Стремление к смерти: влечение к жизни, влечение к смерти

влечение к жизни, влечение к смерти

В бессознательном живут два сильных стремления – влечение к жизни и влечение к смерти. Ученые-психоаналитики и психиатры называют их по–разному. Влечение к жизни получило название Эрос, а влечение к смерти — Танатос. В древнегреческой мифологии так именовали богов любви и смерти соответственно. Термины эти режут слух и настраивают обычного человека на негативное восприятие того, о чем вообще идет речь. Но то, что они действительно существуют, у человека, мало-мальски понимающего психологию, не вызывает никакого сомнения.

Это как день и ночь, холодно и тепло. Никто не сомневается в том, что эти понятия существуют. Насчет влечений к жизни и смерти все не так просто. Их механизмы проявления намного сложнее. Их не прочувствуешь так как жару или холод. Они вне восприятия, вне сознания. Но они существуют, существуют в бессознательном, и живут своей собственной жизнью.

Впервые понятие «влечения» Фрейд использовал в «Трех очерках по теории сексуальности» (1905), при анализе сексуальных влечений и в дальнейшем обосновал его в работе «Влечения и их судьбы» (1915). Фрейд определил данное понятие следующим образом: «„Влечение“ воспринимается нами как понятие, которое находится на границе между душевным и физическим, является физическим представителем раздражений, которое берет начало внутри тела и проникает в душу, становится своеобразным определителем работы, которую необходимо проделать психике благодаря её связи с физическим».

Влечение к жизни проявляется с первых дней человеческой жизни. Оно заставляет новорожденного закричать, чтобы привлечь к себе внимание окружающих. Влечение к жизни проявляется в нас в виде инстинкта самосохранения, когда мы, попав в воду, начинаем плыть или отдергиваем руку от горячего предмета.

Влечение к смерти – это наш незримый судья, который наказывает нас за недостойные мысли, поступки и поведение. Оно корректирует влечение к жизни, направляет его в нужное русло, исправляет перекосы в развитии личности.

Когда говорят о законе подлости, это как раз вспоминают о стремлении к смерти. Если разобраться, то неудачи не случайны, а закономерны. Это подчеркивает, что человек делает что-то не так, и влечение к смерти корректирует его поведение на бессознательном уровне, наказывает его, показывает, что так делать нельзя.

Наша психика стремится к состоянию равновесия. Напряжение и потерю равновесия вызывают желания. Желания – это всегда психическое напряжение. И пока оно не будет удовлетворено, человек будет чувствовать дискомфорт. В удовлетворении человеческих желаний соперничают стремления к жизни и смерти, удовлетворяя их прямым или косвенным путем.

Сознательная часть психики – серьёзный противник в удовлетворении человеческих желаний, поэтому бессознательное всегда настроено удовлетворить их обходным путем. Сознание заставляет ждать подходящего момента, чтобы снять психическое напряжение, удовлетворить самое сильное желание. Бессознательное же не имеет привычку ждать и старается удовлетворить все свои желания немедленно. Если бы человек жил один, то удовлетворению его желаний ничто бы не помешало. Но человек живет в обществе других людей, которые также стараются удовлетворить свои желания.

Влечение к жизни заставляет человека искать пути удовлетворения своих желаний безопасным путем. Влечение к смерти не обращает внимания на личную безопасность и старается удовлетворить желания человека любым путем, даже криминальным или антиобщественным.

Между стремлениями к жизни и смерти есть невидимый барьер, который регулирует механизмы их жизнедеятельности. Простым, ненаучным языком его можно обозначить как совесть или стремление к нравственности. Когда этот барьер будет разрушен, равновесие между влечениями к жизни и смерти также будет нарушено и человек станет опасен для окружающих людей. Естественно, такого человека изолируют от общества. Различные маньяки и извращенцы – яркий пример тех, кто разрушил барьер нравственности.

Влечения к жизни и смерти сопровождают нас с первого до последнего дня нашей жизни. И от того, как благодаря нашему воспитанию мы возведем между ними барьер нравственности будет зависеть наша дальнейшая жизнь.

Ж. Лакан о теории З. Фрейда – тема научной статьи по философии, этике, религиоведению читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка

ФИЛОСОФИЯ

УДК 159.9.01

ФУНКЦИЯ СМЕРТИ В БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ: Ж. ЛАКАН О ТЕОРИИ З. ФРЕЙДА

П.Ю. Алексеев

Саратовский государственный технический университет E-mail: [email protected]

В статье рассмотрена функция смерти в бессознательном на основе сравнительного анализа теорий З. Фрейда и Ж. Лакана. В данном контексте смерть рассматривается как множественная и повторяющаяся, включенная в символический порядок обмена означающими. Сделан вывод о том, что способ, каким субъект обретает свою смерть, полностью определен тем порядком означающих, в котором функция смерти присутствует как один из модусов отношений субъекта к Другому.

Ключевые слова: субъект, бессознательное, влечение смерти, Другой, Реальное, означающее, желание, фантазм, Лакан, Фрейд.

Function of Death in the Unconscious: J. Lacan’s Interpretation of the Theory of Z. Freud P.Yu. Alekseev

In this article the function of death in the Unconscious on the basis of the comparative analysis of theories of Z. Freud and J. Lacan is considered. In this context the death is considered as plural and repeating, included in a symbolical order of an exchange by the signifiers. The conclusion is drawn that a way what the subject finds the death completely is certain by that order of the signifiers at which death function is present as one of ways of relations of the subject to the Other.

Key words: subject, unconscious, death drive, Other, Real, signifier, desire, phantasm, Lacan, Freud.

С самого начала перед психоанализом стояло два основных вопроса: «чего?» желает человек и «откуда?» он желает. Представление Ж. Лакана о «зияющем» субъекте придает этим вопросам совершенно новое онтологическое измерение. Выражаясь в терминах традиционной телеологии, причина, субъект, объект и цель совпадают, не обнаруживая при всем этом никакого единства. Можно сказать, что то, чего желает человек, то, к чему ведет бесконечный поиск наслаждения, есть не восполнение изначальной нехватки, не заполнение этого «зияния», а то, что можно назвать повторением собственной смерти. Подобная специфичность «влечения к смерти» позволяет говорить о «множественности» смерти. Ж. Лакан на примере творчества де Сада говорит о двух типах смертей: «первой» и «второй», «символизированной» и «абсолютной». И хотя лакановская интерпретация функции смерти вовсе не противоречит классической теории З. Фрейда с ее дуализмом влечений, тем не менее у Ж. Лакана функция смерти уже не нуждается в оппозиции функции наслаждения. Более того — наслаждение «от жизни» становится вторичным по отношению к наслаждению «от смерти». Смерть становится возможна только как желаемая.

З. Фрейд в работе «По ту сторону принципа удовольствия» придает смерти атрибутивное значение внутреннего побуждения, исходящего изначально из психики, которое, в свою очередь, пробуждается внешними стимулами. Согласно З. Фрейду, все жи-

© П.Ю. Алексеев, 2010

вые организмы умирают в силу внутренних причин, т.е. смерть осуществляется путем прекращения активности, имеющей внутренний источник, смерть больше не осуществляется внешними силами, скорее она активируется внутренними мотивами. Под давлением раздражающих внешних сил влечение становится стремлением или импульсом восстановить себя, его мотивом является возвращение в прежнее недифференцированное состояние как выражение инерции, присущей органической жизни .

При этом субъект обладает определенной свободой идти к смерти своим собственным путем и собственноручно осуществить свой конец. Этот конец, по сути, является возвращением к началу, возвращением назад, рекапитуляцией к изначальной неорганической безмятежности. Именно поэтому З. Фрейд полагает, что бессознательные силы, проявляющие себя в повторении, в конечном счете, находятся на службе у саморазрушения, понимаемого здесь как желание вернуться в свое оригинальное недифференцированное состояние. Но поскольку толчок к смерти проистекает изнутри, имеется много вариантов, которые может использовать ego для завершения работы смерти самыми разнообразными окружными и обходными путями, представляющими собой разнообразные феномены жизни. Несмотря на то, что конечной причиной и конечной целью влечения является смерть, ее отсрочка с помощью осуществления частичных влечений приносит наслаждение. Именно поэтому влечение к смерти лежит «по ту сторону принципа удовольствия»: оно не только предшествует влечению к сохранению жизни, но директивно управляет им как высшая организующая сила. Таким образом влечение к жизни умудряется поставить силу смерти на службу собственным изменчивым эволюционным целям. Само влечение к жизни выступает лишь как необходимое дополнение к первичному влечению к смерти. Система хронификации жизни, побуждающая каждый живой организм к определенному способу хронического снижения напряжения, не есть самостоятельная сила или самостоятельное влечение. Она не направлена против влече-

ния к смерти как одно влечение против другого или как одна сила против другой2. Система хронификации жизни тормозит и оказывает сопротивление физиологическим и психическим процессам, которые стремятся максимально быстро достигнуть состояния разрядки не в силу своей динамической, а в силу своей структурной организации.

Влечения к жизни служат организующим началом для «влечений смерти» — такова их основная функция и назначение. З. Фрейд в своих рассуждениях приходит к выводу: смерть на самом деле состоит на службе у принципа удовольствия. В соответствии с законами психической экономии принцип удовольствия представляет собой тенденцию либо полностью освободить психику от возбуждения, либо, как минимум, уменьшить стимуляцию до терпимого постоянного уровня. Следовательно, окончательным условием удовольствия будет состояние, свободное от напряжения, потому что прекращение напряжения означало бы при этом и выполнение и завершение задачи. В этой безличной телеологии бессознательного нет ничего приятнее и желаннее смерти и небытия. Ведь смерть — это состояние, лишенное напряжения, это абсолютный мир. Бессознательное стремится к смерти, а сознание способно выбирать свой собственный путь к саморазрушению. Только данное условие определенной свободы психики в выборе пути достижения своего конца включает смерть в динамический процесс жизни, одновременно содержащий волю к саморазрушению и ограничивающий ее. Так, по мнению Ю. Вагина, у живого организма существует лишь одно влечение — влечение к смерти, стремление избавиться от напряжения, достичь разрядки. Но система хронификации жизни не позволяет организму реализовать это влечение максимально быстро, путем «короткого замыкания», заставляя каждый организм двигаться к смерти своим путем .

Если у З. Фрейда оппозиция «влечение к жизни — влечение к смерти» еще довольно четко просматривается, то Ж. Лакан даже и не пытается поддерживать эту оппозицию. Для него всякое влечение одновременно — и

сексуальное, и влечение смерти. Кроме того, Ж. Лакан настаивает на частичном характере любого влечения. В теории З. Фрейда частичные влечения в эдипов период собираются под эгидой генитальности в некое целое, и гениталии центрируют сексуальный интерес ребенка. Ж. Лакан в отличие от З. Фрейда настаивает на том, что влечения всегда сохраняют свою частичность и никогда не достигают гипотетически завершенной организации.

У него нет никакой полной интеграции влечений, их гармоничного слияния в единое целое. Подобная интеграция невозможна как в случае сексуальных влечений, так и в случае влечений к смерти. И те, и другие сохраняют свою частичность, как в проявлении, так и в объекте, на который они направлены. Разнообразие частичных влечений образует желание, оно входит в символические отношения с объектом, конституируя его.

Ж. Лакана интересует желание как таковое, желание без объекта, так как важны причина и источник его возникновения. Источником желания служит изначальный «разрыв» (Unbegriff) или «»зияние» субъекта, имеющее центральное значение во всем человеческом опыте»4. «»Желание» обязывает рассматривать свойство «быть» субъекта только в связи с «зиянием», являющимся источником любого движения, оживления»5. Предполагаемый объект желания непосредственно связан с воображаемым порядком и фантазией, с фантазматическими отношениями желания к символическому порядку Другого. Фантазм — это и последнее доказательство того факта, что желание субъекта -желание Другого, и способ, позволяющий субъекту ответить на вопрос, каким именно объектом он является в глазах Другого, в желании Другого. С точки зрения Ж. Лакана, «именно на этом уровне игра в прятки с собственным Я достигает своей кульминации, и узнать, где же именно оно находится, необычайно трудно»6. Значение фантазма в отношениях желания и объекта заключается в том, что реализация и манифестация влечений становятся возможными как обмен означающими по поводу означающих.

Таким образом, фантазм позволяет означающим смерти присутствовать в символическом порядке, не нарушая при этом ли-бидозной направленности частичных влечений. Наслаждение, достижение цели влечений является побочным следствием некоторого обмена, так называемым «прибавочным наслаждением». Таким образом, для достижения любой цели (в том числе и смерти) субъект вынужден обращаться к Другому, участвовать в символическом обмене по поводу означающих (в том числе, и означающих смерти). «Мое» Я обретается лишь в той ситуации, когда появляется Другой, «мое» наслаждение возможно лишь там, где есть фантазм, заменяющий Другого в этом символическом порядке. Благодаря этому возможно влечение к смерти как влечение к ее повторению, а не как простое суицидальное желание. Субъект получает наслаждение, оставаясь при этом до времени живым.

Лакановская трактовка связи между влечением к смерти и символическим порядком и его означающими развивалась вместе с его теорией дискурсивных структур бессознательного. В той мере, в какой действительность символизирована бессознательным, заключена в символическую систему, вещь как таковая оказывается представлена в слове, в своем понятии, а не в непосредственной данности, в Реальном.

Состоящий из означающих язык представляет собой синхроническую структуру, бессмысленный автономный механизм, производящий смысл в качестве своего следствия. В таком случае влечение к смерти отождествляется с символическим порядком: по словам самого Лакана, влечение к смерти -это не что иное, как маскировка символического порядка. Главное здесь — это оппозиция между уровнем воображаемого, на котором воспринимается смысл, и уровнем «бессмысленного» механизма означающее/означаемое, где смысл производится. На уровне воображаемого господствует принцип удовольствия, стремящийся к установлению го-меостаза; символический порядок в своем слепом автоматизме постоянно нарушает этот гомеостаз и располагается «по ту сторо-

ну принципа удовольствия». Человеческое бытие, захваченное системой означающих, омертвляется и становится частью странного механического порядка, разрушающего его природный гомеостаз (один из примеров тому — навязчивое повторение). Но при этом именно символический порядок как таковой и есть область осуществления принципа удовольствия. Бессознательное «структурировано как язык», его «первичный процесс» метонимически-метафорического смещения управляется принципом удовольствия; все, что лежит за этими пределами, относится не к символическому порядку, а к ядру Реального, к травматической сердцевине. Для обозначения этих процессов Ж. Лакан использовал термин З. Фрейда: das Ding, Вещь как

7

инкарнация непостижимого наслаждения .

Символический порядок стремится к сохранению гомеостаза, но в его сердцевине, в самом его центре существует некий странный, травматический элемент, который не может быть символизирован, интегрирован в символический порядок, — это Вещь. На этом уровне влечение к смерти четко противопоставлено символическому порядку: влечение к смерти — это возможность «второй смерти», полной аннигиляции символической структуры, конституирующей «действительность». Само существование символического порядка включает в себя возможность полного стирания, «символической смерти» — уже не просто смерти «реального объекта» в своем символе, а уничтожения, стирания системы означающих вообще. Поэтому влечение к удовольствию как влечение к смерти и может осуществляться лишь на уровне символического порядка. «Реальной» смерти для человека нет и не может быть, как и не может быть «реального» источника наслаждения. Как говорит Ж. Лакан: «смерть никогда не может быть испытана как таковая, она никогда не является реальной»8.

Место субъекта в символическом порядке ярче всего обнаруживает симптом, как нечто, что не может быть полностью в этот порядок включено. То «место», где в структуре бессознательного сильнее всего заметны «разрывы» и «раны», в структуре «речи-

запроса» субъекта появляется симптом как особое означающее. Симптом рассматривается Ж. Лаканом как белое пятно, пробел, как избежавший символизации воображаемый элемент истории субъекта. Процесс психоанализа и есть процесс символизации этих белых пятен, их интеграция в символический мир субъекта. Анализ ретроактивно придавал смысл тому, что первоначально было бессмысленным следом. Таким образом, финал лечения совпадал с тем моментом, когда субъект оказывался способен рассказать Другому свою полную «историю», когда его желание интегрировалось и распознавалось как «полная речь».

Но при этом то, что собственно и делает симптом болезненным, и есть символический порядок как нечто омертвляющее субъекта, вменяющее ему некую травматическую утрату (имя этой утраты, этой нехватки — «символическая кастрация»). Ж. Лакан считал, что анализ подходит к концу тогда, когда субъект готов принять эту фундаментальную утрату, готов согласиться с символической кастрацией в качестве неизбежной платы за успех его желания. В этот момент и появляется фигура Другого, объект «а» и фантазм как конструкция, позволяющая субъекту согласиться с этим травматическим ядром.

Но какое отношение такая символическая смерть имеет к той физической смерти, которую принято называть «настоящей»? Для того чтобы настоящая смерть могла произойти в том поле означающих, в котором только и может существовать субъект, смерть должна пройти процесс символизации, должна быть «представлена представителями». Но эти две смерти могут и не совпадать ни во времени, ни в Реальном, и здесь, в этом промежутке рождается то, что принято называть «трагическим». В качестве примера такого понимания «трагического» Ж. Лакан сравнивает две литературные смерти: Антигоны и отца Гамлета9. Для Антигоны ее символическая смерть, исключение из символической общности полиса предшествует действительной смерти и придает ее образу возвышенность и красоту. Полная противоположность этому — призрак отца Гам-

лета. Его действительная смерть не повлекла за собой смерти символической, «сведения счетов», и он возвращается как ужасное видение до тех пор, пока долг ему не будет отдан. Этот промежуток «между двумя смертями», где обитают как возвышенная красота, так и чудовищные монстры, — это место das Ding, место реального травматического ядра в самом средоточии символического порядка. Это «место» открывается процессами символизации и историзации — историза-ция предполагает некое пустое место, внеис-торическое ядро, вокруг которого артикулируется символическая система. Другими словами, человеческая история отличается от животной эволюции именно этой соотнесенностью с внеисторическим «местом», топо-сом, который «не может быть» символизирован, так как символизация происходит ретроактивно. Как отмечал С. Жижек в своей работе «Возвышенный объект идеологии»: «как только «грубая», предсимволическая действительность символизируется и историзиру-ется — это сразу «засекречивает», закрывает пустое, «неудобоваримое» место Вещи»10.

Эта соотнесенность с пустым местом Вещи позволяет постигнуть возможность полной, тотальной аннигиляции системы означающих. «Реальная», или «вторая», смерть, радикальное разрушение природного круговорота мыслимо только в той мере, в какой этот круговорот уже символизирован и исто-ризирован, уже вписан, уже пойман в символическую паутину: «абсолютная смерть», «разрушение вселенной» — это всегда разрушение символической вселенной. Фрейдовское «влечение к смерти» — это не что иное, как точное теоретическое выражение садовского понятия «второй смерти» — возможность тотального «стирания» исторической традиции открывается самим процессом сим-волизации-историзации и выступает радикальным, саморазрушительным пределом этого процесса11.

Таким образом, взамен традиционного фрейдовского дуализма влечения к смерти и

влечения к жизни Ж. Лакан предлагает новую оппозицию — противостояние символического порядка присущему человеку желанию повторять свою смерть. То, что З. Фрейд считал репрессивными функциями Сверх-Я, оказывается направлено не просто против удовольствия, а, в первую очередь, против удовольствия от смерти. Порядок символизации смерти определен не столько внутренним опытом субъекта, сколько дискурсом Другого. Для того чтобы субъект отсрочил свою «вторую», или «реальную», смерть, она должна существовать для него лишь в качестве «первой», в качестве «рассказа» Другого

0 смерти другого.

Смерть предстает субъекту лишь как «символическая», то, что есть в ней «реальное», полностью совпадает с тем, что бессознательное есть само по себе, онтологически -«нехватка», «зияние» и т.д. И функция смерти заключается в том, чтобы восстановить то положение структуры бессознательного, которое было нарушено появлением элемента означающего.

Примечания

1 См.: Фрейд З. Психология бессознательного / З. Фрейд. М., 1990. С.405.

2 См.: Вагин Ю.Р. Влечение к смерти (Диалог со Шмидт-Хеллерау) / Ю.Р. Вагин. Пермь, 2004. С.45.

3 См.: Там же. С.41.

4 Лакан Ж. Семинары. Кн.11. Четыре основные понятия психоанализа / Ж. Лакан. М., 2004. С.50.

5 Титова М. Читая Лакана: Реальное субъекта / М. Титова // Логос. 1994. №5. С.192.

6 Лакан Ж. Семинары. Кн.2. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа / Ж. Лакан. М., 1999. С.306.

7 См.: Лакан Ж. Семинары. Кн.7. Этика психоанализа / Ж. Лакан. М., 2006. С.73.

8 Лакан Ж. Семинары. Кн.1. Работы Фрейда по технике психоанализа / Ж. Лакан. М., 1999. С.295.

9 См.: Лакан Ж. Семинары. Кн.7. Этика психоанализа / Ж. Лакан. М., 2006. С.73. С. 347-370.

10 Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М., 1999. С.138.

11 Там же. С.140.

Шандор Ференци. Нежданный ребенок и его стремление к смерти.

Эрнст Джонс в небольшой работе «Холод, болезнь и рождение», развивая мысли моего эссе «Этапы развития чувства реальности» (а также идеи Троттера, Штерке, Александера и Ранка), объяснял склонность многих людей к простудным заболеваниям частично впечатлениями от раннеинфантильных травм, в том числе потрясением, испытываемым ребенком при отлучении от теплой материнской груди. В дальнейшем человек заново подвергается таким ощущениям. Выводы Джонса базировались главным образом на опыте физиопатологии и частично на аналитических суждениях. Ниже я остановлюсь на сходном развитии идей, однако охватывающих более широкую область.

Со времени появления эпохального труда Фройда («По ту сторону принципа удовольствия») мы привыкли рассматривать все явления жизни, в том числе и духовные, в конечном счете как смешение двух базисных инстинктов — жизни и смерти. Единственным случаем почти полного разделения двух главных инстинктов, когда буйствует то желание жить, то высвобожденная тенденция самоуничтожения, Фройд считал патологическое явление — симптоматику эпилепсии. Мои психоаналитические исследования подтвердили убедительность этой концепции. Мне известны случаи, когда к явлениям отвращения (ненависти) подключался эпилептический инсульт и пациент не хотел больше жить. Конечно, я не мог тогда еще сказать что-то определенное о существе этого приступа.

В качестве ведущего прием в армейском лазарете я должен был давать заключения о пригодности к службе некоторых эпилептиков. Исключив нередкие случаи симуляции и фактов истерии, я практически занимался типично эпилептическими проявлениями и мог более глубоко исследовать экспрессивные признаки инстинкта смерти. Обычно после тонической оцепенелости и клонических судорог или при длительной глубокой коме с остановившимися зрачками наступало полное расслабление мускулатуры и чрезвычайно мучительное (очевидно, в результате ослабления мускулов языка и гортани) отрывистое, слабое дыхание. Купировать это состояние часто помогало краткое подключение еще проходимых путей воздуха. Но иногда приходилось прерывать эту попытку из-за опасности удушения. Можно было предполагать с учетом глубины комы слабое разведение базисных инстинктов. К сожалению, обстоятельства войны исключали более глубокий анализ.

Исследование генезиса неосознаваемой тенденции саморазрушения я осуществил при анализе неврозных нарушений кровообращения и дыхания, например, при бронхиальной астме и, кроме того, при анатомически необъяснимых явлениях потери аппетита и исхудания. Эти симптомы соответствовали общей тенденции пациентов к суициду. В ряде случаев при ретроспективном анализе попыток самоубийства я трактовал эти явления как бессознательный возврат к инфантильным судорогам голосовых связок и гортани. Это лишь предположения, которые, возможно, будут подкреплены наблюдениями педиатров. Оба моих пациента появились на свет в качестве нежеланных детей. Один — десятый ребенок у измученной матери, другой — от смертельно больного, вскоре умершего отца. Все признаки говорят о том, что сознательно или бессознательно дети быстро уловили негативный оттенок в отношении к ним со стороны матери, а это повлияло на интерес к жизни. Даже при сравнительно ничтожных поводах они мечтали о смерти, что компенсировалось сильной волей. Заметными чертами их характеров стали нравственный и философский пессимизм, скептицизм и недоверие. Можно отметить также едва скрываемую тоску о нежности, отвращение к работе, неспособность к длительному физическому напряжению, некоторый эмоциональный инфантилизм, правда, с попытками форсировать укрепление характера.

Особенно тяжелый случай возникшего еще в детстве отвращения к жизни зафиксирован в алкоголизме юной особы, которая в трудные моменты хотела прибегнуть к самоубийству. Она, третья девочка в семье, претерпевала крайне недружелюбное отношение, по-своему объясняя себе ненависть и нетерпение матери. С детских лет она размышляла о том, что ей вообще не надо было появляться на свет. Выйдя замуж, долго не могла привыкнуть к супружеской жизни. Она осталась фригидной. Характерно, что и другие наблюдаемые мной «нежеланные дети» (мужчины) в большей или меньшей мере страдали импотенцией.

Подтвердилась и отмеченная Джонсом (органически трудно объясняемая) склонность к ночным простудам в подобных случаях. Конечно, в мою задачу не входит даже частичное объяснение причин этого вида заболевания. Необходим большой опыт исследований и анализа. Я хотел лишь отметить вероятность того, что грубое или неприязненное отношение к детям в семье ведет к тому, что дети легко и охотно умирают. Или же, избежав этой судьбы, впадают в длительные проявления тяжелого пессимизма. Существуют различные теоретические воззрения на эффективность инстинктов жизни и смерти в разные возрастные периоды. Наблюдая впечатляющие темпы развития организма в начале жизни, исследователи считали, что у младенцев абсолютно высок инстинкт жизни, а в глубокой старости он равен нулю. Однако это не совсем так. Конечно, в начальный период все органы и функции развиваются особенно полноценно и быстро, но лишь при особых условиях предродового режима и ухода за ребенком. Необходимы необычайная любовь, нежность и забота, чтобы ребенок простил родителям свое (без его ведома) появление на свет. Иначе вскоре начинают пробуждаться инстинкты разрушения. И это неудивительно: ведь у младенца «небытие» до рождения ближе, чем у взрослого с его опытом жизни. «Сила жизни» не является чисто природной, она должна быть тактично укреплена заботой и воспитанием, создавая постепенно иммунитет к физическим и психическим испытаниям. У людей в зрелом возрасте, судя по снижению уровня смертности в середине жизни, обе тенденции примерно уравновешены.

Если мы приведем к одному ряду эти случаи с исчерпывающе разработанными Фройдом невротическими «типами заболеваний», то «неврозами отказа» отмечен переход от болезней внутреннего происхождения к экзогенным заболеваниям. Лица с ранними проявлениями отвращения к жизни характеризуются слабой приспособляемостью, однако в наших случаях это болезненное состояние, видимо, замаскировано ранней психической травмой. Разумеется, еще предстоит задача установления тонких различий в симптоматике неврозов у детей с различными уровнями воспитания и условиями ухода — от начально насильственных до слишком изнеженных. Естественно, встает вопрос о целесообразности терапии для этой группы заболеваний. В соответствии с моими суждениями об «эластичной» технике анализа я постепенно пришел к убеждению, что в случаях утраты интереса к жизни надо быть более гибким и уступчивым в своих требованиях к пациенту, к его умению адаптироваться к условиям существования. Наконец я решил, что в течение какого-то времени к пациенту надо относиться как к ребенку. В известной мере это совпадает с «предпочтением», которое Анна Фройд считает необходимым в анализе поведения детей. Такая гибкость позволяет пациенту впервые ощутить безответственность детского возраста, что равнозначно образованию положительных импульсов жизни и мотивов для существования. И лишь позднее можно осторожно перейти к «требованиям отказа», характерным для нашего психоанализа с его завершением в виде приспособления к полной противоречий реальности. И наконец способности насладиться счастьем в возможной реальности.

Одна весьма интеллигентная дама, испытавшая одностороннее воздействие «я — психологии», возразила мне, что нежность к детям может стать сексуальной предысторией невроза. Мой ответ был убедительно прост. Я заметил, что проявления самых маленьких детей абсолютно эротичны, но незаметны, пока не разовьется специальный эротический орган, неопровержимо свидетельствующий о сексуальности. Тем самым я вообще ответил всем противникам либидо-теоретического учения Фройда о неврозах.  

 

раздел «Статьи»

Другие работы Ш. Ференци:

Путаница языков взрослых и ребенка. Язык нежности и страсти (1933)

Проблема утверждения деструктивного отвращения ненависти. (1926)

Психе (душа) как сдерживающий фактор (1922)

Философские и психологические аспекты отношения к смерти в исламе: осознание неотвратимости и преодоление страха | Сафин

Введение.

Страх смерти

Как известно, страх смерти и осознание самого феномена конечности жизни являются базисными проблемами, с которыми сталкивается в своей работе каждый психотерапевт. Так, И. Ялом в одном из своих основных трудов «Экзистенциальная психотерапия» в качестве таковых рассматривает смерть, свободу, изоляцию и бессмысленность жизни. Согласно его мнению, «Смерть является основным источником тревоги (невротической, нормальной и экзи­стенциальной). Причем эти виды тревоги, связанные со смертью, могут быть как осознанными, так и бессознательными» [1, с. 215].

Кроме того, в вышеуказанной работе И. Ялом, основываясь на собственных многолетних эмпирических исследованиях, доказывает, что люди весьма озабо­чены такой проблемой, как неизбежность смерти, начиная с самого раннего дет­ского возраста. Для того чтобы совладать со страхом потенциального несущество­вания, люди выстраивают психологическую защиту, которая базируется на отри­цании смерти. Помимо этого, ученый приходит к выводу, что развитие психической патологии в значительной степени вызвано осуществлением неуспешных попыток выйти за рамки смерти [1, с. 87]. Он утверждает, что первейший экзистенци­альный конфликт — это конфликт «между осознанием неотвратимости смерти и стремлением продолжать жить, конфликт между страхом несуществования и желанием быть. Как у детей, так и у взрослых одним из главных механизмов психологической защиты от страха, связанного со смертью, является вера в свою исключительность. Тогда как на сознательном уровне большая часть людей при­нимает неизбежную конечность своей жизни, на уровне подсознания они могут поддерживать иррациональную веру в свое бессмертие» [1, с. 9].

С указанной позицией в той или иной мере согласны и многие другие исследователи. Так, в частности, по мнению С. В. Рязанцева, «В современном обществе наблюдается тенденция к вытеснению смерти из общественного сознания, что является результатом психологической защиты нашей цивилиза­ции от этой темы» [2]. Социолог А. Страус отмечает: «Тема смерти табуирована в современном обществе, и найдется мало желающих всерьез обсуждать осо­бенности умирания» [3]. К. Эксли утверждает, что в нашем обществе преобла­дает личное отчуждение от смерти, которое выражается в том, что люди привы­кают видеть смерть других людей, но при этом не думают о собственной смерти или о смерти своих родственников и друзей [4]. Отмечается и то, что в обще­стве, где главенствует культ молодости, здоровья и жизни, просто-напросто не остается места для размышлений о смерти [5]. Нынешняя цивилизация пытает­ся отрицать смерть и уклоняется от вопросов и проблем, связанных с ней [6].

Таким образом, мы видим, что часто в современном обществе феномен смертности либо отрицается, либо вытесняется из сознания.

Делая небольшое отступление, отметим, как соотносится со страхом смер­ти инстинкт самосохранения, который является важнейшим фактором безопас­ности личности и лежит в основе человеческого поведения.

Принято считать, что инстинкт самосохранения активизируется при нали­чии какой-либо потенциальной угрозы жизни человеку в данное время и в дан­ном месте. Как только источник угрозы каким-либо образом устранен, то чув­ство страха за свою жизнь, вызванное запуском инстинкта самосохранения, перестает «атаковать» сознание. Такой страх, конечно, стоит считать неотъем­лемым инструментом эволюции и трактовать как позитивный фактор. Но когда страх смерти сохраняет свое действие и при отсутствии в настоящий момент реальной или воображаемой угрозы жизни, то можно говорить об экзистенци­альном страхе смерти, который не имеет ресурсного характера. Ресурсность в данном случае, по нашему мнению, подразумевает наличие у какого-либо психологического состояния или чувства определенного потенциала, необхо­димого для решения стоящих перед человеком задач.

«У одних этот страх существует неявно, в виде неясного общего беспокой­ства, или маскируется под иную психологическую проблему, у других он прояв­ляется открыто, а у некоторых людей перерастает в настоящий ужас, способ­ный уничтожить счастье и удовлетворение от жизни» [7, с. 7-8].

Можно выделить еще одну классификацию страхов, которую разработал профессор Ю. В. Щербатых. В частности, он делит все страхи на три группы: биологические, социальные и экзистенциальные. Согласно его классификации: «К первой группе относятся страхи, непосредственно связанные с угрозой жизни человеку, вторая представляет боязнь и опасения за изменение своего социального статуса, третья группа страхов, касающаяся самой сущности чело­века, характерна для всех людей. Социальные страхи вызваны ситуациями, которые могут нести угрозу не жизни или здоровью человека, а его социально­му статусу или самооценке личности (страх публичных выступлений, социаль­ных контактов, ответственности и т.д.). Экзистенциальные страхи связаны с интеллектом и вызываются размышлениями над вопросами, затрагивающими проблемы жизни, смерти и самого существования человека. Это страх перед смертью, перед временем, перед бессмысленностью человеческого существова­ния и т.д.» [8, с. 20]. Именно на последнем классе страхов мы акцентируем внимание в данной статье.

Возвращаясь к феномену смерти и ее неотвратимости, а также к тому стра­ху, который основан на осознании данных категорий, следует отметить, что его острота и интенсивность могут зависеть от многих факторов, в том числе от возраста человека, его когнитивных способностей, мировоззренческих устано­вок, уровня религиозности и др.

«Каждый человек проделывает немалую внутреннюю работу, чтобы нау­читься жить с этим страхом и защищаться от него. Однако чрезмерно жесткие защиты, основанные на отрицании, игнорировании этой данности нашего существования, при определенных обстоятельствах могут порождать различ­ные формы психической патологии, прежде всего тревожные расстройства, экстремальный рост которых в современной культуре отмечается многими авторами» [9].

Так, если отрицание смерти или вытеснение человеком факта своей смерт­ности из сознания не является эффективной защитой, то, возможно, ее приня­тие позволит снизить уровень танатической тревоги1.

Отрицать смерть или принять?

Целый ряд философов, психологов и писателей говорят о том, что осозна­ние и принятие своей смертности может стать мощным ресурсом для человека. Мишель Монтень в своем эссе «О том, что философствовать — это учиться уми­рать» повествует следующее: «Размышлять о смерти — значит размышлять о свободе. Кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность уме­реть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения. И нет в жизни зла для того, кто постиг, что потерять жизнь не зло» [10, с. 86].

Карл Густав Юнг также провозглашает ценность осознания своей смерти: «Необходимо относиться к смерти, как к цели. Отворачиваться от смерти — это избегать жизни, делая ее бесцельной» [11, с. 37]. «Бытие только тогда и начи­нает быть, когда ему грозит небытие», — пишет Ф. М. Достоевский [12, с. 16].

И. Ялом в своих трудах неоднократно указывает на позитивный эффект осознания своей смертности:

  • «Сознавание смерти может послужить фундаментом здоровой и эффек­тивной психотерапевтической стратегии» [1, с. 32];
  • «Осознание смерти может послужить позитивным импульсом, сильней­шим катализатором серьезных жизненных изменений» [7, с. 43].

И наконец, вспомним о том, как в соответствии с легендой, на молодого Гаутаму Будду повлияла встреча с болезнью, старостью и смертью, побудив его переосмыслить собственные ценностно-смысловые ориентиры.

В буддийском тексте под названием «Бардо Тхёдол», распространенном на Западе под названием «Тибетская книга мертвых», говорится: «Ты упускаешь время, не думаешь о приближающейся смерти» [13, с. 236].

Осознание и принятие своей смерти до настоящего времени является крае­угольным камнем буддизма. Например, известный мастер тибетского буддизма Сантье Кхадро пишет: «Люди порой опасаются, что если они примут данность смерти и станут размышлять о ней, то сделаются от этого нездоровыми или утратят способность наслаждаться удовольствиями, которые предлагает им жизнь. Но как это не удивительно, все происходит с точностью до наоборот. Отрицание смерти делает нас напряженными, а принятие этой данности несет покой. С оглядкой на смерть нам легче осознавать то, что для нас действитель­но важно в жизни» [14].

Важно отметить, что религиозное сознание и религиозная картина мира имеют свои особенности в вопросах восприятия человеком феномена своей смерти. Уже в начале нашей эры поэт Публий Стаций установил эту связь, на что указывает строчка из его поэмы «Фиваиды»: «Primus in orbe Deos fecit timor», что в переводе означает: «Богов впервые в мире создал страх»2. Людвиг Андреас Фейербах предположил, что религия возникает из нашего чувства конечности, главным источником которого является осознание нашей смерт­ности, и, продолжая далее, он выражает следующую мысль: «Если бы человек жил вечно, если бы не было смерти, не было бы и религии» [15]. Также и эмо­ционально-ориентированная гипотеза возникновения религии как на одну из основных причин прямо указывает на примирение человека со своей смертью [16, с. 32].

Таким образом, по нашему мнению, религия видится одним из проверен­ных временем средств против экзистенциального страха смерти, который, воз­можно, и детерминирует в людях приверженность к религиозным убеждениям.

Например, такие монотеистические религии, как христианство и ислам, постулируют, что смерть в этом мире — не финальная точка, а лишь определен­ный этап, миновав который, человек переходит на следующий уровень бытия. Данный догмат имеет достаточно весомый потенциал в вопросе примирения верующих с неотвратимостью их смерти.

«Что представляют собой все религии? Религии — это системы психотера­пии. Чем же занимаемся мы, психотерапевты? Мы пытаемся избавить от стра­даний человеческое сознание, psyche или, быть может, душу, но ту же проблему решают и религии», — утверждал Карл Густав Юнг [17, с. 183].

Далее мы попытаемся проанализировать, какой вид совладающего поведе­ния предлагает исламская традиция.

Смерть через призму религиозного сознания мусульман

Религиозное сознание определяется обычно как система чувственных и мыслительных форм, основанных на религиозной вере [18]. Исходя из этого, полагаем, что основной характеристикой религиозного сознания является вера, которая, в свою очередь, формируется на основе культурных традиций и священных текстов.

Сравнивая эти две составляющие религиозной веры и учитывая, что мусульманами являются представители большого количества различных этно­сов и народов, имеющих свои собственные культурные традиции, можно ска­зать: последние не могут быть базисом веры. А на вопрос, что объединяет всех мусульман и определяет особенности их религиозного сознания? — справедли­во ответить, что эту роль выполняют их священные тексты.

Говоря об исламе, подчеркнем, что в данной религии имеет место весьма почтительное отношение к сакральным текстам: к Священному Писанию всех мусульман — Корану и своду повествований о пророке Мухаммаде — Сунне3.

Считается, что основоположник одной из правовых школ ислама имам Абу Ханифа говорил: «Мы подтверждаем, что Коран — это речь Аллаха, которая не сотворена, и это Его откровение, ниспосланное Им. Коран — не сам Аллах, но и не что-то существующее вне Его. Коран — это Его атрибут»4. Данный постулат призван придать тексту Корана и изложенным в нем положениям весьма зна­чимый вес.

Мусульмане считают Коран главным чудом, которым наделил Бог пророка Мухаммада. Под чудом принято понимать что-либо сверхъестественное: пред­мет, события или способности. Так, в частности, чудом пророка Исы, одного из величайших исламских пророков, отождествляемого с новозаветным Иисусом Христом, была его способность излечивать больных, оживлять мертвых и т.д.

Чудом одного из величайших исламских пророков Мусы, отождествляемого с библейским пророком Моисеем, был его посох, который мог превращаться в змею или раздвигать воды Красного моря. Кажется, что кроме пророков, никто больше не может повторить те чудеса, которые демонстрировали они, и это само по себе также являлось свидетельством божественности их миссии. И мусульмане свято верят, что более никто не может сотворить такой же совер­шенный текст, который записан в Коране. Данный догмат закреплен и в самом Коране, в котором многократно повторяется вызов неверующим привести хотя бы одну подобную суру или даже один аят (2:23-24, 10:38, 11:13, 17:88, 53:34).

Такое же благоговение мусульмане испытывают и по отношению к Сунне пророка Мухаммада, которая представляет собой его изречения или описание жизни Пророка, являющегося образцом поведения для каждого мусульманина.

Необходимо отметить и тот факт, что Коран и Сунна являются основными источниками мусульманского права (административного, уголовного, имуще­ственного, семейного и наследственного). Помимо правовых вопросов, Сунна призвана помогать мусульманину в решении различных вопросов, связанных с ритуальными действиями, правилами поведения мусульманина в быту, а также в формировании его морально-нравственного облика. Данные обстоятельства также способствует изучению данных священных текстов даже рядовыми мусульманами.

Знание основных положений Корана является обязанностью мусульмани­на. Для того, чтобы прочитать одну из пяти обязательных ежедневных молитв, верующему необходимо помнить наизусть как минимум три аята Корана. А чтобы правильно совершить сам ритуал молитвы, верующий должен знать соответствующие положения Сунны.

Кроме того, каждую пятницу в обязанности мусульманина входит присут­ствие на пятничной молитве, основу которой всегда составляют выдержки из Корана и Сунны.

Важен и тот факт, что многие практикующие мусульмане, особенно в нему­сульманских странах, стремятся получить хотя бы начальное религиозное образование. Это, прежде всего, связано с их желанием понимать и правильно выполнять все предписания религии, а также знать особенности ритуальной практики. В число же основных предметов исламского образования, помимо прочих, входит чтение Корана, изучение хадисов и арабский язык, который изучается на примерах из текста Корана.

Все вышеперечисленное позволяет сделать вывод, что основные источники ислама (Коран и Сунна) имеют основополагающее значение в вопросах постро­ения религиозной картины мира и формирования религиозного сознания мусульман, что определяет отношение их к таким базовым экзистенциальным проблемам, как смысл жизни и смерть.

Но что представляет собой смерть, и главное — какие основные ее свойства выходят на первый план в религиозных текстах мусульман?

Категория смерти в Коране и Сунне

О смерти в тексте Корана упоминается 164 раза, а также приводятся и дру­гие понятия, которые ассоциируются у человека со смертью: ад, огонь, великое наказание и геенна — 466 раз, рай, сады и великая награда — 180 раз, будущая жизнь и последняя жизнь — 95 раз, судный день, день воскресенья, возвраще­ние к Аллаху и т.п. — 450 раз5. При этом отметим, что в Коране всего 114 сур, т.е. насыщенность Священного Писания мусульман подобными понятиями достаточно велика.

Стихи, содержащиеся в Коране, говорят о неотвратимости смерти для каж­дого человека. Смерть в них упоминается не только при описании таких катего­рий, как судный день, ад или рай, но и постулируется как скорая и неизбежная:

«Всякая душа вкушает смерть, и вам сполна будут даны ваши награды в день воскресения. И кто будет удален от огня и введен в рай, тот получил успех. А ближайшая жизнь — только пользование обольщением» (3:182 (185))6.

«Где бы вы ни были, захватит вас смерть, если бы вы были даже в воздвиг­нутых башнях. И если постигнет их хорошее, они говорят: “Это — от Аллаха”, а когда постигнет их дурное, они говорят: “Это — от тебя”. Скажи: “Все — от Аллаха”. Почему же эти люди никак не могут понять рассказа?» (4:80 (78)).

«Аллах делает широким удел тому, кому пожелает, и соразмеряет, а они радуются ближней жизни, но жизнь ближайшая в отношении к будущей -толь­ко временное пользование!» (13:26).

«Мы не устраивали до тебя никакому человеку бессмертия. Неужели, если ты умрешь, они будут бессмертны?» (21:35 (34)).

«Всякая душа вкушает смерть; Мы испытываем вас злом и добром для искушения, и к Нам вы будете возвращены» (21:36 (35)).

«Он — Тот, кто оживил вас; потом Он умертвит вас, потом оживит. Поистине, человек не благодарен!» (22:65 (66)).

«Скажи: “Не поможет вам бегство, если вы бежите от смерти или от убие­ния; и тогда вы попользуетесь только немного”» (33:16 (16)).

«Ты ведь смертен, и они смертны» (39:31 (30)).

Приведенные коранические стихи свидетельствуют о том, что основной исламский канон однозначно постулирует необходимость осознания каждым мусульманином конечности своей «земной жизни» и, можно предположить, что это обстоятельство способствует принятию данного факта. Всего, по нашим подсчетам, вопросу неотвратимости смерти так или иначе в Священном Писании посвящено 40 аятов.

Сунна пророка Мухаммада также указывает на неизбежность смерти и предписывает часто вспоминать о ней. В качестве примера приведем следую­щие хадисы (изречения пророка Мухаммада):

«От Абу Хурайры сообщается, что посланник Аллаха (мир ему и благосло­вение Аллаха) говорил: “Часто вспоминайте разрушительницу наслаждений — смерть!”»7.

«От Анаса сообщается, что посланник Аллаха (мир ему и благословение Аллаха) говорил: “Часто вспоминайте разрушительницу наслаждений! Поистине, если кто-нибудь из вас вспомнит о смерти в трудном положении, оно обязательно покажется ему легким, а если он вспомнит о смерти в легком поло­жении, оно покажется ему трудным!”»8.

«Ибн ‘Умар рассказывал: “Однажды, когда я был с посланником Аллаха (мир ему и благословение Аллаха), к нему пришел один человек из числа анса­ров, поприветствовал его и спросил: «О посланник Аллаха, кто является самым лучшим из верующих?» Пророк (мир ему и благословение Аллаха) ответил: «Наилучший из них нравом». Тот спросил: «А кто из верующих самый умный?» Пророк (мир ему и благословение Аллаха) ответил: «Тот, кто чаще других вспоминает о смерти, и лучше всех готовится к тому, что будет после нее. Они и есть умные!»”»9.

«Однажды Аиша (да будет доволен ею Аллах) спросила Пророка (мир ему и благословение): “Встанет ли кто-нибудь вместе с шахидами в Судный день?” Он ответил: “Да, встанет тот, кто каждые сутки 20 раз вспоминает о смерти”»10.

«”Я вам оставляю два наставления: одно, которое молчит, и второе, кото­рое говорит, — это смерть и Коран”, — гласит другой хадис Посланника Аллаха (мир ему и благословение)»11.

«Один из ансаров (жители Медины) спросил у Пророка (мир ему и благо­словение): “О Посланник Аллаха (мир ему и благословение), кто самый умный и счастливый?” Он ответил: “Кто больше всего вспоминает о смерти и лучше подготовлен к ней — тот самый умный, он удостоится чести и достоинства на этом и том свете” (ат-Табарани, Ахмад)»12.

Хадисы Кудси (богооткровенные хадисы, отличающиеся от других хадисов тем, что они исходили непосредственно от Аллаха):

«О сын Адама, смерть — это дверь, и все люди войдут в нее. О сын Адама, не забывай о смерти, ведь поистине смерть не забудет тебя. О сын Адама, если бы

Я дал тебе жить на этом свете столько, сколько будет существовать этот свет, нет ей иного конца, кроме смерти. И ты не любишь смерть, но невозможно не вку­сить смерть, поэтому помни о смерти, чтобы охладело сердце твое к мирскому»13.

«О сын Адама, кто любит этот свет, тот, поистине, любит жизнь, и кто любит жизнь, поистине, любит имущество (богатство), и кто любит имущество, тот не поминает смерть, и кто не поминает смерть, поистине, откладывает пока­яние и поклонение [из-за] деяний земных, и уходит он из мира сего без покая­ния и поклонения. Кто бы ни ушел из этого света, не покаявшись и не покло­нившись, не попадет в Рай»14.

«О сын Адама, исполняй обязанности, и отдались от ослушания, и будь доволен тем, что Я тебе дал, и ты будь к смерти готовым, чтобы получить от щедрости Моей на Том свете»15.

Итак, сделаем вывод: хадисы не только указывают на неотвратимость смерти, но еще и напутствуют мусульман ежедневно вспоминать о своей смерти и готовиться к ней.

Таким образом, Коран и хадисы, имеющие основополагающее значение в вопросах построения религиозной картины мира и формирования религиоз­ного сознания мусульман, в немалой степени определяют и их отношение к смерти. Можно предположить наличие осознанного отношения мусульман к своей смерти, принятия ее, а также низкий уровень страха смерти. Данный вывод находит свое подтверждение в исследованиях П. Ганд, рассматривающих причины и предпосылки увеличения числа акций религиозно мотивированного экстремизма и терроризма, описанных Т. А. Гавриловой. В указанных исследо­ваниях, в частности, обнаруживается, что наиболее низкую танатическую тре­вогу имеют мусульмане, в то время как христиане имеют наиболее выраженную обеспокоенность по поводу своей смерти, а представители, исповедующие индуизм, располагаются в середине этой иерархии [20].

Между тем при рассмотрении вопроса отношения к смерти необходимо, конечно, учитывать и уровень религиозности верующих. Так, Л. Нельсон и К. Кэнтрелл установили, что страх смерти имеет минимальный уровень в слу­чаях наличия у человека высокой степени религиозности, а также ее отсут­ствия, а среднее амбивалентное состояние веры без должного поведения соот­ветствуют наивысшему уровню тревожности [21]. Представляется вполне обо­снованным, что уровень религиозности является динамичным показателем и зависит от множества факторов, в том числе от уровня образования, возраста, жизненных обстоятельств, среды, и с изменением уровня религиозности может меняться и отношение к смерти. По мнению К. Байера и Л. Шейнберга, «только разобравшись в своем отношении к смерти, человек способен правильно организовать собственную жизнь. Осознание феномена смерти отражается на всех жизненных планах личности» [22, с. 7].

Учитывая почтительное отношение мусульман к Корану и Сунне, отдель­ные положения данных священных текстов ислама целесообразно рассматри­вать как эффективный психотерапевтический инструмент и использовать в работе с представителями указанной религиозной традиции и, в частности, применять при работе с экзистенциальным страхом смерти.

Заключение и выводы

Резюмируя рассмотренные в первой части статьи научные труды, мы отме­чаем то обстоятельство, что часто в современном обществе феномен смерти либо отрицается, либо вытесняется из сознания. Однако, на наш взгляд, подоб­ная психологическая защита часто не выдерживает разрушительного характера экзистенциального страха смерти (страха личного небытия или конечности нашего «я»).

В ходе изучения данной проблемы мы находим, что одним из эффектив­ных приемов совладания с указанным видом страха может служить осознание неизбежности смерти и ее принятие.

Рассматривая далее различные философские взгляды, постулирующие необ­ходимость принятия конечности своей жизни, мы встречаемся с подобными установками в различных религиозных традициях: буддизме, христианстве и исламе. Многие философские труды и научные исследования дают основание для вывода о том, что религиозное сознание и религиозная картина мира имеют свои особенности в вопросах восприятия человеком феномена будущей смерти, и религия может быть использована в качестве средства против страха смерти.

Безусловно, важным следует считать то, что базисом религиозной веры и, следовательно, религиозного мировоззрения являются священные тексты.

Сконцентрировав свое внимание на исламской традиции, мы приходим к следующим выводам: основные источники ислама (Коран и Сунна) имеют основополагающее значение в вопросах построения религиозной картины мира и формирования религиозного сознания мусульман; священные тексты мусульман достаточно прямолинейно и последовательно продвигают идею неизбежной смерти каждого человека; смерть обозначается в виде некой грани­цы, после которой человек будет не в силах повлиять на свою судьбу, и данный постулат, по всей видимости, имеет определенный психотерапевтический эффект, помогая более осознанно относиться к жизни.

Перечисленные выводы позволяют предположить, что мусульмане, рас­ценивающие священные тексты ислама как истину в последней инстанции, глубоко верящие в соответствующую догматику и исполняющие необходи­мую ритуальную практику, могут самостоятельно, либо при помощи имама легко преодолевать не только проблему страха смерти, но большую часть других экзистенциальных проблем. Данное обстоятельство указывает на ресурсность религиозного мировоззрения в вопросе преодоления страха смерти. Однако при этом важно обязательное условие — наличие именно вну­тренней религиозности, а не только внешних ее атрибутов и «желания верить». Под «желанием верить» мы понимаем стремление человека принад­лежать к какой-либо религиозной группе и традиции, а также разделять с ее участниками их ценности и религиозные установки, которые, однако, не могут найти достаточного уровня достоверности в его собственном сознании, что может вызывать когнитивный диссонанс.

При этом, по нашему мнению, не исключено, что чрезмерная набожность также может являться источником другого аспекта страха смерти, страха перед Судным днем и возможного последующего наказания в аду. В данном случае мы предполагаем, что наличие указанного аспекта танатической тревоги боль­ше зависит от собственных установок верующего, сформированных в процессе его религиозного воспитания и образования.

Выбрать себя. Почему трезвый образ жизни – лучше? | События | ОБЩЕСТВО

Воздержаться от алкоголя и наркотиков или сделать сознательный выбор в пользу здорового образа жизни. Эти понятия схожи, но имеют абсолютно разный смысл.

Ежегодно 11 сентября в России отмечают День трезвости, и наш регион – не исключение. В Оренбуржье, по статистике, за последние пять лет появилась устойчивая тенденция к снижению распространения наркомании и алкоголизма. Однако пока о полном отсутствии этой проблемы говорить не приходится. Что заставляет людей идти по пути алкоголизма и какая доза спиртного является нормой – на эти и другие вопросы отвечает психиатр-нарколог Областного клинического наркологического диспансера Людмила Ажиба.

Алкоголизм «молодеет»

Юлия Курганова,  «АиФ Оренбург»:  Людмила Валентиновна, что сегодня чаще всего приводит людей к алкогольной и наркотической зависимостям?

Людмила Ажиба: Причин много – это и незрелость личности, отсутствие желания жить здоровой жизнью, отрицательный пример пьющих родителей, наследственность и социальная нестабильность, которую часть людей просто «запивает» алкоголем. С употреблением наркотиков несколько сложнее, но все зависит несомненно от микросоциальной среды, в которой находится человек от доступности наркотических средств, их цены и строгого соблюдения законодательства, которое запрещает употребление наркотических средств без назначения врача.

— Кто сегодня страдает алкоголизмом и наркоманией – молодое поколение или более взрослое?

— Средняя возрастная категория, которая подвержена алкоголизации и наркомании – это люди в основной массе от 20 до 40 лет. Но бывают исключения, когда к алкоголю имеют пристрастие несовершеннолетние, которые попадают к на через комиссии по делам несовершеннолетних. Потребителями наркотиков могут быть люди из разных возрастных групп, но как правило, если они не бросают их употреблять, то погибают от передозировки или хронических болезней в результате наркомании.

— Существует ли на самом деле культура распития спиртных напитков, ведь есть страны, где выпить бокал вина в день – это норма.

— «Культура потребления» — термин очень неоднозначный. У одних это бутылка водки за вечер, у других стакан вина в неделю. Главный показатель здесь – белая горячка. Там где нет алкогольных делиреев, а такие страны есть, можно говорить о культуре употребления алкоголя и здоровом образе жизни.

— Получается, от алкоголя лучше совсем отказаться?

— Отказать совсем невозможно по сути, употребление алкоголя не запрещено законом, а его употребление в малых дозах влияет на эмоциональное состояние людей. Алкоголь и наркотики слишком быстро дают эффект удовольствия, успокоения. Как только организм уловил, что от этого стало лучше, тут же начинается формирование психологической зависимости. Которая может перерасти в физиологическую потребность. Задача каждого человека здесь, не перейти эту малозаметную грань и не стать зависимым.

Учиться удерживать эмоции

— Можно ли самостоятельно диагностировать у себя начинающуюся зависимость?

— К примеру, необходимо обратить внимание на появившиеся традиции, связанные с алкоголем. Пятничные и субботние потребления алкоголя могут стать поводом задуматься. Если для того, чтобы расслабиться и отдохнуть после рабочей недели, обязательно необходим алкоголь, а не другие формы отдыха, это уже серьезно настораживает.

— Что помогло бы населению преодолеть зависимость или вовсе уберечь от её формирования?

Научении с детства правилам и нормам поведения человека в обществе, мировоззрению здорового образа жизни и уважения существующих законов. Областная программа «Молодо поколение делает свой выбор» как раз направлена на это. Совместные усилия учителей, школьных психологов, врачей наркологов помогают подросткам сформировать мировоззрение здорового образа жизни.

— Но ЗОЖ тоже может стать своего рода зависимостью?

— Да, это верно. Зависимость может сформироваться даже от психотерапии. Но лучше так, это приносит человеку больше пользы. В конечно итоге цель любой деструктивной зависимости (алкоголь и наркотики) — это стремление к саморазрушению. Поэтому лучше направить себя в более конструктивное русло и искать здоровые механизмы преодоления неприятных эмоций в себе. В конечном итоге ЗОЖ – это самая благоприятная и полезная для организма человека форма зависимости. С помощью здорового образа жизни человек становится гармонично развитым и делами и помыслами, а что может быть важнее!?

— Что включает в себя понятие трезвости?

— На мой взгляд, это прежде всего компонент здорового образа жизни, который сохраняет здоровье человека и продлевает его полноценную жизнь без болезней и неуверенности в себе. Просто человек находится в гармонии с собой и делает выбор в пользу своего здоровья.

Сделать первый шаг

— Что делать родственникам, которые столкнулись с проблемой алкоголизма у близких?

— Это очень важный вопрос. На первых этапах родственники могут стать для пациента настоящими врагами из-за того, что пытаются вмешаться в его образ жизни. С другой стороны они становятся созависимыми.

Самый первый шаг, который должен сделать человек, который столкнулся с зависимостью у близкого, прийти на консультацию к врачу или психологу и понять, как действовать дальше. Больной вопрос – зависимость у детей. К сожалению, специалисты чаще всего работают с ребёнком, а нужно со всей семьёй. Поведение детей в большинстве случаев является последствием семейных проблем, поэтому самым правильным решением для родителей будет не отрицать проблему, а вместе со специалистами её решать.

— Применяются ли в Оренбуржье какие-то уникальные методы борьбы с зависимостью от алкоголя или наркотиков? Проще говоря, есть ли чудо-таблетка, которая избавит от проблемы моментально?

— Конечно, такой таблетки нет. Человек приходит в зависимость сформированным, с определёнными ценностями, которые постепенно разрушаются. Чтобы их снова восстановить, нужно время. В каждом городе и районе Оренбуржья есть специалисты готовые прийти на помощь, работает телефон доверия: 8(3532)57-26-26, где можно получить консультацию. Одному человеку, у которого зависимость только формируется нужна консультация и добрый совет, другому длительное и кропотливое лечение. Чудо- таблетка – это профессионализм врача, плюс огромное желание пациента бороться с болезнью.

Сергей Мохов: «Мы хотим сделать старость незаметной»

Известный советский слоган «главное, ребята, сердцем не стареть» в XXI веке звучит совершенно неубедительно: те, кто могут себе это позволить, вкладывают немалые ресурсы в то, чтобы «не стареть» не только сердцем, но и печенью, почками и, конечно же, лицом. Подобно основателю ВКонтакте и Телеграмма Павлу Дурову, недавно рассказавшему прессе о своих «секретах молодости», тысячи людей во всем мире ищут способа жить как можно дольше,  становиться старше – но ни в коем случае не меняться, вести и чувствовать себя как в молодости. А лучше всего – вообще не умирать, жить вечно, хотя бы в форме цифрового аватара.

Что стоит за этим стремлением к вечной молодости – и за верой в возможность собственного бессмертия? Можно ли к смерти как-то подготовиться? Как говорить о ней  – и с кем? Как найти в смерти смысл?  Об этом Полина Аронсон поговорила с антропологом, автором книг «Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия» и «История смерти. Как мы боролись и принимали»  Сергеем Моховым.

Полина Аронсон

В развитых странах продолжительность жизни сегодня достигла рекордных показателей. При этом, мы изо всех сил стремимся противостоять возрастным изменениям, которые случаются с телом или с психикой. Почему живя так долго, мы до одновременно так боимся старости?

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, стоит задуматься о том, что именно мы пытаемся сохранить, когда «боремся со старостью». Я думаю, все дело в том, что старость нам представляется постепенной потерей себя, потерей своей субъектности. Смерть – это уже финал всему, конец субъекта. Поэтому все, что мы делаем, направлено на то, чтобы как можно дольше максимально сохранять себя, сохранять не столько молодость,  сколько некое особое состояние, когда ты можешь без риска для себя пренебрегать многими обстоятельствами. Можешь, например, всю ночь напролет пьянствовать, заниматься сексом, а утром пойти на работу не переживая. Конечно, это здорово, привлекательно, мы все это ценим и всячески поощряем.

Мы хотим сделать старость незаметной. Вот Сергей Семенович (Собянин, мэр Москвы – прим.ред) продвигает активное долголетие: старики пляшут, хороводы водят, их люди из ЖЭКа развлекают. На деле все сводится к попытке адаптировать социальную инфраструктуру, материальную инфраструктуру к тому, чтобы у тебя не возникало ощущения своей неполноценности. Борьба со старостью это создание иллюзии, что ты – все еще либеральный субъект, что ты – полноценный член общества потребления, стремящийся во всем самостоятельно управлять своей жизнью.
Чтобы было понятно о какой иллюзии идет речь я предлагаю начать с самых крайних вариантов. Взять хоспис – это модель продолжающейся жизни, и одновременно модель  продолжающегося выбора. Дома престарелых  – это тоже институты, где вся повседневность сконструирована таким образом, чтобы сохранялась иллюзия продолжающейся жизни, в которой просто нет работы, нет производительного труда – они заменены приятным досугом, времяпровождением. Но в целом у тебя всегда есть возможность не просто выбирать блюда на обед и ужин – это самый минимум – но и путем постоянного выбора создавать всю инфраструктуру, адаптированную под тебя. Все делается для того, чтобы человек  как можно меньше ощущал естественное снижение своей физической и ментальной функциональности.

Но ведь так было не всегда?

Традиционно старости приписывается некое особое прекрасное состояние, когда человек, наполняется мудростью. То есть,  вступая в старость, физически вы теряете, зато социально вы обретаете. Даже современные западные общества во многом продолжают быть устроенными по этой схеме. Президентская гонка в Америке – это же совершенно удивительный пример, хороший показатель: два мужика уже за 70 конкурируют за это кресло, и мы даже не обсуждаем, что они вообще-то они уже достаточно пожилые люди и что, наверное, надо дать дорогу молодым. Нет, это укладывается в представление о вполне легитимной конкурентной борьбе.
 
Поэтому я бы сказал, что мы не столько пытаемся избегать старости как таковой, сколько хотим продлить замечательное поощряемое обществом состояние благоденствия, с life and work balance и прочими ништяками. Поэтому, наверное, если 70-летний мужик или женщина испытывает потребность в том, чтобы работать, быть президентом и прочее, мы будем это поощрять. Хочешь в старости работать  –  работай, хочешь не работать –  не работай. Все отлично все хорошо.  Борьба с тем, что мы условно называем «старостью» – это очередной гимн индивидуализму, гимн либеральному субъекту.

Россия в этом смысле уже полностью усвоила западные образцы?

В России, когда ты разговариваешь с людьми, которые переживают старость, на первый план выходит ощущение социальной изоляции.  Лидия Боброва сняла про это в 2003 году фильм «Бабуся». Он, если можно так говорить, о постсоветской старости. Там бабуся – главная героиня этого фильма – постепенно становится ненужной всей своей семье, сначала умирает дочка, потом многочисленные внуки не знают, что с ней делать, и она уже сидит с правнуком, который оказывается единственным, кому эта бабуся нужна. В конце фильма она аллегорически умирает: она уходит просто в  зиму и пропадает. Но все понимают, что она умирает. Это хорошее отображение социальной и физической смерти – и одновременно очень типичная история для России, когда есть сильная ориентация на семью, на семейные связи. И если в твоей жизни эта модель не реализовалась, то выходя в 60 лет на пенсию, ты не знаешь вообще, чем теперь заниматься. Собственно ни средств, ни какой-то инфраструктуры ты для этого не имеешь.

А с другой стороны, социолог Дмитрий Рогозин, много занимавшийся исследованиями старости, обратил внимание на то, что для многих региональных российских семей, наоборот, бабушка или дедушка – это источник денег. Потому что, имея инвалидность, имея пенсию и так далее они становятся центром такой низкодоходной семьи, и бабушкина пенсия это действительно большое подспорье.  Здесь старый человек в центре внимания не потому, что он носитель мудрости. А потому, что он источник дохода.

В России борьба с комплексом болезней, постепенное угасание, умирание – это, скорее, нетипичная история. У большинства людей болезни  развиваются очень скоротечно, и они умирают. То есть старость, растянутая во времен – это в России не совсем распространенный феномен. Кроме того, в России и в старости, и в болезни, смерть все равно не становится событием, которое люди как-то артикулируют, проговаривают. На западе есть очень четкий протокол взаимодействия с пациентом:   раскрытие диагноза,  обсуждение планов, связанных, в первую очередь, с такой очень важной вещью как наследство, со всеми счетами, которые нужно оплачивать. Примерно с  1970-х годов там сформирована культура разговора о возможной смерти в контексте заболевания.  Старость здесь превращается в один из  этапов, который ты, якобы, можешь спланировать и быть максимально эффективным, максимально себя обезопасить, сделать времяпровождение классным и так далее.

В России ничего такого нет. То есть в хосписе ты разговариваешь с людьми, которые не отдают себе отчет в том, что они умирают; для них этот процесс не требует вообще какого-то обсуждения. Даже если они отдают себе в этом отчет – об этом можно судить по каким-то косвенным признакам – это все равно очень личное, глубоко интимное переживание, которое нет необходимости обсуждать с семьей, в том числе. Я не могу сказать, что опять же на западе это легкая тема, и все там садятся за стол переговоров. Нет, это везде тяжело и везде, понятное дело, говорить о собственной смерти и говорить о смерти близких  – хреново. Но если говорить об особенностях России в этом отношении – то это отсутствие какого-то юридического протокола умирания, отсутствия в России, юридической формы. Хосписы часто обращаются за помощью к волонтерам, и один из самых популярных запросов – это запрос на юридическую помощь: мы хотим завещание, мы хотим понять, как лучше что оформить, как что лучше сделать, и тд. Но все равно это вопрос очень конфликтный, со множеством значений, который все предпочитают в какой-то степени не обсуждать. Есть такая очень расхожая популярная тема – «я помру, а вы сами там разбирайтесь». Моя бабушка, кстати, которая так всегда и говорила, не хотела ничего делать с большим земельным участком, на котором она жила. Она померла, и это привело к тому, что уже пять лет ее нету, а с земельным участком до сих пор никто ничего сделать не может, потому что огромное количество наследников не могут между собой договориться. Все периодически вспоминают бабушку не совсем добрым словом. Потому что оставила она в этом плане неразрешенную проблему после себя.

Соня Максименко | © Goethe-Institut Moskau
Несколько лет назад я участвовала в исследовании клиники Шарите об отношении к старости и смерти в двух поколениях – людей среднего возраста и людей за 65. Один из главных результатов был довольно неожиданным: более молодое поколение не было готово говорить о смерти своих родителей, для них это была табуированная тема. А люди старшего возраста, наоборот, испытывали потребность поговорить о сценариях своего ухода – но им было не с кем.  То есть человек в 70 лет собирает своих детей и говорит: «Давайте теперь поговорим о том, что будет, когда я помру», а они: «Мамочка ты что-то рано волынку эту завела, давай лучше не будем сейчас об этом, зачем нагнетать».

Все зависит от того, что мы понимаем под «смертью» и что мы, соответственно готовы обсуждать. Можно говорить о смерти в философском ключе:  Что нас ждет после смерти? Какое значение смерть имеет в этой жизни? Зачем смерть нужна? А можно обсуждать вполне прикладные вопросы. Пожилой человек как правило уже пережил опыт чужих смертей, и он знает, чем ему, например, может грозить та или иная болезнь при негативном развитии событий. И он на самом деле обсуждать-то хочет не смерть, а вопросы, связанные, опять же, с собственным комфортом, и собственным представлением о том, как должна развиваться жизнь. После смерти – кому что должно достаться. До смерти, в процессе умирания – как что должно происходить, как он это видит. Что вот, окей, если у меня будет Альцгеймер, то что мы будем делать? Если у меня будет еще какая-то онкология 4-й стадии, то что мы будем делать? Молодые люди часто просто не понимают специфику разговора. Это связано с  неумением подойти к теме и говорить про это.

С этим неумением можно что-то сделать? Человек может как-то подготовиться к смерти?

Это зависит от того, как ты оцениваешь собственную жизнь. Я много разговариваю с умирающими людьми. Они переживают о несделанном в жизни – то есть они  не переживают о том, что у них сейчас подушка не взбита, это не разговоры о бытовом комфорте, не о бытовых условиях. Хотя это тоже все важно, но это вторично. Можно было бы проанализировать то, о чем думает человек, находящийся на койке хосписа 90% своего времени. Большинство этого времени посвящено рассуждениям о собственной жизни, о сделанных ошибках, и о несделанном –о том, что очень хотелось, а сейчас уже нет возможности сделать.

На меня это оказало колоссальное влияние, я гораздо проще и легче стал воплощать спонтанные желания. Мне друзья говорят: «Ой, ты ведешь такую гедонистическую жизнь! Ты захотел поехать в горы на мотоцикле –  ты поехал, а мы вот сидим работаем на карантине», мне должно стать стыдно, что я веду жизнь такую. А я считаю, что надо вообще теперь все в своей жизни сделать так, чтобы как можно больше времени было лазать по горам и кататься на мотоцикле и с дочкой своей развлекаться, чем чего-то не делать, впахивать как вол. Потому что я послушал этих разговоров лично с  десяток, ну несколько десятков, и люди говорят: «Я хотел всю жизнь увидеть то или это, а я не увидел. Я общался с людьми, хотел построить такие дружеские отношения и все прое*л, был слишком горд, не извинился вовремя». И так далее. Мне бы хотелось на смертном одре, если я все-таки буду умирать в зрелом возрасте и в сознании,чтобы вообще иметь возможность об этом хоть как-то думать – переживать только о том, что было недостаточно времени. Чтобы повторить все это клевое еще раз. А не о том, что я это или то не сделал.

Мне кажется, это очень важный момент, и это не связано со смертью напрямую. Я это понял на каком-то этапе, потому что я просто общался с этими людьми. Я брал у них интервью и часами разговаривал. Но нельзя же прийти в каждый дом и сказать: «Memento mori. Помни, что ты умрешь. И начни, наконец-то жить так, чтобы это доставляло тебе удовольствие и счастье». Но конечно же это невозможно сделать, потому что это приходит тебе как некое откровение, как эмоциональное ощущении доверия к этому опыту. Но возвращаясь к твоему вопросу, мне кажется, что эту тему можно сделать более общественно открытой, более доступной. У меня есть идея все-таки собрать эти интервью которые я брал, и опубликовать их как прямую речь. Вот взял эту книжку, прочитал и, возможно, понял, что наверное со смертью приходит некоторое сожаление, и сожаление преобладает у всех, наверное у тебя оно тоже может быть, значит с ним нужно что-то делать. Мы, конечно, можем здесь размышлять и критиковать модель старости как выбора и говорить, что за ней стоит либеральный субъект. Но объективно мы тоже сформированы в этой культуре, и живем благодаря этим ценностям, и производим эти ценности, поэтому, наверное, такая старость гораздо лучше, чем старость пришедшая неожиданно, и ты оказался совсем ненужным как вот эта бабуся замечательная из фильма, о котором я уже говорил.

Наверное, из всего вышесказанного можно вывести один тезис: у меня лично страх смерти побеждает все другие страхи. То есть страх смерти остается центральным элементом, но очень четко отрефлексированным и освобождающим меня от страхов перед другими вещами.. То есть я сейчас тревожусь только о смерти, больше ни о чем, от всего остального я стараюсь освободиться. А люди, которые со смертью не работают, они тревожатся о многих других вещах – о реализации собственной, о любви –  но о смерти не тревожатся. Зато когда она приходит, проявляется обратная модель.

У нас с  тобой дружеско-философский разговор какой-то странный получается, а не интервью. Мне даже это нравится.

Пандемия как-то изменила представления людей о старости и о смерти?

Ковид, конечно, потрепал многие наши иллюзии. Если тебе 65 и больше – каким бы ты ни был огурчиком и живчиком, как бы ты ни работал, ни делал пластические операции и ни кушал биохакинговые таблетки,  коронавирус-то точно знает, что ты уже в группе риска, и опасность для тебя повышенная. Нас какое-то время пытались убедить, что старость происходит от ваших внутренних самоощущений, интенций, что на самом деле в 70 лет можно быть счастливым и здоровым человеком, кататься на самокате, носить какие-то модные одежды и всячески быть молоденьким. Но ковид как раз показывает, что сдвинуть биологические границы старости не так-то просто. Пандемия хорошо показывает, как борются концепции социального и биологического в отношении старости.

Ковид заставляет нас заново переосмыслить представления о том, что такое старость и что нужно для ее обеспечения. Мне кажется, нас ждет борьба самых разных дискурсов вокруг этого старения. Пандемия снова продемонстрировала, что нашу городскую жизнь во многом нужно переориентировать под очень большое число стариков, что нужно менять систему здравоохранения, систему ухода. И на этом фоне особенно бросается в глаза то, что идея про «активную старость» вообще-то очень прагматическая. Мол, просто нужно быть живчиком и не падать духом – и нехрен в требовать ничего себе от государства, никаких ништяков. Знаешь, как людям с депрессией говорят: «Чувак, не грусти. Просто не грусти, ну, соберись»! Вот так же можно говорить старикам, которые испытывают некоторые физические и ментальные расстройства:  «Да камон, просто сядьте на самокат и кушайте больше моркови с кабачком, и тогда все будет у вас хорошо». А на самом деле действительно с биологическим старением не поспоришь. Знаешь, я со своими спортсменами общаюсь, с коллегами. Они тоже говорят, что в 50 лет ты не восстанавливаешься как в 20, и никуда ты от этого не денешься. Наверное, такие вещи все-таки стоит учитывать.

Мне кажется, золотая  эра, когда старость воспринималась в гедонистическом ключе, как жизненная фаза, когда ты уже вырастил детей, сколотил какой-то капитал и можешь предаться различным круизам, получать наслаждение и прочее – эта эра  будет очень жестко свернута экономикой. В той же Америке medicare уже не справляется с количеством стариков. На законодательном уровне, помимо повышения пенсионного возраста, постепенно растущая продолжительность жизни влечет то, что и в 60 лет, на самом деле от тебя будут продолжать требовать вести жизнь юного молодца.

Безопасная смерть и вневременное бессмертие | by Vadim Nazarov | Reflexing Complexity

Измененные состояния сознания как выход из борьбы противоположностей

Waking TImes

Э. Фромм говорил, что человек является единственным животным, для которого собственное существование является проблемой: он ее должен решить и от нее нельзя никуда уйти. Говоря простым языком, жить очень сложно, а о том, чтобы жить хорошо, даже не хочется заикаться. Поскольку жизнь для нас — это существование сознательного Я, т.е. в первую очередь жизнь психическая, чрезвычайно интересно и важно изучать процессы, связанные с измененными состояниями сознания (ИСС). Секс, секс в экстремальных условиях, практики БДСМ, увлекательные разговоры с друзьями, различные вещества, компьютерные и настольные игры, просмотр фильмов, музыкальные концерты, толпы, состояние “потока” при работе, эзотерические практики и медитация, гипноз — все это вводит нас в особые состояния сознания. Безусловно, эти ИСС имеют разные оттенки. Но их ключевой особенностью является потеря чувства Я, его растворение в процессе некоторой деятельности или бездеятельности. У нас существует столько разных видов поведения для потери Я, что, наверное, правильнее задаваться вопросами “а когда же мы НЕ в трансе?” или “что такое НЕ-измененное состояние сознания?”.

Проблемой, обратной к проблеме существования Я, является страх смерти: несмотря на то, что жить тяжело, умирать совершенно не хочется. Но смерть является наиболее кардинальным способом решить проблему существования Я — и мы чувствуем это. И не просто чувствуем: человек и не хочет умирать, и одновременно с этим бессознательно желает смерти. Именно здесь проявляется важность ИСС. ИСС — это своего рода безопасная смерть, когда можно умереть, но не по-настоящему, поскольку мы точно знаем, что вернемся “оттуда”. Это как пройтись по краю ущелья — но не по самому краю. Заглянуть за грань — но стоять в полуметре от нее и, желательно, держаться за поручни. Но на самом деле, в глубине души у нас всегда остается слабая надежда, что мы не вернемся “оттуда”. Мы занимаемся экстремальными видами спорта в надежде победить скалы — и упасть с них, поскользнувшись. Мы потребляем различные наркотические вещества с целью выйти за границы сознания — и никогда не вернуться обратно. Мы занимаемся сексом с целью раствориться в Другом — и навечно остаться с ним. Стремление к смерти — это стремление раз и навсегда решить проблему существования Я.

В же время, ИСС является способом уничтожить сам феномен смерти. Благодаря ИСС человек теряет ощущение времени — а значит, получает бессмертие, которое является антидотом к ощущению смертности. Таким образом, в ИСС реализуется сразу две противоположные потребности: потребность в бегстве от смерти и потребность в бегстве от Я. Никто в реальности не хочет быть бессмертным — поскольку это означает вечное существование одинокого Я. Но никто и не хочет умирать. И именно ИСС дают нам объединение этих противоборствующих желаний. Они позволяют пройти цикл жизни “существование-смерть-рождение” и вернуться в “сейчас”. Они дают возможность бросить вызов Смерти и по-трикстерски обмануть ее. Они дают способность уйти в царство духов, где нет места живым людям, и вернуться оттуда с новым знанием. ИСС уничтожают время — а с ним уничтожается и смерть как конечность человеческого времени, и длительное и мучительное существование Я. Тонкий баланс в постоянной борьбе между осознанием собственной смертности и невыносимостью бытия будет определять, какие именно инструменты для погружения в ИСС будет использовать человек. Вопрос только в том, какова реальная цена этих инструментов. В конечном итоге, личность будет определяться вызовом человека своим самым глубинным страхам и переживаниям на травматическое столкновению с реальностью. ИСС могут или помогать этому, или, что вероятнее, мешать, но сам вызов всегда длится всю человеческую жизнь, хотим мы этого или нет. Трагедия человека — не в борьбе, а в обреченности любой борьбы с бессознательным. А надежда — не в прекращении борьбы, а в принятии трагедии.

Теорий Фрейда о жизни и инстинктах смерти

Теория влечений Зигмунда Фрейда развивалась на протяжении его жизни и работы. Первоначально он описал класс побуждений, известных как жизненные инстинкты, и считал, что эти побуждения ответственны за большую часть нашего поведения.

В конце концов он пришел к выводу, что одни лишь жизненные инстинкты не могут объяснить все человеческое поведение. С публикацией своей книги Beyond the Pleasure Principal в 1920 году Фрейд c включил, что все инстинкты относятся к одному из двух основных классов: инстинкты жизни или инстинкты смерти.

Иллюстрация JR Bee, Verywell

Инстинкты жизни (Эрос)

Жизненные инстинкты, которые иногда называют половыми инстинктами, связаны с основными проблемами выживания, удовольствия и воспроизводства. Эти инстинкты необходимы для поддержания жизни индивидуума, а также для продолжения существования вида.

Хотя мы склонны думать о жизненных инстинктах с точки зрения полового размножения, эти влечения также включают такие вещи, как жажда, голод и избегание боли.Энергия, создаваемая жизненными инстинктами, известна как либидо.

В своей ранней психоаналитической теории Фрейд предположил, что Эросу противостоят силы эго (организованная, реалистичная часть психики человека, которая является посредником между желаниями). В этой более поздней точке зрения он утверждал, что инстинктам жизни противостоит саморазрушительный инстинкт смерти, известный как Танатос.

Поведение, обычно связанное с жизненными инстинктами, включает любовь, сотрудничество и другие просоциальные действия.

Жизненные инстинкты сосредоточены на сохранении жизни как отдельного человека, так и вида. Это побуждение побуждает людей заниматься действиями, которые поддерживают их жизнь, например заботиться о своем здоровье и безопасности. Он также проявляется через сексуальные влечения, побуждая людей создавать и взращивать новую жизнь.

Положительные эмоции, такие как любовь, привязанность, просоциальные действия и социальное сотрудничество, также связаны с жизненными инстинктами. Такое поведение поддерживает как индивидуальное благополучие, так и гармоничное существование кооперативного и здорового общества.

Инстинкты смерти (Танатос)

Концепция инстинктов смерти была первоначально описана в Beyond the Pleasure Principle, , в котором Фрейд предположил, что «цель всей жизни — смерть». Фрейд считал, что люди обычно направляют свои инстинкты смерти вовне. Например, агрессия возникает из инстинктов смерти.

Однако иногда эти инстинкты разрушения могут быть направлены внутрь, что может привести к самоповреждению или самоубийству.

В поддержку своей теории Фрейд отметил, что люди, которые переживают травмирующее событие, часто воспроизводят этот опыт. Из этого он пришел к выводу, что люди обладают бессознательным желанием умереть, но что жизненные инстинкты в значительной степени сдерживают это желание.

Фрейд основал свою теорию на нескольких ключевых опытах:

  • Работая с солдатами после Первой мировой войны, Фрейд заметил, что его испытуемые часто воспроизводили свои боевые переживания, и отметил, что «сны, происходящие в травматических условиях, имеют характеристику многократного возвращения пациента в ситуацию, в которой произошел несчастный случай.
  • Фрейд заметил подобное поведение у своего 18-месячного внука Эрнста, который играл в игру под названием Fort / Da всякий раз, когда его мать отсутствовала. Чтобы справиться со своим беспокойством, малыш выбрасывал катушку, привязанную к катушке. нанизывайте на свою кроватку и говорите «форт» (имея в виду «прочь») всякий раз, когда катушка исчезает, и произносите «да» (или здесь) всякий раз, когда он ее наматывает. Фрейд задавался вопросом, как «повторение этого мучительного опыта в качестве игры соответствует принципу удовольствия ? «
  • Наконец, на своих собственных пациентах Фрейд отметил, что многие из тех, кто подавлял травматические переживания, имели тенденцию« повторять подавленный материал как современный опыт », а не помнить его как нечто принадлежащее прошлому.

По мнению Фрейда, принуждение к повторению было «чем-то более примитивным, более элементарным, более инстинктивным, чем принцип удовольствия, который он отвергает». Далее он предположил, что инстинкты смерти были продолжением этого принуждения, при котором все живые организмы испытывают инстинктивное «давление в сторону смерти», которое резко контрастирует с инстинктом выживания, размножения и удовлетворения желаний.

Более того, когда эта энергия направлена ​​вовне, на других, утверждал Фрейд, это выражается в агрессии и насилии.

Слово Verywell

Хотя теории Фрейда не так заметны, как когда-то, понимание того, как ваше собственное самосохранение и деструктивные тенденции влияют на ваше поведение, может быть полезным для вашего благополучия. Жизненные инстинкты могут побудить вас искать здоровые отношения и социальную поддержку, которые необходимы для эмоционального здоровья.

С другой стороны, деструктивные тенденции могут побудить вас к менее здоровым действиям, например к агрессивному поведению или рискованным действиям.Как только вы научитесь распознавать в себе некоторые из этих тенденций, вы сможете лучше сдерживать эти побуждения и заменять негативное поведение более позитивным выбором.

Влечение к смерти: психоанализ и самоуничтожение

Влечение к смерти: психоанализ и самоуничтожение

Это онлайн-курс (восточное время)

«Цель всей жизни», — заметил Зигмунд Фрейд в 1920 году. , «это смерть.» Спустя столетие так называемое влечение к смерти остается, пожалуй, самым спорным, неправильно понятым и зловещим образом актуальным из всех интеллектуальных наследий фрейдистского психоанализа.Фрейд первым сформулировал идею влечения к смерти (или инстинкта смерти) для борьбы с кошмарами, как фигуральными, так и буквальными: резня Первой мировой войны, которая представляла собой кровавое опровержение проекта европейского просвещения; и симптомы контуженных ветеранов войны, чье острое страдание подорвало прежние психоаналитические предположения о рефлексивном стремлении ума к удовольствиям. Теория влечения к смерти не только вынудила Фрейда радикально опровергнуть свои собственные доктрины, разбив современный психоанализ на серию ожесточенных споров, но также стала источником воспламенения в последующие десятилетия психоаналитиков, философов, художников и социальных критиков.Но что такое «Влечение к смерти»? Склонны ли люди к самоуничтожению, как индивидуально, так и коллективно? И, тем не менее, имеет ли эта концепция ценность в описательном и философском плане как способ понимания тенденций в современной истории и современной жизни?

В этом курсе мы исследуем происхождение, странствия и современную актуальность Влечения Смерти. Начиная с книги Фрейда : «Помимо принципа удовольствия », мы контекстуализируем возникновение теории в контексте пересмотренной теории влечений Фрейда и его клинических встреч с теми, кто страдает от того, что мы сейчас называем «посттравматическим стрессовым расстройством».«Затем мы проследим различные восприятия, реконфигурации и отклонения этой концепции теоретиками психоанализа, такими как Мелани Кляйн, Уилфред Бион, Андре Грин и Жак Лакан, и раскроем ее связь с их описаниями навязчивого поведения, садизма, мазохизма, агрессии и т. Д. и суицидальность. В то же время мы исследуем, как концепция «Влечения к смерти» послужила катализатором новых провокационных взглядов на политические и культурные явления, от подъема и стойкой привлекательности фашизма до удовольствий и неудовлетворенности потребительского капитализма до норм патриархального воспроизводства для общества. безжалостное уничтожение природного мира.Изучая тексты и фильмы Нормана Брауна, Маргариты Дюрас, Клауса Тевелейта, Пэт Баркер, Ли Эдельмана, Бенджамина Фонга, Дэвида Кроненберга, Бьюнг-Чула Хана, Фрэнка Вилдерсона и других, мы спросим: может ли теория влечения к смерти помочь объяснить наш настоящий момент? Всегда ли его выводы пессимистичны? Или, как это ни парадоксально, может пролить свет на возможность новых солидарностей и будущих сценариев, выходящих за рамки навязчивого повторения или неизменно мрачного? Этот класс открыт для всех и не предполагает предварительного знакомства с психоанализом.

Расписание курса

Воскресенье, 15: 00–18: 00 EST
22 ноября — 20 декабря 2020 г.
4 занятия по 5 недель
Класс не будет встречаться в воскресенье, 29 ноября.

$ 315.00

Регистрация закрыта

Пожалуйста, напишите нам, чтобы вас поместили в список ожидания.

Эрос и Танатос: два основных побуждения Фрейда

Если создание высших единств для Фрейда является результатом Эроса, а Эрос по своей природе связан с жизнью, мы можем интерпретировать состояние неорганического физического мира как состояние полного растворения.Мир, выражаясь кантианским языком, чисто многообразен ( mannigfaltig ), лишен единства.

Выполнение принципа удовольствия — смерть, а Эрос ее раздражает, добавляет напряжения. Кажется, что каждый организм имеет ограниченную способность выдерживать это раздражение до тех пор, пока ему не потребуется снова направить его вовне, «передать его дальше», что, по сути, увековечивает Эрос и преодолевает нарциссизм (см. О нарциссизме: Введение , стр. 2940). ; Вводные лекции , стр.3466). Позже мы более подробно рассмотрим этот процесс, но это означает, что принцип удовольствия необходимо понимать не только в отношении влечения к смерти, но он также имеет функцию сохранения Эроса. Если бы у нас была неограниченная способность удерживать напряжение, если бы нарциссизм никогда не достигал своего предела, мы бы никогда не почувствовали потребность искать объекты, чтобы ввести нашу либидинозную энергию, никогда не почувствовали бы побуждения к объединению с другими существами. В то же время именно Эрос постоянно раздражает нас изнутри (ср. Двигатели и их превратности , стр. 2958). Это означает, что в индивидуальном существе продолжает накапливаться напряжение, которое, достигнув предела, направляется наружу в соответствии с принципом удовольствия. Между тем, последнему никогда не удается достичь своей цели нулевого напряжения (неорганического состояния) из-за давления Эроса.

Все это означает, что Эрос по своей природе принадлежит жизни, и этот аспект требует интерпретации. В конце концов, Фрейд выводит влечение к смерти из космологического постоянства (непрерывности физических законов) и, возможно, опасался, что космологическая интерпретация Эроса заставит его придерживаться теологических взглядов.В конце концов, если Эрос «наступает», когда клетка воспринимается как объект другой сущностью, разве это не напоминает нам историю из Книги Бытия, где Бог взял вселенную как объект своего творения? Тем не менее, это соединение может не понадобиться. Во второй главе книги «Эгоистичный ген » Докинз прослеживает дарвиновское «выживание наиболее приспособленных» к «более общему закону выживания стабильного » ( «Эгоистичный ген», , стр. 12). Тенденция к стабильности, по общему признанию, не , а такая же, как тенденция Эроса к высшим единствам, но они определенно имеют большое сходство.В этом смысле мы можем видеть, что космологическая интерпретация возникновения сложностей, включая жизнь, не обязательно противоречит научному складу ума. В конце концов, мы можем спросить себя, следует ли рассматривать планеты, звезды и черные дыры как высшие единства, или только живые существа (организмы) могут претендовать на это. Если первое, то у нас есть космологическая интерпретация Эроса, если второе — «виталистическое». Учитывая, что для Фрейда неорганический мир — это мир растворения, мы должны скорее приписать ему «виталистическую» интерпретацию, в которой Эрос предназначен исключительно для жизни.

А пока мы можем суммировать динамику Эроса и Танатоса как таковых: каждое живое существо имеет врожденную тенденцию к самоуничтожению, растворению своего единства. Но прямо с момента зачатия либидо энергия вводится в него извне до тех пор, пока не будет достигнут определенный уровень, когда из-за принципа удовольствия живое существо чувствует побуждение направить свое либидо вовне, используя другое живое существо в качестве своего объект и передача его либидинальной энергии. Таким образом нейтрализуется склонность объекта к самоуничтожению.Все это очень абстрактно, и мы поймем это лучше, когда станем более конкретными.

Учимся любить

Для этого нам даже не нужно слишком сильно меняться, нам просто нужно напомнить себе, что Эрос — Бог любви. Конечно, в отношении того, что мы разработали выше, мы не можем забывать, что два основных влечения безличны и действуют в основном без нашего ведома; но в конце концов, как говорит сам Фрейд, их взаимодействие можно наблюдать во всех явлениях жизни.В общем, хотя Эрос — это сила, которая постоянно создает высшие единства, главными примерами этого процесса по-прежнему являются любовь и сексуальность.

Принимая во внимание роль любви в нашем личном развитии, мы можем заметить, что мы учимся любить очень поздно и что мы просто хотим, чтобы любили в младенчестве. В конце концов, это чувство того, что мы достойны любви, кого-то, кто заботится о нашем выживании, нейтрализует влечение к смерти, поскольку наши суицидальные наклонности часто сопровождаются чувством нелюбимости.Пассивность любви ( Geliebtwerden ) со стороны наших родителей и окружения, которое заботится о нас и защищает нас, предшествует деятельности «отдачи», и должно произойти определенное развитие, прежде чем мы сможем поделиться своей любовью с другими субъектами. или предметы, когда мы узнаем активный катексис . В теории Фрейда это не понимается как простой переход от пассивности к активности, и экономическая интерпретация, о которой мы упоминали выше, когда наши либидозные способности просто достигают своего предела, почему-то недостаточна для описания нашего личностного развития.Скорее, когда мы действительно начинаем любить сами по себе, именно части нашего собственного тела становятся объектом нашего внимания (аутоэротизм), так что мы сначала развиваем «чистое эго удовольствия» ( Lustich ), проецируя неудовольствие на внешний мир ( Цивилизация и ее недовольство, , стр. 4467).

Что вызывает это изменение? Хотя нас постоянно любят в утробе, где исполняются все наши желания, после рождения эти процессы связаны с определенными условиями. Например, ребенку нужно плакать о материнской груди, чтобы утолить голод.Удовлетворение теперь зависит от внешних объектов, и мы начинаем любить собственное тело, чтобы компенсировать это, как средство быть любимыми без зависимости от других. Таким образом мы начинаем любить, чтобы удовлетворить нашу потребность в любви; это называется вторичным нарциссизмом. Это еще раз подтверждает, что пассивность любви предшествует активности любви, или, другими словами, Эрос приходит к нам сначала извне.

Чтобы действительно подтвердить этот последний аспект, мы можем более внимательно взглянуть на нашу первую «встречу» с Эросом, который находится в утробе матери.В отношении матери к эмбриону мы могли бы сказать, что эмбрион постоянно любим матерью, так что его влечение к смерти нейтрализуется, и он продолжает расти. Между тем, тело матери, питающей ребенка, принимает эмбрион в качестве объекта и заинтересовано в его выживании в акте чисто активной любви. Сам эмбрион полностью нарциссичен в том смысле, что он полностью удовлетворен своей чистой пассивностью. Это происходит после рождения, которое Фрейд описывает как травмирующий опыт и как изначальный опыт страха ( Angst ) (ср.сноска в Толкование снов , стр. 856; Вводные лекции , стр. 3445), что эта абсолютная пассивность нарушена. Как мы уже упоминали, материнская грудь не так безоговорочно доступна, как матка, ее нужно вызывать плачем. Это развитие продвигается вперед, когда ребенок узнает, что условия быть любимым связаны с определенными правилами, так что он должен вести себя определенным образом, чтобы доставить удовольствие своим родителям и подчиняться их запретам (например, запрету инцеста, который мы Поговорим через несколько минут).

Рабочий объем и определение «драйва»

Аспект торможения подводит нас к центральной точке теории влечений, а именно к тому, что и Эрос, и Танатос должны быть смещены на . Смещение происходит всякий раз, когда прямой путь к удовлетворению каким-то образом блокируется, и нам нужно найти другие способы снять напряжение, которое накапливается в нас. Здесь задействуется вся деятельность бессознательного: вытеснение, вытеснение, маскировка, уплотнение. Прямое удовлетворение влечения к смерти, стремящегося к уничтожению единства, было бы немедленным самоуничтожением организма.Поскольку это фундаментальный драйв, который зарождается внутри нас, мы никогда не сможем от него избавиться. Это означает, что организму необходимо найти другие способы, чтобы избежать нанесения ему вреда, в то же время как-то удовлетворяя влечение к смерти. Но дело обстоит не так ясно с Эросом, движущей силой, которая желает создания высших единств. В конце концов, разве мы не удовлетворяем Эрос непосредственно , если мы формируем сексуальные отношения, семьи, общества? Как мы можем сказать, что Эрос нужно смещать и сдерживать?

Все сводится к определению диска .Фрейд утверждает, что влечения по своей сути консервативны, что они необходимы для восстановления прежнего состояния (см. Beyond the Pleasure Principle , p. 3740; The Ego and Id , p. 3974; Civilization and its Discontents ). , с. 4509). В этом смысле основание фундаментального развития жизни и культуры на приводах контрастирует с теориями, основанными на будет как позитивное и часто необъяснимое стремление к будущему.Фрейд отрицает существование такой творческой силы. В любом случае, это определение довольно гладко работает с влечением к смерти. Если последнее направлено на восстановление неорганического состояния путем отмены всех единств, мы действительно можем увидеть, как это концептуализируется как , возвращение , как повторение . Влечение к смерти возникает, когда первичное неорганическое состояние каким-то образом нарушается генезисом жизни, и вся цель состоит в том, чтобы вернуть это состояние, повторить его.

Но если Эрос является фундаментальным побуждением , то элемент повторения должен относиться и к нему.Как мы видели выше, это не интуитивно понятно, поскольку Эрос, в конце концов, является производительной силой; создаваемые им высшие единства действительно новы. Прежде чем мы займемся этой проблемой, отметим, что если Эрос — это побуждение — а Фрейд настаивает на этом — то нам придется принять двух форм повторения, — по одной для каждого фундаментального побуждения, и мы можем предположить, что одна из них будет продуктивным повторением, относящимся к Эросу, создающему высшие единства, и одно из них будет разрушительным , относящимся к Танатосу, разрушающему эти единства и приближающемуся к неорганическому состоянию.

Мы уже знаем, что Танатос хочет повторить, и знаем, как он это делает — используя принцип удовольствия для постоянного уменьшения раздражения. Если мы спросим то же самое об Эросе, мы должны отметить, что, похоже, Фрейду так и не удалось решить эту проблему для себя (см. Сноску в Civilization and its Discontents, p. 4509). Мы можем понять, почему это проблематично: если Эрос — это сила, которая постоянно создает высшие единства, как это можно действительно понимать как повторение? Какое состояние хочет восстановить Эрос? Скорее, это кажется ориентированным на будущее, чем стремлением к первобытным условиям.Тем не менее, Фрейд настаивал на понимании Эроса как побуждения (а не как некоторой положительной силы) и прямо ставит вопрос о его повторении близко к финалу . По ту сторону принципа удовольствия . Вместо того, чтобы ответить прямо, он обходит стороной и ссылается на миф, который вызывает в воображении Аристофан в «Симпозиуме » Платона . Это знаменитый миф о том, что в начале творения все люди были двойными существами с двумя головами, четырьмя руками, четырьмя ногами и двумя гениталиями, которые затем были разрезаны Зевсом на части и которые затем желали воссоединиться друг с другом.Следовательно, если мы действительно изначально были созданы как двойные существа, то поиск соединения с любимым человеком действительно «консервативен», так как он желает восстановить прежнее состояние. Но вряд ли Фрейд хотел продать нам идею о родственных душах, и отрывки, следующие за пересказом мифа (и другие, где он пытается ответить на эту проблему), довольно неясны.

После пересказа мифа Аристофана Фрейд спрашивает: «Давайте же последуем намеку, данному нам поэтом-философом, и отважимся на гипотезу о том, что живое вещество в момент своего оживления было разорвано на мелкие частицы, которые когда-либо существовали. с тех пор как пытался воссоединиться через сексуальные влечения? » ( По ту сторону принципа удовольствия , стр.3759). Прежде чем ответить на этот вопрос, Фрейд отказывается от своих предположений, и мы могли бы понять, почему он это делает, в свете ответа, который, похоже, подразумевает его вопрос. Похоже, что Фрейд тоже не был полностью уверен во всем этом. В другом месте Фрейд предполагает, что Эрос хочет восстановить (повторить) первичный нарциссизм в материнской груди, который является «первым объектом сексуального влечения» ( Вводные лекции , стр. 3385), где эго управляет и сексуальные влечения еще не дифференцированы, где все желания исполняются (ср.там же.). Но как он сам признается, грудь не всегда под рукой, и малыш уже испытывает неудовольствие.

Поэтому мы можем почувствовать склонность выйти за рамки Фрейда, пытаясь осмыслить то, что только подразумевается в его текстах. В конце концов, если Танатос намеревается повторить свое первичное неорганическое состояние, почему бы Эросу не попытаться повторить свое собственное первичное состояние, а именно то место, где индивидуальное существо было впервые «введено» Эросом — его зачатие, где оно впервые «появилось» в мире. матка матери? Фрейд часто говорит о матке как о месте первичного нарциссизма, состояния, которое мы хотим повторять, ложась спать каждую ночь (ср. Вводные лекции , стр. 3190). В отличие от материнской груди, которая не всегда доступна ребенку, в утробе нет никаких условий или недостатков, и все основные желания полностью удовлетворяются (это, конечно, не всегда может быть эмпирически так) . Если Эрос — это влечение, и, будучи влечением, он желает восстановить прошлое состояние, и, более того, Эрос — это влечение, которое желает создания высших единств, почему бы ему не желать первого высшего единства, которое он испытал как живое человеческое существо, высшее единство, в котором оно было полностью удовлетворено, безоговорочно любимо, а именно в утробе матери?

Первое, что здесь следует отметить, это то, что это не только отвечает на вопрос, почему Эрос следует понимать как привод, но также и почему он обязательно должен быть смещенным .В конце концов, для нас физически невозможно вернуться в утробу матери, и для удовлетворения этого желания необходимо найти отклонения, которые предложат ему достойную альтернативу, подобное удовлетворение. Мы можем наблюдать, как это происходит в отношении части теории Фрейда, которая сбивает с толку читателей даже сегодня, а именно Эдипова комплекса и сексуального влечения сына к своей матери. Само по себе это желание остается загадкой, особенно с учетом того, что Фрейд постулирует изначальную бисексуальность всех людей, с учетом которой для сына было бы одинаково правдоподобно желать своего отца.Если, с другой стороны, исходное либидинозное желание — это возвращение в матку, тогда мы можем понимать сексуальное желание к матери как уже вытесненную версию этого желания: инцест как альтернативный способ проникновения в матку (что могло бы также изменить интерпретацию Эдипова комплекса для девочки, которая, как утверждает Фрейд, желает отца и хочет сделать для него ребенка. Мы не будем здесь следить за последствиями, но вопрос уместен). Мы уже можем видеть в этом смещении переход от простой пассивности матки к активному сексуальному желанию, и именно в этом смысле Эдипов комплекс может играть важную роль в преодолении просто пассивного желания быть любимым.

Вытесняем первичное состояние

Что касается вопроса о , что такое , которое два диска хотят повторить (какое условие они хотят восстановить), мы можем отметить еще одно интересное смещение. Влечение к смерти повторяет не только пренатальное, но даже «заранее задуманное» состояние, то есть состояние, при котором индивидуальное существо еще даже не было зачато, потому что, как только оно попадает в утробу, оно перестает быть чисто неорганическим. Влечение к смерти в нас стремится восстановить то, чего мы никогда не испытывали, ситуацию, в которой мы еще не были в этом мире.Эрос, с другой стороны, повторяет пренатальное состояние, но такое, в котором мы уже зачаты, то есть состояние, которое мы действительно пережили (хотя и в крайне рудиментарной форме). Короче говоря, влечение к смерти повторяет нереальное состояние (которое он никогда не испытывал), в то время как Эрос повторяет реальное состояние (состояние в утробе). В то же время влечение к смерти переходит в реальное состояние (мы становимся неорганическими после смерти), а Эрос — нет (мы не возвращаемся в утробу). Поэтому можно предположить, что идеи о блаженной загробной жизни, когда душа пребывает в присутствии Бога, являются нереальной фантазией, которая намеревается исполнить желание Эроса повторения, вообразив аналогичную ситуацию в утробе матери.В этом отношении имеет смысл, что Фрейд приписывает «океанический опыт», который некоторые религиозные люди описывают как чувство бесконечной связи с миром, инфантильному состоянию, когда наше чувство «я» ( Ichgefühl ) еще не установилось. (ср. Цивилизация и ее недовольство , глава 1). Подобно тому, как в зачаточном состоянии была пассивная интеграция в более высокое единство, потустороннее блаженство изображает более высокое единство с Богом. Короче говоря, в то время как влечение к смерти повторяет нереальное состояние с реальным, Эрос повторяет реальное состояние с нереальным.Оба повторения по своей сути смещены.

Мы все еще можем не быть уверены в том, что повторение Танатоса было «неудачным» (смещенным). В конце концов, возвращение в неорганическое состояние — это именно то, чего он хочет, и именно то, что он делает после нашей смерти. Здесь мы можем спросить себя, действительно ли неорганическое состояние до нашего зачатия соответствует неорганическому состоянию после нашей смерти. Разницу можно увидеть в суицидальном желании, которое заключается не только в прекращении боли и исчезновении из мира, но в том, чтобы вообще никогда не существовало.Это происходит не только из-за желания не причинить вреда близким своим самоубийством, но и из-за того, что нужно уничтожить все то, что делало его жизнь такой обременительной. Тем не менее, хотя желание больше не существовать не только возможно, но обязательно придет к своему исполнению, желание никогда не существовать невозможно. Мы не можем отменить наше существование и изменения, которые мы внесли в этот мир. Если это действительно имеет значение или нет — мы не в состоянии ответить на этот вопрос. Но аспект, который может вызвать разницу между неорганическим состоянием до нашего рождения и состоянием после нашей смерти, — это индивидуация .До нашего рождения в мире не было от нас и следа, а после смерти мы были в нем, пусть даже недолго.

Если индивидуация вызывает потенциальное смещение влечения к смерти, то же самое можно сказать и об Эросе. В конце концов, именно из-за того, что мы становимся индивидуальными существами, мы больше не можем вернуться в утробу, поскольку там мы полностью растворились в более высоком единстве. Индивид по самой своей природе является отдельной сущностью, отделенной от мира, а это означает, что полное пассивное растворение для него невозможно, пока он жив.Даже мифический опыт должен предполагать субъект, который его производит. Если мы примем эту интерпретацию, то можно сказать, что Эрос и Танатос обязательно перемещаются из-за индивидуации, из-за независимости человека и свободы изменять свое окружение. Отделение человека от его окружения дает ему минимальную разницу в по сравнению с . Это препятствует его полному растворению в диссоциированном неорганическом веществе и в более высоком космологическом порядке.В конце концов, можем ли мы действительно испытать блаженство в присутствии Бога, если наша индивидуальность полностью растворилась?

Двигатели жизни и смерти

Дисциплины> Психоанализ > Концепции > Двигатели жизни и смерти

Описание | Обсуждение | Также

Описание

Фрейд идентифицировал «инстинкты» или «побуждения» ( Triebe ), которые он рассматривал как врожденные, универсальные и постоянно чувствовал.

Инстинкт отличается от стимула тем, что возникает из источники стимуляции внутри тела, действует как постоянная сила и является такой что субъект не может убежать от нее бегством, как от внешнего стимул. Инстинкт можно описать как имеющий источник, объект и цель. Источником является состояние возбуждения в теле, цель которого — устранить это возбуждение. (Фрейд, 1938)

Таким образом, жизнь в основном рассматривается как разрешение этих конфликтов, стремление максимизировать удовлетворение, сводя к минимуму вину и наказание.

Эрос

Эрос (жизненное влечение / инстинкт, либидо) заботится о сохранении жизни и сохранении вида, Таким образом, это проявляется как основные потребности в здоровье, безопасность и пропитание, а также через сексуальные влечения. Он стремится как сохранить жизнь и создать жизнь.

Эрос ассоциируется с положительными эмоциями любви и, следовательно, просоциальным. поведение, сотрудничество, сотрудничество и другие формы поведения, поддерживающие гармоничное общества.

Танатос

Танатос (инстинкт смерти / инстинкт, мортидо, агрессия) появляется в противодействие и уравновешивание Эроса и толкает человека к вымиранию и «неодушевленное состояние».

Фрейд рассматривал влечения как движение к более ранним состояниям, включая небытие.

«Цель всей жизни — смерть … неодушевленные предметы существовали прежде. живые »(Фрейд 1920)

Танатос ассоциируется с негативными эмоциями, такими как страх, ненависть и гнев, которые приводят к антиобщественным действиям от запугивания до убийства (возможно, как проекция смерти водить машину).

Повторение

Фрейд также отметил, что у нас есть сильное побуждение повторять вещи даже в точка, где это вредно для нас. Это лежит в основе нескольких расстройств, связанных с конкретное обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР).

Покачивание помогает ребенку уснуть, и травмированные взрослые вернутся к плоду позиции и неистово раскачиваться.

Фиксация — это особый эффект, который приводит к повторению, когда человек не может отвлечь внимание от чего-то или кого-то.

Обсуждение

При определении этих влечений Фрейд использует дуалистический подход, в соответствии с которым идентификация Эроса автоматически определяет противоположное. Эрос и Танатос оба помогают определить друг друга, поскольку одно «не другое».

Эрос и Танатос взаимодействуют, и один может превратиться в другого, такое переворачивание любви и ненависти, плача и смеха. Еда сохраняет жизнь, но разрушает ее. который едят.

Возможно повторение связано с приводами, которые удовлетворены лишь частично.это важен в начале деятельности, такой как кормление грудью и крик о внимании. Возможно также это попытка полностью удовлетворить все потребности. Или, может быть, когда действие не может полностью удовлетворить, в результате чего разочарование и унижение возрастают напряжение до точки, в которой мы ищем ближайшее потенциальное удовлетворение, а именно попытаться повторить действие еще раз.

Влечения Фрейда часто понимают неправильно. Эрос рассматривается как простая сексуальность и следовательно, как морально извращенный, считающий человека низменным и примитивным.Смерть стремление также неприемлемо, поскольку оно противоречит идее святости жизни и может рассматриваться как извинение или даже поощрение самоубийства.

Мелани Кляйн не соглашалась с Фрейдом в том, что она считала, что мы рождаемся с хрупкое, хрупкое, слабое и неинтегрированное Эго, и что самое основное человеческое страх — это страх распада и смерти.

См. Также

Фрейд, Смерть

Freud, S. (1920), Beyond the Pleasure Principle , Лондон: Международная психоаналитическая пресса

Фрейд, С.(1962). Эго и идентификатор . Нью-Йорк: W.W. Norton

ПРОЕКЦИЙ: Death Drive в кино [Прямая трансляция и запись]

После регистрации вы получите ссылку для присоединения к веб-семинару в отдельном электронном письме. Доступ к записи будет автоматически отправлен участникам на следующий день.

В психоаналитической теории влечение к смерти понимается как тенденция к разрушению, часто выражаемая через поведение, такое как агрессия и навязчивое повторение негативных жизненных паттернов.

«Не быть мертвым — это не быть живым». Каммингс
Это была концепция, первоначально предложенная Сабиной Шпильрейн в ее статье Разрушение как причина возникновения бытия (1912), которую затем подхватил Зигмунд Фрейд в Beyond the Pleasure Principle (1920), определяя смерть. влечение как противоположность Эросу (т. е. утверждение жизни через выживание, размножение, продуктивность и романтику).

Одновременно связывающие и сталкивающиеся силы инстинкта жизни и влечения к смерти вместе образуют переплетенную двойную систему, которая является источником всего творения.Это спорное утверждение, потому что наше общество строится вокруг оценки жизни превыше всего; даже если предположить, что на каком-то уровне мы озабочены смертью или занимаемся саботажем, мы рискуем быть воспринятыми как недостаток характера или признание личной неудачи.

В этом онлайн-курсе из двух частей мы попытаемся изолировать влечение к смерти в фильме, используя кинематографические представления о желании пережить болезненные прошлые события, садистских действиях, предпринятых против себя и других, бессознательном желании вернуться к неорганическому. состояние и отвергая благонамеренный призыв «выбрать жизнь» в популярном дискурсе.Утверждение здесь состоит в том, что в примирении с влечением к смерти есть культурная заслуга, поскольку это помогает нам идентифицировать, понимать и интегрировать вредные импульсы функциональным, сублимированным образом.

Предупреждение о содержании: будут представлены графические изображения, на усмотрение зрителя. Расширенный просмотр не является обязательным, во время вебинара будут показаны короткие сцены из фильма.

Часть 1: ПРИНУЖДЕНИЕ ПОВТОРА

Damage (1992), Exotica (1994), Американский оборотень в Лондоне (1981), The Souvenir (2019)

Часть 2: НЕМЕРТНАЯ ПРОВОКАЦИЯ

Выходные у Берни (1989), Смерть становится ее (1992), Веселые игры (1997), Однажды в Голливуде (2019)

ПРОЕКЦИИ — это психоанализ для интерпретации фильмов.ПРОЕКЦИИ позволяют зрителям фильма выражать субъективные ассоциации, которые они считают значимыми. Знания психоаналитической теории не требуются — единственной предпосылкой является желание войти в воображаемый мир кино и заселить его, который сам по себе является психоаналитическим актом. МЭРИ Уайлд, фрейдистский киноман из Монреаля, является создателем ПРОЕКЦИЙ.

Мы предлагаем ряд ограниченных стипендий в размере 15 фунтов стерлингов, причем приоритет отдается безработным из Великобритании и заявителям PIP / ESA. Нажмите здесь, чтобы подать заявку.

О любви и влечении к смерти в JSTOR

Информация о журнале

American Imago был основан Зигмундом Фрейдом и Хансом Саксом в США в 1939 году как преемник Imago, основанного Фрейдом, Саксом и Отто Ранком в Вене в 1912 году. Отмечая столетний юбилей в 2012 году, журнал сохраняет свой статус. lustre как ведущий научный журнал психоанализа. В каждом выпуске публикуются передовые статьи, в которых исследуется непреходящая актуальность наследия Фрейда в гуманитарных, художественных и социальных науках.

Информация об издателе

Одно из крупнейших издательств в Соединенных Штатах, Johns Hopkins University Press объединяет традиционные издательские подразделения книг и журналов с передовыми сервисными подразделениями, которые поддерживают разнообразие и независимость некоммерческих, научных издателей, обществ и ассоциаций. Журналы The Press — это крупнейшая программа публикации журналов среди всех университетских изданий США. Отдел журналов издает 85 журналов по искусству и гуманитарным наукам, технологиям и медицине, высшему образованию, истории, политологии и библиотечному делу.Подразделение также управляет услугами членства более чем 50 научных и профессиональных ассоциаций и обществ. Книги Имея признанные критиками книги по истории, науке, высшему образованию, здоровью потребителей, гуманитарным наукам, классической литературе и общественному здравоохранению, Книжный отдел ежегодно публикует 150 новых книг и поддерживает более 3000 наименований. Имея склады на трех континентах, торговые представительства по всему миру и надежную программу цифровых публикаций, Книжный отдел объединяет авторов Хопкинса с учеными, экспертами, образовательными и исследовательскими учреждениями по всему миру.Проект MUSE® Project MUSE — ведущий поставщик цифрового контента по гуманитарным и социальным наукам, предоставляющий доступ к журналам и книгам почти 300 издателей. MUSE обеспечивает выдающиеся результаты научному сообществу, максимизируя доходы издателей, обеспечивая ценность для библиотек и предоставляя доступ ученым по всему миру. Услуги Hopkins Fulfillment Services (HFS) HFS обеспечивает печатную и цифровую рассылку для выдающегося списка университетских издательств и некоммерческих организаций.Клиенты HFS пользуются современными технологиями хранения, доступом в режиме реального времени к критически важным бизнес-данным, управлением и сбором дебиторской задолженности, а также беспрецедентным обслуживанием клиентов.

Сублимация влечения к смерти: психоаналитический взгляд на технологическое развитие

  • Адорно, Т. и Хоркхаймер, М. (1944, 2002) Диалектика просвещения: философские фрагменты, В: Г. Шмид Ноерр (ред.). Перевод Э. Джефкотта. Стэнфорд: Издательство Стэнфордского университета.

    Google ученый

  • Бак-Морсс, С. (1992) Эстетика и анестезия: пересмотр художественного эссе Уолтера Бенджамина. 62 октября: 3–41.

    Артикул Google ученый

  • Фрейд С. (1909, 1955) Анализ фобии у пятилетнего мальчика. Standard Edition 10. Лондон: Hogarth Press, стр. 3–149.

  • Фрейд, С. (1914, 1957) О нарциссизме: Введение. Standard Edition 14. Лондон: Hogarth Press, стр. 67–102.

  • Фрейд, С. (1915, 1957) Инстинкты и их превратности. Standard Edition 14. Лондон: Hogarth Press, стр. 109–140.

  • Фрейд С. (1920, 1955) За пределами принципа удовольствия. Standard Edition 18. Лондон: Hogarth Press, стр. 1–64.

  • Фрейд С. (1923, 1961) Эго и Идентификатор. Standard Edition 19. Лондон: Hogarth Press, стр.1–66.

  • Фрейд С. (1924, 1961) Экономическая проблема мазохизма. Standard Edition 19. Лондон: Hogarth Press, стр. 155–170.

  • Фрейд С. (1930, 1961) Цивилизация и ее недовольство. Standard Edition 21. Лондон: Hogarth Press, стр. 57–146.

  • Гаше Р. (1994) Изобретения различий: о Жаке Деррида. Кембридж: Издательство Гарвардского университета.

    Google ученый

  • Гидденс, А.(1991) Современность и самоидентификация: Я и общество в эпоху позднего модерна. Кембридж: Polity Press.

    Google ученый

  • Хакер, Ф. (1972) Сублимация снова. Международный журнал психоанализа 53: 219–223.

    CAS PubMed Google ученый

  • Хайдеггер, М. (1949, 1977) Вопрос о технологии и другие очерки, перевод У.Ловитт. Нью-Йорк: Garland Publishing, Inc.

    Google ученый

  • Джонс, Э. (1913) Статьи по психоанализу. Лондон: Байер, Тиндалл и Кокс.

    Google ученый

  • Кохут, Х. (1966) Формы и трансформации нарциссизма. Журнал Американской психоаналитической ассоциации 14: 243–272.

    CAS Статья PubMed Google ученый

  • Лакан, Дж.(1966, 2002) Экритс, Перевод Б. Финка. Нью-Йорк: W.W. Нортон и компания.

    Google ученый

  • Лаш, К. (1979) Культура нарциссизма: американская жизнь в эпоху убывающих ожиданий. Нью-Йорк: W.W. Norton & Co.

    Google ученый

  • Маркузе, Х. (1955, 1961) Эрос и цивилизация. Нью-Йорк: Винтажные книги.

    Google ученый

  • Маркс К.(1867, 1976) Капитал, том первый, перевод Б. Фаукса. Лондон: Пингвин.

    Google ученый

  • Рикёр П. (1970) Фрейд и философия: эссе по интерпретации, перевод Д. Сэвиджа. Нью-Хейвен: издательство Йельского университета.

    Google ученый

  • Шафер Р. (1960) Любящее и любимое Суперэго в структурной теории Фрейда. Психоаналитическое исследование ребенка 15: 163–188.

    CAS PubMed Google ученый

  • Слотердейк П. (2011) Сферы, Том первый: Пузыри, перевод У. Хобана. Лос-Анджелес: Полутекст (e).

    Google ученый

  • Стиглер Б. (1998) Техника и время, Том. 1: Ошибка Эпиметея, Перевод Г. Коллинза и Р. Бердсворта. Стэнфорд: Издательство Стэнфордского университета.

    Google ученый

  • Стиглер, Б.(2006) Дух, капитализм и Суперэго. Работа представлена ​​в Северо-Западном университете; Эванстон, Иллинойс, http://arsindustrialis.org/node/2928, по состоянию на 10 марта 2010 г.

  • Тайсон П. и Тайсон Р. (1984) Нарциссизм и развитие Суперэго. Журнал Американской психоаналитической ассоциации 32: 75–98.

    CAS Статья PubMed Google ученый

  • Whitebook, J. (2004) Брак Маркса и Фрейда: критическая теория и психоанализ.В: Ф. Раш (ред.) Кембриджский компаньон по критической теории. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

    Google ученый

  • Жижек, С. (1999) Суперэго и акт. Работа, представленная в Европейской аспирантуре; Кантон Уоллис, Швейцария, http://www.egs.edu/faculty/slavoj-zizek/articles/the-superego-and-the-act/, по состоянию на 14 марта 2010 г.

  • Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *