологии, нейро или чего-то подобного. Все бы ничего, но через какое-то время они делали презентацию этой компании, и на картинке с описанием мозга перепутали левую и правую части (это просто сделать, если вы никогда не смотрели на мозг и не представляете, как он устроен). Такая шутка теперь есть. Хотя я очень уважаю Илона Маска.

Q: есть ли сознание у кошки?

Сейчас я воспользуюсь этим моментом. У меня есть чудесный опыт, где я имею прекрасную возможность обсуждать наличие сознания, поведения и прочего у животных. У моих прекрасных друзей есть проект

bobig.ru

— это научно-просветительский проект, в котором они рассказывают про взаимодействие с собаками, про то, какие аспекты жизни и поведения собак существуют. Они ставят классные ссылки на исследования. Там можно прочитать про сознание у собак – это схожий вопрос, и ответ тоже будет схожий.

ПСИХОЛОГИЯ ЭТО НАУКА ИЛИ ЛЖЕНАУКА? — Психолог Наталия Ломоносова — БЛОГ

Здравствуйте, друзья! ✋

Сегодня хочется немного поразмышлять на тему, дискуссии о которой на самом деле вечны, насыщенны и надеюсь — все же найдут какую-либо точку соприкосновения.

Я сейчас о споре между теми, кто считает психологию важной и нужной наукой и теми, кто скорее будет страдать и мучится, но не пойдёт к психологу, ибо «все психологи — шарлатаны и умеют только красиво говорить». Еще такие люди часто считают, что психология наукой не считается и это сродни учению, как средневековая алхимия.

Я, как психолог, часто слышала такие безапелляционные мнения, и знаю, что очень сложно и бессмысленно что-то пояснять людям, которые не хотят понимать. Но моя миссия — все же показывать, что знания психологии полезны, важны и находят отражение в нашей повседневности.

Именно поэтому хочу выпустить серию своих собственных мыслей на этот счет. Психология — это не магия, не пустые разговоры, не чистая философия. Это наука о людях и для людей!

Почему же люди так часто пренебрегают психологией и не считают ее наукой? Есть несколько причин:

❎»Не доказано, что душа существует».

Да, верно. Вообще понятие «души» довольно абстрактно для многих людей и лежит где-то в области философии, именно поэтому принято считать науку о ней сущим пустяком. Но ведь никто и не говорит, что психология изучает только душу и все! Так было во времена античности.

Сейчас же она изучает:

➕Процессы, которые происходят в нервной системе и как они влияют на наше мышление.
➕Поведение и то, как мы взаимодействуем с окружающим миром.
➕Эмоции и переживание нами того, что происходит вокруг.
➕Сферу бессознательных и подсознательных реакций.

И это еще даже не треть всего!

❎»Психологию никогда и не считали наукой»

До 1879 года да, и то очень относительно. А потом Вундт открыл первую лабораторию экспериментальной психологии. И все! С тех пор появляются новые подходы и теории. Вспомните из истории: на заре зарождения медицины как науки — много знаний было у человечества? Правильно, даже сейчас они не полны. Так же развивается и психология. Уверена, нам предстоит невероятно много феноменальных открытий о себе.

❎Психология — часть философии!

И это скорее размышления, чем реальная терапия. На это могу сказать только одно: все нынешние науки — дети философии. И это абсолютно нормальный процесс, даже естественный. Философия была «наукой обо всем». И только позже разделилась на ныне существующие.

❎»Чем мне помогут разговоры?»

Если вы думаете, что психотерапия — это череда разговоров «ни о чём», то это совершенно не так. Разговор в терапевтом — это не ровно то же, что на кухне по душам с другом. Это серия правильных вопросов, которые подтолкнут к выводам, это чередование беседы с другими методами поведенческой и гештальт-терапии.

❎»Были мы уже у психологов, это только пустая трата денег»

А вот это типичная проекция! 👀 После одного непрофессионального специалиста, с которым вы столкнулись, не стоит переносить негативные впечатления на целую науку! Вы же после неудачной стрижки не делаете вывод, что, видимо, вообще невозможно стричь волосы людям?

И таких аргументов еще очень много! Но на самом деле, не так важно, верите ли вы в научность психологии или нет, факт в том, что она действительно работает.

Друзья, наша хрупкая и нежная психика так же, как и весь остальной организм, нуждается в лечении и поддержке. И в этом нет ничего зазорного. Надо просто найти своего специалиста и понять, что вам он действительно нужен!

А с какими стереотипами и аргументами против психологии вы сталкивались? А может быть, хотите узнать, откуда они взялись?

Психология — это наука! — Илья Латыпов — LiveJournal

В наши дни, к сожалению, вышли из моды две старые, банальные идеи:
1. Истина существует, и целью науки является ее поиск;
2. В любом обсуждаемом вопросе профессионал в нормальном случае более прав, чем дилетант.
Им сегодня противостоят новые, гораздо более модные положения:
1. Истины нет, есть множество мнений;
2. Ничье мнение не весит больше, чем мнение кого-то иного.
Девочка-пятиклассница имеет мнение, что Дарвин не прав, и хороший тон состоит в том, чтобы подавать этот факт как серьезный вызов биологической науке.
                                                                                                                А.Зализняк.

Когда я в очередной (и уже в который!) услышал произнесенное безапелляционным тоном, что «психология не наука», и что все психологи — шарлатаны и жулики, я поинтересовался (довольно грубо, надо сказать), на каком основании делается данный вывод. Основание оказалось потрясающим: «Да по телевизору смотришь этих психологов — такую чушь несут!».
Дальше я уточнять не стал, хотя можно было бы задать несколько простых вопросов: насколько корректно судить о психологии как науке на основании выслушивания мнений психологов по телевизору; являются ли в принципе «психологи» из ТВ реальными психологами, и если да — то не искажен ли смысл их слов монтажом; каковы критерии определения «чуши» и «не чуши» у автора приведенного мнения.

Однако мнение «психология — лженаука» довольно распространено. Эта статья рассматривается мною как краткое и достаточно популярное объяснение того, почему психология — наука. Я не претендую на исключительную точность формулировок и обобщений, главное для меня — дать ПОНИМАНИЕ, а не абсолютную точность ЗНАНИЯ.

Итак, в самом широком смысле психология — это наука о психике. Что же такое психика?

Психика — системное свойство живой высокоорганизованной материи, заключающееся в активном отражении субъектом окружающего мира, которое возникает в процессе их взаимодействия, а также в саморегуляции (на основе отражения) поведения и деятельности. То есть мы можем сказать о живом организме, что он обладает психикой, если  способен активно, а не пассивно, реагировать на воздействия внешней среды.

Существуют два вида отражения внешнего мира: механический и психический. Пнули камень — он покатился, и катится, пока достаточен импульс, переданный ударом. Своего, внутреннего импульса, у него нет. Это механическое отражение. Но вот если вы занесете ногу, чтобы пнуть камень, а он вдруг увернется от вас и помчится прочь сам, то тут или вы сошли с ума, или камень обрел способность АКТИВНО отреагировать на воздействие внешней среды, причем еще ДО того, как это воздействие состоялось. То есть оказался наделенным психикой. Поэтому мы говорим о том, что растения не обладают психикой (хотя и являются живыми существами), а насекомые — да, обладают.

Основная задача живых существ — максимальная адаптация к окружающей среде, для чего и нужна способность отражать реальный мир, реагировать на его воздействия. А эта способность  зависит от уровня развития нервной системы. Чем более развита нервная система у живого существа, тем разнообразнее его способы адаптации к внешнему миру, тем быстрее и эффективнее оно находит новые и т. п. И эта закономерность очень четкая, указывающая на то, что психика и физиология взаимосвязаны, а если точнее — две стороны одного и того же процесса адаптации живых организмов к внешней среде. Повреждение нервной системы неизбежно приводит к повреждению способности отражать реальный мир (напр., травма головного мозга).

Соответственно, психология как наука может быть разделена, во-первых, на фундаментальную (академическую) и прикладную (практическую). Прикладную оставим пока в стороне. Перед ученым, изучающим психику, встает принципиальный вопрос — что именно изучать и как  изучать (т. е. вопрос методологии). На вопрос «что именно изучать» можно ответить, что психическое отражение имеет по меньшей мере три составляющие:
а) Психофизиологическую составляющую — процессы в нервной системе и все, что с ними связано (а это и восприятие, и память, и мышление, и эмоции…)
б) Поведенческую составляющую — то, как непосредственно организм (человек) взаимодействует с внешним миром.
в) Феноменологическую составляющую — то, как в сознании человека переживается происходящее с ним.

Например, вы влюблены. Физиология — это мощный выброс конкретных гормонов, их сочетания и колебания, реакции организма (сердцебиение, покраснение кожных покровов и т.п.). Поведение — как вы внешне проявляете свою любовь. Феноменология — что вы непосредственно чувствуете, как описываете то, что с вами происходит (говоря сухим языком науки, как физиологические процессы ощущаются нами).

Все три составляющие на самом деле являются единством, деление это условно — для удобства изучения. Изменения в одной из составляющих влекут за собой изменения и в двух остальных.

Теперь следует вопрос: как это изучать, чтобы соблюсти один из базовых принципов науки — объективность? Практически все методы в психологии можно объединить в две группы:

а) Эмпирические (от «опыт») — основаны на сборе и интерпретации фактов. Необходима строгая и точная фиксация фактов. В обязательном порядке здесь используются методы математической статистики, позволяющие работать с большим массивом данных и находить не умозрительные, а объективные закономерности (напр., корреляции).

б) Экспериментальные — основаны на моделировании ситуаций взаимодействия организма и среды, в которых бы проявлялись те или иные закономерные психические реакции. Если в одной и той же моделируемой психологом-экспериментатором ситуации разные люди (различающиеся по полу, возрасту, образованию и т. п.) выдают одну и ту же реакцию, то мы можем говорить о проявлении некой общей психической закономерности. Если реакции разные, то нужно смотреть, чем обусловлено это различие. Пожалуй, наиболее известны эксперименты в социальной психологии, изучающей поведение человека в обществе — знаменитые исследования С.Милгрэма («электрический ток»), Ф.Зимбардо («тюремный эксперимент») и др. (можно почитать здесь). Главное требование к эксперименту — его воспроизводимость другим исследователем (в идентичных условиях, разумеется).

Наиболее объективными являются данные, полученные при исследовании физиологической составляющей — все фиксируется и измеряется (нейропсихология и другие смежные дисциплины). Достаточно объективно измерение поведения человека (экспериментальная психология и др.). Камнем преткновения является феноменологический уровень. С одной стороны, исследования эффекта плацебо показали влияние представлений и переживаний человека на состояние его организма. С другой — эксперименты в области психологии восприятия показали, что человек практически не способен к объективным описаниям своих психических процессов, всегда в них будет присутствовать изрядная доля или просто субъективности, или вовсе ложная информация. Но это при том, что немалая часть практической психологии и психотерапии идет на феноменологическом уровне. По сути, значительная (но не вся) часть современной психотерапии и практической психологии ближе к философии и искусству, чем к строго объективной научной психологии. Это, кстати, не является доводом против психотерапии. Это означает только то, что результат психотерапии чаще зависит не от теории, на которую опирается психотерапевт или психолог, а от того, как взаимодействует он с клиентом, от его личных качеств.

Ситуация усложняется отсутствием в академической психологии сколь-либо целостной и общепринятой концепции психики. Есть огромный, и с каждым годом все увеличивающийся вал эмпирических и экспериментальных данных, не нашедший пока еще своего Ньютона или Дарвина, который  дал бы их стройную интерпретацию. Поэтому прикладная психология и немедикаментозная психотерапия опираются на частные теории (нередко имеющие тоже только частные подтверждения), и имеют ряд ограничений в эффективности. Еще один аспект, ограничивающий возможности психотерапии — необходимое условие личных усилий клиента/пациента (что в классической медицине желательно, но необязательно — антибиотик справится сам), т. е. активизация все того же субъективного феноменологического уровня.

Таким образом, современная психология — динамично развивающаяся молодая наука, переживающая этап борьбы разных крупных теорий психики. Ряд результатов, полученных учеными-психологами, уже имеет существенное прикладное значение, но пока, в отсутствии единой теории психики и сознания, они имеют частный, а не всеобщий характер. Что не отменяет научного статуса психологии.Не отменяет его и наличие большого числа теоретиков, придумывающих красивые теории, но при этом совершенно не заморачивающихся их эмпирической и экспериментальной проверкой. Кстати, именно такие люди любят говорить про великие открытия.

И не нужно путать психологов-ученых и психологов-практиков, и не нужно смешивать вопрос качества подготовки специалистов и «качества» науки. А о поп-психологии, представленной в тысячах книжек про то, как надо правильно думать, речи вообще не идет.

Что почитать (из популярного, но научного):
1. К.Фрит. Мозг и душа.
2. О.Сакс. Человек, который принял жену за шляпу.
3. О.Сакс. Антрополог на Марсе.
4. Э.Кандель. В поисках памяти.
5. Д.Лерер. Как мы принимаем решения.
6. Д.Смит. Псевдонаука и паранормальные явления.
7. Н.Дойдж. Пластичность мозга.
8. У.Диксон. 20 великих открытий в детской психологии
9. Р.Хок. 40 исследований, которые потрясли психологию
10. Дж.Роллс. Классические случаи в психологии
11. А.Марков. Эволюция человека (в 2-х томах, особенно том 2.)
12. К. Прайор. Не рычите на собаку.
13. В.Аллахвердов. Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания.

ПСИХОЛОГИЯ- ЭТО НАУКА В ДЕЙСТВИИ

«Если цивилизации суждено выжить, мы должны развивать науку человеческих отношений», – как- то сказал Франклин Делано Рузвельт, президент США. Психология- это наука о человеческих отношениях.

 В этом году в ТюмГУ наблюдается бум на психологию- подано более 800 заявлений, включая бакалавриат и магистратуру. И это не случайно. В XXI веке психология является  одной из наиболее популярных программ в мировом университетском пространстве  и источником восхищения для миллионов людей.

 Эксперты  ТюмГУ выделяют пять причин, чтобы учиться на психолога:

 • вы научитесь лучше понимать себя
• вы научитесь лучше понимать людей
• вы научитесь помогать людям решать проблемы и делать их жизнь лучше
 • вы научитесь собирать, систематизировать, анализировать и интерпретировать данные
 • вы получите одну из наиболее востребованных   профессий: ведь  психологи работают в таких отраслях, как образование, здравоохранение и спорт, политика, правосудие, индустрия, реклама и бизнес.

Психология- это не просто академический предмет, который существует в аудиториях, исследовательских лабораториях и отделениях психического здоровья.
«Психология- это наука в действии», утверждает Американская психологическая ассоциация. И действительно, психологию мы наблюдаем в повседневных ситуациях. Телевизионные рекламные ролики и печатные объявления, которые вы видите каждый день, полагаются на психологию в разработке маркетинговых решений, которые убеждают людей покупать рекламируемые продукты. Веб-сайты, которые вы посещаете, используют психологию, чтобы понять, как люди читают, используют и интерпретируют информацию в Интернете. 

Институт психологии и педагогики предлагает уникальную, обогащенную среду обучения с широким кругом возможностей, включая   индивидуальные образовательные траектории https://www.utmn.ru/obrazovanie/iot/
 Набор на направление «Психология» на платные места продолжается до 31 августа. А по заочной форме обучения- до конца октября.

лженаука. Опубликован полный отчет в журнале Science: minskblog — LiveJournal

Просматривая в интернете статьи психологов и особенно психологинь, часто ловил себя на мысли, что читаю полную ахинею, не имеющую ничего общего с реальностью. Иногда складывается впечатление, что заявления экстрасенсов и астрологов звучат логичнее и реалистичнее, чем заявления некоторых психологов. Теперь официально доказано, что реальность еще печальнее

Любая наука, созданная человеком, строится на экспериментах, исследованиях и поисках закономерностей. Чем точнее исследования и очевиднее закономерности, тем больше доверия к самой науке. Для того, чтобы исследование какого-либо ученого было признано научным, оно должно иметь низкий коэффициент вариаций — то есть другие ученые в большинстве случаев должны иметь возможность в точности воспроизвести его, соблюдая те же самые условия:

Для точных наук, таких как физика и химия, коэффициент вариаций обычно не превышает 1%, то есть 99% экспериментов дают одинаковые результаты:

Когда коэффициент вариаций превышает 33,3%, то есть эксперимент удается воспроизвести только в 66,7% случаев, он считается неточным, то есть ненаучным. При коэффициенте вариаций в 50% и выше говорят уже о случайности, тех самых 50 на 50 — или повезет или нет. В астрологии, например, эта цифра составляет около 55%, именно поэтому она считается лженаукой или верованием:

В 2015 году группа психологов из Центра Открытой Науки в штате Виргиния опубликовала отчет в авторитетном журнале Science, из которого становится видно, что коэффициент вариаций психологических исследований превышает 64%, это значит, что воспроизвести удалось только 36 экспериментов из 100:

Эта цифра на 14% ниже, чем обычная случайность, определенная методом научного тыка, и на 10% ниже, чем точность астрологических прогнозов. Все это говорит о том, что психология (не путать с психиатрией) — есть не более чем система лженаучных верований, не имеющих к реальности никакого отношения. Так что когда в следующий раз почувствуете депрессию или необходимость выговорится, лучше выбирайте астролога или гадалку, шанс, что они решат вашу проблему на 10% выше

Расскажите как вы относитесь к психологии и психологам? Ходили к ним когда-нибудь на прием? Помогало?

Еще немного ликбеза:

01. Гильотина, гаррота и человеческие зоопарки или чем отличились европейцы в XX веке
02. Устройство государства. Зри в корень
03. Чем бандит отличается от политика?
04. Чем террорист отличается от оппозиционера?
05. Дискриминация мужчин. Только факты
06. Почему государство разрушает семью?
07. Планируемое устаревание или лампочка, которая светит 100 лет
08. Оружие. Запрещать или разрешать? 18+
09. Плохая власть
10. Суть демократии или чем человек отличается от барашка?
11. Почему скрепы не работают или чем мы отличаемся от загнивающего Запада?
12. Величайшие мифы XXI века. Педофилия и терроризм
13. Политические убеждения
14. О пьянстве за рулем. Почему законы не действуют?
15. Почему Россия никак не догонит Запад

Подписаться на обновления

Почему психология – это не наука? – Science Portal

Психология – это одна из областей человеческого знания. Однако далеко не всякое знание в нашем мире является научным. Разновидностей знания много. Например, опытное (субъективное) знание – то есть знание, полученное человеком на личном опыте: «если стукнуться ногой об кирпич, то будет больно». Религиозное (традиционное) знание: «В воскресенье люди отдыхают, потому что так заповедал Бог». Художественное (эстетическое) знание: «Лучшую подругу Гарри Поттера звали Гермиона Грейнджер». Для простоты можно даже построить табличку:

«Я читал об этом в книге, видел фильм, картину или скульптуру» = художественное знание

«Я в это верю, так принято, так все делают» = религиозное знание

«Я испытал это на собственном опыте, я ощутил это сам» = опытное знание

Каковы же признаки, которые отличают именно научное знание? Когда мы можем говорить, что имеем дело именно с наукой, а не чем-то другим? Для этого существует пять признаков:

1. Строгая терминология

В научном знании недопустимы слова и термины, которые можно толковать «то так, то этак». Все химики всех стран мира знают, что такое молекула, и что она состоит из атомов. Все математики всех стран мира знают, что такое простое число. Все биологи всех стран мира знают, что такое живая клетка и из чего она состоит.

2. Исчислимость и измеримость

Научное знание неотделимо от измерения. Как описать планету? С помощью измеримых числовых характеристик: массы, плотности, расстояния от Солнца, периода обращения. А как описать ядовитость яда? С помощью летальной дозы на килограмм массы, снова измеримая числовая характеристика. Причём результат измерения у всех исследователей во всех странах мира должен (с учётом погрешности) совпадать – если мы измеряем линейкой длину листа бумаги А4, она будет одинакова у всех, верно? Кстати, о погрешности – в настоящей науке она ни в коем случае не должна принципиально менять характер полученного результата. Грубо говоря, измерение расстояния с погрешностью «плюс-минус сто метров» – это наука, а вот ответ на вопрос «существует ли Бог» с погрешностью «да плюс-минус нет» наукой не является.

3. Воспроизводимость (проверяемость) и неизменность полученных результатов

Решая одно и то же математическое уравнение, учёные в Австралии и в Китае обязаны получить один и тот же результат. При соединении одного и того же количества хлора и натрия в любой лаборатории мира будет получено одно и то же количество поваренной соли. Повторив физический опыт, который Ньютон делал в 1682 году, в 2019 году мы получим тот же самый результат.

4. Предсказуемость

Настоящая наука может и обязана давать точные предсказания. Например, периодическая таблица элементов Д.И. Менделеева позволила предсказать свойства многих химических элементов ещё до их открытия. Астрономы Леверье и Галле с помощью вычислений предсказали, в какой точке неба нужно искать новую планету – и именно там новая планета (Нептун) и была обнаружена. Если проверенные и перепроверенные математические расчёты показывают, что строящийся корабль опрокинется при малейшем волнении моря – ни один идиот не будет достраивать корабль до конца, спускать на воду и проверять предсказанное «на опыте»: конструкцию корабля начнут переделывать, и немедленно.

5. Опровержимость

Научное знание всегда может быть оспорено, опровергнуто – если у нас есть точные факты и данные, опровергающие ту или иную теорию, она должна быть или модифицирована, или вообще отброшена, как никуда не годная. Например, один-единственный физический опыт (Майкельсона-Морли) опроверг авторитетную и существующую столетия теорию неподвижного эфира, – и физикам пришлось создавать теорию относительности.

Математика, физика, химия, биология, лингвистика, астрономия все перечисленные выше требования выполняют. Это – полноценное научное знание, «настоящие» науки. А что же с психологией? А давайте возьмём и проверим по пунктам.

Строгая терминология. Вы можете точно сказать, что такое «радость»? Или «грусть»? Или «счастье»? А вы понимаете, что «радость» у каждого своя – то, чему радуется вождь племени на острове Мумбо-Юмбо, может совсем не радовать, скажем, профессора МГУ; то, чему радуется бандит, может совсем не радовать жертву преступления, и так далее.

Измеримость. Вы можете измерить счастье? Или глубину депрессии? Или вообще какую-нибудь там «скрытую агрессивность»? А если измерения будут проводить два разных психолога – как считаете, получат они одинаковые результаты, или скорее всё-таки нет?

Воспроизводимость. А как мы можем что-то воспроизводить, если каждый человек в каждый момент времени уникален? Для того, чтобы делать какие-то выводы, психологи могут только наблюдать за, по сути, неуправляемыми объектами – а этого недостаточно.

Предсказуемость. Психологи с удовольствием объясняют нам, почему тот или иной человек совершил тот или иной поступок, а вот точно предсказывать, какой поступок совершит тот или иной человек в будущем, психологи не умеют. 10 психологов сделают 10 разных предсказаний – может быть, один из 10 случайно и попадёт, но куда прикажете девать остальных?

Опровержимость. У психологических теорий (скажем, теории Фрейда или теории Юнга) нет моментов, которые в состоянии опровергнуть эти теории, «жёстко» проверить их на истинность или ложность. С точки зрения любой из этих теорий можно объяснить всё что угодно – но вот толку от таких объяснений мало.

Как видите, ни под один из критериев «строгой» науки психология не подходит. Это знание довольно близкое к научному, часто очень полезное и нужное, но при этом наукой не являющееся! Психология (кстати, количество психологических школ по всему миру давно перевалило за 30, причём многие школы друг другу противоречат) может что-то рассказывать или объяснять, мы вольны этому верить или не верить; но вот «доказать» психология не может абсолютно ничего и никогда. За доказательствами – к математикам.

К таким же «не вполне убедительным», «нестрогим» наукам, как психология, относятся: социология, футурология, метеорология, экономика, политология и даже история.

Скажем, на основе одних и тех же летописей историк А утверждает, что Иван Грозный был тираном и психопатом, а историк Б утверждает, что тот же самый Иван Грозный пальцем никого не трогал, разве что по крайней необходимости, и вообще был выдающимся государственным деятелем. На одном сайте прогноз погоды обещает «солнечно», на другом (в то же время и в том же месте!) – «дождь». Один политолог «с цифрами на руках» доказывает, что на выборах в следующем году победит партия X, а другой – столь же убедительно доказывает, что победит партия Y. А уж многочисленные экономисты с их «прогнозами развития» – это совсем унылый ужас и чистой воды «гадание на кофейной гуще»… В настоящей «строгой» науке подобное недопустимо!

Ссылка на источник

Является ли психология научным доводом «за» и «против»? — MVOrganizing

Психология — это научные доводы за и против?

Психология — это наука, потому что она следует эмпирическому методу. Именно этот акцент на эмпирически наблюдаемом заставил психологию изменить свое определение с изучения разума (потому что сам разум нельзя было непосредственно наблюдать) на науку о поведении.

Почему психологию нельзя считать наукой?

Верно.Психология — это не наука. Потому что психология часто не отвечает пяти основным требованиям, чтобы область считалась строго научной: четко определенная терминология, количественная оценка, строго контролируемые экспериментальные условия, воспроизводимость и, наконец, предсказуемость и проверяемость.

Почему психология считается наукой?

Наука изучает открытое поведение, потому что открытое поведение объективно наблюдаемо и может быть измерено, что позволяет различным психологам фиксировать поведение и соглашаться с тем, что наблюдали.Это означает, что можно собрать доказательства для проверки теории о людях.

Включает ли психология науку?

Психология — это научное исследование того, как люди ведут себя, думают и чувствуют. Психология — также одна из самых быстрорастущих профессий. Психология как наука применяет научный метод к изучению психологических явлений.

Кто сказал, что психология — это наука о поведении?

Дж. Б. Уотсон

Неужели специальность по психологии бесполезна?

Очень немногие вакансии требуют наличия степени бакалавра психологии, что ограничивает возможности карьерного роста на начальном этапе.Вероятно, это основная причина восприятия его как «бесполезной» специальности, поскольку «полезность» степени почти безошибочно (и, возможно, к сожалению) определяется как потенциальный доход.

Почему психиатрам платят больше, чем психологам?

В 2010 году средняя зарплата психолога составляла 68 640 долларов США, в то время как психиатры при общей зарплате врачей и хирургов зарабатывали не менее 166 400 долларов США в 2010 году. Поскольку они врачи, психиатры зарабатывают в среднем больше, чем психологи … .

Является ли психология «настоящей» наукой? Это действительно важно?

Блогер из журнала Scientific American Мелани Танненбаум обеспокоена утверждениями о том, что психология — это не наука, и я могу понять, откуда она взялась. В данном случае стимулом была статья Алекса Березова, микробиолога, который в короткой и провокационной статье в LA Times доказывал, что психология — не настоящая наука. Думаю, он прав. Я тоже думаю, что он упускает из виду главное.

Определение науки Березовым неплохое, но оно также неполное и слишком узкое.Критика недостаточной строгости психологии не нова; Люди годами спорили о бессмысленных предположениях в таких областях, как эволюционная психология и ограничениях фМРТ. Проблема только усугубляется большим количеством чудаковатых научно-популярных книг, претендующих на использование эволюционной и других видов «психологии» для объяснения человеческого поведения. Также имидж отрасли не подкрепляется громкими спорами и небрежными исследованиями, которые невозможно воспроизвести. Но убивать сообщение из-за отсутствия подходящего мессенджера вряд ли справедливо.Такая же критика была высказана и в отношении других социальных наук, включая экономику и социологию, и все же дебаты в экономической науке не кажутся такими злобными, как в психологии. В основе аргументации Березова лежит недостаток количественной оценки психологии и недостаток точной терминологии. Он указывает на исследования в таких областях, как счастье, где определения не являются ни жесткими, ни объективными, а данные не поддаются количественной оценке.

Исследование счастья — отличный пример того, почему психология — это не наука.Как именно следует определять «счастье»? Значение этого слова различается от человека к человеку и особенно от культур к культуре. То, что делает счастливыми американцев, не обязательно делает счастливыми китайцев. Как измерить счастье? Психологи не умеют пользоваться линейкой или микроскопом, поэтому придумывают произвольную шкалу. Сегодня лично я чувствую себя примерно на 3,7 балла из 5. Как насчет вас?

Это абсолютно верно. Но знаете, какие еще области страдают от отсутствия точных определений? Мои собственные области, химия и открытие лекарств.Например, в нашей области ведутся давние дебаты о том, как определить «лекарственную молекулу», то есть химическое соединение, которое, скорее всего, будет действовать как лекарство. Количество определений термина «подобный наркотику», появившееся с годами, достаточно, чтобы заполнить телефонную книгу. Дискуссия, вероятно, будет продолжаться еще долго. И все же никто не станет отрицать, что работа над лекарственными соединениями — это наука; Дело в том, что химики постоянно используют инструкции по созданию молекул, подобных лекарствам, и они работают.В самом деле, зачем говорить о лекарственных соединениях, если вся химия иногда рассматривается физиками как недостаточно научная и строгая? В химии существует несколько концепций — ароматичность, гидрофобные эффекты, поляризуемость, химическое разнообразие — которые поддаются множеству определений и не поддаются строгой количественной оценке. Однако никто (кроме, возможно, некоторых физиков) не отрицает, что химия — это наука. Обвинение в том, что «мягкие» поля менее строгие и научные, чем ваше собственное, достаточно распространено, чтобы быть отраженным в этом мультфильме xkcd, но это скорее обвинение, чем, ну, поддающаяся количественной оценке истина.

Сегодня химические определения по общему признанию более точны и поддаются количественной оценке, чем определения счастья или удовлетворения. Но дело в том, что не все измеримое должно быть измеримо с точностью до шестого десятичного знака, чтобы называть себя научным. Важно то, сможем ли мы придумать последовательные и хотя бы частично поддающиеся количественной оценке определения, которые достаточно полезны, чтобы делать проверяемые прогнозы. Психологические исследования полезны не тогда, когда они поддаются количественной оценке, а когда они говорят о человеческой природе что-то универсальное и показательное.Несколько дней назад я смотрел новый фильм о жизни психолога и политического мыслителя Ханны Арендт и размышлял над «банальностью зла», которую Арендт прославила. Банальность зла не поддается точному количественному измерению, как угловой момент фигуриста, но мало кто станет отрицать, что Арендт внесла чрезвычайно ценный вклад в общественные науки. Этот вклад сработал, потому что он был проверяемым и повторяемым (например, в экспериментах в стиле Милгрэма) и истинным, а не потому, что вы могли точно измерить его с помощью аппарата фМРТ.Или рассмотрите основополагающую работу Дэниела Канемана в области поведенческой экономики, которая привела к реальному пониманию процессов принятия решений и предубеждений; мало кто назвал бы то, что он делал, ненаучным.

Фактически можно утверждать, что социологи вступают на опасную почву, когда начинают пытаться сделать свою дисциплину слишком точной; Распространение математических моделей финансов, приведшее к катастрофе на Уолл-стрит, является хорошим свидетельством того, что происходит, когда финансисты начинают тосковать по строгости физики.По словам Эмануэля Дермана, физика элементарных частиц, ставшего разработчиком финансовых моделей, «физики пытаются открыть 3 закона, которые объяснят 99% Вселенной; разработчики финансовых моделей должны довольствоваться обнаружением 99 законов, объясняющих 3% Вселенной». Так финансы — это наука? Дело в том, что мы все еще слишком мало знаем о биологии и социальных системах, чтобы достичь того количественного прогноза, который делают такие науки, как физика (с другой стороны, физика — в зависимости от того, с каким физиком вы разговариваете — не имеет с возникающими явлениями на рутинной основе).Но это не значит, что все, что мы говорим о человеческой природе, совершенно не поддается количественной оценке и бесполезно.

Одним из ценных вкладов Березова является указание критериев, которым должна удовлетворять область исследования, чтобы называть себя наукой. Я считаю, что эти критерии неполны и слишком жестки, но я думаю, что они дают психологию полезный инструмент для изучения ее собственных пробелов и целей.

Почему мы можем однозначно сказать это (психология — это не наука)? Потому что психология часто не отвечает пяти основным требованиям, чтобы область считалась строго научной: четко определенная терминология, количественная оценка, строго контролируемые экспериментальные условия, воспроизводимость и, наконец, предсказуемость и проверяемость.

Я уже говорил о первых двух критериях и указал, что отсутствие четкой терминологии и количественной оценки не означает, что поле автоматически попадает в корзину псевдонауки. Третий критерий на самом деле интересен и важен, и не совсем понятно, как его обойти. Поскольку люди — не электроны, действительно очень сложно проводить с ними эксперимент и каждый раз получать одни и те же результаты. Но именно поэтому психология в значительной степени полагается на статистику, чтобы точно определить, вызвана ли вариативность результатов случайностью или же они отражают реальную разницу между выборками.По общему признанию, это ограничение, которое всегда будет у психологии, но, опять же, это не значит, что оно будет препятствовать тому, чтобы она когда-либо была полезной. Это потому, что, как точно отмечает Мелани, в наши дни даже такие области, как физика элементарных частиц, в значительной степени полагаются на статистику. Бозон Хиггса никто не наблюдал напрямую, его можно было увидеть только с помощью сложных статистически значимых тестов. И все же физика элементарных частиц всегда считалась «чистейшей» наукой даже другими физиками. Или рассмотрим нелинейную динамику, где зависимость от начальных условий настолько велика, что системы, такие как погода и биологические популяции, через некоторое время становятся полностью хаотическими.И все же вы можете применять статистику к этим системам, делать более или менее надежные прогнозы и называть это наукой. Это подводит нас к двум последним пунктам Березова. Проверяемость и предсказание действительно являются двумя краеугольными камнями науки. Я уже указывал, что тестируемость часто бывает достаточно точной, чтобы быть полезной. Что касается прогноза, во-первых, он может находиться в пределах диапазона применимости. В моей собственной области мы обычно прогнозируем активность или отсутствие таковой у новых молекул лекарств. Иногда наши прогнозы сбываются на 90%, иногда — на 40%.Даже когда они успешны на 40%, мы можем извлечь из них полезные данные, хотя также ясно, что им еще предстоит пройти определенный путь, прежде чем их можно будет использовать на полностью количественной основе. И все это по-прежнему наука.

Но что еще более важно, предсказание на самом деле не так важно для науки, как думает Березов. Физик Дэвид Дойч заметил, что, наблюдая за тем, как фокусник выполняет фокус десять раз, вы сможете предсказать, что он будет делать дальше, но это вовсе не означает, что вы на самом деле поняли , что делает фокусник.Вопреки распространенному мнению, в науке понимание по крайней мере не менее важно, чем предсказание. Психологические исследования определенно дали некоторое понимание того, как люди ведут себя в определенных обстоятельствах. Это помогло нам понять такие вопросы, как: почему умные люди верят в странные вещи? Почему при определенных обстоятельствах (банальность зла) порядочные люди превращаются в монстров? На чем основан эффект наблюдателя, когда чуткие люди не выступают, чтобы остановить преступление? Психология предоставила интригующие подсказки и объяснения во всех этих областях, даже если эти объяснения нельзя воспроизвести и измерить на сто процентов.Это наука? Ну, это не такая наука, как физика, но почему физика должна быть мерилом для измерения «научности» различных областей?

В то же время я согласен с Березовым в том, что наука не может быть переопределена до такой степени, что она больше не подчиняется освященным веками критериям, таким как проверяемость и воспроизводимость; если вы постепенно начнете ослаблять фундаментальные требования, такие как проверка гипотез и наблюдение, вы быстро скатитесь по скользкой дорожке, на дне которой лежат такие существа, как креационизм, пилтдаунский человек и астрология.Но так было и с зачатками современной науки, когда доминировал сбор данных, объяснений было мало, и никто не понимал, что означает проверка гипотез. Однако мы называем то, что делал Линней, наукой, а то, что делал Браге, мы называем наукой. Для крика вслух даже некоторая работа, проделанная алхимиками, классифицируется как наука; в конце концов, они действительно усовершенствовали такие процессы, как дистилляция и сублимация. На мой взгляд, психология находится в том, что мы можем назвать стадией Линнея, собирая и классифицируя данные и пытаясь найти правильную теорию для описания ее сложностей.Для меня острые дебаты об эволюционной и позитивной психологии отражают испытание огнем, через которое проходит каждое поле в первые дни своего существования, чтобы отделить плевел от пшеницы. Если вы примените узкое определение науки, тогда действительно может быть трудно назвать психологию наукой. Но важно то, насколько это полезно. И мне кажется, что у этого поля есть свои применения.

Почему психология — это не наука — Los Angeles Times

Психолог Тимоти Д. Уилсон, профессор Университета Вирджинии, в четверг в своей статье Times Op-Ed выразил негодование по поводу того факта, что большинство ученых не считают его поле настоящая наука.Он называет ученых снисходительными хулиганами:

«Однажды, во время встречи в моем университете, биолог упомянул, что он был единственным преподавателем факультета науки. Когда я поправил его, отметив, что я из Департамента психологии, он пренебрежительно махнул рукой, как будто я был членом Малой лиги, говоря члену Нью-Йорк Янкиз, что я тоже играю в бейсбол.

«В науках давно существует снобизм:« жесткие »(физика, химия, биология) считают себя более легитимными, чем« мягкие »(психология, социология).

Пренебрежительное отношение ученых к психологам не связано со снобизмом; это коренится в интеллектуальном разочаровании. Это коренится в неспособности психологов признать, что они не имеют такого же притязания на светскую истину, как точные науки. Это коренится в том усталом раздражении, которое испытывают ученые, когда неученые пытаются притвориться учеными.

Верно. Психология — это не наука.

Почему мы можем сказать это окончательно? Потому что психология часто не отвечает пяти основным требованиям, чтобы область считалась строго научной: четко определенная терминология, количественная оценка, строго контролируемые экспериментальные условия, воспроизводимость и, наконец, предсказуемость и проверяемость.

Исследование счастья — отличный пример того, почему психология не наука. Как именно следует определять «счастье»? Значение этого слова различается от человека к человеку и особенно от культур к культуре. То, что делает счастливыми американцев, не обязательно делает счастливыми китайцев. Как измерить счастье? Психологи не умеют пользоваться линейкой или микроскопом, поэтому они изобретают произвольную шкалу. Сегодня лично я чувствую себя примерно на 3,7 балла из 5. Как насчет вас?

Несоблюдение первых двух требований научной строгости (четкая терминология и количественная оценка) делает практически невозможным соответствие исследований счастья остальным трем.Как можно обеспечить постоянную воспроизводимость эксперимента или какие-либо полезные прогнозы, если основные термины расплывчаты и не поддаются количественной оценке? И когда именно было сделано надежное предсказание поведения человека? Создание полезных прогнозов — жизненно важная часть научного процесса, но у психологии в этом отношении мрачные результаты. Просто спросите внешнеполитического или разведывательного аналитика.

Честно говоря, не все психологические исследования одинаково бессмысленны. Некоторые исследования гораздо более строгие с научной точки зрения.И эта область часто дает интересные и важные идеи.

Но утверждать, что это «наука», неправильно. На самом деле, это даже хуже. Это попытка переопределить науку. Новое определение науки больше не является эмпирическим анализом мира природы; вместо этого, это любая тема, которая окружает несколько цифр. Это опасно, потому что при таком расплывчатом определении все может считаться наукой. И когда что-либо квалифицируется как наука, наука больше не может претендовать на уникальное понимание светской истины.

Вот почему ученые увольняют психологов. Они по праву защищают свою интеллектуальную территорию.

ТАКЖЕ:

Неудачный выбор Вернона

Даум: похмелье Палина Республиканской партии

Безопасные сообщества: исправление Закона о доверии

Алекс Б. Березов — редактор RealClearScience.com, где изначально написана эта статья появился. Имеет степень доктора микробиологии.

Почему психология не рассматривается как наука

Психология потеряла доверие широкой общественности, других ученых и политиков.В статье, опубликованной в журнале American Psychologist , были рассмотрены проблемы в этой области, которые испортили его репутацию. Автор предполагает, что эта область нуждается в полном культурном изменении, если она хочет называться наукой.

Статья, написанная Кристофером Фергюсоном из Стетсонского университета, предполагает, что это внешние проблемы и внутренние проблемы в рамках дисциплины, которые подорвали доверие к ней. К ним относятся кризис репликации и защитная позиция психологии по отношению к нему, ее устаревшее, упрощенное и механистическое понимание людей и предвзятое использование широких политизированных заявлений.

Психология столкнулась с многочисленными атаками на свою репутацию: она не может повторить свои выдающиеся открытия, есть обвинения в широко распространенной коррупции, методы лечения, основанные на доказательствах, находятся под пристальным вниманием, а исследования показывают, что материальная помощь может быть более важной, чем психологические услуги.

Политики, широкая общественность и другие ученые часто не считают психологию наукой. Фергюсон пишет, что эти раны для репутации поля наносятся им самим и что «психологическая наука, как теоретически, так и методологически, не готова к прайм-тайм.Он делит внутренние проблемы психологии на три группы: методологические вопросы, теоретические вопросы и маркетинг психологии.

Методологические вопросы:

Фергюсон поднимает важный вопрос: несмотря на то, что в других науках не воспроизводятся результаты исследований, вопиющим явлением было сопротивление психологии самой концепции репликации. Репликация, когда разные исследователи проводят одни и те же исследования, чтобы увидеть, получают ли они одинаковые результаты, часто называют основой науки.Психологи сопротивлялись, и некоторые говорили, что исследования, обнаружившие неудачную репликацию, не должны публиковаться. Психологические журналы также часто отказываются публиковать репликационные исследования. Таким образом, это отвращение к репликации является культурной проблемой психологии.

Психология также продемонстрировала культурное отвращение к публикации нулевых результатов. Нулевые результаты свидетельствуют об отсутствии разницы между контрольной и экспериментальной группами (например, одна получала плацебо, а другая — новое лекарство / терапию).Фергюсон отмечает, что, хотя нулевые результаты являются важной частью науки, как журналы, так и авторы, как известно, либо подавляют, либо игнорируют эти результаты. Причины для подавления нулевых результатов включают желание авторов опубликовать или предвзятость в пользу выбранных ими теорий. Следовательно, исследования, которые находят положительные результаты, завышены, что создает предвзятое мнение об эффективности лечения.

Сомнительные исследовательские практики (QRP) были указаны даже в статьях по психологии в таких авторитетных научных журналах, как Science. Примером QRP является остановка сбора данных, когда исследование начинает давать желаемые результаты, и выбор типа анализа, который дает значимость, и т. Д. Другие исследователи указывали на аналогичные проблемы, такие как создание рефератов. Отсутствие прозрачности — еще одна проблема, поскольку исследователи не обязаны делиться своими данными для обзора и часто враждебно относятся, когда их просят предоставить необработанные данные.

Фергюссон пишет, что для решения этих проблем психология должна избавиться от отвращения к нулевым результатам, уменьшить свою защиту от фальсифицированных результатов, а журналы должны требовать, чтобы наборы данных представлялись редакторам для проверки.

Теоретические вопросы:

Фергюссон отмечает, что психология часто делает упрощенные предположения о людях, которые изображают их механистическими. Он приводит пример того, что он называет «Гипотезой Молота». Теория социального обучения утверждает, что поведение людей определяется тем, что они наблюдают. Однако люди не делают то, что видят автоматически. При принятии решения о том, кого мы моделируем и как мы выбираем модели поведения, участвует множество факторов. Психология преувеличивает силу и автоматическую природу моделирования, тогда как сами люди гораздо более сложны и активны.

Другая проблема — теоретическая жесткость, поскольку исследователи пытаются защитить свои любимые теории ценой научной строгости. Их собственная репутация и эго часто привязаны к теоретическим перспективам и могут направлять эксперименты, ведущие к предвзятости подтверждения и «научному инбридингу». Фергюсон отмечает, что это особенно верно для теорий с пропагандистскими целями, которые люди могут лелеять перед лицом критики этой теории.

Кроме того, Фергюсон утверждает, что психология часто находится на грани между наукой и защитой интересов, которые имеют диаметрально противоположные цели.В то время как наука должна быть объективной, ориентированной на истину и нейтральной, пропаганда по своей природе отстаивает за чего-то и, таким образом, имеет заранее определенную цель, которая не является нейтральной. Поскольку финансирование исследований часто зависит от правозащитных групп, научная строгость ставится под угрозу, поскольку исследователи склонны находить результаты, которые поддерживают их цели адвокации.

Фергюсон предполагает, что для решения этих проблем психология должна быть ориентирована на данные, а не на теорию, и «следует предпринять активные усилия по поиску данных, которые могут быть проблематичными для разрабатываемой теории.«Кроме того, исследователи должны избегать финансирования, получаемого группами защиты интересов, чтобы избежать предвзятости экспериментатора. Любой вклад, предоставляемый адвокационным группам или лицам, определяющим политику, должен быть простым представлением данных без интерпретации.

Фергюсон отмечает, что человеческое поведение сложно и сложно оценить в лабораторных условиях. Таким образом, хотя психология должна оставаться близкой к своим данным, она также должна понимать, «что данные, которыми мы располагаем, не всегда могут полностью отражать состояние человека.”

Психологический маркетинг:

Фергюсон далее пишет, что психологи и организации, такие как APA, активно занимаются маркетинговой психологией, выпуская политические заявления с моральными или политическими мотивами, но не основанными на эмпирических данных. Фергюсон пишет, что многочисленные заявления о политике, выпущенные оперативными группами APA, часто производятся в эхо-камерах. Если заявление APA не подтверждается эмпирическими данными, оно показывает, что заявления психологии о том, что это наука, являются пустыми.Публикуя повторяющиеся политические заявления и преследуя цели пропаганды, психологи часто допускают предвзятость цитирования (они выборочно выбирают исследования, подтверждающие их утверждения). Например, политические заявления АПА в отношении СМИ и видеоигр, вызывающих агрессию, подвергались критике за игнорирование исследований, которые показывают иное. Он пишет:

«Я не считаю, что эти мнения APA« ошибочны »(фактически, я разделяю большинство из них), а скорее, что APA просто слишком часто выражает то, что действительно является мнением…»

Затем Фергюсон наказывает психологов за статистическую ловкость рук, делая вид, что небольшие размеры эффекта (которые преобладают в большинстве психологических исследований) на самом деле означают большие и важные различия.Он также утверждает, что психология имеет тенденцию к «ювенойе», склонности обнаруживать, что сегодняшняя молодежь психологически хуже, чем предыдущие поколения. Хотя это хорошо для обеспечения грантового финансирования, оно опять же основано на предвзятых и сомнительных доказательствах.

Наконец, Фергюсон отмечает, что постоянные пресс-релизы, объявляющие о новых исследованиях, приводят к тому, что исследователи искажают свои данные. В то время как новое исследование находится в центре внимания, когда оно опровергается, опровержения и критика не получают такого же количества прессы, что приводит к дезинформации широкой публики.В других случаях это просто неловко.

Фергюсон заканчивает тем, что отмечает, что для того, чтобы психология воспринималась серьезно как наука, необходимо, чтобы она действовала как наука. Это предполагает изменение более широкой культуры дисциплины, начиная с обучения аспирантов.

****

Фергюсон, К. Дж. (2015). «Все знают, что психология — не настоящая наука»: общественное мнение о психологии и о том, как мы можем улучшить наши отношения с политиками, научным сообществом и широкой общественностью. Американский психолог , 70 (6), 527. (Ссылка)

Почему психология и статистика не являются наукой

Несколько лет назад я вызвал у психологов сильный плач и скрежет зубов из-за статьи, которую я написал, объясняя, почему психология — это не наука. Он был основан на более длинном аргументе, в соавторстве с физиком Томом Хартсфилдом, о разнице между наукой и ненаучным. Редактор RCS Росс Помрой обратился к своему собственному сенокосу, объяснив, почему идеи Зигмунда Фрейда — от зависти к пенису до психоанализа — были не просто дурацкими, но ненаучными и ошибочными.

Многие психологи возражают против нашей критики, считая, что их не уважает мнение о том, что психология — это не наука. Может быть, они страдают академическим эквивалентом зависти к пенису? (Я придерживался, я придерживался.) Если серьезно, то высокомерие, конечно, не является нашим намерением.

Психология очень важна. Мы используем его идеи в повседневном взаимодействии с другими людьми. Любой, кто посещал курсы менеджмента или читал шедевр Дейла Карнеги « Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» , ценит способность понимать, что движет другими людьми.Но, конечно, психология — не единственная область, в которой мы получаем важные сведения о человеческом поведении; действительно, столько же можно узнать о человеческом поведении, читая Шекспира, изучая религиозные тексты или созерцая искусство. Однако никто не будет рассматривать эти академические области как форму науки.

Почему это важно? , возможно, вам интересно. Разве это не просто борьба за еду между учеными? Нет, определенно не так. Это обсуждение имеет значение, потому что имеет значение эпистемология, изучение знания.Вопрос: «Откуда вы знаете то, что утверждаете?» — один из важнейших вопросов как в науке, так и в философии. А в Америке 21-го века, где у людей есть свои собственные источники новостей, дополненные их собственным набором (обычно непроверяемых) фактов, мы нуждаемся в очень серьезном обсуждении того, что составляет подлинное знание.

Гуманитарные науки, которые традиционно включают такие области, как психология и экономика, предлагают глубокое понимание человеческого поведения. Но это просто не соответствует научному методу, самому мощному пути к светскому знанию, который когда-либо изобретало человечество.В то время как психология использует научный метод в своих экспериментах, ограничения, присущие области психологии (например, трудности с правильным определением терминов и количественной оценкой данных), могут навсегда помешать ей пополнить ряды точных наук.

Опять же, это не оскорбление. Это служит лишь напоминанием о том, что утверждения об истине, сделанные гуманитарными науками, не так сильны, как утверждения физики, химии и биологии. Я бы поставил свой дом на открытие бозона Хиггса, точность таблицы Менделеева или эффективность вакцин.Тем не менее, в психологии нет ни одного факта, на который я хотел бы сделать подобное пари. Даже якобы проверенная временем концепция, известная как грунтовка, может быть ошибочной.

Еще одно популярное заблуждение связано с состоянием математики и статистики. Математика — это язык науки. Несомненно, наука была бы невозможна без статистики, поскольку необходимо отличать значимые от незначительных результатов, а также помогать определять причинно-следственные связи. Но это само по себе не делает статистику наукой.Наука также была бы невозможна без языка, но никто не считает язык формой науки.

Проще говоря, математики и статистики не проводят экспериментов. Как прекрасный пример силы логики и дедукции, математические доказательства могут представлять наивысшую форму знания, доступную человеку. Тем не менее, это не приравнивается к науке. Вместо этого доказательства помогают разрабатывать инструменты. И эти инструменты, подаренные нам исключительно умственными способностями математиков, позволили ученым проводить эксперименты.Поэтому статистику следует рассматривать как ключевой фактор, способствующий применению научного метода.

Конечно, научный метод, хотя и мощный, не безошибочен. Об этом свидетельствует проблема воспроизводимости в биомедицинской науке. Но мир без научного метода никогда бы не продвинулся дальше примитивных технологий 16 века. Полное понимание научной революции начинается с понимания того, что такое наука на самом деле.

(фото AP)

Психология — это действительно наука? Да, это так! — FromTheLabBench

Ниже приводится гостевое сообщение в блоге Тани Карам, @PsychAllDay в Twitter.В своем собственном исследовании в области науки и экологической коммуникации я недавно обнаружил важность человеческой психологии в понимании человеческой обработки научной информации и поведения человека по отношению к окружающей среде. Я попросил Таню написать в блоге о психологии … Наслаждайтесь!

В первый день первого урока психологии, который я когда-либо преподавал, прежде чем я смог разобраться в программе, студент поднял руку и задал мне следующий вопрос: является ли психология действительно наукой? Он был специалистом по физике и явно скептически относился к научному характеру нашей работы.Я психолог-экспериментатор — ученый. Поэтому я был по понятным причинам ошеломлен и оскорблен вопросом моего ученика. К счастью, я был подготовлен. Всего за несколько недель до этого мне посчастливилось сидеть в voir dire, намереваясь поставить под сомнение необходимость экспертных показаний психолога на суде. Этот психолог имеет прочную карьеру в области психологических исследований и свидетельствовал в более чем 50 судебных процессах в качестве свидетеля-эксперта. Во время voir dire судья спросил психолога, является ли психология наукой на самом деле.Ясно, что эта неуверенность в научных достоинствах психологии распространена среди многих людей. По моему опыту, эта неопределенность возникает из-за двух недоразумений: «строгая» наука имеет факты, а психология — только теория; и что психология — это здравый смысл.

Твердые науки содержат факты, а психология — теории.

Прежде всего, в науке нет «фактов». Научный метод устроен таким образом, что никогда ничего нельзя доказать, мы можем только что-то опровергнуть.Это то, что позволяет нам продолжать поиск, никогда не останавливаясь на понимании того, как устроен мир. Вот почему это теория гравитации и теория эволюции. Научно обоснованная теория поддается опровержению. Так что нет, это не тот случай, когда в «твердой» науке есть «факты», а в психологии есть теории; у нас все только теории. Во всех отношениях психологическая наука придерживается научного метода так же, как и любая другая наука. Мы придерживаемся тех же правил и методологий.Мы даже в меру своих возможностей количественно оцениваем психологические явления. Мы используем вычисления и статистику и даже математически моделируем человеческое поведение, как и в любой другой науке. Мы проверяем наши теории на надежность и обоснованность, а также проверяем параметры наших теорий. Однако есть 2 различия между нашей наукой и другими науками, которые не имеют ничего общего с как мы практикуем науку, а скорее с тем, что мы изучаем: мы намного более новая наука, и то, что мы изучаем, более сложное.

Первая психологическая лаборатория была основана Вильгельмом Вундтом в 1879 году, и вы можете представить, насколько примитивным было бы тогда оборудование. Хотя это может показаться давным-давно, помните, что Галилей построил свой первый телескоп в 1609 году … представьте, насколько крупнее нас подняла астрономия. Когнитивная психология не была предметом изучения до начала 1950-х годов, во время когнитивной революции (и упадка бихевиоризма), но официально до тех пор, пока в 1967 году не была опубликована книга Ульрика Нейссера «Когнитивная психология ».У нас было около 50 лет изучения человеческого познания… 50 лет !!! Изучение человеческого познания охватывает процессы, связанные с: ощущениями, вниманием, восприятием, обучением и памятью, языком, интеллектом, решением проблем, принятием решений… представьте себе масштабы явлений и поведения, которые все это включает. Вы понимаете, сколько времени уходит на такое сложное изучение темы?!?! И это всего лишь когнитивная психология … психология в целом изучает все аспекты человеческого опыта, включая социальную, детскую, личностную, нейро-психологию и ненормальную психологию.Хорошо, чтобы не заходить слишком далеко в обширные области исследований, которые проводит психология с научной точки зрения, но я надеюсь, что я ясно дал понять, насколько молода эта наука на самом деле.

Помимо нашего юного возраста как науки, наша тема исследования значительно сложнее, чем у большинства других наук. В частности, относительно факторов, влияющих на наше поведение. Обдумайте следующие научные вопросы.

Во-первых, давайте рассмотрим «сложный» научный вопрос: если кто-то уколет вас, у вас будет кровь? Что ж, чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно знать ряд факторов, которые могут повлиять на результат.

• Какого размера была игла?
• Насколько глубоко он проник в кожу?
• Какая часть тела была уколота?
• У вас заболевание крови?

Теперь рассмотрим вопрос психологии: , если кто-то уколет вас, вы ответите? Опять же, нам нужно знать факторы, которые могут повлиять на результат.

• Испытывали ли вы боль?
• Кто вас колет? незнакомец, медсестра, татуировщик?
• Что вы думаете о мотивации укола?
• Кто еще там?
• Как ваша культура относится к возмездиям? Ваша семья?
• Какая у вас религия?
• Сколько тебе лет? Пол?
• Вы ели?
• Вы хорошо спали?
• Вы пили? Принимаете наркотики? Если да, то какие?
• В каком настроении было до укола?
• Каков твой тип личности?
• Есть ли у вас проблемы с психическим здоровьем?
• Были ли вы раньше жертвой насилия?
• Отвечали ли вы раньше? Если да, то каковы были последствия? … Ладно, ладно… Думаю, я высказал свою точку зрения.

Не только существует множество факторов, влияющих на человеческое поведение, которые, в свою очередь, чрезвычайно сложны, но и эти факторы могут взаимодействовать друг с другом, и некоторые из них перезаписывают другие. Мы все еще понимаем сложность всех факторов, влияющих на человеческое поведение, и наша наука все еще находится в зачаточном состоянии, так что пройдет некоторое время, прежде чем мы получим надежные «законы» и предсказания человеческого поведения. Но попытки уже делаются, и мы, безусловно, идем по пути.

Психология — это здравый смысл.

Один из вопросов, который судья рассматривает при принятии решения о том, будет ли допущен свидетель-эксперт к даче показаний, заключается в том, является ли информация, которую они предоставляют, тем, чего еще не знают присяжные. Ошибочно люди думают, что многие наши исследования очевидны и основаны на здравом смысле. Люди думают, что знают все о психологии, потому что они люди и участвуют в человеческом поведении и взаимодействиях. Это логическое заблуждение равносильно тому, что я считаю, что понимаю, как работает электричество, в той же степени, что и, скажем, инженер-электрик, только потому, что использую его постоянно.Я также перевариваю пищу в течение дня, но я не могу сказать, что понимаю, как работает метаболизм, как гастроэнтеролог. Так почему же люди думают, что они понимают психологию через интуицию так же хорошо, как и те, кто изучал ее с научной точки зрения? Мы видим сложные уравнения теоретической физики и никогда не утверждаем, что понимаем их так же хорошо, как те, кто их изучает (если вообще). Но в человеческом опыте есть что-то уникальное.

Недавно я стал соавтором главы о том, как непрофессионалы понимают, как работает память.В ходе нашего исследования мы обнаружили, что люди на самом деле в значительной степени неточны в том, как работает память. И я определенно обнаружил, что это правда в моем собственном исследовании; люди не очень хорошо умеют оценивать собственные воспоминания. Например, люди думают, что помнят все аспекты и детали, связанные с важным событием (вспышкой памяти), таким как 11 сентября, однако исследования показывают, что люди запоминают эти события не лучше, чем мирские события. Но они думают, что верят. Мы считаем, что воспоминания очень уверенных в себе людей точны, хотя в большинстве случаев нет никакой связи между уверенностью и точностью (особенно в случае эмоционально возбуждающих воспоминаний).Люди также думают, что они воспринимают все в своем поле зрения, но на самом деле это не так, и мы упускаем из виду многие изменения в окружающей среде, даже когда они находятся в поле нашего внимания (например, слепота к изменениям). Отчасти мы не являемся экспертами в себе, потому что большинство наших психологических переживаний происходит автоматически и без нашего ведома. Если бы мы действительно полностью понимали нашу психологию, мы бы не ошибались. Мы будем знать о своих недостатках и ценим их за то, что они есть.Мы бы прошли тесты, потому что знали бы, как хорошо учиться и извлекать информацию. Мы сможем эффективно решать проблемы и принимать взвешенные решения. Мы не будем совершать глупых ошибок, например попадать в автомобильную аварию или придерживаться стереотипов. У нас были бы прекрасные отношения со всеми людьми в нашей жизни. Причина, по которой ни один из этих сценариев не отражает реальность, заключается в том, насколько мало средний человек на самом деле знает о себе.

Психология — это не здравый смысл.Психологи — это не просто философы, спорящие о человеческом опыте только для того, чтобы послушать себя, как сплетничают подростки в кафе. Мы ученые. Мы не делаем никаких заявлений, не подтвержденных научными данными. Мы изучаем совершенно новую науку, которая чрезвычайно сложна, и всем важно понимать и ценить это. Потому что, когда население в целом не понимает, что психология действует с научной точки зрения, они рискуют лишить настоящих ученых экспертов права давать показания в судебных процессах, предоставив присяжным заседателям их собственные наивные устройства в отношении того, как люди работают.Вот как совершаются ошибки; присяжные верят очень уверенному свидетелю и игнорируют очень важную контекстную информацию, окружающую это событие, отправляя невиновных людей за решетку (по оценкам The Innocence Project, 75% неправомерно осужденных людей в тюрьме являются результатом неправильной идентификации свидетелей).

Все эти важные приложения психологии как «настоящей» науки важны для функционирования человека, дополняют нашу базу знаний и дополняют научную литературу.Но самое главное, моим студентам необходимо знать, что психология на самом деле является наукой, и они будут творить историю своим вкладом в наше понимание человеческого поведения так же, как это сделал Галилей 400 лет назад, когда астрология только зарождалась. Точно так же и все ученые.

Меня всегда восхищал человеческий разум, и я посвятил свою жизнь его пониманию. Я получил степень бакалавра психологии в Университете Ватерлоо, степень магистра когнитивной и социальной психологии в Государственном университете Болла и только что защитил докторскую диссертацию.Доктор когнитивной психологии Университета штата Луизиана. Большинство моих исследований касались процессов памяти и факторов, которые на них влияют, например, эмоционального возбуждения. Я люблю преподавать и исследовать, и надеюсь, что продолжу этим заниматься, когда я войду в «реальный мир», вернувшись в свой родной город Торонто, Канада. Я люблю изучать психологию, потому что она присутствует во всем, что мы делаем — более подходящего материала не найти!

Не стесняйтесь подписываться на меня в твиттере @PsychAllDay

(WhoDat ?!)

К психологии Homo sapiens: сделать психологическую науку более репрезентативной для человеческой популяции

Аннотация

Две основные цели психологической науки должны заключаться в том, чтобы понять, какие аспекты человеческой психологии являются универсальными и какие способ, которым этот контекст и культура создают изменчивость.Это требует, чтобы мы принимали во внимание важность культуры и контекста в том, как мы пишем наши статьи, и в типах популяций, которые мы отбираем. Однако большинство исследований, опубликованных в наших ведущих журналах, основано на выборке СТРАННЫХ (западных, образованных, промышленно развитых, богатых и демократических) групп населения. Можно было бы ожидать, что наша научная работа и редакционный выбор к настоящему времени будут отражать знание о том, что западное население может не быть репрезентативным для людей в целом в отношении любого данного психологического явления.Однако, как мы показываем здесь, почти все исследования, опубликованные одним из наших ведущих журналов, Psychological Science , опираются на западные образцы и используют эти данные нерефлексивным образом, чтобы делать выводы о людях в целом. Чтобы продвинуться вперед, мы предлагаем ряд конкретных предложений для авторов, редакторов журналов и рецензентов, которые могут привести к психологической науке, которая более полно отражает состояние человека.

Мы начинаем эту статью с наблюдения, что две основные цели психологической науки должны заключаться в понимании человеческих универсалий и того, каким образом контекст и культура создают изменчивость.Невозможно выделить универсалии без исследования изменчивости. Однако в 2008 году Арнетт (1) показал, что 68% исследований в шести ведущих журналах Американской психологической ассоциации основывались на выборках, взятых из Соединенных Штатов, а 96% — на выборках, взятых из западных промышленно развитых стран (Европы, Северной Америки, Австралии и других стран). Израиль). Более того, в исследованиях, проводимых в западных странах, исследователи, как правило, систематически систематически отбирают участников. Например, образцы в Соединенных Штатах были преимущественно отобраны американцами европейского происхождения.Это означает, что 96% этих исследований пытались построить теорию на основе эмпирических наблюдений участников из стран, представляющих всего 12% населения мира.

Мы знаем, что наши теории построены на изучении небольшой части человечества, и мы также знаем, что эта часть во многих отношениях не репрезентативна для целого. В важном обзоре Henrich et al. (2) показали, что люди из так называемых СТРАННЫХ (западных, образованных, индустриальных, богатых и демократических) групп населения являются выбросами по многим поддающимся измерению психологическим явлениям, по которым доступны данные, в том числе в таких областях, как визуальное восприятие, пространственное мышление, категоризация. , логическая индукция, моральное рассуждение и самооценка.В одном отношении статья WEIRD (2) оказала особенно большое влияние. Его утверждения были сочтены важными, обычно не оспаривались (но см. Ссылку 3), и статья часто цитируется. Однако с точки зрения изменения практики его влияние могло быть минимальным (4).

Без сомнения, важно, чтобы наше исследование было соответствующим образом обосновано, проводило различие между исследовательским и подтверждающим анализами и использовало соответствующие аналитические методы. Однако даже самые совершенные методы мало что дадут, если мы будем собирать данные в основном из такой узкой части человечества.Чрезмерная зависимость от выборки небольшой и нерепрезентативной популяции представляет собой препятствие для документирования универсалий человеческой психологии, понимания того, как культура и контекст влияют на изменчивость, а также для построения содержательной теории для решения ключевых научных и социальных проблем.

В этой статье мы исследуем степень, в которой психологическая наука отреагировала на эту проблему, как показано Арнеттом (1), Хенрихом и др. (2) и другие, анализируя статьи, опубликованные в ведущем многопрофильном журнале Psychological Science в 2014 и 2017 годах.Мы выбрали Psychological Science из-за его значимости в психологии, а также потому, что этот журнал, возможно, был лидером в своем стремлении улучшить воспроизводимость нашей науки. Наша статья посвящена другой, но связанной теме, поскольку озабоченность по поводу разнообразия, по своей сути, связана с производством обобщаемых знаний. Данные за 2014 год были собраны через 6 лет после публикации статьи Арнетта (1) и через 4 года после публикации статьи Хенриха и др. (2). Данные за 2017 год были собраны через 3 года после того, как Psychological Science изменили свою практику отчетности и анализа данных с целью повышения воспроизводимости результатов.В то время как недавняя работа показала устойчивость выборок WEIRD в субдисциплинах (5), мы были заинтересованы в устойчивости выборок WEIRD во всех дисциплинах в целом.

Мы рассмотрели два вопроса. Во-первых, мы спросили, отреагировали ли ученые-психологи на иллюстрации СТРАННОЙ проблемы, диверсифицируя свою выборку и меньше полагаясь на СТРАННЫЕ популяции (например, ссылки 1, 6). Другими словами, мы спросили, в какой степени эта область показывает понимание того, что человеческая психология не может полагаться на исследования, которые выбирают СТРАННЫЕ группы населения.Во-вторых, выходя за рамки предыдущей работы, которая выявила проблему чрезмерного доверия к СТРАННЫМ выборкам и СТРАННЫМ ученым (1, 2, 5, 7, 8), мы интересовались, демонстрируют ли ученые, выбирающие СТРАННЫЕ группы населения, понимание важности культуры и контекста. во влиянии на обобщаемость их эмпирических и теоретических наблюдений. В частности, поскольку психологическая наука стала уделять больше внимания вопросам, которые могут повлиять на воспроизводимость, нас интересовало, начали ли ученые уделять больше внимания роли культурного контекста в влиянии на обобщаемость результатов.Обсуждение того, как мы выбираем наши образцы и как мы должны сообщать о них, может привести к более обобщаемым исследованиям (9), облегчить комплексный анализ данных (10) и повысить воспроизводимость наших результатов (11), а также, возможно, разнообразить наших исследователей. (8).

В нашем первом исследовании мы проанализировали все эмпирические статьи, опубликованные в журнале Psychological Science в 2014 году. В целом этот анализ охватил 286 статей. Мы исключили комментарии, возражения, обзорные статьи и исследования с участием нечеловеческих субъектов из нашего анализа, оставив в общей сложности 223 оригинальных исследовательских статьи.Если статья включала несколько исследований, каждое исследование кодировалось отдельно, что давало 428 отдельных исследований. Вслед за Арнеттом (1) исследования, которые включали образцы из более чем одной страны, были закодированы как множественные исследования, в результате чего для кодирования оставалось 450 образцов. Помимо географического происхождения, мы измерили СТРАННОСТЬ каждой выборки, закодировав ее образование, социально-экономический статус (SES) / доход, расу / этническую принадлежность и пол, а также методы найма и компенсации. Мы также проанализировали и закодировали содержание каждой статьи, чтобы определить, как она соотносится с ее образцом (ами).А именно, мы рассмотрели представление характеристик выборки в аннотации и то, обобщили ли авторы в своих выводах свои аргументы на всю человеческую популяцию. Кроме того, мы изучили, были ли включены демографические данные выборки в отчетный анализ, обсуждали ли авторы ограничения своих выборок и предлагали ли они продуманный путь для будущих исследований по устранению этих ограничений (подробности кодирования приведены в Методиках ).

Прежде всего следует отметить, что 51 исследование (11.41%) не содержали никакой информации, которая позволила бы нам четко обозначить, из какой страны или региона были выбраны участники (см. Таблицу 1). Хотя по документам можно догадаться, что подавляющее большинство было собрано из англоязычных стран, мы просто отмечаем, что отсутствие информации демонстрирует масштаб проблемы, которую мы решаем. Из оставшихся 57,76% респондентов из США, 71,25% из англоязычных стран (включая США) и 94 человека.15% исследований проводились по западным странам (включая англоязычные страны, Европу и Израиль).

Таблица 1.

Национальное расположение выборок, опубликованных в Psychological Science в 2014 г.

Дальнейший анализ, сравнивающий характеристики выборок по регионам, выявил довольно однородные выборки за пределами национальных границ. В большинстве регионов большинство выборок было собрано офлайн, и участниками были молодые (взрослые) студенты обоих полов, которые участвовали за фиксированную плату ( SI Приложение , Таблица S1).Опора на студентов бакалавриата при проведении психологических исследований продолжает сохраняться, хотя и сниженными темпами, что отражает растущую зависимость от онлайн-выборок. Двадцать процентов американских выборок, опубликованных в журнале Psychological Science в 2014 году, использовали студентов, по сравнению с 67% образцов в журнале Journal of Personality and Social Psychology в 2007 году (1). Процент студентов в неамериканских выборках был выше — 41%.

Поразительно, что мы не можем много сказать о том, проводились ли исследования, проведенные с западными образцами, из различных этнических и религиозных групп или основывались на образованных участниках европейского происхождения.Это связано с тем, что в подавляющем большинстве работ нет информации об их выборке, кроме пола (рис. 1). Этот вывод напоминает анализ Розина (6) статей, опубликованных в томе журнала Journal of Personality and Social Psychology в 1994 году, где социальный класс, религия и этническая принадлежность участников обычно не указывались.

Рис. 1.

Доля выборок с демографической информацией, представленных в выборках, используемых во всех исследованиях, опубликованных в журнале Psychological Science в 2014 г.

Возможно, наиболее тревожным аспектом нашего анализа было отсутствие информации о СТРАННОСТИ выборок и отсутствие внимания к вопросам культурного разнообразия при ограничении выводов ( SI Приложение , Таблица S2). Более 72% рефератов не содержали информации об отобранной популяции, 83% исследований не сообщали об анализе каких-либо эффектов разнообразия их выборки (например, гендерных эффектов), более 85% исследований не рассматривали возможные эффекты культуры. и контекст своих выводов, и 84% не смогли просто рекомендовать изучение явлений, затронутых в других культурах, подразумевая, что результаты указывают на что-то, что можно обобщить для людей вне конкретных культурных контекстов.Отметим, что существует две группы ученых-психологов. Когда упоминался культурный контекст исследований, его обычно обсуждали вдумчиво. Однако в целом вопросы культуры и контекста игнорировались. Среди 51 исследования, которое не содержало информации, позволяющей однозначно сделать вывод о стране, в которой была произведена выборка населения, результаты вызывают особую озабоченность ( SI Приложение , Таблица S2).

Мы провели дополнительное исследование в 2017 году, образцы кодирования использовались в исследованиях, опубликованных в последних трех выпусках журнала Psychological Science (том 28, выпуски 10–12).Здесь мы исследуем научные и издательские практики почти через десять лет после исх. 1 и 7 лет после исх. 2). Этот анализ включал 40 статей и в общей сложности 94 исследования (мы снова исключили комментарии, обзоры или исследования, в которых использовались нечеловеческие образцы). В таблице 2 показано региональное происхождение этих образцов.

Таблица 2.

Национальное расположение образцов, опубликованных в последних трех выпусках журнала Psychological Science в 2017 году

Без учета образцов неустановленного происхождения, участники из США составили более половины всех выборок (50.8% в 2014 г.). Более 70% образцов поступают из Северной Америки (США и Канада), Европы (Великобритания, Германия, Испания и Франция) и Австралии. Образцы из Азии (Китай, Южная Корея и Япония) составляют менее 7% образцов, а Израиль, похоже, находится в том же диапазоне, что и в 2014 году (3 ~ 4%). Ни в одном исследовании не участвовали люди из Африки, Ближнего Востока или Латинской Америки. В целом результаты были аналогичны результатам первого исследования. Согласно имеющейся информации, почти 85% населения мира составляют менее 7% выборок из последних трех выпусков журнала Psychological Science , опубликованного в 2017 году.

Как и в данных за 2014 год, большинство исследований в последних трех выпусках 2017 года сообщают о гендерной разбивке своих выборок (83%). Однако, что касается расы и этнической принадлежности, в исследованиях, проведенных в США ( n = 48), только 12 включают какую-либо важную информацию об этнической принадлежности участников. Более 91% исследований не предоставляют никаких данных о SES их участников, а около 60% не содержат информации о занятости и образовании участников. Использование онлайн-выборок остается высоким (64%), а выборки студентов университетов составляют четверть всех выборок (по сравнению с 30% в 2014 году).

Что касается содержания, то только 10% статей содержат какие-либо ссылки на их образцы в своих рефератах. При щедром кодировании менее 20% статей относятся к группам населения, отобранным при их обсуждении. Когда авторы упоминают отобранную совокупность, лишь половина из них выходит за рамки обсуждения проформы и предлагает вдумчивые комментарии о возможных культурных и контекстных модераторах. В целом, этот снимок последних публикаций в Psychological Science предполагает, что закономерность, наблюдаемая при всестороннем изучении выборок за 2014 год, сохраняется спустя 3 года.

Проблема отсутствия культурного разнообразия в психологической науке хорошо известна. Однако, за заметными исключениями (12), ответных действий практически не было. Наш анализ показывает, что можно предложить при беглом взгляде на наши ведущие журналы: несмотря на убедительные доказательства важности культурного разнообразия в психологии человека, большинство статей в ведущем психологическом журнале отбирают очень узкую культурную базу и неуместно обобщают эту выборку на людей в целом. .Если мы согласны с тем, что наука психология должна быть нацелена на понимание человеческого познания и поведения, а не просто давать эмпирическую этнографию СТРАННЫХ популяций, что-то нужно делать. Несмотря на то, что в предыдущей работе были сделаны общие предложения по политике, на которых мы основываемся (1, 2), их, похоже, недостаточно, чтобы повлиять на практику.

Непонятно, почему демонстрация проблемы использования WEIRD образцов не привела к изменениям. В самом деле, полезной темой для будущих исследований могло бы стать изучение непрофессиональных убеждений, которые используют ученые-психологи для оправдания своей продолжающейся нерефлексивной зависимости от СТРАННЫХ образцов, — доверие, которое мы, кажется, не склонны оправдывать формальными аргументами.Здесь мы подходим к проблеме того, что делать, сосредотачиваясь на структурах стимулов. Наш подход заимствован из недавних изменений во многих редакционных правилах, направленных на повышение воспроизводимости нашей науки. Мы считаем, что аналогичные усилия необходимы для того, чтобы психологическая наука изучила Homo sapiens и достигла цели построения диаграмм и объяснения человеческой изменчивости и универсалий в познании и поведении. Ниже мы предлагаем конкретные и умеренные изменения в редакционной политике, чтобы повысить точность нашей отчетности и создать стимулы для поощрения разнообразия.Мы отмечаем, что, хотя мы считаем, что эти рекомендации являются передовыми практиками и улучшат нашу науку, мы были виновны в том, что игнорировали многие из них в прошлом. Мы делим это руководство на два раздела: требования авторов и требования редакторов и рецензентов.

Для авторов

Обязательное сообщение характеристик образца.

В настоящее время большинство исследований сообщают о гендерной разбивке их выборки, но мало что еще. Многие не раскрывают информацию о том, в какой стране проводились исследования, и редко можно говорить о том, насколько богаты или образованы их участники.Мы рекомендуем обязать авторов сообщать о ряде других характеристик своей выборки, включая возраст, SES, этническую принадлежность, религию и национальность. Если это невозможно, авторы должны признать это и указать, что у переменной отсутствуют значения или данные неприменимы.

Явная привязка результатов к популяциям.

Одна из первых вещей, которую мы узнаем в методах исследования, — это то, что мы должны делать обобщения только на совокупность, из которой отбираются наши участники.Мы считаем бесспорным требование, чтобы рефераты и выводы рукописей были написаны таким образом, чтобы выводы были четко привязаны к выборке. В настоящее время, похоже, так поступают только те статьи, которые касаются межкультурной или развивающей работы. Документы, в которых сообщается, например, о влиянии власти на психологическое и социальное функционирование с выборкой студентов в Соединенных Штатах, как правило, делают абстрактные выводы об общих влияниях власти на человеческое познание и поведение.В качестве мысленного эксперимента представьте себе следующее. Вместо аннотации, которая гласит «мы обнаруживаем, что X вызывает Y», в аннотации говорится: «мы находим, что X вызывает Y в выборке участников MTurk в Соединенных Штатах». Последняя формулировка имеет то преимущество, что она точна. Это также смягчает ложные выводы и делает прозрачным истинную новизну и интерес статьи. Мы считаем, что это также поощряет исследования других культур и контекстов. Если интересно узнать, какие факторы связаны с романтическим влечением в Соединенных Штатах, очевидно, что интересно узнать маркеры дружбы в Индонезии.

Обоснование выборки населения.

Авторы должны обосновать свой выбор для выборки из определенной совокупности. Точно так же, как мы теперь (правильно) просим авторов обосновать размер своей выборки, мы должны также попросить их обосновать совокупность, которую они выбрали для выборки. Мы думаем, что можно ответить, что авторы выбрали наиболее удобный образец для проведения первоначальной проверки своей теории. В самом деле, часто это наиболее разумный поступок (2), и выборка образованных студентов может быть теоретически интересной и важной группой, с которой можно проверить некоторые теории (13).

Обсудить возможность обобщения вывода.

Авторы должны обсудить теоретические последствия своей выборки, включая информированное обсуждение вероятного влияния культуры и контекста на обобщаемость их результатов (9). Вдумчивое обсуждение влияния того, как культура и контекст могут влиять на рассматриваемые явления, могло бы стимулировать важный поток эмпирической и теоретической работы. Более того, это обеспечивает ясное мышление в отношении обобщаемости результатов.Наш подход здесь противоположен Simons et al. (9), которые предлагают попросить авторов включить утверждения, касающиеся ограничений на общность их результатов. Вместо того, чтобы начинать с предпосылки, что открытие можно обобщить в различных культурных контекстах, мы думаем, что более уместно начать с привязки результатов к выборке населения, а затем обсудить, каким образом рассматриваемые явления могут или не могут быть обобщенными.

Аналитическое исследование существующего разнообразия.

В то время как большинство исследований сообщают о гендерной разбивке, лишь немногие из них сообщают об анализе того, модерируются ли результаты по полу. Наряду с более полным и прозрачным отчетом о характеристиках выборок, мы можем использовать любое разнообразие, которое существует в выборке, для исследования влияния культурного разнообразия. Это не умаляет необходимости изучать образцы, не относящиеся к СТРАНАМ, но это скромный прогресс по сравнению с нынешней практикой.

Для редакторов и рецензентов

Non-WEIRD = Роман и важный.

Редакторы журналов должны проинструктировать рецензентов относиться к невнимательности как к показателю интереса и важности статьи. Как правило, рецензенты и редакторы принимают во внимание важность, новизну и интерес рукописей при принятии решения о публикации. Учитывая состояние области, мы утверждаем, что разнообразие образцов следует рассматривать как формальный фактор, способствующий тому, насколько интересна статья, наряду с ее теоретическим вкладом и эмпирической новизной.

Знаки отличия.

Журналы начинают вводить значки для поощрения передовых методических исследований. То же самое следует сделать для создания стимулов для выборки более разнообразных групп населения. С этой целью журналы могут вводить значки, чтобы указать, что в рукописи была отобрана совокупность, которая отличается от СТРАННОЙ совокупности по одному или нескольким параметрам. Газета, в которой представлены образцы незападных, но образованных людей из индустриального, богатого и демократического общества, получит один значок. Документ, включающий исследование, в котором проводится выборка незападного населения, живущего в неиндустриализированном и небогатом сообществе, может получить три значка за разнообразие.В другом месте мы отмечаем, что мы не считаем, что всем психологам необходимо становиться межкультурными исследователями. Однако разнообразить не всегда сложно. Значок разнообразия может быть получен в результате отбора проб из малообеспеченного, иммигрантского или коренного населения в пределах нескольких миль от университета.

Задачи разнообразия.

Мы считаем разумным предложить цель по крайней мере 50% выборки документов, которые отклоняются от WEIRD совокупностей хотя бы в одном измерении. Некоторые могут возразить, что это низкий показатель и что хорошей целью будет 80%.Установление четкой цели — это способ противостоять скрытым предубеждениям и существующим структурам стимулов. Если Psychological Science объявит, что к 2022 году половина его статей будет включать исследования, включающие по крайней мере одну группу, не относящуюся к СТРАНАМ, это повлияет на редакторов, рецензентов и ученых, чтобы они изменили свои методы, чтобы помочь достичь этой цели или воспользоваться ее преимуществами. . Мы понимаем, что это может быть самая противоречивая из наших рекомендаций. Однако мы думаем, что это ничем не отличается от постановки целей разнообразия при приеме на работу на рабочем месте.Наша наука станет лучше, если наши ученые будут выходцами из более разных культур и если мы будем проводить выборку из более разнообразных групп населения.

Эта статья продемонстрировала, что в психологической науке сохраняется доверие к выборке СТРАННЫХ популяций. Более того, мы показали, как наша наука, кажется, игнорирует проблему и продолжает использовать СТРАННЫЕ образцы в основном неотражающим образом. Чтобы решить эту проблему, мы предлагаем небольшие изменения в том, как авторы пишут свои результаты, а также в том, как редакторы и рецензенты относятся к представлению рукописей.В целом, мы предлагаем, что вместо того, чтобы начинать с предположения, что работа со СТРАННЫМИ популяциями выявила психологические феномены, которые можно обобщить на людей, мы должны начать с привязки наших результатов к выборке популяций, а затем сделать теоретически продуманные и явные утверждения об обобщаемости и изменчивости в разных контекстах. .

Мы завершаем двумя мыслями. Мы не хотим рассматривать эту статью как порицание ученых, использующих студенческие и онлайн-образцы. Некоторые из лучших психологов сделали это, и мы сами используем такие образцы.Вместо этого следует отметить, что если область в целом сосредоточит свои усилия на выборке узкого слоя человечества, выводы, которые мы сделаем, будут соответственно узкими. Эта ограниченность не позволяет нам исследовать ключевые теоретические загадки, которые, по нашему мнению, должны мотивировать больше нашей науки: что такое человеческие универсалии и как контекст и культура влияют на изменчивость в различных областях человеческого познания и поведения? В настоящий момент мы рискуем узнать больше и с большей уверенностью о психологии небольшой группы людей.Во-вторых, проблема не только в узкой выборке, но и в отсутствии разнообразия ученых, ведущих исследования. Ответ на недостаток разнообразия не может заключаться в том, чтобы просто побудить ученых из западных индустриальных обществ отправиться изучать другие культуры. Это было бы хорошо, но недостаточно для решения нашей проблемы. Разнообразная наука должна включать в себя разнородную группу ученых (4, 14–16), которым будет интересно задавать разные, возможно, не СТРАННЫЕ вопросы. Проблема, с нашей точки зрения, заключается в следующем: как мы можем создать стимулы для увеличения разнообразия нашей науки таким образом, чтобы она повысила способность нашей науки решать важные научные проблемы в понимании психологии человека? Мы надеемся, что эта статья и ее рекомендации помогут нам двигаться в правильном направлении.

Методы

Здесь мы обсуждаем наш выбор кодирования в первом исследовании, поскольку мы использовали те же методы во втором исследовании. Наш анализ исключил комментарии, возражения, обзорные статьи и исследования с участием нечеловеческих субъектов, оставив в общей сложности 223 оригинальных исследовательских статьи, о которых сообщили Питеса и Тау (17). Если статья включала несколько исследований, каждое исследование кодировалось отдельно, что давало 428 отдельных исследований. Следуя процедуре Арнетта (1), исследования, которые включали образцы из более чем одной страны, были закодированы как множественные исследования, оставив в общей сложности 450 образцов для кодирования.

Национальное местоположение каждой выборки было закодировано с использованием той же процедуры, что и у Арнетта (1). Коды были сгруппированы по регионам: Европа, Азия, Латинская Америка, Африка и Ближний Восток. Соединенные Штаты были отдельной категорией для оценки того, по-прежнему ли американские образцы доминируют в психологических исследованиях. Также существовала категория «англоязычные страны», разработанная Арнеттом (1) для обозначения группы стран с сильными культурными и историческими связями с США: Великобритании, Канады, Австралии и Новой Зеландии.Израиль также кодировался отдельно.

В дополнение к оценке национального местоположения наших выборок, мы закодировали несколько других характеристик выборки. Таким образом, мы надеялись не только зафиксировать СТРАННОСТЬ выборки на основе ее географического положения, но и исследовать, насколько те, кто становятся субъектами психологии, отличаются от СТРАННОЙ популяции, из которой они взяты. Таким образом, каждая выборка была дополнительно закодирована для размера выборки, возраста, национальности, участия в сети / офлайн, полученной компенсации, уровня образования, дохода / SES, расы / этнической принадлежности и пола.При кодировании выяснилось, что большинство исследований (91,12%) не включали информацию о доходе / SES их выборок; поэтому эта переменная была перекодирована как доступная или недоступная.

Наш анализ каждой статьи не ограничивался характеристиками использованной выборки, но также оценивал, обсуждали ли авторы ограничения своих выборок, такие как потенциальная культурная ограниченность своих последующих результатов. Поэтому мы провели контент-анализ аннотации, результатов и разделов обсуждения каждой статьи.Мы закодировали аннотацию, чтобы определить, была ли информация об образце описана подробно, описана в общих чертах или вообще не сообщена. Подробная информация включала демографические данные участников, такие как пол, возраст, раса, национальность или род занятий участников. Анализ содержания раздела результатов был направлен на определение того, использовалось ли разнообразие выборки (например, возраст, пол, раса) в анализе данных в какой-либо форме. Это включало использование демографических данных в качестве ковариант, сравнение разных групп или, если авторы упоминали, что результаты не различаются в зависимости от этого разнообразия.Затем мы оценили выводы авторов в разделе обсуждения относительно того, обобщили ли они свои выводы на выборки населения (обозначенные как «специфические») или предположили, что эти выводы можно обобщить на всех людей. Мы проявили щедрость в кодировании и обозначили как конкретные любую попытку привязать открытие к определенной группе населения. Например, следующий вывод считался специфическим, поскольку он касался только детей: «Эти прочные отношения [. . .] предоставляет убедительные доказательства того, что маленькие дети могут получить доступ и отслеживать внутреннюю оценку своей неопределенности »(18).Это консервативное кодирование, потому что игнорирование культурного контекста (чего не удается сделать в данной статье) игнорирует его важность для развития ребенка. Мы упоминаем об этом, чтобы продемонстрировать, что мы склонны проявлять осторожность при написании кода. Во всяком случае, наши результаты переоценивают внимание к разнообразию в этой литературе.

Мы также указали, обсуждали ли авторы ограничения своей выборки (ов) и в какой форме (отсутствует, проформа или подробно). Обсуждения кодировались как проформы, если они были общими и не учитывали, как ограничения выборки могут повлиять на результаты и / или выводы: например, «Выборка в основном представляет собой европеоид и средний или высший средний класс и состоит только из гетеросексуальных супружеских пар.Обобщение на другие группы требует дальнейших исследований ». (19). Между прочим, этот пример также может быть закодирован как рекомендация для дальнейшей работы, нашего последнего аспекта контент-анализа.

Три статьи, исключенные из нашего анализа, заслуживают обсуждения. В этих исследованиях использовались массивные международные базы данных для сбора данных от участников из 158, 56 и 57 стран соответственно (17, 20, 21). Их авторов следует приветствовать за проведение такой впечатляющей межкультурной работы, но поскольку единицей нашего анализа были исследования, а не статьи, включение их в наш анализ искусственно увеличило бы количество выборок, собранных из недостаточно представленных регионов; таким образом, эти документы были исключены из дальнейшего анализа.

Благодарности

Это исследование было поддержано финансированием Национального научного фонда (грант SES-0962080).

Сноски

• Вклад авторов: J.G. спланированное исследование; M.S.R. и A.J.M. проведенное исследование; M.S.R. проанализированные данные; и M.S.R. и Дж. написал газету.

• Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

• Настоящий документ является результатом Коллоквиума Артура М. Саклера Национальной академии наук «Актуальные вопросы изучения психологического и поведенческого разнообразия», проведенного 7–9 сентября 2017 г. в Центре Арнольда и Мейбл Бекман в Национальные академии наук и инженерии в Ирвине, Калифорния.Полная программа и видеозаписи большинства презентаций доступны на сайте NAS www.nasonline.org/pressing-questions-in-diversity.

• Эта статья представляет собой прямое представление PNAS.

• Размещение данных: данные, представленные в этом документе, доступны через Open Science Framework (https://osf.