| Философия кратко: философия кратко философия понятия философия главное философия конспекты кратко философия философия ответы Философия подробно: учебник по философии история философии философии и философы Философия от А до Я: понятия: определения А-Б-В |
У. Джеймс Уильям Джеймс (1862–1910) — американский философ и психолог, один из основоположников прагматизма. Согласно Джеймсу, философ ищет такой мир, который подходил бы к его темпераменту, и поэтому верит в любую соответственную картину мира. В значительной мере история философии есть история своеобразного столкновения человеческих темпераментов. Темперамент влияет на ход мыслей философа несравненно сильнее, чем любая из его безукоризненно объективных предпосылок. Мы встречаем в философии два интеллектуальных типа. Один из них — «мягкий»: рационалист, оперирующий «принципами», интеллектуал, идеалист, оптимист, верующий, индетерминист, монист, догматик; другой — «жесткий»: эмпирист, оперирующий «фактами», сенсуалист, материалист, пессимист, неверующий, детерминист, плюралист, скептик. Но мы хотим посредствующей системы: рационализм дает религию без фактов, эмпиризм дает факты без религии, мы же хотим соединить честное научное обращение с фактами со старой верой в человеческие ценности. Такой посредствующей системой является прагматизм, который способен оставаться религиозным, подобно рационализму, и в то же время сохранить интимнейшую близость с фактами. Так характеризует суть позиции Джеймса наш талантливый психолог и философ П.П. Блонский Воззрения Джемса являют собой своеобразное сочетание эмпиризма с идеалистическими и даже мистическими тенденциями. Признавая невозможность объяснения явлений сознания из материальных факторов, он в то же время придавал этим факторам весьма существенное значение. Джемс отрицал существование бессознательного начала в нашей душевной жизни и вслед за А. Бергсоном отстаивал идею единства душевной жизни, борясь против атомистического, внутри-себя-расчлененного ее понимания, столь ярко выраженного, например, в английской ассоцианистской психологии. Огромной заслугой Джемса является стремление устранить механистические представления из учения о душе. Он приписывал сознанию такие основные признаки: всякое состояние сознания является состоянием определенной личности (это всегда сугубо личное сознание и самосознание), в сознании происходит постоянная смена его состояний («поток сознания») и он непрерывен; сознание есть активное начало, выбирающее из различных состояний какое-либо определенное, как это четко проявляется в акте внимания и волевого усилия. Ни одно состояние сознания не бывает тождественным с любым иным. В теории познания Джемс исходит из признания исключительной значимости опыта. В своих исследованиях он обращается к — конкретному- к фактам, прежде всего к действиям, к поведенческим актам, отвергая значимость абстрактных, абсолютных начал. Противопоставляя эмпирический метод методу рационалистическому, он создал учение, которое назвал радикальным эмпиризмом. По Джемсу, истинность знания определяется его полезностью для успеха наших поведенческих актов, поступков. Джемс абсолютизировал успех, превращая его не только в единственный критерий истинности идей, но и в само содержание понятия истины: у него истина открывает смысл нравственной добродетели, а не полноту смысловой информации об объекте познания. Прагматисты, в том числе Джемс, обвиняли всю прежнюю философию в отрыве от жизни, в абстрактности и созерцательности. Философия, по Джемсу, должна способствовать не осмыслению первых начал бытия, а созданию общего метода решения тех проблем, которые встают перед людьми в различных жизненных ситуациях, в потоке постоянно меняющихся событий. Согласно Джемсу, мы реально имеем дело с тем, что переживается в нашем опыте, что и составляет «поток сознания»: опыт никогда не дан нам изначально как нечто определенное. Все объекты познания формируются нашими познавательными усилиями в ходе решения жизненных задач. Цель мышления состоит в выборе средств, необходимых для достижения успеха. По словам Джемса, ось мира проходит через эгоистические центры человека; быть может, мы находимся в мире, как собаки и кошки в наших библиотеках: они видят книги и слышат разговор, но не чуют во всем этом никакого смысла. Джемс унаследовал глубокую веру в Бога от своей семьи. Его религиозные убеждения были демократичны, полны тепла и человеческой доброты. Идея Бога, по Джемсу, истинна. Она служит удовлетворительно в самом широком смысле слова, и мы вполне можем веровать на основании факта религиозного опыта, говорящего, что «существуют высшие силы, занятые тем, чтобы спасти мир в смысле наших собственных идеалов»: в религии заключена истина, ее содержание проникнуто духом разума, нравственности и любви к ближнему. Речь, следовательно, идет об истине, от коей зависит счастье человечества и каждого индивидуума в отдельности. Джемс считал, что люди могут быть счастливы, исходя из того, что вера в Бога помогает им быть счастливыми. Джемс защищал принцип свободы воли и идею бессмертия души > ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ: содержание: АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ 1. От мифа к Логосу 2. Милетская школа: Фалес, Анаксимандр и Анаксимен 3. О семи мудрецах 4. Пифагор и его школа 5. Гераклит Эфесский 6. Элейская школа: Ксенофан, Парменид, Зенон 7. Эмпедокл 8. Анаксагор 9. Атомизм Левкиппа — Демокрита 10. Софисты и софистика: Протагор, Горгий и Продик 11. Сократ 12. Платон ФИЛОСОФИЯ РАННЕГО ЭЛЛИНИЗМА ФИЛОСОФИЯ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ФИЛОСОФИЯ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ XVII-XVIII ФИЛОСОФИЯ ФРАНЦУЗСКОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ 2. Руссо 3. Дидро 4. Гольбах НЕМЕЦКАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ КОНЦА XIX–XX ВЕКОВ РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ 7. Достоевский 8. Федоров, Леонтьев, Розанов 9. Соловьев 10. О философии XX века |
история философии Худые индивидуалки Владивостока 2020 пробуждают у вас влечение расслабиться с ними интимом? На этом веб-ресурсе https://prostitutkivladivostoka2020.com/hudye/ вы просмотрите с огромным выбором самых самых трогательных индивидуалок. |
Уильям Джеймс и философия сознания
АЛЕКСАНДР ПЯТИГОРСКИЙ
том 1
УИЛЬЯМ ДЖЕЙМС И ФИЛОСОФИЯ СОЗНАНИЯ
Предварительный комментарий Кирилла Кобрина
В этой беседе Пятигорский совершает одну — мелкую на первый взгляд — оплошность, которая, если вдуматься, составляет большую тему в разговоре о философе Уильяме Джеймсе. В самом начале он аттестует Джеймса как мыслителя для Европы необычного, у которого не было предшественников — и очень мало продолжателей (среди которых назван француз Анри Бергсон; о нем речь пойдет в следующих двух выпусках рубрики). Между тем Уильям Джеймс — американец; сам Пятигорский ближе к концу передачи несколько раз подчеркивает якобы чисто американский характер той или иной составной части его философии. Что это? Забывчивость? Небрежность? Даже если так, почти за каждой подобной оговоркой можно разглядеть довольно серьезные и интересные вещи, благодаря которым она, что называется, «случилась», причем случилась именно в том, а не ином виде. Уильям Джеймс — первый американский мыслитель в цикле Пятигорского. Вообще вне пределов древних религиозных систем и средневековой каббалы все герои его бесед — европейцы; более того, за исключением Кьеркегора, это либо древние греки и римляне (в последнем случае — не этническое определение), либо — уже в Новом времени — немцы, французы и один шотландец. В дальнейшем эта тенденция сохранится — разве что добавятся два испанца (Ортега-и-Гассет и Унамуно), плюс, россыпью, Артур Кестлер, Мартин Бубер и вновь американец, Джон Дьюи. Конечно, Пятигорский уделил особое внимание и «русской философии», сделав о ней целый цикл; но это, как мне кажется, отчасти продиктовано внефилософскими соображениями — учитывая аудиторию, которой предназначались эти беседы. Иными словами, западная философия для Пятигорского — прежде всего немецкая и французская, с небольшими вкраплениями иных; быть может, поэтому, забывшись и назвав поначалу Уильяма Джеймса «европейцем», он говорит о его уникальности. И Джеймс действительно уникален; в этом Введении я попробую поговорить о его уникальности, поместив мыслителя в определенный историко-культурно-географический контекст. Сам Пятигорский вряд ли одобрил бы такой подход; одной из его любимых идей было то, что философия не имеет национальности и что разговоры о какой-то специальной «немецкой философии» или «русской философии» бессмысленны и вредны. Если мы говорим о «философии», о «мышлении», пожалуй, да. Но если речь идет об истории философии, даже, скорее, об «интеллектуальной истории», «истории идей», то нет. Тут Александр Моисеевич облегченно бы вздохнул и согласился, даже, пожалуй, махнул бы рукой, мол, давайте валяйте, про историю и про культуру, все равно к настоящей философии ни то ни другое отношения не имеет, и оттого лично мне, Пятигорскому, не очень интересно. Но если вам самим интересно, то пожалуйста. А нам как раз интересно. Итак, Уильям Джеймс — первый американский философ, ставший героем бесед Пятигорского. С одной стороны, все верно: конец XIX века — время, когда Соединенные Штаты выходят на мировую арену, в том числе и на культурную. Первые признаки интереса европейцев к американской литературе или философии появились еще в пятидесятые и шестидесятые годы того столетия: мода на Эдгара По (Бодлер даже перевел его на французский) и довольно ограниченное влияние как бы «оригинальной» американской философии Ральфа Уолдо Эмерсона и Генри Торо. Во второй половине XIX века Атлантику в противоположных направлениях пересекают два потока людей; один, гораздо более многочисленный, бежит в Америку от нищеты, бедности и преследований в родных Ирландии, Шотландии, Германии, России, Италии и так далее. Другой, далеко не столь многолюдный, но уже вполне непрерывный, состоит из зажиточных американцев и их детей, которые едут в Старый Свет за Культурой (высокой, с большой буквы) и культурой (с маленькой, едут за прелестями цивилизованной европейской жизни). Уильям Джеймс — и особенно его брат-романист Генри — были в том, втором, потоке. С другой стороны, Пятигорский не включил в свой цикл ни Эмерсона, ни Торо, а ведь их соответствие неким (надо признаться, довольно размытым) представлениям об «истинной американскости» гораздо сильнее, чем Джеймса (забавно: Эмерсон был крестным отцом Уильяма). Впрочем, тут же возникает вопрос: что такое типичная американская (если уж использовать это пошлейшее выражение) «жизненная философия»? Прагматизм (берем слово в философском, а не расхожем значении), отцом которого считают Джеймса? Или трансцендентализм, крайний индивидуализм Эмерсона? Гарвардская кафедра Джеймса или хижина дядюшки Торо? Естественно, противопоставление это довольно поверхностное. Эмерсон и Торо возникли не в девственных североамериканских лесах, это место было культивировано европейским влиянием (Эмерсон, к примеру, многое воспринял у английских романтиков и Карлейля) и, конечно же, протестантизмом реформистского извода, корни которого следует искать в Англии и Шотландии. Гарвардская кафедра Уильяма Джеймса сильно отличалась от берлинской кафедры Гегеля — это были совершенно разные типы университета (хотя главные американские университеты, особенно Принстон, испытали сильнейшее влияние шотландской модели, прежде всего Эдинбурга, сложившейся во второй половине XVIII века). Вообще так называемую самобытность и особенно национальную оригинальность не стоит переоценивать. И все же Уильям Джеймс стоит особняком и от первых американских философов, и от мыслителей уже XX века. Его философская система действительно оригинальна; более того, она оказала огромное влияние не только на американскую философию и некий условный «американский образ мысли», эта философия легла в основание нескольких сложнейших, восхитительнейших зданий европейской культуры. Пятигорский емко передает некоторые главные положения системы Джеймса. «Жизненный поток» («поток жизненной силы», что ли) первичен по отношению к иным традиционным для европейской философии различениям, вроде «материи» и «сознания», «субъекта» и «объекта», и так далее. Дальше начинается самое интересное — в той части, где говорится о времени и истории. Их нет внутри «жизненного потока», который существует только сейчас, однако этот поток «поставляет» материал для психических процессов, составляет их содержание; один из психических процессов — память. Соответственно, без памяти нет времени, ибо последнее есть лишь функция памяти по отношению к первичному опыту (данному в «жизненном потоке»). Время — производное далеко не первого порядка; время — способ, каким субъективная память организует, аранжирует данные, полученные из «жизненного потока». Все вышесказанное есть не только краткий пересказ краткого изложения А. М. Пятигорским главного философского сюжета Уильяма Джеймса. Это еще и краткое — и, увы, приблизительное — описание художественной системы, на которой построена эпопея Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». Пруст, как известно, был поклонником философии Анри Бергсона, который, в свою очередь, многим обязан Джеймсу. Но в каком-то смысле «Утраченное время» ближе к системе американского мыслителя, нежели к взглядам французского ученика, ибо прустовское время «обретается» (в обоих смыслах этого русского слова) именно в памяти, пока память исчерпывающе проделывает свою работу. Все, что происходило от незабвенной мадленки и сонаты Вентейля до гибели Сен-Лу и превращения госпожи Вердюрен в принцессу Германтскую, выстраивается памятью в нужном только для нее порядке; и время в этом процессе носит исключительно инструментальный характер. Его функция здесь — быть ускользающей далекой целью, кораблем, который дымит где-то там на горизонте, гонка, преследование ведет нас сложнейшим маршрутом; когда же наконец мы нагоняем время, обретаем его, оно исчезает. Все оказывается ненужным, все зря, ведь время обретается автором лишь для того, чтобы в конце книги сделать усталый вывод: «Он хотел сказать, что она — из Гоморры, а он — из Содома, или, может быть, если он еще и не был из Содома, то ему уже тогда нравились такие женщины, которые были связаны с другими». Стоило ли ради такого исписывать тысячи страниц? Стоило. Решение задачи заключалось в самом процессе, а не в поисках того, что и так было в нашем полном распоряжении. Поэтому неисчерпаемо богат, сложен и тонок первый том эпопеи — и горек, грубоват, резок, даже довольно примитивен последний (с поправкой, конечно, на физическое состояние автора, начавшего болеть за рукописью «По направлению к Свану» и умершего сразу же по завершении «Обретенного времени»). Вернемся в Америку, не в Северную, а в Южную. Поклонником Уильяма Джеймса был аргентинский писатель (и отчасти даже философ, по крайней мере, этот человек, не создавший собственной философской системы, очень проницательно судил о других) Маседонио Фернандес. Увлечение Фернандеса разделял его друг, адвокат Хорхе Гильермо Борхес, а потом — сын последнего Хорхе Луис Борхес, чьим литературным наставником и другом некоторое время был Фернандес. Для Борхеса-младшего Уильям Джеймс был одним из столпов его собственной мерцающей, печальной, релятивистской, буддической (но без Будды и Нирваны) системы представлений о мире. В эссе «Вечное состязание Ахилла и черепахи» он называет «Некоторые проблемы философии» Джеймса «благороднейшим трудом», а рецензию на книгу Дэвидсона «Спор о свободе воли» завершает таким пассажем: «Детерминисты отрицают во Вселенной существование возможности как таковой, иными словами — того, что могло произойти, а могло и не произойти. Джеймс предполагает, что некий общий план в мироздании есть, но мельчайшие его подробности оставлены за нами. Хочется спросить, что такое подробности, с точки зрения Бога? Физическая боль, отдельная судьба, этика? Возможно». Добавлю пару мельчайших подробностей. В отличие от своего брата Генри, который переселился в Европу, дружил с Флобером, Тургеневым, братьями Гонкур, под конец жизни принял британское подданство и оказался первым настоящим американским литературным экспатом, Уильям Джеймс, хоть и часто гостил в Старом Свете, остался жителем Нового Света. Одно время он был членом Теософского общества, в старости интересовался спиритизмом. Верил в медиумические способности Леоноры Пайпер. В ответ на недоуменные вопросы скептиков сказал так: «Чтобы подвергнуть сомнению правило, согласно которому все вороны черные, достаточно доказать существование одной белой вороны. Миссис Пайпер — моя белая ворона». Умер в Америке по возвращении из Европы, где пытался лечить больное сердце. Беседа Александра Пятигорского о философии Уильяма Джеймса прозвучала в эфире Радио Свобода 8 апреля 1977 года.
В Джеймсе (1842-1910) мы встречаемся, пожалуй, с совершенно новым в истории европейской философии явлением. Новым в том смысле, что у Джеймса, строго говоря, не было предшественников, да и продолжателей нашлось тоже немного. Условное название этого направления — философия сознания, и здесь единственным крупным философом, кроме Джеймса, был его младший, хотя намного переживший его современник Анри Бергсон.
Джеймс был признанным профессионалом в двух областях научного знания: в теоретической психологии и в психологии религии. Именно эта чисто психологическая работа привела его к одной элементарной, почти детской идее, которую я попытался бы изложить так. Существует несколько более или менее бесспорных вещей, относящихся к нашему практическому опыту. Скажем, я смотрю на солнце. Я — это субъект чувственного опыта, заключающего в себе как само чувственное восприятие (смотреть), так и его объект (солнце). Но мы можем заменить неживой объект солнце живым — скажем, я смотрю на прохожего или, в конце концов, я смотрю на самого себя. Просто объектами чувственного опыта становятся тогда субъекты, то есть такие объекты, которые сами могут такой или подобный чувственный опыт осуществлять. Таким образом, как о собственном «Я» или «Я» другого человека, так и о безличном предмете можно говорить только тогда, когда есть некоторая возможность опыта. То есть если никто никого или ничего, включая самого себя, не видит, не слышит, не думает, словом, не знает, тогда нам не о чем вообще говорить. Ни о чем не может быть и речи: ни о тебе, ни о себе, ни об объекте, ни о субъекте, ни о материи, ни о духе.
Но что же тогда такое этот возможный или, по Джеймсу, чистый опыт? Откуда он берется? Субъект он или объект, материя или дух? На это Джеймс отвечает так. Этот чистый опыт есть поток жизненной силы, и мир возникает и существует только постольку, поскольку есть этот поток, где жизнь слита с опытом, а опыт — с сознанием. Все основные различения западной философии, такие как материя и сознание, субъект и объект, — все они, по Джеймсу, вторичны, производны по отношению к первичности этого потока.
Эта идея, изложенная Джеймсом в его работе «А существует ли сознание», вышедшей в 1904 году, по своему характеру скорее напоминает гипотезу, сходную с некоторыми общими физическими и космогоническими гипотезами Новейшего времени. Такого рода сходство еще более подчеркивается двумя особенностями этого потока. Во-первых, этот поток всегда в настоящем, то есть о первичном опыте как о реальности можно говорить только как о том, что происходит непосредственно и в данный момент. Таким образом, внутри этого потока есть только «сейчас», нет времени, нет истории. Но, протекая, этот поток как бы поставляет материал для психических процессов, как бы образует содержание психических процессов, и прежде всего — памяти. И вот когда мы говорим о памяти, только тогда мы начинаем иметь дело с понятием времени. Без памяти времени просто нет. Оно есть функция памяти как психического процесса. И по отношению к первичному опыту время выступает фактически как производная третьего или четвертого порядка. Говоря более точно, время есть способ, каким субъективная память организует данные, доставленные ей в потоке первичного опыта.
Второе свойство первичного опыта ставит идеи Джеймса в ряд идей, в которых предвосхищались общие положения квантовой физики. Поток первичного опыта, по Джеймсу, не непрерывен. Опыт, так сказать, поступает или притекает равными минимальными порциями, которые неделимы (то есть их нельзя разложить на составные части, на меньшие порции) и не длительны, мгновенны. Такова была странная догадка Джеймса о, так сказать, квантовании опыта.
Попробуем теперь поставить вопрос, а равны ли эти порции опыта, одинаковы ли они по своему содержанию. Ответ Джеймса и содержит поистине гениальную догадку, которая, если когда-нибудь она получит психологическое или психофизиологическое подтверждение, буквально перевернет нынешнюю психологию, а может быть, даже и физику, поставит их с ног на голову, я бы сказал. Да, — говорит Джеймс, — по своей собственной природе, то есть в смысле первичного опыта, эти порции абсолютно равны друг другу, абсолютно одинаковы. Но в разных психических контекстах, то есть в ситуациях с разными индивидуальными психиками, один и тот же квант первичного опыта может выступать как разный: то как субъект, то как объект, познаваемый субъектом. Здесь мы также можем видеть прямую аналогию с буддийской теорией состояний сознания (так называемых дхарм), согласно которой все состояния сознания лишены особенностей и собственных свойств, но, включаясь в индивидуальные потоки сознания, эти состояния становятся разными в разных ментальных ситуациях.
Говоря о собственно психологии Джеймса, очень важно отметить, что в центре его учения стоит идея о привычке. Чистый опыт, о котором мы говорили, мгновенно и непосредственно притекая в психику индивида, видоизменяется в ней и остается как привычка или навык. Память и есть наиболее важная и универсальная из таких привычек. При этом совершенно неважно, осознавался ли этот опыт в момент притока чистого опыта или нет. Учение Джеймса, получившее название радикального эмпиризма, а позднее прагматизма, легло в основу довольно широкого и, пожалуй, самого специфически американского движения в философии: прагматизма, о котором речь пойдет в будущей серии передач о современной философии.
Сейчас я скажу несколько слов об идеях Джеймса, относящихся к религии. Религия, а точнее, религиозный опыт, возводится Джеймсом к весьма сложному и психологическому по своей сути феномену, который называется Джеймсом «воля к вере» (может быть, было бы точнее передать этот термин как «желание верить»). Книга под таким названием вышла в 1896 году. Главное содержание этого понятия — позитивность стремления человека сказать миру «да», а не «нет», «да», а не «может быть». То есть, по Джеймсу, гораздо важнее и лучше стремиться к истине, чем избегать лжи. Религиозный опыт, так же как и религиозная этика, имеет универсальное значение не потому, что Бог есть (онтологическая предпосылка Джеймсом не отвергается, а просто не принимается во внимание), а потому, что мы хотим истины и хотим вести себя так, как если бы она (истина) и он (Бог) были. Здесь намек на категорический императив Канта, но очень американский намек. И если с точки зрения логического или современного научного подхода вероятность того, что то, что мы принимаем за истину, и есть истина, не превышает пятидсяти процентов, то это не ошибка теории вероятности. Это, по Джеймсу, наша собственная ошибка, что мы прибегаем к теории вероятности в вопросе об истине и Боге.
Здесь, по-видимому, сказался коренной наследственный протестантизм Уильяма Джеймса. В католицизме (и, я мог бы добавить, в марксизме) есть стремление оприходовать науку, подыскать самое универсальное и обтекаемое истолкование, которое позволило бы религии (а в случае марксизма — идеологии) считать любое достижение науки своим или, во всяком случае, не противоречащим основным исповедуемым догмам. Джеймс считал такой подход аморальным и даже жульническим. Он принимал христианство как целостность религиозного опыта, в котором догматика и этика неотделимы друг от друга и который не нуждается ни в каких внешних ему доказательствах и подтверждениях. Он считал, что привлекать данные современной науки для решения теологических проблем есть передержка и нечестная игра. Он считал, между прочим, что просто хорошо и достойно себя вести не менее трудно, чем истинно верить, и что одно органически неотделимо от другого. Но он шел еще дальше, утверждая, что нет одной истины для философов и теологов, а другой для общего употребления. Элитарное отношение католицизма к истине ему глубоко претило. Он вообще очень не любил католичество.
— к следующей беседе —
основные идеи и их развитие – тема научной статьи по философии, этике, религиоведению читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка
The Philosophy Journal 2015, vol. 8, no 2, pp. 31-43
Философский журнал 2015. Т. 8. № 2. С. 31-43
УДК 165.741
И.Д. Джохадзе
«прагматизм» у. джеймса: основные ИДЕИ
и их развитие
Джохадзе Игорь Давидович — кандидат философских наук, старший научный сотрудник. Институт философии Российской академии наук. 119991, Российская Федерация, Москва, ул. Волхонка, д. 14, стр. 5; e-mail: [email protected]
Книга У Джеймса, изданная в 1907 г. в Нью-Йорке, была воспринята современниками как манифест нового философского движения — прагматизма. В этой яркой работе, написанной увлекательным живым языком, дается первое развернутое изложение прагматической («инструментальной») концепции истины. Наши теории и гипотезы, заявляет Джеймс, суть инструменты, интеллектуальные способы приспособления к действительности. Любая идея, которая помогает оперировать, теоретически или практически, с известной реальностью и целесообразно воздействовать на нее, должна считаться полезной — следовательно, истинной. Истина, утверждает американский философ, есть родовое название всех видов рабочих ценностей в опыте — «то, во что нам было бы лучше верить». По мнению Джеймса, задаваться вопросом, что в нашем чувственном восприятии и познании «дается» объективно, а что «прибавляется» нами самими, столь же бессмысленно, как рассуждать о том, какая нога важнее для человека — левая или правая: в развитии познания отделить «объективный фактор» от «фактора субъективного» не представляется возможным. Такая интерпретация прагматизма пришлась не по вкусу родоначальнику этого направления Ч. Пирсу, и чтобы дистанцироваться от Джеймса, он ввел для своей философской концепции новый термин — «прагматицизм». Спор двух прагматистов-классиков получил продолжение в философской полемике «реалиста» Х. Патнэма и «антиреалиста» Р.Рорти, развернувшейся на рубеже ХХ-ХХ1 вв. Эта полемика имела значительный резонанс и показала, что ныне, спустя сто лет после выхода в свет книги Джеймса, прагматизм сохраняет свою привлекательность для профессиональных философов как в США, так и за их пределами.
Ключевые слова: прагматизм, истина, опыт, инструментальный метод, реальность, эмпиризм, У Джеймс, Дж. Дьюи, Р. Рорти, Х. Патнэм
«Прагматизм: новое название для некоторых старых методов мышления» -главное философское произведение выдающегося американского психолога и философа Уильяма Джеймса (1842-1910), старшего брата писателя Генри Джеймса. В книгу вошли доклады по философии, прочитанные автором в 1906-1907 гг. в Ловелльском и Колумбийском университетах. В свободной манере, легким и доступным языком Джеймс на страницах этого сборника «популярных лекций» излагает идеи близких ему по духу философов Чарлза Пирса, Джона Дьюи и Фердинанда Шиллера, раскрывает суть «инструментальной» теории истины и прагматистского метода «разрешения философ-
© Джохадзе И.Д.
ских споров» — примирения метафизики и позитивного знания, интеллектуализма и эмпиризма. Изданная в 1907 г. (русский перевод — 1910 г.), книга Джеймса сыграла важную роль в развитии не только американской, но и европейской философской мысли. Анри Бергсон, высоко ценивший автора «Прагматизма», нашел в его лекциях «прекрасное изложение философии будущего»1. «Когда читаешь… Джеймса, — писал Николай Бердяев, — с радостью чувствуешь, что струя свежего воздуха входит в удушливую атмосферу рассудочной культуры»2. «Он вернул философскую мысль в естественное ее русло», — отзывался о Джеймсе Лев Лопатин3.
Прагматизм, одним из отцов-основателей которого по праву считается Джеймс, определял лицо американской философской культуры с начала ХХ в. вплоть до Второй мировой войны; как направление в философии он сохраняет свою значимость и сегодня. Рождение прагматизма связано с деятельностью «Метафизического клуба» — сообщества философов и ученых, созданного в Кембридже по инициативе Пирса в 1872 г. «Мой брат и еще несколько лобастых юношей, — писал Генри Джеймс своему другу Чарлзу Нортону, — собрались вместе и основали «Метафизический клуб», где пререкаются, насупив брови, часы напролет. Стоит мне об этом подумать, как начинается мигрень»4.
Обвинив «школьную» философскую традицию в идеализме и отрыве от жизни, кембриджские метафизики выдвинули программу «реконструкции» в философии и научно-гуманитарном образовании. Философия, утверждали они, должна быть не размышлением о первых началах бытия и познания, чем она считалась со времен Платона и академиков, а методом решения экзистенциальных проблем (the problems of living). Мышление — средство приспособления человека к природной и социальной среде; идеи, гипотезы, теории суть инструменты и планы действий. Этот бихевиористский подход, сформулированный Пирсом в его программных статьях «Как сделать наши идеи ясными» (1876) и «Закрепление верования» (1877), составил фундамент гносеологии прагматизма.
Согласно теории Пирса (впоследствии развитой Джеймсом), поведение человека определяется совокупностью устойчивых мнений или верований (beliefs), которые приобретаются в жизненном опыте. Состояние, противоположное верованию, — сомнение — вызывает нежелательную заминку в действии. Целью исследования является устранение этой заминки: переход от сомнения к вере. Самым надежным способом закрепления верования Пирс считал научный метод — метод эмпирических наблюдений, анализа, выдвижения и экспериментальной проверки гипотез. Значение понятий, которыми оперирует наука, по мнению прагматистов, целиком исчерпывается последствиями их применения. Отсюда знаменитая «максима прагматизма» (принцип Пирса): «Рассмотрим, какие следствия практического характера могут производиться, как мы полагаем, объектом нашего понятия; знание обо всех этих следствиях будет нашим полным знанием об объекте»5. Иными словами, смысл любого суждения (пропозиции) или действия (акта) заключается в его логических (или физических) последствиях.
1 Бергсон А. Избранное: Сознание и жизнь. М., 2010. С. 312.
2 БердяевН. О расширении опыта // Вопр. философии и психологии. 1910. № 3. С. 381.
3 Спор о прагматизме // Рус. мысль. 1910. № 5. С. 135.
4 Цит. по: MenandL. The Metaphysical Club: A Story of Ideas in America. N.Y., 2001. P. 203.
Peirce Ch.S. How to Make our Ideas Clear // The Essential Peirce. Vol. 1. Bloomington, 1992. P. 132.
Джеймс предлагает свою, более развернутую формулировку максимы прагматизма: «Чтобы добиться полной ясности в наших мыслях о каком-нибудь предмете, мы должны только рассмотреть, какие практические следствия содержатся в этом предмете, т. е. каких мы можем ожидать от него ощущений и к какого рода реакциям со своей стороны мы должны подготовиться. Наше представление об этих следствиях — как ближайших, так и отдаленных — и есть все то, что мы можем представить себе об этом предмете. В этом состоит принцип Пирса, принцип прагматизма»6.
Задача ученого и философа, разъясняет Джеймс, — не столько познавать, сколько изменять мир. «Теории представляют собой не ответы на загадки, ответы, на которых мы можем успокоиться. а орудия действия»7. «Благодаря нашему разуму реальность получает свое завершение… Действительной целью человеческого познания и размышления является изменение мира»8. Вспомним 11-й тезис о Фейербахе К. Маркса: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»9. Как и марксизм, американский прагматизм пытается — по-своему — преодолеть разрыв между теорией и практикой, словом и делом, интеллектуальным опытом и жизнью. Эта интенция ставит прагматистов в один ряд с марксистами, экзистенциалистами, представителями философии жизни и других антиинтеллектуалистских, как выразился бы Джеймс, направлений философской мысли ХХ в. Достаточно сказать, что Сидней Хук, один из наиболее влиятельных прагматистов второй волны, начинал с диа-лектико-материалистических штудий и открыто позиционировал себя как последователя Маркса10.
Итак, «все наши теории инструментальны»11, заявляет американский философ. Любая идея, которая помогает нам оперировать (теоретически или практически) с известной реальностью и целесообразно воздействовать на нее, должна признаваться полезной — следовательно, истинной. Истина -лишь «родовое название для всех видов определенных рабочих ценностей в опыте», «удобное (expedient) в образе нашего мышления», «то, во что нам было бы лучше верить»12. В лекции 6 («Прагматизм и его концепция истины») Джеймс высказывается еще определеннее (это место часто цитируют критики прагматистов, вменяющие им в вину стремление «вульгаризировать» философию, «ввести в теорию познания торгашескую терминологию»13): «Истина в значительной своей части покоится на кредитной системе. Наши мысли и убеждения имеют хождение до тех пор, пока никто не оспаривает их, подобно тому как банкноты имеют хождение, пока никто не отказывается их принимать. .Мы торгуем друг с другом своими истинами»14.
Столь вольная интерпретация прагматизма, развернутая Джеймсом в лекциях 1906-1907 гг., пришлась не по вкусу Пирсу; она показалась ему поверхностной, бессистемной. Пирс-методолог и теоретик нового (вовсе
6 Джемс У. Прагматизм: новое название для некоторых старых методов мышления. М., 2011. С. 34.
7 Там же. С. 38.
8 The Writings of William James: A Comprehensive Edition. N.Y., 1967. P. 448.
9 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. М., 1955. С. 4.
10 См.: Hook S. Towards the Understanding of Karl Marx: A Revolutionary Interpretation. N.Y., 1933.
11 Джемс У. Прагматизм. С. 120.
12 Там же. С. 47, 53.
13 Богомолов А. Буржуазная философия США ХХ века. М., 1974. С. 74.
14 Джемс У. Прагматизм. С. 127-128.
не «с неба свалившегося»15, вопреки утверждению Джеймса) направления мысли не был похож на автора «Воли к вере» и «Прагматизма» — фило-софа-пропедевта и популяризатора, «пишущего, как романист»16. Пирс грезил о «новом пифагорейском братстве» с его идеалом «чистой науки» и желанием проникнуть в природу вещей, раскрыть «тайну сущего»17. Настоящий ученый, полагал он, стремится к истине, вовсе не имея в виду непосредственных ее практических выгод, а может быть, даже вопреки тому факту, что для него лично как для обладателя предполагаемого знания старая ложь, принимаемая за истину, была бы удобнее новой истины (теории или гипотезы, не вписывающейся в общепринятую картину мира). «Уильям Джеймс, — замечает Менанд, — даже не пытался постичь философию Пирса во всей ее глубине, зато научился снимать интеллектуальные пенки с его работ, многие из которых были ему определенно не по зубам. Со временем Пирс, никогда не понимавший, отчего Джеймс использует чужие идеи в качестве трамплина, начал испытывать раздражение от философской дружбы подобного рода»18. В конце концов основатель «Метафизического клуба» отказался от термина «прагматизм» и ввел для обозначения своей философской концепции новый — «прагматицизм» — «имя достаточно уродливое, чтобы не бояться похитителей слов»19.
Как направление философской мысли прагматизм, стоит заметить, никогда не отличался строгим теоретическим или концептуальным единством. Ф. Шиллер не был далек от истины, когда заявил, что количество прагма-тизмов приблизительно совпадает с количеством прагматистов20. «Наше представление об этой традиции, — пишет Р. Бернстайн, — станет богаче и адекватнее, если мы будем рассматривать ее как диалог, в котором участвует несколько очень разных и порой диссонирующих «голосов»»21. Современные исследователи, специализирующиеся в области истории американской философии, часто используют «бинарную схему» интерпретации с выделением двух основных «линий» (идейных течений) внутри прагматизма: линии Пирса и линии Джеймса. У. Труитт, в частности, различает «научную» (Пирс, Дьюи, Моррис) и «релятивистскую» (Джеймс, Шиллер) версии прагматиз-ма22; «правому», философски консервативному прагматизму Пирса — Льюиса — Хаак (pragmatism of the right) Н. Решер противопоставляет «левый» прагматизм Джеймса и его единомышленников (pragmatism of the left)23; К. Уэст, в свою очередь, трактует историю прагматизма в США как вековое противоборство партии «консерваторов» и партии «авангардистов»24. Под таким углом зрения — как продолжение спора Пирса с Джеймсом о прагматистской теории истины и задачах познания — можно рассматривать и философскую полемику реалиста Хилари Патнэма и антиреалиста Ричарда Рорти, развернувшуюся на рубеже ХХ-ХХ1 вв.
15 Джемс У. Прагматизм. С. 7.
16 Leahey T.H. A History of Modern Psychology. Upper Saddle River (N.J.), 2001. P. 176.
17 См.: Hookway C. Peirce. L., 1985. P. 74-77.
18 MenandL. The Metaphysical Club. P. 204.
19 Peirce Ch.S. What Pragmatism Is // The Essential Peirce. Vol. 2. Bloomington, 1998. P. 335.
20 Шиллер Ф. Наши человеческие истины. М., 2003. С. 88.
21 Bernstein R. The Resurgence of Pragmatism // Social Research. 1992. Vol. 59. № 4. P. 824.
22 Труитт У. Предшественники постмодернизма и его связь с классическим американским прагматизмом // Вопр. философии. 2003. № 3. С. 165-166.
23 Rescher N. Realistic Pragmatism: An Introduction to Pragmatic Philosophy. Albany, 2000. P. 64.
24 West C. Theory, Pragmatisms, and Politics // Pragmatism: From Progressivism to Postmodernism. Westport, 1995. P. 314-315.
Впрочем, история всей философии, а не только прагматизма, если верить Джеймсу (с этого тезиса он начинает свою первую лекцию), является «в значительной мере историей столкновения темпераментов» — человеческих характеров, которые «влияют на ход мыслей философа несравненно сильнее, чем любая из его безукоризненно объективных предпосылок»25. Джеймс поясняет, что имеет в виду знакомую всем противоположность темпераментов, наблюдаемую не только в философии, но также в литературе, искусстве, политике, в любой жизненной сфере. «В области поведения мы встречаем, с одной стороны, формалистов, людей, строго придерживающихся всяческих правил этикета, а с другой, людей, мало считающихся с этикетом, держащих себя, так сказать, нараспашку. В политике мы имеем людей авторитарного типа и анархистов; в литературе — пуристов (или академиков) и реалистов; в искусстве — классиков и романтиков». А среди профессиональных философов Джеймс выделяет «рационалистов» и «эмпириков». «»Эмпирик» — это человек, любящий все многообразие фактов в их первобытной нетронутости, непосредственности. «Рационалист» — поклонник абстрактных и вечных принципов»26. Эмпириков Джеймс называет философами «жесткого склада ума» (tough-minded), рационалистов — «мягкими» (tender-minded). Эмпирики, как правило, материалисты, неверующие, скептики, а философы рационалистического склада — идеалисты, верующие, догматики.
Прагматизм мыслится Джеймсом как средний (между эмпиризмом и рационализмом) «примиряющий путь философии»27 — «метод улаживания философских споров»28, позволяющий «сблизить науку и метафизику»29. Прагматист — человек опыта, практики, деятель по преимуществу, а не созерцатель; однако, в отличие от «жесткого» эмпирика, он не имеет, как пишет Джеймс, «априорных предубеждений против религии», «не тяготеет к материализму». «Если окажется, что религиозные идеи имеют ценность для действительной жизни, то, с точки зрения прагматизма, они будут истинны в меру своей пригодности для этого»30. Более того, прагматизм, заявляет американский философ, готов считаться даже с мистическим опытом, если последний «имеет практические следствия».
Кто же станет отрицать, что мистический или религиозный опыт имеет практические следствия? Вера спасает! Ф. Ницше называл это «доказательством силы», однако не принимал его: «спасает — следовательно, лжет», говорил он31. А Джеймс принимает: вера спасает — значит, она истинна. Теизм «гарантирует идеальный и вечный миропорядок», в отличие от всех антирелигиозных, материалистических доктрин, которые «не в состоянии исполнить наших последних чаяний»32, т. е. не дают гарантий бессмертия. Гипотеза о Боге, заявляет Джеймс, истинна постольку, поскольку «служит удовлетворительно в самом широком смысле слова»33. В книге встречается даже выражение «полезность Бога» (the worth of a God) — фраза, которая в переводе П. Юшкевича звучит неожиданно: «стоимость Бога»34.
25 Джемс У. Прагматизм. С. 11.
26 Там же. С. 13.
27 Там же. С. 31.
28 Там же. С. 33.
29 Там же. С. 37.
30 Там же. С. 50.
31 Ницше Ф. Антихристианин // Сумерки богов. М., 1990. С. 73.
32 Джемс У. Прагматизм. С. 70.
33 Там же. С. 182.
34 Там же. С. 63.
Таким образом, комментирует Б. Рассел, вопрос о том, действительно ли существует Бог, оставляется Джеймсом без ответа, попросту отбрасывается как иррелевантный. Бытие Бога не утверждается, а допускается прагматистом, для него это — все лишь гипотеза, теоретически недоказанная, но в практическом отношении полезная фикция («постулат практического разума», по Канту). Однако религиозный человек, возражает Рассел, «никогда не скажет: «Если я поверю в Бога, то буду счастлив», — он скажет: «Я верю в Бога, и поэтому я счастлив». И когда он верит в Бога, он верит в него так же, как он верит в существование Рузвельта, Черчилля или Гитлера; Бог для него реальное существо, это не просто человеческая идея, дающая хорошие результаты. И именно эта подлинная вера будет иметь хорошие следствия, а не выхолощенный эрзац Джеймса»35.
В лекциях о прагматизме, так же как в «Многообразии религиозного опыта» (1902), Джеймс, казалось бы, выступает в защиту религиозной веры, однако эта апологетическая цель если и достигается, то, по справедливому замечанию С. Франка, «не через возвышение авторитета веры до уровня объективной истины, а наоборот, через понижение авторитета всякой истины до уровня субъективной веры»36. Схожую оценку дает П. Юшкевич в своем послесловии к «Прагматизму» Джеймса: религия, говорит он, сводится здесь к индивидуальному вдохновению, субъективному верованию; это чистая религия чувства. «Людвиг Фейербах думал развенчать теологию, сведя ее к антропологии, раскрыв в объективном реальном Боге субъективную человеческую иллюзию. Прагматисты смело провозглашают антропологию теологией и иллюзию готовы возвести в ранг реальности»37. «То, что проповедует прагматизм, — писал С. Булгаков, — есть… религиозность личного настроения, религиозный субъективизм»38.
Джеймс называет себя «радикальным эмпиристом». Исходным для него является понятие опыта (experience). В это понятие входит все, что составляет актуальное содержание человеческой жизни: ощущения и их отношения, состояния психики, идеи и верования. Сама реальность в конечном счете отождествляется с опытом («потоком жизни»). Какие-либо внеопытные (сверхэмпирические) источники знания Джеймс отвергает — поэтому, собственно, он и называет свой эмпиризм «радикальным». Радикализм этот не следует понимать в смысле редукции опыта к чувственным данным. Напротив, для большинства прагматистов (Джеймса, Шиллера, Дьюи) характерно «инклюзивное», расширительное толкование опыта. Лучше всего это выразил Дьюи: «Опыт включает сны, душевные потрясения, болезнь, смерть, труд, войну, замешательство, двусмысленность, ложь и заблуждение; он включает трансцендентальные системы так же, как и эмпирические, магию и суеверия так же, как науки»39. Т. е. опыт охватывает решительно все, что может стать фактом сознания. Реальности, независимой от опыта, для прагматистов не существует.
Такой радикализм позволяет Джеймсу преодолеть картезианскую дихотомию субъективного и объективного. По его мнению, задаваться вопросом, что в нашем чувственном восприятии и познании «дается» объективно, а что «прибавляется» нами самими, столь же бессмысленно, как
35 Рассел Б. История западной философии. Новосибирск, 2001. С. 941.
36 Франк С. Прагматизм как философское учение // Рус. мысль. 1910. № 5. С. 99.
37 Юшкевич П. О прагматизме // Джемс У. Прагматизм: новое название для некоторых старых методов мышления. М., 2011. С. 234.
38 Спор о прагматизме. С. 141.
39 Dewey J. Experience and Nature. La Salle, 1925. P. 10.
рассуждать о том, какая нога важнее для человека — левая или правая. «Образует ли река свои берега или же, наоборот, берега образуют реку? Ходит ли человек больше правой ногой или левой? Точно так же невозможно отделить в развитии нашего познания объективный (real) фактор от фактора субъективного (human)»40.
Ощущения как составляющие чувственного опыта лежат, разумеется, вне человеческого контроля, «они принудительно навязываются нам, приходя неизвестно откуда». Однако «от наших личных интересов зависит, на какие из них мы обращаем внимание, какие мы замечаем и на каких мы настаиваем в наших заключениях. .Мы различно читаем одни и те же факты… Наши высказывания относительно действительности зависят от той перспективы, в которую мы ее ставим. Наличность действительности принадлежит ей; но содержание ее зависит от выбора, а выбор зависит от нас… Словом, нам дают мраморную глыбу, но мы сами высекаем из нее статую»41. Например, мы можем рассматривать шахматную доску и как совокупность черных квадратов на белом поле, и как совокупность белых квадратов на черном поле — ни одно из этих представлений не будет ложным. Одно и то же созвездие мы называем различными именами: Большой Медведицей, Колесницей Карла, Сковородой. Мы можем сказать, что звезда Давида состоит из двух треугольников, перекрещивающихся под равными углами, или из шести треугольников, соединенных вершинами своих оснований, или описать ее как-то иначе. «Во всех этих случаях мы делаем субъективное прибавление к некоторой чувственной действительности»; «мы сами по своему произволу делим поток чувственного опыта на вещи»42, упорядочиваем и рационализируем свои впечатления, «запрягая реальность в наши системы понятий, чтобы легче управлять ею»43. Добиваемся мы этого с помощью логических инструментов (концептов), всегда имеющихся в нашем распоряжении — понятий пространства и времени, тождества и различия, причины и следствия, действительности и вымысла. В другом месте Джеймс говорит о перцептах и концептах (т. е. ощущениях и понятиях) и рассматривает познание как деятельность, целью которой является «интеллектуализация чувственного опыта», «перевод потока перцептов… на язык концептов»44.
Идея «концептуальной нагруженности» опыта, выдвинутая Джеймсом, вошла «в плоть и кровь» западной философии ХХ в., составила один из ее гносеологических лейтмотивов. Представление о том, что «объекты» реальности «не существуют независимо от концептуальных схем» (Х. Патнэм)45, разделяется большинством американских философов-прагматистов, современных историков философии и науки, хотя каждый из них, разумеется, формулирует эту мысль по-своему. Пирс: «.Объекты нашего восприятия — уже результаты когнитивной переработки»46. Шиллер: «Реальный мир — это наш реальный мир, измеримый нашими мерами. <…> Полностью дегуманизиро-ванная реальность была бы и непознаваема, и не заслуживала бы познания»47. Дьюи: «Субъект и объект неразрывны: они суть лишь аспекты, две стороны
40 Джемс У. Прагматизм. С. 153.
41 Там же. С. 150-151.
42 Там же. С. 154, 155.
43 Джеймс У. Вселенная с плюралистической точки зрения. М., 1911. С. 136.
44 Джеймс У. Введение в философию; Рассел Б. Проблемы философии. М., 2000. С. 55.
45 Putnam H. Reason, Truth and History. Camb., 1981. P. 52.
46 Пирс Ч. Избранные философские произведения. М., 2000. С. 304.
47 Шиллер Ф. Наши человеческие истины. С. 197, 199.
«трансакции», вне которой не существуют»48. Патнэм: «Наш чувственный опыт дается нам… в синтезе ощущений и концептуальных идей… он не состоит только из чистых, неконцептуализированных впечатлений»49. Кун: «Предпосылкой самого восприятия является некоторый стереотип… То, что человек видит, зависит от того, на что он смотрит, и от того, что его научил видеть предварительный визуально-концептуальный опыт. При отсутствии такого навыка может быть, говоря словами Уильяма Джеймса, только «форменная мешанина»»50.
Джеймс отвергает так называемую корреспондентную теорию истины, согласно которой целью человеческого познания является отражение объективной, независимой от субъекта реальности. «Ни одна гипотеза, — говорит Джеймс, — не истиннее другой в том смысле, что она представляет собой более точную копию действительности. Наши гипотезы и теории — суть различные способы описания вещей и должны быть сравниваемы между собой лишь с точки зрения их пользы»51. Эта эпистемологическая установка Джеймса получает развитие в инструментализме Дьюи, который в своих работах 1920-30-х гг. развернул критику «зрительской» теории знания (spectator theory of knowledge). «Функция интеллекта, — писал Дьюи, — …заключается не в том, чтобы копировать объекты окружающего мира, а скорее в том, чтобы устанавливать. наиболее эффективные и выгодные отношения с объектами»52. На новом витке развития прагматизма в конце ХХ — начале XXI вв. эту линию аргументации продолжит Рорти — философ, которого называют антирепрезентационистом, поскольку он отвергает «репрезентационистский миф» о философии как «зеркале» природы, объективного мира53. На самом деле познание, говорит он, не отражает реальность (англ. to copy), а помогает справляться (англ. to cope), взаимодействовать с ней, как справляется инструмент с материалом. «.Познавательные усилия имеют целью скорее нашу практическую пользу, нежели точное описание вещей как они есть… Любой язык — это не попытка скопировать внешний мир, а скорее инструмент для взаимодействия с миром»54.
Прагматистов часто упрекают в релятивизации знания, в волюнтаризме и грубо утилитарном подходе, отрицающем всякую истину, кроме пользы или удовольствия. «С обаятельным цинизмом, свойственным «янки». прагматизм отважно провозгласил тезис: «Нет истины кроме практического успеха»»55. Критики, однако, упускают из виду, что полезность идеи, как недвусмысленно дает понять Джеймс, является результатом ее «соответствия» реальности. Вот только соответствие для прагматистов не означает, как было сказано выше, слепого копирования объектов, «отражения» реальности в зеркале человеческого сознания; напротив, это активное состояние, предполагающее воздействие на среду («оперирование с реальностью», по выражению Джеймса). Но мы никогда не бываем абсолютно свободны в выборе тех или иных решений: сама реальность (действительность, от нас
48 Dewey J., Bentley A. Knowing and the Known. Boston, 1949. P. 120.
49 Putnam H. Philosophy in an Age of Science: Physics, Mathematics, and Skepticism. Camb., 2012. P. 572.
50 Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 153.
51 Джемс У. Прагматизм. С. 118.
52 Dewey J. The Development of American Pragmatism // Twentieth-Century Philosophy. N.Y., 1943. P. 467.
53 См.: RortyR. Philosophy and the Mirror of Nature. Princeton, 1979.
54 Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное // Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст. М., 1997. С. 32.
55 Ортега-и-Гассет Х. Что такое философия? М., 1991. С. 68.
независимая) диктует нам правила поведения, вводит «в курс дела», заставляет «считаться с собой». «Истина, — пишет Джеймс, — .несовместима с человеческими капризами. Горе тому, кто в своих воззрениях не считается с тем порядком, которому следуют реальности (realities) в его опыте»56. Не принимая в расчет экзистенциальные обстоятельства и требования объективной реальности, мы не добьемся желаемого (т. е. удовлетворяющего нас) результата в действиях, которые должны «соответствовать» этой реальности и задаваемым ею условиям.
В разработанном виде эта тема представлена в сочинениях позднего Дьюи. Идеи, говорит он, полезны тогда, когда они обоснованны (warranted), т. е. «подходят» к некоторой проблематической ситуации, как ключ подходит к замку или инструмент к материалу. Удовлетворение, доставляемое решением проблемы (успешным применением инструмента), не есть личное удовлетворение индивида (как обычно толкуют прагматическую теорию ее противники), но удовлетворение требований самой проблемы. «Сомнение», которое у Пирса носило в значительной степени субъективный характер, трансформируется у Дьюи в «проблематическую» (экзистенциально неопределенную) ситуацию, а понятие «верование» с его психологическими, и возможно, релятивистскими коннотациями заменяется термином «обоснованное утверждение» (warranted assertion). Неопределенная, сомнительная ситуация «может существовать и без личности сомневающегося»57; проблематичность — объективное свойство, а не субъективная характеристика. Это различие между сомнением (субъективным) и сомнительностью (объективной), желаемым и желательным, ценимым и ценным принципиально важно для Дьюи и прагматистов: оно служит им защитой против обвинений в релятивизме и субъективизме.
Итак, согласно воззрениям прагматистов, идеи — орудия действия, инструменты; задача науки (и философии) — не столько познавать, сколько изменять мир. Мы участвуем в создании мира (world-making), который никогда не готов, не завершен: мир «есть то, чем мы его делаем»58. «Теперь, — подводит итог Джеймс, — перед нами раскрылось. огромное различие между прагматизмом и рационализмом. Суть дела в том, что для рационализма действительность уже готова и закончена от века, между тем как для прагматизма она все еще в процессе своего образования и ожидает своего завершения… На одной стороне мы видим абсолютно надежную и спокойную вселенную, на другой она все еще находится в поисках приключений»59. Крайностям эсхатологического оптимизма и пессимизма Джеймс противопоставляет точку зрения мелиоризма, согласно которой спасение мира и не неизбежно, и не невозможно: многое зависит от человека, который трудится в «мастерских бытия»60, создавая свою, человеческую реальность.
Благодаря усилиям Джеймса прагматизм приобрел популярность в Соединенных Штатах, но ненадолго: уже к 1940-м годам он оказался вытеснен с авансцены академической жизни неопозитивизмом, впоследствии — философией логического и лингвистического анализа. В университетской среде закрепилось суждение о прагматизме (особенно в джеймсовой вариации) как философии «мягкой» и несистемной, без твердого теоретического ядра и
56 Джемс У. Прагматизм. С. 126.
57 Дьюи Дж. Реконструкция в философии. Проблемы человека. М., 2003. С. 398.
58 Schiller F. Axioms as Postulates // Personal Idealism: Philosophical Essays by Eight Members of the University of Oxford. L., 1902. P. 60.
59 Джемс У. Прагматизм. С. 157.
60 Там же. С. 175.
методологии. Попытки отдельных энтузиастов (И. Эдмана, Х. Калена и др.) реанимировать прагматизм, адаптировать его к интеллектуальным запросам массовой публики только играли на руку критикам Джеймса и Дьюи, вели к дискредитации их идей и к подрыву престижа прагматизма в научном сообществе. Однако уже в 60-70-е гг., на фоне кризиса «школьной» аналитической философии, обозначилось возрождение интереса к наследию прагматистов. Стали переиздаваться классики (The Writings of William James: A Comprehensive Edition, 1978), появился журнал «Труды общества Чарлза Пирса» (Transactions of the Charles S. Peirce Society), немало способствовавший «реабилитации» прагматизма.
Новейший этап развития этого направления (с 1980-х гг. по настоящее время) связан с творчеством Р. Рорти, его критикой репрезентационизма и реакцией на нее со стороны «умеренных» прагматистов (Рорти считается продолжателем «линии Джеймса», Х. Патнэм, С. Хаак, Дж. Марголис держатся «линии Пирса»). Автор книги «Обновление философии» (ср. с «Реконструкцией в философии» Дьюи) Хилари Патнэм отвергает рортиан-скую версию «прагматизма без метода», настаивая на несводимости истины к соглашению, объективности — к «солидарности». По мнению Патнэма, такой релятивизм неизбежно ведет к солипсизму, но если традиционный метафизический солипсизм все сводил к индивидуальному «Я», то нынешние культур-релятивисты оперируют категорией «Мы». Это противоречит фаллибилистской установке прагматизма — готовности критически пересматривать общепринятые идеи и верования, «узаконенные» теории и доктрины61. Продолжавшаяся более 20 лет полемика между Рорти и Патнэ-мом62 имела значительный резонанс и показала, что к началу XXI в. американский прагматизм (прежде всего в лице Джеймса и Дьюи) не утратил своей привлекательности для профессиональных философов — как в самих США, так и за их пределами.
Список литературы
Бергсон А. Избранное: Сознание и жизнь / Пер. с фр. И. Блауберг. М.: РОС-СПЭН, 2010. 399 с.
Бердяев Н. О расширении опыта // Вопр. философии и психологии. 1910. № 3. С. 380-384.
Богомолов А. Буржуазная философия США ХХ века. М.: Мысль, 1974. 344 с.
Джеймс У. Введение в философию; Рассел Б. Проблемы философии / Пер. с англ. под ред. А. Грязнова. М.: Республика, 2000. 315 с.
Джеймс У. Вселенная с плюралистической точки зрения / Пер. с англ. Б. Осипо-ва, О. Румера. М.: Космос, 1911. 235 с.
Джемс У. Прагматизм: новое название для некоторых старых методов мышления / Пер. с англ. П. Юшкевича. Изд. 3-е. М.: Изд-во ЛКИ, 2011. 240 с.
Джохадзе И. Патнэм vs Рорти: спор о прагматизме и релятивизме // Эпистемология и философия науки. 2011. № 4. С. 175-190.
Дьюи Дж. Реконструкция в философии. Проблемы человека / Пер. с англ. Л. Павловой. М.: Республика, 2003. 494 с.
Кун Т. Структура научных революций / Пер. с англ. И. Налетова. М.: Прогресс, 1977. 300 с.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. М.: Госполитиздат, 1955. 638 с.
61 См.: PutnamH. Renewing Philosophy. Camb., 1992. С. 76.
62 См.: Джохадзе И. Патнэм vs Рорти: спор о прагматизме и релятивизме // Эпистемология и философия науки. 2011. № 4. С. 175-190.
Ницше Ф. Антихристианин / Пер. с нем. А. Михайлова // Сумерки богов / Ред. А. Яковлев. М., 1990. С. 17-93.
Ортега-и-Гассет X. Что такое философия? / Пер. с исп.; отв. ред. М. Киссель. М.: Наука, 1991. 403 с.
Пирс Ч. Избранные философские произведения / Пер. с англ. К. Голубович, К. Чухрукидзе, Т. Дмитриева. М.: Логос, 2000. 448 с.
Рассел Б. История западной философии. Изд. 3-е, испр. / Подгот. текста В. Цели-щева. Новосибирск: Изд-во Новосибир. ун-та, 2001. 992 с.
Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное / Пер. с англ. С. Серебряного // Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст / Отв. ред. А. Рубцов. М., 1997. С. 11-44.
Спор о прагматизме // Рус. мысль. 1910. № 5. С. 121-156.
Труитт У. Предшественники постмодернизма и его связь с классическим американским прагматизмом / Пер. с англ. Д. Лахути // Вопр. философии. 2003. № 3. С. 154-167.
Франк С. Прагматизм как философское учение // Рус. мысль. 1910. № 5. С. 90-120.
Шиллер Ф. Наши человеческие истины / Пер. с англ. В. Голышева. М.: Моск. шк. полит. исслед., 2003. 344 с.
Юшкевич П. О прагматизме // Джемс У. Прагматизм: новое название для некоторых старых методов мышления. Изд. 3-е. М., 2011. С. 185-234.
Bernstein R. The Resurgence of Pragmatism // Social Research. 1992. Vol. 59. No. 4. P. 813-840.
Dewey J. Experience and Nature. La Salle: Open Court, 1925. 360 p.
Dewey J. The Development of American Pragmatism // Twentieth-Century Philosophy / Ed. by D. Runes. N.Y., 1943. P. 451-467.
Dewey J., Bentley A. Knowing and the Known. Boston: Beacon Press, 1949. 334 p.
Hook S. Towards the Understanding of Karl Marx: A Revolutionary Interpretation. N.Y.: John Day, 1933. 347 p.
Hookway C. Peirce. L.: Routledge, 1985. 301 p.
Leahey T.H. A History of Modern Psychology. 3rd ed. Upper Saddle River (N.J.): Prentice Hall, 2001. 422 p.
MenandL. The Metaphysical Club: A Story of Ideas in America. N.Y.: Farrar, Straus and Giroux, 2001. 546 p.
Peirce Ch.S. How to Make our Ideas Clear // The Essential Peirce / Ed. by N. Houser, Ch. Kloesel. Vol. 1. Bloomington, 1992. P. 124-141.
Peirce Ch.S. What Pragmatism Is // The Essential Peirce / Ed. by N. Houser, Ch. Kloesel. Vol. 2. Bloomington, 1998. P. 331-345.
Putnam H. Philosophy in an Age of Science: Physics, Mathematics, and Skepticism. Camb.: Harvard University Press, 2012. 659 p.
Putnam H. Reason, Truth and History. Camb.: Cambridge University Press, 1981. 222 p.
Putnam H. Renewing Philosophy. Camb.: Harvard University Press, 1992. 234 p.
Rescher N. Realistic Pragmatism: An Introduction to Pragmatic Philosophy. Albany: SUNY Press, 2000. 254 p.
Rorty R. Philosophy and the Mirror of Nature. Princeton: Princeton University Press, 1979. 401 p.
Schiller F. Axioms as Postulates // Personal Idealism: Philosophical Essays by Eight Members of the University of Oxford / Ed by H. Sturt. L., 1902. P. 47-133.
The Writings of William James: A Comprehensive Edition / Ed. by J. McDermott. N.Y.: Random House, 1967. 858 p.
West C. Theory, Pragmatisms, and Politics // Pragmatism: From Progressivism to Postmodernism / Ed. by D. Depew, R. Hollinger. Westport, 1995. P. 314-325.
William James’s Pragmatism: some basic ideas and their genesis
Igor Dzhokhadze
PhD, Senior Research Fellow. Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences. Volkhonka Str. 14/5, Moscow 119991, Russian Federation; e-mail: [email protected]
William James’s book, published in 1907 in New York, was considered by contemporaries as a manifesto of pragmatism, a new philosophical movement. This marvelous work, written in an engaging and accessible style, provides a detailed account of the pragmatic (‘instrumental’) conception of truth. All our theories, James insists, are instrumental, are mental modes of adaptation to reality. Any idea that helps us deal, whether practically or intellectually, with a certain reality and affect it in a desired way, should be considered as useful, therefore true. Truth is a class-name for all sorts of definite working-values in experience, «what <it> would be better for us to believe». For James, the question of how much of what we perceive is ‘given’ and how much ‘added’ is meaningless, like the question of whether a man essentially walks more on his left leg or his right: one cannot separate the ‘real’ from the ‘human’ factor in the growth of one’s cognitive experience. Such interpretation of pragmatism so dismayed Charles Sanders Peirce that he renamed his own variant ‘pragmaticism’ (a term he hoped was «ugly enough to be safe from kidnappers»). In more recent time, at the turn of the 21st century, the long-ago dispute between James and Peirce echoed in the Rorty-Putnam debate which has had considerable resonance in the US (and beyond) and showed that in our days, a hundred years from the publication of James’s book, pragmatism still retains its philosophical import and attractiveness for many professional thinkers.
Keywords: Pragmatism, truth, experience, reality, instrumental method, rationalism, empiricism, James, Dewey, Rorty, Putnam
References
Berdyaev, N. «O rasshirenii opyta»[On Extension of an Experience], Voprosy filosofii i psikhologii, 1910, no 3, pp. 380-384. (In Russian)
Berdyaev, N. et al. «Spor o pragmatizme» [A Debate about Pragmatism], Russkaya mysl’, 1910, no 5, pp. 121-156. (In Russian)
Bergson, H. Izbrannoe: Soznanie i zhizn’ [Selected Papers: Consciousness and Life], trans. by I. Blauberg. Moscow: ROSSPEN Publ., 2010. 399 pp. (In Russian)
Bernstein, R. «The Resurgence of Pragmatism», Social Research, 1992, vol. 59, no 4, pp. 813-840.
Bogomolov, A. Burzhuaznaya filosofiya SShA XX veka [20th Century Bourgeois Philosophy in the USA]. Moscow: Mysl’ Publ., 1974. 344 pp. (In Russian) Dewey, J. Experience and Nature. La Salle: Open Court, 1925. 360 pp. Dewey, J. Rekonstruktsiya vfilosofii. Problemy cheloveka [Reconstruction in Philosophy. Problems of Men], trans. by L. Pavlova. Moscow: Respublika Publ., 2003. 494 pp. (In Russian)
Dewey, J. «The Development of American Pragmatism», Twentieth-Century Philosophy, ed. by D. Runes. New York: Philosophical Library, 1943, pp. 451-467.
Dewey, J. & Bentley, A. Knowing and the Known. Boston: Beacon Press, 1949. 334 pp. Dzhokhadze, I. «Patnem vs Rorti: spor o pragmatizme i relyativizme» [Putnam vs Rorty: A Dispute on Pragmatism and Relativism], Epistemologiya ifilosofiya nauki, 2011, no 4, pp. 175-190. (In Russian)
Frank, S. «Pragmatizm kak filosofskoe uchenie» [Pragmatism as a Philosophical Doctrine], Russkaya mysl’, 1910, no 5, pp. 90-120. (In Russian)
Hook, S. Towards the Understanding of Karl Marx: A Revolutionary Interpretation. New York: John Day, 1933. 347 pp.
Hookway, C. Peirce. London: Routledge, 1985. 301 pp.
James, W. Pragmatizm: novoe nazvanie dlya nekotorykh starykh metodov myshleniya [Pragmatism: A New Name for Some Old Ways of Thinking], trans. by P. Yushkevich, 3rd ed. Moscow: LKI Publ., 2011. 240 pp. (In Russian)
James, W. The Writings of William James: A Comprehensive Edition, ed. by J. McDer-mott. New York: Random House, 1967. 858 pp.
James, W. Vselennaya s plyuralisticheskoi tochki zreniya [A Pluralistic Universe], trans. by B. Osipov & O. Rumer. Moscow: Kosmos Publ., 1911. 235 pp. (In Russian)
James, W. Vvedenie vfilosofiyu [An Introduction to Philosophy] & Russell, B. Prob-lemyfilosofii [The Problems of Philosophy], trans. ed. A. Gryaznov. Moscow: Respublika Publ., 2000. 315 pp. (In Russian)
Kuhn, T. Struktura nauchnykh revolyutsii [The Structure of Scientific Revolutions], trans. by I. Naletov. Moscow: Progress Publ., 1977. 300 pp. (In Russian)
Leahey, T.H. A History of Modern Psychology, 3rd ed. Upper Saddle River, N.J.: Prentice Hall, 2001. 422 pp.
Marx, K. & Engels, F. Sochineniya [Writings], vol. 3. Moscow: Gosudarstvennoe izdatel’stvo politicheskoi literatury Publ., 1955. 638 pp. (In Russian)
Menand, L. The Metaphysical Club: A Story of Ideas in America. New York: Farrar, Straus and Giroux, 2001. 546 pp.
Nietzsche, F. «Antikhristianin» [The Antichrist], trans. by A. Mikhailov, Sumerki bo-gov [Twilight of the Gods], ed. by A. Yakovlev. Moscow: Izdatel’stvo politicheskoi literatury Publ., 1990, pp. 17-93. (In Russian)
Ortega y Gasset, J. Chto takoefilosofiya? [What Is Philosophy?], ed. by M. Kissel’. Moscow: Nauka Publ., 1991. 403 pp. (In Russian)
Peirce, Ch.S. «How to Make our Ideas Clear», The Essential Peirce, vol. 1, ed. by N. Houser & Ch. Kloesel. Bloomington: Indiana University Press, 1992, pp. 124-141.
Peirce, Ch.S. «What Pragmatism Is», The Essential Peirce, vol. 2, ed. by N. Houser & Ch. Kloesel. Bloomington: Indiana University Press, 1998, pp. 331-345.
Peirce, Ch.S. Izbrannye filosofskie proizvedeniya [Selected Philosophical Works], trans. by K. Golubovich, K. Chukhrukidze & T. Dmitriev. Moscow: Logos Publ., 2000. 448 pp. (In Russian)
Putnam, H. Philosophy in an Age of Science: Physics, Mathematics, and Skepticism. Cambridge: Harvard University Press, 2012. 659 pp.
Putnam, H. Reason, Truth and History. Cambridge: Cambridge University Press, 1981. 222 pp.
Putnam, H. Renewing Philosophy. Cambridge: Harvard University Press, 1992. 234 pp. Rescher, N. Realistic Pragmatism: An Introduction to Pragmatic Philosophy. Albany: SUNY Press, 2000. 254 pp.
Rorty, R. Philosophy and the Mirror of Nature. Princeton: Princeton University Press, 1979. 401 pp.
Rorty, R. «Relyativizm: naidennoe i sdelannoe» [Relativism: Finding and Making], trans. by S. Serebryanyi, Filosofskiipragmatizm Richarda Rorti i rossiiskii kontekst [Richard Rorty’s Philosophical Pragmatism and Russian Context], ed. by A. Rubtsov. Moscow: Traditsiya Publ., 1997, pp. 11-44. (In Russian)
Russell, B. Istoriya zapadnoi filosofii [A History of Western Philosophy], ed. by V Tselishchev, 3rd ed. Novosibirsk: Novosibirsk St. Univ. Publ., 2001. 992 pp. (In Russian) Schiller, F. «Axioms as Postulates», Personal Idealism: Philosophical Essays by Eight Members of the University of Oxford, ed. by H. Sturt. London: Macmillan, 1902, pp. 47-133.
Schiller, F. Nashi chelovecheskie istiny [Our Human Truths], trans. by V. Golyshev. Moscow: Moscow School of Political Studies Publ., 2003. 344 pp. (In Russian)
Truitt, W. «Predshestvenniki postmodernizma i ego svyaz’ s klassicheskim amerikanskim pragmatizmom» [A Precursors to Postmodernism and Its Relation to the Classical American Pragmatism], trans. by D. Lakhuti, Voprosy filosofii, 2003, no 3, pp. 154-167. (In Russian)
West, C. «Theory, Pragmatisms, and Politics», Pragmatism: From Progressivism to Postmodernism, ed. by D. Depew & R. Hollinger. Westport: Praeger, 1995, pp. 314-325.
Yushkevich, P. «O pragmatizme» [On Pragmatism], in: W. James, Pragmatizm: novoe nazvanie dlya nekotorykh starykh metodov myshleniya [Pragmatism: A New Name for Some Old Ways of Thinking], 3rd ed. Moscow: LKI Publ., 2011, pp. 185-234. (In Russian)
Уильям Джеймс — Американский философ
Американский философ и психолог. Один из основателей и ведущий представитель прагматизма и функционализма. Авторами многих современных учебных пособий и научных работ часто называется отцом современной психологии. Старший брат писателя Генри Джеймса.
Уильям Джеймс родился 11 января 1842 года в городе Нью-Йорк, США. Старший брат писателя Генри Джеймса. В 1869 году получил степень доктора медицины в Гарвардской медицинской школе. По состоянию здоровья отказался от карьеры практикующего врача.
Трудовую деятельность Джеймс начал в в Гарвардском университете, где преподавал анатомию и физиологию. С 1872 года являлся ассистентом, затем стал профессором философии. В 1884 основал Американское общество парапсихологических исследований. В 1889 году назначен профессором психологии университета. В 1892 году организовал первую в США лабораторию прикладной психологии. Активно занимался парапсихологическими опытами и спиритизмом. В 1907 году оставил преподавательскую деятельность.
Уильям Джеймс являлся членом Американской национальной академии наук, Берлинской академии наук, Королевской Датской академии наук, Королевской Прусской академии наук, академии dei Lincei в Риме. Дважды становился президентом Американской психологической ассоциации. Также стал почетным членом Московского психологического общества и член-корреспондентом Французского института.
В книге «Принципы психологии» Джеймс отвергает атомизм немецкой психологии и выдвигает задачу изучения конкретных фактов и состояний сознания, а не данных, находящихся «в» сознании. Широкое распространение получила теория эмоций Джеймса. Теория личности, развитая им в одной из глав «Психологии», оказала влияние на формирование персонологии в США.
Скончался Уильям Джеймс 26 августа 1910 года в возрасте шестидесяти восьми лет.
Научные труды Уильяма Джеймса
1890 — Принципы психологии
1897 — Воля к вере
1902 — Многообразие религиозного опыта
1907 — Прагматизм
1909 — Вселенная с плюралистической точки зрения
1909 — Значение истины
1911 — Некоторые проблемы философии
1912 — Очерки радикального эмпиризма
Научная деятельность
Член Американской академии искусств и наук
Член-корреспондент Королевской Прусской академии наук
Иностранный член французской Академии моральных и политических наук
Член Королевской Датской академии наук
Член Академии деи Линчеи в Риме
Почетный член Московского психологического общества
21.07.2020
Уильям Джеймс (Реферат) — TopRef.ru
Уильям Джеймс
Н.С. Юлина
Джеймс, Джемс (James) Уильям (1842–1910) – амер. психолог и философ, основоположник прагматизма. Окончил медицинскую школу Гарвардского унта (1869), учился в Германии, с 1873 — преподаватель анатомии и физиологии Гарвардского ун-та, там же проф. философии (с 1885) и психологии (с 1889).
Первой работой, принесшей Д. известность, была двухтомная кн. «Научные основы психологии» (1890, рус. изд. 1902), в которой он подытожил сделанное в этой области, в частности В. Вундтом, и обозначил два основных вектора в исследовании психического — лабораторные эксперименты и феноменологическое наблюдение потока сознания. Д. принял натуралистическое объяснение Ч. Дарвиным происхождения человека и применил эволюционный подход к объяснению психического: ментальные свойства появились для ориентации и адаптации к среде. Однако Д. не устраивали радикально материалистические выводы, которые делались из дарвиновского учения. Предложенный им новый подход к пониманию психического можно назвать функционализмом, бихевиоризмом или персоналистической психологией. Всю жизнь Д. приковывала к себе загадка волевой активности человека, богатство его личностных — религиозных, этических, эстетических — переживаний. Не найдя ее решения ни в психологии, ни в дарвинизме, он обращается к философии. В 1896 он публикует эссе «Зависимость веры от воли» (рус. изд. 1904), в котором, по-своему истолковав идею прагматического метода Ч. Пирса, делает «волю» и прагматически оправданное «верование» ориентирами своей филос. стратегии.
В кн. «Многообразие религиозного опыта» (рус. изд. СПб., 1910; М., 1993) Д. обратился к новой тогда области — психологии религии. Традиционное рационализирующее богословие, считает Д., не схватывает подлинную сущность религиозного опыта; своими корнями он уходит в подсознательное и не поддается строго логическому объяснению. Религиозный опыт многообразен — это и опыт вост. мистика, и опыт христианского миссионера, но разные опыты объединяет воля к вере, выливающаяся в потребность в Боге и религии. Под «религией» Д. понимает не конфессиональную церковь или догмы, а интимное единение человека с высшими силами. Воля к вере тождественна духовной и моральной активности человека, на ее основе творятся ценности. Д. утверждает, что постулат Бога удостоверяется не теологическими аргументами, а прагматически — фактом наличия у людей религиозного опыта и его благотворностью в жизни.
Д. — последовательный противник панрационализма и интеллектуализма. Универсалистское объяснение мира на основе идеалистического или материалистического монизма, редуцирующего его к той или иной субстанции, убежден он, оставляет за бортом многокачественность и непредсказуемость. Материализм приемлем как генетический, но не метафизический принцип, поскольку в последней форме грозит детерминизмом, как это было у Г. Спенсера, а фатализм не оставляет пространства для свободы воли. Для Д. неприемлема и философия «абсолюта» Дж. Ройса, в которой объекты конституируются внутренними сущностными отношениями, трудно соединимыми с персоналистическим принципом. Отношения между объектами являются внешними и функциональными, что оставляет логическую возможность для свободы и случайности. Начав с опровержения метафизики, Д. в конце жизни сам обратился к космологически-метафизической проблематике. В цикле лекций, изданных позднее в виде кн. «Вселенная с плюралистической точки зрения» (рус. изд. 1911), в противовес «монотонному и блокированному» образу Вселенной он рисует ее многокачественной, стабильно-подвижной, каузально-случайной, свободной и непредсказуемой. Составляющие ее вещи соотносятся между собой функционально, а видимый порядок определен прагматическими целями опыта. Отсюда претензии науки и философии на постижение инвариантной структуры Вселенной являются самонадеянными.
В 1907 вышла кн. Д. «Прагматизм» (рус. изд. 1910), в которой он представил свою версию «радикального эмпиризма». Ее он предваряет радикальным тезисом: сознание не существует. Понятие «сознание» возникло из обыденной привычки противопоставлять «мысли» и «вещи», которую философы вслед за Р. Декартом возвели в ранг онтологического дуализма «души и тела», «сознания и материи». Его следует прилагать не к особой ментальной сущности, а к функциям «чистого опыта», в котором случается познание. «Чистый опыт», по Д., — это единственный материал в мире, из которого все создано. В субстанциональном отношении он нейтрален. В одном случае его поток функционирует как мысли, в другом — как физические факты, все зависит от контекста и нашего интереса. По мысли Д., идея нейтральности опыта снимает, наряду с загадкой сознания, проблемы субъект-объектного скачка, трудности реализма, дуализм ценностей и фактов и др. Вместе с тем он не исключал, что в нейтрализме таится логическая возможность психологизма и вместе с ней опасность неприемлемого для него монизма.
Радикальный эмпиризм Д. представлял собой версию британского эмпиризма, дополненную принципом «практикализма», или «прагматизма». Понятие «прагматический метод» Д. использовал в разных смыслах — гносеологическом, этическом, методологическом. В общей форме данный метод означал, что каждое понятие следует рассматривать по его «наличной стоимости» — как оно работает в потоке опыта. Если не работает, его следует отбросить. Чтобы понять, какие объекты существуют, а какие нет, нужно посмотреть, какие ощущения и какие мыслимые практические последствия следуют из принятия той или иной гипотезы. Совокупность последствий, как непосредственных, так и ожидаемых, будет истиной данного объекта. Напр., понятия «материя», «абсолютный разум» не оказывают осязаемых практических последствий, следовательно, лишены смысла. В гносеологии прагматический метод означает здравый инструментализм: усмотрение в теориях не истины о реальности, а умственных способов для практической ориентации в среде. Теории, в одном контексте являющиеся ложными, в другом могут оказаться истинными. Такой подход дает возможность снимать надуманные проблемы и улаживать споры, возникающие из-за непонимания контекстуальности истины. Прагматический метод Д. столкнулся с проблемой интерсубъективного удостоверения практических последствий: два человека не смогут вести осмысленный разговор, поскольку у них могут быть разные толкования этих последствий. Решить эту проблему было трудно.
Философия Д. оказала огромное влияние на амер. мысль 20 в. Она задала прагматический и во многом предвосхитила антропологический вектор в ее развитии. По стилистике мышления Д. можно считать амер. пионером философии жизни, волюнтаристско-романтического движения, адептом образа философии-как-литературы и в определенной мере провозвестником постмодернизма.
Список литературы
Essays in Radical Empirism. New York, 1912.
Юшкевич П.С. О прагматизме // Послесловие к книге У. Джемса «Прагматизм». СПб., 1910
Яковенко Б.В. О сущности прагматизма // Труды и дни. 1913. № 2
Квитко Д.Ю. Очерки современной англо-американской философии. М.
Л., 1936
Мелъвиль Ю.К. Американский прагматизм. М., 1957
Быковский Б.Э. Философия неопрагматизма. М., 1959
Богомолов А.С. Буржуазная философия США. XX век. М., 1974
Юлина КС. Очерки по философии в США. XX век. М., 1999.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ariom.ru/
Самый американский философ
Моя жизнь построена на теории, и, если эта теория окажется ложной, мою жизнь следует счесть неудачей. Мера, в какой неверна моя теория, есть в точности мера моей жизненной неудачи.
Чарльз Пирс
Десятого сентября 1839 года родился Чарльз Сандерс Пирс — философ, основатель прагматизма, крупный логик, математик. Ему принадлежит заслуга создания и разработки теории знаков — семиотики, он был видным естествоиспытателем, работавшим в области химии, астрономии, физики, геодезии. В его трудах прагматизм обрел логическую и естественнонаучную базу, опору на математическую логику, семиотику и естествознание.
Основы прагматизма
Философию прагматизма можно назвать мировоззрением «американского образа жизни». В течение нескольких десятилетий она господствовала в США, можно сказать, даже на бытовом уровне. А сформулировал программу философского прагматизма и придумал термин для его обозначения именно Чарльз Пирс. В статье «Что такое прагматизм?» он писал: «Самой, пожалуй, поразительной чертой новой теории было признание наличия неразрывной связи между рациональным познанием и рациональной целью».
Принцип прагматизма, сформулированный Пирсом и лежащий в основе всей его философской доктрины, гласит, что для достижения ясности в наших мыслях о каком-нибудь объекте надо только выяснить, какие возможные последствия практического характера этот объект может содержать в себе. А функция философии состоит в выяснении того, какая нам разница, если истинна та, а не иная формула мира. Таким образом, теории становятся инструментами, а не ответами на загадки.
Прагматизм Пирса основывался на теории познания, разработанной им в противовес рационализму Декарта. Он встал на защиту права на иррациональное, вступил в борьбу с рационализмом и предпринял попытку уравнения религиозной спекуляции с научным исследованием.
Прежде всего Пирс отвергает принцип универсального сомнения Декарта как исходной предпосылки философствования — на том основании, что человеку вообще не дано избавиться от предрассудков. И философ не составляет здесь исключения. «Поэтому этот исходный скептицизм будет простым самообманом, а не действительным сомнением…» При этом Пирс не оспаривает возможности и правомерности сомнения как такового в обычной жизни человека, если для этого имеются основания.
Сомнение — эᴛᴏ беспокойство, раздраженное состояние духа, от которого человек стремится избавиться во что бы то ни стало. Избавляясь от сомнения, он хочет прийти к противоположному состоянию — состоянию веры, которое характеризуется успокоенностью и душевным равновесием. Она не только снимает раздражение, вызванное сомнением, но и влечет за собой возникновение привычки к правильному действию.
Знаменитый философ Уильям Джеймс. Именно благодаря его усилиям прагматизм приобрел вид достаточно четкого учения, оказавшего немалое влияние на философию и культуру, в особенности, конечно, там, где он возник, то есть в Соединенных Штатах Америки
Wikipedia
Пирс критиковал и Декартово учение о непосредственном знании, часто отождествляемом с интеллектуальной интуицией, — на том основании, что любое знание логически опосредовано предыдущим знанием и что мы не можем мыслить без посредства и помощи знаков. Исследователи отмечают, что акцентирование роли знаков в процессе познания и даже отождествление мысли и знака («всякая мысль есть знак») — наиболее важный для прагматизма момент в размежевании Пирса с Декартом. Пирс стремится оспорить самое возможность интуиции, все равно, чувственной или интеллектуальной, и на этом пути превратить все модификации сознания в разновидности логического вывода.
Пирс не остановился на критике Декарта, хотя именно эта критика легла в основу его учения. Многие свои произведения он посвятил критике других классиков философии, например Канта и Гегеля.
Наибольшее воздействие на развитие прагматизма как направления оказали исследования Пирса, связанные с его трактовкой понятия «вера», а также его учение о знаках, проложившее дорогу философской семиотике. В центр своей прагматистской концепции Пирс поместил понятие «прагматическая вера», или «верования» (beliefs). Согласно Пирсу, такие верования — источник руководящего начала по отношению и к нашим желаниям, и к нашим действиям. Верования-убеждения противоположны сомнениям. Пирс обратил внимание на методы закрепления веры и, признав, что таковых множество, выделил и исследовал главные — методы упорства, авторитета, априорный метод и метод науки.
Вера выступает как условие для действия, как определенное состояние сознания, противоположное сомнению. Благодаря верованию у человека складывается привычка действовать определенным образом, то есть верование формирует стереотип поведения. Более того, Пирс высказывает предположение, что по верованию можно установить способ действия человека. В качестве примера он приводит драматические события из истории науки, связанные с утверждением гелиоцентристской теории. Джордано Бруно и Галилео Галилей оба отрицали геоцентризм, но первый из-за своих гелиоцентристских идей был сожжен, поскольку не отрекся от них официально, второй же сохранил себе жизнь, отрекшись от своего учения, в которое верил не меньше, чем Бруно. Оба ученых свято верили в истинность своего открытия. Но Галилей был абсолютно убежден в его истинности и понимал, что его отречение не окажет существенного влияния на развитие этой идеи. Бруно же чувствовал еще недостаточную научную обоснованность гелиоцентризма, а потому отдал жизнь ради ее доказательства.
Многие исследователи указывают на сложность и неясность трудов Пирса. Вот почему за прояснение замыслов и идей Пирса взялся его ученик и друг, тоже знаменитый философ Уильям Джеймс. Именно благодаря его усилиям прагматизм приобрел вид достаточно четкого учения, оказавшего немалое влияние на философию и культуру, в особенности, конечно, там, где он возник, то есть в Соединенных Штатах Америки.
Истоки
Свой жизненный путь Чарльз Сандерс Пирс начал в Кембридже, штат Массачусетс. Он был вторым сыном гарвардского профессора Бенджамена Пирса, выдающегося американского математика того времени. Бенджамен рано обратил внимание на способности своего младшего сына и стал лично руководить его образованием, обучая его естественным наукам и математике и прививая ему вкус к логике и философии.
Дом, в котором родился Чарльз Сандерс Пирс в Кембридже, штат Массачусетс
Wikipedia
В середине XIX века Кембридж представлял собой место, не слишком типичное ни для страны, ни для эпохи, во многом отличаясь даже от ближайших бостонских пригородов. Как писал известный американский писатель Уильям Дин Хоуэллс, «в Кембридже того времени общество хранило все лучшее от деревенских традиций — хранило сознательно, сочетая это сознание с полной осведомленностью во всякого рода других вещах. Сам факт проживания в этом месте, вероятно, был признаком принадлежности к нобилитету, и принятие того или иного человека обществом служило неформальным патентом аристократичности». А другой известный писатель, Брет Гарт, заметил: «Похоже, здесь с любого крыльца из револьвера не выстрелишь, не уложив при этом автора как минимум двух томов».
Кроме того, не только интеллектуальная элита страны, проживавшая в Кембридже и других окрестностях Бостона, но и простые обыватели в массе своей были последователями весьма своеобразной ветви протестантизма — унитаризма, что, среди прочего, предполагало попытки примирить религию и разум: ведь законы природы, с унитарианской точки зрения, представляли собой не что иное, как привычный и регулярный способ проявления божественных сил. Опять же, отсюда для большинства жителей Восточного побережья непосредственно следовало, что занятия наукой позволяют максимально приблизиться к божественной природе. В дальнейшем эта религиозная доктрина оказало большое влияние на философские взгляды Пирса.
В восемь лет юный Чарльз познакомился с основами химии, а в двенадцать самостоятельно проводил опыты в своей домашней лаборатории. Позже, когда Чарльз был уже студентом, отец часто обсуждал с ним проблемы, над которыми сам в то время работал. В шестнадцать лет Чарльз начал занятия в Гарвардском университете и окончил его в 1859 году — впрочем, без особых отличий.
Начала службы и творчества
В 1861 году Пирс поступил на государственную службу в Береговое и геодезическое управление США, с которым оставался связанным в течение трех десятков лет. Работая в управлении, он имел достаточный досуг для научных занятий. Шесть месяцев Пирс проработал под руководством известного ботаника Луи Агассиза, изучая его систему классификации, а затем продолжал занятия химией и в 1863 году первым в истории Гарварда по этой специальности получил ученую степень с наивысшим отличием (summa cum laude). С 1869-го в течение трех лет Пирс был ассистентом в Гарвардской обсерватории, астрономические наблюдения он вел вплоть до 1875 года. Их результаты были подытожены в книге «Фотометрические измерения» — единственной книге, которую ему удалось опубликовать и которая была очень хорошо принята в научных кругах. В 1875 году Пирс занимался исследованием маятника и ездил в Париж в качестве первого американского делегата Международной геодезической конференции. Научные заслуги Пирса были отмечены избранием его в 1877 году членом Американской академии искусств и наук, а несколько позже — членом Национальной академии наук. Правда, никаких прав это избрание не давало и никаких доходов не приносило.
Занятия Пирса философией начались в довольно юном возрасте с чтения «Писем об эстетическом воспитании человека» Фридриха Шиллера, а затем он сконцентрировался на изучении Канта. Наибольшую склонность Пирс чувствовал к логике. В тринадцать лет он уже усиленно штудировал «Элементы логики» Ричарда Уэйтли. Историю логики и современные ему работы Пирс изучил Пирсом с величайшей тщательностью. Первые его статьи по логике и философии начали публиковаться в 1867–1868 годах. Его логические работы привлекли внимание некоторых специалистов, философские же оставались, по сути дела, незамеченными.
Идейным вдохновителем «Метафизического клуба» был математик, естествоиспытатель и философ Чонси Райт
Wikipedia
В начале 1870-х Пирс и несколько других академических деятелей образовали в Кембридже дискуссионную группу, которую Пирс в своих воспоминаниях называл «Метафизическим клубом». Организующим центром клуба был Пирс, его идейным вдохновителем — математик, естествоиспытатель и философ Чонси Райт. Как писал один из его членов, «несколько лобастых юношей собрались вместе и основали “Метафизический клуб”, где пререкаются, насупив брови, часы напролет».
Но именно в дебатах, которые проходили в клубе, и зародился прагматизм как философская доктрина.
На одном из заседаний клуба Пирс сделал доклад, в котором изложил некоторые идеи своей теории познания, составившие ядро будущего философского течения. Этот доклад был переработан и опубликован в 1877–1878 годах в журнале Popular Science Monthly в виде двух самых известных статей Пирса: «Закрепление верования» и «Как сделать ясными наши идеи» (The Fixation of Belief и How to Make Our Ideas Clear).
Человек, который не следовал правилам
В 1860-е Пирсу несколько раз поручали проводить занятия по логике и философии со студентами Гарвардского университета, а с 1879 по 1884 год он преподавал логику в Университете Джона Хопкинса. Но, несмотря на все свои старания и ходатайства некоторых влиятельных людей, среди которых особенно много усилий приложил Уильям Джеймс, Пирсу не удалось получить профессуру ни в этом университете, ни в Гарварде, ни где-либо еще. Хотя огромная эрудиция Пирса, ценность его естественнонаучных работ и его одаренность как логика ни у кого не вызывали сомнений, двери всех университетов, за исключением редких приглашений для чтения отдельных лекций, оставались закрытыми до конца его дней. Главная причина неудач Пирса на академическом поприще крылась в его особенностях как ученого и преподавателя и в его подходе к науке, в понимании им задач университета. Он совершенно не мог приспособиться к рутине университетской жизни. Не случайно он писал: «Я не собираюсь ни кончить старым чудаком, ни следовать правилам, навязанным мне другими людьми. Но если мне все же суждено превратиться в старого чудака или покладистого парня, то крахом окажется вся моя жизнь, ибо на моем последовательном отказе от этого построена вся моя теория».
Как педагог Пирс всегда делал ставку на небольшую группу избранных, наиболее одаренных слушателей, которые легко схватывали разбрасываемые им намеки и самостоятельно развивали их дальше. Он, видимо, совсем не интересовался основной массой рядовых студентов. И в личных отношениях, и в научной работе он ориентировался на своего рода духовную аристократию. Американский исследователь Мюрей Мерфи писал: «Чарльз Пирс не унаследовал состояния, которое сделало столь гладким путь Уильяма и Генри Джеймсов… тем не менее он всегда смотрел на себя как на члена той аристократии культуры… существование которой в огромной степени определяло значение Гарварда и Кембриджа его времени».
Видимо, поэтому Пирс расходился с традиционным представлением о назначении университета как учреждения, целью которого должно быть обучение студентов. В статье, написанной в 1891 году для Century Dictionary, Пирс определял университет как «объединение людей для научных занятий», для выработки методов научных исследований и открытий. Задача университета, по мысли Пирса, должна состоять не в сообщении студентам определенной суммы сведений, а в развитии у них способности самостоятельно решать проблемы, выдвигаемые жизнью. Впоследствии многие его идеи развил известный американский педагог и философ Джон Дьюи.
Пирс писал, что, если бы он снова получил доступ в аудиторию, единственное, что он сделал бы, — постарался «заставить слушателей мыслить самостоятельно». «Я бы настаивал на том, что они не обязаны считать мои мнения правильными, но должны вырабатывать свои собственные способы мышления». Подобные взгляды воспринимались администрацией университетов чуть ли не как покушение на устои университетской жизни. Во времена Пирса вся система обучения в университетах была настолько пропитана догматизмом и конформизмом, что молодые люди, желавшие получить действительно хорошее образование и имевшие необходимые средства, должны были отправляться учиться в Европу.
Но в 1870–1880-е годы совершенно независимо от Пирса уже началась ломка старой системы университетского образования, вызванная нуждами промышленного и научно-технического подъема, дух свободного исследования начинал проникать в застойную атмосферу американских университетов. Взгляды Пирса на задачи высшего образования в известной мере отвечали этому новому духу. Но Пирсу это не помогло. Потеряв надежду на получение профессуры, он продолжал службу в Береговом и геодезическом управлении, посвящая свободное время разработке своих логических и философских идей.
Arisbe, дом Пирса в маленьком городке Милфорде, где он провел почти в полном уединении последние двадцать лет своей жизни (современный вид)
Wikipedia
Смерть в лишениях
В 1891 году, получив небольшое наследство, Пирс вышел в отставку и поселился в маленьком городке Милфорде, где и провел почти в полном уединении последние двадцать лет своей жизни. Будучи создателем «философии практицизма», Пирс был весьма непрактичным человеком в житейских делах. Лишившись регулярного заработка, он очень скоро стал испытывать сильнейшую нужду. Составление рецензий и журнальных обзоров, отвлекавшее его от собственно научной работы, сделалось единственным источником его существования. Предпринятая им попытка продать недостроенный дом, в котором он жил в Милфорде, и переехать во Францию не удалась, и последние годы Пирс жил на грани полной нищеты. Пока был жив Уильям Джеймс, он периодически оказывал Пирсу материальную помощь, но после его смерти положение Пирса стало еще более тяжелым. Но Пирс до самого конца мужественно боролся с тяготами жизни, с прогрессирующей болезнью, с постоянным упадком сил. Он неустанно пытался привести в систему свои логические идеи, чтобы сделать их доступными для читателей. «В настоящее время я отчаянно работаю, чтобы прежде, чем я умру, успеть написать книгу по логике, которая привлечет несколько хороших умов, через посредство которых я смогу принести действительную пользу».
Пирс умер от рака 19 апреля 1914 года в возрасте семидесяти пяти лет. Один из его последователей в будущем писал: «Он умер… сокрушенный, одинокий человек, все еще работающий над своей логикой, не имея издателя, почти без учеников, неизвестный широкой публике». Вскоре после его смерти Гарвардский университет приобрел у вдовы Пирса за пятьсот долларов все его рукописи. Часть обширной библиотеки, собранной Пирсом главным образом в первые два десятилетия его научной работы, он сам продал Университету Джона Хопкинса еще в начале 1880-х, когда он подумывал было полностью оставить занятия логикой и философией и целиком посвятить себя естественным наукам. Когда же в 1934 году умерла вдова Пирса, новые владельцы дома, не найдя покупателей на сохранившуюся часть библиотеки, не придумали ничего лучшего, как сжечь книги во дворе.
Реферат — Уильям Джеймс о предмете философии
Скачать реферат: Уильям Джеймс о предмете философии |
|||
Уильям Джемс (11 января 1842 — 26 августа 1910) — профессор Гарвардского университета в Кембридже (Массачусетс), известный прежде всего тем, что в наиболее полной форме развил философию прагматизма, представляющую наиболее яркое выражение человеческой сущности как действие (греч. pragma, praxis), причем ценность или отсутствие ценности мышления определяется в зависимости от того, служит ли оно действию, жизненной практике, то есть в какой-то мере прагматизм является философией успеха.
«В качестве истины, которая может быть принята, — писал Джемс, — прагматизм признает лишь одно то, что наилучшим образом руководит нами, что лучше всего приспособлено к любой части жизни и позволяет лучше всего слиться со всей совокупностью опыта».
Последователь английских позитивистов, решительный сторонник эмпирического метода, поборник здравого смысла, — при всем при этом Уильям Джемс ярко выступил в защиту религии, когда в 1902 году опубликовал одно из своих основных произведений «Многообразие религиозного опыта», написанном на основании двадцати лекций, прочитанных им на кафедре Естественной Религии Эдинбургского университета. В исследовании вопросов религии он совершенно отказался от обычных методов рационализма и основание своего мировоззрения утвердил не на законах мышления, а на непосредственно познаваемом факте личного переживания, на созданном им методе интроспекции.
Расширяя сферу душевной жизни человека включением в нее областей подсознательного, Джемс естественно должен был отвергнуть все те гносеологические построения, которые исходят из представлений о ясном и отчетливом логическом сознании. Если понятие «я» не что иное как ориентир человека в пределах окружающей его действительности, а, по Джемсу, это «я» должно быть рассмотрено не как рациональная часть сознания, а во всей полноте его сознательной и подсознательной жизни, то в таком случае это «трансцендентальное я» превращается в бессодержательную абстракцию, и единственной мерой бытия остается индивидуум с его мыслями, грезами, страданиями и надеждами, таинственными религиозными переживаниями и чудесным экстазом. Подсознание многообразно, таинственно и богато творческими элементами, но точно так же полна бесконечных возможностей живая действительность. Всякое проникновение сознания переживаниями, выплывающими из бессознательных недр души творит в ней новые для сознания ценности. Религия не как церковь, или другой социальный институт, а как явление интимных, личных переживаний, как общение с высшими силами для Джемса одно из таких спасительных вторжений подсознательного «я» в повседневность.
Джемс тщательно рассматривает многообразие религиозного опыта с этой точки зрения, и в окончательном выводе приходит к признанию соответственного многообразия тех высших сил, от которых религиозные души ждут и действительно находят спасение. «Все корни религиозной жизни, как и центр ее, мы должны искать в мистических состояниях сознания», -пишет Джемс. Однако было бы ошибкой поставить знак равенства между религией и мистикой. В толковании Джемса под мистикой подразумевается такой тип религии, который подчеркивает непосредственное общение с Богом, интимное сознание Божественного присутствия. Он выделяет четыре главных характерных признака, которые служат критерием для различения мистических переживаний.
Первый из них — неизреченность, то есть невозможность со стороны пережившего мистическое откровение найти слова для его описания, вернее, «отсутствие слов, способных в полной мере выразить сущность этого рода переживаний». Второй признак мистического опыта — интуитивность. При помощи таких переживаний человек проникает в глубины истины, закрытые для трезвого рассудка. «Они являются откровениями, моментами внутреннего просветления, неизмеримого важными для того, кто их пережил, и над чье жизнью власть их остается незыблемой до конца». Два следующих, часто встречающихся признака по Джемсу менее значимы — это 1кратковременность (за редкими исключениями пределом их является срок от получаса до двух часов, после чего они исчезают, уступив место обыденному сознанию) и бездеятельность воли. Хотя мистические состояния иногда можно вызвать с помощью волевых актов, например, сосредоточением внимания (медитацией), но, если такое состояние уже возникло, мистик начинает ощущать свою волю как бы парализованной или даже находящейся во власти какой-либо высшей силы.
Названные Джемсом признаки мистического опыта не столько демонстрируют его природу, сколько эмпирически описывают его для тех, кто не погружен в данное состояние. Впрочем, философ и сам описывает избранную им методику описания религиозных феноменов как попытка понимания не изнутри, а с точки зрения человеческих потребностей, многообразия жизненного опыта. Однако при этом он подчеркивает: истина мистического характера существует лишь для того, кто находится в экстазе. Она недостижима ни для кого другого.
Между наукой и мистикой находятся многомерные связи, указывает Джемс. Но наука о религиях не может заменить религиозную жизнь.
Наука может дойти до совершенного знания причин и составных элементов религии, возможно даже, путем сопоставления этих сведений с с выводами других отраслей знания, решить, какие из этих элементов должны быть признаны как содержащие совершенную истину; и тем не менее даже лучшему представителю этой науки будет, может быть, труднее всего стать действительно религиозным человеком. Джемс приводит в пример известную и в русском переводе книгу Ренана как пример того, что широта знаний и сведений о религии скорее притупляет остроту веры. Если мы внимательно присмотримся к трудностям, лежащим на пути науки о религии, то убедимся, что она должна достичь определенной точки в своем развитии, где чисто теоретическое отношение к предмету наложит цепи на ее дальнейшее развитие, и эти цепи будут сковывать ее до тех пор, пока вера не разобьет их.
«Решить эту задачу догматически — невозможно. Все науки и философия не только слишком далеки от законченности, — в современном состоянии они еще и вдобавок полны противоречий. Естествознание ничего не знает о духовном бытии и вообще не считается почти с теми идеалистическими построениями, к которым склоняется философия.
Так называемые ученые настроены, по крайней мере в часы научной работы, так глубоко материалистически, что с полным правом можно сказать, что в общем влияние науки скорее склонно отказать религии во всяком признании. Эта антипатия к религии находит свой отголосок даже в самой науке о ней. Занимающийся в этой области знакомится с таким страшным количеством отвратительных суеверий, что в нем легко возникает предубеждение, будто всякая религия есть суеверие и ложь в самом своем корне».
Избавившись от метода смутного, интуитивного постижения бытия, наука стала дробить познание на отдельные дисциплины, а ведь именно в мистике родилась идея всеохватности, универсальности, ценности мира. Великие мистики Средневековья Якоб Беме, Парацельс, Майстер Экхарт обладали огромным гностическим даром. «Око пророческого зрения открывает то, что скрыто от очей разума», — говорится у Джемса. Мистический опыт подрывает авторитетность рационалистического сознания, основанного только на рассудке и чувствах.
«Вопреки тому ореолу величия, которым окружено безличное мышление науки, я полагаю, — пишет Джемс, — что… пока мы мыслим в космических и общих терминах, мы имеем дело только с символами реальности, но как только мы приближаемся к частным и индивидуальным явлениям как таковым, — мы касаемся уже подлинных реальностей в точном смысле этого слова. » В послесловии к «Многообразию религиозного опыта» У.Джемс пытается кратко представить свое философское мировоззрение как мировоззрение грубого (или «частичного») супранатуралиста, допускающего чудеса и свободную от законов природы волю Провидения. Он не находит оснований, запрещающих смешение идеального и реального миров путем причисления воздействия идеального мира к тем силам, которые причинно обусловливают явления реального мира, в отличие представителей «утонченного» супранатурализма, которые предполагают, что подлинное соприкосновение таких различных сфер бытия, как реальное и идеальное совершенно недопустимо, то есть мир идеальный не является миром фактов, а только миром смысла и ценности фактов, являющийся только лишь отправной точкой для оценивания фактов.
Последняя сентенция совершенно неприемлема для Джемса. «Инстинкт и разум, — пишет он, — одинаково подсказывают убеждение в том, что существование таких принципов, которые бы никак не отражались на реальных фактах, совершенно невероятно.» «Я потому так резко и обостренно ставлю этот вопрос, что общее течение академической мысли враждебно мне, и я чувствую себя в положении человека, который должен всей своей силой налечь на дверь и отворить ее, если не хочет, чтобы ее защелкнули за ним и таким образом заперли ему все входы и выходы.» В конце концов он прямо формулирует свое отношение к религии таким образом:»Если существует иной, более обширный мир, чем мир нашего обыденного опыта, если в нем существуют силы, которые время от времени оказывают на нас свое воздействие, если облегчающим это воздействие условием является отсутствие «наглухо запертой двери в сублиминальную жизнь», то из всех этих элементов складывается теория, вероятность которой подтверждается явлениями религиозной жизни. Она состоит в том, что некоторая надмирная сила — БОГ — оказывает непосредственное воздействие на тот естественный мир, к которому принадлежит весь остальной наш опыт».
Однако, из вышеизложенного не должно сложиться неправильного представления о том, что Уильям Джемс полностью отвергает научный подход. Напротив, он по праву считается классиком научной психологии. Основным научным методом анализа психологической реальности, используемым Джемсом, являлся метод интроспекции, впервые примененный Вильгельмом Вундтом, основателем первой школы научной психологии — психологии сознания. Джемс изучал сознание с помощью самонаблюдения и самоанализа, а также подробного разбора литературных описаний психических процессов и рассказов людей. Экспериментальный подход использовался им очень ограниченно, как впрочем и всей школой психологии сознания, за что она позднее и была подвергнута критике со стороны основателя бихевиористской психологии Дж. Уотсона.
С 1878 по 1890 год Джемс пишет свои «Принципы психологии», в которых отвергает атомизм немецкой психологии и выдвигает задачу изучения конкретных фактов и состояний сознания, а не данных, находящихся в сознании. Джемс рассматривал сознание как индивидуальный, непрерывно меняющийся поток, в котором никогда не появляются дважды одни и те же ощущения и мысли. Для школы психологии сознания было вообще характерно описание феноменов психики с помощью метафор из физики: поток сознания, внимание как волна, фокус внимания и так далее. Ведь в то время физика пока еще не вышла за рамки ньютоновских представлений о классической науке, в которой все может быть объяснено в универсальных терминах. Тем самым они хотели подчеркнуть естественную природу психического и свою веру в то, что психология может стать в один с ряд с естественными науками и дать законченную и общепонятную картину психики. В последующие годы в физике произошла квантовая революция, поставившая под сомнение сам образ мышления классических ученых, которая не могла не отразиться также на представлениях о мире ученых других направлений.
С точки зрения Джемса сознание является функцией, которая «по всей вероятности, как и другие биологические функции, развивалась потому, что она полезна». Исходя из такого приспособительного характера сознания, он отводил важную роль инстинктам и эмоциям, а также индивидуальным физиологическим особенностям человека. Членение сознания Джемс отвергал, выдвигая положение о его целостности и динамике, реализующей нужды индивида. Особое значение придавалось активности и избирательности сознания, а также его функции в жизнедеятельности личности как системы, несводимой к совокупности ощущений и представлений. Согласно Джемсу, сознание соотносится не только с телесными адаптивными действиями, но и с природой личности, под которой понимается «все, что человек считает своим». При этом личность отождествляется с понятием «Я», рассматриваемом в качестве особой тотальности, имеющей несколько форм: материальную, социальную, духовную. Тем самым им был намечен переход от чисто гносеологического понимания «Я» к его системно-психологической трактовке и поуровневому анализу.
Стремясь трактовать психику в единстве ее внешних и внутренних проявлений, Джемс (одновременно с датским анатомом К.Ланге) предложил теорию эмоций, согласно которой испытываемые субъектом эмоциональные состояния, такие как страх или радость представляют собой эффект физиологических изменений в мышечной и сосудистой системах. По Джемсу: «Мы печальны потому, что плачем; боимся потому, что дрожим; радуемся потому, что смеемся». Таким образом периферические органические изменения, которые обычно рассматривались как следствие эмоций, объявлялись их причиной. Данная теория представляя собой попытку превратить эмоции в объект, доступный естественнонаучному изучению. Однако, связав эмоции исключительно с телесными изменениями, она перевела их в разряд отношений, не имеющих отношения к потребностям и мотивам, что лишало их адаптивного смысла. Произвольность регуляции эмоций при этом трактовалась таким образом, что нежелательные эмоции, например, гнев, можно подавить, если намеренно совершать действия, характерные для положительных эмоций.
Даже когда Джемс обращается в своих исследованиях к такому тонкому предмету, как религия, предмету, который в некоторой степени противопоставляется науке, как посоянно подчеркивает и сам философ, он структурирует свое исследование таким же образом как и научную работу, выделяя например такую отдельную главу как «Предмет исследования», и подчеркивая, что все без исключения состояния сознания обусловлены органическими процессами.
Жизненность и значительность идей Джемса определяется тем, что в исследовании вопросов религии он совершенно отказался от обычных методов рационализма. Его книга «Многообразие религиозного опыта» претендует на всепроникающее постижение феномена религии.
По существу, это своеобразная энциклопедия мистических переживаний, свод исповедей святых и пророков, размышлений над интуитивными прозрениями, к которым автор относится с предельным вниманием и исследовательской пытливостью. Джемс отвергает бесстрастное, умозрительное, чисто интеллектуальное истолкование религии. Он видит в ней живое, трепетное чувство, невыразимые ощущения души, и вместе с тем хочет понять, как соотносится религия с самой жизнью, с ее практическими установками.
Основные идеи автора кажутся значительно опережающими свое время. Рассуждая о том, что не следует смешивать экзистенциальную проблему с проблемой ценности, он предвосхищает появление философии существования (экзистенциализма). Брошенное им замечание о том, что философия основана на вере — своего рода предтеча Ясперсовской философии веры.
Джемс явно формулирует гипотезу, согласно которой разумное сознание — лишь одна из форм познания мира. Несомненно, существуют и другие способы мироощущения. Они отделены от интеллекта тонкой перегородкой. Сегодня мы называем эти «готовые и определенные формы духовной жизни» измененными состояниями сознания. Без них, по мнению Джемса, представление о мире не может быть законченным. Более того, как показывает автор, нельзя непогрешимо судить о других реальностях бытия только с позиции разума.
Дистанция между Джемсом и современным уровнем знания — почти столетие. Но его труд интересен не только историкам философии напротив, затрагивая интимные стороны человеческого духовного опыта, он и сейчас ведет нас по тайным закоулкам духа.
Литература
1. «Краткая философская энциклопедия», Прогресс, 1994
2. У.Джемс «Психология», Педагогика, 1991
3. У.Джемс «Многообразие религиозного опыта», Наука, 1993
4. «Психология» (словарь), Изд-во политической литературы, 1990
© Реферат плюс
Философ месяца: Уильям Джеймс (хронология)
В январе этого года философская группа OUP чествует американского психолога и философа Уильяма Джеймса (1842-1910) как своего философа месяца. Джеймс считается одной из самых влиятельных фигур в истории современной психологии.
Джеймс родился в 1841 году в богатой нью-йоркской семье, в семье богослова Сведенборга и брата известного романиста Генри Джеймса. Получил частное домашнее образование и с семьей часто ездил в Европу.В 18 лет он начал свое образование как художник и изучал живопись у выдающегося американского художника Уильяма Морриса Ханта, но впоследствии отказался от искусства. Он продолжал изучать химию и сравнительную анатомию в Гарвардском университете, а затем перешел в Гарвардскую медицинскую школу в 1864 году, где у него сложилась прочная и важная дружба с другим философом, Чарльзом Сандерсом Пирсом. Хотя он получил диплом врача в 1869 году, он никогда не практиковал его.
На протяжении всей своей жизни Джеймс часто страдал от депрессий и слабого здоровья.В 1870 году у него случился нервный срыв, из-за которого он потерял способность работать. В 1872 году, когда его здоровье улучшилось, президент Чарльз Элиот предложил ему должность преподавать анатомию и физиологию в Гарварде. В 1870 году он расширил свое преподавание, включив в него психологию, и сыграл важную роль в создании факультета психологии университета и первой американской лаборатории экспериментальной психологии. Затем он преподавал философию в 1879 году и был назначен профессором философии в Гарварде в 1885 году.
Кредит изображения: Портрет Уильяма Джеймса работы Джона Ла Фаржа, около 1859 года, Национальная галерея. Общественное достояние через Wikimedia Commons.Первая крупная и новаторская работа Джеймса «Принципы психологии» (1890) в двух томах объединяет физиологию, экспериментальную психологию, философию, элементы прагматизма и феноменологию. Он бросил вызов устоявшимся психологическим и философским мыслям своего времени от школы ассоцианизма до школы гегельянства, предположив, что человеческий опыт характеризовался «потоком сознания».В «Принципах психологии» он писал: «Сознание… не кажется себе разбитым на части…« река »или« ручей »- метафоры, с помощью которых оно наиболее естественно описывается». Он также выдвинул новую теорию эмоций, согласно которой эмоция следует за своими физиологическими изменениями, а не вызывает их. По его словам, внешние события вызывают телесные изменения, которые мы затем чувствуем. Он спросил, что было бы горем «без его слез, его рыданий, его удушья в сердце, его боли в грудины?».Он также обсудил эмоции по отношению к искусству. Это «более тонкие эмоции», вызванные эстетическими свойствами произведения искусства. Идеи книги привлекли внимание Зигмунда Фрейда и Карла Юнга в Вене и повлияли на поколения мыслителей в Европе и Америке, включая Эдмунда Гуссерля, Бертрана Рассела, Джона Дьюи, Людвига Витгенштейна и Джеймса Джойса, и она остается одним из величайших классических текстов современности. психология.
Джеймс также написал влиятельную работу по философии религии.Разновидности религиозного опыта: исследование человеческой природы (1902 г.) исследует различные формы религиозного опыта с точки зрения психолога. Джеймс обсуждал человеческую духовность, такую как обращение, мистические переживания и святость, а также свою концепцию «здорового ума» по сравнению с «больной душой». Это подтверждает его точку зрения о том, что непосредственный религиозный опыт, а не институциональные религии, составляют основу религиозной жизни: «чувства, действия и переживания отдельных людей в их одиночестве, поскольку они осознают себя стоящими в религии перед тем, что они считают божественный.В «Воле к вере» (1897) он защищал место религиозных верований, отвергая эвиденциализм и утверждая, что вера в божественное существование может быть оправдана эмоциональными преимуществами, которые она приносит в жизнь человека. Он признал роль науки, но предположил, что существуют неуловимые религиозные переживания, которые могут быть доступны только отдельным людям, но не наукам.
Наряду с Чарльзом Сандерсом Пирсом, Джеймс считается одним из основателей американского прагматизма — философии, согласно которой убеждение или истинность идеи следует оценивать с точки зрения ее практических последствий, тем самым отвергая поиск абстрактных основополагающих принципов. истины, традиционная метафизика и абсолютный идеализм.Согласно Джеймсу, истину следует искать в конкретных переживаниях и практиках, а не в трансцендентных реальностях, «истина — это только средство в нашем образе мышления, так же как право — только средство в нашем образе поведения». (Прагматизм: новое имя для некоторых старых способов мышления, 1907, стр. 222). Эти идеи полностью исследованы в его самых известных философских работах «Прагматизм» (1907 г.) и «Значение истины» (1909 г.).
К моменту своей смерти в 1910 году Уильям Джеймс стал уважаемым и выдающимся философом и психологом начала двадцатого века благодаря своему важному вкладу в психологию, религию и философию.Чтобы узнать больше о жизни и работе Джеймса, просмотрите нашу интерактивную хронологию ниже:
Кредит предоставленного изображения: Гарвардский университет, Кембридж, Массачусетс, кофе. CC0 через Pixabay.
Уильям Джеймс — Философия — Oxford Bibliographies
Ряд выдающихся общих исследований философии Джеймса были опубликованы с 1980-х годов, и предлагаемый здесь список обязательно является частичным и выборочным. Все подобные исследования основываются на Perry 1935, который, хотя и не всегда полностью справедлив по отношению к Джеймсу, тем не менее остается важным ориентиром во вторичной литературе.Майерс 1986 предлагает, пожалуй, наиболее исчерпывающий, тщательный и подробный отчет о мысли Джеймса, и особенно полезен при сортировке различных черт его психологии. Зигфрид 1990 предлагает расширенное прочтение Джеймса как радикального философа, который отверг и стремился реконструировать многие унаследованные черты западной философской традиции. Гейл 1999, возможно, является наиболее философски строгим исследованием Джеймса на сегодняшний день, и с момента его публикации вызвало много дискуссий среди специалистов по американскому прагматизму, отчасти из-за непопулярного тезиса о том, что философия Джеймса содержит ряд принципиально противоречивых и непримиримые позиции.Cooper 2002 предлагает прямой ответ на Gale 1999 и выступает за единое прочтение Джеймса, хотя и такое, которое часто включает реконструкцию взглядов Джеймса в интересах такого проекта. Гейл 2004 представляет ту же основную аргументацию, что и Гейл 1999, в более доступной форме. Jackman 2008 и Goodman 2013 — это очень доступные и философски проницательные краткие введения в философию Джеймса, а также идеальные ресурсы для студентов и аспирантов, впервые обращающихся к Джеймсу.
Купер, Уэсли. Единство мысли Уильяма Джеймса . Nashville, TN: Vanderbilt University Press, 2002.
Комплексное исследование мысли Джеймса, цель которого, по словам автора, показать, что «в трудах Джеймса присутствует систематическая философия, как бы она ни была у философа» ( стр.2).
Гейл, Ричард М. Разделенная личность Уильяма Джеймса . Нью-Йорк: Cambridge University Press, 1999.
. DOI: 10.1017 / CBO9781139173292
Самая строгая и провокационная интерпретация философии Джеймса, написанная в конце 20 века. Отличный ресурс для аспирантов и профессиональных философов, который приятно читать, но временами технически сложен.
Гейл, Ричард М. Философия Уильяма Джеймса: Введение . Нью-Йорк: Cambridge University Press, 2004.
. DOI: 10.1017 / CBO9780511617300
Одно из лучших кратких введений в философию Джеймса.Представляет интерпретацию Джеймса «разделенного» я «Гейла (Gale 1999) в более дистиллированной форме.
Гудман, Рассел. «Уильям Джеймс». В Стэнфордская философская энциклопедия . Отредактировал Эдуард Н. Залта. Стэнфорд, Калифорния: Стэнфордский университет, 2013.
Краткое, сбалансированное и информативное введение в мысли Джеймса, которое содержит полезный список некоторых из лучших вторичных литературных источников о Джеймсе. Его легкая доступность также делает его полезным справочником для студентов.
Джекман, Генри. «Уильям Джеймс». В Оксфордский справочник американской философии . Под редакцией Шерил Мисак, 60–86. Нью-Йорк: Oxford University Press, 2008.
. DOI: 10.1093 / oxfordhb / 9780199219315.001.0001
Прекрасно написанное и содержательное введение в философию Джеймса, сделанное одним из ведущих современных интерпретаторов Джеймса и американского прагматизма.
Майерс, Джеральд Э. Уильям Джеймс: его жизнь и мысли .Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета, 1986.
Философски богатое и сбалансированное историческое исследование Джеймса. Он предлагает наиболее обширный и подробный анализ психологии Джеймса, доступный во вторичной литературе.
Перри, Ральф Бартон. Мысль и характер Уильяма Джеймса . 2 тт. Boston: Little, Brown, 1935.
Классическое исследование жизни и идей Джеймса, проведенное одним из его ведущих бывших студентов (и иногда критиков). Это важное чтение для ученого Джеймса, но оно предлагает более предвзятую интерпретацию Джеймса, чем Майерс 1986 года.
Зигфрид, Шарлин Пикша. Радикальная реконструкция философии Уильяма Джеймса . Олбани: State University of New York Press, 1990.
Всестороннее исследование философии Джеймса, интерпретирующее Джеймса через призму прагматизма Дьюи и определенных тенденций в континентальной философии 20-го века.
Уильям Джеймс и роль психологии в философии
Резюме
Работа Джеймса, по общему признанию, носит междисциплинарный характер в той мере, в какой она бросает вызов традиционным научным границам.Один из лучших примеров — взаимообогащение его философских и психологических идей, хотя точную связь между ними не так просто определить. Несмотря на эту трудность, можно сказать, что ранняя психология Джеймса, разработанная между 1870-ми и 1880-ми годами, проливает свет на многие аспекты его более поздних философских позиций, включая прагматизм, радикальный эмпиризм и плюрализм. Во-первых, Джеймс защищает телеологическую природу разума, движимую субъективными интересами и целями, которые не могут быть объяснены непосредственным взаимодействием с внешней средой.Это спонтанные вариации, составляющие априорную, собственно активную природу человеческого разума. Эта идея помогает ему не только объяснять важные особенности научных и философских теорий, но и отвергать определенные философские доктрины, такие как материализм, детерминизм, агностицизм и т. Д. Он представляет, так сказать, актуальность субъективного метода решения моральных и метафизических проблем. Во-вторых, Джеймс утверждает, что в основе выбора философских систем лежат определенные темпераменты.Таким образом, и прагматизм, и плюрализм можно рассматривать как философское выражение субъективных влияний. В первом случае прагматизм выражает темперамент, объединяющий и гармонизирующий нежное и твердое. Во втором случае плюрализм отражает симпатический темперамент в противоположность циничному характеру материализма. Наконец, Джеймс предлагает различать субстантивную и переходную части сознания, имея в виду, что сознание имеет четко различимые аспекты, а также более неясные моменты, хотя люди склонны сосредотачиваться только на первой части, игнорируя другую.Эта идея играет решающую роль в разработке радикального эмпиризма. Такие иллюстрации, далеко не исчерпывающие отношения между психологией и философией Джеймса, предлагают новые идеи и дальнейшие исследования.
Джеймс, Уильям (1842–1910) — Философская энциклопедия Рутледжа
DOI: 10.4324 / 9780415249126-DC043-1
Версия: v1, опубликовано в Интернете: 1998
Получено 27 ноября 2021 г., с https://www.rep.routledge.com/articles/biographic/james-william-1842-1910/ v-1
Американец Уильям Джеймс был мотивирован к философствованию из-за желания дать философское основание для моральных поступков.Моральное усилие предполагает, что у человека есть свобода воли, что мир уже не лучший из всех возможных миров, и для максимальных усилий, согласно Джеймсу, вера в то, что есть Бог, который также находится на стороне добра.
В своей знаменитой, часто неправильно понимаемой статье «Воля к вере» Джеймс защищал право человека верить до доказательства, когда вера имеет важные последствия для поведения и успеха, и решение нельзя откладывать. Одно из таких убеждений — вера в объективные ценности.Как правило, убеждение является объективным, если оно соответствует стандарту, не зависящему от собственных мыслей верующего. В морали объективные ценности возникают из субъективных оценок каждого человека, независимо от их психологического источника, когда эти оценки становятся ценностями сообщества людей, которые заботятся друг о друге. Тем не менее, даже в таком сообществе будут возникать противоречащие друг другу требования, и обязательства, порождаемые этими требованиями, необходимо будет ранжировать, а конфликты разрешать. Решение Джеймса состоит в том, чтобы сказать, что более всеобъемлющая претензия — претензия, которая может быть удовлетворена с меньшими затратами на неудовлетворенные претензии — должна быть оценена выше.Это не следует путать с утилитаризмом: Джеймс не гедонист, и непонятно, что он имеет в виду под самым всеобъемлющим утверждением.
Забота о других имеет смысл только в том случае, если есть другие, которые населяют с нами общий мир. Прагматизм, который он основал вместе с К.С.Пирсом, и радикальный эмпиризм дают Джеймсу ответ тем, кто скептически относится к существованию мира здравого смысла. Прагматизм — это одновременно теория смысла и теория истины. Как теория значения он нацелен на ясность; наши мысли об объекте становятся ясными, когда мы знаем, какие эффекты он будет иметь и к каким реакциям нам нужно подготовиться.Как теория истины, прагматизм проясняет, что подразумевается под «соглашением» в общей формуле о том, что убеждение истинно, если оно согласуется с реальностью. Только в простейших случаях мы можем проверить убеждение напрямую — например, мы можем убедиться, что суп слишком соленый, попробовав его — и убеждение подтверждается косвенно, если кто-то действует в соответствии с ним, и это действие не приводит к непредвиденным последствиям. Вопреки широко распространенному заблуждению, это не означает, что Джеймс определяет истину как то, что полезно; скорее он указывает на то, что на самом деле полезно верить в то, что правда.
Джеймс отвергает дуализм здравого смысла и многих философов, но он не является ни материалистом, ни идеалистом, скорее то, что он называет «чистым опытом» (например, то, что вы видите эту страницу), может быть воспринято как событие в вашей жизни. (мысленная) история или как событие в (физической) истории страницы. Но не существует «субстанции», называемой «чистым опытом»: есть только множество различных чистых переживаний. Мы с вами можем испытать одну и ту же страницу, потому что событие в вашей ментальной истории и событие в моей можно рассматривать как события в одной и той же физической истории страницы; Возможно, у Джеймса даже возникло искушение сказать, что чистый опыт может принадлежать более чем одной психической истории.
Согласно Джеймсу, прагматизм является посредником в так называемом конфликте между наукой и религией. Джеймс очень серьезно относился к религиозному опыту как с точки зрения психолога, так и как доказательство реальности божественного.
Цитирование этой статьи:
Putnam, Ruth Anna. Джеймс, Уильям (1842–1910), 1998 г., DOI: 10.4324 / 9780415249126-DC043-1. Энциклопедия философии Рутледжа, Тейлор и Фрэнсис, https://www.rep.routledge.com/articles/biographic/james-william-1842-1910/v-1.
Авторские права © 1998-2021 Routledge.
Уильям Джеймс — Слова мудрости: Введение в философию
Новое имя для некоторых старых способов мышления
Уильям Джеймс 1842 — 1910 гг. Н.э., американский философ и психолог, первый профессор в Америке, проводивший занятия по психологии. Некоторые считают Джеймса одним из самых влиятельных философов, которых когда-либо создавали Соединенные Штаты, в то время как другие называют его «отцом американской психологии».Джеймс связан с философской школой, известной как прагматизм.
Последующие лекции были прочитаны в Институте Лоуэлла в Бостоне в ноябре и декабре 1906 г., а в январе 1907 г. — в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Здесь у нас есть выдержки.
Лекция I. — Настоящая дилемма философии
В предисловии к замечательному сборнику его эссе под названием «Еретики», г.Честертон пишет следующие слова:
«Есть люди, и я один из них, которые думают, что наиболее практичным и важным в человеке по-прежнему является его взгляд на Вселенную. Мы думаем, что для домовладелицы, рассматривающей квартиранта, важно знать его доход, но еще важнее знать его философию. Мы думаем, что для генерала, собирающегося сражаться с врагом, важно знать количество врагов, но еще важнее знать философию врага.Мы думаем, что вопрос не в том, влияет ли теория космоса на вопросы, а в том, влияет ли на них в конечном итоге что-то еще ».
Я думаю с мистером Честертоном в этом вопросе . Я знаю, что у вас, дамы и господа, есть своя философия, у каждого из вас, и что самое интересное и важное в вас — это то, как она определяет перспективу в ваших нескольких мирах. Вы знаете то же самое обо мне. И все же я признаюсь в некотором трепете перед смелостью предприятия, которое я собираюсь начать.
Ибо философия, которая так важна для каждого из нас, не является техническим вопросом; это наше более или менее тупое понимание того, что честно и глубоко означает жизнь.
Получено только частично из книг; это наш индивидуальный способ просто увидеть и почувствовать общий толчок и давление космоса. У меня нет права предполагать, что многие из вас изучают космос в классном смысле, но здесь я остаюсь желающим заинтересовать вас философией, которую в немалой степени нужно рассматривать с технической точки зрения.Я хочу вызвать у вас сочувствие к современной тенденции, в которую я глубоко верю, и тем не менее, я должен говорить как профессор с вами, которые не являются студентами.
В какую бы вселенную ни верил профессор, в любом случае она должна быть вселенной, которая поддается длительному обсуждению . Вселенная, которую можно описать двумя предложениями, бесполезна для профессорского интеллекта. Никакой веры ни во что такое дешевое! Я слышал, как друзья и коллеги пытались популяризировать философию в этом самом зале, но вскоре они стали сухими, а затем и техническими, и результаты были лишь частично обнадеживающими.Так что мое предприятие — смелое. Сам основоположник прагматизма недавно прочитал курс лекций в Институте Лоуэлла с этим самым словом в названии — вспышки яркого света, избавляющие от киммерийской тьмы! Думаю, никто из нас не понял ВСЕГО из того, что он сказал, но вот я стою и совершаю очень похожее предприятие.
Пример
Обязательства веры — у нас есть ответственность за наши идеи, и это называется эпистемологией. Клиффорд и Уильям Джеймс спорили по этому поводу:
Anti-Vaxxers, Conspiracy Theories & Epistemic Responsibility
Я рискую, потому что те самые лекции, которые я говорю о DREW, собрали хорошую аудиторию.Следует признать, что слышать глубокие разговоры о вещах, о которых идет речь, вызывает любопытное увлечение, хотя ни мы, ни участники спора их не понимаем. Получаем проблемный кайф, чувствуем присутствие необъятности. Пусть где-нибудь в курилке начнется спор о свободе воли или всеведении Бога, о добре и зле, и посмотрите, как все в этом месте настораживают уши. Результаты философии беспокоят нас всех, и самые причудливые аргументы философии приятно щекочут наше чувство тонкости и изобретательности.
Я искренне верю в философию и веря также в то, что нас, философов, приближает своего рода новый рассвет, поэтому я чувствую побуждение, per fas aut nefas , попытаться поделиться с вами некоторыми новостями о ситуации.
Философия — это одновременно и самое возвышенное, и самое тривиальное человеческое занятие. Он работает в мельчайших закоулках и открывает широчайшие перспективы. Как уже было сказано, он «не печет хлеба», но может вдохновить наши души мужеством; и как ни отвратительны его манеры, его сомнения и вызов, его придирки и диалектика, которые часто кажутся обычным людям, ни один из нас не может обойтись без далеких сияющих лучей света, которые он посылает по перспективам мира.По крайней мере, эти иллюминации и сопутствующие им контрастные эффекты тьмы и тайны придают тому, о чем он говорит, гораздо больший, чем профессиональный, интерес.
История философии в значительной степени является историей столкновения человеческих темпераментов . Некоторым из моих коллег такое обращение может показаться недостойным, но мне придется принять во внимание это противоречие и объяснить им немало расхождений философов. Каким бы ни был темперамент профессионального философа, он пытается, философствуя, утопить факт своего темперамента.Темперамент не является общепризнанной причиной, поэтому он приводит безличные доводы только для своих выводов. Однако его темперамент действительно дает ему более сильную предвзятость, чем любые из его более строго объективных предпосылок. Это так или иначе нагружает его доказательствами, создавая более сентиментальный или более жестокосердный взгляд на вселенную, как это было бы с тем или иным фактом или этим принципом. Он доверяет своему темпераменту. Желая подходящей вселенной, он верит в любое представление вселенной, которое ему подходит.Он чувствует, что люди противоположного темперамента не соответствуют характеру мира, и в глубине души считает их некомпетентными и «не в нем» в философском деле, даже несмотря на то, что они могут намного превосходить его в диалектических способностях.
Тем не менее, на форуме он не может претендовать на высшую проницательность или авторитет, исходя только из своего темперамента. Таким образом, в наших философских рассуждениях возникает определенная неискренность: потенциал всех наших предпосылок никогда не упоминается. Я уверен, что это внесет ясность, если в этих лекциях мы нарушим это правило и упомянем о нем, и я, соответственно, не стесняюсь это делать.
Конечно, я говорю здесь об очень положительно отмеченных людях, людях с радикальной идиосинкразией, которые оставили свой отпечаток и сходство с философией и фигурами в ее истории. Платон, Локк, Гегель, Спенсер — такие темпераментные мыслители. У большинства из нас, конечно, нет определенного интеллектуального темперамента, мы — смесь противоположных ингредиентов, каждый из которых присутствует очень умеренно. Мы почти не знаем своих предпочтений в абстрактных вопросах; некоторых из нас легко отговорить, и они заканчивают тем, что следуют моде или принимают убеждения самого выдающегося философа в нашем районе, кем бы он ни был.
Но единственное, что до сих пор СЧИТАЛО в философии, — это то, что человек должен видеть вещи, видеть их прямо по-своему, и быть неудовлетворенным любым противоположным взглядом на них. Нет никаких оснований полагать, что это сильное темпераментное видение отныне не должно больше учитываться в истории человеческих верований.
Особое различие темпераментов, которое я имею в виду, делая эти замечания, учитывается в литературе, искусстве, управлении и манерах, а также в философии. В манерах мы находим формалистов и простых людей. В правительстве авторитаристы и анархисты. В литературе — пуристы, академики и реалисты. В искусстве, классике и романтике. Вы узнаете эти контрасты как знакомые; Что ж, в философии у нас есть очень похожий контраст, выраженный в паре терминов «рационалист» и «эмпирик», «эмпирик», означающий вашего любителя фактов во всем их грубом разнообразии, «рационалист» означает вашего приверженца абстрактных и вечных принципов. Никто не может прожить час без фактов и принципов, так что это разница, скорее, акцент; тем не менее, это порождает наиболее резкую антипатию между теми, кто делает акцент по-иному; и мы сочтем чрезвычайно удобным выразить определенную противоположность в способах восприятия людьми своей вселенной, говоря об «эмпирике» и о «рационалистическом» характере.Эти термины делают контраст простым и массивным.
Более простые и массивные, чем обычно люди, о которых говорится в терминах . Ведь в человеческой природе возможны всевозможные перестановки и комбинации; и если я сейчас перейду к более полному определению того, что я имею в виду, когда говорю о рационалистах и эмпириках, добавляя к каждому из этих названий некоторые второстепенные квалификационные характеристики, я прошу вас рассматривать мое поведение как в определенной степени произвольное. Я выбираю типы комбинаций, которые предлагает природа, очень часто, но ни в коем случае не единообразно, и я выбираю их исключительно для их удобства, чтобы помочь мне в моей скрытой цели охарактеризовать прагматизм.Исторически мы находим термины «интеллектуализм» и «сенсуализм» как синонимы «рационализма» и «эмпиризма». Что ж, природа, кажется, чаще всего сочетается с интеллектуализмом как идеалистической и оптимистической тенденцией. С другой стороны, эмпирики нередко бывают материалистами, и их оптимизм бывает явно условным и трепетным. Рационализм всегда монистичен. Он начинается с целостностей и универсалий и делает многое из единства вещей. Эмпиризм исходит из частей и превращает целое в собрание — поэтому он не прочь называть себя плюралистическим.Рационализм обычно считает себя более религиозным, чем эмпиризм, но об этом утверждении можно многое сказать, поэтому я просто упоминаю его. Это истинное утверждение, когда индивидуальный рационалист — это то, что называют человеком чувств, и когда индивидуальный эмпирик гордится своей трезвостью. В этом случае рационалист обычно также будет за то, что называется свободой воли, а эмпирик будет фаталистом — я использую наиболее популярные термины. В конце концов рационалист будет иметь догматический характер в своих утверждениях, в то время как эмпирик может быть более скептичным и открытым для обсуждения.
Основные выводы
НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ
Рационалистический (руководствуясь «принципами»), интеллектуалистический, идеалистический, оптимистический, религиозный, свободолюбивый, монистический, догматический.
ТВЕРДЫЙ
Эмпирик (на основе «фактов»), сенсационный, материалистический, пессимистический, нерелигиозный, фаталистический, плюралистический, скептический.
Пожалуйста, отложите на время вопрос, являются ли две контрастирующие смеси, которые я записал, внутренне связными и самосогласованными, или нет — мне очень скоро будет что сказать по этому поводу.Для нашей непосредственной цели достаточно, чтобы мягкие и твердые люди, охарактеризованные так, как я их описал, действительно существуют.
Каждый из вас, вероятно, знает несколько хорошо обозначенных примеров каждого типа, и вы знаете, что каждый пример думает о примере на другой стороне линии. Они низкого мнения друг о друге. Их антагонизм, когда индивидуальный темперамент был сильным, во все времена составлял часть философской атмосферы того времени.Сегодня это часть философской атмосферы. Крутые думают о нежных как о сентименталистах и мягкотелых. Нежным кажется жестким быть неочищенным, черствым или жестоким. Их взаимная реакция очень похожа на ту, которая имеет место, когда бостонские туристы смешиваются с населением, подобным населению Криппл-Крик. Каждый тип считает, что другой ниже себя; но в одном случае презрение смешано с весельем, в другом — с примесью страха.
Итак, как я уже настаивал, немногие из нас — бостонцы с нежными ногами, чистые и простые, и немногие — типичные крутые парни из Скалистых гор в философии. У большинства из нас есть стремление к хорошему по обе стороны линии. Факты, конечно, хороши — дайте нам много фактов. Принципы хороши — дайте нам побольше принципов. Мир, несомненно, один, если вы посмотрите на него с одной стороны, но так же несомненно, что он многочислен, если вы посмотрите на него с другой стороны. Это и один, и множество — давайте примем разновидность плюралистического монизма. Конечно, все обязательно определено, и тем не менее, конечно, наша воля свободна: своего рода детерминизм свободы воли — это истинная философия.Зло частей неоспоримо; но все не может быть злом: поэтому практический пессимизм может сочетаться с метафизическим оптимизмом. И так далее — ваш обычный философ-дилетант никогда не был радикалом, никогда не исправлял свою систему, но жил смутно в том или ином вероятном ее отделении, чтобы удовлетворить соблазны последующих часов.
Но некоторые из нас не просто миряне в философии. Мы достойны звания спортсменов-любителей, и нас раздражает слишком много непоследовательности и колебаний в наших убеждениях.Мы не можем сохранить чистую интеллектуальную совесть, пока продолжаем смешивать несовместимое с противоположных сторон.
А теперь я подхожу к первому положительно важному моменту, который я хочу высказать. Никогда не существовало так много людей, явно придерживающихся эмпирических наклонностей, как в настоящее время. Наши дети, можно сказать, почти рождаются научными. Но наше уважение к фактам не нейтрализовало в нас всей религиозности.
Сам по себе почти религиозен.Наш научный нрав набожен. Теперь возьмем человека этого типа, и пусть он будет еще и философом-любителем, не желающим смешивать систему мешанины по образцу обычного мирянина, и каково его положение в этот благословенный год нашего Господа? 1906? Ему нужны факты; он хочет науки; но он также хочет религии. И, будучи любителем, а не независимым создателем философии, он, естественно, ищет совета у экспертов и профессионалов, которых он уже находит в этой области. Очень большое количество из присутствующих здесь, возможно, большинство из вас, являются любителями именно такого рода.
Итак, какая философия, по вашему мнению, действительно предложена для удовлетворения ваших потребностей? Вы находите эмпирическую философию, которая недостаточно религиозна, и религиозную философию, которая недостаточно эмпирическа для вашей цели. Если вы посмотрите на тот квартал, где больше всего учитываются факты, вы обнаружите, что действует вся жесткая программа и «конфликт между наукой и религией» в полном разгаре. Либо это та Скалистая гора, суровая Геккеля с его материалистическим монизмом, своим эфирным богом и его шуткой над вашим Богом как «газообразным позвоночным»; или это Спенсер, рассматривающая мировую историю исключительно как перераспределение материи и движения и вежливо поклоняющаяся религии перед входной дверью: — она действительно может продолжать существовать, но она никогда не должна показывать свое лицо внутри храма.В течение ста пятидесяти лет прогресс науки, казалось, означал расширение материальной вселенной и уменьшение значения человека. Результат — то, что можно назвать ростом натуралистических или позитивистских чувств. Человек не законодатель природы, он ее поглотитель. Именно она стоит твердо; именно он должен приспосабливаться. Пусть записывает истину, какой бы нечеловеческой она ни была, и подчиняется ей! Романтическая непосредственность и смелость ушли, видение материалистическое и удручающее.Идеалы появляются как инертные побочные продукты физиологии; то, что выше, объясняется тем, что ниже, и всегда рассматривается как случай «ничего, кроме» — не что иное, как нечто иное, весьма низкое. Короче говоря, вы получаете материалистическую вселенную, в которой только самые стойкие люди чувствуют себя комфортно как дома.
Если теперь, с другой стороны, вы обратитесь к религиозному кварталу за утешением и примете совет нежных философий, что вы обнаружите?
Религиозная философия нашего времени и нашего поколения, среди нас, читающих по-английски, бывает двух основных типов.Один из них более радикален и агрессивен, другой больше похож на медленное отступление.
… если вы любите факты, о которых я предполагал, вы найдете след змеи рационализма, интеллектуализма по всему, что лежит по ту сторону линии. Вам нужна философия, которая не только проявит вашу способность к интеллектуальной абстракции, но и установит некоторую позитивную связь с этим реальным миром конечных человеческих жизней.
Вам нужна система, которая сочетает в себе обе вещи: научную верность фактам и готовность учитывать их, дух адаптации и приспособления, короче говоря, но также и старую уверенность в человеческих ценностях и вытекающую из этого спонтанность, будь то религиозного или романтического типа.
Именно здесь начинает появляться мое собственное решение. Я предлагаю прагматизм вещей со странным названием как философию, которая может удовлетворить оба вида спроса.Он может оставаться религиозным, как рационализм, но в то же время, как эмпиризм, он может сохранять самую богатую близость с фактами.
Проект Гутенберг Электронная книга прагматизма Уильяма Джеймса
Эта электронная книга предназначена для использования кем угодно где угодно бесплатно и почти без каких-либо ограничений. Вы можете скопировать, отдать или использовать повторно в соответствии с условиями лицензии Project Gutenberg, включенной в эту электронную книгу, или на сайте www.gutenberg.org
Название: Прагматизм — новое имя для некоторых старых способов мышления
Автор: Уильям Джеймс
Дата выпуска: февраль 2004 г. [Электронная книга № 5116] Этот файл впервые был опубликован 1 мая 2002 г.
Последнее обновление: 2 июля 2013 г.
Язык: английский
произведений 1902-1910 гг .: Разнообразие религиозного опыта / Прагматизм / Плюралистическая вселенная / Значение истины / Некоторые проблемы философии / Очерки (Библиотека Америки): Джеймс, Уильям: 9780940450387: Amazon.com: Книги
Философ и психолог Уильям Джеймс был самым известным и влиятельным американским мыслителем своего времени. Пять книг и девятнадцать эссе, собранные в этом томе Библиотеки Америки, представляют все его основные работы с 1902 года до его смерти в 1910 году. Большинство из них изначально были написаны как лекции, адресованные широкой публике, а также философам, и были восприняты с большим энтузиазмом. Его сочинения ясны, энергичны и неприхотливы, и отмечены преданностью литературному превосходству, которое он разделял со своим братом Генри Джеймсом.В этих работах Уильям Джеймс отстаивает ценность индивидуального опыта с красноречием и энтузиазмом, которые ставят его рядом с Эмерсоном и Уитменом как классического представителя американской демократической культуры.В Разновидности религиозного опыта (1902) Джеймс исследует «самую внутреннюю цитадель человеческой жизни», сосредотачиваясь на глубоко религиозных личностях разных культур и эпох. С проницательностью, состраданием и непредубежденностью он исследует и оценивает их убеждения, стремясь измерить ценность религии по ее вкладу в жизнь отдельных людей.
В статье Pragmatism (1907) Джеймс предлагает судить о противоречивых метафизических позициях «мягкого» рационализма и «жестко мыслящего» эмпиризма, исследуя их реальные последствия. Философия, утверждает Джеймс, должна освободиться от неизученных принципов и закрытых систем и противостоять реальности с полной открытостью.
In A Pluralistic Universe (1909) Джеймс отвергает концепцию абсолюта и призывает философов реагировать на «реальный конкретный чувственный поток жизни.Обсуждая Канта, Гегеля, Анри Бергсона и религию, Джеймс исследует вселенную, рассматриваемую не как абстрактный «блок», а как богатую «множественность в единстве», полную независимых, но связанных между собой событий.
Значение истины (1909) — это полемический сборник эссе, утверждающих, что идеи воплощаются в жизнь не в силу присущих им качеств, а в результате событий. Джеймс наслаждается интеллектуальным сражением, энергично заявляя о своей позиции, оставаясь открытым для противоположных идей.
Некоторые проблемы философии (1910) был задуман Джеймсом как исторический обзор метафизики и как систематическое изложение его философских убеждений.Несмотря на то, что к моменту его смерти он был незаконченным, он полностью демонстрирует психологическую проницательность и литературную яркость, которые Джеймс привнес в философию.
Среди включенных эссе — антиимпериалистическое «Обращение по филиппинскому вопросу», «О некоторых психических последствиях землетрясения», откровенный личный отчет о калифорнийской катастрофе 1906 года и «Моральный эквивалент войны». для перенаправления военной энергии на мирные цели, а также эссе об Эмерсоне, роли университета в интеллектуальной жизни и психических исследованиях.
БИБЛИОТЕКА АМЕРИКИ — это независимая некоммерческая культурная организация, основанная в 1979 году с целью сохранения литературного наследия нашей страны путем публикации и постоянного хранения в печати лучших и наиболее значительных произведений литературы Америки. На сегодняшний день серия «Библиотека Америки» включает в себя более 300 томов, авторитетные издания, средняя длина которых составляет 1000 страниц, с тканевыми обложками, сшитыми переплетами и ленточными маркерами, которые напечатаны на бескислотной бумаге премиум-класса, которая прослужит столетия.
Уильям Джеймс: Уильям Джеймс (11 января 1842 г. — … который также получил медицинское образование.: Джеймс, Уильям: 9781974694686: Amazon.com: Книги
).Уильям Джеймс (11 января 1842 — 26 августа 1910) был американским философом и психологом, который также получил образование врача. Джеймс был первым преподавателем, предложившим курс психологии в Соединенных Штатах, он был одним из ведущих мыслителей конца девятнадцатого века, и многие считают его одним из самых влиятельных философов, когда-либо созданных в Соединенных Штатах, в то время как другие называли его «Отец американской психологии».Наряду с Чарльзом Сандерсом Пирсом и Джоном Дьюи, Джеймс считается одной из основных фигур, связанных с философской школой, известной как прагматизм, а также одним из основоположников функциональной психологии. В обзоре анализа общей психологии, опубликованном в 2002 году, Джеймс занял 14-е место среди самых выдающихся психологов 20-го века. Он также разработал философскую перспективу, известную как радикальный эмпиризм. Работа Джеймса оказала влияние на таких интеллектуалов, как Эмиль Дюркгейм, У.Э. Б. Дюбуа, Эдмунд Гуссерль, Бертран Рассел, Людвиг Витгенштейн, Хилари Патнэм и Ричард Рорти, и даже оказали влияние на президентов, таких как Джимми Картер. Джеймс родился в богатой семье и был сыном Сведенборгианского теолога Генри Джеймса-старшего и братом как выдающегося романиста Генри Джеймса, так и ведущего дневник Элис Джеймс. Джеймс широко писал по многим темам, включая эпистемологию, образование, метафизику, психологию, религию и мистицизм. Среди его самых влиятельных книг — Принципы психологии, новаторский текст в области психологии, Очерки радикального эмпиризма, важный текст в философии, и Разновидности религиозного опыта, в которых исследуются различные формы религиозного опыта, которые также включены тогдашние теории излечения разума.Философия религии Джеймс проделал важную работу в области философии религии. В своих лекциях Гиффорда в Эдинбургском университете он представил обширный отчет о разнообразии религиозного опыта (1902 г.) и интерпретировал их в соответствии со своими прагматическими взглядами. Некоторые из важных утверждений, которые он делает в этом отношении: Религиозный гений (опыт) должен быть основной темой в изучении религии, а не религиозных институтов, поскольку институты являются просто социальными потомками гения.Психологам следует искать интенсивные, даже патологические разновидности переживаний (религиозных или иных), потому что они представляют собой нечто самое близкое к микроскопу ума, то есть они показывают нам в резко увеличенной форме нормальные процессы вещей. Чтобы с пользой интерпретировать сферу общего, общего опыта и истории, каждый из нас должен сделать определенные «чрезмерные убеждения» в вещах, которые, хотя и не могут быть подтверждены на основе опыта, помогают нам жить более полной и лучшей жизнью.Религиозный мистицизм — это только половина мистицизма, другая половина состоит из безумцев, и оба они расположены в «великой подсознательной или трансграничной области». Джеймс исследовал мистические переживания на протяжении всей своей жизни, что привело его к экспериментам с хлоралгидратом (1870 г.), амилнитритом (1875 г.), закисью азота (1882 г.) и пейотом (1896 г.). Джеймс утверждал, что только когда он находился под влиянием закиси азота, он смог понять Гегеля. Он пришел к выводу, что, хотя откровения мистика верны, они верны только для мистика; для других это, безусловно, идеи, которые следует учитывать, но они не могут претендовать на истину без личного опыта.Американская философия: энциклопедия классифицирует его как одного из нескольких деятелей, которые «приняли более пантеистический или пандеистический подход, отвергнув взгляды на Бога как на отдельное от мира».
.