Неэтично — это… Что такое Неэтично?

неэтично — неэтично …   Орфографический словарь-справочник

неэтично — нареч, кол во синонимов: 1 • непорядочно (14) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 …   Словарь синонимов

неэтично — неэт ично, нареч. и в знач. сказ …   Русский орфографический словарь

неэтично — *неэти/чно, нареч …   Слитно. Раздельно. Через дефис.

неэтично — см. неэтичный; нареч …   Словарь многих выражений

непорядочно — бессовестно, неправедно, малопорядочно, некрасиво, бесчестно, неэтично, неблаговидно, нечестно, нечистоплотно Словарь русских синонимов. непорядочно см. нечестно Словарь синонимов русского языка. Практический справочник. М.: Русский язык …   Словарь синонимов

Плацебо (placebo) — Термин «П.» производное от латинского «умиротворять» или «угождать». Согласно полному определению, П. это «любая терапия (или ее составная часть), сознательно используемая из за своего неспецифического психол. или физиолог. эффекта, или же… …   Психологическая энциклопедия

Гомофобия —         чувство враждебности и страха, которое большинство людей испытывают к гомосексуалам. Причиной жестоких избиений и даже убийств гомосексуалов крайнего выражения гомофобии может служить стремление погасить в самом себе все проявления… …   Сексологическая энциклопедия

ЖЕРТВА, САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ — Ум гибнет от противоречий, а сердце ими питается. Можно ненавидеть человека, как подлеца, а можно умереть за него, как за ближнего. Василий Ключевский О многих жертвах после жалеют уменьшает ли это их ценность? Кароль Ижиковский Самопожертвование …   Сводная энциклопедия афоризмов

Кароль Ижиковский — (1873 1944 гг.) писатель и критик Афоризм, которой нравится в профиль, не следует разглядывать анфас. Б. и В. беседа двух каталогов; один в другом переворачивал карточки. Беспощадность в избавлении от сомнений или способность не замечать их… …   Сводная энциклопедия афоризмов

«Полный бред. Это неэтично». Агент отреагировал на обвинения Савина в адрес Аленичева

Футбольный агент Александр Маньяков отреагировал на обвинения экс-нападающего Евгения Савина, который в настоящее время более известен как блогер «Красава», в адрес бывшего главного тренера тульского «Арсенала» Дмитрия Аленичева.

«Слова Красавы про Аленичева — неправда.

На тот момент наше агентство сотрудничало с «Арсеналом», у меня до сих пор теплые и дружеские отношения с Аленичевым, Ананко и Филимоновым.

Но давайте вернемся в начало. У Савина был непростой период, когда Дмитрий Анатольевич позвал его в «Арсенал». Помню, как Женю предлагали большинству клубов ФНЛ и ПФЛ, но все отказывались: у него были известные проблемы со здоровьем, он был подвержен травмам.

Несмотря на это, Аленичев взял Савина, а тот, надо отдать должное, провел отличный отрезок в Туле. Про связку Кутьин-Савин заговорили, они забили больше половины голов «Арсенала» в ПФЛ.

Женя уходил в зимнюю паузу, когда «Арсенал» играл в первой лиге. Как сейчас помню: команда проходила УМО в Лужниках перед сборами. У Савина был пункт в контракте: если уходит гендиректор Царев, он может в одностороннем порядке разорвать договор и уйти.

И Савин этим воспользовался. И не из-за того, что Аленичев якобы забил на команду и продавал себя в «Спартак». А потому что в «Луче» предложили больше денег. Это стопроцентный факт, за свои слова отвечаю.

Спич Савина в гостях у Сычева и Казанского о том, что у Аленичева уже в голове был «Спартак» — это полный бред. Первые разговоры появились только в Премьер-лиге после первого круга, когда «Арсенал» играл в интересный футбол. Более реальную форму слухи приобрели к концу дебютного сезона «Арсенала» в РПЛ.

Поэтому обставлять свой уход из Тулы таким образом, смешивая факты и передергивая их в удобную сторону, как минимум неэтично.

Сейчас любой может высказаться в медиа как угодно, и ему за это ничего не будет. А такому популярному спикеру, как Савину, еще и поверят. Что бы он ни сказал», — написал Маньяков в своем телеграм-канале.

Скачать приложение Sport24 для iOS

Скачать приложение Sport24 для Android

«Орсер понимает, что неэтично обсуждать мое будущее, когда я тренируюсь у одного из лучших тренеров в мире»

Евгения Медведева / Фото: © Kenjiro Matsuo / AFLO / Global Look Press

Двукратная чемпионка мира Евгения Медведева рассказала, что поддерживает общение с бывшими тренерами и друзьями по Toronto Cricket Club.

— Да, конечно, мы общаемся. И с Джейсоном (Брауном), с другими ребятами, и даже с Хави (с двукратным чемпионом мира Хавьером Фернандесом) — редко, конечно, но общаюсь. Да, я скучаю по моим друзьям.

— А с тренерами и хореографами поддерживаешь связь?

— Да, и с Брайаном, и с Трейси, и с моими остальными тренерами. Мы интересуемся друг у друга как дела, поздравляем с праздниками. Мы, конечно же, не разговариваем про фигурное катание и мое будущее ⁠— они профессионалы топового уровня и все прекрасно понимают, насколько это было бы неэтично, когда я сейчас у другого такого же профессионала, одного из лучших в мире. Просто общаемся как… Я хотела сказать «как друзья», но все-таки это неуважительно называть Брайана и Трейси моими друзьями. Но да, что-то вроде этого. Я переписываюсь с Ше-Линн (Бурн ⁠— хореограф, которая уже второй год ставит Медведевой произвольные программы), спрашиваю про ее семью. После контрольных прокатов она мне написала, что это было здорово и «Держи в курсе, если что-то нужно, то я помогу». С Джеффри (Баттлом ⁠— призером Олимпийских игр-2006) мы так не общаемся, но я уверена, что когда мы встретимся, то будем долго разговаривать о жизни, — цитирует Медведеву Olympic Channel.

После Олимпиады 2018 года Медведева переехала в Канаду и начала работать с Брайаном Орсером.

Во время пандемии коронавируса фигуристка тренировалась в Москве и общалась с Орсером по видеосвязи. Позже она объявила о возвращении к своему бывшему тренеру Этери Тутберидзе, с которой работала до Игр в Пхенчхане.

Читайте также:

Harvard Business Review Россия

Поспрашивайте руководителей — наверное, каждый хотел бы работать в организации с твердыми моральными устоями, тем не менее нравственная деградация глубоко поразила корпоративный мир. Бывает, что преступления и подлоги совершаются по прямой указке нечестных менеджеров. Но такие случаи — редкость. Гораздо чаще люди ведут себя неподобающим образом потому, что начальники закрывают глаза на такое поведение, а порой даже невольно потворствуют ему.

Вспомним громкий скандал, разразившийся в 1970-х по поводу малолитражного автомобиля Ford Pinto. Экономя место, инженеры расположили бензобак в этой модели сзади, но при ударе в заднюю часть кузова он неизбежно повреждался, вылитый бензин воспламенялся и машина взрывалась. Прежде чем компания отозвала Pinto для устранения этого дефекта, заживо сгорело больше 20 человек. В ходе расследования стало ясно, что руководство Ford, стремясь обойти Volkswagen и других конкурентов, очень спешило запустить Pinto в серийное производство. Еще на стадии краш-тестов инженеры выявили потенциальную опасность повреждения бензобака, но сборочная линия уже была готова к работе, и руководители Ford предпочли оставить все как есть. Потом их обвиняли в бездушии, жадности и лживости, то есть в абсолютной аморальности. Но если посмотреть на эту историю с высоты нынешнего дня — а сегодня мы гораздо больше, чем тогда, знаем о природе когнитивной предвзятости или избирательности и о том, как она иногда притупляет наше нравственное чутье, — мы приходим к другому выводу. Вряд ли кто-нибудь из топ-менеджеров Ford, голосуя за серийное производство Pinto, рассматривал всю ситуацию с точки зрения морали. Почему? Скорее всего потому, что для них это было чисто деловое решение, никакого отношения к морали не имеющее.

Они, как тому и учат в бизнес-школах, провели анализ экономической адекватности затрат, подсчитали, во что обойдется изменение конструкции автомобиля, сколько будут стоить вероятные судебные разбирательства и даже выплаты семьям пострадавших, и поняли, что дешевле будет заплатить по искам, чем переносить бензобак в другое место. Их вывод был предопределен тем, как — на основе какого метода — они принимали решение. Соображения морали в этом случае, конечно, оставались за скобками. Произошло то, что Энн Тенбрансел и Дэвид Мессик назвали «обесцениванием этики», когда нравственная сторона вопроса вообще не ­рассматривается и неэтичность поступка даже не осознается. А что Ли Якокка, тогдашний исполнительный вице-президент Ford, который лично распорядился начать серийное производство Pinto? Сообщил ли ему кто-нибудь о потенциально опасном дефекте конструкции, когда он был обнаружен? «Ну конечно, нет! — сказал, судя по статье, опубликованной в 1977 году в журнале Mother Jones, высокопоставленный сотрудник Ford, участвовавший в проекте Pinto. — Такого смельчака уволили бы в два счета.

В те дни у нас о безопасности не говорили, тем более с Ли — это было табу. Если речь заходила о какой-нибудь проблеме, из-за которой мог бы задержаться выпуск Pinto, Ли жевал сигару, смотрел в окно и говорил: “Перечитайте требования к продукту и возвращайтесь к работе”». Мы не верим, что Якокка или руководители, отвечавшие за разработку и выпуск Pinto, сознательно шли на преступление и заставляли делать то же самое подчиненных. Спустя десятилетия мы можем разложить по полочкам весь процесс принятия решений в компании Ford и оценить его с точки зрения морали. Мы полагаем, что в этом смысле с тех пор ничего не изменилось.

Что касается истории Pinto, то управленцы Ford отвлекались на самые разные психологические и организационные моменты и им было не до этических размышлений. Эти же факторы воздействуют на руководителей и сегодня. Однако начальники редко осо­знают, что, попадая в ловушки ­когнитивной ­предвзятости и выстраивая далекие от совершенства системы стимулирования, сами по­ступают неэтично и толкают к тому же подчиненных. Чтобы создать организацию, которой им хотелось бы управлять, они должны ясно понимать, как, под влиянием чего они принимают те или иные решения.

Неверно поставленные цели

По роду нашей преподавательской деятельности мы часто имеем дело с начальниками отделов продаж. И чаще всего они сетуют на то, что для их подчиненные важнее всего объем продаж, а не прибыль. Когда мы спрашиваем, какие меры стимулирования они предлагают своим торговым агентам, эти руководители признают, что фактически сами нацеливают людей на рост продаж, а не прибыли. Вывод очевиден: если подчиненные делают что-то не так, подумайте, на что вы их настраиваете.

Вспомним, что происходило в торговой сети Sears, Roebuck & Co в 1990-х, когда ее руководст­во поставило перед отделами по обслуживанию автомобилей задачу — оказывать услуг на $147 в час, рассчитывая таким образом сократить время ремонта. Но автомеханики не стали работать быстрее, они стали завышать цены, «чинить» то, что не нуждалось в ремонте, и даже устанавливать подержанные запчасти. Подобных примеров — множество.

В ауди­торских, консалтинговых и юридических фирмах от сотрудников требуют, чтобы они обеспечивали как можно больше рабочих часов, за которые клиенту выставляют счет, и тут действует такая же извращенная система стимулирования. Чтобы выполнить план, сотрудники придумывают ненужные, дорогосто­ящие проекты, занимаются приписками. Многие юридические фирмы, понимая, что фактически заставляют людей «химичить», разработали более прозрачную процедуру отчетности. Разумеется, для этого нужно подробно расписывать, на что консультанты тратят время, множество видов деятельности обычно разбивают на категории. И что в результате?

В какую категорию попадает та или иная работа, сколько часов выделить на нее, определяют «на глаз» — и сумма, которую выставляют клиенту, складывается в том числе и из весьма вольных предположений. Исследования показывают, что чем труднее точно расписать ход работ, тем чаще люди делают допущения в свою пользу. Счета завышаются, даже если у них нет намерения накручивать часы. Система, призванная поощрять честность, приводит к обратному результату. Рассмотрим еще один пример того, как добрые намерения приводят к печальным результатам, в данном случае — к махинациям, которые по­способствовали недавнему финансовому кризису. Все началось с президента Клинтона, вернее — с его желания подстегнуть рост домовладений в стране.

В 2008 году редактор BusinessWeek Питер Кой писал: «Добавьте имя президента Клинтона в длинный список тех, кто спровоцировал бум на рынке недвижимости и виноват в его последующем обвале. Судя по недавно обнародованному документу [“The National Homeownership Strategy: Partners in the American Dream”], администрация Клинтона разработала самые нелепые меры для увеличения количества домовладений. Предлагалось, например, утвердить символические первоначальные взносы и поощрять кредитные учреждения к тому, чтобы они выдавали ипотечные кредиты на приобретение первого жилья людям с низкими или неустойчивыми доходами и ненадежной кредитной историей. Сегодня понятно, что размывание стандартов кредитования при резком скачке спроса на жилье привело к взвинчиванию цен на недвижимость, а потом и к волне неплатежей, ведь очень многим, кто покупал дома, вообще не стоило бы этого делать».

Руководители Sears, которые хотели подстегнуть спрос на ремонт автомобилей, партнеры юридических фирм, выдумывающие правила выставления счетов, чиновники клинтоновской администрации, намеревавшиеся увеличить армию домовладельцев в стране, — все они ни на секунду не допускали, что спровоцируют людей на неблаговидные поступки. Но именно это они и сделали, не оценив последствий сформулированных ими целей и созданных ими систем стимулирования. Руководители должны ставить перед сотрудниками и организациями задачи, которые можно было бы успешно выполнить. Исследования многократно подтверждали, что люди гораздо лучше работают, когда видят конкретную, в меру трудную цель, чем когда слышат туманные призывы «постараться и приложить все силы».

Но исследования показывают и другое: если вы очень узко ставите задачу — например, выпустить запланированный объем продукции — и награждаете за ее выполнение, то весьма вероятно, что люди сосредоточатся именно на ней, начнут халтурить во всем остальном, действовать по принципу «цель оправдывает средства» или, что для нас особенно важно, совершать неблаговидные поступки, чего в иных условиях они себе не позволили бы. Формулируя задачи, руководители должны поставить себя на место тех, кому придется их решать, и представить себе, как люди будут действовать. Так проще предугадать вероятные побочные эффекты и принять меры к тому, чтобы подчиненные не забыли о других целях, например о необходимости честно составлять отчеты, за достижение которых надо награждать так же, если не более. Если руководители не делают этого, они не только способствуют аморальным поступкам, но и сами невольно совершают их.

Мотивированная слепота

Хорошо известно, что наше восприятие весьма избирательно, то есть мы все склонны видеть то, что хотим видеть, и не замечать того, что нам выгодно не замечать. Этот психологический феномен называют мотивированной слепотой. Ею часто можно объяснить, почему люди пренебрегают нормами морали. Топ-менеджеры Ford, которые, зная о дефекте конст­рукции Pinto, дали добро на запуск модели в серийное производство, не смогли оценить с точки зрения морали не только свое решение, но и поведение подчиненных, которым предстояло его претворять в жизнь.

Вернемся к финансовому кризису 2008 года, когда мотивированная слепота привела к череде грубых ошибок. Не без прямого участия «независимых» кредитно-рейтинговых агентств, которые лихо присваивали рейтинг AAA обеспеченным ипотекой ценным бумагам явно низкого качества, был построен карточный домик, который однажды рухнул, оставив без крыши над головой тысячи людей. Почему агентства ручались за сомнительные ценные бумаги?

Отчасти они закрывали глаза на неэтичность собственных поступков и действий компаний, которые сами же и оценивали, из-за дву­смысленности своего положения. Их задача — предоставлять всем группам интересов возможность объективно оценить кредито­способность финансовых организаций и долговых обязательств, которые они продают. Самые крупные агентства, Standard & Poor’s и Moody’s и Fitch, получали и получают деньги от компаний, попадающих в их рейтинги. Прибыль агентств зависит от хороших отношений с этими компаниями, а не от точности оценки, и больше всего шансов получить новых клиентов у самых снисходительных. Более того, агентства оказывают консультационные услуги компаниям, кредитный рейтинг которых они же и составляют. Исследования показывают, что мотивированная слепота опасна везде. Выяснилось, например, что начальник, взявший человека на работу, скорее будет закрывать глаза на его неэтичное поведение, чем сотрудники, которые не имели никакого отношения к появлению нового сотрудника в компании, — особенно, если тот сознательно «приукрашивает» свои трудовые достижения. Начальник может либо вообще не замечать ничего неподобающего в поведении такого подчиненного, либо всегда находить ему оправдание.

Посмотрим, как обстоят дела в спорте. В 2007 году бейсболист Барри Бондс, выступавший за команду San Francisco Giants, побил рекорд Хэнка Аарона — 762 «хоум-ранов» против 755 Аарона — и получил звание короля «хоум-ранов» (самых зрелищных и лучше всего оплачиваемых ударов, от которых мяч перелетает все поле, а бьющий успевает за время полета мяча обежать три базы и вернуться в «дом»), наверное, самое почетное в Высшей лиге бейс­бола. Хотя ни для кого не было секретом, что в бейсболе не брезгуют допингом, ни у руководства Giants, ни у профсоюза игроков, ни у других представителей Высшей лиги не появилось желания расследовать, почему Бондс вдруг стремительно раздался вширь, набрал вес, заматерел и стал гораздо сильнее бить по мячу.

Суд уже признал Бондса виновным в том, что он незаконно использовал анаболические стероиды, давал ложные показания под присягой и препятствовал правосудию. И действительно, если благодаря запрещенным средствам Бондс играл так, что матчи с его участием оживили угасший было интерес зрителей к бейсболу, а значит, привели и к росту прибыли, то руководителям San Francisco Giants было выгодно делать вид, что ничего не происходит: доходы клуба напрямую зависят от заполняемости стадионов. Мало толку просто констатировать, что в организации есть конфликт интересов. Исследования последних десяти лет показывают, что, даже зная об этом, не всегда удается сделать так, чтобы этот конфликт никак не отражался на решениях.

Честность сама по себе тоже не гарантирует объективности, ведь мотивированная слепота может поразить и честных людей. Руководителям стоило бы помнить, что конфликты интересов не всегда очевидны, и стараться полностью искоренить их в своих организациях, в частности, грамотно выстраивая системы стимулирования.

Косвенная слепота

В августе 2005 года корпорация Merck продала права на производство и сбыт двух противораковых препаратов, мустаргена и космегена, фармацевтической компании Ovation. ­Мустарген и космеген принимали около пяти тысяч больных, годовые продажи приносили не больше $1 млн, так что на первый взгляд избавиться от них было логично. Но Merck и после сделки продолжала выпускать эти нишевые препараты, правда, уже по контракту с Ovation. Но почему, если это было экономически не выгодно? Ovation подняла оптовые цены на мустарген почти на 1000%, а на космеген — еще больше. (Заметим, что Ovation уже была известна тем, что, приобретая права, она резко повышает цену на нишевые препараты крупных компаний, которые не хотят делать этого сами, чтобы не запятнать свою репутацию.)

Почему Merck отказалась от мустаргена и космегена, вместо того чтобы самой продавать их дороже? Мы не можем утверждать наверняка, но думаем, что заголовок в газете в духе «Merck продает два препарата Ovation» показался ей предпочтительнее заголовка «Merck в десять раз повышает цены на лекарства от рака». Мы не собираемся обсуждать справедливость поистине гигантских прибылей фармацевтических компаний. Нас скорее интересует, почему менеджеры и потребители не считают нужным привлекать к ответственности людей и организации, которые виноваты в аморальном поведении третьих сторон, но сами остаются в тени, хотя их намерения шиты белыми нитками.

В Merck, конечно же, хорошо понимали, что десятикратное повышение цены на лекарство от рака вызовет скандал, и мы уверены, что большинство людей сочло бы, что взваливать всю грязную работу на посредника, прикрывая тем самым свои нечестные намерения, безнравст­венно. Но стратегия Merck оправдалась, и все потому, что из-за когнитивной избирательности многие не видели объективной картины. Макс Базерман и его коллеги провели эксперимент, который показывает, как из-за когнитивной пристрастности мы порой закрываем глаза на аморальные поступки. Добровольцы прочли статью, написанную по мотивам истории Merck и Ovation.

Начиналась она так: «Крупная фармацевтическая корпорация X выпускала препарат от рака, который приносил ей минимальную прибыль. Постоянные затраты были высоки, рынок весьма ограничен. Но больные, которые пользовались препаратом, не могли обойтись без него. Себестоимость препарата составляла $2,5 за таблетку, продавался он по $3 за таблетку». Затем участников эксперимента попросили оценить две ситуации с нравственной точки зрения. В первом варианте X подняла цену на препарат с $3 до $9 за таблетку, во втором — X продала права на лекарство небольшой фармацевтической компании Y, которая, чтобы компенсировать издержки, назначила свою цену — $15 за таблетку. Прочитавшие первую версию более жест­ко критиковали компанию X, чем те, кому дали вторую, хотя согласно ей пациентам пришлось бы платить за лекарство больше.

Добровольцы из третьей группы изучили оба варианта и сочли, что во втором случае X вела себя более безнравственно, чем в первом. Следующие эксперименты — испытуемым предлагались истории, авторы которых описывали разные ситуации с позиций и бизнеса, и по­требителей, — выявили ту же закономерность. Те, кто прочитал только один вариант, судили «героев» более решительно, если этически сомнительные поступки они совершали сами, чем когда перекладывали грязную работу на других. Но испытуемые, которые сравнивали две версии одного сценария, смотрели на дело с иной точки зрения — учитывали, что в результате получают потребители. Эксперименты свидетельствуют о том, что если какие-то люди или организации умывают руки, перепоручая другим совершать те или иные неэтичные поступки, то подсознательно мы вполне снисходительно смотрим на их уловки, особенно когда не знаем точно, чем все закончилось.

Но получив полную информацию и осмыслив ее, мы можем вырваться из плена косвенной слепоты и в подлинном свете увидеть суть поступков — и тех, кто их совершает. Руководители то и дело толкают других на скользкий путь, и не всегда осознанно. Если начальник ради достижения цели разрешает подчиненным, скажем юристам и сотрудникам финансового департамента, «делать все, что нужно», это не значит, что он открыто призывает их следовать сомнительной тактике.

Например, многие предприятия, переводя производство в страны с более дешевой рабочей силой, договариваются о выпуске продукции с другими компаниями — у которых более низкие трудовые и экологические нормативы, а также стандарты безопасности труда. Когда руководитель перекладывает свою работу на подчиненных, он должен отвечать за этические последствия этого и понимать, что косвенная слепота часто оборачивается аморальностью. Ему стоило бы подумать, не провоцирует ли он исполнителей на нечестные поступки.

Постепенная деградация

Говорят, что, если бросить лягушку в кипящую воду, она тут же выскочит, но если посадить ее в кастрюлю с теплой водой и понемногу нагревать ее, то лягушка не заметит повышения температуры и постепенно сварится. На самом деле оба варианта — из области фантастики, но анекдот напоминает нам о том, что часто мы не замечаем постепенной нравственной деградации — своей и других.

Исследования показывают, что, если мы раз за разом оправдываем небольшие проступки, то, вероятнее всего, наше нравственное чутье притупится и мы будем смиряться со все более серьезными. Базерман и преподаватель Гарвардской школы бизнеса Франческа Джино проверили это в эксперименте: одни добровольцы — «ауди­торы» — должны были согласиться или не согласиться с предположением «оценщиков» о том, сколько денег лежит в стеклянной банке. «Аудиторы» получали часть этих денег, когда соглашались с мнением «оценщиков», и, следовательно, им было выгодно одобрять высокие суммы, но если они называли правильной слишком завышенную оценку и их ловили на этом, то они должны были выплатить $5 штрафа. Всего провели 16 экспериментов, и каждый раз называемые суммы достигали одних и тех же подозрительно высоких значений — либо постепенно, либо резко.

Исследователи обнаружили, что «аудиторы» в два раза чаще одобряли окончательную сумму, если «оценщики» накручивали ее понемногу. То есть, не обращая внимания на мелкие подтасовки, они закрывали глаза на нечестность «оценщиков». Теперь представьте себе специалиста, который отвечает за аудит крупной компании. Финансовая отчетность клиента многие годы безупречна.

В первом из двух сценариев компания внезапно делает несколько явных подтасовок в отчетах, порой даже преступая закон. Во втором — аудитор замечает, что компания допускает небольшие махинации, но вполне невинные. На следующий год он обнаруживает больше приписок и в нескольких случаях отмечает отклонение от госстандартов. На третий год нарушения становятся более серьезными, а на четвертый — столь же явными, как и в первом сценарии.

Судя по результатам эксперимента с «аудиторами» и «оценщиками» и многих других, вероятность того, что аудитор забракует финансовую отчетность клиента, в первом сценарии намного выше. Чтобы компания мало-помалу не привыкала к нечестному поведению, руководители должны жестко реагировать даже на самые незначительные нарушения. Важно следить за тем, не размываются ли моральные устои в организации. Если что-то кажется вам подозрительным, попросите коллег, мнению которых вы доверяете, ради более объективной картины свежим взглядом посмотреть на «улики».

Цель важнее средств

Вина многих руководителей в том, что они вознаграждают подчиненных за результаты, а не за хорошие решения. Если плохое решение обеспечит компании то, что ей нужно, автора похвалят, но если правильное решение не приведет к желаемым последствиям, его накажут. Вознаграждать за безнравственные решения только потому, что они увенчались успехом, — верный путь к катастрофе.

Психолог из Гарвардского университета Фери Кушман и его коллеги в качестве примера рассказывают о двух братьях, Джоне и Мэтте, ни один из которых ранее не преступал закон. Какой-то человек оскорбляет их семью. В ярости Джон готов его убить: он достает пистолет, стреляет, но промахивается. Мэтт хочет только напугать, но случайно нажимает на спусковой крючок и убивает обидчика. В США и многих других странах Мэтта ждет гораздо более строгое наказание, чем Джона.

Для закона плохое деяние важнее дурного намерения. Исследование Базермана, Франчески Джино и Дона Мура из Университета Карнеги — Меллона показывает, что люди чаще судят о поступках, оценивая их последствия, а не этичность. Мы рассказали двум группам людей два варианта одной истории. «Исследователь фармацевтической компании разрабатывает протокол клинического исследования и формулирует критерии, на осно­вании которых он будет отбирать пациентов для исследования. Сроки уже поджимают, но он не успевает собрать достаточно данных».

Это общее начало. У первого варианта такое продолжение: «Приближается срок окончания исследования, и тут он обнаруживает, что четыре группы больных не могут участвовать в нем по техническим причинам. Он уверен, что на самом деле их данные можно использовать, и если их добавить к общим, то статистически незначимые результаты станут статистически значимыми. Он вносит данные, и вскоре лекарство появляется в продаже. После того как препарат приводит к смерти шести человек и у сотен вызывает тяжелый побочный эффект, лекарство отзывают с рынка».

Второй вариант истории разворачивается иначе: «Ученый убежден в безопасности и эффективности препарата. Приближается срок окончания исследования, и тут он понимает, что если бы у него были еще данные о реакции четырех групп пациентов на препарат, а он предполагает, какой она будет, то он получил бы статистически значимые результаты. Он фальсифицирует данные, и вскоре препарат выходит на рынок. Лекарство оказывается дейст­вительно эффективным, оно приносит компании хорошую прибыль, и спустя годы никаких побочных эффектов не отмечается».

Когда участники эксперимента ознакомились с тем или иным вариантом, их попросили оценить поступок исследователя с нравственной точки зрения. Прочитавшие первый вариант гораздо решительнее осуждали его, чем те, кто ознакомился со второй версией, и считали, что он заслуживает более сурового наказания. На наш взгляд, однако, исследователь действовал гораздо хуже во втором случае. Так посчитали и другие участники опроса, когда мы убрали из каждого рассказа последнюю фразу, в которой говорилось о результатах. Менеджеры могут так же не замечать нечест­ного поведения в случае хороших результатов и тем самым невольно создавать морально нездоровый климат в своих организациях. Им следует остерегаться такой когнитивной предвзятости и поощрять хорошие решения, а не результаты.

Задача руководства

Компании прилагают огромные усилия для укрепления нравственных устоев — принимают кодексы этичного поведения, проводят тренинги, создают наблюдательные комиссии и комитеты по этике. Все это обходится недешево: недавний опрос 217 крупных компаний показал, что из каждого $1 млрд дохода на них уходит в среднем $1 млн. Если эти усилия увенчиваются успехом, то можно сказать, что деньги были потрачены с толком. Но так ли это? Сколько бы времени и денег ни выделялось на создание морально здоровой организации, сколько бы ни принималось законов и нормативных актов, неэтичное поведение допускается все чаще. Это огорчает, но не удивляет.

Даже лучшие программы провалятся, если они не будут учитывать когнитивной избирательности, из-за которой мы не видим наши собственные или чужие моральные огрехи. Что делать, чтобы организация жила по совести? Ни в коем случае не насаждайте моральные ценности насильственно — надзирая и наказывая, а рассказывайте и руководителям, и рядовым сотрудникам об опасности когнитивной пристрастности, заставляющей нас порой пренебрегать вопросами морали (такая простая мера могла бы предотвратить решение о запуске в производство модели Pinto, которые приняли менеджеры Ford и выполнили их подчиненные). И не забывайте напоминать своим людям, что, рассматривая разные варианты, нужно думать об этических последствиях их решений. И самое главное — вы, как руководитель, должны помнить о собственных «слепых зонах», из-за которых вы можете не заметить тех самых неэтичных поступков (и даже их поощрять), которые вы стараетесь предотвратить.

image

«Моя жизнь была сплошной ­неудачей, и все, что мне ­остается, — пока я жив, уничтожить свои картины».

Почему организации нарушают принципы морали

Часто даже безупречно честные руководители не осознают, что они сами или их подчиненные поступают неэтично. Вот ­несколько причин — и советов, как этого избежать.

не этично!: man_with_dogs — LiveJournal

Название поста — для привлечения внимания. А так оно совершенно бессмысленно. Потому что этик может быть много, и без указания на конкретную этическую систему высказывание не имеет смысла. Мне это нужно для ввода в тему морали-этики-метаэтики.

Перевру своими словами с заглядыванием в вики:
1) Мораль — то, что отдельный человек и некая группа людей считает правильным/неправильным, хорошим/плохим, добрым/злым и т. п. — когда выносит оценочные суждения. Зачастую они интуитивные — возникают в голове как обобщение личного опыта, часто — через обучение через повтор за другими людьми.
2) Этика —
2А) (дескриптивная-описательная) философская дисциплина изучающая мораль
2Б) (прескрептивная-предписательная) система правил (предписаний), по которым те или иные оценочные суждения выводятся. Существует много этических систем, которые друг с другом в чём-то совпадают, в чём-то конфликтуют. «Принципы» — это сюда.
3) Метаэтика — философская дисциплина, которая изучает этические системы.
+) Этикет — это про правила поведения в конкретном обществе. Условно — как держать вилку и кланяться-расшаркиваться, можно ли ковыряться в зубах и носу и как это делать, когда очень хочется, но нельзя.

https://www.youtube.com/watch?v=ODaXd6gAVMU
1:35:20
Разбираем метаэтику Максима Каца вместе с Артёмом Северским
Yaldabogov, Прямой эфир: 13 авг. 2020 — 6,6 тыс. подписчиков
Multistreaming with https://restream.io/?ref=mG8qE

Зачем?

Низкий уровень дискуссий в Восточной Европе приводит к тому, что наиболее распространённым на проблемы морали и этики оказывается такое мнение, что этика сводится к этикету, а мораль — к набору случайных правил на все случаи жизни, которые выдумываются Авторитетом на ходу.

Пример такого подхода — это то, что говорила Бояршинова в стримах с разбором жалоб Васила Жмилевскому:
https://man-with-dogs.livejournal.com/2832851.html

Обычно такой подход приводит к тому, что Авторитет начинает отрицать сам себя, т.к. не утруждает запоминанием сказанных походя «правил».

Насколько я помню сам себя — я такое заметил за родителями уже лет 4-5: когда помыл посуду по собственной инициативе — и меня за это отругали (не запомнил причину, что-то типа «ты мог её разбить»*), а потом оказалось, что мыть посуду — это обязанность, чему я, разумеется, уже противился.

(* — очень зря, что не запомнил — мог бы потом пользоваться, чтоб контрить попытки заставить меня мыть посуду: или словами, или просто делать то, чего боялись — начать её бить)

Так вот, максимум, что было способно советское общество сказать о морали и этике — это с детства сдалбливать «поведение по образцу» (типа сказок про пионеров-героев, вроде Павлика Морозова, и нравоучительных мультиков для детей и соцреалистических худфильмов/рассказов/романов/фельетонов/карикатур для взрослых) и изредка, свод каких-то правил (типа правил поведения в заведении — кому как кивать головой) и, ещё реже — отдельными принципы.

При такой каше в голове по теме морали и этики, не удивительно, что кто-то может сказать «это — не этично». Причём сказать не только в среде, в которой предполагается некая общность этики (как в научном сообществе, например, этика специально разрабатывается и проясняется, для обеспечения продуктивного взаимодействия людей), но и сказать про действия людей из совершенно других сообществ, в которых этика может быть совсем другой, и, если судить по действиям — она на самом деле другая.

Можно даже сказать, что это «угнетение» (в культурном марксизме, у сжв) — когда вместо разрешения конфликта между группами с разными этическими системами, одна из групп (или обе) пытаются распространить действие своей этики на другую группу, даже не спрашивая её разрешения. И этим троллить самих культурмарксистов и сжв — что они сами институциональные угнетатели, которые навязывают всем свою идеологию и понятия.** ***

(** — это, примерно то, что предлагал делать Ежи, когда говорил, что стоит использовать сжв против сжв и культурмарксизм против культурмарксизма. Просвирнин же решил, что негодный для позитивной повестки инструмент в его руках станет годным: https://man-with-dogs.livejournal.com/2836009.html )

(*** — второе замечание тут про то, что на культурный марксизм, новую социологию, гендерстадиз и т.п. ссылаются как на «науку», которая что-то там установила. Это, к примеру, делает Шульман — от чего меня, к примеру, бомбит: что умный специалист ведётся на шарлатанов, как на учёных. У меня тут контртезис сразу ко всему этому дискурсу: раз всё является «социальным конструктом», то и эти гендерстадиз с новой социологией — тоже не отражение глубинных сущностей природы, а всего лишь чья-та выдумка — социальный конструкт, а потому не стоит ссылаться на них, как на науку. Второй контртезис — что не существует моральных фактов, а именно это пытаются пропихнуть под видом «новой социологии» — что, якобы кто-то исследовал ФАКТЫ — и объявил их обоснованием МОРАЛИ и ЭТИКИ. Типа, раз гендеры — социальный конструкт — то нужно с детского возраста учить людей всем этим гендерам и запрещать «угнетение»: воспитание детей в бинарной гендерной системе)

Замечание о персоналиях.

Кац — лишь повод поговорить по теме морали-этики-метаэтики. Он хороший пример низкого уровня дискуссий в Востоячной Европе, когда делает специальный ролик по теме, в которой не удосужился разобраться и до ролика, и в ролике, ни после ролика — и это съела его аудитория.

Васил — христианский социалист, пытался троллить националистов тем, что ему не нравится национализм, который «не истинное убеждение». При этом у Васила философское образование и он сейчас аспирант. Для понимания каких-то азов философии его можно послушать, но стоит понимать — что он может нести ахинею, в т.ч. и политически предвзятую.

Этика генетика — ТАСС

Новость о том, что в Китае появились первые генетически модифицированные дети, подняла волну реакций по всему миру: с заявлениями, оценивающими поступок Цзянкуя Хэ, выступили как отдельные ученые, так и институты — от университетских кафедр до академий наук и министерств. «Чердак», в свою очередь, постарался выяснить, какую позицию по этому вопросу занимают специалисты и ведомства в России. 

Биолог Цзянькуй Хэ 26 ноября заявил, что в начале этого ноября родились девочки-близнецы, геном которых он отредактировал на стадии эмбриона. Они были зачаты при помощи ЭКО, при этом их отец — носитель ВИЧ. С помощью системы CRISPR-Сas9 ученый «сломал» у эмбрионов ген CCR5, а затем их трансплантировали в матку. Изменение этого гена должно снизить риск инфицирования ВИЧ, который проникает в клетки человека, пользуясь белком CCR5 как дверью. Насколько можно судить сейчас, опыты Цзянькуя Хэ проводились частным образом, без согласования с органами здравоохранения, хотя и первая публикация о его экспериментах была спровоцирована тем, что в сеть «утек» официальный документ, дающий «зеленый свет» на клинические исследования Хэ. Однако Хэ не только не опубликовал работы в научном рецензируемом журнале, но и не предоставил никаких данных, подтверждающих то, что эксперимент состоялся.

Пресса не получила даже фотографии новорожденных.

На этой неделе, уже после того, как заявление Хэ прогремело на весь мир, более ста китайских ученых подписали письмо, в котором осудили этот эксперимент, в том числе по этическим соображениям. А в четверг представитель Министерства науки Китая заявил, что министерство решительно выступает против исследований Хэ, назвав их незаконными. Кроме этого, по сведениям китайской прессы, Министерство науки вместе с Министерством здравоохранения Китая и Китайской ассоциацией по науке и технике потребовали от «соответствующих ведомств» остановить деятельность персонала, задействованного в эксперименте по созданию генно-модифицированных детей.

Эти события важны и небезынтересны для россиян потому, что китайское законодательство официально не запрещает и не разрешает манипуляции с геномом эмбриональных клеток человека. Примерно такая же ситуация с законодательством прямо сейчас существует и в России.

Весной 2018 года правительство РФ опубликовало дорожную карту «Развитие биотехнологий и генной инженерии» на 2018—2020 годы», в которой значилось, что Минздрав к ноябрю нынешнего года подготовит предложения «по совершенствованию порядка проведения доклинических и клинических исследований, регистрации лекарственных препаратов, медицинских изделий, биомедицинских клеточных продуктов, предполагающих изменение генома человека, в том числе эмбриона человека».

Когда, освещая это событие, «Чердак» сверился с законодательством РФ, то обнаружил, что хотя закон «О биомедицинских клеточных продуктах» запрещает «создание эмбриона человека в целях производства биомедицинских клеточных продуктов», он не распространяется на научные исследования и разработку лекарств и медицинских препаратов. После чего, обратившись за комментарием к директору Института живых систем БФУ имени И. Канта Максим Патрушеву, «Чердак» выяснил, что внесение изменений в геном эмбрионов — «вне системы регулирования вообще», и именно потому «никто не рискует это делать».

Патрушев связал это с тем, что законодательство в стране не успевает за развитием технологий, и предположил, что именно с этим связано поручение правительства Минздраву.

Таким образом, в тот самый момент, когда в соседней стране уже появились первые генно-модифицированные дети, в России все еще нет строгого законодательства, которое регулировало бы практики, позволяющие кому-либо воспроизвести исследования Хэ. Тогда «Чердак» задался вопросом, есть ли у институций, «по ведомству» которых проходит деятельность, связанная с манипуляциями с геномом, этическая позиция, с которой они судят о произошедшем в Китае.

Мы решили поинтересоваться этим у Министерства здравоохранения, Министерства науки и высшего образования, Российской академии наук и нескольких институций, в состав которых входят лаборатории молекулярной биологии, где работают люди, обладающие квалификацией для использования инструментов редактирования генома (в клетках эмбриона человека).

Министерства и РАН

Раз речь о молекулярной медицине, первое ведомство, которого это может касаться, — Министерство здравоохранения Российской Федерации. «Чердак» направил в министерство соответствующий запрос 30 ноября, но к моменту публикации этого материала министерство не смогло ответить на него и представить нам свою официальную позицию.

Поскольку за развитие технологий в нашей стране отвечает Министерство науки и высшего образования Российской Федерации, мы запросили комментарий и там. Ответа на момент публикации материала пока также не последовало.

А вот реакция Российской академии наук, когда журналист «Чердака» попросил обозначить официальную позицию ученых страны, была интереснее.

Пресс-служба РАН посоветовала корреспонденту созвониться с несколькими учеными. На вопрос, можно ли считать их комментарии официальной позицией РАН, последовал ответ, что Академия «доверяет их суждению».

Первый эксперт Академии, директор Института молекулярной генетики РАН, член-корреспондент РАН Сергей Костров на вопрос «Чердака» ответил:

«Я бы с комментариями выступать не хотел. Я считаю, что это вопрос не научный, а вопрос тех регламентирующих документов, которые оценивают эту область действия в той или иной стране, то есть законодательная база».

Другой названный РАН спикер — директор Института цитологии и генетики СО РАН, член-корреспондент РАН Алексей Кочетов — отказался давать этическую оценку эксперименту Хэ и посоветовал обратиться к руководителю отдела молекулярных механизмов онтогенеза его института Олегу Серову, который, однако, не входит в число академиков РАН. Серов, таким образом оказавшийся вдруг ответственным за формулировку официальной позиции РАН, заявил, что вопрос этичности в данном случае второстепенный:

«Почему нельзя? Можно, — сказал Серов, отвечая на вопрос, этично ли проводить генную модификацию эмбриона человека, когда технологические риски будут сведены к минимуму. — Мы работаем с модельными животными. Но мы видим границы этого метода. И грань между «получилось» и «не получилось» непредсказуемая. А вопрос этичности — это вопрос уже второстепенный в данном случае».

Главный вопрос, считает ученый, — достоверность эксперимента и улучшение технологии, чтобы свести риски к минимуму. Серов уверен, что за этой технологией — будущее, но применять на человеке ее можно будет, лишь когда она станет безопасной.

«Наши работы на мышках говорят о том, что всегда найдется 20%, которые помимо этого гена нарушают структуру последовательности рядом с той структурой, которую вы собираетесь поправлять. Поэтому все это говорит, что рано еще на человеке это применять. А когда будет работать как часы, почему не применять? Отягощенность [генетический груз — негативные изменения в геноме — прим. «Чердака»] гигантская, наследственных заболеваний — до черта. Все дома для умственно отсталых людей — это ж всё эти мутации», — сказал Серов.

Университеты

Пресс-служба Московского государственного университета на вопрос, выступит ли МГУ с официальной позицией по этичности генной модификации человеческих эмбрионов, которую провели в Китае, ответила, что официальная позиция пока не выработана (и что, возможно, этот вопрос станет предметом обсуждения на очередном заседании комиссии по биоэтике МГУ). Однако посоветовала обратиться к кандидату философских наук, одному из разработчиков учебной программы курса «Биоэтика» МГУ Станиславу Бушеву.

«Однозначно говорить, этично или нет — [это] с какой позиции мы смотрим. Позиция верующих — неэтично, потому что это вмешательство в более тонкие сущности, в которые они верят. Позиция науки — этот вопрос нуждается в более серьезной проработке, потому что это смелое решение. Каждая ошибка чревата гибелью субъекта, который участвует, а это эмбрион человека», — сказал Бушев, отвечая на вопрос, этично ли генетически модифицировать человеческий эмбрион.

Этическая сторона вопроса обостряется тем, что в мире нет единого мнения, с какого срока человеческий эмбрион считается человеком.

«С общечеловеческих позиций, гуманистических позиций человеческое существо обладает достоинством от рождения, — говорит Бушев. — С естественнонаучной точки зрения на уровне слияния генетического материала половых клеток мы имеем полностью информационно заданное человеческое существо. А вопрос, на какой стадии можно проводить исследования, — вопрос для дискуссии».

В то же время этичность определяет целый спектр факторов: локальная культура и традиции, которые в том числе связаны с господствующей религией, законодательные нормы, отмечает Бушев.

«Ценности связаны с локальной культурой, а еще с законодательством. В Китае существует влияние буддизма, который определенным образом трактует перерождение, пребывание человека в телесной оболочке. Но при этом есть и социоцентризм, когда общественный интерес ставится выше индивидуального, личностного интереса. Ценность личности чуть ниже, чем ценность общества», — говорит философ.

Лаборатории

Позиция Бушева во многом сходится с точкой зрения представителя другого университета, заведующего лабораторией геномной инженерии МФТИ Павла Волчкова. Он тоже отмечает различие этических норм и границ нормы в разных странах, роль в этом традиции, религии и законодательства. Но добавляет, что остановить развитие технологий уже невозможно, поэтому нужно научиться ими управлять.

«История с китайскими близнецами — это первая веха, первая предпосылка, — говорит Волчков. —  Поскольку общество консервативно, оно воспринимает крайне негативно то, что происходит. Лишь прогрессивно настроенное меньшинство понимает, что развиваться в новых направлениях не просто нужно, а это факт, это происходит. И правильно управлять этим процессом, а не пытаться его запретить. Это как пытаться запретить вращение Земли вокруг Солнца».

Но не стоит забывать и о цели эксперимента, которая может стать ключевым фактором, влияющим на его восприятие обществом, напоминают и Бушев, и Волчков.

«Китайские ученые не косметологическую услугу оказывают по увеличению, например, груди или изменению цвета глаз у будущего ребенка. Они нашли ситуацию с ВИЧ-инфицированным родителем там, где пара хотела иметь детей. Это не развлечения ради было сделано, а чтобы попробовать увеличивать количество людей, которые естественно резистентны к ВИЧ. Этичность или неэтичность этого может возникнуть из-за того, насколько технология готова для применения на человеке. Но рано или поздно надо сделать этот шаг к исследованию на человеке», — сказал Волчков.

28 ноября Всемирная организация здравоохранения опубликовала доклад, в котором говорится, что, по данным за 2017 год, Россия заняла первое место среди европейских стран по количеству новых случаев заражения ВИЧ. Если в Европе было зафиксировано 160 тысяч новых случаев, то из них 104 тысячи пришлись на Россию. Однако министр здравоохранения Скворцова в четверг заявила ТАСС, что новых случаев заражения ВИЧ в России в прошлом году было меньше и количество составило 85,8 тысячи человек.

Желание лучшей судьбы и полноценной, здоровой жизни своему ребенку свойственно всем родителям, напоминает Волчков. И сейчас развита практика, когда в ЭКО-клинику обращаются мужчина и женщина — носители генетической мутации — с просьбой помочь им завести здорового ребенка.

«Им делают ЭКО-процедуру на нескольких эмбрионах, — рассказывает генетик. — И на стадии бластоцисты откусывают одну-две клетки, чтобы проанализировать, содержит ли этот эмбрион мутации, которые приведут к  заболеванию у ребенка. Отбирают тех эмбрионов, которые не содержат. Это [уже] в какой-то степени неэтично. Сторонники редактирования генома говорят, что редактирование генома развивается как раз для того, чтобы этого не делать. Когда технология достигнет эффективности, надо будет брать один эмбрион и его же потом подсаживать женщине».

«Если ставить вопрос так, — говорит Волчков, — то я соглашусь со сторонниками редактирования эмбриона. По мне, жутковато на стадии эмбриона выбирать, кому жить, а кому не жить. В то время как редактирование генома дает возможность исправить эту конкретную мутацию, а всему остальному набору генома — проявиться в конкретном ребенке, а не быть выброшенным в ведро».

В свою очередь Бушев считает, что однозначного ответа на вопрос, этично ли генно модифицировать человеческий эмбрион, нет.

«Здесь нет однозначного ответа. Для меня мало данных, чтобы определиться, как это было организовано. С точки зрения локальной культуры, я думаю, это было этично. С точки зрения общих гуманистических идеалов я посчитаю, что это было неэтично», — заявил Бушев.

Хорошо или плохо? Ожидайте ответа

Итак, четкой позиции, этично ли редактировать эмбрион человека, ни одно из опрошенных ведомств не обозначило — за исключением, в определенном смысле, РАН.

Многие собеседники «Чердака» также ссылались на недостаточность данных о работе Хэ, которая якобы не позволяет выносить этические оценки практике в целом.

Что же касается персональных реакций специалистов, то в то время, как одни ждут реакции религиозных лидеров, другие вспоминают, что развитие физики в первой половине XX века привело и к появлению ядерной бомбы, и к появлению атомной энергетики. И если на вопрос, позволительно ли редактировать геном эмбрионов человека, дать однозначный ответ нельзя, то с уверенностью можно сказать только лишь, что технологии генетического модифицирования клеток будут развиваться и совершенствоваться. А к чему это приведет, остается только ждать.

«Ящик Пандоры уже открыт. На его дне — надежда, — говорит Бушев. — Будем надеяться, что со стороны ученых, общественности, правительств разных стран мы найдем очень взвешенное решение, мы сможем нефорсированно приближаться к этим проблемам. Мы где-то должны, может быть, и ограничить научные исследования, если посчитаем, что они несут угрозу существованию человека и человечества в целом. То, что произошло, нуждается в тщательной перепроверке. Но свидетельствует, что технологически мы готовы, а значит, эта технология будет развиваться. Наша задача сейчас сделать это с минимальными рисками».

«Неэтично шить одежду в такое трудное для планеты время» | Статьи

Вольная экранизация «Грозы» Александра Островского выходит онлайн, минуя кинотеатры. Роль Кулигина в фильме Григория Константинопольского сыграл Иван Макаревич. Его герой носит косуху, курит кальян и исполняет рэп. Песни для картины актер написал сам. Кроме того, он выпускает собственный бренд одежды. Иван Макаревич рассказал «Известиям», как всю эту его насыщенную жизнь скорректировал коронавирус.

— Чем вы занимаетесь на карантине?

— Тем же, чем и до карантина. Я домашний человек, для меня ничего не изменилось. Смотрю кино, готовлю, читаю, играю в PlayStation, делаю уборку.

— Я думал, вы ответите: разрабатываю новую линейку одежды.

— А у меня всё, что нужно, было разработано еще до пандемии, мы уже приступили к производству, но начался карантин. Не могу сейчас докупить нужные ткани, из-за этого пришлось всё поставить на паузу. Думаю, к концу лета — началу осени удастся вернуться к этому делу. Да и как-то неэтично шить одежду в такое трудное для планеты время, душа не позволяет.

— Сценарии новые присылают, читаете?

— Да, слава Богу, присылают сценарии, делаю самопробы. Хотя была пауза — как и у всех, я думаю.

— Григорий Константинопольский куда-нибудь вновь зовет сниматься?

— Пока не имею права об этом говорить, но у него всегда есть что-то новое. Думаю, скоро это можно будет обсуждать.

— Вы ведь давно работаете вместе. Как он вас обычно знакомит с новым проектом?

— Первое, что мы сделали вместе, — сериал «Пьяная фирма». И с тех пор у нас взаимодоверие, мы знаем друг друга. Но, как и полагается профессиональному режиссеру, он все равно устраивает пробы. Как бы хорошо ты ни был знаком с актером, нужно увидеть его именно в этом образе. Хотя для «Грозы», например, я не пробовался, просто взял роль Кулигина себе.

Иван Макаревич (справа) в фильме «Гроза»

Фото: Лук-фильм

— Выбирали из нескольких персонажей или вообще можно было взять любого?

— В сценарии было заложено, что этот персонаж будет читать рэп, и мне сразу стало интересно. Я сказал, что могу всё это показать и если понравится, то роль моя. Режиссеру понравилось — я сыграл.

— До этого вы играли у Константинопольского главные роли, а здесь взяли персонажа второго плана. Не смутило это?

— Ну не всегда же главная роль круче эпизодической. Иногда последние получаются куда более яркими и интересными.

— Для Кулигина вы написали три песни. Сами выбирали темы?

— Цель была — сохранить дух пьесы Островского, но при этом создать современную интерпретацию. То есть предположить, что пел бы Кулигин, если бы был не просто воинствующим персонажем, но еще наполовину бомжом, наполовину рэпером. Я как-то сразу представил себе это и, видимо, угадал — всё в итоге осталось в фильме.

— Там есть трек про веганство. Почему вдруг?

— У Григория Михайловича были две готовые темы и одна свободная. Он предложил мне подумать самому. Я стал изучать «Грозу», все реплики Кулигина. Нашел там кусочки про природу и про животных. Тогда и решил, что раз он такой протестующий, то наверняка еще и вегетарианец.

— В одной из сцен Кулигин отмечает, что ему не очень нравится Оксимирон. Обычно такие выпады делают в адрес друзей. Какие у вас отношения с этим музыкантом и вообще с российским хип-хопом?

— Нет, мы с Оксимироном не знакомы, никаких отношений у нас нет, да и с российским хип-хопом они довольно слабые. Есть буквально пара музыкантов, которые мне интересны. Очень нравится Кирюха Толмацкий (Децл), группа «Грубый Ниоткуда», Антоха МС. Хип-хоп я слушаю западный, скажем, новый альбом Yung Lean Starz — это шедевр, рэпом его нельзя назвать, так много жанров пересекается. Очень рекомендую. А реплику ту придумал Григорий Михайлович.

Кадр из фильма «Гроза»

Фото: Лук-фильм

— То есть никакой импровизации?

— Он очень любит свой текст и старается, чтобы всё оставалось так, как он написал. Только что-то совсем по мелочи иногда разрешается исправить, но вообще его фильмы — абсолютно авторские произведения.

— У вас столько занятий, и каждое дело требует дисциплины. Как распределяете силы?

— Все мои работы и занятия я выбрал сам, я их люблю. Жизнь как-то сама помогает всё расставить по местам. Вот начался карантин — и два месяца не было никаких съемок, так что я всё это время писал музыку. Потом начинаются съемки — и в это время спокойно продается уже придуманная и отшитая коллекция. Пока эти волны сочетаются — всё круто. Не хочу рвать себя на куски, чтобы всё успеть. Если меня зовут на классный долгий проект, откладываю музыку без всякой грусти. Ничего страшного, вся жизнь впереди.

— Вы еще и дайвингом занимаетесь, когда же нырять?

— Да, этого совсем мало стало в моей жизни, но очень хочется. Думаю, через годик можно будет куда-то отправиться, как раз и карантин везде должен закончиться.

— Трудно путешествующему человеку отказаться от поездок по миру?

— Во-первых, я считаю, миру полезно наконец-то посидеть на месте и подумать. Во-вторых, дома я люблю быть не меньше, чем путешествовать. Я дружу с собой, мне везде замечательно. Не страдаю совершенно.

— Как у вас складываются отношения с русской литературой? Константинопольский-то весь там, и «Русский бес» с «Грозой» это доказывают.

— У меня по жизни максимализм восприятия. Я не люблю себя заставлять. Если все говорят, что фильм великий, а я его попробовал пару раз смотреть и на 5–10-й минуте понимал, что это не мое, то меня уже не переломить. С литературой то же самое. Все кричат: как это?! Не любить «Войну и мир»?! Что мне сказать? Это не моя любимая книга, вряд ли я ее когда-либо буду перечитывать. И то же могу сказать про многие другие общепризнанные шедевры. Островский сюда не входит, он мне правда нравится, еще с института. Достоевский нравится.

Фото: ТАСС/Сергей Карпов

Иван Макаревич (в центре) во время премьеры фильма «Бригада: наследник»

— Актерам обычно сложно читать Островского или Чехова беспристрастно, это постоянный рабочий материал. У вас тоже так?

— Ну да, ни один работавший в театре человек не может читать «Вишневый сад» просто как книжку. У меня такое бывает, но не с Островским. Когда есть встроенное уважительное отношение, ты позволяешь автору модулировать за тебя образы, а свои картиночки в голове оставляешь на потом.

— Из западной литературы что любите?

— Я вернулся недавно к своему любимому Стивену Фраю. Начал перечитывать на английском языке Чака Паланика, он мне в подростковом возрасте очень нравился, решил его в оригинале освоить. А сейчас собираюсь читать «Кюхлю» Тынянова — потому что книжка очень старенькая и красивая.

— Вы как-то сравнили себя с кротом, который многого не желает замечать вокруг. Что имели в виду?

— Если на всё обращать внимание, можно года через три умереть от сердечного приступа. Мне кажется, человек должен, исходя из своего психического состояния, четко разделять, что ему надо замечать и что — нет. Сколько угодно можно кричать про глобальное потепление, но какой смысл, если конкретно ты ничего не можешь с этим сделать? Нельзя тратить на это жизнь и нервы.

— Каким мировым проблемам вы позволяете себя волновать?

— Я по мере возможности стараюсь помогать собачьим приютам. Моя тема — всё, что связано с животными. С недавних пор езжу в интернат — тусуюсь там с детками, мы там веселимся вместе. Это я сделать могу. А организовывать веганский форум с целью закрыть все мясокомбинаты я бы не стал. Или вот есть сайт, где все подписывают миллион петиций, которые ни на что не влияют. Но людям нравится, что они так могут высказать свое мнение. А я предпочитаю либо молчать, либо делать.

Лидер группы «Машина времени» Андрей Макаревич с сыном Иваном на выставке «Иконы 90-х» в Центре фотографии имени братьев Люмьер

Фото: ТАСС/Артем Коротаев

— Вы производите впечатление очень позитивного человека, а у вашего отца, Андрея Макаревича, творчество, пожалуй, самое пессимистическое во всей отечественной музыке. Как вы находите общий язык?

— Я всю жизнь считал, что настоящее творчество рождается только из тоски и грусти. У меня и музыка грустная, и фильмы, где я снимаюсь, не сказать чтобы веселые, и персонажи часто далеки от привычных хороших парней. Творчество для того и существует, чтобы всё это в нем проявлялось. А в отце совсем нет пессимизма, он просто очень прямой и честный человек, видит мир глубоко. Поэтому его высказывания часто воспринимают как негативные. Никто никому ничего не должен — я часто эту мысль повторяю. Если принять ее, жить становится легко и прекрасно. Можно оставаться собой и не подстраивать ни под кого свое настроение.

— В адресованной вам песне «Пой» Андрея Макаревича есть такие слова: «Только помни: ты будешь один». Не самое частое послание сыну, согласитесь.

— Посыл песни не в том, что мы все умрем в одиночестве в каком-то глухом углу, а в том, что ты входишь в мир — и уходишь из мира. А всё, что за это время происходит, — твое дело, ты один можешь выстроить свою судьбу. Мир переполнен фальшивыми устоями типа «любовь вечна» и «все должны быть счастливы», но не всё соткано из розовой пыли единорога, жизнь полна разочарований, грусти, горя. Я всю жизнь старался проникнуться особенным отношением к смерти, читал самурайские книжки. Самураи любят смерть, ждут ее. С такой позицией легко существовать — если сразу понятен финал, можно получить от жизни куда больше наслаждения.

— Интерес к самурайской тематике проснулся, наверное, после «Пса-призрака» Джима Джармуша?

— Да, это один из моих любимейших фильмов! Первое, что я сделал, посмотрев его, купил тренировочный самурайский меч. Ходил с ним гордо, радовался. Занимался фехтованием. Сейчас вот думаю это возобновить. Владение мечом — крайне интересная штука.

Фото: РИА Новости/Екатерина Чеснокова

— Как вам последний фильм Джармуша «Мертвые не умирают»?

— Очень классно! Мне кажется, сейчас у целого ряда великих режиссеров вроде Ларса фон Триера и Джима Джармуша особенный период. Им надоело, что их фильмы постоянно запихивают в артхаус, в кино не для всех. Джармуш этой картиной показал всем средний палец и сделал это очень красиво, умно и интеллигентно.

— Вы же владеете английским языком, не пробовали попасть в какой-нибудь проект независимых мэтров на Западе?

— Не всё так просто. Штаты, Лос-Анджелес — это улей искусства. Там каждый год появляется невероятное количество новых творческих единиц. Я не могу просто приехать с плакатом «Снимайте меня у Джармуша!». Тем более что Джармуш и другие мои любимые авторы работают с одними и теми же актерами по 20 лет. Но у меня появился агент, который ищет проекты в Англии и Европе. Постепенно, может быть, и до Америки дойдет дело.

— Бывает ли у вас, что смотрите западный сериал и думаете: это же моя роль! Я должен был быть там.

— У меня такое было, когда я поступал в ГИТИС. Тогда я еще думал: «Я мог быть Фродо!» Но потом это прошло. Все, как снежинки, непохожи друг на друга, но у нашего кино есть такая болезнь. Твердят как мантру: актер должен быть похож на Райана Гослинга — такой bad boу, высокий, со скулами. Никого не волнует, хороший ли он актер. Из-за этого у нас кино переполнено непонятно кем, просто кастинг вот так работает. А я стал повернут на кино еще в детстве благодаря фильмам с Джимом Керри. Мечтал быть его партнером в какой-нибудь сцене, но никогда не хотел быть на его месте.

— Кого из новых режиссеров открыли для себя за последнее время?

— Я в этом плане аккуратист, смотрю тех, кому давно доверяю. Но меня очень поразил Тайка Вайтити, который снял «Чем мы заняты в тени» и «Кролика Джоджо», а теперь будет режиссером новых «Звездных войн». Моя мечта, чтобы кинематограф двигался именно так. Чтобы больше доверия было не к гиперзвездам, с которыми давно всё и так понятно, а к тем, кто всего несколько лет назад выбился в люди.

Справка «Известий»

Иван Макаревич — актер, музыкант. Учился в школе-студии МХАТ, затем — в Российской академии театрального искусства. В кино играет с 2005 года, начиная с франшизы «Бой с тенью». C 2016 года выпускает собственный бренд одежды как дизайнер.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Невозможно вести полностью этичный образ жизни, но попробовать это весело — Quartz

Вы хотите поступать правильно. Но в мире, где часто кажется невозможным есть, делать покупки, водить машину, путешествовать или делать что-либо, не причиняя некоторого вреда другим людям и планете, этичный образ жизни кажется действительно очень сложной задачей.

Это правда, что практически все, что мы делаем в жизни, имеет этические последствия. «Любое решение, которое повлияет на других сейчас или в будущем, является этическим выбором», — объясняет специалист по этике Кристофер Гилберт, автор новой книги «Нет правильного пути» . Гилберт говорит, что этику полезно рассматривать как моральную лестницу. На низшей ступени вы думаете только о себе. Пройдя среднюю ступеньку, вы думаете о влиянии решения на некоторых. А на высших ступенях вы задаетесь вопросом, как каждый выбор влияет на все, на что он влияет. «Когда мы поднимаемся по этой лестнице и постоянно стремимся оставаться на высшей ступеньке, мы ведем этическую жизнь», — говорит он.

Будем ли мы все время на вершине? Почти наверняка нет. Но ответ — не разводить руками.Скорее, мы можем продолжать пытаться, каждый день и на протяжении всей нашей жизни, вдумчиво подходить к миру и учитывать последствия наших индивидуальных действий для других.

Спасите тутового шелкопряда

В зависимости от того, насколько далеко и широко вы расширяете свое сочувствие и этические усилия, вы можете обнаружить, что, казалось бы, простые дилеммы, например, что надеть или что есть, после размышлений становятся невероятно сложными.

Розничный торговец одеждой ASOS, например, недавно объявил, что больше не будет продавать изделия из шелка из-за заботы о благополучии тутовых шелкопрядов, которые умирают в процессе производства материала.Но, как отмечает Марк Бейн в Quartzy, отказ от покупки шелка также оказывает экономическое влияние на рабочих в Индии и Китае, где производство шелка является традицией. Добавьте к этому тот факт, что даже хлопок проблематичен — это культура, которая требует много воды, что делает ее экологически сложной, — и вы окажетесь в затруднительном положении из-за простого действия выбора рубашки. Теперь вы принимаете решение, которое затрагивает червей, Землю и ваших собратьев.

Чем вы занимаетесь? Большинство из нас рисует линии, которые, возможно, произвольны.Может быть, вы прекратите сочувствовать шелкопрядам, потому что нет научных доказательств того, что они чувствуют боль, но вы не купите мех, потому что лисы воют, когда их поймают. Или, может быть, вы веган и полностью одеваетесь из синтетики. К сожалению, в этом случае вы по-прежнему наносите вред земле, покупая продукты, которые никогда не ломаются и на производство которых уходит много энергии.

Некоторые из нас едят рыбу, потому что они якобы глупы, но не осьминоги, которые оказались столь же умными, как люди. Другие вообще не едят животных, но, возможно, наслаждаются сладостями, приправленными солеными слезами детей-рабов, захваченных для торговли какао в Кот-д’Ивуаре.

По сути, нет простых ответов, когда дело доходит до этики потребления. И даже если вы можете позволить себе покупать все без жестокости, ваш выбор может не иметь большого значения. По словам писателя Олдена Уикера, сознательное потребление — это ложь. Наши покупки не меняют мир. «К сожалению, капитализм устроен не так», — заключает она после многих лет пропаганды этичного шоппинга.

Миф о сознательном потреблении

Позицию Уикера поддерживает специалист по этике Михал Джемма Каррингтон из Мельбурнского университета в Австралии.Каррингтон утверждает, что существует устойчивый миф о том, что потребители недостаточно бдительны в отношении своих покупок. На самом деле есть гораздо более крупная система, которую нужно исправить.

По сути, корпорации заявляют, что, если бы потребители захотели платить за этично произведенные продукты, компании производили бы их больше. Предположительно, компании просто реагируют на запросы рынка: в супермаркетах или магазинах мы часто выбираем более дешевые, менее экологичные продукты, несмотря на наши убеждения, создавая «этический разрыв в потреблении».

Делает ли это всех нас моральными банкротами? В статье в Marketing Theory (pdf) Кэррингтон и его коллеги утверждают, что это не так. Они утверждают, что жалобы на предполагаемые этические пробелы среди потребителей — это уловка.

Как и Уикер, они думают, что мы не можем изменить мир, просто используя нашу покупательную способность. Фактически, наш индивидуальный выбор не соответствует капитализму. Утверждения о разрыве между потребительскими предпочтениями и поведением служат капиталистической системе, возлагая ответственность на человека, когда рынки в настоящее время полагаются на неустойчивые темпы роста.В документе отмечается: «[В контексте окружающей среды многие наблюдатели утверждали, что для предотвращения экологической катастрофы нам необходимо не только ответственное потребление, но и значительно снизить потребление». Проще говоря, выбор стоит не между шелком, хлопком или синтетикой. В экологических целях не нужно ничего выбирать.

Более того, капитализм и все системы больше, чем мы, люди. В результате случайных родов мы обнаруживаем, что несправедливо извлекаем выгоду из всех видов неравенства, в зависимости от того, где мы родились, кто наши родители, наше расовое или этническое происхождение и т. Д.Ваш паспорт определяет больше, чем просто доступ — он означает, что вы являетесь бенефициаром, хотя и абстрактно, действий, которые вы можете не одобрять. Большинство из нас, где бы мы ни жили, финансируют войны или политику, с которой не согласны. Мы ничего не можем поделать, но делаем неправильно.

«Зло живет в сознательном желании действовать исключительно для себя»

Однако ответ — не отчаиваться и игнорировать мораль. Гилберт советует смотреть на маленькую картинку, а не на большую.

«Как бы нам ни хотелось верить, что плохая этика исходит от плохих людей, а хорошая этика исходит от остальных из нас, наши повседневные решения, такие как отключение кого-то на автостраде, мошенничество с нашими налогами, взятие чьей-то чести. в противном случае — все это этический выбор », — говорит он Quartz.Мы не думаем, что наши индивидуальные действия имеют серьезные последствия, но это то, что мы можем контролировать.

В своем исследовании он обнаружил, что люди возмущены этическими абстракциями и мало думают о простых вещах, которые они могут делать неправильно. «Когда люди перечисляют неэтичное поведение, они часто ссылаются на незаконные действия корпораций или отвратительные решения политиков — это убедительные примеры растущего пренебрежения к этике, но в этом списке не хватает меньшего и гораздо более многочисленного повседневного выбора, который мы делаем , — говорит Гилберт.

Он предлагает использовать этику как философские и экзистенциальные ограждения, которые направляют нас, когда мы пытаемся подняться по ступеням моральной лестницы. Распространяя внимание, которое мы уделяем нашим действиям к все более широкой группе, мы добиваемся большего, если не идеального, этичного поведения.

Возьмем, к примеру, вопрос о шелковой рубашке. Неэтичным подходом было бы полностью игнорировать дилемму и заботиться исключительно о своем гладком и блестящем стиле. Но более нравственный способ справиться с проблемой — это попытаться решить ее — подумать о червях и пострадавших рабочих, производственных процессах, цепочках поставок и природе самого капитализма — и прийти к обоснованному выводу, что по крайней мере принимает во внимание другие.В конце концов, вы можете вообще не покупать рубашку, потому что окружающая среда требует «разрастания». Или вы можете решить, что сохранение традиций изготовления шелка и поддержка труда рабочих, производящих этот материал, очень важны. На сложные вопросы нет простого ответа, но этический подход заключается в том, чтобы решать проблемы, а не избегать их.

«При рассмотрении этики добро и зло становятся ограничивающими понятиями», — говорит Гилберт. «Вместо этого гораздо полезнее рассмотреть нашу способность делать личный выбор, который [соответствует] нашей высшей или низшей природе.С этой точки зрения зло живет в сознательном желании действовать исключительно для себя ».

Хорошее развлечение

Нет нужды огорчаться из-за того, что не удается вести безупречно этичный образ жизни. Это было бы контрпродуктивно. Чувство вины на самом деле не делает нас более нравственными. Специалист по этике Оксфордского университета Карисса Велиз в своей книге «Практическая этика» объясняет, что чувство вины за неправильные действия не делает нас более склонными добиваться большего.

Мало того, чувство вины — эгоистичный ответ.Это больше самоотверженность, что в значительной степени противоположно этичному образу жизни. Велиз утверждает, что чувство вины — это только благо для эго виноватых людей и заставит вас с большей вероятностью отвернуться от несправедливости. Этичная реакция на плохие поступки заключается в том, чтобы думать о том, как их исправить, а не о своих личных чувствах.

Более того, Велиз поддерживает точку зрения Аристотеля о том, что выяснять, как жить хорошей жизнью, — это весело. Чем больше вам нравится нравственность, тем больше вероятность, что вы будете жить этично.«В этом смысле научиться получать удовольствие от нравственности (точнее, от добродетельных поступков) может быть необходимым условием морального совершенства, а чувство вины кажется противоположностью удовольствия», — пишет она.

Чтобы развить более нравственное поведение, гораздо важнее сосредоточиться на том, что мы делаем правильно, и на том добре, которое мы можем принести, даже если это просто возмещение ущерба после совершения ошибки. Специалист по этике утверждает, что не нужно «высокомерно или сварливо» относиться к морали. По-настоящему этичная жизнь радостна, прожита с чистой совестью, «зная, что мы делаем все, что в наших силах, даже если это означает, что наше поведение временами может быть неудовлетворительным», — пишет она.

Как и Гилберт, она утверждает, что этика — это инструмент. Мы используем понятия о добре и зле не для того, чтобы пороть себя, а для того, чтобы «помочь нам вести счастливую жизнь в гармонии с окружающей средой, животными и людьми».

Мораль истории? Лучший способ вести этическую жизнь — это не искать ответы на все вопросы, а быть готовым ломать голову над трудными вопросами.

«Нам нужен новый разговор об этике», — говорит Гилберт. Этика не является ужасным ограничением. Напротив, он считает их привилегией.Нам повезло, что у нас есть возможность рассмотреть влияние наших действий на других, и мы можем поступать правильно, по крайней мере, иногда. Как говорит Гилберт, «каждый из нас может предпринять конкретные шаги, чтобы изменить наши моральные устои, дать себе контроль над справедливостью и равенством и, в конце концов, создать более здоровый мир, в котором мы действительно хотим жить».

Что такое этика, а что нет

Заблуждения об этике

Существует множество выражений этики. В общем смысле этика (или моральная философия) затрагивает такие фундаментальные вопросы, как:

Как мне жить своей жизнью? Каким человеком я хочу быть? Каковы мои обязанности перед другими?

Было сказано, что:

Этика — это то, что мы делаем, когда никто не смотрит.

Этика — это понимание разницы между тем, что вы имеете право делать, и тем, что вы делаете правильно.

Одна общая тема — «что мы делаем». Этика — это все о действиях и решениях. В жизни мы сталкиваемся с множеством проблем, и то, как мы с ними справляемся, многое говорит о нашем характере. В конце концов, наш персонаж воплощает наши ценности и является суммой нашего поведения.

Ценности — это базовые и фундаментальные убеждения, которые направляют или мотивируют отношения или действия. Некоторые ценности этичны, потому что они общеприняты: честность, надежность, доброта, ответственность и так далее.Другие неэтичны; они касаются индивидуальных желаний, но не универсальных: богатства, власти, славы и престижа.

Этика — это создание среды, способствующей выражению этических ценностей, при одновременном сдерживании неэтических ценностей. Это не означает, что стремление к неэтическим ценностям неправильно. Это просто означает, что мы не должны позволять им управлять нашей жизнью, потому что это может привести к жадному, эгоцентричному поведению без оглядки на других.

Этика — это не то, что мы считаем правильным или неправильным.Этика не связана с желаниями и убеждениями человека. Этический релятивизм означает, что каждый человек решает, что правильно, а что нет в конкретных обстоятельствах. Но как это может быть? Если этика относительна или ситуативна, то один человек может решить, что воровство является правильным, когда кража заключается в исправлении неправильного восприятия, в то время как другой может сказать, что воровство всегда неправильно, потому что кто-то берет у кого-то что-то, что ему не принадлежит или ее.

Не менее важно понимать неправильные представления об этике.

1. Я должен быть идеальным, чтобы быть этичным.
2. Если я не знаю, что это неправильно, значит, все в порядке.
3. Все остальные так делают, так почему бы не мне.
4. Если я этого не сделаю (т. Е. Предприму этические действия), это сделает кто-то другой. Это эффект свидетеля.
5. Есть разница между моей личной этикой и профессиональной этикой.
6. Если это не незаконно, то это этично.

Возьмем последний. Законы — это правила и положения, которые создают минимальный набор стандартов с конкретными санкциями и последствиями за нарушения.Многие люди приравнивают законопослушание к этике — концепции, известной как «этический законничество». Другими словами, если действие законно, оно, следовательно, этично. Однако этичные люди часто выходят за рамки того, что требует закон, потому что закон не может охватить все ситуации, с которыми может столкнуться человек. Например, ложь или предательство доверия друга не является незаконным, но большинство людей сочло бы это неэтичным.

В других ситуациях поступать правильно может быть этически уместным, даже если ваши действия нарушают закон.Следующий пример показывает, как законопослушный и этичный человек может противоречить друг другу. Он основан на «проблеме тележки», мысленном эксперименте в области этики, впервые представленном британским философом Филиппой Фут в 1967 году. Ознакомьтесь с фактами дела и выберите один из ответов (1) — (5).

Проблема тележки от Филиппы Фут

Общая этическая дилемма, используемая для различения философских методов рассуждения, заключается в следующем. Представьте, что вы стоите на пешеходном мосту, пересекающем троллейбусные пути.Вы видите, что сбежавший троллейбус угрожает убить пять человек. Рядом с вами, между приближающимся троллейбусом и пятью людьми, стоит железнодорожник с большим рюкзаком. Вы быстро понимаете, что единственный способ спасти людей — это столкнуть человека с моста на рельсы внизу. Мужчина умрет, но большая часть его тела и стая не позволят тележке добраться до других. (Вы быстро понимаете, что не можете прыгнуть самостоятельно, потому что вы недостаточно велики, чтобы остановить тележку, и некогда надеть мужской рюкзак).Что бы вы сделали и почему?

Возможные ответы:

• Вытолкнуть железнодорожника на рельсы, чтобы получить максимальную отдачу (пять человек лучше, чем один).
• Вытолкните железнодорожника на рельсы, потому что вы добродетельный человек, а спасение пяти жизней — это вид благотворительности и сострадания, который совершает добродетельный человек.
• Не толкайте железнодорожника на рельсы, потому что это было бы формой убийства, а убийство по своей сути является неправильным.
• Не толкайте железнодорожника на рельсы, потому что убийство противоречит Десяти заповедям.
• Не толкайте железнодорожников на рельсы, потому что вы чувствуете, что помощь в смерти человека является неприемлемой с культурной точки зрения и незаконной.

Является ли когда-либо этически приемлемым забрать одну жизнь, чтобы спасти пять других? Проблема (и дилемма) в том, кто мы такие, чтобы судить, кто хороший человек и кого нужно спасти, а кто плохой? Что делать, если железнодорожник гуманитарий? Что делать, если убийца? Это вопросы, которые делают этику «легче сказать, чем сделать».”

Блог, опубликованный Стивеном Минцем, также известным как Ethics Sage, 7 марта 2017 года. Следуйте за мной в Twitter. Поставьте отметку «Нравится» на моей странице в Facebook.

Этика, мораль, закон — в чем разница?

Некоторые люди говорят о своей личной этике, другие говорят о моральных принципах, и все в обществе руководствуются одним и тем же сводом законов. Их легко объединить.

Важно знать разницу и отношения между ними, потому что они могут конфликтовать друг с другом.Если закон противоречит нашим личным ценностям или моральной системе, мы должны действовать, но для этого мы должны уметь различать их.

Этика

Этика — это раздел философии, цель которого — ответить на основной вопрос: «Что мне делать?» Это процесс размышления, в котором решения людей определяются их ценностями, принципами и целями, а не бездумными привычками, социальными условностями или личными интересами.

Наши ценности, принципы и цель — это то, что дает нам представление о том, что хорошо, правильно и важно в нашей жизни.Они служат ориентиром для всех возможных вариантов действий, которые мы могли бы выбрать. Согласно этому определению, этическое решение — это решение, принятое на основе размышлений о вещах, которые мы считаем важными, и которое согласуется с этими убеждениями.

В то время как каждый человек способен отражать и открывать свое собственное представление о том, что хорошо, правильно и значимо, в ходе истории человечества различные группы объединялись вокруг различных наборов ценностей, целей и принципов. Христиане, консеквенциалисты, буддисты, стоики и прочие дают разные ответы на вопрос: «Что мне делать?» Каждый из этих ответов — это «мораль».

Нравственность

Многие люди находят мораль чрезвычайно полезной. Не у всех есть время и подготовка, чтобы размышлять о том, какой жизнью они хотят жить, учитывая все различные комбинации ценностей, принципов и целей. Им полезно иметь связный, последовательный отчет, который был усовершенствован историей и может применяться в их повседневной жизни.

Многие люди также унаследовали свою мораль от своей семьи, сообщества или культуры — редко кто-то «присматривается» к морали, которая наиболее точно соответствует их личным убеждениям.Обычно процесс протекает бессознательно. Здесь есть проблема: если мы унаследуем готовый ответ на вопрос о том, как нам следует жить, мы можем применить его в своей жизни, даже не оценивая, является ли ответ удовлетворительным или нет.

Мы могли бы всю жизнь прожить в соответствии с моральной системой, которую, если бы у нас была возможность подумать, мы бы отвергли частично или полностью.

Закон

Закон другой. Это не мораль в строгом смысле слова, потому что, по крайней мере в демократических странах, она пытается создать личное пространство, где люди могут жить в соответствии со своими собственными этическими убеждениями или моралью.Вместо этого закон пытается создать базовый обязательный стандарт поведения, необходимый для успеха сообщества и при котором ко всем людям обращаются одинаково.

Из-за этого закон более узок, чем этика или мораль. Есть некоторые вопросы, по которым закон будет агностиком, но этика и мораль могут многое сказать. Например, закон будет бесполезен для вас, если вы пытаетесь решить, стоит ли сообщать своему конкуренту, что его новый клиент имеет репутацию неоплачиваемого по счетам, но наши представления о том, что хорошо и правильно, по-прежнему будут определять наше суждение.

Есть соблазн рассматривать закон и этику как одно и то же — пока мы выполняем свои юридические обязательства, мы можем считать себя «этичными». Это ошибочное мнение по двум причинам. Во-первых, закон определяет базовый стандарт поведения, необходимый для того, чтобы наши социальные институты продолжали функционировать. Например, он защищает основные права потребителей. Однако в определенных ситуациях правильное решение спора с клиентом может потребовать от нас выхода за рамки наших юридических обязательств.

Во-вторых, могут быть моменты, когда соблюдение закона потребует от нас действовать против нашей этики или морали.Врач может быть обязан выполнить процедуру, которую он считает неэтичной, или государственный служащий может посчитать своим долгом передать секретную информацию в прессу. Некоторые философы утверждали, что совесть человека связывает их в большей степени, чем любой закон, который предполагает, что буква закона не может быть адекватной заменой этической рефлексии.

Набор для дебатов: этично ли есть животных?

Сегодня в классах и в умах многих людей горячо обсуждается вопрос о том, этично ли есть животных.Мы в PETA убеждены, что мы не используем животных. Мы знаем, что многие школы присвоения дискуссии по актуальным вопросам, чтобы помочь своим студентам научиться писать и говорить убедительно, развивать исследовательские навыки и распознавать нескольких сторон спорной или многогранной проблема-и этический вопрос об использовании животных в пищу, конечно, одна такая темы . Этот набор для студенческих дебатов перечисляет различные ресурсы, которыми можно поделиться со студентами в поддержку аргумента о том, что употребление в пищу животных неоправданно с этической точки зрения и что веганское питание — единственное решение.

Постановлено: употребление в пищу животных жестоко, неустойчиво и неэтично, и людям следует перейти на веганское питание.

Утвердительный аргумент

Пищевая промышленность является одним из крупнейших эксплуататоров животных и несет ответственность за массовые страдания и смерть. Ежегодно десятки миллиардов животных убивают ради пропитания, и большинство из них живут в постоянном страхе и мучениях. Почти все животные, выращиваемые сегодня в Америке для пропитания, разлучены со своими семьями и тысячами запихиваются в грязные склады, где они проводят всю свою жизнь в ужасно грязных условиях.Их калечат без применения обезболивающих и лишают всего естественного и важного для них. На площадке для убийства многие животные находятся в сознании и изо всех сил пытаются убежать, пока им перерезано горло, а некоторые все еще находятся в сознании, пока их тела разрубают на части или когда их окунают в резервуары с горячей водой.

Неоспоримый факт, что животные обладают разумом и сложной нервной системой. Животные умны и сложны — гораздо больше, чем многие люди даже думают, — и ученые все время находят все больше и больше доказательств этого.Но помимо эмоциональных сложностей и интеллектуальных способностей, животные могут чувствовать боль точно так же, как и люди, и, как и мы, они ценят свою жизнь и не хотят страдать.

Тем не менее, не существует такого понятия, как «гуманное мясо». Дать животным еще несколько дюймов жизненного пространства просто недостаточно — и даже если качество их жизни высокое, мы все равно не имеем права требовать от отнять этой жизни для чего-то столь же тривиального, как конкретная еда. Животные на органических фермах и фермах «на свободном выгуле» часто подвергаются таким же жестоким увечьям — например, снятию рогов, снятию рогов и кастрации без обезболивающих, — как и животные на обычных промышленных фермах.И в конце их несчастной жизни их обычно доставляют на грузовиках в любую погоду (обычно без еды, воды и отдыха) на те же бойни, которые используются промышленными фермами.

Помимо страданий животных, животноводство также способствует разрушению окружающей среды. Для выращивания животных в пищу требуется огромное количество земли, еды, энергии и воды, что приводит к загрязнению земли, воды и воздуха. Организация Объединенных Наций (ООН) признала, что разведение животных в пищу является «одним из двух или трех наиболее значительных факторов, способствующих возникновению наиболее серьезных экологических проблем во всех масштабах, от местного до глобального.«А ресурсы, идущие на кормление миллиардов животных, используемых в пищу, можно было бы более разумно использовать для борьбы с голодом в мире.

Люди могут спросить: «Но животные едят мясо, так почему бы и нам?» Некоторые животные убивают других животных ради еды, но, в отличие от большинства людей, эти животные не смогли бы выжить, если бы не выжили. К сожалению, некоторые страдания — это часть природы. Но люди способны делать выбор, основанный на этике, например, как кормить, одевать и развлекаться, поэтому мы несем ответственность за то, чтобы сделать наиболее этичный выбор из возможных и сделать все возможное, чтобы уменьшить любые страдания.

Конечно, есть сходство между людьми и другими животными. Как и мы, другие животные испытывают страх, боль и страдания. Но мы уникально способны выбирать между жестокостью и добротой, поэтому мы никогда не должны намеренно причинять боль какому-либо существу — человеческому или нечеловеческому.

Люди обладают способностью рассуждать и делать выбор из сочувствия, поэтому мы должны прекратить использование животных в пищу и перейти к гуманному веганскому образу питания. Не существует гуманного или этичного способа есть животных, поэтому, если люди серьезно относятся к защите животных, окружающей среды и других людей, самое важное, что они могут сделать, — это перестать есть мясо, яйца и молочные «продукты».”

Станьте« экспертом »

Следующие ссылки содержат общую информацию об этике употребления в пищу животных и могут быть использованы для подготовки логических аргументов:

Создайте свой случай

Используйте следующие ссылки о благополучии животных, чтобы соберите доказательства и примеры, чтобы поддержать вашу позицию против животноводства.

Исследовательские статьи и анализы, касающиеся реакции животных на боль

Научные статьи и анализы, касающиеся употребления в пищу животных

Исследования очевидцев

Дополнительные экологические и правозащитные проблемы, возникающие в результате поедания животных 9006 914

Поиск решений

Используйте следующие ресурсы, чтобы помочь составить предложение, предлагающее решения проблем, которые предположительно могут возникнуть, если люди перестанут использовать животных в пищу:

Предвидеть контраргументы и готовить опровержения

Проанализировать веб-сайты, поддерживающие животноводство, чтобы определить причины, по которым они оправдывают производство мяса и других продуктов животного происхождения (учитывая этические дилеммы и огромные страдания, которые оно причиняет животным).Изучите, что получают фермеры, корпорации и правительственные учреждения, продвигая использование животных в пищу, и критически оцените их мотивы. Кроме того, выясните, какие другие организации получают выгоду от использования животных в пищу (например, сети ресторанов, фармацевтические компании и отрасли, зависимые от животноводства, например производители кожи). Составьте список типичных заявлений сторон, которые считают, что продолжение животноводства оправдано (несмотря на этические проблемы, касающиеся прав животных и способности животных чувствовать боль).Информация, содержащаяся в ссылках в этом документе, может быть полезна при ответе на контраргументы.

Дополнительные ресурсы

Веб-сайты

Инфографика

Видео

Книги

Фильмы

9002 Учащиеся используют фотографии

тщательно отобранный контент в этом наборе ресурсов для дебатов, чтобы подготовить утвердительный аргумент в пользу того, почему использование животных в пищу неэтично и от него следует отказаться в пользу глобального перехода на веганское питание.Эти ресурсы помогут студентам отстоять свою позицию, используя научные, этические и философские аргументы.

Хотите, чтобы учащиеся могли использовать бесплатные обучающие плакаты и наклейки во время дебатов? Пишите нам по адресу [адрес электронной почты защищен]

Нужно ли вашим студентам проводить собеседование в рамках их исследования? Сотрудники студенческого сектора PETA могут поговорить со студентами по телефону, Skype или электронной почте и ответить на вопросы о нашей позиции по использованию животных в пищу.Попросите учащихся написать нам электронное письмо по адресу [адрес электронной почты защищен] — или, если вы хотите связаться с нами от их имени, заполните форму ниже, и мы организуем для них беседу с представителем.

Все поля, выделенные полужирным шрифтом , являются обязательными.

FormBuilder Form — 3356

Отправляя эту форму, вы соглашаетесь на сбор, хранение, использование и раскрытие вашей личной информации в соответствии с нашей политикой конфиденциальности, а также на получение от нас электронных писем.

Общегородские карантины в Китае: этичны и эффективны ли они?

Вспышка нового коронавируса, которая, по-видимому, началась в огромном городе Китая Ухань, теперь распространилась на другие части этой страны и несколько стран за ее пределами, включая США.S. На конец этой недели представители здравоохранения заявили, что вирус заразил более 1000 человек, в результате чего в Китае погиб не менее 41 человека. Китайские власти в ответ закрыли все поездки в Ухань и еще около десятка других городов и из них, ограничив передвижение около 35 миллионов человек.

Ограничения, которые происходят во время китайских новогодних праздников, когда миллионы людей обычно едут навестить свои семьи, являются попыткой предотвратить дальнейшее распространение вируса в Китае, где до сих пор было сосредоточено подавляющее большинство случаев.Но эксперты расходятся во мнениях относительно того, является ли такой подход эффективным или справедливым по отношению к жителям пострадавших городов.

«Насколько мне известно, попытка полностью исключить поездки из области такого размера — если это не беспрецедентно, но близко», — говорит Ченди Джон, бывший президент Американского общества тропической медицины и гигиены и профессор педиатрии. в Университете Индианы. «Я не знаю ничего, что было бы настолько радикальным для [такой области] в прошлом».

Действие поднимает ряд потенциальных проблем, включая «основные проблемы с правами человека в связи с ограничением группы людей, находящихся в зоне эпидемии, в этой зоне», — говорит Джон.Вдобавок, «если вы сделаете что-то вроде этого, доставляете в город товары для здоровья, заботитесь о людях в городе, которые болеют, — все это будет труднее. И, конечно же, те, кто в городе не болеют — и не могут уехать, — могут оказаться более уязвимыми, чем если бы они могли уехать ». Газета New York Times сообщила, что люди в Ухане долго ждали медицинской помощи, что некоторых отправили домой без тщательного обследования или лечения, а некоторые жители имели ограниченный доступ к свежим продуктам питания, поскольку многие магазины и рынки были закрыты.Джон говорит, что в таком большом городе, как Ухань, с населением более 11 миллионов человек, некоторые люди все еще могут найти способы уехать. И они могут не захотеть сообщать другим, откуда они пришли, что может затруднить отслеживание потенциальных инфекций.

С другой стороны, Джон говорит, что «вспышка все еще находится на относительно ранней стадии, и поэтому предотвращение поездок является одним из эффективных способов сдерживания распространения инфекции в определенное место, особенно с учетом того, что [Ухань], похоже, является крупным транспортным и туристическим центром. в Китае.«Прекращение поездок снижает риск того, что жители Ухани или близлежащих городов могут быть носителями вируса в другом месте, и снижает вероятность того, что люди, которые приедут, приобретут патоген и распространят его по возвращении домой. «С этой точки зрения, я думаю, это могло бы быть эффективным в сокращении распространения», — говорит Джон. Но что-то менее суровое, чем ограничение всех поездок — например, указание людям с симптомами инфекции оставаться в своем доме — «могло бы иметь большую прибыль без всех недостатков ограничений на поездки», — говорит он.

Другие эксперты не выразили подобных опасений по поводу карантина. «Очень немногие страны смогли это осуществить. Китай — один из тех, кто может », — говорит Артур Каплан, специалист по биоэтике из Медицинской школы Гроссмана при Нью-Йоркском университете. Но должны ли они? «Мое отношение здесь — да», — говорит он. «Мы не знаем, большой это риск или небольшой», — добавляет Каплан. «Однако всякий раз, когда вы получаете новую мутацию [в вирусе], которая выглядит так, будто это происходит от человека к человеку и может привести к летальному исходу из-за пневмонии, я думаю, на это следует немедленно обратить внимание.Более того, говорит он, «не особо навязчиво говорить, что вам нужно оставаться в городе с населением 11 миллионов человек — вряд ли это будет приковано цепью к вашей квартире … Так что я не считаю это каким-то гигантским нарушение гражданских свобод. Я считаю это разумным ».

Но карантин целого большого города или нескольких городов — это не подход, который работал бы во многих других местах. «Вы никогда не собираетесь помещать на карантин город Нью-Йорк», — говорит Каплан, отмечая, что власти США не смогли даже эффективно ввести карантин в отношении одной медсестры, которая вернулась в страну после лечения пациентов с Эболой в Сьерра-Леоне в 2014 году.По его словам, вопрос о том, эффективнее ли изолировать города, как это сделал Китай, или просто попросить людей, которые чувствуют себя плохо, оставаться дома, является вопросом культуры.

Когда правительство решает изолировать кого-то, оно должно гарантировать, что затронутые люди имеют приемлемое качество жизни, говорит Каплан. Например, если человека держат в комнате без телевизора, плохого отопления и водопровода, это недопустимо. Но не разрешать кому-либо покинуть город с населением 11 миллионов человек «не особенно обременительно», — говорит он, — по крайней мере, до тех пор, пока не станет больше известно о вирусе и его смертоносности.

Второй случай нового коронавируса в США был подтвержден в пятницу в Иллинойсе. Случаи передачи вируса от человека к человеку были зарегистрированы в Китае, в том числе цепями до четырех человек. Большинство умерших были старше и имели серьезные проблемы со здоровьем. До сих пор Всемирная организация здравоохранения отказывалась объявлять вспышку чрезвычайной ситуацией в области общественного здравоохранения, имеющей международное значение, хотя она заявила, что решение может измениться по мере поступления дополнительной информации.

Меры реагирования на нарушения этических стандартов | О том, чтобы быть ученым: ответственное поведение в исследованиях, второе издание

Правительственные учреждения, включая Национальный научный фонд и Службу общественного здравоохранения, обеспечивают соблюдение законов и постановлений, касающихся неправомерных действий в науке.В Службе общественного здравоохранения в Вашингтоне, округ Колумбия, жалобы могут быть переданы в соответствующий офис через Управление честности исследований. В Национальном научном фонде в Арлингтоне, штат Вирджиния, жалобы можно направлять в Управление генерального инспектора. В университетах должностные лица, предоставляющие исследовательские гранты, могут дать указания относительно того, могут ли федеральные правила быть задействованы в подаче жалобы.

Многие учреждения подготовили письменные материалы, содержащие рекомендации в ситуациях, связанных с профессиональной этикой.В томе II «Ответственной науки: обеспечение целостности исследовательского процесса» (National Academy Press, Вашингтон, округ Колумбия, 1993) перепечатан ряд этих документов. Sigma Xi, национальное общество ученых-исследователей со штаб-квартирой в Research Triangle Park, Северная Каролина, Американская ассоциация содействия развитию науки в Вашингтоне, округ Колумбия, и другие профессиональные научные и инженерные организации также готовы консультировать ученых, которые сталкиваются со случаями возможных неправомерных действий. .

Система исследований оказывает большое давление как на начинающих, так и на опытных исследователей. Главным исследователям необходимо собрать средства и привлечь студентов. Преподаватели должны уравновешивать время, затрачиваемое на исследования, и время, затрачиваемое на обучение студентов. Промышленное спонсирование исследований создает возможность конфликта интересов.

Все части исследовательской системы несут ответственность за распознавание этого давления и реагирование на него. Учреждения должны пересмотреть свою собственную политику, повысить осведомленность об этике исследований и убедиться, что исследователи осведомлены о действующих политиках.И исследователи должны постоянно осознавать, в какой степени этически обоснованные решения будут влиять на их успех как ученых.

УЧЕНЫЙ В ОБЩЕСТВЕ

Любая исследовательская организация требует щедрых мер: социальное пространство для личной инициативы и творчества; время, когда идеи достигают зрелости; открытость к дискуссиям и критике; гостеприимство к новизне; и уважение к специализированным знаниям. [Они] могут показаться слишком мягкими и старомодными, чтобы противостоять жестоким современным реалиям административной ответственности и экономической строгости. Напротив, я считаю, что они являются фундаментальными требованиями для непрерывного развития научных знаний — и, конечно же, для их возможной социальной пользы. —J OHN Z IMAN , Граница Прометея: наука в динамическом устойчивом состоянии , Cambridge University Press, New York, 1994, p.276.

В этой брошюре основное внимание уделяется ответственности ученых за развитие науки, но ученые несут дополнительную ответственность перед обществом. Даже ученые, проводящие самые фундаментальные исследования, должны осознавать, что их работа в конечном итоге может оказать большое влияние на общество. Создание атомной бомбы и разработка рекомбинантной ДНК — события, которые выросли из фундаментальных исследований ядра атома и исследований определенных бактериальных ферментов, соответственно, — являются двумя примерами того, как кажущиеся непонятными области науки могут иметь огромные социальные последствия.

Возникновение и последствия открытий в области фундаментальных исследований предвидеть практически невозможно. Тем не менее, научное сообщество должно осознавать потенциал таких открытий и быть готовым ответить на вопросы, которые они поднимают. Если ученые действительно обнаруживают, что их открытия имеют значение для какого-либо важного аспекта общественных дел, они обязаны привлечь внимание к затронутым общественным вопросам. Они могут создать подходящий общественный форум с участием экспертов с разными точками зрения на рассматриваемую проблему.Затем они могли бы попытаться разработать

13,7: Космос и культура: NPR

Дайан, 4-летняя шимпанзе, отдыхает на деревьях в заповеднике Шимпанзе в Кейтвилле, штат Луизиана, 25 августа 2014 года. Она одна из многих шимпанзе, которых перевели сюда из Исследовательского центра Новой Иберии в Лафайет, штат Луизиана. Брэндон Уэйд / AP скрыть подпись

переключить подпись Брэндон Уэйд / AP

Дайан, 4-летняя шимпанзе, отдыхает на деревьях в заповеднике Шимпанзе в Кейтвилле, штат Луизиана., 25 августа 2014 г. Она — одна из многих шимпанзе, которых перевели сюда из Исследовательского центра New Iberia в Лафайете, штат Луизиана.

Брэндон Уэйд / AP

Несколько недель назад два выдающихся ученых, Холлис Клайн и Мар Санчес, написали в газете The Hill небольшую статью, в которой утверждали, что исследования на животных «необходимы». Они были вызваны недавним решением Национального института здоровья (NIH) о постепенном отказе от использования приматов в спорных исследованиях материнской депривации.

Ученые издавна увлекались утверждениями о необходимости — на самом деле, обоснования исследований на животных остались в основном такими же, начиная с работ французского физиолога XIX века Клода Бернара. Однако это утверждение проблематично по ряду причин.

Если исследования на животных необходимы, то они не нужны в том смысле, что мы должны их проводить. Скорее, это выбор, который мы делаем, выбор, который, по мнению его сторонников, является необходимым средством достижения дальнейших успехов в медицине.Такие достижения, несомненно, имеют большое моральное значение, но даже если мы примем допущение, что животные необходимы для медицинского прогресса, это не приравнивается к моральному оправданию.

Исследования с участием человек необходимы для медицинского прогресса, но мы установили строгие ограничения на степень, в которой люди могут подвергаться риску и вреду в исследованиях, хотя это, несомненно, замедлило темпы медицинского прогресса, которые в противном случае могли бы быть достижимым. Клайн и Санчес утверждают, что с животными, участвующими в исследованиях, обращаются «гуманно и достойно», но в действительности уровень защиты, предоставляемый исследовательским животным, намного, намного ниже, чем у людей, участвующих в исследованиях.Большинство животных, участвовавших в исследовании, погибают по окончании эксперимента, содержатся в условиях, не способствующих их благополучию, и им наносится множество других серьезных повреждений, например, в результате нанесения физических травм, инфекционных заболеваний, рака или психологических заболеваний. бедствие.

Хотя животные, не являющиеся людьми, не могут дать согласие на участие в исследовании, в случае с людьми мы пришли к выводу, что неспособность дать согласие дает человеку право на большую защиту, а не на меньшую.Что оправдывает наше различное отношение к людям и нечеловеческим животным в исследованиях? Для настоящих целей нет необходимости повторять все возможные аргументы за и против исследований на животных. Достаточно отметить, что очень немногие современные специалисты по этике защищают status quo исследований на животных и, более того, что бремя доказывания теперь перекладывается на тех, кто будет защищать инвазивные исследования на животных.

Учитывая состояние философской науки, справиться с этим бременем доказательства будет непросто.Возможно, наиболее примечательным аспектом частых заявлений научного сообщества о необходимости исследований на животных является то, насколько они упускают из виду моральный смысл. По большей части этическая критика исследований на животных даже не рассматривается — поскольку их нет в статье Клайна и Санчеса — а когда они есть, их обычно отвергают с помощью плохих аргументов, таких как этот, которые были опровергнуты за десятилетия.

Кроме того, утверждение, что «исследования на животных необходимы для медицинского прогресса», предполагает сильную причинную связь между ними, но имеющиеся у нас данные ставят под сомнение надежность этой связи.Несмотря на убедительные заявления научного сообщества об исторических преимуществах исследований на животных, точность моделей животных в прогнозировании реакций человека не была оценена в достаточной степени, а отсутствие определенных видов данных делает эту оценку особенно сложной. Однако, основываясь на существующих данных, многочисленные обзоры предполагают, что точность исследований на животных при прогнозировании результатов для здоровья человека оказывается намного меньшей, чем мы когда-то предполагали.

Исследования на животных также часто оказываются плохо спланированными.Прогностическая ценность исследований на животных может возрасти, если дизайн исследования улучшится, но это не обязательно. Даже директор NIH Фрэнсис Коллинз признал эти опасения в дальновидном комментарии 2011 года, заявив, что «использование животных моделей для терапевтического развития и проверки целей … может не точно предсказывать эффективность у людей». Учитывая эти проблемы, систематические обзоры должны стать обычным делом, а твердые заявления о полезности моделей на животных должны быть умеренными. Это не означает, что исследования на животных никогда не приносили каких-либо или даже многих важных медицинских преимуществ, но эти утверждения требуют эмпирической проверки, а не просто повторных утверждений.

Это также означает, что ученые и научные агентства должны быть более агрессивными в поиске и финансировании альтернатив животным в исследованиях. Поддержка, безусловно, выросла, но вложения денег и человеческого труда в альтернативы, не связанные с животными, были ничтожными. Даже при таких ограниченных инвестициях были достигнуты некоторые впечатляющие успехи, о чем свидетельствует продолжающаяся разработка «органов на микросхеме», но еще предстоит сделать гораздо больше, с большими деньгами и большей поспешностью.

Помимо финансирования, научному сообществу просто необходимо лучше относиться к инновациям в альтернативах, иначе их ограничения останутся самоисполняющимся пророчеством.