МЕДИЦИНА ПЕРИОДА УТВЕРЖДЕНИЯ И РАЗВИТИЯ КАПИТАЛИЗМА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ

Французский материализм XVIII века и его роль в распространении материалистического понимания болезни.

В XVIII веке Франция стала центром развития и распространения материализма и атеизма. В эпоху развития капиталистических отношений в передовых странах Европы и развертывания первых буржуазных революций в связи с техническим прогрессом и развитием естествознания типичной формой прогрессивной философии явился материализм механистического и метафизического ха­рактера. Этот материализм боролся с идеализмом и средневековой схола­стикой. Мыслители, отражавшие интересы и настроения революционной тогда французской буржуазии, подрывали политическую и идеологиче­скую надстройку феодального общества. Материалистическая философия XVIII века послужила теоретической основой идейного движения, явив­шегося прологом французской буржуазной революции, победившей в кон­це XVIII века. Французские материалисты развивали учение о том, что природа материальна, вечна, неповторима и неуничтожима, бесконечна и подчиняется своим объективным законам.

Материализм XVII—XVIII веков был связан с развитием механико-математических наук. Энгельс говорил, что с каждым составляющим эпоху в области естественных наук открытием материализм неизбежно должен изменять свою форму. Французский материализм обобщил ус­пехи естествознания XVII и XVIII веков и накануне французской бур­жуазной революции 1789 г. явился теоретическим оружием борьбы рево­люционной буржуазии против феодальной идеологии, носил боевой и про­грессивный характер. Французские материалисты выступали борцами за научный прогресс, против религии, против идеалистической метафизики.

К. Маркс отмечал, что в разработке основных положений француз­ского материализма XVII—XVIII веков существенную роль сыграли врачи-материалисты Леруа, Ламетри и Кабанис, потому что их тесная связь с естествознанием и знакомство с медициной облегчали им мате­риалистическое понимание природы и приводили их к материализму в философии. В «Святом семействе» К. Маркс писал: «Механистический французский материализм примкнул к физике Декарта в противополож­ность его метафизике. Его ученики были по профессии антиметафизики, а именно физики. Врач Леруа кладет начало этой школе, в лице врача Кабаниса она достигает своего кульминационного пункта, врач Ламетри является ее центром. Декарт был еще жив, когда Леруа перенес декар­товскую конструкцию животного на человека (нечто подобное в XVIII ве­ке сделал Ламетри) и объявил душу модусом тела, а идеи — механисти­ческими движениями. Леруа думал даже, что Декарт скрыл свое истин­ное мнение. Декарт протестовал. В конце XVIII века Кабанис завершил картезианский .материализм в своей книге «Соотношение физического и нравственного  в   человеке» ‘.

Леруа (1598—1679) был ближайшим учеником Декарта. Леруа бы­стро понял прогрессивность открытия Гарвея. Выдержав в 1640 г. же­стокую борьбу в защиту учения о кровообращении, он защищал материа­листическое ядро этого учения против догм и схоластического представ­ления о жизни. Леруа в Нидерландах издал книгу «Основания физики». В ней Леруа порвал с дуализмом Декарта и встал на материалистические позиции, не признавая принципиального отличия души от тела человека.

Ж. О. Ламетри (1709—1751) был одним из зачинателей француз­ского материализма. После опубликования в 1745 г. первой философской работы «Естественная история души» Ламетри подвергался преследова­ниям католического духовенства и феодальных властей во Франции и эми­грировал в Нидерланды, где издал свое главное философское произведе­ние «Человек—машина» (1747). В этой книге Ламетри провозгласил программу изучения жизненных процессов путем опытов и эвал к пере­стройке физиологической науки на материалистических основах. Гонимый за свои убеждения и в Голландии, Ламетри эмигрировал в Германию. Он активно боролся за материализм в медицине и резко критиковал идеалистические системы XVIII века.

Науки о живой природе в XVIII веке были ареной ожесточенной борьбы между ‘материализмом и идеализмом. В прямой связи с религиоз­ными взглядами на божественный акт творения органического мира стояла широко распространенная среди ученых XVIII века теория префор­мизма, согласно которой все признаки живых существ недообразованы в половых клетках их родителей. В ответ на попытки передовых мате­риалистов истолковать жизненные процессы на основе природных зако­номерностей, реакционные ученые выдвинули виталистическое учение о сверхъестественном, нематериальном «жизненном принципе», о таинст­венной «жизненной силе». Виталисты отрицали даже возможность изуче­ния некоторых сторон жизнедеятельности организма, например силы мышц, скорости движения крови и т. п. Идеалистическая философия Лейб­ница и Канта на Западе оказала влияние на развитие науки, в особен­ности медицины.

В XVIII веке были созданы идеалистические системы ван Гельмонта, Шталя, позднее Броуна. Эти системы задержали развитие медицины в За­падной Европе, сохранили сзое влияние в особенности на ход разви­тия клинической медицины XIX века. Особой популярностью пользовался немецкий врач Шталь (1660—1734), долго преподававший медицину в Иене и Галле, ярый противник материализма в медицине, утверждав­ший, что жизненные явления, здоровье и болезни человека нельзя объяс­нять на основании законов механики, физики и химии. Разделяя идеали­стическую философию Лейбница, Шталь утверждал, что основой жизни является душа, которой как высшему началу подчинены все жизненные процессы. Анатомию Шталь считал ненужным и даже вредным предме­том. Болезненный процесс представляет, по Шталю, ряд движений, со­вершаемых душой для удаления из тела проникших в него и приносящих ему вред веществ. Болезнь оказывается полезной. Лихорадка полезна, так как помогает душе изгнать вредную вла­гу из организма. В терапии Шталь ре­комендовал выжидательный метод. Лекарства должны оказать помощь дви­жениям, совершаемым душой. Роль вра­ча, по Шталю, совпадает с ролью свя­щенника: его главное назначение — поддерживать душевную «добродетель», понимаемую в чисто религиозном духе. Материалист Ламетри высмеивал Шта­ля: «Говорить, будто „душа» является единственной причиной всех наших дви­жений, пристало скорее фанатику, чем; философу… Шталь наделяет душу аб­солютной властью, у него она создает все, вплоть до геморроя».

Отечественный врач А. М. Шум-лянский в своем сочинении «Мнение одного истинолюбца о поправлении наи­полезнейшей для людей науки» (1787) также отвергал широко распространен­ные в XVIII веке медицинские системы как «не имеющие естественного поряд­ка, будучи основаны не на познании тела человеческого, но на воображении сочинителей» и писал: «Не познав самого не будут знать действие в изменении физиологии, а и того менее в состоянии будут понять оных повреждения или причины оного в пато­логии».

П. Ж. Кабанис (1757—1808) был видным деятелем француз­ской буржуазной революции, участником в реформах больничного дела и медицинского образования во Франции. После революции 1789 г. Ка­банис в больничной комиссии Конвента предложил ряд мер по улучшению больничного дела и медицинского образования во Франции. Вместе с Фуркруа Кабанис был активным участником изменения медицинского образования во Франции. В 1793—1794 гг. революционные органы за­крыли остававшиеся схоластическими медицинские факультеты француз­ских университетов и вскоре взамен их создали медицинские школы при крупных больницах, чтобы, проводя обучение студентов у постели боль­ного, подготовить врачей, умеющих лечить, а не только блистать на сло­весных диспутах. Кабанис так определял задачи новых школ: «Учащиеся будут изучать анатомию на вскрытиях, химию, производя опыты, фар­мацию, приготовляя лекарства, практическую медицину, наблюдая лично и осуществляя уход за больными».

Кабанис хорошо понимал и задачи, стоявшие перед медицинской наукой на рубеже XVIII и XIX веков. В 90-х годах XVIII века Кабанис писал: «Все в нынешнем состоянии медицины предвещает ее приближение к большой революции. Быстрые улучшения, имевшие место… во многих отраслях естественных наук, предуказывают нам, что должно произойти и что произойдет с медициной». Несколько позднее, в 1804 г., в произве­дении «Революция и реформа медицины» Кабанис писал: «Медицина, охватывая, с одной стороны, науки естественные — физику и химию, с другой, науки общественные — этику и историю, должна будет объеди­нить все отрасли человеческих знаний, образуя закономерную систему познания законов природы, служащую к усовершенствованию человече­ского рода». Последнее. Кабанис считал задачей врача — философа и за­конодателя.

Позднее эти мысли Кабаниса послужили основой для высказываний социалистов-утопистов о враче как естественном законодателе и устроите­ле социального строя.

В своем указанном К. Марксом главном философском труде «Отно­шение между физической и нравственной природой человека» (1802) Ка­банис утверждал физиологическое происхождение психической жизни че­ловека. Вместе с тем он доказывал и обратное влияние психики на физио­логические функции. Кабанис материалистически трактовал понятие души как способности мозга преобразовать ощущения и чувства в идеи. Решая материалистически основной вопрос философии, Кабанис утверждал пер­вичность «физической природы» человека и вторичность его «моральной природы», т. е. сознания.

Главное внимание Кабанис обратил на изучение процесса человеческо­го мышления, выводя его исключительно из физиологической природы че­ловека. Головной мозг Кабанис рассматривал как специальный орган, предназначенный для производства мысли.

Во взглядах Кабаниса наряду с рациональным требованием физио­логического обоснования процессов мышления выступает вульгаризатор­ская тенденция, требующая сведения процесса познания к чисто физио­логическим процессам. Кабанис недоучитывал специфические особенности живой природы. В связи с этим он выступал против материалистического положения о том, что ощущения являются единственным источником тео­ретического мышления. Наряду с чувствительным познанием внешних предметов Кабанис признавал и внутреннюю чувствительность. Разреше­ние вопроса об отношении сознания к бытию Кабанис сводил к одной физиологии. Кабанис вульгаризировал идеи французского материализма XVIII века, отбросив их воинствующий дух. В философии Кабаниса вы­ветрились боевые атеистические взгляды материалистов XVIII века, по­явились агностические сомнения в возможности познания истины. Не пре­одолев ограниченности механистического материализма своей эпохи, Ка­банис в конце жизни перешел на позиции пантеизма. В своих высказы­ваниях Кабанис отражал механистический характер современного ему ма­териализма и вследствие этого давал неверные аналогии. Его сравнение, что мозг выделяет мысль подобно тому, как печень — желчь, было в сере­дине и второй половине XIX века использовано вульгарными материа­листами (Молешотт, Бюхиер, Фогт и др.) для обоснования тождества психического и физического.

Возникновение патологической анатомии.

Как было указано ранее, еще в XVII веке английский материалист Френсис Бэкон призывал сопо­ставлять прижизненно наблюдаемые у больных явления с теми изменени­ями во внутренних органах, которые можно обнаружить после смерти в трупах людей.

В XVIII веке подлинное начало патологической анатомии положил своими трудами итальянский врач Джованни Баттиста Морганьи (1682—1771). Занимая с 1711 г. кафедру анатомии в Падуе, Морганьи провел многолетние наблюдения и сопоставления. После этого он присту­пил к написанию своего сочинения под названием «De sedibus et causis morborum per anatomen indagatis», которое опубликовал в 1761 т. Обшир­ная книга Морганьи представляет итог наблюдений, проведенных им самим, его учителем Вальсальвой, а также многих работ других исследо­вателей. Морганьи проверял каждое отдельное наблюдение. Труд Мор­ганьи—-не учебник анатомической .пытомии, а клиническая работа, осно­ванная ша материале 700 вскрытий, значительная часть которых проведе­на самим Морганьи. Материал в сочинении расположен по топографиче­скому признаку: болезни головы, груди, живота, хирургические болезни и общие заболевания «ab capite ad calcem».

Морганьи стремился установить связь морфологических изменений с клиническим проявлением болезни. Поиски материального субстрата болезненного процесса, учение о локализации болезни было необходи­мым, важным шагом для перехода от достижений нормальной анатомии к патологической, к более глубокому пониманию клиники болезней. Морганьи подробно описал изменения органов под влиянием болезни. Болезни он рассматривал как местные повреждения и считал, что каждой болезни соответствуют определенные материальные изменения в том или ином ор­гане. Каждая болезнь имеет свое местоположение в определенной части тела. Вскрытие трупа позволяет, по мнению Морганьи, точно установить болезненные изменения органов.

Успех труда Морганьи ‘был обусловлен его особенностями и достоин­ствами. Автор накопил огромный по тем временам собственный достовер­ный патологоанатомический материал. Он правильно понимал задачи патологической анатомии не как науки, собирающей курьезные, редкие случаи болезней и оторванной от клиники, а науки, являющейся частью клинической медицины, помогающей распознаванию, лечению и выявле­нию сущности болезненного процесса. Сам Морганьи обладал большими знаниями по нормальной анатомии, патологической анатомии и клинике. Книга Морганьи обнаруживает многие черты ее автора: трудолюбие и добросовестность в изложении фактов, способность к критическому раз­бору работ предшественников ЧЯ высокую талантливость, ясность изложе­ния. Появление патологической анатомии как науки о материальном субстрате болезни разрушило ряд гипотетических представлений. Под по­нятие «болезни» была подведена материальная основа.

Утверждение в XIX веке диалектического взгляда на природу. Вели­кие естественнонаучные открытия конца XVIII и начала XIX века. Французский материализм не выходил за рамки метафизического и не дошел до понимания идеи развития. Все изменения в природе французские материалисты рассматривали как чисто количественный рост. Механисти­ческий, метафизический характер французского материализма XVIII века был прежде всего следствием того, что естествознание XVIII века носило такой же механистический, метафизический характер. Историческая огра­ниченность французского материализма отражала состояние естествозна­ния XVIII века. Энгельс писал: «Но что особенно характеризует рассмат­риваемый период, так это—выработка своеобразного общего мировоззре­ния, центром которого является представление об абсолютной неизменяемости природы. Согласно этому взгляду, природа, каким бы путем она сама ни возникала, раз она уже имеется налицо, оста­валась всегда неизменной, пока ока существует» .

Для естествознания XVIII века было характерно стремление свести изучаемые явления к механическим законам. Но в тех разделах естество­знания, где такое сведение было явно невозможным, сказывалось мета­физическое стремление расчленить природу на ничем не связанные области, абсолютировать отдельные стороны вещей и процессов природы. Естествоиспытатели и философы XVIII века рассматривали природу неиз­менной и видели в ней резкие, непереходимые грани, например между органической и неорганической природой, растениями и животными, чело­веком и животными. Они видели в природе случайное скопление предме­тов и явлений, независимых и отделенных друг от друга.

X арактерными чертами ‘Господствовавшего в науке XVIII века направления были:

1) эмпиризм, недооценка роли теоретического мышле­ния, отрицание широких, подлинно научных гипотез и ограничение констатацией непосредственно установленных фактов;

2) отрицание раз­вития, изменчивости вещей, единства, всеобщей связи и взаимной обуслов­ленности явлений природы;

3) телеология, допускавшая религиозные взгляды о божественном происхождении и целесообразном устройстзе мира.

Метафизический взгляд на природу имел в свое время исторический смысл и оправдание. Именно этот метод познания, основанный на ана­литическом расчленении явлений природы, давал возможность выделять вещи, явления из их всеобщей естественной связи, вечно двигающейся материи, вечно развивающейся природы и рассматривать их как готовые, неизменные, законченные. Когда же подобное изучение предметов природы и их взаимоотношений получило достаточное развитие и помогло накопить необходимое количество сведений об отдельных предметах природы, тогда стал возможен переход к более высокой ступени познания природы—к из­учению процессов изменения, развития, совершающихся в природе. Метафизический метод изжил себя и стал тормозом для дальнейшего развития науки.

В середине XVIII века начался процесс расшатывания метафизическо­го мировоззрения. Тогда в естествознании определялись два направле­ния: одно из них, господствовавшее тогда в науке, содержало в себе грубо метафизический взгляд на природу, как абсолютно неизменную; его придерживалось большинство естествоиспытателей того времени; другое, толь­ко еще зародившееся и более прогрессивное направление, представленное М. В. Ломоносовым, Л. Эйлером, И. Кантом, П. Лапласом, К. Вольфом и другими передовыми учеными XVIII века, начинало проводить в есте­ствознании идею развития. Однако эти новые веяния еще не опирались на достаточное число проверенных опытом данных.

Прогрессировавшее естествознание в конце XVIII — начала XIX века подготовило почву для развития диалектического взгляда на природу.

В конце XVIII и в начале XIX века представление естествоиспы­тателей о постоянстве и неизменности явлений в природе стало все чаще вступать в противоречие с фактическим материалом, накопившимся во всех областях естествознания и подводившим к идее развития. Русские ученые во многих вопросах как в XVIII веке, так и на протяжении всего XIX века своими исследованиями и открытиями способствовали этому переходу к диалектическому взгляду на природу.

Значение естественнонаучных открытий М. В. Ломоносова, Канта, Лапласа, Вольфа и других ученых XVIII века состояло в том, что они пробили первые бреши в окаменелом, метафизическом взгляде на природу. М. В. Ломоносов одним из первых выдвинул идею развития, подкреплен­ную данными естествознания, доказывал, что в мире господствует измен­чивость: «Видимые телесные на земле вещи и весь мир не в таком состоя­нии были с начала от создания, как ныне находим, но великие происходи­ли в них перемены» Многие из решающих естественнонаучных открытий конца XVIII и начала XIX века, подготовивших почву для возник­новения диалектического взгляда на природу, были предвосхищены М. В. Ломоносовым. Идею развития М. В. Ломоносов положил в основу ряда специальных работ: геологических, минералогических и астроно­мических.

В 1755 г. немецкий философ Кант в своем сочинении «Всеобщая естественная история и теория неба» впервые высказал гипотезу, что вещество всех планет в прошлом составляло единую материальную массу в состоянии крайней разреженности (первичную туманность). Гипотезу Канта подтвердил французский астроном и математик Лаплас. Гипотеза Канта — Лапласа объясняла возникновение солнечной системы притяже­ния и отталкивания, заложенными в самой материи, и тем самым давала материалистическое объяснение происхождению вселенной. В противовес идее абсолютной неизменности природы идея развития была обоснована на естественнонаучном материале.

Огромную историческую роль в развитии философского материализма и материалистической науки в XVIII веке сыграли М. В. Ломоносов и А. Н. Радищев. Закон сохранения вещества, открытый М. В. Ломоносо­вым, идея сохранения и превращения энергии и другие открытия в обла­сти физики, химии и других наук имели строго материалистическое направ­ление, подрывали основы метафизики.

Энгельсу были неизвестны работы М. В. Ломоносова, который опуб­ликовал их, начиная с 40-х годов XVIII века. В них он разрушал мета­физический взгляд на материю и движение. Первая из этих работ («Эле­менты математической химии») была написана М. В. Ломоносовым в 1741 г., т. е. за 14 лет до опубликования Кантом космогонической гипоте­зы. Труды М. В. Ломоносова наносили серьезный удар метафизическому взгляду на природу, раскрывали всеобщую связь явлений природы.

В геологии накопились многочисленные наблюдения о земной коре. В 1757 г. в своем сочинении «О слоях земли» М. В. Ломоносов писал об изменениях, происходивших в земной коре, и таким образом впервые в истории науки приложил учение о развитии к области геологии. Англий­ский геолог Ляйель (1797—1895) в своем сочинении «Основные начала геологии» в 1830 г. разработал далее теорию о медленном развитии земли. Ляйель подтвердил -взгляды Ломоносова и представил развитие земли в виде исторического процесса. Ом отбросил теорию Кювье о катастрофах, вызванных неведомыми силами, научно объяснил причины изменений в строении земной коры, доказал, что структура ее есть результат действия естественных причин, вскрыл связь между древними и современными пе­риодами в развитии земли и показал, что земная кора имеет историю во времени.

Открытия, сделанные в XVIII веке М. В. Ломоносовым, Кантом и Лапласом (космогоническая гипотеза), Бернулли (зарождение молекулярно-кинетических представлений), Вольфом, Каверзневым и Бюффоном (идеи изменчивости в биологии) и другими естествоиспытателями, проби­ли первую брешь в старом метафизическом взгляде на природу и подго­товили почву для возникновения в Дальнейшем диалектического взгляда на мир.

Развитие естествознания в первой половине XIX века, новые откры­тия в химии, физике и биологии продолжали подрывать метафизическое воззрение на природу, окончательно разрушили его и подтвердили идею развития.

В начале XIX века господствовало убеждение, что в организмах расте­ний и животных таинственная «жизненная сила» создает сахар, крахмал, белки и другие сложные соединения, что эта неуловимая созидательная сила существует в животном и растительном мире, но отсутствует в мире минералов. Ученые считали, что органические вещества не могут быть получены или синтезированы в лаборатории, что только ткани живых организмов могут создать продукты, извлекаемые из них, и никакими искусственными способами нельзя воссоздать те вещества, которые выра­батываются в растениях. Некоторые ученые сомневались даже в том, подчиняются ли органические соединения химическим закономерностям.

Молодой немецкий врач и химик Велер (1800—1882) в 1828 г. впер­вые произвел синтез органического соединения вне живого организма и в колбе получил из неорганических составных частей кристаллы мочевины. Таким образом, он доказал возможность получения в лаборатории соеди­нении, которые считались специфическим продуктом деятельности живых существ. Открытие Велера вскрыло несостоятельность витализма, предста­вители которого рассматривали живую материю как абсолютно отличную от веществ неорганического мира. После того как удалось лабораторным путем синтезировать углеводы и другие органические соединения, изуче­ние процессов обмена веществ в живом организме стало на научную почву. Немецкий химик Либих положил начало химии пищевых продуктов. Работы Либиха и его учеников сыграли в середине XIX века большую роль в развитии земледелия и легли в основу ряда научных представлений об обмене веществ в животном! организме, разработанных гигиенической наукой во второй половине XIX века. Развитие органической химии спо­собствовало исследованию нормальных и патологических химических про­цессов в живом организме и повело ib дальнейшем к выделению биологиче­ской (ранее носившей название физиологической) химии в самостоятель­ный раздел  биологии.

Характеристику состояния и развития естествознания в первой поло­вине и середине XIX века неоднократно давал Энгельс. Он перечислил открытия в области естественных наук, которые, по его мнению, имели решающее значение. «Познание взаимной связи процессов, совершающихся в природе, двинулось гигантскими шагами вперед… Во-первых, благодаря открытию клетки… Во-вторых, благодаря открытию превращения энергии… Наконец, в-третьих, благодаря впервые представленному Дарвином связ­ному доказательству того, что все окружающие нас теперь организмы… возникли в результате длительного процесса развития» 1. «Благодаря этим трем великим открытиям основные процессы природы объяснены, сведены к естественным причинам… Таким образом, материалистическое воззрение на природу покоится теперь на еще более крупном фундамен­те, чем в прошлом столетии» 2. Эти открытия способствовали развитию диалектического взгляда на природу. В природе была раскрыта всеобщая связь явлений, и в естествознание прочно вошла идея развития. Диалектико-материалистическое мировоззрение к концу 60-х годов XIX века полу­чило в этих открытиях прочный научный фундамент.

Открытие клеточного строения организмов. В XVII и XVIII веках ученые описывали клетку растений, как пузырек с жидкостью, между содержимым и оболочкой которого не существует никакой внутренней связи. Клетку растений считали одной из структурных единиц организма наряду с сосудами, волокнами и другими образованиями. Проблема про­исхождения и развития клеточных структур в организме была совершенно чужда метафизической науке XVIII века. В первой половине XIX века ученые исследовали микроскопическое строение живых организмов. Это способствовало огромному накоплению фактических сведений в этой обла­сти и созданию учения о клетке.

Крупное место принадлежит замечательному чешскому ученому Яну Пуркииье (1787—1869), основоположнику современной гистологии. Будучи физиологом, создателем экспериментальной физиологии в Герма­нии, основателем первого в Германии экспериментального физиологическо­го учреждения, Пуркинье проявил интерес к микроскопическим и гистоло­гическим исследованиям и стремился отыскать материальный субстрат физиологических процессов. Значительны заслуги Пуркинье в открытии клетки. В 1837 г. Пуркинье демонстрировал точно изученные микроскопи­ческие структуры различных органов животных и человека, до того совер­шенно неизвестные, и в своем докладе сформулировал вывод об общности элементарных составных частей животных и растений. Эту общность элементарных составных частей растительных и животных организмов он усматривал не столько в морфологическом сходстве, сколько в единстве биологического и физиологического их значения. Ряд высказываний Пуркинье ближе к нашему современному представлению о клеточном со­ставе организмов, чем соответствующие заключения многих его современ­ников’, в том числе часто и Шванна.

Обобщение исследований строения растительных и животных организ­мов и завершение нового этапа в учения произве­дены Шлейденом и главным образом учеником Иоганнеса Мюллера Шванном. Ботаник Шлейден (1804—1881) выдвинул положение, что жизнедеятельность клеток является ключом к пониманию жизнедеятель­ности всего организма. Он писал: «Как для физиологии растений, так и для общей физиологии жизнедеятельность отдельных клеток является главнейшей и совершенно неизбежной основой, и поэтому прежде всего встает вопрос: как же, собственно, возникает этот маленький своеобраз­ный организм». Теодор Шва ни (1810—1882) в 1839 г. опубликовал книгу «Микроскопические исследования о соответствии в структуре и ро­сте животных и растений», в которой привел большой фактический мате­риал и утверждал, что все ткани животных и растительных организмов состоят из клеток. Исследования Шванна оформили клеточное учение и доказали единство элементарной структуры растений и животных.

Шлейден и Шванн считали, что клетки растительных и животных организмов происходят из живой, микроскопически бесструктурной массы. Позднее, начиная с середины XIX века, реакционеры от науки извратили клеточную теорию, в самой основе которой лежит идея развития, и пере­кроили клеточную теорию в соответствии с их идеалистическими и метафи­зическими взглядами, стремясь выхолостить ее, выбросить ее материали­стическую основу — идею развития. Особые усилия в этом направлении приложил немецкий патолог Вирхов, создатель так называемой целлюлярной (клеточной) патологии, ярый антидарвинист, Вирхов защищал положение: «Каждая клетка только из клетки». Шванн не раскрыл дви­жущих сил процессов образования, их роста, питания и размножения, проблему единства целого и части в организме. Позднее у Вирхова это привело к неправильным реак­ционным учениям, вроде теории «клеточного государства». Ошибки Шванна типичны для теоретического мышления ряда представителей нау­ки XIX века.

Введение Шванном понятия клетки как элементарной единицы, общей для растительных и животных организмов, послужило одним из естественнонаучных доказательств единства живой природы. Открытие клетки вскрыло материальный суб­страт единства органического мира и в этом его глубокое теоретическое прогрессивное значение. Энгельс вы­соко оценил открытие клетки: «Толь­ко со времени этого открытия стало на твердую почву исследование ор­ганических живых продуктов приро­ды — как сравнительная анатомия и физиология, так и эмбриология» ‘.

«Но при всем том оставался еще один существенный пробел. Если все многоклеточные организмы — как растения, так и животные, вклю­чая человека, — вырастают каждый из одной клетки по закону клеточного деления, то откуда же проистекает бесконечное разнообразие этих орга­низмов? На этот вопрос ответ дало третье великое открытие — теория развития, которая в систематическом виде впервые была разработана и обоснована Дарвином».

Закон сохранения и превращения энергии. Вторым из трех великих открытий XIX века в области естественных наук, имевших решающее зна­чение для установления диалектического взгляда на природу, Энгельс считал доказательство превращения энергии, вытекавшее из открытия механистического эквивалента теплоты. Мощное развитие естествознания в XIX веке в значительной мере обусловлено глубокими сдвигами в ос­новных представлениях о материи благодаря сформулированному во второй половине XVIII века закону сохранения материи и неразрывно связан­ному с ним закону о сохранении и превращении энергии.

Приоритет открытия этих законов природы, ставших естественнонауч­ной основой материалистического мировоззрения, принадлежит М. В. Ло­моносову (1711—1765). Он сформулировал законы сохранения вещества и силы. Знавший о работе М. В. Ломоносова французский химик Лавуа­зье (1743—1794) позднее М. В. Ломоносова, в 1773 г., пришел к тем же результатам, что и М. В. Ломоносов.

Лавуазье доказал, что воздух — не элемент, как считалось до тех пор, а состоит из азота и кислорода.

М. В. Ломоносов и Лавуазье установили значение кислорода в горе­нии и дыхании. Немецкий врач Роберт Майер, работая на острове Яве, заметил, что при кровопускании у туземцев венозная кровь имеет более красный цвет, чем у жителей умеренных широт, и объяснил это тем, что у туземцев кровь содержит больше кислорода, так как окислительные процессы в тропиках протекают менее интенсивно и в условиях высокой температуры внешней среды организм отдает меньше тепла. На основании своих наблюдении Майер поставил вопрос об изучении теплового баланса в животном орга­низме в связи с энергетическим балансом природы и указал на связь меж­ду механической работой и теплотой. Англичанин Джоуль эксперимен­тально подтвердил это и установил механический эквивалент теплоты, выдвинув два положения: 1) сила так же неразрушима, как и вещество; 2) прекращающееся движение превращается в теплоту. Немецкий физио­лог и физик Гельмгольц в 1847 г. показал, что этот закон применим к явлениями жизни. Энгельс придавал большое принципиальное значение открытию Джоуля и Майера и подчеркивал, что они открыли закон не «сохранения», а «превращения» энергии, и именно в этом Энгельс видел новое и важное.

Законы сохранения вещества и сохранения и превращения энергии способствовали развитию биологии и медицины в разработке вопросов об­мена веществ в животном организме.

Учение Дарвина.

Вопрос о происхождении органическо­го мира издавна занимал человеческую мысль. Многообразие организмов и приспособленность их к условиям существования заставляли человече­ский ум искать объяснение причин этого.

В середине XIX века причины многообразия и единства органического мира, его приспособленность к условиям существования были раскрыты английским ученым Чарльзом Дартшом (1809 — 1882). В разработке эво­люционного    учения у Дарвина был ряд предшественников. Но    условия для

социального развития, особенности развития философии и естествознания в XVIII веке, низкий уровень биологических познаний — все это привело к тому, что отдельные высказывания по вопросам эволюции были пред­ставлены только разрозненными и противоречивыми элементами эволю­ционизма. Эти представления встречались у ряда ранних трансформистов, предшественников и современников Ламарка (Бюффон, Гольбах, Дидро, Робинэ).

В России в первой половине XIX века ряд ученых доказывал суще­ствование трансформации организмов. Так, русские академики К. М. Бэр и X. И. Пандер пришли к этому взгляду при изучении зоологии и срав­нительной анатомии. П. Ф.Горянинов в 1834 г. сформулировал принцип эволюции органического мира. В 1837 г. Горянинов пришел к мысли оне-постоянстве видов, выступил за эволюционное учение и распространил принцип эволюции на все организмы, включая человека. К. Ф. Рулье в 40—50-х годах XIX века был уже вполне сложившимся биологом-эволю­ционистом, причем основывался главным образом на достижениях палеон­тологов. Незадолго до появления дарвинизма такие же воззрения выска­зывали выдающиеся зоологи и ботаники Н. А. Северцов, А. Н. Бекетов, Л. С. Ценковский. А. И. Герцен и Н. Г. Чернышевский разделяли эволю­ционные воззрения и высоко ценили эти идеи. Это сыграло значительную роль в подготовке почвы в России к творческому восприятию и развитию дарвинизма.

Французский естествоиспытатель Жан Ламарк (1744—1829) после­довательно обосновал целостное учение об историческом развитии орга­нического мира, высказав гениальную догадку, которая предвосхитила новейшую теорию развития. Его учение было первой материалистической эволюционной теорией.

Ламарк пришел к убеждению, что между видами животных нет резких граней и что вид не является постоянным. Он признавал наследование признаков, приобретаемых организмом под влиянием изменяющихся усло­вии его жизни.

В основном сочинении Ламарка «Философия зоологии» (1809) имеет­ся специальная глава «О влияний внешних обстоятельств на действия и привычки животных и о влиянии действий и привычек этих живых тел на изменение их организации и их частей». Ламарк писал: «Внешние обстоя­тельства влияют на форму и организацию животных, т. е., становясь резко различными, внешние обстоятельства изменяют соответственным образом и форму животных и даже их организацию».Энгельс в «Анти-Дюринге» и «Диалектике природы» высоко оценил положительные стороны учения Ламарка *

Возникновение дарвинизма было обусловлено экономическими, поли­тическими и научными предпосылками. Середина XIX века в Англии была периодом расцвета промышленного капитализма, роста количества изобре­тении и открытий и высокого промышленного прогресса. Растущий капи­тал искал путей к новым, еще не освоенным рынкам. Шла быстрая коло­низация Индии, Австралии и других стран. Развивалось сельское хозяй­ство (введение севооборота, применение сельскохозяйственных машин, минеральных удобрений). В связи с развитием сельского хозяйства были Достигнуты успехи в области селекционной работы по животноводству и растениеводству, выведены новые породы скота и новые сорта культурных растений. Роль науки в развитии производительных   сил   все   увеличивалась. В поисках новых рынков сырья и сбыта производилось широкое об­следование различных уже известных пунктов земного шара и пред­принимались многочисленные экспедиции для открытия новых, неизвест­ных земель. Военные и торговые экспедиции, сопровождавшиеся сведущи­ми натуралистами, несли с собой накопление материала из различных об­ластей науки, в том числе и из палеонтологии, зоо- и фитогеографии, срав­нительной анатомии. Экспедиция на корабле «Бигль», в которой в каче­стве натуралиста участвовал Дарвин, была одной из многочисленных тогда экспедиций для освоения новых путей и земель.

Дарвин обобщил практический опыт по выведению сортов растений и пород животных и накопившиеся в различных отраслях естествознания многочисленные фактические сведения о разнообразных явлениях в живой природе. Практика искусственного отбора в сельском хозяйстве, растение­водстве и животноводстве подсказала Дарвину путь к решению вопроса о взаимоотношениях между самими организмами.

Дарвин создал научную, материалистическую в своей основе теорию изменяемости биологических видов и преемственности между ними. Основ­ные ее положения изложены в книге Дарвина «О происхождении видов путем естественного отбора или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за существование» (1859). В. И. Ленин высоко оценил эту сторону учения Дарвина: «…Дарвин положил конец воззрению на виды животных и растений, как на ничем не связанные, случайные, богом созданные и неизменяемые, и впервые поставил биологию на вполне научную почву, установив изменяемость видов и преемственность между ними».

Энгельс назвал учение Дарвина одним из тех трех великих открытий, благодаря которым естествознание стало системой материалистического познания  природы.

В основу теории эволюции органического мира Дарвин положил прин­цип наследования приобретаемых свойств. По Дарвину, изменчивость идет по методу отбора; без повторных изменений в том же направлении не может быть отбора. Отбор является результатом совместно и неразрывно действующих трех факторов: изменчивости, наследственности и выживае­мости. Все эти три фактора служат результатом взаимоотношений орга­низмов и условий их жизни; признание наследования приобретенных свойств находится в центре учения о творческой роли отбора, составляет его основную сущность. В естественном отборе, действующем в природе совершенно стихийно, бессознательно, Дарвин нашел фактор, отбирающий из огромного множества нарождающихся существ наиболее приспособлен­ных для данной обстановки, для данных географических, климатических, почвенных и прочих условий.

Дарвин не признавал в природе скачков и стоял на позиции призна­ния постепенной, плоской эволюции. Он понимал эволюцию как процесс медленных, постепенных изменений количественного характера, не учиты­вая новых качественных изменений, возникающих в недрах старого. Дар­вин неправильно истолковывал также внутривидовые взаимоотношения особей и процесс видообразования. К числу важнейших принципи­ально ошибочных положений Дарвина относится некритическое принятие и внесение в биологию учения Мальтуса о перенаселении и явное преуве­личение роли борьбы за существование. «Все учение Дарвина о борьбе за существование — это просто-напросто перенесение из общества в область живой природы учения Гоббса о войне всех против всех и буржуазно-эконо­мического учения о конкуренции наряду с теорией народонаселения Маль­туса. Проделав этот фокус (безусловную допустимость которого я оспари­ваю, как уже было указано в 1-м пункте, в особенности в отношении тео­рии Мальтуса), опять переносят эти же самые теории из органической природы в историю и затем утверждают, будто доказано, что они имеют силу вечных законов человеческого общества» .

Теория Дарвина явилась мощным толчком для прогрессивного разви­тия естественнонаучного мышления. Ламарк и Дарвин выступили против религиозного мировоззрения, изгнав бога из природы и лишив его присвоенной ему священным писанием роли творца живых существ, вклю­чая и человека. Не случайно церковники обрушились на эволюционное учение. После выхода в свет книги Дарвина «Происхождение видов» развернулась борьба вокруг его идей.

В этой борьбе отечественные ученые сыграли большую роль в про­паганде и разработке прогрессивных сторон дарвинизма. Теория Дарвина в начале 60-х годов XIX века нашла поддержку прогрессивных элемен­тов русского общества, была воспринята русскими учеными как передовая. Антидарвинизм не имел успеха у представителей прогрессивной части русского общества. И. М. Сеченов, А. О. и В. О. Ковалевские, И. И. Меч­ников и К. А. Тимирязев отстаивали материалистические основы учения Дарвина от нападок со стороны реакционеров от науки, творчески разра­батывали его, очищали дарвинизм от присущих ему ошибок, внесли в это учение понятие скачка, качественных изменений, конкретизировали его применительно к различным явлениям живой природы и подняли дарвинизм на новую, более высокую ступень. Сам Дарвин высоко ценил работы русских ученых, развивавших и пропагандировавших его учение.

Философские и естественнонаучные воззрения И. М. Сеченова, А. О. и В. О. Ковалевских, И. И. Мечникова и К. А. Тимирязева существенно отличались от воззрений Дарвина на явления природы. Передовые русские биологи и философы-демократы (Н. Г. Чернышевский и Д. И. Писарев) второй половины XIX века увидели в теории Дарвина ее материалисти­ческое ядро, поняли ее прогрессивное, революционизирующее значение. Правильно понятые основные положения учения Дарвина помогли передо­вым отечественным ученым разработать ряд проблем биологии и медицины.

Во второй половине XIX века западноевропейские естествоиспытатели и социологи распространили учение Дарвина о естественном отборе и борь­бе за существование на человеческое общество. Так называемые социал-дарвинисты в Германии и других странах механически перенесли законы биологии на человеческое общество. В странах Западной Европы и в Север­ной Америке получили широкое распространение буржуазные реакцион­ные теории о неравенстве человеческих рас и лжеучение о «расе господ». Социал-дарвинизм в эпоху империализма перерос в расистскую теорию фашизма.

Дарвинизм не может объяснить закономерностей общественного развития. В. И. Ленин указывал, что дарвинизм вскрывает закономерно­сти только эволюции органического мира, но не эволюции человеческого общества.

Общие черты развития медицины в XIX веке.

Для большинства стран Европы XIX век был периодом утверждения и расцвета капита­лизма, периодом промышленного капитализма, «зенита капитализма». В последней трети XIX века ряд стран вступил в последнюю стадию ка­питализма— империализм. XIX век для стран Западной Европы харак­теризовался быстрым ростом промышленности: расширялись старые, ранее существовавшие отрасли промышленности, возникали новые отрасли произ­водства.    Бурными    темпами    развивалась    промышленность,    получили широкое использование пар и электричество. Технический базис производ­ства требовал все большего овладения естественными богатствами и сила­ми природы, изучения законов природы и использования их на службе развивающейся  промышленности.

Во многих фактах развития естествознания и медицины в XIX веке ясно отразились запросы правящего класса капиталистического общества, часто даже прямой заказ буржуазии. С другой стороны, растущий в усло­виях капитализма рабочий класс своей борьбой за экономические требо­вания по улучшению условий труда и быта (длительность рабочего дня, заработная плата, медицинская помощь и т. п.) заставил медицину XIX века учитывать их. Родившаяся под давлением пролетариата новая форма организации медицинской помощи — социальное страхование — побудила врачей пересмотреть ряд установок, причем, кроме лечебных вопросов, влияние рабочего движения отразилось на развитии гигиенических дис­циплин.

В XIX веке капитализм стал проникать в сельское хозяйство. Разви­тие промышленности и сельского хозяйства выдвинуло новые требования к науке. В XIX веке особенно ясно выступила зависимость между потреб­ностями производства и открытиями естественных наук: физики, химии и биологии. Запросы сельского хозяйства, повышение урожайности, пот­ребности в искусственных удобрениях поставили ряд вопросов перед уче­ными, и последние своими работами отвечали на этот социальный заказ. Нужды крупных отраслей сельского хозяйства Франции, виноделия и пи­воварения побудили химика Л. Пастера заняться брожением и привели его к установлению микробной природы брожения и открытию его возбудите­лей. Потребности французского шелководства заставили того же Пастера изучить болезни шелковичных червей. Открытием живых возбудителей он положил начало новой науке—бактериологии (микробиологии по совре­менной терминологии). Интересы и опыт племенного животноводства в Англии, связанные с отбором производителей, оказали влияние на иссле­дования Чарльза Дарвина, приведшие его в середине XIX века к созданию эволюционного учения. Заболевания овец сибирской язвой, причинявшие большие убытки владельцам стад, послужили причиной того, что Л. Па-стер, Р. Кох, Л. С. Ценковский, И. И. Мечников и Н. Ф. Гамалея заня­лись изучением этой болезни и производили предохранительные прививки. Колониальная политика основных стран Западной Европы в конце XIX и начале XX века, приведшая к захвату земель в Африке и Азии, поставила вопрос об освоении колоний и создании здоровых условий жизни там для колонизаторов. Все это заставило немецкого врача Роберта Коха и его учеников совершить многочисленные экспедиции для борьбы с инфекцион­ными болезнями, поражающими в жарких странах людей и животных. Они открыли микробных и паразитарных возбудителей многих из этих бо­лезней.

В период капитализма буржуазия проявила двойственный характер своего отношения к науке и технике. Даже в восходящий период истории капитализма буржуазия выступала носителем научного и технического про­гресса постольку, поскольку без этого прогресса невозможно было ее обо­гащение и усиление эксплуатации трудящихся масс. Буржуа заинтересован в развитии науки, так как это может увеличить производство прибавочной стоимости. Жажда наживы — таков движущий мотив буржуазного обще­ства и его «цивилизации», основанной на частной собственности и угнете­нии народа. В условиях антагонистического общества достижения науки и техники служат прежде всего обогащению имущих классов. Капитали­сты весьма охотно использовали науку, когда она служила их целям повы­шения прибылей. Они с большим нежеланием и запозданием прибегали к ней, чтобы применять ее для блага общества, как, например, для целей здравоохранения и просвещения. Капиталисты категорически отказывались использовать науку, когда речь шла об изучении и, быть может, об изме­нении строя, из которого они черпали свое богатство ‘.

Находившаяся в периоде роста буржуазия в XIX веке была заинте­ресована в прогрессе естествознания, развитии производительных сил и поддерживала материализм в естествознании, но эти явления по-раз­ному проявлялись в различных странах Европы. В период подготовки французской революции конца XVIII века буржуазия Франции под­держивала материализм. В Пруссии, Австрии и России в первой половине XIX века еще царили феодальные порядки; туда бежали от революции многие французские дворяне. В 1815 г. на Венском конгрессе был создан Священный союз, ставивший целью борьбу с французской буржуазией в политике и с материализмом в идеологии. Носителями реакционной идео­логии в это время были остатки феодалов, дворян, аристократы, в связи с чем идеалистическая реакция того времени и носит название «аристокра­тической реакции». С середины XIX века, после революционных выступ­лений рабочих в 1848 г., особенно после Парижской коммуны (1871), бур­жуазия перестала поддерживать материалистическую философию, перешла к реакционной философии. Сначала реакционная философия мало затра­гивала естествознание. В последнее десятилетие XIX века, в эпоху импе­риализма, философская реакция коснулась и естествознания. Буржуазия стала поддерживать религию даже в естествознании. В XX веке религию стали поддерживать  и естествоиспытатели.

XIX век в области медицины очень богат: в течение его были созда­ны новые методы, сделано много великих открытий. В развитии медицины в XIX веке нашли яркое отражение связи медицины с естественными нау­ками и техникой, с общественными явлениями, двойственный и изменяв­шийся на протяжении века характер отношения к науке и материалистиче­ской философии со стороны господствующего класса капиталистического общества — буржуазии, пришедшей к этому времени к политической вла­сти в основных странах Западной Европы.

Влияние этих многочисленных факторов получило отражение в дея­тельности и воззрениях ряда крупных представителей медицины капита­листического периода и обусловило связанную с этим двойственность их воззрений, противоречивость и внутренний разлад у некоторых из них. Многие известные ученые — естествоиспытатели и врачи — в своих воззре­ниях отразили идеологические установки буржуазии и проявили двойствен­ность. Многие ученые были крупными величинами в своей научной спе­циальности, творцами фактических достижений и открытий. В то же вре­мя в своем мировоззрении, в своих теоретических обобщениях они или отказывались номинально от философии, были слабыми философами, непо­следовательными материалистами, дуалистами, эклектиками, или переходили к откровенному идеализму. Непонимание видными биологами и физиоло­гами XIX века жизни как особой новой формы движения материи с при­сущими только органической форме материи свойствами и закономерностя­ми (при которых закономерности механики, физики, химии остаются в живом, «снятом» виде не как ведущие, определяющие закономерности, а как побочные формы движения) приводило естествоиспытателей при по­пытке теоретического обобщения их крупных и важных экспериментальных открытий в тупик механицизма, агностицизма и витализма.

Перкуссия и аускультация. Клиническая медицина в конце XVIII ве­ка и особенно в XIX веке начала    использовать    новые    открытия    в естественных науках, все тес­нее опираясь на данные ана­томии и особенно патологи­ческой анатомии, вслед за которыми шло постепенное развитие экспериментальной физиологии.

Венский врач Лео­польд Ауенбруггер (1722—1809) открыл и раз­работал метод перкуссии. В 1761 г. он опубликовал сочинение на латинском язы­ке «Новый способ, как путем выстукивания грудной клет­ки человека обнаружить скрытые внутри грудной по­лости болезни». В своей не­большой по размеру книге Ауенбруггер писал: «Я пред­лагаю… найденный мною новый способ для обнаруже­ния заболеваний груди. Он состоит в выстукивании груд-Леопольд Ауенбруггер (1722—1809). черепной коробки человека, которое в силу изменившегося звучания тонов дает пред­ставление о внутреннем состоянии ее. Я это все описал на основе много­кратно повторяемых мной выстукиваний, неизменно свидетельствовавших о правильности моих выводов: никакого тщеславия и стремления возвы­ситься в этом моем труде нет». Результаты своих исследований Ауенбруггер проверял на трупах. Основные положения его сохранили свое значение и в настоящее время.

Подобно многим крупным открытиям, перкуссия пережила изменчивую судьбу. Работа Ауенбруггера не привлекла широкого внимания, только немногие признали ценность нового предложения и начали его применять. В России оператор и преподаватель хирургии в Петербургском военно-сухопутном госпитале Я. А. Саполович в последние годы XVIII века при­менял выстукивание для определения грудных болезней. Например, руко­водствуясь этим способом, он первым в России определил выпот в плев­ральной полости и произвел парацентез. Большинство же видных врачей конца XVIII века встретили предложение Ауенбруггера пренебрежением и насмешками. Врачи Вены объявили Ауенбруггера сумасшедшим и под­вергли его преследованиям. Перкуссия была предана забвению, и только много лет спустя после выхода в свет книги Ауенбруггера, в эпоху фран­цузской буржуазной революции, в обстановке передовой для того времени Франции врач Жан-Николь Корвизар (1755—1821), ознакомив­шись с произведением Ауенбруггера и проведя в течение 20 лет провероч­ные исследования перкуссии, в 1808 г. издал французский перевод сочине­ния Ауенбруггера, сопровождая его историями болезни, дополнившими выводы этого автора. В 1818 г. Корвизар к своему сочинению о болезнях сердца приложил статью о перкуссии. Этим он способствовал внедрению перкуссии как диагностического метода.

Следующий важный шаг в развит ни клинической медицины — откры­тие    аускультации — составляет    заслугу    французского     врача    Рене Лаэннека (1781—1826), патолого­анатома, клинициста и преподавателя Медицинской школы в Париже. Ла-эннек стремился, подобно Морганьи, связать данные вскрытий с измене­ниями, наблюдавшимися при жизни больного, чтобы таким путем точнее распознавать болезни.

На мысль о выслушивании серд­ца и легких Лаэннека натолкнуло из­учение произведений Гиппократа, а именно то место, где Гиппократ описывал выслушивание грудной клетки при эмпиеме. Сначала Лаэннек выслушивал, непосредственно прикладывая ухо к грудной клетке больного, впоследствии он перешел к выслушиванию с помощью стетоско­па. Применение стетоскопа позволило Лаэннеку услышать тоны сердца го­раздо яснее и отчетливее, чем при непосредственном прикладывании уха К Области сердца. «Я тогда же поду- Жан-Николь Корвизар мал,— писал Лаэннек,— что этот спо­соб мог представить собой полезный метод исследования, приложенный не только к изучению биения сердца, но и всех тех движений, которые могут производить звуковые явления в грудной полости, а стало быть, и к исследованию дыхания, голоса, хрипов, движения жидкости, скопившейся в плевре или брюшине». Руководствуясь такими мыслями, Лаэннек в течение 3 лет разрабатывал свой новый метод исследования с редкой наблюдательностью и терпением, исследовал боль­ных, изучал малейшие явления, которые обнаруживал стетоскопом!, про­изводил вскрытия, сверял данные их с клиническими явлениями и усо­вершенствовал метод аускультации.

Лаэннек характеризовал не только физикальные данные, полученные при исследовании больных, но и подробно описал патологоанатомическую картину при ряде заболеваний: бронхоэктазах, эмфиземе легких, плеври­те, пневмотораксе, инфаркте легкого, туберкулезе легких. Лаэннек первый предложил термин «туберкулез». С именами Лаэннека и Бейля связывается первое выделение рака легких из группы туберкулезных поражении легких.

В 1819 г. Лаэннек опубликовал сочинение «О посредственной аускуль­тации или распознавании болезней легких и сердца, основанном главным образом на этом новом способе исследования», в котором разработал но­вый метод и создал диагностику, клиническую и анатомическую патоло­гию органов дыхания. Он проводил мысль о тесной связи патологической анатомии и клиники.

При выслушивании Лаэннек придавал большое значение стетоскопу и, сравнивая аускультацию ухом с аускультацией при помощи стетоскопа, отдавал предпочтение последней. Чтобы достигнуть такого устройства стетоскопа, которое наиболее соответствовало бы целям аускультации, Лаэннек поставил ряд опытов. Наиболее пригодным для стетоскопа мате­риалом оказались разные сорта легкого дерева и камыш. Лаэннек описал выслушивание дыхания, голоса, кашля, хрипов, металлического звука. Он уловил   разнообразные   звуковые явления,   которые    встречаются    при стояниях органов дыхания, опре­делил значение каждого из них, почти каждому дал объяснение, основанное на клинических наблю­дениях или аутопсиях. Не имея предшественников, Лаэннек соб­ственными силами достиг в разра­ботке аускультации высокого со­вершенства. В последующие три четверти XIX века к тем аускуль-тативным явлениям, которые из­учил Лаэннек, были присоединены только шум трения плевры и де­ление влажных хрипов на звонкие и глухие. Семиотика болезней сердца Лаэннеку не удалась; он не смог уяснить ни условий проис­хождения тонов сердца, ни усло­вий развития сердечных и арте­риальных шумов. Многие вопро­сы, касающиеся аускультации сердца, потребовали для своего изучения работ ряд исследовате­лей и были выяснены только во второй половине XIX века.

Методы перкуссии и аускуль-Рене Лаэннек (1781—1826). тации после Корвизара и Лаэнне-

ка не сразу получили общее при­знание   и   широкое   распространение. Однако передовые врачи России вскоре освоили эти новые методы и 1енили их значение для лечения заболеваний органов кровообращения и яхания. Петербургский профессор Ф. Уден в своих «Академических чте-1ях о хронических болезнях», первом оригинальном на русском языке •шнрном учебнике по внутренним болезням, описал перкуссию. П. А. Ча-‘ковский, вернувшись в 1822 г. из Парижа, начал применять в Медико-рургической академии перкуссию и аускультацию и описал их в своей иге «Общая патологическая семиотика» (1825), а в 1828 г. посвятил спе-альную работу вопросу о стетоскопе. В последние годы своей жизни и.менял аускультацию и М. Я. Мудров. Г. И. Сокольский в 1835 г. опуб-ковал специальную работу «Об исследовании болезней слухом» и в 1838 г. в сочинении «Учение о грудных болезнях» привел результаты этих широко применявшихся им методов исследования. В  1820—1824 гг. В. Герберс кии и его ученики использовали перкус-о и аускультацию в числе методов, которым обучали студентов. Введе-о и дальнейшей пропаганде методов перкуссии и аускультации способ-овал чешский клиницист Шкода, работавший в Вене,   но   в   Западной эопе они медленно входили во врачебный обиход. Н. И. Пирогов писал, в бытность его в 1833—1836 гг. во Франции врачи уже применяли Пер­сию и аускультацию, а в Германии даже в лучших клиниках при исследо-ИИ больных этих методов никто не применял. В 1838 г. в Берлине Ром-га, а в Вене Шкоду поднимали насмех   и   подвергали    язвительным мешкам за аускультацию и перкуссию многие профессора, врачи и сту-гы. Увидев это за границей, молодые русские врачи полностью оценили iyry своего учителя Зсйдлнца, который    в  1836 г. в   Петербургской медико-хирургической академии учил их публично техническим приемам объективной диагностики. Лишь к 60-м годам XIX века перкуссия * аускультация получили в Германии широкое распространение.

Применение эксперимента в физиологии. На рубеже XVIII—XIX ве­ков отмечается быстрое развитие естествознания. Исследования в области математики, физики, химии и биологии привели к перестройке основ науч­ной медицины. Огромные успехи естественных наук определили пути развития медицинской науки на десятилетия вперед. «…Науки физические и естественные, по-видимому, повсеместно приобрели руководящее значе­ние, — писал Кабанис, -— …лишь приближая к ним все более и более все прочие науки и искусства, можно рассчитывать на то, что и последние бу­дут, наконец, озарены в некотором роде равным светом». «Все в нынешнем состоянии медицины возвещает ее приближение к большой революции. Быстрые улучшения, имевшие место… во многих отраслях естественных наук, предсказывают нам, что должно произойти и произойдет с меди­циной». Приложение физики, химии и биологии к анализу медицинских проблем, использование их методов у постели больного, в больнице, в препо­давании медицины повысили уровень знаний врача, облегчили распознава­ние болезни, ее лечение и предупреждение. Развитие технических приложе­ний естественных наук, создание синтетической химии расширило лечеб­ный арсенал врача. Прогресс естественных наук создал новые, гораздо более глубокие основы и для теоретических обобщений в области меди­цины.

Французский врач К. Биша (1771 —1802) развивал положение Морганьи и в первой половине XIX века своими работами способствовал дальнейшему развитию патологической анатомии и сравнительной анато-мии. Биша стремился не только выяснить локализацию болезненных яв­лений в отдельных частях тела и органах, но и проследил их проявление глубже, вплоть до отдельных тканей. Болезненный процесс Биша локали­зовал не в органе, а з патологически измененной ткани. Болезнь понима­лась им как процесс в основном местного характера. Биша подчеркивал значение своих анатомических исследован

19. Проблема человека и общества в философии Просвещения

XVIII век в истории мысли не случайно называют эпохой Просвещения: научное знание, ранее бывшее достоянием узкого круга ученых, теперь распространяется вширь, выходя за пределы университетов в светские салоны, становясь предметом обсуждения. Уверенность в мощи человеческого разума, в его безграничных возможностях, в прогрессе наук, создающем условия для экономического и социального благоденствия — вот пафос эпохи Просвещения.

На знамени просветителей написаны два лозунга — наука и прогресс. При этом просветители апеллируют не просто к разуму, а к разуму научному, который опирается на опыт и свободен от религиозных предрассудков.

Оптимизм просвещения был исторически обусловлен тем, что оно выражало умонастроение поднимающейся и крепнущей буржуазии. Не случайно родиной Просвещения стала Англия — раньше других вставшая на путь капиталистического развития. В Англии философия просвещения нашла свое выражение в творчестве Дж. Локка, Дж. Толанда, А. Коллинза.

В своих работах Локк разработал принципы естественного права, предложил тот естественно-правовой идеал, в котором выразились потребности набирающего силу буржуазного класса.

К неотчуждаемым правам человека, согласно Локку, принадлежат три основных права: на жизнь, свободу и собственность. Право на собственность у Локка тесно связано с высокой оценкой человеческого труда. Локк как и представители классической буржуазной политэкономии, убежден в том, что собственность каждого человека есть результат его труда. Правовое равенство индивидов является необходимым следствием принятия неотчуждаемых прав, а правопорядок должен обеспечить возможность получения выгоды каждым, с тем чтобы при этом соблюдались также свобода и частный интерес всех остальных.

Из Англии идеи Локка были перенесены во Францию, где встретили восторженный прием, благодаря прежде всего Вольтеру: человек в философии XVIII века предстает как изолированный индивид, действующий в соответствии со своими интересами, но с другой стороны философы, отменяя прежние, добуржуазные формы общности предлагают новую — юридическую всеобщность, перед которой все индивиды равны. Во имя этой новой всеобщности просветители требуют освобождения от национальных и сословных границ.

В творчестве просветителей появился новый герой — “гражданин мира” : ему чужда слепая приверженность своему узкому мирку, он находит “хороших людей” в любом народе, сословии, вероисповедании. Главный вопрос, который пытается разрешить философия XVIII века, состоит в несовместимости “частного человека”, то есть индивида, который руководствуется только собственными интересами, и “человека вообще” — носителя разума и справедливости.

20. Французский материализм 18 века. Учение о природе, теория познания (Дидро, Гольбах)

Во второй половине 18 века своих вершин достигает материалистические тенденции в развитии предреволюционной буржуазной философии вообще. Их философский материализм тесно связан с радикальными социально-политическими воззрениями.

Существуют два направления французского материализма: одно ведет происхождение от Декарта, другое от Локка. Первый механистический материализм, вливается во французское естествознание в собственном смысле слова. Последние направление — французский образовательный элемент и ведет прямо к социализму.

Философские воззрения Дидро перекликаются с воззрениями механистических материалистов своего времени. Он считает мир объективным и материальным. Материя и движение, согласно ему, являются единственной существующей реальностью. Присутствует идея о материальном единстве и бесконечности мира. Важнейший элемент — концепция постоянного развития. Как и другие материалисты он отвергает любые вмешательства «извне» в развитие материального мира. В единый процесс развития мира он помещает и человека.

Дидро четко различает чувственное восприятие и мышление. Мышление согласно его взглядам, не является свойством всей материи. Впервые вся материя наделена лишь общим свойством «чувствовать» способностью к ощущениям.

Дидро занимался и методологическими вопросами и проблематикой систематизации наук. И хотя он исходным источником познания считает чувства, но признает значение работы ума, т.е. мышления, и подчеркивает их взаимосвязь. Мышление, которое отрывается от фактов, легко впадает в пустые спекуляции, также как и накопление фактов без их рациональной обработки ведет скорее к хаосу, чем к углублению познания. Дидро выступает с критикой теологии и фатализма. Впервые выдвинул идею материального трансформизма. Как философ он достигает глубины в то время как Гольбах систематичности.

Д’Аламбер подчеркивает главную роль чувственного познания. Как непосредственные знания, так и знания, приобретенные размышлением, информируют нас о двух вещах: о существовании нас самих и о существовании вещей внешнего объективного мира.

Ламетри исходит из сенсуализма Локка и однозначно признает объективную основу наших ощущений- внешний мир. Одновременно он подчеркивает что, материя находится в постоянном движении, движение от нее неотделимо. Источник движения находится в самой материи. Высказывал идеи о невозможности познания сущности движения и материи. Впервые теория происхождения жизни на земле (идея материального транформизма). Диалектический характер происхождения человека. Создание философии воспитания. Человек самовоспроизводящаяся машина.

С понятием универсальности движения связано и Гольбахово понимание детерминизма. В отличие от Юма Гольбах доказывает, что необходимыми могут быть лишь причины и следствия. Посредством их можно объяснить любой процесс и человеческое поведение. Различие между отдельными явлениями закономерно, и всякое движение, которое возникает, подчиняется и управляется также константными законами. Движение протекает закономерно и является универсальным, природа или мир как целое подчинены универсальным закономерностям, которые проявляются через причинные отклонения с однозначной необходимостью.

Философия марксизма в России кратко, теория, основные идеи, развитие: историческая правда России от РВИО

Марксизм – это социальная концепция, основы которой были разработаны К. Марксом и Ф. Энгельсом, а также идеологическое и политическое течение его последователей.

Концепция марксизма

Принципы марксистской теории были сформулированы в работе К. Маркса и Ф. Энгельса «Манифест коммунистической партии» (1848), письме К. Маркса И. Вейдемейеру (1852), книге К. Маркса «Капитал» и других его работах, таких как «Гражданская война во Франции» (1871) и «Критика Готской программы» (1875), а также в работах Ф. Энгельса «Анти-Дюринг» (1878), «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884), «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» (1886) и других.

Основоположники марксизма стремились выстроить целостную, лишенную противоречий картину мира на основе переработанных диалектики Г. Гегеля и материализма Л. Фейербаха. Стремление очиститься от идеализма Гегеля привело к экономическому детерминизму. Экономика, прежде всего производство, считались в марксизме первичным фактором общества, «базисом», а социальная психология, политика, право, идеология – вторичными, «надстройкой». Внимание к противоречиям общества и стремление к их преодолению, «снятию», привели Маркса и Энгельса к радикальной политической программе, стремлению к революционному свержению капиталистического общества и замене его коммунизмом – целостным обществом без классовых противоречий, которое управляется из центра по единому плану. Нанести поражение классу буржуазии может только ее противоположность – обездоленный класс пролетариата, который установит диктатуру пролетариата. Маркс и Энгельс считали, что после преодоления сопротивления буржуазии диктатура сама собой отомрет. Общество станет бесклассовым, возникнет сначала первая фаза коммунизма – социализм (иногда этот термин употреблялся как синоним коммунизма), а по мере изживания последних «родовых пятен» капиталистического общества – вторая, зрелая фаза коммунизма. Для борьбы за коммунизм и диктатуру пролетариата необходимо создание рабочей политической организации, партии, выражающей интересы пролетариата, – коммунистической или социал-демократической.

Материалистическая диалектика определяла взгляд на историю, известный как исторический материализм. В соответствии с ним движущей силой истории является борьба классов. Существование классов связано с определенными фазами развития производства. Развитие производительных сил вступает в конфликт с господствующими производственными отношениями. В результате нарастают противоречия между различными классами, прежде всего – господствующими эксплуататорами и эксплуатируемыми трудящимися. Классовая борьба между ними приводит к революционной смене этапов развития общества (общественно-экономических формаций). Анализу капиталистического общества посвящена крупнейшая работа К. Маркса «Капитал», в которой он утверждал, что капиталисты недоплачивают рабочему классу за труд, отчуждая в свою пользу прибавочную стоимость.

Маркс и его последователи считали, что их представления о развитии общества являются единственно научными («научный коммунизм»), и обвиняли своих противников в утопизме.

Критикуя капитализм, основоположники марксизма менее подробно разработали концепцию социалистического общества, что открывало различные возможности для толкований. Концентрируя внимание на социально-классовой борьбе, марксисты недооценивали важность психологических, культурно-национальных факторов. Сила марксизма была в его всеохватной системной картине мира, сопоставимой только с религией по способности отвечать на все вопросы. Марксизм был несовместим с религией и относился к любой ее форме резко отрицательно.

Критики марксизма

Уже первые критики марксизма (П.-Ж. Прудон, А. Герцен, К. Фогт, М. Бакунин и другие) указывали на противоречия в этом учении. Экономическая эволюция неизбежно ведет к коммунизму, но марксисты требуют скорейшей подготовки революционного переворота. Пролетарии не имеют культурных навыков для управления обществом в целом, поэтому руководство государством диктатуры пролетариата будут осуществлять бывшие работники и интеллигенты-коммунисты. Марксисты считают, что бывшие работники будут действовать в интересах всех работников, но другие положения марксизма гласят, что классовая позиция человека определяется не его происхождением, а его нынешним социальным положением. Став чиновником, рабочий будет действовать как чиновник, а не как рабочий. Новая бюрократия сохранит эксплуатацию и угнетение. Марксисты надеются на то, что пролетарская революция произойдет в мировом масштабе, в то время как в большинстве стран мира большинство трудящихся составляют крестьяне.

В конце XIX века марксизм возобладал в социал-демократическом движении, но противоречия марксистской теории и решение практических политических задач привели к разделению его на ряд течений. Умеренные марксисты, прежде всего «ревизионисты» во главе с Э. Бернштейном, считали, что преодоление капитализма и замена его первой фазой коммунизма – социализмом – станет результатом эволюции капитализма и пролетарская революция не является необходимой. Марксисты-центристы (К. Каутский, Г. Плеханов) считали, что необходимо вести политическую борьбу за демократию, облегчение положения рабочего класса, создание экономических и культурных предпосылок социализма, но не проводить пролетарскую революцию, пока они не вызрели. Рабочий класс еще недостаточно культурен, чтобы суметь взять на себя управление страной и производством. Хозяйство еще недостаточно сконцентрировано капитализмом, чтобы им можно было управлять из единого центра. Радикальные марксисты (В. Ленин и другие) считали, что предпосылки пролетарской революции могут возникнуть раньше, чем предпосылки социализма, но все равно необходимо бороться за нее.

Организации марксистов

Первой организацией русских марксистов в эмиграции стала группа «Освобождение труда». Была создана Российская социал-демократическая рабочая партия, которая в 1903 году разделилась на два основных течения: умеренное (социал-демократическое) – меньшевизм; радикальное (коммунистическое) – большевизм.

Марксисты внесли большой вклад в исследование экономики империализма. При этом радикальные марксисты преувеличивали готовность мировой экономики развиваться по единому плану, «по-социалистически». Захватив власть, сплоченная организация революционеров сможет, по мнению Ленина, подготовить предпосылки создания социалистического общества, развивая способности рабочего класса к управлению обществом и экономикой.

Победа марксизма

В ХХ веке марксисты-ленинцы победили в ряде стран, где капитализм не был развит. Надежды на мировую революцию не оправдались. В результате марксизм-ленинизм разделился на ряд направлений. Попытка приспособить марксизм к условиям этих стран привела к усилению авторитарных черт марксизма, созданию обществ, в которых установилось господство бюрократии. Правящие коммунистические партии официально заявили, что они построили социализм, хотя нигде общество не стало бесклассовым. Никакого отмирания государства не происходило, бюрократическое планирование экономики оказалось неэффективным, «социалистическая» экономика отставала от капиталистической, хотя коммунисты и способствовали ускорению индустриализации своих стран. В странах развитого капитализма, вопреки прогнозам Маркса, коммунисты не смогли победить.

Ряд марксистских мыслителей и активистов уже в середине ХХ века констатировали кризис марксизма, связанный с тем, что его прогнозы во многих принципиальных вопросах не осуществляются на практике. Теоретики этого направления искали выход из кризиса, пытаясь найти новые, непролетарские революционные силы, скорректировать модель социализма, соединить марксизм с достижениями фрейдизма, анархизма и другого.

Значение марксизма

Падение коммунистических режимов в результате перестройки и Восточноевропейских революций ослабило позиции марксизма. Тем не менее марксизм оказал значительное воздействие на развитие социальной мысли во всем мире, способствовал научной критике капитализма, системному социально-классовому анализу общества, разработке социальных реформ, облегчающих положение рабочих. В социал-демократическом движении возобладали сторонники постепенных реформ, преобразующих капитализм в «демократический социализм». Несмотря на то что капитализм серьезно изменился, он пока так и не сменился следующей «общественно-экономической формацией» – социализмом. Однако развитие капитализма сопровождается множеством кризисных явлений, и марксизм сохраняет влияние в науке и левом общественном движении.

Утопический и научный (Глава 2)

Социализм: Утопический и научный (Глава 2)

Фредерик Энгельс
Социализм: утопия и наука

---

II

[Диалектика]

---

Между тем, вместе с французской философией и после нее 18 века зародилась новая немецкая философия, завершившаяся у Гегеля.

Его величайшей заслугой было возвращение диалектики в высшая форма рассуждения.Все древнегреческие философы были рождены естественными диалектики, и Аристотель, самый энциклопедический из них, уже проанализировал наиболее существенные формы диалектического мышления. Новая философия, с другой стороны, хотя и в ней диалектика имела блестящих представителей (например, Декарт и Спиноза), особенно благодаря английскому влиянию, становятся все более и более жестко закрепленными в так называемом метафизическом режиме рассуждения, с помощью которых французы 18-го века почти полностью во всяком случае, в их особой философской работе.Вне философии в узком смысле французы все же создали шедевры диалектики. Достаточно вспомнить « Le Neveu de Rameau » Дидро. и книга Руссо Discours sur l’origine et les fondements de l’inegalite Парфюмерия . Приведем здесь вкратце основной характер этих двух способов мышления.

Когда мы рассматриваем и размышляем о Природе в целом или истории человечества или собственной интеллектуальной деятельности, мы сначала видим картину бесконечного запутывания отношений и реакций, перестановок и сочетания, в которых ничего не остается что, где и как было, а все движется, изменяется, возникает и уходит.Таким образом, мы видим, что сначала картина в целом, с ее отдельными частями еще более или менее держится на заднем плане; мы наблюдаем движения, переходы, связи, а не то, что движется, комбинируется и соединяется. Этот примитивный, наивное, но внутренне верное представление о мире — это представление древних Греческая философия, и впервые была четко сформулирована Гераклитом: все есть и нет, потому что все подвижно, постоянно меняется, постоянно возникновение и исчезновение. ^[А]

Но эта концепция, правильно выражающая общий характер картины явлений в целом недостаточно, чтобы объяснить детали, из которых состоит эта картина, и пока мы не понимаем из-за этого у нас нет четкого представления обо всей картине. Чтобы понять эти детали, мы должны отделить их от их естественных, особых причин, эффекты и т. д. Это, прежде всего, задача естествознания и исторического исследования: отрасли науки, которые греки классических времен, на очень хорошие основания, отнесенные к подчиненному положению, потому что они сначала всего, чтобы собрать материалы для работы над этими науками.Определенный количество природного и исторического материала должно быть собрано до того, как может быть любой критический анализ, сравнение и расстановка по классам, порядкам, и виды. Поэтому основы точного естествознания были впервые разработан греками александрийского периода ^[B] , а позже, в средние века, арабами. Настоящие естественнонаучные даты со второй половины 15 века, а затем с постоянно увеличивающейся скоростью.Анализ Природы в отдельности частей, группировка различных природных процессов и объектов в определенные классы, изучение внутренней анатомии организованных тел в их многообразные формы — вот основные условия гигантского успехов в наших познаниях в природе, достигнутых за последние 400 лет. Но этот метод работы также оставил нам в наследство привычку наблюдения за природными объектами и процессами изолированно, помимо их связь с огромным целым; наблюдения за ними в покое, а не в движении; как ограничения, а не как существенно переменные; в их смерти, а не в их жизнь.И когда этот взгляд на вещи был перенесен Бэкон и Локк от естествознания к философии, он породил узкие, метафизические образ мышления свойственен прошлому веку.

Для метафизиков, вещей и их ментальных рефлексов, идей, изолированы, должны рассматриваться один за другим и отдельно от друг друга являются объектами исследования фиксированными, твердыми, раз и навсегда данными. Он мыслит совершенно непримиримыми противоположностями.Его общение ‘да, да; нет, нет ‘; ибо все, что больше этого, исходит от зла ​​». Для него вещь либо существует, либо не существует; вещь не может в заодно быть собой и чем-то другим. Положительный и отрицательный абсолютно исключают друг друга; причина и следствие стоят в жесткой противоположности, один к другой.

На первый взгляд этот образ мышления кажется нам очень светлым, потому что это так называемый здравый смысл. Только здравый смысл, респектабельный парень, который он есть, в домашнем царстве своих четырех стен, имеет очень замечательные приключения, прямо он отправляется в широкий мир исследований.И метафизический образ мышления, оправданный и необходимый как и в ряде областей, степень которых варьируется в зависимости от характера конкретного объекта исследования, рано или поздно достигает предела, за которым он становится односторонним, ограниченным, абстрактным, теряется в неразрешимых противоречия. При созерцании отдельных вещей он забывает связь между ними; в созерцании их существования забывает начало и конец этого существования; об их покое, он забывает об их движение.Он не видит леса за деревьями.

Для повседневных целей мы знаем и можем сказать, например, жив или нет. Но при более внимательном рассмотрении мы обнаруживаем, что во многих дела — очень сложный вопрос, и юристы это хорошо знают. У них есть тщетно ломали себе голову, пытаясь найти рациональный предел, за которым Убийство ребенка в утробе матери есть убийство. Это так же невозможно точно определить момент смерти, по физиологии доказывает, что смерть — это не мгновенное, мгновенное явление, а очень затяжной процесс.

Подобным же образом каждое организованное существо всегда одинаково. и не то же самое; каждое мгновение он ассимилирует поступающую извне материю, и избавляется от прочего; каждый момент некоторые клетки его тела умирают а другие строят себя заново; в более длительное или более короткое время дело его тела полностью обновляется и заменяется другими молекулами материи, так что каждое организованное существо всегда есть само по себе, и все же что-то кроме себя.

Далее, при ближайшем рассмотрении мы обнаруживаем, что два полюса противоположности, положительное и отрицательное, например, так же неразделимы, как и противостоят, и что, несмотря на все их противодействие, они взаимопроникают. Подобным же образом мы обнаруживаем, что причина и следствие суть концепции, которые применимы только к отдельным случаям; но как только мы рассматриваем отдельные случаи в их общей связи со вселенной в целом, они сталкиваются друг с другом, и они приходят в замешательство, когда мы созерцать то универсальное действие и противодействие, в которых причины и следствия вечно меняются местами, так что то, что происходит здесь и сейчас, будет быть причиной тут же, и наоборот.

Ни один из этих процессов и способов мышления не входит в рамки метафизических рассуждений. Диалектика же все понимает. и их представления, идеи, в их существенной связи, сцеплении, движение, происхождение и конец. Такие процессы, как упомянутые выше: поэтому так много подтверждений собственного метода процедуры.

Природа — доказательство диалектики, и это нужно сказать о современном наука, что она предоставила это доказательство очень богатым материалом, все больше и больше ежедневно, и таким образом показала, что, в конечном счете, Природа работает диалектически. а не метафизически; что она не движется в вечном единстве постоянно повторяющийся круг, но проходит реальную историческую эволюцию.В этой связи Дарвин должен быть назван раньше всех. Он занимался по метафизическому пониманию природы самый тяжелый удар его доказательством того, что все органические существа, растения, животные и сам человек являются продуктами процесс эволюции продолжается миллионы лет. Но, натуралисты, кто научился мыслить диалектически, немногочисленны, и это конфликт результатов открытия с предвзятым образом мышления, объясняет бесконечную путаницу, царящую сейчас в теоретическом естествознании, отчаяние учителей и учеников, авторов и читателей.

Точное представление Вселенной, ее эволюции, развитие человечества и отражение этой эволюции в умы людей, следовательно, могут быть получены только методами диалектики с его постоянным вниманием к бесчисленным действиям и реакциям жизни и смерть прогрессивных или регрессивных изменений. И в этом духе новая немецкая философия сработала. Кант начал свою карьеру с решения стабильная Солнечная система Ньютона и ее вечная продолжительность после знаменитого когда-то был дан первоначальный импульс в результате исторического процесса, образование Солнца и всех планет из вращающегося, туманного масса.Из этого он в то же время сделал вывод, что с учетом этого возникновение Солнечной системы, ее будущая гибель последовала по необходимости. Его Теория полвека спустя была математически обоснована Лапласом, и через полвека после этого спектроскоп доказал существование в пространство таких раскаленных масс газа на различных стадиях конденсации.

Кульминацией этой новой немецкой философии стала гегелевская система. В этой системе — и в этом его великая заслуга — впервые весь мир, естественный, исторический, интеллектуальный, представлен как процесс — т.е., как в постоянном движении, изменении, преобразовании, развитии; и попытка сделано, чтобы проследить внутреннюю связь, которая составляет непрерывное целое всего этого движения и развития. С этой точки зрения история человечества больше не казалось диким водоворотом бессмысленных актов насилия, все одинаково осуждаемы на суде зрелого философского разума и о которых лучше забыть как можно быстрее, но по мере того, как процесс эволюции самого человека.Теперь задачей интеллекта было следовать постепенное продвижение этого процесса всеми его окольными путями, и проследить внутренний закон, проходящий через все его кажущиеся случайными явлениями.

Что гегелевская система не решила поставленную проблему здесь несущественно. Его эпохальная заслуга заключалась в том, что он поставил проблему. Это проблема, которую ни один человек никогда не сможет решить. Хотя Гегель — вместе с Сен-Симоном — был наиболее энциклопедическим умом своего времени, но он был ограничен, во-первых, необходимой ограниченной степенью его собственные знания и, во-вторых, ограниченный объем и глубина знаний и представления о его возрасте.К этим пределам необходимо добавить треть; Гегель был идеалистом. Для него мысли в его мозгу не были тем более или менее абстрактные изображения реальных вещей и процессов, но, наоборот, вещи и их эволюция были лишь реализованными образами «Идеи», существовали где-то из вечности до того, как появился мир. Такой образ мышления перевернул все вверх дном и полностью перевернул фактическое соединение вещей в мире. Правильно и гениально столько групп фактов были схвачены Гегелем, но по только что указанным причинам многое испорченный, искусственный, надуманный, одним словом, неправильный в деталях.В Сама по себе гегелевская система была колоссальным выкидышем — но она также была последний в своем роде.

Фактически, он страдал от внутреннего и неизлечимого противоречия. С одной стороны, его существенным положением было представление о том, что человеческое история — это процесс эволюции, который по самой своей природе не может найти его интеллектуальный заключительный срок в открытии любого так называемого абсолютного правда. Но, с другой стороны, он претендовал на то, чтобы быть самой сутью этой абсолютной истины.Система естественных и исторических знаний, охватывающая все, и окончательно на все времена, противоречит фундаментальным закон диалектического рассуждения.

Этот закон, действительно, никоим образом не исключает, а, напротив, включает идею о том, что систематическое знание внешней вселенной может делать гигантские успехи от возраста к возрасту.

Восприятие основного противоречия в немецком языке идеализм неизбежно ведет назад к материализму, но — nota bene — не к просто метафизическому, исключительно механическому материализму 18-ый век.Старый материализм рассматривал всю предыдущую историю как грубую куча иррациональности и насилия; современный материализм видит в этом процесс эволюции человечества, и стремится открыть ее законы. С французы 18-го века, и даже с Гегелем, концепция получила природы в целом — движущиеся узкими кругами и вечно неизменные, с его вечными небесными телами, такими как Ньютон, и неизменными органическими видами, как учил Линней. Современный материализм включает в себя новейшие открытия. естествознания, согласно которому Природа тоже имеет свою историю во времени, небесные тела, как и органические виды, которые при благоприятных условиях люди им, рожденные и погибающие.И даже если Природа в целом по-прежнему следует сказать, что они движутся в рекуррентных циклах, эти циклы предполагают бесконечно большие габариты. В обоих аспектах современный материализм по сути диалектичен, и больше не требует помощи такой философии, которая, как царица, притворилась, что правит остальной толпой наук. Как только каждая специальная наука обязана прояснить свое положение в целом о вещах и о нашем знании вещей, особая наука, имеющая дело с эта совокупность излишка или ненужна.То, что все еще выживает из всей ранней философии — это наука о мысли и ее законах — формальных логика и диалектика. Все остальное относится к положительной науке природы и истории.

Хотя, однако, революция в представлении о природе могла только быть изготовленным в соответствии с предоставленными соответствующими позитивными материалами по исследованиям, уже намного раньше произошли определенные исторические факты. что привело к решительному изменению концепции истории.В 1831 г. первое восстание рабочего класса произошло в Лионе; между 1838 и 1842 гг., первое национальное рабочее движение английских чартистов, достигла своего пика. Классовая борьба между пролетариатом и буржуазией вышла на первый план в истории самых передовых стран Европы, пропорционально развитию, с одной стороны, современной промышленности, с другой стороны, о вновь обретенном политическом превосходстве буржуазии. Факты все более усиленно опровергали учение буржуазии. экономики в отношении идентичности интересов капитала и труда, в отношении всеобщая гармония и всеобщее процветание, которое будет следствием безудержной конкуренции.Все это больше нельзя было игнорировать, больше, чем французский и английский социализм, который был их теоретическим, хотя и очень несовершенное, выражение. Но старая идеалистическая концепция истории, который еще не был вытеснен, ничего не знал о классовой борьбе, основанной на экономические интересы, ничего не знал об экономических интересах; производство и все экономические отношения выступали в нем лишь как второстепенные, второстепенные элементы. в «Истории цивилизации».

Новые факты сделали необходимым новый анализ всей прошлой истории. Тогда было замечено, что все прошлой истории, за исключением его примитивные этапы — это история классовой борьбы; что эти враждующие классы общества всегда являются продуктами способов производства и обмена — одним словом, из экономических условий своего времени; что экономическая структура общества всегда дает реальную основу, начиная с которого мы можем только выработать окончательное объяснение вся надстройка юридических и политических институтов, а также религиозных, философских и других идей данного исторического период.Гегель освободил историю от метафизики — он сделал ее диалектической; но его концепция истории была по сути идеалистической. Но теперь идеализм был изгнан из своего последнего прибежища, философии истории; теперь материалистический была предложена трактовка истории и найден метод объяснения «зная» своим «существом», вместо того, чтобы, как прежде, его «бытие» его «знание».

С тех пор социализм больше не был случайным открытие того или иного гениального мозга, но необходимый результат борьба между двумя исторически сложившимися классами — пролетариатом и буржуазия.Его задача больше не состояла в том, чтобы производить систему общество как можно более совершенное, но чтобы изучить историко-экономическую преемственность событий, из которых эти классы и их антагонизм неизбежно возникла, и обнаружить в экономических условиях созданные таким образом средства прекращения конфликта. Но прежний социализм был несовместим. с этой материалистической концепцией как концепцией природы французского материалисты были с диалектикой и современным естествознанием.Социализм прежних времен, безусловно, критиковал существующий капиталистический способ производство и его последствия. Но он не мог их объяснить, и, следовательно, не мог овладеть ими. Он мог просто отвергнуть их как плохой. Чем сильнее прежний социализм осуждал эксплуатацию, рабочего класса, неизбежного при капитализме, тем менее способным он был ясно показать, в чем состояла эта эксплуатация и как она возникла, но для этого было необходимо —

представить капиталистический способ производства в его исторической связи и его неизбежность в течение определенного исторического периода, и, следовательно, также, чтобы представить его неизбежное падение; и

раскрыть его сущность, которая все еще оставалась секретом.Это было Сделано открытием прибавочной стоимости .

Было показано, что присвоение неоплачиваемого труда является основой капиталистический способ производства и эксплуатации рабочего, который происходит под ним; что даже если капиталист покупает рабочую силу своего рабочий по полной стоимости как товар на рынке, он все же добывает больше пользы от этого, чем он заплатил; и что в конечном итоге эта прибавочная стоимость образует те суммы стоимости, из которых постоянно накапливаются увеличение массы капитала в руках имущих классов.В генезис капиталистического производства и производство капитала были объяснил.

Эти два великих открытия, материалистическое понимание истории. и раскрытие секрета капиталистического производства через прибавочную стоимость, мы в долгу перед Марксом. Благодаря этим открытиям социализм стал наукой. В Следующим было проработать все его детали и соотношения.

Далее: Исторический материализм

---

Примечания

^[А] Неизвестный западному миру до 20 века, китайский философ Лао-цзы был предшественником или, возможно, современником Гераклита.Лао-цзы написал известный « Дао Дэ Цзин », в котором он также поддерживает фундаментальные принципы диалектики.

^[B] Александрийский период развития науки включает в себя период, начиная с III века до нашей эры. к 17 веку A.D. Он получил свое название от города Александрия в Египте, который был одним из важнейших центров международного хозяйственные сношения в то время.В александрийский период математика (Евклид и Архимед), география, астрономия, анатомия, физиология и др. достигли значительного развития.

В III веке до н. Э. В Китае также началось развитие естественных наук.

---

Диалектический материализм | Encyclopedia.com

Марксизм-ленинизм — это название той формы марксистской теории, которая была принята и преподавалась коммунистическими партиями России и Китая и связанными с ними коммунистическими партиями.Марксизм-ленинизм — это взгляд на мир в целом и на человеческое общество и его развитие. Взгляд на человеческое общество называется историческим материализмом, имя, данное ему Фридрихом Энгельсом. Взгляд на мир в целом называется диалектическим материализмом — название, придуманное русским марксистом Г.В. Плехановым и впервые использованное им в статье, опубликованной в 1891 году. Марксисты-ленинцы считают диалектический материализм основой своей философии и в целом. Начните всестороннее изложение этой философии с ее описания.Можно сказать, что диалектический материализм составляет логику, онтологию и эпистемологию марксизма-ленинизма, а исторический материализм — его этику, политику и философию истории. Однако иногда термин диалектический материализм используется для обозначения основ марксизма-ленинизма в целом. При таком понимании диалектического материализма естественные науки являются разработкой диалектического материализма в нечеловеческой сфере, а исторический материализм — его разработкой в ​​сфере человеческого общества.Но эти небольшие отличия не влияют на содержание теории.

Материализм Маркса

Утверждающие ссылки на материализм часто встречаются в трудах Карла Маркса, особенно в его ранних произведениях. В « Святое Семейство » (1845), например, он утверждал, что одна ветвь французского материализма восемнадцатого века превратилась в естествознание, а другая — в социализм и коммунизм. Таким образом, он рассматривал «новый материализм», как он его называл, как источник социального движения, которому, по его мнению, суждено было произвести революцию в человеческой жизни.Материализм, как понимал его Маркс, был очень тесно связан с социальной критикой и социальным развитием. Одним из аспектов материализма, который поддерживал Маркс, был отказ от идеалистических попыток подорвать и умалить чувственный опыт. Он считал, что есть что-то нечестное и безответственное в философии, отрицающей тот факт, что чувственный опыт раскрывает существование независимого материального мира; следовательно, его взгляд на знание был реалистическим как с философской, так и с моральной точки зрения. В этой точке зрения он находился под сильным влиянием Людвига Фейербаха.Подобно Фейербаху, Маркс отвергал спекулятивную философию или метафизику, как мы должны называть ее сегодня, на том основании, что истину о мире и обществе можно открыть только с помощью эмпирических научных методов. Таким образом, в широком смысле этого слова Маркс был позитивистом в том смысле, что он отрицал возможность любого познания мира, не основанного на чувственном опыте. Следовательно, взгляд Маркса на мир был натуралистическим и противостоял любой форме религии или сверхъестественности. Снова под влиянием Фейербаха Маркс считал, что вера в Бога, в загробную жизнь, в рай и ад не может быть рационально оправдана, но может быть объяснена (на самом деле, объяснена) с точки зрения неудовлетворенных потребностей и надежд людей, чьи жизни разочарованы деспотичным социальным порядком.Маркс также считал, что люди — это не нематериальные души, соединенные с материальными телами. По его мнению, психофизический дуализм является пережитком сверхъестественного и должен быть отвергнут вместе с ним. Маркс систематически не развивал эту точку зрения как часть философского аргумента, но взял ее за основу своей точки зрения, выраженной в Священная Семья и Немецкая идеология (1845–1846), что подавление инстинктов а естественные желания — это плохо. Маркс, следовательно, считал, что мышление неотделимо от действия и что научный прогресс и практическое совершенствование в принципе связаны друг с другом.Материализм Маркса, таким образом, очень широк по своему охвату, сочетая в себе эмпиризм, реализм, веру в использование научных методов, прагматично задуманных, отказ от сверхъестественного и отказ от дуализма разума и тела. Эти аспекты его взгляда подкрепляют убежденность в том, что они поддерживают и оправдывают социалистический диагноз социальных болезней и предсказание того, что коммунистическая форма общества должна прийти.

На Маркса большое влияние оказала философия Г. Ф. Гегеля. Например, в Святое Семейство он почти дословно заимствовал некоторые аргументы из Энциклопедии Гегеля против абстрактного и нереалистичного мышления, а также свой самый ранний незаконченный набросок его теории человека и общества, так называемые «Экономические и философские рукописи » . (1844), был одновременно критикой политической экономии и критикой философии Гегеля.Интерес Маркса к Гегелю сохранялся на протяжении всей его жизни. В письме к Энгельсу в 1858 году Маркс писал, что он изучал «Логику » Гегеля и хотел бы, если бы у него было время, написать небольшой труд, в котором излагалось бы, что было неправильным и что было ценным в методе Гегеля. Позже, в предисловии ко второму изданию первого тома книги Capital , Маркс сослался на «рациональное ядро» диалектического метода Гегеля и сказал, что в Capital он «играл с использованием гегелевской терминологии при обсуждении теории. ценности.«Это предложение не указывает на очень сильную привязанность к диалектике Гегеля, поскольку« играл с »( kokettierte sogar hier und da ) подходит для поверхностной связи, а слово , терминология ( Ausdrücksweise ) может иметь в виду Однако, хотя Маркс был столь же противником спекулятивного элемента в гегельянстве, как и любой известный позитивист, он находился под глубоким влиянием гегелевского диалектического метода.Жан Ипполит в своих Études sur Marx et Hegel (Париж, 1955) показал, насколько тесно структура Capital связана с более ранними, более сознательно гегелевскими сочинениями Маркса, так что некоторая гегелевская субстанция сохраняется, хотя гегельянская терминология менее очевидна. Одним из важных наследий Гегеля является точка зрения, согласно которой социальное развитие происходит через борьбу и противодействие. Другой заключается в том, что переход от одной важной формы общества к другой происходит скорее посредством внезапных скачков, чем просто постепенными этапами.Таким образом, Маркс считал, что в разные исторические эпохи действуют разные социальные законы. Опять же, Маркс разделял отвращение Гегеля к абстракции и его склонность к тотальным взглядам, но в этом он был заодно с Огюстом Контом, а также с Гегелем. Эти взгляды Маркса, однако, относились к теории человеческого общества. Он не проявлял особой склонности задерживаться на вопросах онтологии. В томе I « Capital » есть ссылка на «закон, открытый Гегелем в его Logic , согласно которому в определенный момент чисто количественные изменения становятся качественными», и в этом месте Маркс сказал, что некоторые химические изменения принимают разместить в соответствии с этим законом.Однако Маркс предоставил Энгельсу заняться этим вопросом.

Энгельс и диалектический материализм

Энгельс поднял закон количества и качества в своей книге Герра Ойгена Дюринга «Революция в науке » (1878), широко известной как Anti-Dühring , которая появилась в виде серии статей в журнале Leipzig Vorwärts в 1877 году. Работа Энгельса была направлена ​​против Евгения Дюринга, известного немарксистского социалиста и публициста, который резко критиковал некоторые гегелевские черты марксистских писателей как спекулятивные, метафизические и ненаучные.Таким образом, Энгельс, как и Маркс, чувствовал себя призванным защищать гегельянство своей юности, хотя, опять же, как Маркс, он утверждал, что очистил его от спекулятивных и идеалистических элементов. В предисловии ко второму изданию Anti-Dühring (1885) Энгельс заявил, что он прочитал всю рукопись Маркса до того, как она была напечатана, и что глава 10 части II (по экономике и ее истории) была написана. самим Марксом и в сокращении Энгельса. Эта глава не имеет прямого отношения к диалектическому материализму и, таким образом, имеет определенное значение как указание на собственные интересы Маркса.

философия природы

Энгельс в общих чертах извинился в предисловии ко второму изданию Anti-Dühring за неадекватность своих знаний в области теоретического естествознания, хотя он ничего не отказался. Он также с одобрением говорил о «старой философии природы». Под этим он имел в виду философское исследование явлений естественного мира, претендующее на более фундаментальное и общее значение, чем частные исследования отдельных людей науки.Такие исследования были более частыми в то время, когда термин философ применялся как к философам, так и к ученым, а роль естествоиспытателя была менее определена, чем в девятнадцатом и двадцатом веках. Энгельс сослался на вклад Гегеля в философию природы во второй главной триаде «Энциклопедии » и обратил внимание, в частности, на раздел 270, в котором Гегель критиковал теорию сил Исаака Ньютона. Гегель, как и Иоганн Вольфганг фон Гете и Фридрих Шеллинг (и Уильям Блейк), весьма критически относился к космологическим теориям Ньютона, а Энгельс полагал, что Гегель, во всяком случае, был оправдан последующими исследованиями.Следует отметить, таким образом, что Энгельс не возражал против практики философствования о природе физического мира, а, напротив, сознательно возрождал старую и явно заброшенную интеллектуальную традицию. Поступая таким образом, он привнес в марксистскую теорию природы одну из ее наиболее характерных черт: утверждение, что специализированные науки о природе должны быть дополнены единой философией природы и что по мере их развития естественные науки постоянно подтверждают взгляды, впервые высказанные Гегелем в его Logic и в его энциклопедии .

С 1873 года Энгельс изучал естественные науки с целью написать всеобъемлющий труд о диалектических характеристиках материального мира. Часть того, что он сделал, было включено в Anti-Dühring , но большая часть его более подробной работы оставалась неопубликованной до 1925 года, когда Институт Маркса-Энгельса в Москве опубликовал издание уцелевших рукописей под названием Диалектика природы. . Это издание было признано дефектным по-разному, и исправленные версии были впоследствии опубликованы и переведены.Работа содержит, среди прочего, эссе об электричестве (предмет, который очень любят Шеллинг и другие романтики), в котором Энгельс говорит, что основная мысль Гегеля и Михаэля Фарадея одна и та же; атака на парапсихологию как на «самый поверхностный эмпиризм» и предложение полностью отвергнуть ее на общих основаниях теории; заметки о бесконечных рядах и бесконечных числах, которые он использует, чтобы доказать, что мир одновременно бесконечен и противоречив; и наброски нападок на Людвига Бюхнера и других несоциалистических, недиалектических материалистов, популярных во второй половине XIX века.Критика Бюхнера Энгельсом особенно интересна, поскольку среди ряда отрывков, вероятно, предназначенных для документирования Anti-Dühring , есть цитата из Бюхнера Kraft und Stoff , в которой, нападая на сверхъестественность и идеалистическую философию, Бюхнер писал: «Это Излишне замечать, что наши изложения не имеют ничего общего с концепциями старой «философии природы». Необычные попытки истолковать природу из философии, а не из наблюдений, потерпели неудачу и привели приверженцев этой школы к такой дискредитации, что имя «философ природы» стало прощальным словом и прозвищем.«Энгельс расценил это как« нападение на философию »и обвинил Бюхнера в« поверхностной материалистической популяризации ». Энгельс довольно ясно выразил свою позицию, добавив отрывки из« Философии природы »Гегеля.

Энгельс о марксистском материализме

После смерти Маркса в 1883 году Энгельс занимался редактированием неопубликованных частей Capital , но в 1886 году в некоторых статьях, появившихся в социал-демократическом журнале Die Neue Zeit , он снова обратил свое внимание на фундаментальные философские вопросы.Эти статьи были опубликованы в 1888 году в виде книги под названием « Людвиг Фейербах и результаты классической немецкой философии». В этой работе Энгельс пытается объяснить, что такое материализм марксистский материализм, и показать, как он связан с гегелевской философией. Энгельс вновь поддержал диалектическую структуру философии Гегеля, хотя, конечно, отверг ее идеалистические аспекты. Есть изложение эпистемологии Энгельса, в котором подчеркивается прагматическая точка зрения.

Разум и материя

Согласно аргументу Людвига Фейербаха , есть две и только две фундаментальные, но противоположные философские альтернативы: идеализм, согласно которому разум является первичным во вселенной, а материя создается разумом или зависит от него. ; и материализм, согласно которому материя является первичным существом, а разум — подчиненной и зависимой чертой мира. Излагая эту точку зрения, Энгельс расширил термин идеализм за пределы его обычного философского значения, включив в него не только такие взгляды, как имматериализм Джорджа Беркли и абсолютный идеализм Гегеля, но и любую форму теизма.Таким образом, согласно классификации Энгельса, и св. Фома Аквинский, и Рене Декарт будут считаться идеалистами, потому что оба они считали, что нематериальное божество создало материальный мир. Следует отметить, что с этой точки зрения ум считается вторичным, но не несуществующим. Энгельс придерживался широко распространенной естественнонаучной точки зрения, согласно которой когда-то существовала только материя, и этот разум развивался из нее и должен оставаться зависимым от нее. Он не придерживался теории редуктивного материализма, согласно которой разум — это просто форма материи.

Знание и восприятие

В Людвиг Фейербах Энгельс также дал краткое описание знания и чувственного восприятия. Он считал, что в чувственном восприятии материальные предметы, находящиеся поблизости от тела воспринимающего, каким-то образом «отражаются» в его мозгу «как чувства, инстинкт, мысли, воления». Энгельс признал, что теория о том, что в восприятии непосредственный объект осознания является «отражением», может привести к агностицизму или идеализму, поскольку скептик может задаться вопросом, можем ли мы вообще когда-либо узнать о существовании материальных вещей, если все, что мы непосредственно воспринимаем, является их отражения.Это, действительно, направление мысли, которое развил Беркли, критикуя теорию Джона Локка о том, что непосредственно воспринимаются идеи, а не физические вещи. Энгельс ответил, что подобные сомнения должны развеять «практика, а именно эксперимент и промышленность». Его обсуждение расплывчато, но он, похоже, думал, что скептические сомнения в существовании материальных вещей становятся несостоятельными, если подумать о том, что мы делаем с вещами и с ними. Практика скептика или идеалиста опровергает его теории.Более того, Энгельс считал, что истинность научных теорий о материальном мире устанавливается силой, которую они наделяют людей способностью производить новые субстанции и предметы и подчинять силы природы человеческому контролю. «Если мы сможем доказать правильность нашей концепции естественного процесса, сделав его самим, воплотив его в жизнь вне его условий и используя его для своих собственных целей в сделке, то это конец непостижимости Канта» вещь в себе »( Людвиг Фейербах, , стр.32–33). Похоже, Энгельс смешал проблему нашего восприятия внешнего мира с проблемой установления научных законов, но очевидно, что он считал, что понятие практики может помочь решить и то, и другое. В Предисловии к Людвиг Фейербах Энгельс впервые напечатал под заголовком Тезисы о Фейербахе некоторые заметки, сделанные Марксом в 1845 году. В этих тезисах, особенно в первом, излагается учение о философской важности практики. , второй, пятый и одиннадцатый.Одна из вещей, которые, по-видимому, утверждал в них Маркс, — это то, что восприятие — это действие или деятельность воспринимающего телесного человека, а не просто пассивность нематериального разума. В 1892 году во введении к некоторым главам из книги Anti-Dühring , опубликованной отдельно под названием Социализм: утопический и научный , Энгельс развил эту точку зрения, утверждая, что восприятие является более или менее успешным действием в мире.

Нападение на «вульгарных материалистов»

Другая особенность материализма Энгельса — это его оппозиция теориям тех, кого он в Людвиг Фейербах называл «вульгаризаторами», а в поздней марксистской философии — «вульгарными материалистами».«Это была группа немецких писателей и лекторов, одним из которых был Бюхнер, которые утверждали, что материализм является неизбежным следствием естествознания в целом и физиологии в частности. Энгельс возражал, что они потратили слишком много времени, утверждая, что Бога не существует. Он также возражал, что они отождествляли мышление с мозговыми процессами. Более того, они не признавали социальных, даже социалистических, последствий материализма. Но в первую очередь он возражал, что это был механический материализм.Обсуждение этого возражения подводит нас к центральной особенности диалектического материализма Энгельса.

Под механическим материализмом Энгельс имел в виду тот тип материализма, который существовал в восемнадцатом веке, когда наиболее развитым естествознанием была механика. Согласно этой точке зрения, все самые сложные явления природы, включая жизнь и разум, можно свести к расположению и перегруппировке материальных частиц. Самые сложные существа могут быть не чем иным, как комбинациями предельно простых, так что химическая комбинация, жизнь, разум и мысль — не более чем все более и более сложные приложения механических принципов.Согласно Энгельсу, говоря, что все сводится к взаимодействию сил, вульгарные материалисты анахронично отстаивали эту точку зрения восемнадцатого века, тогда как естественные науки девятнадцатого века, развивая химию и биологию, вышли за рамки восемнадцатого века. . В чисто механических смесях исходные компоненты остаются бок о бок друг с другом, но в химических комбинациях новые вещества возникают в результате соединения их ингредиентов. Теория биологической эволюции показала, что новые формы жизни возникли из более простых форм, а не просто из более сложных.

Сам по себе механический материализм есть форма того, что Энгельс вслед за Гегелем называл «метафизической» установкой мышления. Источником Энгельса у Гегеля является фраза «бывшая метафизика», с помощью которой Гегель ссылался на философский метод, используемый Христианом Вольфом и другими в восемнадцатом веке в попытке доказать важные истины о мире и человеческой душе с помощью определений и аксиомы и якобы строгие дедукции. Энгельс согласился с Гегелем в том, что этот квазиматематический метод неуместен в философии, и добавил, что он неуместен и в науке.В Anti-Dühring Энгельс сказал, что в метафизическом способе мышления «вещи и их ментальные образы, идеи» рассматриваются как изолированные и фиксированные; вещи либо существуют, либо не существуют; а положительное и отрицательное исключают друг друга. Но это, по его мнению, означает упускать из виду изменчивость и взаимосвязь вещей. Сбор отдельных элементов информации и пренебрежение аспектом процесса помогли естествознанию начать работу, но были лишь предварительным этапом к познанию мира во всех его взаимосвязях, процессах, началах и концах, а также противоречиях.Механический материализм — плод метафизического мышления. В гегелевской философии, а затем в трудах Маркса метафизическое мышление было вытеснено диалектическим мышлением; и это было, по мнению Энгельса, еще одним способом сказать, что механический материализм должен быть заменен диалектическим материализмом. Энгельс считал, что биология и химия девятнадцатого века развивались по пути, который предвидел и требовал Гегель. В частности, он сослался на отрывки из Гегеля Logic и Encyclopedia , согласно которым более полное понимание достигается, когда категория механизма остается позади и заменяется более высокими категориями жизни.В «Философии природы» Гегеля, на которую так часто ссылается Энгельс «Диалектика природы », за механическими формами следуют физические, включающие «химический процесс» и электрические явления, а затем и «органическое». Именно эта последовательность и составила основу философии природы Энгельса.

Энгельс о диалектике

Поскольку диалектическое мышление, с точки зрения Энгельса, противоположно метафизическому мышлению, именно мышление пытается понять вещи в их взаимосвязях и во всей совокупности, к которой они принадлежат, в процессе изменения, рождения. и умирающих, в их конфликтах и ​​противоречиях.Более того, именно мышление распознает появление новизны и рассматривает такие явления как внезапные и даже катастрофические. Он также считал, что диалектическое мышление становится все более очевидным по мере развития естественных наук. Первооткрыватели науки были диалектиками, сами того не подозревая.

противоречия в природе

В Анти-Дюринг Энгельс довольно подробно изложил свою диалектическую философию природы. Дюринг критиковал гегелевские элементы мысли Маркса.В частности, он утверждал, что противоречие — это логические отношения и что абсурдно предполагать, что это могут быть отношения между вещами или событиями в мире природы. В части I, главе 12 книги Anti-Dühring Энгельс попытался защитить диалектическую теорию от этого возражения. Во-первых, он сказал, что точка зрения о том, что в природе не может быть противоречий, основывается на предположении «прежней метафизики» о том, что вещи «статичны и безжизненны». Затем он утверждал, что, когда мы рассматриваем вещи в движении и их влияние друг на друга, необходимо принять диалектический взгляд.«Само движение, — писал он, — есть противоречие: даже простое механическое изменение места может произойти только через тело в один и тот же момент времени, находящееся и в одном, и в другом месте, находясь в одном и том же месте. место, а также не в нем. И непрерывное утверждение и одновременное разрешение этого противоречия — это именно то, что есть движение ». Энгельс также утверждал, что то, что верно в отношении механического изменения места, «еще более верно в отношении высших форм движения материи, и особенно органической жизни и ее развития.«Энгельс утверждал в части I, главе 8, что, поглощая и выделяя питательные вещества, живое вещество в каждый момент является« самим собой и в то же время чем-то другим ». Энгельс также считал, что существуют реальные противоречия в« высшей математике », где прямые линии и кривые могут быть идентичны (он, вероятно, имел в виду раздел 119 энциклопедии Гегеля . ). Точно так же Энгельс сказал, что квадратный корень из минус единицы — это не только противоречие, но и «настоящий абсурд».

Энгельс утверждает, что движение сам по себе противоречивый, основан на отрывке из Гегелевской книги «Наука логики », в которой утверждается, что недостаточно, если что-то должно двигаться, чтобы это было здесь-сейчас , а затем, после этого, там — затем , так как это было бы просто для его покоя сначала в одном месте, а затем в другом.Чтобы оно двигалось, заключил Гегель, тело должно быть «здесь, а не здесь, в одном и том же сейчас» и должно «быть, но не в одном и том же здесь» ( Science of Logic , Book II, Sec. 2, В). Гегель обсуждал Зенона, который утверждал, что, поскольку движение противоречиво, то, что реально, не может двигаться. Гегель в этом отрывке принял аргументы Зенона о том, что движение противоречиво, но в отличие от Зенона пришел к выводу, что, поскольку движение существует, движение «есть существующее противоречие». Взгляды Гегеля на противоречие трудны для понимания и интерпретируются по-разному.Если он имел намерение утверждать, что оба противоречивых утверждения могут быть истинными, что «и p , а не p, », то он был неправ, как и Энгельс, последовав за ним. Ибо можно доказать, что из любой пары противоречащих друг другу утверждений можно сделать любой вывод, который нам нравится, и, следовательно, если противоречия истинны, все, что угодно, может быть истинным. В этом логическом смысле термин противоречие , как утверждал Дюринг, имеет подходящее употребление в мышлении или дискурсе. Утверждая, что что-то одновременно находится и не находится в одном и том же месте в одно и то же время, верно и то, что оно находится в P в момент времени t и что оно не находится в P в момент времени t , вся отрицательная сила слова , а не потеряна.Либо философия Гегеля не имеет ценности, либо он, должно быть, имел в виду под «противоречием» нечто иное, чем то, что под ним подразумевают формальные логики. Вполне вероятно, что это вторая альтернатива, которая верна. Нападая на Дюринга, Энгельс, похоже, избрал первую альтернативу. Он придерживался умозрительного, неэмпирического тезиса, поскольку, в то время как движение — это то, что можно наблюдать в естественных вещах и событиях, противоречия в них не наблюдаются. В своем аргументе о противоречии в природе вещей Энгельс предложил одному из парадоксов Зенона просто словесное и действительно абсурдное «решение».»

Похоже, что доктрина Энгельса по этому поводу в настоящее время переосмысливается или отбрасывается. Этот процесс начался со статьи известного польского логика Казимира Айдукевича о парадоксах Зенона. Когда эта статья появилась в Польше в 1948 году, диалектические материалисты были вынуждены принять Для этого они допустили, что «противоречие» не означает «логическое противоречие» применительно к тому, что существует в природе. Эту точку зрения придерживаются российские авторы книги Основы марксизма-ленинизма : Пособие (английский перевод, Москва, без даты, но не позднее 1960 г.), в котором написано: «Противоречия из-за неправильного мышления не следует путать с объективными противоречиями, существующими в объективных вещах.Хотя слово «противоречие» в обоих случаях одно и то же, оно означает разные вещи »(стр. 99–100).

количество и качество

Еще один диалектический закон природы, которому Энгельс уделял много внимания в своей работе Anti-Dühring . это то, согласно которому определенные изменения в природе происходят внезапно и внезапно, а не путем постепенного увеличения. Простейшими примерами такого рода изменений являются превращения воды в лед, когда ее температура понижается до точки замерзания, и превращение воды в пар, как его температура повышается до точки кипения.Лед и пар возникают не постепенно, а pari passu с постепенным понижением и повышением температуры, а появляются сразу, как только достигается точка замерзания или кипения. Другие примеры принципа были приведены Энгельсом: внезапное превращение одного химического вещества в другое в ходе химического соединения; температуры плавления металлов; превращение механического движения в тепло; необходимость того, чтобы денежная сумма превышала определенную сумму, прежде чем она может стать капиталом; факт, сообщенный Наполеоном, что в то время как два мамелюка были более чем ровней для трех французов, тысяча французов была более чем ровня для полутора тысяч мамелюков.Одна очень общая идея во всем этом состоит в том, что постепенное изменение количества чего-либо не обязательно сопровождается простым постепенным изменением его характеристик. Помимо этого, Энгельс имел в виду эволюционную схему развития от более простых форм материи, таких как газы, к более характерным и разнообразным формам, таким как многие виды твердых тел, растений и животных. Это развитие — не просто перестановка неизменных в остальном частиц или элементов, но возникновение новых свойств из старых, даже если более поздние качества не могли появиться, если бы сначала не существовали более ранние и более простые.Однако появившиеся качества нельзя свести к тем, из которых они возникли. Точка, в которой изменения одного качества превращают его в новое, Энгельс назвал «узловой линией». Он также сказал, что есть «скачок» от одного качества к другому.

И снова Энгельс очень внимательно следил за Гегелем. Учетная запись в Anti-Dühring основана на разд. 108 энциклопедии и книги I, раздел 3, глава 2, B книги «Наука логики» , где Гегель обсуждал категорию «меры».«В этих отрывках Гегель попытался показать роль, которую играет пропорция в устройстве вещей. Он привел примеры превращения воды в критических точках или узловых линиях в лед или пар, а также химических комбинаций и постоянных пропорций, которые Энгельс и Маркс повторил позже. Он также привел пример рождения и смерти, приобретения новых свойств числами по мере развития ряда натуральных чисел и приобретения новых свойств нотами музыкальной гаммы. Он привел моральный пример, основанный на Аристотеле: незначительных изменений, превращающих добродетели в пороки, беспечность — в преступление и т. д.Он даже привел политический пример, заимствованный у барона де Монтескье, отношения типа конституции к населению государства. В энциклопедии «» Гегель также ссылался на древнегреческие загадки о том, в какой момент человек становится лысым или когда несколько зерен пшеницы превращаются в кучу. Какими бы интересными ни были эти примеры, они крайне разнятся. Пример зерен пшеницы частично связан с вопросом о том, сколько зерен мы будем называть кучей, и это в некоторой степени вопрос решения.Понятия облысения или облысения довольно расплывчаты. Примеры серии постепенных физических изменений, сменяющихся полной трансформацией качества, явно интересны Энгельсу из-за аналогии с революционным социальным изменением в отличие от постепенного изменения. Несомненно, социальные примеры произвели впечатление на Гегеля, который обратил внимание на постепенные шаги, ведущие к взрывному революционному прорыву, в Предисловии к феноменологии сознания , где он писал: «Этот постепенный распад, не изменивший общего вида. и аспект целого прерывается восходом солнца, который в единственной вспышке раскрывает форму и структуру нового мира.»

Само по себе, существуют или нет узловые линии и постоянные пропорции в физическом мире, казалось бы, не имеет никакой логической связи с тем, как изменяется социальный порядок, если, конечно, не считается, что человеческое общество действительно существует. или сводится к физическим событиям — и это противоречит общему неприятию Энгельсом редуктивного материализма. Если тогда этот закон не является выражением взгляда, несовместимого с основным взглядом Энгеля, он, казалось бы, служил почти анимистическая цель.Похоже, он предполагает, что внезапные революционные изменения являются фундаментальным признаком Вселенной в целом, поэтому, когда мы призываем к революции, Вселенная оказывается позади нас. То, что эта точка зрения в любом случае служит этой цели, видно из последующего нетерпения Иосифа Сталина. Когда устанавливается социализм, для социалистических лидеров естественно не желать думать о своем собственном исчезновении и возникновении новых социальных революций. Поэтому Сталин в своей знаменитой статье по лингвистике пренебрежительно отзывался о «товарищах, которые без ума от взрывов».

взаимопроникновение противоположностей

Помимо закона превращения количества в качество, Энгельс упомянул два других закона диалектики, закон взаимопроникновения противоположностей и закон отрицания отрицания. Первый из этих законов уже упоминалось при изложении теории противоречий в природе и недостатков метафизической точки зрения. Хотя Энгельс упомянул об этом в Диалектике природы , он не обсуждал ее как таковую, а в Анти- Дюринг акцентировал внимание на двух других законах, каждому из которых он посвятил главу.Закон взаимопроникновения противоположностей (который позже был назван законом единства и борьбы противоположностей), похоже, был предназначен для объяснения того, почему вообще происходят какие-либо изменения или развитие. Идея заключается в том, что при отсутствии всякого напряжения все останется так, как есть, поскольку не будет ничего, что могло бы спровоцировать какие-либо изменения. Изменение происходит потому, что мир состоит не из изолированных, самодостаточных, независимых деталей, а из противостоящих сил, которые преодолеваются или преодолеваются.С этой точки зрения противоречие или оппозиция является движущей силой как естественной, так и человеческой истории.

отрицание отрицания

Закон отрицания отрицания был более конкретно подчеркнут Энгельсом. Он смог процитировать отрывок из книги Маркса «Капитал », в котором говорится, что, когда в результате конкуренции между капиталистами немногие оставшиеся гигантские капиталистические предприятия столкнутся с нищим пролетариатом, последний поднимется и поднимется. экспроприируют первых, экспроприаторы будут экспроприированы.«Капиталистическое производство, — писал Маркс, — порождает с неумолимостью закона природы свое собственное отрицание. Это отрицание отрицания». Согласно Энгельсу в Anti-Dühring , закон отрицания отрицания является «чрезвычайно общим — и по этой причине чрезвычайно всеобъемлющим и важным — законом развития природы, истории и мышления, законом, который … действует в царства животных и растений, в геологии, математике, истории и философии ». Согласно Энгельсу, закон иллюстрируется каждым случаем, когда у растения есть семена, которые прорастают и приводят к росту других растений.«Но каков нормальный жизненный процесс этого растения? Оно растет, цветет, удобряется и, наконец, снова дает зерна ячменя, и как только они созревают, стебель, в свою очередь, отмирает. это отрицание отрицания мы снова имеем исходное зерно ячменя, но не как единое целое, а в десять, двадцать или тридцать раз »( Anti-Dühring , стр. 152). Одна идея в этом очень известном отрывке состоит в том, что из того, что выглядит как смерть и разрушение, возникает нечто лучшее и более разнообразное.(Энгельс на самом деле писал о «качественно лучших семенах, которые производят более красивые цветы».)

В своей ранней книге « Нищета философии (1847)» Маркс процитировал латинскую фразу mors immortalis , то есть «бессмертная смерть. , «и Энгельс также рассматривал прогресс как происходящий через непрерывное разрушение и усиленное обновление. То, что справедливо для растений, очевидно, справедливо и для животных. Геология также иллюстрирует этот закон, поскольку описывает «серию отрицательных отрицаний, серию, возникающую в результате последовательного дробления старых и осаждения новых горных образований.«Тот же самый закон появляется в математике. A отрицается на -A , и« если мы отрицаем это отрицание, умножая -A на -A , мы получаем A ² , т. Е. Исходный положительная величина, но в более высокой степени, возведенная во вторую степень »( Anti-Dühring , стр. 153). Энгельс даже обнаружил, что этот закон действует в истории философии. В ранней философии, как он считал, существует простой, естественная форма материализма, согласно которой материя является источником всего сущего.Эта форма материализма была отвергнута идеализмом, который правильно показал, что разум — это не то же самое, что материя, но ошибочно считал, что материя зависит от разума. В свою очередь, идеализм отрицается «современным материализмом, отрицанием отрицания», который заключает в себе две тысячи лет философского развития. Энгельс считал, что в «современном материализме», т. Е. В диалектическом материализме, философия в том виде, в котором она понималась ранее, разрушена и все же сохраняется в положительных науках.

Этот закон, как и закон превращения количества в качество, сближает некоторые крайне разрозненные типы бытия.Действительно ли имеет смысл утверждать, что тот же принцип проиллюстрирован правилом оперирования алгебраическими символами и отношениями естественного материализма, идеализма и диалектического материализма? Одним из примеров закона, который вызвал много споров, является закон о ячменном зерне. Что отрицает то, что отрицает, и что составляет отрицание отрицания? Эта проблема обсуждалась русским марксистом Г. В. Плехановым в его книге Развитие монистического взгляда на историю (1895), в которой он защищал точку зрения Энгельса от критики другого россиянина, Н.К. Михайловский, высмеявший мысль о том, что, как он выразился, «овес растет по Гегелю». В своем изложении аргумента Энгельса Михайловский полагал, что это стебель отрицает семя, а Плеханов обвинил его в неверном цитировании и утверждал, что отрицает все растение. Плеханов далее утверждал, что мнение Энгельса об этом ботаническом отрицании отрицания было подтверждено недавно появившимся авторитетным учебником ботаники — «Traité de botanique » Филиппа Ван Тигема (Париж, 1891).Вся дискуссия занимательна, но нелепа. Ибо основная трудность закона отрицания отрицания состоит в том, что его можно подогнать почти ко всему, тщательно выбирая, что следует считать отрицательными членами. Главный интерес в законе состоит в том, что он призван поддержать мнение о том, что человеческий прогресс осуществляется посредством разрушения, ведущего к лучшему.

Философское наследие Энгельса

Энгельс глубоко интересовался достижениями науки и считал, что благодаря им материализм девятнадцатого века должен сильно отличаться от более ранних типов материализма.Но Энгельса тянуло в двух разных направлениях. С одной стороны, он стремился установить натуралистический, научный взгляд на мир, и это привело его в том же направлении, что и позитивисты. С другой стороны, его привлекали диалектический метод Гегеля и романтическая мечта о философии природы, и это заставляло его рассматривать позитивистское мировоззрение как тонкое и неадекватное. Как и Маркс, он сожалел о консервативных социальных тенденциях Огюста Конта и считал Гегеля намного лучшим философом.Тем не менее, Энгельс принял один важный позитивистский тезис, тезис о том, что познание мира может быть получено только методами специальных наук, так что все, что может выжить от философии, — это логика и философия наук. Так, в начале г. Анти-Дюринг писал: «От всей прежней философии до сих пор независимо выживает наука о мышлении и ее законах — формальная логика и диалектика. Все остальное сливается в позитивной науке о природе и истории.«Следует отметить, что Энгельс использовал здесь то самое прилагательное« позитивный », которое раньше использовалось графом де Сен-Симоном и Контом. Хотя позитивисты ничего не говорили о« диалектике », точка зрения Энгельса от гегельянства к позитивизму была его заявлением. что позитивные науки используют диалектический метод. Но Энгельс, как мы видели, искал в науках примеры диалектики и так применял свои термины, что не мог не найти их там. Эта ассоциация позитивистского взгляда на философию то, что позитивисты назвали бы «метафизическим» взглядом на науки, должно было оставаться постоянной чертой диалектического материализма.

Энгельс также оставил проблему о природе логики. Была ли формальная логика опровергнута или сведена на нет диалектической логикой, которая начала реализовываться в девятнадцатом веке? Утверждая, что существуют противоречия, Энгельс, казалось, был готов пойти против формальной логики, но он также думал, что формальная логика останется частью философии наряду с диалектикой. Его позиция осложнялась тем, что в «Диалектика природы» он критиковал формальную логику как «метафизическую» в уже рассмотренном гегелевском смысле.В результате споры между сторонниками диалектического материализма по поводу статуса формальной логики — под которой они обычно подразумевают традиционную аристотелевскую логику — постоянно возобновляются.

Вклад Ленина

Великие политические достижения Ленина, а также его глубокий философский интерес обеспечили почтительное признание его собственным философским взглядам. И есть некоторая уместность в том факте, что имя Ленина, а не Энгельса, сопровождает имя Маркса во имя всей доктрины марксизма-ленинизма, поскольку Ленин впитал и переоценил взгляды Энгельса, прежде чем вытеснить его как отца-основателя.

Основным вкладом Ленина в диалектический материализм является доктрина partiinost («партийность» или «партийность»), его разработки марксистской теории познания и материи и его новый акцент на диалектике.

«партийность»

Ленин вкратце сформулировал доктрину партийности еще в 1895 году, в ходе полемики с неортодоксальным марксистским реформатором Петром Б. Струве, который сказал, что философские взгляды не являются предметом разногласий между партии, но могут быть разделены членами противостоящих партий.Ленин писал, что партия входит в материализм и что ни один истинный сторонник материализма не может оставаться без преданности делу пролетариата. В этом конкретном контексте Ленин, кажется, думал прежде всего об историческом материализме; однако из его более поздних работ ясно, что он считал, что марксист никогда не должен подходить к философским теориям беспристрастно, а должен принимать или отвергать их в свете их влияния на достижение социализма. По мнению Ленина, следует отметить несколько моментов.Во-первых, он считал, что диалектический материализм — это не просто теория, а форма действий по установлению социализма. Таким образом, диалектический материалист обязательно является социалистом, и его взгляд на мир неотделим от его усилий по продвижению дела пролетариата. Во-вторых, Ленин считал, что социалистический интеллектуал не может оставаться равнодушным к философским вопросам. Он не будет полным социалистом, если он не материалист, и материалист правильного сорта. Следовательно, лидеры социалистического движения должны всегда быть начеку, чтобы защитить свои доктрины от загрязнения философским идеализмом.(Последнее является доктриной, которую Сталин строго соблюдал.) Четвертый пункт, на котором Ленин уделял большое внимание, заключается в том, что идеализм в своей основе сверхъестественен, хотя связь между некоторыми его формами и религией может казаться на поверхности. Атакуя идеализм, где бы и как бы он ни появлялся в социалистической литературе, на самом деле атакуются религия и антисоциалистические классовые силы, которые ее поддерживают.

Доктрина партийности происходит от теории идеологий Маркса и Энгельса.Идеологии, с их точки зрения, представляют собой системы идей, функция которых состоит в защите и оправдании классовых интересов тех, кто в них верит и учит их, а философские системы в этом смысле являются идеологиями. Буржуазные идеологии служат продвижению буржуазных интересов, и критиковать их можно не главным образом посредством интеллектуального опровержения — это будет иметь мало эффекта или не будет никакого эффекта, пока сохраняются интересы буржуазного класса, — а путем разоблачения стоящих за ними мотивов. Эта точка зрения поддерживается марксистским учением о единстве теории и практики.В написании философской книги человек принимает участие в социальной борьбе, и в обществе, разделенном на классы, он по необходимости продвигает или пытается продвигать какую-то классовую позицию. Ленин считал, что марксисты, понимающие, что происходит в идеологической сфере, должны сознательно и сознательно делать то, что так часто делается неосознанно. Это отношение было ярко выражено в его книге «Материализм и эмпириокритицизм » (1909). Ленин думал, что некоторые члены Российской социал-демократической партии распространяют по сути идеалистические философские взгляды, и намеревался исправить их.Эти марксисты (ложные марксисты, как думал Ленин) под названием эмпириокритицизма перенимали феноменалистические теории Эрнста Маха и Ричарда Авенариуса. При этом, по словам Ленина, они принимали криптоидеалистическую философию, которая могла ослабить марксистское движение, рассеивая его материализм. «Маркс и Энгельс, — писал Ленин, — были сторонниками философии от начала до конца; они могли обнаружить отклонения от материализма и уступки идеализму и фидеизму во всех без исключения« новых тенденциях »» (стр.352). Таким образом, Материализм и эмпириокритицизм был в значительной степени обличением, направленным на подавление взглядов, которые считались опасными для партии.

знания и материя

Ленинский Материализм и эмпириокритицизм — это не только партийная полемика, но и книга, в которой Ленин излагает свои взгляды на знание и природу материи. Выше указывалось, что некоторые русские социал-демократы заимствовали идеи из произведений Маха и Авенариуса. Мах и Авенариус пытались выдвинуть как можно более последовательную эмпирическую точку зрения.Мах стремился исключить из физики все понятия, не поддающиеся прямой или косвенной проверке чувственным опытом, а Авенариус искал термины, в которых можно было бы дать наиболее простые и экономные объяснения. Они оба пришли к выводу, что, по сути, научные утверждения — это утверждения о том, что люди действительно испытывают или будут испытывать, и что научные законы устанавливают, как такие переживания соотносятся друг с другом. Самый элементарный из этих переживаний Мах назвал «ощущениями», а эмпириокритицизм сводился к феноменализму, взгляду на материальные вещи как на действительные или возможные ощущения.Теория научного познания Маха мало чем отличается от теории философа-идеалиста Джорджа Беркли, который также стремился исключить из совокупности научного знания любые концепции, которые нельзя было отнести к ощущениям или «идеям» (как он называл ощущения). Мах признал сходство между его взглядами на науку и взглядами Беркли, но указал, что его взгляды отличаются от взглядов Беркли в том, что он не считал, как Беркли, что ощущения порождаются Богом.

Ленин максимально использовал тот факт, что феноменалистическая теория Маха имела сходство с теорией Беркли.По словам Ленина, Беркли был честен в отношении своих религиозных целей, тогда как «в наше время те же самые мысли об« экономном »устранении« материи »из философии облекаются в гораздо более искусную форму». Ленин возражал, что эти феноменалистические взгляды противоречат нашей повседневной практике, в которой мы сталкиваемся с материальными вещами и воздействуем на них. Мы могли бы назвать это аргументом здравого смысла. Он также возразил, что теория о том, что материальный мир представляет собой упорядоченную взаимосвязь ощущений, несовместима с устоявшейся научной теорией, согласно которой когда-то была материя, а существа, способные испытывать ощущения, — нет.Беркли, если бы он знал об этом аргументе, мог бы возразить ему, сказав, что Бог мог каким-то образом испытать материальный мир. Ленин утверждал, что, если бы Мах пошел по этому пути, он раскрыл бы свой идеализм.

Отвергнув идеализм и феноменализм, Ленин должен был дать свой собственный отчет о материальном мире и о наших знаниях о нем. Он принял теорию Энгельса о том, что в восприятии материальные объекты «отражаются» в воспринимающем и производят там «копии». Из этого может показаться, что материальный мир во многом такой, каким мы его видим и слышим, и Ленин, кажется, подчеркивал это.Плеханов, вслед за Германом фон Гельмгольцем, утверждал, что ощущения не являются точными копиями объектов вне нас, но что они обладают той же структурой и их можно было бы более точно назвать «символами» или «иероглифами». Ленин утверждал, однако, что взгляд Гельмгольца подрывает его материалистическую основу, «поскольку знаки или символы вполне могут указывать на воображаемые объекты, и всем известно о существовании таких знаков и символов» (стр. 239). Ленин не видел, чтобы подобное возражение применимо и к «копиям» или «отражениям», поскольку, если у нас нет независимого знания того, с чего сделана копия, мы не можем знать, что это копия.Более того, Ленин считал ( Материализм и эмпириокритицизм , гл. 5, раздел 7), что ощущения копируют то, что есть в физическом мире, и что то, что есть в физическом мире, как показывает наука, очень отличается от того, что есть в физическом мире. по-видимому. Так, он писал, что ощущения красного отражают «колебания эфира» одной частоты и ощущения синего, «колебания эфира» другой частоты, но он не сказал, как ощущения могут копировать или быть подобными вибрациям. В другом месте он сказал, что «несомненно, что изображение не может полностью походить на модель», и продолжил, что «образ неизбежно и по необходимости подразумевает объективную реальность того, что он« изображает »» (стр.240). Помещая «образы» в кавычки, он, кажется, отрицал его буквальную силу, и, говоря, что образы «не могут полностью походить на модель», он усомнился в том, что он действительно хотел утверждать.

Главное, что Ленин хотел сказать о природе материи, это то, что она существует объективно и независимо; поэтому он фактически определил материю как «то, что, воздействуя на наши органы чувств, вызывает ощущения». Это применимо как к Богу Беркли, так и к материальным объектам.Тем не менее Ленин называл это своим «философским» взглядом на материю, противопоставляя его «научному» пониманию материи, которое меняется по мере развития научного знания. По мнению Ленина, философская концепция материи остается неизменной, поскольку научный взгляд на нее меняется от атомистических теорий к теориям электромагнетизма. В «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин утверждал, вероятно, правильно, что электромагнитная теория материи не менее материалистична, чем атомные теории.В самом деле, он считал, что это ближе к диалектическому материализму. «Современная физика в муках, — писал он, — рождает диалектический материализм» (стр. 323–324). Как и Энгельса, его привлекали теории материи, которые «растворяют» твердые вещества и твердые атомы старых взглядов. Он считал, что такие теории заменяют диалектические концепции метафизическими и механистическими.

диалектика

В 1894 г., в г. Что такое «друзья народа» , Ленин одобрительно цитировал из «Анти-Дюринга» Энгельса . В Материализм и эмпириокритицизм он часто ссылался на диалектику, не делая ее, однако, центром своих дискуссий. Но, находясь в изгнании в Швейцарии во время Первой мировой войны, он возобновил изучение философии, особенно ее диалектических аспектов. Его «Философские тетради » (впервые опубликованные в 1933 г.) демонстрируют широкий диапазон его чтения в те годы, особенно его подробное исследование «Науки логики » Гегеля, в котором он отметил некоторые зародыши исторического материализма.Читая эту книгу Лениным, он пришел к выводу, что она не столько противоречит материалистическим образам мышления, как предполагалось ранее. С одной стороны, Ленин одобрял марксистскую банальность, согласно которой система Гегеля — это материализм, перевернутый с ног на голову. С другой стороны, он писал, что в последней главе «Наука логики », посвященной Абсолютной идее, почти нет упоминания о Боге и что «он почти не содержит ничего, что конкретно является идеализмом , но имеет в качестве своей основной предметом диалектического метода »( Собрание сочинений, , М., 1961, т.38, стр. 234). Из заметок Ленина видно, что его уважение к «Науке логики » возрастало по мере того, как он ее читал. Он пришел к выводу, что он не только превосходит идеализм, но и сам идеализм имеет свои достоинства. В частности, можно упомянуть два примечания. В своих комментариях к «Лекциям по истории философии » Гегеля он сказал: «Интеллектуальный идеализм ближе к разумному материализму, чем глупый материализм» (стр. 276). А в конце небольшой статьи под названием «К вопросу о диалектике», написанной в 1915 году, он писал, что идеализм «- это, несомненно, стерильный цветок , но стерильный цветок, который растет на живом дереве живого, плодородного, настоящего. , мощное, всемогущее, объективное, абсолютное человеческое знание »( Philosophical Notebooks , стр.363). Многие записи Ленина в его Notebooks носят именно такой характер, что резко контрастирует с злобным антиидеализмом Материализм и эмпириокритицизм , в которых любое приближение к идеализму рассматривается как предательство. Возможно, важно, что один тезис, общий для Беркли и Ленина, — это тезис о том, что нет ничего существенного, что неактивно.

Сочинения Мао Цзэдуна о диалектическом материализме упоминаются здесь главным образом из-за политического авторитета их автора.Помимо стихов, его сочинения в основном посвящены политическим вопросам, а его главные экскурсии в философию — это две короткие статьи, написанные в 1937 году: «О практике» и «О противоречии». Было высказано предположение, что Мао внес в диалектический материализм элемент эмпиризма, но это не подтверждается изучением этих двух произведений. В первом, правда, Мао утверждал, что знание начинается с чувственного восприятия в практических контекстах, переходит к рациональному знанию, которое позволяет «формировать» мир для человеческих целей, а затем ведет к более рациональному знанию на более высоком уровне. .Из статьи неясно, думал ли автор об индукции или проверке гипотез, или о том и другом. Но очевидно, что, по мнению Мао, при переходе на этот более высокий уровень совершается «скачок». Используя таким образом закон преобразования количества в качество, Мао утверждал, что определенные виды рационального знания по своему характеру отличаются от чувственного знания, и это вряд ли можно назвать эмпиризмом.

В «О противоречии» Мао Цзэдун утверждал, что в противоречии каждый противоречивый аспект «находит предпосылку своего существования в другом аспекте, и оба аспекта сосуществуют в одной сущности.В качестве примеров он упомянул жизнь и смерть, сверху и снизу, несчастья и удачу, помещиков и арендаторов-крестьян, буржуазию и пролетариат, империалистов и колонии. Он также утверждал, что «каждый из двух противоречивых аспектов в соответствии с данными условиями имеет тенденцию трансформироваться в другого », и в качестве примеров он привел, что революционный пролетариат становится правителем, а не управляемым, мир и война, помещики становятся безземельными арендаторами, а безземельные арендаторы становятся мелкими землевладельцами.

Несоответствие легко увидеть в обоих наборах примеров. Например, противоположность между жизнью и смертью отличается от оппозиции между верхом и низом, несчастьем и удачей, поскольку нет ничего промежуточного между жизнью и смертью, тогда как между верхом и низом существует отношение бытия на одном уровне и Между удачей и неудачей есть условие отсутствия ни того, ни другого. Что касается второго набора примеров, превращение революционеров в правителей не является логическим преобразованием, это то, что иногда случается, а иногда нет.Пример мира и войны банален. Мао писал: «Война и мир трансформируются друг в друга. Война трансформируется в мир; например, Первая мировая война трансформировалась в послевоенный мир… Почему? Потому что в классовом обществе характерны такие противоречивые вещи, как война и мир. по идентичности при определенных условиях «. Мы, конечно, знаем, что войны заканчиваются и что за миром часто следует война, но ничего не добавляется к этому, говоря, что противоречивый аспект трансформируется в свою противоположность, как если бы мир был одним субъектом, а война — другим.Эти сочинения Мао Цзэдуна на самом деле в основном касаются непосредственных практических вопросов и мало вносят вклад в философию, из которой они происходят. Именно в Советской России диалектический материализм получил наиболее полное развитие после смерти Ленина.

См. Также Аристотель; Авенариус, Ричард; Беркли, Джордж; Блейк, Уильям; Коммунизм; Конт, Огюст; Декарт, Рене; Дюринг, Ойген Карл; Энгельс, Фридрих; Фарадей, Майкл; Фейербах, Людвиг Андреас; Гете, Иоганн Вольфганг фон; Гегель, Георг Вильгельм Фридрих; Гельмгольц, Герман Людвиг фон; Исторический материализм; Идеализм; Бесконечность в математике и логике; Ленин, Владимир Ильич; Локк, Джон; Логические парадоксы; Мах, Эрнст; Маркс, Карл; Марксистская философия; Материализм; Иметь значение; Михайловский Николай Константинович; Отрицание; Ньютон, Исаак; Феноменализм; Плеханов Георгий Валентинович; Сен-Симон, Клод-Анри де Рувруа, граф де; Шеллинг, Фридрих Вильгельм Йозеф фон; Социализм; Фома Аквинский, св.; Вольф, Кристиан; Зенон Элейский.

Библиография

марксистских работ

Маркс

«Экономико – философское Манускрипте». В Маркс-Энгельс Gesamtausgabe под редакцией Д. Рязанова и В. Адорацкого. Берлин, 1927–1932 гг. Дивизион I, т. III. Переведено Мартином Миллиганом как Экономические и философские рукописи 1844 года. Москва и Лондон, 1959.

«Тезисы о Фейербахе», приложение к Немецкая идеология. Под редакцией Р. Паскаля.Лондон, 1938 год.

Misère de la Философия. Брюссель и Париж, 1847. Перевод Х. Кельча как Нищета философии. Чикаго, 1910.

Маркс и Энгельс

Die heilige Familie. Франкфурт, 1845. Переведено как Святое Семейство. Москва и Лондон, 1956.

Die deutsche Ideologie. Под редакцией В. Адорацкого. Вена, 1932. Переведено как Немецкая идеология , под редакцией Р. Паскаля. Лондон, 1964 год.

Engels

Herr Eugen Dührings Umwälzung der Wissenschaft. Лейпциг, 1878. Перевод Э. Бернса как Революция г-на Ойгена Дюринга в науке. London, 1934.

Die Entwicklung des Sozialismus von der Utopie zur Wissenschaft. Цюрих, 1883. Перевод Э. Авелинга как Социализм: утопия и научность. London, 1892.

Ludwig Feuerbach und der Ausgang der klassischen deutschen Philosophie. Штутгарт, 1888 г.Переведено как Людвиг Фейербах и результаты классической немецкой философии. Лондон, 1935.

Диалектика Природы. Москва, 1925. Переведено как Диалектика природы , с предисловием Г. Б. С. Холдейна. Лондон, 1940 год; новый перевод, Лондон, 1954.

Плеханов

Избранные философские сочинения. Москва и Лондон, 1961. Вып. I.

К Вопрос о развитии монистического взгляда на Историю. г.СПб., 1895. Перевод Эндрю Ротштейна как В защиту материализма: развитие монистического взгляда на историю. Лондон, 1947.

Ленин

Материализм и эмпириокритицизм. Москва, 1908. Перевод А. Файнберга как Материализм и эмпириокритицизм. Москва и Лондон, 1948 год.

«Карл Маркс». В его Собрании сочинений. Москва и Лондон, 1960–1990 гг. Vol. 21, 1964.

Filosofskie Tetradi. Москва, 1933.Переведено как Философские тетради , в его собрании сочинений. Москва и Лондон, 1960–1990 гг. Vol. 38, 1962.

Прочие

Корнфорт, Морис. Диалектический материализм , 3 тт. Лондон, 1954.

Кедров Б.М. Классификация наук. Книга I: Энгельс, его предшественники. Москва, 1961.

Сталин Иосиф. Диалектический и исторический материализм. Впервые опубликовано в качестве главы 4 Сталинской книги «История Коммунистической партии СССР». Москва, 1939.

произведений немарксистов

Актон, Х. Б. Иллюзия эпохи: марксизм-ленинизм как философское кредо. Лондон, 1955.

Актон, Х. Б. «Материализм Карла Маркса». Ревю интернациональной философии № 45–46 (1958): 265–277.

Боченски, Дж. М. Der sowjetrussische dialektische Materialismus (Diamat). Берн и Мюнхен, 1950. Перевод Николаса Соллогуба как Советско-русский диалектический материализм. Дордрехт, Нидерланды, 1963.

Хук, Сидней. Причина, социальные мифы и демократия. New York: John Day, 1950. Содержит прекрасное обсуждение диалектических законов Энгельса.

Йоравский, Давид. Советский марксизм и естествознание. Лондон, 1961. Важное замечание о «механизме» и отношении диалектического материализма к позитивизму.

Джордан, З.А. Философия и идеология. Развитие философии и марксизма-ленинизма в Польше после Второй мировой войны. Дордрехт, Нидерланды, 1963.

Пол, Г. А. «Ленинская теория восприятия». Анализ 5 (1938): 65–73.

Веттер, Густав. Der dialektische Materialismus: seine Geschichte und seine Systeme in der Sowjetunion. Вена и Фрайбург, 1953. Переведено Питером Хитом из четвертого немецкого издания как Диалектический материализм. Исторический и систематический обзор философии Советского Союза. Лондон, 1958. Обсуждает Маркса, Энгельса, Плеханова, Ленина, а затем и советских писателей.

Х. Б. Актон (1967)

Энциклопедия философии Актон, Х.

Луи Альтюссер (Стэнфордская философская энциклопедия)

Луи Альтюссер родился 16 октября ^-го г. Бирмандрейс, пригород Алжира. Родом из Эльзаса на его со стороны отца семьи, его дедушка и бабушка были педерастами нуар , или французские граждане, которые решили поселиться в Алжире. В на момент своего рождения отец Альтюссера был лейтенантом в Французские военные.После того, как эта служба закончилась, его отец вернулся в Алжире и его работе банкиром. По общему мнению, за исключением ретроспективные, содержащиеся в его автобиографиях Альтюссера раннее детство в Северной Африке было счастливым. Там он наслаждался комфорт средиземноморской среды, а также предоставляемые многочисленной и стабильной мелкобуржуазной семьей.

В 1930 году из-за работы отца семья переехала в Марсель. Всегда хороший ученик, Альтюссер преуспел в учебе и стал активен в Скаутах.В 1936 году семья снова переехала, на этот раз в Лион. Там Альтюссер поступил в престижный Lycée du Parc. В лицее он начал брать уроки, чтобы подготовить для конкурсных вступительных экзаменов на французскую премию grandes écoles . Альтюссер вырос в наблюдательной семье. особенно под влиянием профессоров католической церкви. тенденция. Среди них были философы Жан Гиттон и Жан Лакруа. а также историк Джозеф Хорес. В 1937 году, еще работая в Лицей Альтюссера присоединился к католической молодежной группе Jeunesse étudiantes chrétiennes .Этот интерес к католицизму и его участие в католических организациях будет продолжаться даже после того, как Альтюссер вступил в Коммунистическую партию в 1948 году. энтузиазм, проявленный Альтюссером в Лионе к политике роялистов, не последняя война.

В 1939 году Альтюссер достаточно хорошо выступил на национальном въезде. экзамены для поступления в École Normale Supérieure (ENS) в Париже. Однако перед учебным годом началось, его мобилизовали в армию. Вскоре после этого он был схвачен в Ванне вместе с остальной частью его артиллерийского полка.Он провел остаток войны в качестве военнопленного в лагере на севере Германия. В своих автобиографических трудах Альтюссер приписывает опыт солидарности, политических действий и сообщества, который он обнаружил в лагере как открытие его к идее коммунизма. Верно, его тюремные труды собраны как Journal de captivité, Шталаг XA 1940–1945 свидетельствует об этом опыте. Они также предоставляют свидетельства циклов глубокой депрессии, которые начались для Альтюссера в 1938 год, и этим он останется на всю оставшуюся жизнь.

В конце войны и после его освобождения из P.O.W. В 1945 году Альтюссер занял свое место в ENS. Сейчас 27 лет, он начал программу обучения, которая должна была подготовить его к agrégation , конкурсный экзамен, квалифицирующий один, чтобы преподавать философию во французских средних школах, и это часто путь к докторантуре и трудоустройству в университетах. Возможно нет удивительно для молодого человека, который только что провел полдесятилетия в лагерь для военнопленных, многое произошло за три года, которые он потратил на подготовку для сдачи экзамена и работы над магистерской диссертацией.Хотя все еще участвует в католических группах и все еще считает себя христианином, движения, которые Альтюссер ассоциировал после войны, были левыми в их политике, а интеллектуально он сделал шаг, чтобы принять и синтезировать христианскую и марксистскую мысли. Этот синтез и его первая опубликованные работы были проинформированы чтением 19 ^-го гг. Немецкая идеалистическая философия, особенно Гегель и Маркс, а также прогрессивные христианские мыслители, связанные с группой Jeunesse de l’Église .Действительно, это был 19 ^-й гг. Немецкий идеализм, которым он был наиболее увлечен в период своего расцвета. учиться в ENS. В соответствии с этим интересом (один поделился со многими других французских интеллектуалов того времени) Альтюссер получил высших дипломов в 1947 году за работу под названием «О содержании в Мысль G.W.F. Гегель ». В 1948 г. сдал agrégation , первая по письменной части экзамен и второй устный.После этого показа Альтюссер был предложил и принял должность agrégé répétiteur (директор по исследованиям) в ENS, чья ответственность заключалась в том, чтобы помочь студентам подготовиться к собственному агрегаций . В этом качестве он начал предлагать курсы и учебные пособия по отдельным темам в философии и по отдельные фигуры из истории философии. Как он сохранил это ответственность более тридцати лет и работал с некоторыми из самых ярких мыслителей, рожденных во Франции за это время (в том числе Ален Бадью, Пьер Бурдье и Мишель Фуко) через его обучение Альтюссера оставило глубокое и неизгладимое впечатление на поколение французских философов и французской философии.

Помимо открытия расширенного сотрудничества с ENS, первые несколько лет, проведенных в Париже после войны, привели к тому, что Альтюссер начал три других продолжительных отношения. Первым из них был с Коммунистической партией Франции, второй со своим товарищем и будущая жена, Элен Ритман, а третья — француженка. психиатрия. Начал лечить повторяющиеся приступы депрессии, последний принадлежность продолжалась до конца его жизни и включала частые госпитализация, а также самые агрессивные методы лечения послевоенного периода Французская психиатрия могла предложить такие, как электросудорожную терапию, наркоанализ и психоанализ.

Вторые отношения, начатые Альтюссером, были немного счастливее менее зависим, чем первый. Вначале облигация Альтюссера с Элен Ритман осложнялся его почти полным неопытность с женщинами и то, что она была на восемь лет старше его. Это было также затруднены огромными различиями в их опыте мир и ее отношения с Коммунистической партией. В то время как Альтюссер знал только дом, школу и P.O.W. лагерь у Рытмана был много путешествовал и долгое время занимался литературными и радикальными круги.В то время, когда они встретились, она также была втянутой в спор. с партией по поводу ее роли в сопротивлении во время Второй мировой войны.

Хотя Альтюссер еще не был членом партии, как и многие его поколения, он вышел из войны, глубоко сочувствуя ее моральным цели. Его интерес к партийной политике и взаимодействие с членами партии вырос во время учебы в ENS. Однако ENS ’ подозрение к коммунистам, а также к Элен Ритман проблемы с партией осложнили отношения Альтюссера с каждое из этих заведений.Тем не менее, вскоре после предлагается должность agrégé répétiteur (и, следовательно, безопасен от обхода для положение, обусловленное его членством), Альтюссер присоединился к коммунистической Партия. В течение следующих нескольких лет Альтюссер пытался продвигать цели Коммунистическая партия, а также цель вернуть Ритмана обратно внутрь. Он сделал это, будучи хорошим боевиком (отправился в камеру). собрания, распространение трактатов и т. д.), возобновив изучение марксизма группы в ENS ( Cercle Politzer ), и сделав расследования деятельности Ритмана в военное время в надежде очищая ее имя.По его собственным словам, он стал ужасным активистом и ему также не удалось реабилитировать репутацию Ритмана. Тем не менее, его отношения с партией и с Ритманом углубились во время этого период.

В 1950-е годы Альтюссер прожил две жизни, которые были лишь в некоторой степени взаимосвязаны: одним из них был успешный, хотя и несколько неясный академический философ и педагог, а другой — верный Член Коммунистической партии. Это не означает, что Альтюссер был политически неактивен в школе или что его коммунизм не влиять на его философскую работу.Напротив, Альтюссер набирал коллег и студентов в партию и тесно сотрудничал с коммунистическая ячейка на базе ENS. Кроме того, в середине десятилетия он опубликовал несколько введений в марксистскую философию. Однако в его преподавая и давая советы, он в основном избегал привносить марксистскую философию и коммунистическая политика. Вместо этого он удовлетворил интерес студентов и требований каждого нового agrégation за счет тесного взаимодействия с классическими философскими текстами и с современной философией и социальная наука.Кроме того, большая часть его стипендии была получена. 18 ^-е Век политической философии. Действительно, единственный Книжное исследование Альтюссера, опубликованное при его жизни, было работой над Монтескье, появившийся в конце десятилетия. В ENS, Профессионализм Альтюссера, а также его способность мыслить институционально был награжден в 1954 г. повышением до secrétaire de l’école littéraire , пост, где он отвечал за руководство и руководство школой.

Никого бы не удивило, если бы Альтюссер продолжил тонко влиять на французскую политическую и философскую жизнь через студентов, которых он обучал, получая стипендию по истории политическая философия через коллоквиумы философов, ученых и историков, которых он организовал, и через его распорядок работать членом партии. Однако в 1961 году в эссе под названием «О молодом Марксе» Альтюссер агрессивно вступил в горячие споры о преемственности творчества Маркса и о что составляет основу марксистской философии.Появляясь во время кризис в направлении Коммунистической партии Франции и, похоже, предложить «научную» альтернативу сталинизму и гуманистические пересмотры марксизма, теоретические точка зрения Альтюссера приобрела сторонников. Воодушевленный этим признание и возможность того, что теоретическая работа может действительно изменить практику коммунистической партии, Альтюссер начал регулярно публиковать по марксистской философии. Эти очерки вызвали широкую общественную дискуссию. философская деятельность как во Франции, так и за рубежом.В то же время как только эти эссе начали вызывать ажиотаж, Альтюссер изменил свое учение стиля в ENS и начал предлагать совместные семинары, на которых он и его ученики пытались «вернуться к Марксу» и Оригинальные тексты Маркса. В 1965 году плод одного из этих семинаров был опубликован как Reading Capital . В том же году были собраны очерки марксистской теории, которые произвели такую ​​сенсацию. и опубликовано в томе За Маркса . Усиливая эти коллективное влияние книг выходит далеко за рамки внутрипартийной дискуссия была общей тенденцией в литературных и социальных науках. теория, названная «структурализмом» и с помощью которой Было выявлено перечитывание Маркса Альтюссером.

В середине десятилетия Альтюссер ухватился за популярность этих работ и тот факт, что его аргументы создали фракцию во французской Коммунистическая партия состоит в основном из молодой интеллигенции, чтобы попытаться насильственные изменения внутри партии. Этот гамбит для вечеринки руководствуется теоретиками, а не Центральным комитетом, Сталинизм оставался укоренившимся, и кто верил в органическую мудрость работника не увенчались успехом. В лучшем случае ему удалось выделение некоторой автономии для теоретических размышлений в рамках Партия.Хотя это его самое известное вмешательство, это было не первая попытка Альтюссера повлиять на партию (он однажды уже пытался в середине 1950-х годов с позиции ячейки лидер ENS), и это не будет его последним. Пока он много потерял поддержки студентов, которую его работа создала, когда он оставался молчал во время «революционных» событий мая 1968 г. (он находился в то время в психиатрической больнице), он еще раз выступил за влиять на партию в середине 1970-х.Это вмешательство произошло в ответ на решение Коммунистической партии Франции отказаться от традиционные марксистско-ленинские аспекты его платформы, чтобы лучше вступить в союз с Социалистической партией. Хотя позиция Альтюссера была получил широкую огласку и нашел своих сторонников, в итоге его аргументы не смогли мотивировать рядовых членов партии так, чтобы ее руководство пересмотрит свое решение.

В течение десятилетий, когда он стал всемирно известным благодаря своим переосмыслив марксистскую философию, Альтюссер продолжил свой пост на ENS.Там он взял на себя растущую институциональную ответственность. продолжая редактировать и, вместе с Франсуа Масперо, публиковать его собственная работа и работа других в серия Теори . В 1975 году Альтюссер получил право направить исследования на основе ранее опубликованных работай. Вскоре после этого признания он женился на своем давнем товарищ, Элен Ритман.

Следуя французским левым и коммунистической партии электоральные поражения на выборах 1978 года, приступы депрессии Альтюссера стал более серьезным и частым.В ноябре 1980 год, после болезненной операции и еще одной приступ психического заболевания, в результате которого он был госпитализирован на большую часть летом и симптомы которого не исчезли после его возвращения в ENS в осенью Альтюссер задушил свою жену. Прежде чем его могли арестовать за убийства, его отправили в психбольницу. Позже, когда следственный судья прибыл, чтобы сообщить ему о преступлении, в котором он обвиняемый, Альтюссер был в таком хрупком психическом состоянии, что не мог понимать обвинения или процесс, которому он должен был быть подвергнут и его оставили в больнице.После осмотра группа психиатры пришли к выводу, что Альтюссер страдал во время убийство от тяжелой депрессии и ятрогенных галлюцинаций. Ссылаясь на Французский закон (с тех пор изменен), который гласит, что «нет ни преступление или правонарушение, когда подозреваемый находился в состоянии слабоумия в время действия », судья, ответственный за В деле Альтюссера было решено, что нет оснований для возбуждать уголовное дело.

Последние десять лет жизни Альтюссера он провел в психиатрические больницы и квартира в Париже по адресу 20 ^th округе, где он планировал уйти на пенсию.В этот период он меня посетили несколько верных друзей, и они поддерживали переписку. Учитывая его психическое состояние, частые госпитализации, аномию, и лекарства, которые ему прописали, это были не очень продуктивные годы. Однако в середине десятилетия он нашел в себе силы снова посетить некоторые из своих старую работу и попытаться построить из нее явную метафизику. Ему также удалось написать автобиографию, текст, который, как он утверждал, был намеревался дать объяснение убийства своей жены тем, что он ни разу не смог представить в суде.Оба текста только появились посмертно. Когда его психическое и физическое здоровье снова ухудшилось в В 1987 году Альтюссер переехал в психиатрическую больницу в Ла. Верриер, деревня к западу от Парижа. Там, на 22 ^{-го числа} октября 1990 г., умер от сердечного приступа

г.

Несмотря на то, что в середине 1990-х он был переведен в антологию, до недавнего времени было относительно мало критического внимания оплачены работам Альтюссера до 1961 года. Конечно, с точки зрения метод, стиль и вдохновение, Альтюссер нашел в этих работах значительно отличается от Альтюссера . Для Маркса и Чтение столицы .В своих трудах 1940-х годов для Например, его метод и выводы напоминают марксистские Гуманисты, к которым он позже будет так критически относиться, в то время как тексты из 1950-е без иронии раскрывают сталинские лозунги, которые он позже подвергается такой критике. Тем не менее, поскольку эти тексты объявляют о многих извечных тем Альтюссера и из-за некоторых противоречий эти работы разделяются с его классическими текстами и повторяются снова в его поздних работах, эти ранние эссе, книги и переводы достойны экспертизы

2.1 Христианство и марксизм

Философские работы Альтюссера в период с 1946 по 1961 год могут условно можно разделить на четыре категории. В первую категорию входят эти эссе, в основном написанные между 1946 и 1951 годами, где Альтюссер исследует возможные отношения между христианством и марксизмом. в первое из этих эссе «The International of Decent Чувства, — утверждает Альтюссер, исходя из того, что он считает истина христианства »против популярного послевоенного мнения о том, что страдания, вина и отчуждение человеческого состояния в атомный век одинаково переживается всеми испытуемыми.Для него этот экзистенциалист диагноз — это разновидность идолопоклонства: он заменяет признание наших равенство перед Богом с нашим равенством перед страхом смерти. В этом так оно и есть, оно вдвойне антихристианское. Ибо, помимо греха идолопоклонство (смерть равняется Богу), оно не признает существования конкретный класс, пролетариат, для которого тоска не его удел и кто на самом деле способен избавить от страха с помощью повторное присвоение продуктов человеческого производства, в том числе атомных бомбить.Последующее эссе 1947 г., «Факты фактов», продолжает в том же духе, указывая на необходимость социалистических средств для понимая христианские цели. Он также включает гегелевскую критику существующая католическая церковь, которая предполагает, что церковь неспособна такой союз без теологической революции. Каждый из них эссе включает предположение, что критика и реформа будут вызвать лучшую церковь и более истинное христианство. Однако к 1949 г. Альтюссер был полностью пессимистичен в отношении этой возможности и в письме своему наставнику Жану Лакруа, он утверждал, что единственная возможность для реализации христианских ценностей через коммунистические действия.Хотя некоторые критики утверждали, что христианские и католические ценности и способы рассуждения составляют основу всей философии Альтюссера, любые явные рассмотрение практического и теоретического согласования между два были заброшены на этом этапе развития Альтюссера.

2.2 Гегельянский марксизм

Вторая категория ранних работ Альтюссера, одна из близких К первому относятся те тексты, которые касаются Гегеля. Написано в первую очередь для академической аудитории, они приближаются к гегелевской философия критически, с точки зрения истории ее восприятия и использовать, или экзегетически, с точки зрения изучения того, какая возможность Гегелевская метафизика, логика, политика, эпистемология и понимание субъективности предлагаем тем, кто интересуется понимание и поощрение социальных преобразований.Между 1946 и В 1950 году толкования Альтюссера дали положительные результаты: Гегель действительно было что предложить. Это суждение находит свое наиболее подробное объяснение в тезисе Альтюссера 1947 г. «О содержании в думал о Г.В.Ф. Гегель ». Кроме того детализируя отношение Гегеля к Канту и критикуя упрощение диалектики комментаторами Гегеля, Альтюссер утверждает в этой работе, что диалектика «не может быть атаковали из-за его формы »(1947, 116). Вместо этого Гегель может быть раскритиковали за несоблюдение содержания формы (поскольку это содержание указаны в исторических и политических сочинениях Гегеля), чтобы иметь на самом деле воплотил абсолютную идею.Вслед за младогегельянцами затем Альтюссер использует диалектику Гегеля против самого себя, чтобы критиковать утверждения, подобные тому, что было сделано в The Philosophy of Right что прусское государство есть воплощение диалектики. Хотя он использует Маркс Критика философии Гегеля Право , чтобы изложить свою точку зрения, и хотя он согласен с Марксом что гегелевская концепция, реализованная в мысли, теперь должна быть реализована в мир, Альтюссер не предполагает в своем тезисе, что Философия Маркса оставляет идеи Гегеля об истории, логика и предмет позади.Вместо этого он утверждает что Маркс виновен в той же ошибке, что и Гегель. историческое содержание для реализации диалектики. Потому что все знание исторически, утверждает Альтюссер, марксисты могут только исправить за эту ошибку, апеллируя к идее диалектики и добиваясь ее конца в абсолютного и вечного, до того времени, «когда человеческая совокупность будет согласовано со своей собственной структурой »(1947, 156). Что-то как этот аргумент снова появится в его классической работе как критика эмпирических тенденций в марксистской философии.

2.3 Маркс, а не Гегель

К началу 1950-х гг. Суждения Альтюссера о марксизме необходимость, гегельянская, и то, что она нацелена на человеческую реализацию, подверглась доработке. Этот переход к пониманию Маркса как создатель философии, полностью отличной от гегелевской, был обозначен в обзорном эссе 1950 года, в котором утверждалось, что послевоенная мания Гегель во Франции был всего лишь попыткой буржуазии бороться с Марксом. В два короткие очерки о марксистской философии 1953 года, этот переключатель полностью очевидный.В этих текстах Альтюссер присоединяется к позиции выдвинул Меринг и Ленин, что в определенный момент Маркса развития, Гегель остался позади, и что впоследствии Маркс подделал собственные оригинальные концепции и методология. В своем описании того, что эти концепции и методология таковы, что Альтюссер в значительной степени следует Линия партии, настаивающая на том, что Маркс перевернул гегелевскую диалектику, что исторический материализм — это наука, которую подтверждают науки диалектический материализм и что пролетариат нужно учить Марксистская наука сверху.Хотя эти очерки повторяют партию философии, сформулированной Лениным, Сталиным и Ждановым, они также включить узнаваемые темы Альтюссера и показать его мысли о эти темы должны быть в переходном периоде. Например, оба эссе сохраняют идея из тезиса Альтюссера 1947 года о квазитрансцендентальном состояние современных научных знаний. Оба также предвкушают будущее озабочены своими рассуждениями об идеологическом характере современные научные знания и в их объединении идей из Мао о соотношении теории и практики.Написано как ответ Поля Рикёру и представляющий последний пример этого третья категория ранних работ Альтюссера, текст 1955 г. объективность исторической науки. Это тема, к которой он вернется. Однако в этой работе заметно отсутствуют подробные и оригинальные заявления Альтюссера в 1960-е о философии Маркса.

2.4 Исторические произведения: Монтескье и Фейербах

Два эссе, написанные Альтюссером в середине 1950-х годов, были первыми, в которых сосредоточены исключительно на марксистской философии и интересны постольку поскольку они свидетельствуют о его неприятии Гегеля и его принятии Партийный марксизм-ленинизм.Кроме того, эти тексты предлагают необходимость досконального изучения Маркса. Однако это исследование подождет до начала следующего десятилетия. До конца 1950-х гг. большая часть опубликованных работ Альтюссера связана с изучением философские деятели, предшествовавшие Марксу. Эти цифры включают Монтескье, о политической философии и теории истории которого он написал исследование длиной в книгу, а Фейербах, чьи произведения он перевел и прокомментировал. Двойной тезис Альтюссера Монтескье книга: поскольку Монтескье изучает «конкретный поведение мужчин », он сопротивляется идеализму и открывает исследование истории как науки и тому подобное, поскольку Монтескье принимает прошлое и представить политические формирования как ограничивающие возможности для политическая жизнь, он остается идеалистом, найдет отголоски в исследовании Маркса Альтюссером в течение следующего десятилетия.Сходным образом, поскольку он приводит аргумент в комментарии (1960), что часть его намерение в переводе Фейербаха — показать, чем именно обязан Маркс в своих ранних сочинениях автору книги The Essence of Христианство , чтобы их можно было лучше рассматривать как отсутствующие в Зрелые работы Маркса, эти исследования Фейербаха также можно увидеть как пропедевтика к изучению Маркса, которое Альтюссер открыл в 1961 г. со статьей «О молодом Марксе».

С точки зрения массы посмертных писаний издается с 1990-х годов, стало ясно, что Альтюссер был вечно озабоченный важными вопросами метафизики, эпистемология, философия науки, историография, герменевтика и политическая философия.Однако верно и то, что первичная среда Альтюссер, которого использовали для обдумывания проблем в этих областях, был Марксистская философия. Особенно это касается периода с 1961 г. и 1966 г., когда большинство его опубликованных и неопубликованных работ озабочен тем, как читать Маркса, определение марксистского философия и как понимать и применять марксистские концепции. В кроме того, если верить ретроспективе Альтюссера это, статьи, которые он опубликовал в этот период, были задуманы как политико-теоретические акты, полемика в ответ на современные мнения и политики, а также изменить формулировки этих аргументов как действия, которые были их результатами.По этим причинам это естественно при обсуждении этих текстов сосредоточиться на контекстах, которые породили их, а также позиции в марксистской философии, которые Альтюссер делает ставку с их помощью. В качестве альтернативы, как Альтюссер во многих из этих работ указывает на его долги перед современными теоретиков и философских предшественников, таких как Спиноза, существует соблазн понять его мысль как комбинацию идеи, внесенные этими мыслителями с марксистской философией. Пока каждый из них — полезный подход к пониманию и объяснению Философия Альтюссера, когда чрезмерное внимание уделяется одному или другой из них, человек рискует историзировать свой вклад или предполагая, что они просто производные.Стремясь избежать либо результат, хотя в следующем обсуждении будет отмечен контекст для Работа Альтюссера, ее отношение к марксистской философии и немарксистские философские идеи, которые способствуют его методу и выводы, этот отчет также предполагает уникальность его вклад в герменевтику, метафизику, эпистемологию, философию наука, историография и политическая философия.

По нескольким, частично совпадающим и сложным причинам, из которых наиболее актуальным может быть дискредитация личности, политики Сталина, и версия марксистской философии, последовавшая за хрущевской «Тайная речь», Европа в конце 1950-х. увидел расцвет политических и философских альтернатив версия марксизма-ленинизма, пропагандируемая Советским Союзом.Этот версия марксистской философии доминировала в европейской левой мысли и действия с самого начала холодной войны в 1947 году, а во Франции широко распространяется через школы коммунистической партии и литературу. Пока политические и философские изменения во французской Коммунистическая партия, к концу 1950-х годов многие интеллектуалы, связанные с Партия начала задавать вопросы о том, что составляет основу Философия Маркса и о том, как эта философия направляет, рассказывает к политическим действиям или допускает их.

Для многих из этих интеллектуалов ответ на этот вопрос означал вернуться к ранним работам Маркса (текстам, написанным до 1845 г.) в надежды найти «ключ» к своей философии. По кусочкам как «Вклад в критику философии Гегеля Правильно »(1844 г.) и« Экономико-философский труд г. ». Рукописи (1844 г.), эти мыслители нашли и отстаивали книгу Маркса. очевидно, благодаря гегелевскому диалектическому пониманию субъективность и историческое развитие и глубоко обеспокоены прекращение отчуждения людей.Именно к этому проекту — поиску истинный метод, цель и намерение философии Маркса в его упор в ранних работах на реализацию полной свободы человека и потенциалы через диалектические исторические изменения — это Альтюссер первым из своих публичных «вмешательств» в Марксистская философия. Он открыл это усилие эссе «О молодой Маркс »(1961), который стремился продемонстрировать, что это метод поиска в ранних работах Маркса ключа к его философия была методологически подозрительной и идеологической.Далее, в этом эссе и в последующих работах он разработал альтернативный метод исследования или «чтения», который позволить истинной философии Маркса раскрыться в ее чистоте.

Из плодов этого нового метода чтения Альтюссер утверждал, что не только Маркс был создателем новой философии, Диалектической Материализм, не имевший ничего общего с его гегельянским и фейербаховским предшественников, но он также основал новую науку, Историческую Материализм, который порвал с такими идеологическими и донаучные предшественники, такие как политическая экономия Смита и Рикардо.По большей части очерки собранные в г. По Марксу (1965) и материалы семинара, выпущенные как Reading Capital (1965). развить и использовать этот метод чтения, чтобы оправдать и описывать марксистскую философию и марксистскую науку, а также различать эти два теоретических вида деятельности. При этом, Альтюссер довольно много говорит о природе знания и общие отношения между философией, наукой, политикой и идеологией. Кроме того, Альтюссер применяет этот герменевтический метод, чтобы выступить против то, что он назвал «эмпирическим» пониманием Маркса.Эти включены также гуманистические интерпретации Маркса, описанные выше. как вариации ортодоксальной марксистско-ленинской теории, в которой строгое определение культуры и истории существующими способами экономического обмена и, как следствие, классовой борьбы. Следующие параграфы обсуждают эту теорию чтения, как она производит различные понимание философии Маркса, чем то, что получено из гуманистических и экономистских чтений, и как он сообщает его эпистемология, философия науки, историография и политическая философия.

3.1 Герменевтическая теория

Ярлык, который Альтюссер дал своему методу Тексты Маркса были «симптоматическим прочтением». Вместо того чтобы оглядываться на ранние работы Маркса, чтобы найти «Сущность» его философии, одним из выражений которой было Capital , а также вместо того, чтобы пытаться построить истинное или последовательную теорию из творчества Маркса, объясняя противоречия в нем и отмечая определенные отрывки как ключевые, Альтюссер утверждал, что истинная философия Маркса в значительной степени отсутствовала в его работы до 1845 года.Даже в зрелых текстах, таких как Capital , Альтюссер утверждал, что философия Маркса в значительной степени оставалась неявно, как фоновая система понятий, которая позволила Маркс принимал участие в создании научной работы. В симптоматический метод чтения был разработан, чтобы эти концепции явным и «установить необходимый минимум для последовательное существование марксистской философии ” (1965a [2005], 35).

Три вдохновения Альтюссера для этого метода интерпретации были предоставлены Спинозой, Фрейдом через Лакана и что предоставлено самим Марксом.Кроме того, он добавил к этим примерам идеи французской традиции исторической эпистемологии о способ образования наук. Одна из заимствованных идей от Спинозы утверждалось, что тексты и авторы являются продуктом своего времени и мысли, изложенные авторами на странице не может не быть частью идеологической токи, которые сопровождают и позволяют удовлетворить потребности в конкретная эпоха. Итак, подобно тому, как спиноза рассуждал в Богословский политический трактат , который, участвуя в материалистическое историческое исследование Библии можно было бы распутать пророческие законы и повеления, которые были просто результатом временного потребности и воображение пророка от тех, которые представлял истинное слово Бога, поэтому Альтюссер утверждал, что можно распутать те концепции, которые были просто идеологическими в Тексты Маркса из тех, что составляли его истинную философию.

Хотя позже эта теория была усложнена и пересмотрена, во время В этот период Альтюссер последовательно утверждал, что работы Маркса до 1845 год был идеологическим и был пропитан немарксистскими взглядами. концепции, заимствованные из философских антропологии. Альтюссер признал, что некоторые ранние работы Маркса отмечен отказом от идеалистических предпосылок и концепций. Однако, поскольку эта ранняя работа, как было сочтено, придерживалась телесного взгляда на человечество, в котором человек и общество, как говорили, подвергались необходимое историко-диалектическое развитие, Альтюссер определил как фундаментально гегельянское.Что было материалистическое исправление это основное повествование с объятиями Маркса Фейербаха, Альтюссера также предоставляется. Однако замена Марксом умозрительного антропология, которая рассматривала историческое развитие общества как самореализация человеческой свободы с материалистической антропологией, которая процитировал ту же логику развития, но указывал, что двигатель этого развития были люди в их «чувственной жизни деятельности », как считал Альтюссер, представляет мало концептуальных и никакого логического продвижения Гегеля.

Эта «теория разрыва», согласно которой работа была гегелевской и идеологической, и что после решительного разрыва в 1845 г., а затем — длительный переходный период между 1845–1857 гг., его работа стала узнаваемой марксистской и научной, казалось бы, указывают на то, что все, что нужно сделать, чтобы понять философию Маркса, — это прочтите эту зрелую работу. Однако на самом деле это не так. просто. При чтении Capital и других поздних работ необходимо для понимания философии Маркса, это не достаточный.Альтюссер утверждал, что этого недостаточно, потому что даже в своих сочинений после 1857 г., Маркс не дает систематического изложения своих эпистемологии или его представлениях о социальной структуре, истории и человеческом природы, все это было необходимо для марксистской философии последовательное и продолжающееся существование.

Многие толкователи Маркса, и не только непосредственно Альтюссер занимались в начале 1960-х годов, утверждали, что такие тексты, как 1859 Предисловие и 1844 Рукописи предоставляют ключи к пониманию философии Маркса.Однако Альтюссер сделал Дело в том, что эти тексты были противоречивыми и недостаточными для этого цель. Именно с этой точки зрения модели, представленные психоанализа и собственной критики Маркса классических политических Экономика определила общую герменевтическую стратегию Альтюссера. Часть этой стратегии, утверждает Альтюссер, напрямую взята из Собственный метод Маркса. Таким образом, параллельно с указанием Маркса в Capital V.II (1885), что Адаму Смиту нужна была концепция «стоимость труда» для его объяснений капиталистических экономической деятельности, но не мог полностью генерировать ее из систем доступных ему идей, Альтюссер утверждал, что, хотя Маркс узнаваемо участвовал в работе исторического материализма в Капитал , философская теория или основы концептуального рамки, которые позволили продолжить это расследование, не были полностью сочлененный.

Явный проект Reading Capital и многих других эссе, включенные в Для Маркса должен был сделать эти фундаментальные концепции явные. Это нужно было сделать, обратив внимание на теоретические «проблемные» или фоновые идеологические рамки, в которых была создана работа, путем анализа этих отрывков где философская концепция должна была использоваться, но не была сделана явным образом, и отмечая и объясняя, где и почему один теоретический высказывание противоречит самому себе или другому отрывку.Для Альтюссера такие области текста Маркса являются «симптомами», в психоаналитическом смысле слова необходимого, но неартикулированная философская основа, которая обеспечивает и позволяет его научные исследования. Из этих рамок Маркс не был полностью сознательный. Однако именно они позволили ему расследовать и описывать такие социально-экономические события как трансформацию денег в капитал, не прибегая к гегелевской логике и концепции. Альтюссер утверждает, что, обращая внимание на эти отрывки, в тексте Маркса, а также путем поиска марксистских концепций как эти были разработаны в ходе практической марксистской деятельности теоретиков, таких как Ленин и Мао, внимательный читатель может представить явная философия Маркса.

Что концепции Альтюссера извлечены из его симптоматического прочтения Маркс, Ленин и Мао были признаны марксистскими концепциями. Тем не менее, Альтюссер также признал, что некоторые из концепций, скрытых в эти тексты были взяты из его философских и современники-обществоведы, а также Спиноза. Конечно, это не противоречит теории чтение и авторство, которые гарантируют симптоматическое прочтение текст. Поскольку авторы и читатели всегда думают концепции, заимствованные или предоставленные проблематикой, которую они Обитаем, не бывает невинного или объективного прочтения: мы понимаем вещи с помощью доступных нам концепций.Возможно, нигде это заимствование не более очевидно, чем у Альтюссера. идеи о том, что такое научное и философское знание сгенерировано. Хотя Альтюссер очень осторожно подкрепляет свои аргументы об эпистемологии Маркса с тщательным анализом работы Маркса, это очевидно, что разработанная модель приобретения знаний в году Reading Capital многим обязан Спинозе и французам. традиция исторической эпистемологии.

3.2 Эпистемология и философия науки

Перечитывая Маркса, Альтюссер хотел предложить альтернатива двум доминирующим на тот момент пониманиям Маркса философия.Оба понимания были обвинены в одной и той же ошибке. Эта ошибка была, по сути, эпистемологической: каждый бросал Маркса как эмпирик. На первый взгляд это обвинение может показаться нелепым. Это особенно верно, поскольку, по словам самого Альтюссера, критики, оба понимания Маркса предлагали варианты гегелевского утверждают, что у истории есть причина. Однако для Альтюссера оба чтения были «эмпирическими», поскольку каждое приписывало Маркс — теория познания, в которой субъект посредством процесса наблюдения и абстракции, узнает, что на самом деле объект и действительно есть, по сути.Это определение эмпиризма предполагалось включить таких разных философов, как Локк, Кант, Гегель и традиции столь же разнообразны, как британский эмпиризм, немецкий идеализм, Позитивизм и прагматизм. В случае гуманистического марксизма объект то, что становится известным по своей сути, является человеческим субъектом во всей его полноте. Свобода. Это достигается посредством критики и творческого преодоления то, что ему чуждо или «чисто историческое». В в случае ортодоксального марксизма-ленинизма этим объектом является экономика, реальность, которая лежит в основе, вызывает и может объяснить все исторические структуры и преобразования.Экономика стала известна как это действительно только пролетариатом, теми, кого исторический процесс наделил объективным взором и обладал способностью делать это правда объективная.

В отличие от эмпирической модели производства знаний, Альтюссер предлагает различать истинное или научное знание. от идеологии или мнения не на основании исторического предмета, имеющего абстрагировать сущность объекта от его внешнего вида. Вместо этого считается, что знания производятся внутренним процессом само научное знание.Хотя это преобразование происходит полностью мысленно, Альтюссер не утверждает, что научный знание не использует факты. Однако эти факты или материалы никогда не грубо. Скорее, конкретные науки начинаются с уже существующих концепций. или такие роды, как «юмор», «безработица», «Квазары» или «иррациональные числа». Эти роды могут быть идеологическими частично или полностью. Работа науки сделать эти концепции научными. Этот труд — то, что Альтюссер называет «Теоретическая практика». Результатом этой практики является научные знания.Научное знание производится с помощью применяя к этим родам совокупность концепций или «теории» что наука обладает для их понимания. Это тело концепции могут быть более или менее унифицированными и последовательными, и может быть больше или менее осознанно сформулированы. Далее, сумма индивидуальных концепции, из которых состоит эта теория, ограничивают возможные пути можно понять те роды, с которых начинается наука.

В применении теория науки отсеивает идеологические представления. связаны с исходным понятием или родами.Результат этого применение теории к родам — ​​это преобразование «Идеологическая общность в научную общность» (1963b [2005], 185). Примером такого процесса является трансформация в медицинской науке понятия «флегматик юморов »в идею болезнетворных микроорганизмов, передающихся через кровь, с помощью теория кровообращения и инфекционных болезней. После создания такие научные концепции определяют регулярную научную практику, позволяя специальные исследовательские программы в рамках отдельной науки для прогресс.Сам Альтюссер приводит примеры трех таких основных трансформации. Во-первых, основание современной физики Галилей, другой — греческий математик, и третий — математик. Основание Марксом науки исторического материализма из Классическая политическая экономия. Каждый из этих оснований отмечен тем, что Альтюссер называет «эпистемологический разрыв» или период когда идеологические концепции заменяются научными. Любой сходство здесь с идеями Куна о революционном и нормальном наука не удивительна.И Кангильем, и Башляр, от которых Альтюссер черпал вдохновение в своей теории, участвовал в диалоге который использовал работу Александра Койре по научному революций, мыслитель, у которого Кун, в свою очередь, черпал вдохновение.

Долг Альтюссера традициям французского исторического эпистемологии в этом описании производства знания и философии наука теперь должна быть очевидна. Однако эта эпистемология Элементы марксизма и спинозизма могут быть менее выражены. Словарь принято выше, чтобы выразить эту теорию, однако жесты обоим влияет.Для Альтюссера основание Марксом науки о история важна не только для политики (как будет сказано ниже) но также к пониманию всей человеческой деятельности, включая научную деятельность. В этом эпистемологическом Альтюссер с готовностью признает, что это всего лишь наука о Исторический материализм, позволяющий понять научную практику в целом. Альтюссеру, однако, нравится такая округлость. Это потому, что, поскольку такое понимание научной практики в целом позволяет нам понять, как отдельные науки производят их знания, исторический материализм — это наука, которая функционирует как и любой другой.

Для Альтюссера концепция, которая помогает достичь этого понимания научных практик — это «способ производство.» Этим, утверждает он, Маркс снабдил теоретиков с идеей, достаточной для понимания того, как мы материально производить самих себя, нашу окружающую среду, наши знания и наши истории. Действительно, эта концепция позволяет анализировать все наши деятельности в их специфике и понимать их в их отношение к совокупности, частью которой они являются.Как и должно быть, если мы должны понимать научную практику как один из аспектов общей способ производства, намного больше, чем деятельность экономического производства должны быть включены в эту совокупность производственных практик. Добавлено По отношению к этим двум аспектам способа производства относятся: идеологическая, политическая и философская продукция, среди прочего.

В каждой из практик, которые вместе составляют, в любой момент времени, конкретный способ производства, некоторые формы или формы труда используют существующие средства производства для преобразования существующих материалов в новые продукты.Согласно Альтюссеру, это осознание является основной идеей Маркса. Например, в научном производстве мыслители используют существующие теории. преобразовать существующие концепции в новые научные концепции. Однако, и именно здесь спинозизм Альтюссера становится очевидным, а также там, где он порывает с экономистическим пониманием Маркса, это не случае, когда анализ любого одного способа производства в рамках совокупность производственных практик способна генерировать понимание того, как все остальные производственные процессы причинно детерминированы.Скорее и в соответствии с параллелизмом Лейбниц приписывает Спинозе, поскольку каждый производственный процесс трансформирует уникальный материал (понятия в науке, товары в экономике, социальные отношения в политике), каждый процесс можно понять только с точки зрения его уникальная причинная структура. Вдобавок и опять же в некотором роде аналогично представлению Спинозы о субстанции с разных точек зрения. аспектов, каждый производственный процесс понимается как относящийся к и играть часть сложно структурированного целого, ни одно из которых не сводится к тому, чтобы быть простой или существенной причиной других.

Альтюссер рассматривает большую часть, если не всю человеческую деятельность, как состоящую из материальных процессов производства и воспроизводства могут быть использованы как ключ к пониманию других частей его философии. К ним относятся его мысли о структуре социального и политического мира, исторический процесс и философия. Поскольку философия тесно связана с науке и потому что на нее возложена задача, позволяющая производство знаний о других социально-экономических практиках, которые необходимо генерируется, вероятно, лучше всего начать с Альтюссера понимание философии как материальной практики производства до переходя к обсуждению того, как Альтюссер понимает методы, перечисленные выше.

3.3 Роль философии

По словам Альтюссера, большая часть активности отмечена «Философия» — это действительно разновидность идеологического производства. По он хочет сказать, что большая часть философии воспроизводит в весьма абстрактная форма, представления о мире, которые поддерживают существующие социально-экономические отношения. Таким образом, философия просто отражает фоновые ценности, отношения и идеи, которые позволяют социально-экономический мир функционировать. Однако для Альтюссера подлинное философия функционирует как «Теория теоретической практики» (1965b).В этом режиме он помогает научным практики, проводя различие между идеологическими концепциями и научными один, а также путем уточнения и согласования научных концепции, которые позволяют науке преобразовывать существующие идеи в научное знание.

По мнению Альтюссера, нет необходимости, чтобы этот процесс различения и уточнение должно быть выполнено перед конкретным теоретическим практика может генерировать научные знания. Фактически, научные деятельность часто протекает без четкого понимания концепций которые позволяют ему производить свои знания.В самом деле, Альтюссер утверждал что это был удел Маркса, когда он писал Капитал : научное знание капиталистической экономической системы произведены, но Маркс не обладал полным пониманием концепций позволяя это производство. Согласно этому определению философии как Теория теоретической практики, перечитывание Альтюссером Заглавная и другие тексты были философскими, поскольку в состоянии назвать и различить концепции, которые позволили Марксу научный анализ истории продолжаться.

3.4 Марксистская философия

Скрытые концепции, выявленные практикой симптоматического По словам Альтюссера, чтение составляет теорию диалектического Материализм или, что то же самое, философия Маркса. С эти концепции были явными, Альтюссер считал, что марксистская наука, или исторический материализм, могли бы использовать их для достижения лучшего анализ конкретных способов производства и лучшее понимание возможности, которые предоставляют конкретные способы производства для политические изменения.Некоторые из этих концепций уже сформулированы в обсуждении способа производства выше, но не будучи названный. Чтобы обозначить эти концепции, а затем добавить еще несколько, идея, что каждый отдельный производственный процесс или элемент стоит по отношению к играет часть сложно структурированного целого, ни одно из которых не является сводится к тому, чтобы быть простой или существенной причиной других, вот что Альтюссер называет идею «структурной причинности». Эта концепция, в свою очередь, тесно связана с идеей «Сверхдетерминация» или теория о том, что каждый элемент в совокупный производственный процесс, составляющий исторический момент, определяется всеми остальными.

Еще одна марксистская философская концепция, допускающая историческое ученый-материалист, чтобы понять логику определенного способа производство — это «противоречие». Это идея о том, что в любой данный период множественные, конкретные и определенные практики имеют место в рамках способа производства. Среди и внутри эти конкретные практики могут быть или не быть напряженными. Возьмем пример из главы Маркса о «Первоначальное накопление» в Capital V.I , на Одновременно с отчуждением крестьянских владений в конце 15 ^гг. г. и начало 16 г. ^г. гг. буржуазия, церковь и аристократия принимали законы против это присвоение.Любой изолируемый элемент общей конструкции, будь то человек, социальный класс, институт или государство каким-то образом отражает и воплощает эти практики и эти антагонизмы и как таковые каждый считается «сверхдетерминированным». Дальше, Альтюссер указывает, что развитие производственных практик внутри конкретный способ производства часто бывает «неравномерным», кроме того к возможному антагонизму. Это означает, например, что некоторые экономические элементы в целом могут быть более или менее капиталистическими, в то время как другие одновременно действуют в соответствии с социалистическими нормами.Таким образом разработка в рамках способа производства специфических для него практик не обязательно однородный или линейный.

В дополнение к марксистским концепциям структурной причинности, противоречие, неравномерное развитие и сверхдетерминация — вот что «Доминирующая структура». Это понятие обозначает этот главный элемент в структурном целом, который имеет тенденцию организовывать все другие практики. В большей части современного мира и поскольку стремится организовать производство моральных ценностей, научных знания, семья, искусство и т. д.эта структура — экономическая практика товарного производства и потребления. Однако в другом эпохи и в других местах, это может быть производство и распространение религиозные верования и обычаи, которые доминируют и организуют социально-экономические структура.

3.5 Социальная и политическая философия, историография

При таком понимании элементов, из которых состоит любое социально-экономическая структура и их отношения явными, что-то теперь можно сказать о социальных и политических философиях, которые следуйте из него.Во-первых, с идеей, что человеческие личности просто один из участков, на котором противоречивые производительные силы, характеризуют эпоху, Альтюссер сигнализирует, что основные Объект социальной философии — не человеческая личность. Во-вторых, с идея о том, что государство, порожденное политической деятельностью, — это всего лишь одно производственного процесса, Альтюссер сигнализирует, что основной Элементом политической философии является не государство. Хотя оба государства а отдельные люди являются важными элементами социально-экономического целого, ничему философскому не научиться, исследуя сущность человека или способ воплощения справедливости в государстве.

В том смысле, в каком их понимает Альтюссер, какие бы представления мы ни о природа людей или о надлежащем функционировании государства исторически сформированы и служат для воспроизведения существующих социальных связи. Другими словами, они идеологические. Отдельно от необходимость людей участвовать в продуктивных отношениях с другими люди и их окружение, чтобы производить свои средства для существования нет человеческой природы или сущности. Это ядро «антигуманистической» позиции Альтюссера.Дальше, хотя должен существовать некоторый порядок, чтобы разрешить производство и воспроизводства общественной жизни, не существует существенной или лучшей формы, которая этот порядок надо брать. Это не означает, что люди не задумать или стремиться к лучшему порядку общественной жизни, или что они не верят, что они по сути свободны или равны и заслуживают прав. Это также не означает, что все наши идеи однородны. и что разнородные идеи о том, что лучше, не могут существовать бок о бок стороны в той же системе, не приводя к конфликту (хотя они иногда делаю).Однако наука исторического материализма выявили стремление к тому, чтобы такие заказы исторически формировались вместе с идеями о человеческой природе, которые их оправдывают.

Этот отчет об идеологической роли наших представлений о человеческом характер и лучшая политическая договоренность показывает Альтюссеру мало что из интерпретаций Маркса, которые придерживаются этой политической идеологии являются продуктом существующих экономических отношений и служат им. Однако, как было подробно описано выше, Альтюссер отвергает простой понимание причинно-следственной связи, предлагаемое этой моделью, в которой экономические практики упорядочивают сознание и наши культурные обычаи.Он также отвергает философию истории, которая часто сопровождает эту модель. Эта философия гласит, что определенные экономические практики не только генерировать соответствующие культурные практики, но есть образец к экономическому развитию, в котором каждый экономический порядок неумолимо ведет к его собственная кончина и замена другой экономической системой. В этом понимание истории, феодализм должен привести к капитализму и капитализм к социализму. Альтюссер, однако, возражает против этой идеи. у истории есть предмет (например, экономика или человеческая деятельность) и что у истории есть цель (например, коммунизм или свобода человека).История для Альтюссера — это процесс без предмета. Есть закономерности и порядки исторической жизни, и есть исторические изменения. Однако нет необходимости ни в одном из этих преобразований и история не обязательно прогрессирует. Преобразования действительно происходят. Однако они делают это только тогда, когда противоречия и уровни развитие, присущее способу производства, допускает такие изменения.

С момента своего первого распространения книга Альтюссера перечитывание Маркса было встречено почти одинаковым энтузиазмом и бичевание.Для каждого читателя, нашедшего в его прозе объяснение Философия и наука Маркса, которые философски представили Маркса респектабельный и возродил надежду на марксистскую теорию, критики, которые считали его работу идеалистической, сталинистской, догматической или чрезмерно структуралистский, среди множества других обвинений. Хотя многие из первоначальные реакции были противоречивыми и очевидными непонимание того, что задумал Альтюссер, убедительная критика также были предложены. Во-первых, Альтюссер мог только предложить свое читая, игнорируя многое из того, что на самом деле Маркс писал о своей логике и о концепциях, важных для его анализа.Еще одна критика, и один, озвученный Альтюссеру лидерами Коммунистической партии Франции, в том, что чтение Альтюссером Маркса мало что взаимосвязь марксистской теории и марксистской политической практики.

Прошло много времени, прежде чем Альтюссер прямо обратился к обвинению. что он проигнорировал многое из того, что Маркс говорил о своей логике и концепции. Однако, охваченный этой критикой и чувством что в его прочтение Маркса и связь между теорией и практика действительно была недостаточно развита, Альтюссер начал в конце 1960-е и 1970-е, чтобы исправить и пересмотреть его взгляды на отношения среди философии, науки, идеологии и политики.Некоторым читателям эти изменения представляли политически мотивированное предательство его теоретические достижения. Для других они просто раскрыли его проект в целом несостоятельный и противоречивый. Некоторые недавние критики, однако, утверждали, что эти изменения согласуются с и необходимы для развития того, что они считают общим цель работы Альтюссера: развитие материалиста политическая философия, адекватная политической практике.

4.1 Связь между теорией и практикой

Первоначальные изменения Альтюссера в своем понимании социальной структура и производство знаний были проинформированы обновленным внимание к творчеству Ленина и семинар, который он созвал в ENS 1967 года для ведущих ученых и заинтересованных студентов.Этот Результатом этого курса стала серия статей, собранных вместе как философия и спонтанная философия Ученые (1967a), в котором Альтюссер начал переосмысление отношения между философией, наукой, идеологией и политикой. Хоть эта редакция позже была сделана более явной, одна из самых поразительным аспектом этих документов был отказ Альтюссера от Спинозисты утверждают, что разные уровни теоретической практики были автономными. Теперь он утверждал, что не было критерия достаточно, чтобы отделить научные концепции от идеологических, и что все теоретические концепции отмечены идеологией.Это не значило, однако, что любая концепция ничем не хуже других. Ученые, через свою работу над материальным реальным, как правило, создавали лучшие понимания вещей, чем было доступно интуитивно. Далее он утверждал, что философия все еще должна сыграть роль в прояснении научных концепций. Это так, потому что, сколько бы работу ученых, чтобы понять материальную реальность и произвести лучшие концепции, они всегда должны использовать идеологические концепции для создания их исследования и их результаты.Философы-марксисты, он поддерживаются, могут быть полезны ученым, указывая на то, что точки зрения политики и методом исторической критики, где и насколько идеологическими были некоторые из использованных учеными концепций. В Результатом такого вмешательства философии в политику не было бы «Верные» концепции, но идеи, которые были более «Правильный» или «правильный» как в нормативном, так и в положительный смысл этих слов.

Параллельно с этим движением и мотивировано необходимостью предоставить ссылку между философской теорией и политической практикой, которая в значительной степени отсутствует в его классических работах, Альтюссер теперь утверждал, что философия полезная роль между политикой и наукой.Политическая практика, Альтюссер в основном руководствовался идеологическими мотивами. понимание того, что такое добро и как его достичь. Хотя он не спорил, что есть способ оставить идеологию позади и раскрыть добро в себе, он действительно утверждал, что наука может помочь правильное идеологическое мышление о политических средствах и целях. Социальное наука, в частности, могла бы сделать это, показывая, как определенные цели были невозможно или ошибочно с учетом нынешних социально-экономических отношений и предполагая, что в определенное время и в определенном месте другие средства и другие цели могли бы быть более плодотворно приняты и реализованы.В виде научное знание не обращается напрямую к общественности или политиков, Альтюссер поручил философам-материалистам передача научного знания о материальном реальном, его условий и его возможностей для политиков и общественности. Если эта коммуникация успешна, утверждал Альтюссер, не следует ожидайте, что вся политическая деятельность будет успешной. Вместо этого следует ожидайте скромного перехода от идеалистической идеологии к идеологии, которая материалистический и более научный, и у которого больше шансов реализуя свои цели.

4.2 Теория идеологии

В течение 1970-х годов Альтюссер продолжил изменения, начатые в 1967 году, и разработал другие марксистские идеи, которые он считал недоразвитый. Пожалуй, самый известный из новых концептуальных формулировки, полученные в результате этих усилий, — это «Идеологический запрос». Этот рассказ о том, как человек бытие становится застенчивым субъектом было опубликовано в эссе под названием «Идеология и идеологические аппараты государства» (1970). Это была выдержка из более крупного эссе под названием «О Воспроизведение капитализма.В этой работе проанализированы необходимые отношения между государством и субъектом, чтобы данное экономический способ производства мог бы существовать. Он включает не только анализ государства и его правовой и образовательной систем, а также психологических отношений, которые существуют между субъектом и государство как идеология. Это повествование о субъективации было предназначено для помочь продвинуть аргумент Альтюссера о том, что режимы или государства могут поддерживать контроль, воспроизводя субъектов, которые считают, что их положение в социальной структуре является естественным.Идеология, или базовые идеи, которые у нас есть о том, как мир должен функционировать, и то, как мы в нем функционируем, в этом контексте понимается, что всегда присутствует. Конкретные социально-экономические структуры, однако требуются особые идеологии. Эти идеологии созданы институтами или «Идеологическим государством Аппараты », такие как семья, школа, церковь и т. Д., Которые обеспечивают развивающийся субъект с категориями, в которых она может распознать саму себя. Поскольку человек делает это и принимает практики связанных с этими учреждениями, она успешно «Приветствованы» или «опрошены» и признаны она сама как субъект, который делает такие вещи.Как эффект этих признаний заключается в продолжении существующих социальных отношений, Альтюссер утверждал, что диктатура пролетариата необходима. так что идеологические государственные аппараты производят буржуазию. субъект может быть заменен продуктивным пролетарским или коммунистические сюжеты.

4.3 Философия Маркса Redux

В 1978 году и в ответ на то, что он снова увидел, как теоретическое и политическое заблуждение коммунистического движения, Альтюссер написал произведение «Маркс в его пределах», которое предназначался для отделения хорошего от плохого в философии Маркса.В своей классической работе Альтюссер пытался достичь этой цели с помощью выделение идеологических концепций и выявление научные. Однако в «Марксе в его пределах» он теперь утверждал, что такой метод разделения не может работать потому что — в трудах Маркса и во всем его творчество — хорошее и плохое, материалистические и идеалистические концепции, безнадежно перемешаны, и многие из них недоразвиты.

Поскольку Альтюссер признает в этой статье, что Маркс никогда полностью не отказался от логики Гегеля, концепции человеческого отчуждения или Идея о том, что у истории есть цель, инвентарь, который предлагает Альтюссер, может быть рассматривается как положительный ответ на обвинение, которое он проигнорировал Явные утверждения Маркса, чтобы представить Марксу последовательная и «истинная» философия.Альтюссер не дает Тем не менее, он поставил перед собой задачу сформулировать лучшую марксистскую философию. Вместо этого он утверждает, что есть еще один «материалист» критерий, позволяющий увидеть пределы мышления Маркса и признать те моменты в своей работе, где Маркс неспособный превзойти свое буржуазное происхождение и образование в Немецкий идеализм. Это критерий практического успеха или провал концепции Маркса, поскольку каждая из них использовалась в история марксистских движений. Когда мы затронули этот инвентарь и сгруппировали успешные концепции, и у нас остается материалистический марксизм, марксизм, который одобряет научный метод как лучший способ понять себя и свой потенциал, но это также понимает, что этот метод подвержен ошибкам.Остается также Марксизм, который не придерживается какой-либо философии истории и который определенно не утверждает, что капитализм неизбежно приведет к коммунизм. В этом марксизме нет системы взаимосвязанных понятий, которые гарантировать научный анализ. Кроме того, он не имеет проработанных теория отношений между экономическими структурами и культурными структур, но для того ограниченного знания, которое научная практика обеспечивает. Наконец, этот марксизм отказался от мечты проанализировать культура в целом и ее движение извне; он понимает, что человек думает внутри и о культуре, в которой живет, чтобы возможно, повлияет и изменит эту культуру.

После того, как его прервали плохое самочувствие и последующие события после убийства жены Альтюссер в 1982 году вернулся к вопросу того, что было существенным для философии Маркса, и расширило сферу этого исследования, чтобы включить рассуждения о метафизике, которая должна лежат в основе этого. Освобожденный своим неблагородным статусом от задача влияния на направление коммунистического движения, тексты связаны с этим проектом и собраны вместе в книге Философия встречи сильно различаются по предметам материал, стиль и метод из других его произведений.Были ли эти тексты представляют собой продолжение или даже ключ к его философии или являются ли они отклонением от нормы, в настоящее время обсуждается в вторичная литература. Однако, поскольку есть сильная текстурная и архивная доказательства того, что многие идеи, явно выраженные в этих работах, были долгое время зарождалось утверждение, что эти сочинения части с его более ранними работами, кажется, набирает силу.

Главный тезис последнего философского писаний, что существует «подполье» или мало признанная традиция в истории философии.По-разному обозначается как «Материализм встречи» или «случайный материализм », метод, который он использует, чтобы сформулировать это философия — это просто комментировать работы философов, которые проиллюстрировать это течение и указать, где, как и в какой степени они так делают. Помимо Маркса, философы, которых он цитирует как часть этой подпольной традиции включают Демокрита, Эпикура, Лукреций, Макиавелли, Спиноза, Гоббс, Руссо, Монтескье, Хайдеггер и Витгенштейн. Из этих чтений в истории философии, Альтюссер стремится предположить, что эта традиция существует и что он философски плодотворен и жизнеспособен.Он также желает вернуться к тезису, который он впервые высказал в конце 1960-х, и поддержать его. что на самом деле в философии всего две позиции: материализм и идеализм. В его понимании две тенденции всегда находятся в состоянии войны. оппозиции с той, которая функционирует, чтобы укрепить статус-кво и другой, возможно, преодолеть это.

Возможно, потому, что он действует в противовес идеалистической тенденции. в философии алеаторный материализм почти так же отмечен отвержения, как это положительные утверждения, которые он содержит о мире и про историю.Поскольку Маркс включен в эту традицию, это не так. удивительно, что многие из этих отказов также приписываются ему в ходе более ранних работ Альтюссера. К ним относятся отказ от того, что Альтюссер называет «принципом Причина », или идея о том, что вселенная или история имеет свое происхождение. или конец. Этим запретом Альтюссер хочет исключить из этого традиции не только обычные подозреваемые в рационалистической традиции, но также механический и диалектический материализм с их логикой решимость.Он также утверждает, что опровергнут миф о том, что каким-то образом философия и философы автономны, что они видят мир извне и объективно. Хотя есть объективный мир, философия не имеет познания этого мира в качестве объекта для у него нет возможности заземлить себя и материала, с которым он думает и насквозь возникает исторически. Следовательно, философия — это не наука. или Науку наук, и она не дает универсальной Истины. Скорее, истины, которые он производит, случайны и предлагаются в противоположность другие конкурирующие истины.Если у философии есть цель, то это пустота или то, чего еще нет, но что могло бы быть.

Отсутствие объекта в философии встречи не означает что в нем отсутствуют положительные предложения. Однако с учетом гносеологический статус, приписываемый философии Альтюссером, эти метафизические предложения или «тезисы» верны только постольку, поскольку поскольку они имеют объяснительную или практическую ценность. Первый среди них, Следуя Демокриту, это тезис о том, что материя — это все, что существует. Во-вторых, тезис о том, что случайность или случайность лежат в основе все миры.Что паттерны, составляющие и определяющие эти миры могут быть известны, описаны и предсказаны в соответствии с определенными законами или причины тоже правда. Однако тот факт, что эти миры когда-либо быть организованным в эти шаблоны является случайным, и сами шаблоны могут только когда-либо быть известным имманентно. В-третьих, новые миры и новые порядки сами по себе возникают из-за случайных встреч между ранее существовавшими материальными элементами. Появятся ли такие приказы или нет, зависит от обстоятельств: они не должны происходить. Когда материальные элементы сталкиваются, они либо «захватывают» и новый порядок основан, или они не и старый мир продолжается.

Для Альтюссера утверждения, имеющие объяснительную ценность в уровень онтологии и космологии также имеют значение на уровне политическая философия. После первого цитирования Руссо и Гоббса как пример философов, которые признали, что происхождение и продолжило существование политических порядков условно, Альтюссер обращается к Макиавелли и Марксу за принципиальные примеры того, как материализм действует в политической сфере. Антителеологический, сциентистская и антигуманистическая, марксистская философия, разработанная Альтюссер на протяжении своей карьеры хорошо работал с материалистическая метафизика, изложенная выше.В этом понимании Марксистская философия, общества и субъекты рассматриваются как образцы действия, которые ведут себя предсказуемым образом. Хотя ученые могут изучать и описать эти заказы в их специфике, сначала не кажется, что философия может многое, кроме классификации этих взаимодействия на самом общем уровне. Однако, цитируя Маркса снова работать и черпая вдохновение из проекта Макиавелли установление «нового принца в новом княжестве» Альтюссера утверждает, что философ-материалист может достичь большего чем это с ее описаниями, критикой и предсказаниями.Это потому что, рассматривая политический порядок не с точки зрения его необходимость, но с осознанием его случайности, это философ может думать о возможности своего трансформация. Если ей улыбнется случай, если кто-то послушает и если возникают эффекты, затем элементы могут воссоединиться, и новая политическая мощь придержи. Конечно, это очень ограниченная и непредсказуемая сила. приписывают философу. Однако это также единственное, что Альтюссер в своих поздних работах утверждает, что подходит для политической практики. и это не служит, в отличие от идеализма, просто для воспроизведения существующих связи.

Обзор

— Деколонизирующая диалектика

Деколонизирующая диалектика
Джордж Чиккариелло-Махер
Дарем / Лондон: Duke University Press, 2017

Что значило бы деколонизировать философскую традицию диалектики? В этой амбициозной, хотя и неравномерной работе Джордж Чиккариелло-Махер стремится создать концепцию диалектического мышления, адекватную предпосылкам антиколониальной критической теории. В центре статьи Decolonizing Dialectics делается попытка продемонстрировать актуальность диалектического мышления для проблематики деколониальной теории и, как связанная с этим попытка, попытаться установить значение такой философской основы для практических реалий антиколониальной и антиимпериалистической политики.В следующем обзоре книга рассматривается в интеллектуальном и историческом контексте, прежде чем рассматривать различные аргументы и интерпретации.

Немногие философские схемы так вовлечены в политическую жизнь, как диалектика Гегеля. После его смерти в 1831 году наследие прусского философа сразу же разделилось на правый и левый лагеря: первый остался верен прогнозу Гегеля о том, что диалектика истории достигла своей кульминации с приходом конституционной монархии в немецком княжестве, а второй увидел стойкость христианского монархизма как политического и интеллектуального препятствия, препятствующего движению самой истории.Эти левые гегельянцы производили философскую критику как христианства, так и современного государства. Работы Бруно Бауэра, Людвига Фейербаха и Макса Штирнера, среди прочих, заложили интеллектуальные основы для более поздних течений левой мысли: экзистенциализма, материализма и анархизма.

Конечно, именно в трудах Маркса и Энгельса диалектическая мысль находит свое величайшее, а теперь и наиболее политизированное выражение. Возможно, самый безопасный способ резюмировать место «диалектики» в марксизме — просто сказать, что в рамках традиции диалектика, кажется, называет разнообразие динамики, возникающей на стыке между нашими общепринятыми социальными категориями и нашим конкретным опытом исторических изменений.В самом широком смысле, в котором Маркс использует эту концепцию, диалектика — это форма мышления, которая отдает предпочтение историческим ситуациям, в которых стандартный образец социального существования порождает логическое несоответствие и даже полномасштабные противоречия в нашем социальном и когнитивном опыте. Однако на протяжении большей части двадцатого века диалектика превратилась в артефакт идеологии холодной войны. «Диамат», или диалектический материализм, стал официальной доктриной Советского Союза после обращения Сталина к марксистской ортодоксии.Отчасти в результате этих ассоциаций диалектика постепенно осуждалась в западных академических кругах. Как отмечает Тимоти Бреннан, «теоретики-практики на восходящей стадии постструктурализма видели свою задачу в том, чтобы похоронить диалектическое мышление», заменив методы французского структурализма на гегелевско-марксистскую критическую теорию в широком смысле.

На этом фоне работа Джорджа Чиккариелло-Махера Деколонизирующая диалектика является ценным вкладом в возрождение диалектической мысли.Ибо он пытается переосмыслить отношения между диалектикой и различными направлениями антиколониальной критической теории, которая сейчас занимает видное место во многих продолжающихся дебатах в области IR. В частности, попытки Чиккариелло-Махера проиллюстрировать значение диалектической философии для текущего проекта интеллектуальной и политической деколонизации. Деколонизация, которая становится все более заметной чертой академического и более широкого политического дискурса, начинается с критики того, как евроцентрические идеи лежат в основе основных категорий социальной и политической теории.Он освещает определяющую роль западной империи и колониализма в формировании современной культуры и стремится открыть теоретические пути, скрытые политико-интеллектуальными иерархиями имперского и колониального правления. «Почему моя учебная программа — белая?», Как гласит название одной из таких кампаний в Великобритании. Учитывая широко разрекламированный евроцентризм философии Гегеля — взаимоотношения, блестяще раскрытые Сьюзен Бак-Морсс — работа, которая преуспела в установлении диалектического мышления в центре пост- и деколониальной теории, вероятно, приведет к крупному интеллектуальному перевороту.В самом деле, поскольку большая часть постколониальной академической теории черпала свои интеллектуальные ресурсы из постструктурализма, интересно рассмотреть значение гегельянско-марксистской традиции для общих целей деколонизации. Насколько успешна попытка Чиккариелло-Махера сделать диалектику деколониальным методом?

Во вводной главе книги Чиккариелло-Махер находит истоки своего интеллектуального проекта в различных социальных движениях, возникших в результате прямого политического противостояния «однополярному неолиберальному миру» 1990-х годов.В первую очередь, деколонизированная диалектика пытается создать видение диалектического мышления, лишенного телеологии и детерминизма, характерных для знаменитого романа Фукуямы Конец истории — квазигегелевского взгляда на конец холодной войны, в котором либеральный, западный капиталистическая демократия является кульминацией исторического развития. Хотя противодействие такому телеологическому мышлению вряд ли вызывает споры, Чиккариелло-Махер утверждает, что диалектическое мышление также потенциально способно уловить вторую особенность конъюнктуры после холодной войны.Как широко отмечают политологи, «новые социальные движения» 1990-х и 2000-х годов были характерно неоднородными — , то есть , состоящими из множества идентичностей, от расы к полу, классу и нации. В этом контексте Чикариелло-Махер утверждает, что диалектическая ориентация может позволить теоретикам и активистам избежать двух одинаково непривлекательных концепций движений сопротивления — либо «тревожного единства» мажоритарной политики («99%»), либо « бессмысленная множественность »некоторых автономистских политических теорий, в которых социальная борьба низводится до уровня микрополитической.

Иными словами, центральное требование книги состоит в том, что диалектическое мышление должно занимать привилегированное место в нашей попытке понять политический ландшафт, в котором ни концепции единства, ни различия не отражают адекватно динамику антиколониальной и антикапиталистической политики. Это означает создание концепции диалектики, которая не является ни унитарной, телеологической и линейной, ни евроцентрической в ​​своих теоретических допущениях. В частности, это означает переосмысление диалектики как теоретической линзы, которая, а не «тотальность», отдает предпочтение разрывам и конфликтам как основным формам политического движения.Как описывает автор одной характерной формулировкой:

Это диалектический контрдискурс, который, выдвигая на первый план разрыв и избегая соблазнов единства, находит свое пристанище в центре диалектики и упивается духом борьбы, неопределенности политических идентичностей, сталкивающихся друг с другом, трансформируя себя и свою миры непредсказуемо в процессе. Это диалектический контрдискурс, который, ухватившись за моментальное упрочнение групповых идентичностей, придает вес сепаратистскому моменту в диалектике — за счет преждевременного — но делает это, не поддаваясь герметически эссенциалистскому сепаратизму, будь то классовый. раса, нация или иначе.(стр.6-7).

Структурно книга разделена на пять глав. Первые четыре из них, организованные вокруг чтений Джорджа Сореля, Франца Фанона и Энрике Дюсселя, закладывают теоретические основы деколонизирующей диалектики, а пятая попытка показать, как Боливарианская революция Венесуэлы подтверждает некоторые из предпосылок диалектической ориентации, установленной в предыдущие главы. Другие источники разбросаны по тексту. Введение, например, добавляет классически постструктуралистскую критику Фуко «центрированного» политического дискурса, а заключение включает критику Уолтера Миньоло эпистемологии «колониальной современности».Эффект этого способа аргументации, в котором противопоставление, казалось бы, разрозненных мыслителей занимает центральное место, заключается в создании стиля постмодернистского теоретизирования, который Фредерик Джеймсон удачно назвал «курированием». Хотя чувство интеллектуального разнообразия, обеспечиваемое этой риторической стратегией, может быть привлекательным, теоретическая инфляция иногда, кажется, мешает контролируемому толкованию. Хотя идея контрдискурса у Фуко выдвинута на первый план во введении, кажется, что она играет минимальную роль в тексте в целом.Миньоло кажется второстепенным. Что еще более важно, Чиккариелло-Махер никогда не дает обстоятельного анализа отношения этих мыслителей к гегельянско-марксистской традиции, с которой, очевидно, связана диалектика. Например, неясно, как понятия культурного различия, внешности и идентичности, популяризированные постмодернистской критической теорией, в конечном итоге должны быть связаны с диалектическими образами социальной структуры или исторической целостности. Вместо четкой оценки этого резкого разрыва между различными теоретическими традициями, Чиккариелло-Махер предпочитает смешивать их, что приводит к некоторым слегка замученным формулировкам: «Вместо того, чтобы просто ослабить связь диалектической оппозиции до точки множественности, тогда колониальное различие указывает на более конкретный и точный способ уловить те противоположности, которые не видны традиционной диалектике, но появление которых не указывает на полную невозможность диалектики »(стр.159).

Тем не менее, работу Чиккариелло-Махера можно рассматривать как развитую попытку синтезировать, казалось бы, расплывчатые теоретические идеи. В главе 1 это начинание начинается с обсуждения французского синдикалиста Джорджа Сореля. По иронии судьбы с точки зрения деколонизации Сорель был излюбленным политическим теоретиком итальянского фашизма. Муссолини использовал свои теории социальной мифологии и политического насилия с разрушительным эффектом. Тем не менее, Чиккариелло-Махер превозносит критику Сорелем ортодоксального марксизма.В частности, он присоединяется к оппозиции Сореля «якобинству», типу революционного политического руководства, аналогичного большевизму в его опоре на организованную иерархию и «научный опыт». Философия сочинения Сореля и его политическая организация привели к тому, что Ленин назвал его «печально известным путаником», однако Чиккариелло-Махер утверждает, что его синдикалистская теория вносит уникальный вклад в диалектическую мысль. В частности, утверждается, что отказ Сореля от исторического детерминизма, его упор на спонтанный, даже насильственный политический разрыв и его признание важности как идеологии, так и субъективной политической активности для развития классовой политики, являются незаменимым ресурсом для антиколониальной диалектики.На протяжении всей главы Чикариелло-Махер приводит убедительные доводы в пользу того, что, несмотря на его провозглашенную оппозицию диалектическому методу, Сореля лучше понимать как развивающего гибкую концепцию диалектики, приспособленную к реальности конкретных исторических ситуаций. Но в какой степени концепция политического насилия и мифологии Сореля составляет адекватную основу для антиколониальной политики? Примечательно, что его мысли, кажется, практически не играли никакой роли в реально существовавшей антиимпериалистической борьбе двадцатого века.Прежде чем вернуться к этому вопросу, давайте реконструируем рассуждения остальных глав.

Главы 2 и 3 более полно обращаются к деколониальному проекту с обсуждением произведений Фанона «Черная кожа» , «Белые маски» и «Проклятые с Земли». Хотя место Фанона в проекте деколонизации сейчас прочно обосновалось, Чиккариелло-Махер пытается по-новому описать отношения между его философскими и политическими трудами. Во-первых, он проводит связь между описанием Фаноном «зоны небытия» — дегуманизированного состояния колонизированных народов, которым западный расизм отрицает подлинную человечность, — и пониманием Сореля деградации европейского рабочего класса при капитализме.Оба мыслителя, утверждает он, принимают это разделение как необходимую отправную точку для политических действий, которые, следовательно, также должны стремиться к созданию собственно человеческого сообщества.

Во-вторых, Чиккариелло-Махер пытается восстановить идею Фанона о «нации» в книге «Проклятые земли» из любой стандартной концепции колониального национализма. Он утверждает, что в отличие от евро-американской идеи государственности, видение Фанона нации третьего мира предполагает создание «нового человечества», возникшего из манихейского мира колониализма.Эта «деколониальная нация» основана не на обещании ложного единства, сопутствующем западному национализму, а на постоянном противостоянии своей собственной противоположности: колониальной власти белого европейца. Диалектический характер таких формулировок очевиден, и, безусловно, правильно подчеркивать различие между концепцией Фанона национального и теми более консервативными разновидностями национализма, которые ассоциируются как с Европой, так и с постколониальным миром. В то же время не совсем ясно, как обращение к «национальному» может возникать , кроме , как притязание на какое-то политическое сообщество, задуманное как контраст, если не противодействие его воображаемому внешнему, его остальным.Возможно, именно это различие внутри и снаружи делает « нацию » в целом такой мощной моделью политического воображения, и, если это так, соответствующие различия между различными национальными проектами — западными, странами третьего мира, антиколониальными, буржуазными. и так далее — похоже, они связаны не столько с вопросами философской формы, сколько с их действительным стратегическим содержанием. И все же Чиккариелло-Махер склонен игнорировать вопрос о том, как Фанон и другие участники процесса деколонизации середины века понимали стратегические императивы своей исторической ситуации.Поскольку диалектическое мышление определяется, возможно, прежде всего, его ориентацией на историчность, можно было бы иметь эти главы, чтобы больше заниматься историческими реалиями, опосредованными философскими работами Фанона.

Теоретические основы книги дополняются главой 4, в которой деколониальная диалектика Фанона помещается в «продуктивный параллакс» аргентинского философа Энрике Дюсселя. Опираясь на концепцию внешности Левинаса, Чиккариелло-Махер приводит Дюсселя в качестве противовеса тотализирующим тенденциям гегелевской диалектики.В частности, аргумент состоит в том, что для того, чтобы диалектическое мышление было должным образом деколониальным, это признание внешнего или Другого является необходимым. В диалоге с Фаноном выясняется, что «несимметричным» отношениям различия следует придавать не меньше значения, чем ортодоксальной диалектической формуле синтеза тезис ~ антитезис ~. Таким образом, Дюссель выступает за оппозицию замкнутости, телеологии и универсализму на уровне этико-политических отношений. Снова акцент аргумента ясен: вместо того, чтобы включать несоизмеримые субъектные позиции в любой всеобъемлющий синтез, деколонизирующая диалектика должна серьезно относиться к асимметричным силам и опыту, которые составляют конкретные политические ситуации.Таким образом, введение Дюсселя успешно продвигает и конкретизирует аргумент в целом.

Наконец, глава 5 касается теоретического обсуждения современной Венесуэлы. Начиная с убедительной критики евроцентризма Хардта и концепции Множества Негри, в этой главе раскрывается неоднородный характер социальных движений, составляющих Боливарианскую революцию. В конечном итоге случай Чавизма демонстрирует необходимость политико-теоретической позиции, способной сплетать воедино различные формы политической идентичности, от небольших очагов мобилизации рабочего класса в городах до большого крестьянского населения в сельских районах и до политики коренных народов. борьба и гендерные конфликты по всей Венесуэле.Как резюмирует Чиккариелло-Махер: «Практический и политический вопрос состоит в том, как сформулировать и сплотить вместе множество разных людей и групп, которые вступают в движение против структур исключения и угнетения, которые покрывают и текстурируют колонизированные и ранее колонизированные миры». Для этого требуется. процесс «диалога» и «трансляции», посредством которого разнообразие социальных групп и идентичностей может составить связное «пуэбло» (людей), в то же время не стирая живую реальность различий.Это тематическое исследование успешно реализует теоретические аргументы книги. В отличие от некритических теорий «множества», диалектика, придающая особое значение различию и изменчивости, обеспечивает убедительную призму политики и общества современной Венесуэлы.

Очевидно, что работа Чиккариелло-Махера представляет собой оригинальный вклад в деколониальную политическую теорию. Но два конкретных вопроса, по-видимому, заслуживают дальнейшего обсуждения. Во-первых, и самое главное, текст нечеткий как в отношении терминологии, так и в отношении объема аргументации.С самого начала не дается никакого определения диалектики, равно как не особо очевидны ставки и цели деколонизации. Такая двусмысленность кажется преднамеренной. На протяжении всей книги диалектика описывается в очень общем виде как состоящая из «динамического движения конфликтующих оппозиций» (egp2), характеризующегося такой динамикой, как концепция политики Карла Шмитта, возникающая из различия «друг / враг» (стр. .41-42). Можно увидеть привлекательность таких открытых формулировок.Но следует также помнить об их нечеткости. Например, если, как утверждает Чиккариелло-Махер, диалектика не стирает различия в каком-то новом синтезе, почему бы просто не использовать термин «диалогический»? Сам Гегель использовал этот термин для характеристики отношений сосуществования, которые являются экзистенциальными и релятивистскими, а не синтетическими и трансформирующими. (Для IR-аудитории первая глава книги Ивера Неймана « Использование других » проливает свет на эти различия.) Точно так же, поскольку не приводится подробного описания отношений между диалектическим мышлением и другими, традициями пост- или деколониальной теории, остается несколько неясным, что диалектика — в отличие от деконструкции — предлагает то, что другие философские системы не могут.В отсутствие контролируемого описания своего теоретического контекста аргумент никогда не выходит за пределы уровня суггестивного.

Как указывалось выше, вторая и более значительная серия проблем связана с ограниченным участием книги в реальной истории антиколониализма и антиимпериализма. Учитывая аргументы, представленные в главе о Сореле, нетрудно определить причины этого отсутствия. Для Чиккариелло-Махера якобинская политическая организация, созданная Лениным и большевиками, представляет собой барьер на пути к истинной деколонизации — в основном, как можно предположить, потому что такие партийные формы опирались на институционализированное лидерство с властью над принятием стратегических решений.Однако факт остается фактом: многие из наиболее успешных антиколониальных и антиимпериалистических проектов двадцатого века основывались на присвоении — часто непростом, всегда критичном — этой по сути ленинской формулы. В Китае революция, возглавляемая партией Мао, разработала новые концепции исторического развития и диалектического противоречия, соответствующие реалиям антиимпериализма. Точно так же в революционной программе Кубы Кастро адаптировал труды Маркса и Ленина, чтобы сформулировать теорию народной революции, состоящей из межклассовых союзов.Такая динамика была знакома по всей Латинской Америке. В Гане лидер независимости Кваме Нкрума также объединил ленинские и панафриканистские направления мысли, как следует из названия его «Неоколониализм: последняя стадия империализма ». По мнению Чиккариелло-Махера, это созвездие марксистских проектов не было антиякобинским. Но они добились успехов в борьбе с империализмом намного раньше Сореля. Очевидно, что можно критиковать политическую значимость таких проектов, но вряд ли их можно игнорировать.

Это поднимает более серьезные вопросы о природе деколониального проекта, который предполагает Чиккариелло-Махер. Ведь совсем не ясно, будут ли предпосылки для процесса деколонизации, который он предлагает, действительно соблюдаться каким-либо из антиимпериалистических движений двадцатого века. Даже в Венесуле, выбранной Чиккариелло-Махером, кульминацией Боливарианской революции и ее восстания против американского империума был также момент, когда Чавес добился национальной гегемонии над государством и обществом.Как указывает Чиккариелло-Махер, реалии этого сценария нелегко согласуются с западной концепцией национализма. Но они не подтверждают и синдикалистскую концепцию политического восстания: можно ожидать, что власть общинных организаций в Венесуэле будет падать по мере ослабления гегемонии Объединенной социалистической партии. Если оставить в стороне диалектику, реально существующий антиколониализм редко принимает анархическую форму, предложенную на последних страницах книги. Стратегические императивы политической организации в контексте огромной асимметрии власти наложили более сложный отпечаток, чем любой прямой антистатизм.

Дополнительная литература по электронным международным отношениям

Люсьен Гольдман, Диалектический материализм и история литературы, NLR I / 92, июль – август 1975 г.

Все социологии мысли соглашаются, что социальная жизнь влияет на литературное творчество. Это также фундаментальное предположение диалектического материализма; в котором, однако, особое внимание уделяется важности экономических факторов и отношений между социальными классами. Многие писатели и философы оспаривают такое влияние: они утверждают, что связывать духовные ценности с социальными и экономическими обстоятельствами — значит принижать их.Такие предрассудки среди некоторых из них усиливаются желанием бороться с марксизмом, идеологией, которая кажется им по сути политической и в первую очередь заинтересованной в удовлетворении материальных потребностей масс, не имеющих культуры и равнодушных к духовным ценностям. В другом месте мы показали, что истинные духовные ценности на самом деле неотделимы от социальной и экономической реальности, но влияют на эту реальность именно своей попыткой привнести в нее максимум человеческой солидарности и общности. Однако здесь нас интересует более ограниченная проблема: выявить определенные принципы диалектической истории литературы и, таким образом, неявно поставить проблему взаимоотношений между литературным творчеством и общественной жизнью.

Для социолога, марксист он или нет, эту проблему можно решить только научным и позитивным исследованием. Как и любая другая теория, утверждение о влиянии экономических и социальных факторов на литературное творчество — это не догма, а гипотеза, которая действительна только постольку, поскольку подтверждается фактами. Тем не менее, дебаты по этой проблеме породили множество недоразумений, в основном инициированных противниками диалектического материализма, но одинаково часто разделяемых и принимаемых его сторонниками, больше озабоченными защитой себя, чем поддержанием контакта с фактами и реальностью.Эссе, целью которого является прояснение значения тезисов диалектического материализма в истории литературы, может быть поэтому полезно, если читатель помнит о предварительном характере такого исследования, которое само по себе не будет доказательством за или против диалектического материализма. ; поскольку его единственная цель — помочь сформулировать основные точки зрения и подготовить почву для дальнейшего обсуждения.

Самое грубое, но наиболее распространенное заблуждение, о котором необходимо сообщить, — это постоянное смешение диалектического материализма с теориями Ипполита Тэна, который объяснял литературное произведение биографией его автора и социальной средой, в которой он жил.На самом деле, трудно представить себе идею более чуждую диалектическому материализму. Нет необходимости воображать, что философская мысль и литературное творчество являются метафизическими сущностями, полностью отделенными от остальной экономической и социальной жизни, поскольку очевидно, что писатель и мыслитель имеют гораздо большую свободу, гораздо более опосредованные и сложные связи с ними. социальной жизни и гораздо большей автономии во внутренней логике их работ, чем любая абстрактная и механистическая социология когда-либо хотела им позволить.Для исторического материализма главной аксиомой изучения литературного творчества является тот факт, что литература и философия в разных плоскостях 99015 являются выражением видения мира, и что видения мира являются не индивидуальными, а социальными фактами .

Видение мира — это последовательный и единый взгляд на всю реальность. С другой стороны, мысли отдельного человека — за редким исключением — редко бывают последовательными или единообразными. Подвергаясь бесконечному количеству различных давлений, под влиянием не только самых разнообразных сред, но и физиологической конституции в самом широком смысле, мысли и чувства человека всегда более или менее приближаются к определенной степени согласованности, но достигают ее только в исключительных случаях.Вот почему очень легко встретить христианских марксистов, романтиков, которым нравятся трагедии Расина, расово предубежденных демократов и так далее. Однако не существует истинной философии или настоящего искусства, одновременно христианского и имманентного, классического и романтического, гуманистического и расистского.

Но тогда, можно возразить, мировоззрение становится абстрактной и метафизической сущностью. Но это не так. Это система мышления, которая при определенных обстоятельствах навязывается группам людей в аналогичных социальных и экономических условиях, то есть определенным социальным классам.Немногие индивидуумы воплощают его полностью, но каждый делает это в достаточной мере для того, чтобы образовать сообщество чувств, мыслей и действий, которое объединяет этих конкретных людей и противопоставляет их другим социальным классам. Философы и писатели доводят эту точку зрения до ее окончательных последствий в мыслях и чувствах и выражают ее посредством языка в концептуальной или чувственной форме.

Чтобы это произошло, такое видение мира должно существовать или, по крайней мере, возникать; но социальная среда, в которой он развивается, социальный класс, который он выражает, не обязательно те, в которых писатель или философ провели свою молодость или даже значительную часть своей жизни.Конечно, очень вероятно, что на мысль писателя повлияет среда, с которой он находился в непосредственном контакте. Однако это влияние может принимать самые разные формы: адаптация, но также реакция отказа и бунта, или синтез идей, встречающихся в этой среде, с другими, найденными в других местах, и так далее. Влияние непосредственной среды также может быть нейтрализовано и даже преодолено влиянием идеологий, далеких от нее как во времени, так и в пространстве.В любом случае ясно, что мы имеем дело с чрезвычайно сложным явлением, которое нельзя свести к какой-либо механической схеме.

Биография может иметь большое значение, и историк литературы всегда должен внимательно изучать ее в каждом конкретном случае, чтобы увидеть, какую информацию и объяснения она может предоставить. Но он никогда не должен забывать, что, когда он занимается более глубоким анализом, биография является лишь частичным и второстепенным уровнем объяснения: фундаментальный уровень — это отношения между произведениями и мировоззрениями, которые соответствуют социальным классам.Следует добавить, что, как и любой комплексный фактор, воздействие среды на произведение имеет статистический аспект для научного исследования; его влияние тем более очевидно, когда оно затрагивает не только один случай, но и множество людей, составляющих литературное или философское направление. Таким образом, большое количество писателей из третьего сословия во французской реалистической литературе, от Вийона и Рабле до Мольера, Дидро и Вольтера; или большое количество низшего дворянства в романтической литературе (де Шатобриан, де Виньи, де Мюссе, де Ламартин) несомненно значимо.Точно так же показательно присутствие многих людей, имеющих опыт работы в юридической профессии из окрестностей Порт-Рояля (два теоретика Арно и Паскаль, а также поэт Расин). Ибо общие способы мышления и чувства естественным образом обнаруживаются в основном среди членов социальных групп, которым они соответствуют, но индивид — существо слишком сложное, его функции во всей социальной жизни слишком разнообразны, посредники между его мыслями а экономическая реальность слишком многочисленна и разнообразна, чтобы можно было свести его к обедневшей схеме любой механической и упрощенной социологии.

Экология и диалектический материализм (Л. Проект)

Диалектический материализм и экология Недавнее чтение убедило меня, что пора пересмотреть диалектический материализм, несправедливо оклеветанная попытка Маркса и Энгельса дать единый анализ общества и природа. Диалектический материализм получил плохую репутацию из-за того, что его использовали в Советском Союзе. апологетики, но, несмотря на это, обновленная версия может дать представление о экологический кризис, которого исторический материализм просто не может. Очерк Жана-Ги Вайланкура «Маркс и экология: больше бенедиктинцев, чем Францисканец »содержится в сборнике« Озеленение марксизма ». (Guilford, 1996) поднимает этот вопрос самым проницательным образом. (Кстати, есть эссе этого парня по имени Майкл Перельман под названием «Маркс и нехватка ресурсов» в там тоже. Это чертовски хорошо.) Вайланкур выделяет «Анти-Дюринга» Энгельса и «Диалектику Природа «для особого рассмотрения, поскольку они более непосредственно связаны с природой. и экология, чем любая из предыдущих работ Маркса и Энгельса.Они также считаются опоры диалектического материалистического мышления. «Диалектика природы» содержит знаменитая глава «Роль работы в превращении обезьяны в человека». Большинство людей хорошо знакомы с параграфом, описывающим, как «покорение» природы может иметь неожиданные результаты: «Но давайте не будем слишком обольщаться своими человеческими победами. над природой. За каждую такую ​​победу природа мстит нам.Каждая победа, это правда, в первую очередь приносит ожидаемые результаты, а во вторую и третью местами он имеет совершенно разные, непредвиденные эффекты, которые слишком часто отменяют первое. Люди, которые в Месопотамии, Греции, Малой Азии и других местах уничтожили леса, чтобы получить пахотную землю, никогда не мечтал, что, убрав вместе с лесами центры сбора и резервуары влаги они положили основу настоящего заброшенное состояние этих стран.Когда итальянцы в Альпах использовали сосновые леса на южных склонах, так бережно хранимых на северных склонах, они даже не подозревали что тем самым они подрезали корни молочной промышленности в своем регионе; у них было еще меньше подозрений, что они тем самым лишают свои горные источники воды в течение большей части года, и позволяя им лить еще больше яростные потоки на равнинах в сезон дождей. Те, кто выкладывают картошку в Европа не знала, что с этими мучными клубнями они были одновременно распространяющаяся золотуха.Таким образом, на каждом этапе нам напоминают, что мы никоим образом не правим природа как завоеватель чужого народа, как кто-то стоящий вне природы — но что мы плотью, кровью и мозгом принадлежим природе и существуем среди нее, и что все наше мастерство в этом состоит в том, что мы имеем преимущество перед всеми другими существа, способные изучать его законы и правильно их применять «. Реже цитируется следующий абзац: «И действительно, с каждым днем ​​мы все лучше понимаем, этих законов и научиться воспринимать как более непосредственные, так и более отдаленные последствия нашего вмешательства в традиционный уклад природы.В частности, после огромных успехов, достигнутых естественными науками в нынешнем столетии, мы более чем когда-либо в состоянии осознать и, следовательно, контролировать также более отдаленные естественные последствия по крайней мере нашей повседневной производственной деятельности. Но тем более это прогрессирует, тем больше человечество не только почувствует, но и познает свое единство с природой, и тем более невозможным станет бессмысленная и неестественная идея противопоставления разум и материя, человечество и природа, душа и тело, возникшие после упадка классическая античность в Европе и получила высшее развитие в христианстве.« Когда Энгельс заявляет, что мы узнаем наше «единство с природой», он действительно возвращаясь к классическим материалистическим корням марксизма. Ведь Маркс написал свою Кандидатская диссертация по философии природы у Демокрита и Эпикура. Эти философы в материалистической традиции, начатой ​​Парменидом и Гераклитом, прожившими столетие перед. Эта традиция продолжается в философии Гиппократа, Аристотеля и Теофраст, которые являются предшественниками науки о природе и даже научных сама экология.Противоположная философская традиция Платона, которая постулирует двойственность между разумом и природой, безусловно, лежит в основе христианского богословия, которое Энгельс атакует. Было ли изучение диалектики природы Энгельсом чем-то, чем он занимался, пока Маркс обратно был повернут? Есть тенденция обвинять Энгельса во всем, что пошло не так. Марксизм. В то время как Франкфуртская школа считает, что все пошло не так после 1844 года, когда Маркс и Энгельс якобы выбросили «гуманизм», это альтюссеристы поставили винить самого Фреда.Они установили дату, когда все пошло к черту в корзине для рук немного позже, когда Энгельс отбросил исторический материализм и заменил его диалектическим материализма, чтобы продвигать глупую веру в то, что марксизм и физические науки какие-то отношения. В действительности и Маркс, и Энгельс колебались между антропоцентриком и природоцентричная перспектива. Когда они открывают Дарвина после 1860 года, природные перспектива начинает господствовать, как могла.Напряжение между двумя полюсами может лучше всего можно объяснить длительным влиянием Гегеля, чья философия подчеркивала историческое и социально-экономические факторы и включают глубоко прочувствованный гуманизм. Вайланкур видит тонкую разницу между двумя тонко разными природными центризмами. Маркса и Энгельса после 1860 года. «Для Маркса диалектика находится больше внутри наука в человеческом контексте, то есть чем в самой природе, в то время как для Энгельса особенно в его более поздних работах, диалектика находится в самом сердце материи, независимо от человека.Энгельсом исследования диалектики природы поощрялись Маркса. Оба считали это исследование основанным на философии, а не науке, но поняли, что научные исследования могут помочь только укрепить общую философский проект » В конце 20 века мы начали понимать, что природа не может просто действовать. как кран для неограниченного запаса сырья и как сток для ядовитых промышленные отходы, возникающие в результате преобразования сырья в товары путем труд.Комментарии Энгельса о разграблении Альп были написаны крупно, как мы видим. огромные участки планеты сегодня растрачиваются голодающей люмпен-буржуазией. В сборнике Мартина О’Коннора «Устойчивый капитализм» (Гилфорд, 1994), мы находим интересное эссе Жан-Поля Делажа под названием «Эко-марксистская критика Политическая экономия », которая явно опирается на своего рода диалектический материализм. которые могут помочь нам понять и разрешить экологический кризис. Делаж описывает взгляд на природу с точки зрения крана / раковины как выражение капиталистического идеология. Рикардо был типичным представителем этого взгляда, когда писал: «Пивовар, винокурня, красильщики постоянно используют воздух и воду для производства своих товаров; но поскольку предложение безгранично, они не несут цены ». Вся цель Делажа — количественно оценить не поддающееся количественной оценке: экологические издержки капиталистического производства. Ключ к этому — энергия, понимаемая в самом широком смысле как преобразование природные ресурсы в сырье для производства.»Например, когда кто-то меняет из меди, извлеченной из порфировых руд с концентрацией 1%, до 0,5%, а затем до 0,3% руды, затраты энергии на тонну металла увеличиваются с 22 500 киловатт до 43 000 и киловатт на тонну меди соответственно ». По мере того, как капитализм стареет как система и ресурсы становятся все более дефицитными, уровень затраты энергии имеют тенденцию к увеличению. Например, полвека назад нефти в 10 раз больше было обнаружено на метр, чем сегодня; стоимость разведочной скважины 30 000 футов — 120 раз выше, чем у колодца высотой 5000 футов.Атомная промышленность представляет собой наиболее экстремальные затраты, измеряемые таким образом. Затраты, однако, не встречаются. когда уран извлекается из земли, но когда руда превращается в энергия. Радиоактивные отходы требуют чрезмерно дорогостоящей обработки, поскольку Период полураспада плутония-239, например, составляет 24 600 лет. Вот почему атомная промышленность так опасно. Класс капиталистов не хочет инвестировать в возможности хранения. чтобы защитить нас от таких отходов.Они предпочли бы отправить его в такие места, как Мали, чтобы травят цветных бедняков. Сельское хозяйство — наиболее заметный аспект тенденции капиталистической экономики к попытаться оплатить эти скрытые издержки разрушительным образом. Массовое использование удобрений и кондиционирование почвы требует значительных энергетических ресурсов, в основном получаемых из нефть и побочные продукты. В Великобритании из 6,5 калорий ископаемого топлива производится 1 калория еда; соотношения были 6.1/1 во Франции в 1973 г. и 9,6 / 1 в США в 1970 г. 16,7% энергия, потребляемая в США в начале 80-х годов, по мнению некоторых ученых, уходила в сельское хозяйство и производство продуктов питания. Проблема со всем этим, так же как и в расточительстве Сельское хозяйство в Альпах, описанное Энгельсом, в том, что оно имеет экологические последствия. Сельскохозяйственные отходы — одна из самых больших проблем, которую капитализм не в состоянии решить. разрешить. Это ежедневная функция в новостных программах, поскольку мы обнаруживаем, что пестициды или удобрения производят лягушек-мутантов в Миннесоте или убивают целые виды рыб в Монтана, что в конечном итоге указывает на врожденные дефекты человека.Делаж штаты: «Большинство проблем накапливается на заключительной фазе производственного процесса, в форма отходов. Это относится, например, к удобрениям, особенно к нитратам, не содержащим дольше удерживается коллоидами растительной почвы, но вместо этого уносится бегом вода. Эта иррациональность уже привела к настоящим экологическим катастрофам в некоторых странах. регионы Европы, где практикуется интенсивное сельское хозяйство. Таким образом, в конце мая 1988 г. Северное море, от южных берегов Норвегии и Швеции до северных берегов Дания была захвачена через 7.5 миллионов гектаров за счет внезапного разрастания водоросли Chrysochromulina polylepis, уничтожившие все другие формы жизни на глубину 10 метров ниже поверхности океана. Причиной экологической катастрофы стал насыщение морской воды питательными веществами, особенно нитратами, используемыми фермерами регионы, прилегающие к Северному морю, 50% которых выносятся в море дождями и реками. К этому следует добавить несколько аварий разного рода, зарегистрированных ниже устьев рек. реки, протекающие через районы интенсивного земледелия.Такие аварии случаются каждый год. во Франции на берегах Бретани. Через Атлантику, в устье реки Святой Река Лаврентия, распространение диатомовых водорослей привело к трем смертельным случаям и сотням случаев заболевания. пищевое отравление в 1987 г. » Делаж считает второй закон термодинамики ключом к пониманию этих проблем. и решение их в рамках социалистических рамок: экономическая деятельность, направленная на удовлетворение человеческих потребностей, противоречит общей тенденции вселенной двигаться к состоянию больший беспорядок с более высокой энтропией.По определению общее увеличение энтропии связанного с производственным процессом всегда больше, чем локальное уменьшение энтропия, соответствующая этому процессу. Другими словами, например, количество энергии которое идет на промышленное сельское хозяйство, намного выше, чем человеческая энергия, связанная с натуральное хозяйство. Когда мы ведем машину, галлон бензина сжигается в процесс увеличивает энтропию в окружающей среде. Когда мы производим лист меди, энтропия беспорядка руды уменьшается, но только за счет увеличения энтропии в остальная часть вселенной. Люди не застрахованы от этого процесса, который происходит на уровне материи. сам. Вот почему проект, который начал Энгельс с «Диалектики природы», стоит того. понимание и развитие. Мы не отделены от мира природы, поскольку мы состоящий из самой материи и энергии, которую мы тратим на преобразование материи в товары в конечном итоге трансформируют мир природы и само общество. Все процессы диалектически переплетены. Маркс сосредоточил свой анализ на отношениях между трудом и капиталом. Путь, который Энгельс ступил на ногу, но не до конца должен ориентироваться в нашем поколении Марксисты. Перед лицом такой опасной для жизни проблемы, как глобальное потепление, было бы глупо думать, что у нас нет особой необходимости решать их, или, что еще хуже, что Марксизм — производство за счет окружающей среды. Классовая борьба понималась марксизмом как имеющая чисто социальное измерение, но пора развить гораздо более богатое и глубокое понимание естественные основы классовой борьбы.Экономика — это не просто функция труда; мир природы тесно вовлечен. Это участие стоит перед нами каждый день нашего жизни. Чтобы предвидеть, что это будет означать в обостряющейся классовой конфронтации в последнее время Капитализм ХХ века, достаточно взглянуть на Восточную Азию. Есть экологический кризис, а также финансово-экономический кризис, и они взаимосвязаны. Люмпен-капиталистическая эксплуатация тропических лесов Борнео привела к выходу из-под контроля лесные пожары, распространившие ядовитую дымку на тысячи миль.Лесные пожары погасли. контроль, потому что Эль-Ниньо вызвало засуху в этом районе. Ученые связывают интенсивность Эль-Ниньо к глобальному потеплению. Между тем глобальный капитализм тянется к Востоку. Азия, потому что экологические и профсоюзные ограничения практически не обнаруживаются. Индонезия — это Яркий пример. Социализм, который мы должны создать, должен решать все эти проблемы, потому что они взаимосвязаны. Вы не можете удовлетворить экономические ожидания людей, живущих в Бразилии или Индонезия, если вы не готовы удовлетворить общие потребности планеты, чтобы остаться экономически выгодно, для чего требуется, прежде всего, чистый воздух и чистая вода.Придумать с этими ответами мы должны развить экосоциализм, основанный на научных знаниях. Это также должны быть теоретически обоснованы. Это означает развитие признательности то, что пытался сделать Энгельс в «Диалектике природы», а также развивал ее. Луи Проект

Идеалистическое искажение материалистической диалектики

Учитывая огромную роль, которую он сыграл внутри Рабочей революционной партии и Международного комитета, было бы невозможно адекватно проследить политическое вырождение WRP, не обращаясь к общим искажение научной материалистической диалектики руководством британской секции.Защита правильного философского метода, на котором настаивал Троцкий в своей великой борьбе против Бернхема и Шахтмана в 1939–1940 годах, была правильно разработана Лигой социалистического труда в ее борьбе против ревизионизма Американской социалистической рабочей партии. В традициях Троцкого SLL продемонстрировал внутреннюю связь между политической и классовой линией Хансена и его прагматическим методом, наиболее ярко выраженным в его определении диалектического материализма как «последовательно проводимого эмпиризма».Критика Международным комитетом объективистского метода СРП и изучение его связи с целой серией фундаментальных пересмотров марксизма, особенно в отношении роли сознательного фактора в революционном процессе, была конкретно проиллюстрирована исчерпывающим анализом всего политического линия СРП и ее союзников-паблоистов в Европе.

В последующие годы, однако, SLL все больше двигалась к точке зрения, что, поскольку весь ревизионизм связан с неверной теорией познания, фактический анализ политических форм, через которые ревизионизм проявляется, больше не нужен.На этой основе можно было оправдать раскол в Четвертом Интернационале спорами по вопросам эпистемологии без разъяснения политических разногласий. Эта идеалистическая точка зрения была выдвинута Слотером в 1971–1972 годах в ходе борьбы против OCI (которая ошибочно отрицала, что диалектический материализм является теорией познания марксизма) и была с энтузиазмом воспринята Хили. Была создана совершенно новая основа для политической и теоретической жизни Международного комитета, в которой все вопросы, касающиеся программы и принципов, рассматривались как «несущественные» формы более «фундаментальных» проблем диалектического познания.Этот отказ от единого и взаимосвязанного характера того, что Ленин называл тремя составными частями марксизма — основанного на немецкой философии, английской политической экономии и французском социализме, — неизбежно под давлением классовых сил открывал дверь для худший вид теоретического шарлатанства. Особенно после открытия Колледжа марксистского неправильного образования в 1975 году, в тот самый момент, когда политический кризис внутри WRP развивался с чрезвычайной быстротой, было проведено совершенно одностороннее и абстрактное (в плохом смысле этого слова) изучение «моментов жизни». познание »стало средством оправдания ревизионистской линии.

Систематическое изучение любых политических, исторических и экономических работ Маркса, Энгельса, Ленина и Троцкого было прекращено внутри WRP к 1977 году. Вся работа по развитию политического наследия борьбы МКЧИ против паблоистского ревизионизма была аналогичным образом. заброшен WRP. Это было неотделимо от «теоретических» взглядов Хили, согласно которым все знания были чисто относительными и что ссылки в ходе политических дискуссий на великих классиков марксизма равносильны «наложению мысленных образов во внешний мир».В ходе безжалостной атаки на исторический материализм Хили выработал «философский метод», который в сумме привел к решительной защите беспринципной политики.

На самом деле метод Хили был грубым искажением научной диалектики, свидетельствовавшим о полном непонимании философских работ Гегеля или Маркса. Фактическое содержание «теории познания» Хили, которая претендовала на прослеживание диалектического перехода от индивидуального чувственного восприятия к абстрактному мышлению и практике, сводилось не более чем к прославлению индивидуального процесса, посредством которого он претворял свою собственную прагматическую интуицию в разные стороны. виды деятельности.Будучи самодидактом в худшем смысле этого слова, Хили пришел к выводу, что запоминание нескольких гегелевских категорий в правильной последовательности дает главный ключ к универсальному знанию. Серьезное изучение троцкизма, политической экономии, истории рабочего движения и, наконец, что не менее важно, исторического происхождения и развития философских концепций можно заменить несколькими «жонглированными фразами».

В июне 1980 года, под прикрытием введения новой эксцентричной повестки дня, Хили стремился заложить конституционную основу для прагматического импрессионизма в повседневной политической работе WRP.Об этом было четко сказано в письме всем секретарям филиалов, написанном 14 июня 1980 г. Хили,

«Целью повестки дня является реорганизация работы наших филиалов таким образом, чтобы в ходе собраний, теория возникает как руководство к практике. Другими словами, диалектический метод проявляется в том, как осуществляется наша практика.

«Цель состоит в том, чтобы обучить товарищей тому, что лучше всего описать как бессознательное использование диалектического метода , точно так же, как человек выполняет множество навыков и действий, не обязательно осознавая, что он это делает» (выделение добавлено Другими словами, Хили обнаружил, что можно действовать как марксист, даже не осознавая этого — примерно через 20 лет после того, как великий американский прагматик Джозеф Хансен объявил об этом открытии всему миру.Фактически, Хили теперь пропагандировал те же самые взгляды, которые Троцкий с негодованием осуждал в 1940 году. Отвечая Burn ham, Троцкий писал:

«В доверенности Шахтмана о том, что вы являетесь бессознательным диалектиком, подчеркивается надо наложить на слово бессознательное. Цель Шахтмана (также частично бессознательная) — защитить свой блок с вами, унижая диалектический материализм. Ибо на самом деле. Шахтман говорит: разница между «сознательным» и «бессознательным» диалектиком не настолько велика, чтобы можно было ссориться! об этом.Таким образом, Шахтман пытается дискредитировать марксистский метод ». (В защиту марксизма, New Park, стр. 107)

Подобно герою Гоголя, который постоянно удивлялся, обнаруживая, что буквы объединяются в слова, Хили сообщил своим сбитым с толку членам:

«Сознание теоретических абстракций приходит позже, когда мы начать думать и анализировать то, что мы делали ».

Как это открытие могло бы помочь члену партии, вынужденному проанализировать сложное развитие политической ситуации, например, провозглашение турками самоопределения на острове Кипр, допустимость или недопустимость оказания критической поддержки буржуазным националистам? или, чтобы привести пример из современных событий, подписание англо-ирландской сделки.Для таких разработок нужно ли нам «осознание теоретических абстракций» до или после того, как мы завершим наш анализ и решим, что нам делать? Ответ на этот вопрос дал Энгельс давно, когда он писал, что «искусство работы с понятиями не является врожденным и также не дается обычному обыденному сознанию, но требует реальной мысли, и что эта мысль также имеет долгую эмпирическую основу». история .. »(Анти-Деринг)

Хили продолжил гомеопатическое описание феноменологии мышления, которое очень напоминало то, что некоторые американские прагматики назвали теорией познания« чернильных пятен »: « Сознание » Короче говоря, субъективная форма, проявляющая отношения, материализуемые в результате нашей деятельности.Он возникает в результате перехода новых и еще не определенных мыслительных феноменов, проходящих через восприятие при переходе в абстрактное знание, которым мы уже обладаем, тем самым становясь определенным. Новое нарушает старое и приводит в движение абстрактный теоретический процесс, которым будет руководствоваться наша практика. Иногда это происходит так быстро, что, если мы не научимся думать о том, что мы делаем, как можно скорее после того, как мы это сделали, многие ценные знания могут быть потеряны ».

Для работы этого глубокого процесса подойдет любой разум — и не только человеческий.Как заметил Троцкий: «Увидев зайца, кролика или курицу, лиса делает вывод: это конкретное существо относится к вкусному и питательному типу и — преследует добычу. Здесь перед нами полный силлогизм, хотя мы можем предположить, что лис никогда не читал Аристотеля. Однако когда та же лиса встречает первое животное, которое превосходит ее по размеру [запускает «в движение абстрактный теоретический процесс»], например, волк [«пока еще не определенное мыслительное явление» переходя в абстрактное знание…беспокоит старый ), он быстро приходит к выводу, что количество переходит в качество, и превращается в бегство ». [«Иногда это происходит так быстро», что лис не успевает осознать, что он является экспертом в познавательной практике Хили.]

Политическая цель Хили заключалась в том, чтобы ослабить теоретические убеждения сотрудников WRP и превратить их в бессознательных активистов, которые буксируют оппортунистическую линию, разработанную в Политическом комитете WRP.Он сознательно прививал пренебрежительное отношение к подлинному марксизму. Политические традиции троцкизма — его тщательное изучение всех политических явлений и их всестороннее обсуждение в партии — высмеивались как фатальный изъян «пропагандистских групп».

В январе 1982 года Хили воспользовался случаем 58-й годовщины смерти Ленина, чтобы выставить напоказ свое презрение к троцкизму. В 16-страничной брошюре, претендующей на то, чтобы быть анализом наследия ленинизма, Хили ни разу не упомянул Льва Троцкого, троцкизм и Четвертый Интернационал до тех пор, пока в последнем предложении он не отметил, как запоздалую мысль, что троцкисты — лучшие Ленинцы.Но в неявной атаке на троцкистское движение Хили заявил, что сталинизм «поставил современных ленинцев далеко позади понимания его теоретических достижений и вытекающих из них революционных практик». (Ленинизм, 58 лет на , Новый Парк, стр. 1) Это заявление по существу уничтожило теоретический вклад, внесенный Троцким в развитие марксизма после смерти Ленина.

Примечательно, что Хили идентифицировал преемственность работы Ленина не с Троцким и левой оппозицией, а с «огромными успехами в физике после смерти Ленина».(Там же. , с. 10). Хили выделил год смерти Ленина — 1924 г. — чтобы не отметить, что он ознаменовал появление бухаринско-сталинской «теории» социализма в отдельной стране и начало движения левой оппозиции. бороться с ней, но указать в яркой демонстрации эрудиции, что г. «Именно в том году физик Луи де Бройль заложил основы квантовой механики (квантовой теории), изучающей движение мелкомасштабных частиц». (Там же)

Этот переход от политики к физике (о которой Хили почти ничего не знал) как ось диалектического материализма в революционной партии был неразрывно связан с отрицанием троцкизма руководством WRP.Основные тексты, на которые теперь опирался Хили при подготовке своих лекций, были предоставлены советскими академиками, которые предприняли тщетную попытку превратить Ленина в государственного философа. (Значение вкладов различных советских философов, таких как Т. Ойзерман и Е. В. Ильенков, заслуживает серьезного и внимательного обсуждения в троцкистском движении. Это потребует пересмотра истории советской философии с момента подавления механистов и деборинистов в конец 1920-х гг.Отметим лишь, что Хили даже не затронул такие вопросы.) советского философа Омельяновского. Это вызвало резкую реакцию со стороны Хили, защищающего Омельяновского от критики Тальбота, который оказался профессиональным математиком. С тех пор как Сталин осудил Четвертую симфонию Шостаковича («путаница вместо музыки»), политик не совершил столь необоснованного вторжения в область, не входящую в его компетенцию.Ответ Хили, который был представлен как важный вклад в предстоящий Шестой Конгресс WRP, был значительным не только потому, что продемонстрировал его склонность писать о вещах, о которых он вообще ничего не знал. Что еще более важно, это позволило понять политическую ориентацию Хили и глубинное значение его диалектических арабеск.

Когда Мао использовал пинг-понг как средство открыть дверь в Соединенные Штаты, Хили пытался использовать физику как приманку для установления отношений со сталинистами и другими контрреволюционными силами.Он льстил сталинистам ложным заявлением о том, что «Советские ученые и физики, несмотря на сталинизм, сохранили лидерство благодаря национализированным отношениям собственности в СССР» (Внутренний бюллетень № 1 , 25 мая 1982 г., стр. 3 ). Это утверждение не мог сделать никто, серьезно разбирающийся в современном состоянии физики. Более того, приписывать такое мнимое превосходство существованию национализированных отношений собственности в СССР значило серьезно отходить от анализа культурного и интеллектуального развития СССР, проведенного Троцким.

Документ Хили раскрыл еще более коварную цель. Умышленно искажая знаменитую статью, написанную Лениным в 1922 году, О значении воинствующего материализма , Хили попытался доказать, что без союза «с« некоммунистами », учеными и другими, такими как те, кто интересуется материалистами. интерпретация гегелевской диалектики, победоносная революция невозможна ». (Там же, стр. 1)

Ленин довольно конкретно писал о задачах «успешного коммунистического строительства» внутри Советского Союза после победы большевистской революции.