идейный человек — это… Что такое идейный человек?

идейный человек

man with firm ideological principles

Большой англо-русский и русско-английский словарь. 2001.

• идейный замысел
• идель

Смотреть что такое «идейный человек» в других словарях:

• идейный — ая, ое. idée f. 1. Отн. к идее <основной мысли, определяющей содержание чего л.>. БАС 1. Еще в то короткий период либерализма. о котором мы говорили выше, при отблесках этой молниеносной вспышки, если так можно выразиться, некоторые молодые …   Исторический словарь галлицизмов русского языка

• Человек Большой реки — Big River Man Жанр документальный Режиссёр Джон Марингин …   Википедия

• ИДЕЙНОСТЬ —         приверженность к определ. целостной системе идей и соответствующему ей социальному, нравственному и эстетич. идеалу; последоват. верность им в теории и на практике. Одно только знание теории, если оно не превратилось в убеждённость, а… …   Философская энциклопедия

• Солодянников — Солодянников,Евгений Викторович Солодянников Евгений Викторович Род деятельности: спортсмен Дата рождения: 15 августа 1972(1972 08 15) (37 лет) Место рождения …   Википедия

• Солодянников, Евгений Викторович — Евгений Солодянников Род деятельности: спортсмен Дата рождения: 15 августа 1972(1972 08 15) (40 лет) Место рождения …   Википедия

• Time 100: Герои и кумиры 20-го века — Человек века Альберт Эйнштейн Time 100: Герои и кумиры 20 го века (TIME 100: Heroes Icons of the 20th Century)  список ста наиболее влиятельных людей 20 го века …   Википедия

• ЛИЧНОСТЬ В ПОЛИТИКЕ — – человек как субъект отношений и сознательной деятельности; устойчивая система социально значимых черт, характеризующая человека как члена общества или общности. Личность является первичным субъектом политики. Как политический субъект она… …   Энциклопедический словарь по психологии и педагогике

• Русская литература — I.ВВЕДЕНИЕ II.РУССКАЯ УСТНАЯ ПОЭЗИЯ А.Периодизация истории устной поэзии Б.Развитие старинной устной поэзии 1.Древнейшие истоки устной поэзии. Устнопоэтическое творчество древней Руси с X до середины XVIв. 2.Устная поэзия с середины XVI до конца… …   Литературная энциклопедия

• Библиография Ивана Ильина — Содержание 1 1900 е 1.1 1903 1.2 1904 1.3 1905 1.4 …   Википедия

• Коммунистическая партия Советского Союза — (КПСС)         основанная В. И. Лениным на рубеже 19 20 вв. революционная партия российского пролетариата; оставаясь партией рабочего класса, КПСС в результате победы социализма в СССР и укрепления социального и идейно политического единства… …   Большая советская энциклопедия

• СССР. Литература и искусство —         Литература          Многонациональная советская литература представляет собой качественно новый этап развития литературы. Как определённое художественное целое, объединённое единой социально идеологической направленностью, общностью… …   Большая советская энциклопедия

Идея и идейный человек у Чехова (по произведениям 👍

Идея и идейный человек у Чехова (по произведениям “Ионыч”, “Крыжовник”, “Скрипка Ротшильда”)

Мне доводилось быть свидетелем разговоров о том, что произведения А. П. Чехова лишены идеи и, что основная идея автора – это ее отсутствие, и мне, к сожалению, такой каламбур приходилось слышать. Я позволю себе в корне не согласиться с мнением, утверждающим, что герои чеховских рассказов безыдейны. Напротив, они “пропитаны” идеей, вся их жизнь состоит из идеи.

Другой вопрос в том, какого уровня эти идеи и какой направленности.

Да, возможно, не во всех рассказах А. П. Чехова встречаются высокоидейные люди, и в произведениях рассматриваемых мной, не всеми героями обладают высокие идеи, но ведь речь идет не только о высоких идеях, а вообще об “идейности” . Вот, к примеру, “Крыжовник” – какая тут идея? Здесь автор показал истинное счастье человеческое и то, что нередко за него принимают.

Иногда стремление к счастью превращается в фанатизм, но что такое фанатизм? Фанатизм – это тоже идея. Чехов в таких рассказах как “Крыжовник” , “Ионыч” , “Скрипка Ротшильда” дает жизненные примеры фанатизма и навязчивой

идеи.

Яков Бронза, из рассказа “Скрипка Ротшильда” , имел свою навязчивую идею видеть во всем убытки: “Например, в воскресенья и праздники грешно было работать, понедельник – тяжелый день, и, таким образом, в году набиралось около двухсот дней, когда по неволе приходилось сидеть сложа руки. А ведь это какой убыток!” . То есть он возможные, но не полученные доходы причислял к убыткам. Он так привык к своей ограниченной жизни наполненной лишь накопительством и подсчетом убытков, что даже не замечал свою жену, с которой прожил более пятидесяти лет. Бронза не видел ничего вокруг, кроме того, что сулило ему прибыль.

Он не помнил своей жизни, не помнил своей жены и событий происходивших в их жизни, не помнил о том, что у них когда-то была дочка… Все в его жизни затмила собой навязчивая идея. Он даже в самой жизни видел убыток. “…от смерти будет только одна польза: не надо ни есть, ни пить, ни платить податей, ни обижать людей, а так как человек лежит в могилке не один год, а сотни, тысячи лет, то, если сосчитать, польза окажется громадная. От жизни человеку – убыток, а от смерти – польза” .

В “Крыжовнике” показан уже просто откровенный фанатизм, где поселившаяся в человеке навязчивая идея убивает в нем все человеческое. Она полностью занимает его мысли, и жертва идеи уже ни о чем не может думать. Для такого одержимого уже нет никаких ценностей, кроме этой идеи. Так Николай Иванович, ограниченный в своей навязчивой идее “жил скупо: недоедал, недопивал, одевался бог знает как, словно нищий и все копил и клал в банк.

Страшно жадничал…” И все это ради какого-то мнимого счастья! Потом этот герой женился все с той же целью выгоды, женился без какого бы то ни было чувства, а только из-за денег. И как можно уже догадаться, женившись, он идеи своей не оставил и образа жизни своего не изменил. Жена в этом отношении на него не повлияла. “Он и с ней тоже жил скупо, держал впроголодь, а деньги ее положил в банк на свое имя” .

Вот уже два рассказа А. П. Чехова проникнуты одной идеей, показывают одну страсть – страсть накопительства и жадности. И, в тоже время в “Крыжовнике” автор показывает неудержимое стремление человека к своей мечте, к своему счастью, к своей идее. Здесь низменные инстинкты перемешиваются с высокими чувствами, и пусть даже эти “высокие чувства” направлены на материальные блага…

Но вот, что интересно: А. П. Чехов гениально проследил и подчеркнул в своих произведениях – и не только в “Крыжовнике” и “Ионыче” – обратную строну счастья – то чем оно становиться, когда цель оказывается достигнута. Человек достигнувший своего счастья, завершивший свою идею – опускается, или в лучшем (для него) случае умирает, так как стремиться ему больше некуда и не к чему, да и ни к чему. Так Николай Иванович получив от жизни все о чем мечтал “постарел, располнел, обрюзг; щеки, нос и губы тянутся вперед, того и гляди, хрюкнет в одеяло” . Также и Старцев в рассказе “Ионыч” “пополнел, ожирел, тяжело дышит и уже ходит, откинув назад голову” …

Зато Яков Бронза, у которого всю жизнь не было ни какой цели кроме максимальной экономии и подсчета убытков, под конец своей жизни начал задумываться о прожитом. Для него наступила переоценка ценностей, он вспоминал прошедшую жизнь и “подсчитывал убытки” . Да, он не оставил своего мировоззрения и ко всем жизненным вопросам подходил с позиции подсчета убытков. И здесь он видит, что за своей скупостью он не разглядел жизни, он пропустил всю жизнь мимо себя: “жизнь прошла без пользы, без всякого удовольствия, пропала зря, ни за понюшку табаку; впереди уже ничего не осталось, а посмотреть назад – там ничего, кроме убытков, и таких страшных, что даже озноб берет” .

И сейчас, переосмысливая свою жизнь, он приходит к мысли, о “невыгодности” плохих отношений, о невыгодности ссор и взаимных обид: “Зачем вообще люди мешают жить друг другу? Ведь от этого какие убытки! Какие страшные убытки! Если бы не было ненависти и злобы, люди имели бы друг от друга громадную пользу” .

Как пишет автор в “Крыжовнике” : “Уж коли задался человек идеей, то ничего тут не поделаешь” . Не знаю, смог ли я доступно и достойно показать свои идеи касающиеся идейности произведений А. П. Чехова и героев этих произведений, но я считаю важным еще отметить, что автор очень тонко и мудро показал как человек живет когда у него нет идеи, нет цели и стремлений в жизни. “Как мы живем тут? Да никак. Старимся, полнеем, опускаемся. День да ночь – сутки прочь, жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей…” Возможно, что и есть какое-то зерно истины, во мнении о том, что основная идея А. П. Чехова показать в своих произведениях безыдейных людей, и всякое отсутствие идеи, но эта мысль автора заключается в том, что бы показать, что с человеком происходит когда он лишается идеи или когда его “цель” достигнута и “мечта” совершилась.

Вот в этом я считаю, заключается основная идея автора.

Идея и идейный человек у А. П. Чехова

Разделы сайта:

(По произведениям: “Крыжовник”, “Ионыч”, “Скрипка Ротшильда”)  Вернуться к списку рефератов Мне доводилось быть свидетелем разговоров о том, что произведения А. П. Чехова лишены идеи и, что основная идея автора – это ее отсутствие, и мне к сожалению такой каламбур приходилось слышать. Я позволю себе в корне не согласиться с мнением, утверждающим, что герои чеховских рассказов безыдейны. Напротив, они “пропитаны” идеей, вся их жизнь состоит из идеи. Другой вопрос в том, какого уровня эти идеи и какой направленности. Да, возможно, не во всех рассказах А. П. Чехова встречаются высокоидейные люди, и в произведениях рассматриваемых мной, не всеми героями обладают высокие идеи, но ведь речь идет не только о высоких идеях, а вообще об “идейности”. Вот, к примеру, “Крыжовник” – какая тут идея? Здесь автор показал истинное счастье человеческое и то, что нередко за него принимают. Иногда стремление к счастью превращается в фанатизм, но что такое фанатизм? Фанатизм – это тоже идея. Чехов в таких рассказах как “Крыжовник”, “Ионыч”, “Скрипка Ротшильда” дает жизненные примеры фанатизма и навязчивой идеи. Яков Бронза, из рассказа “Скрипка Ротшильда”, имел свою навязчивую идею видеть во всем убытки: “Например, в воскресенья и праздники грешно было работать, понедельник – тяжелый день, и, таким образом, в году набиралось около двухсот дней, когда по неволе приходилось сидеть сложа руки. А ведь это какой убыток!”. То есть он возможные, но не полученные доходы причислял к убыткам. Он так привык к своей ограниченной жизни наполненной лишь накопительством и подсчетом убытков, что даже не замечал свою жену, с которой прожил более пятидесяти лет. Бронза не видел ничего вокруг, кроме того, что сулило ему прибыль. Он не помнил своей жизни, не помнил своей жены и событий происходивших в их жизни, не помнил о том, что у них когда-то была дочка… Все в его жизни затмила собой навязчивая идея. Он даже в самой жизни видел убыток. “…от смерти будет только одна польза: не надо ни есть, ни пить, ни платить податей, ни обижать людей, а так как человек лежит в могилке не один год, а сотни, тысячи лет, то, если сосчитать, польза окажется громадная. От жизни человеку – убыток, а от смерти – польза”. В “Крыжовнике” показан уже просто откровенный фанатизм, где поселившаяся в человеке навязчивая идея убивает в нем все человеческое. Она полностью занимает его мысли, и жертва идеи уже ни о чем не может думать. Для такого одержимого уже нет никаких ценностей, кроме этой идеи. Так Николай Иванович, ограниченный в своей навязчивой идее “жил скупо: недоедал, недопивал, одевался бог знает как, словно нищий и все копил и клал в банк. Страшно жадничал…” И все это ради какого-то мнимого счастья! Потом этот герой женился все с той же целью выгоды, женился без какого бы то ни было чувства, а только из-за денег. И как можно уже догадаться, женившись, он идеи своей не оставил и образа жизни своего не изменил. Жена в этом отношении на него не повлияла. “Он и с ней тоже жил скупо, держал впроголодь, а деньги ее положил в банк на свое имя”. Вот уже два рассказа А. П. Чехова проникнуты одной идеей, показывают одну страсть – страсть накопительства и жадности. И, в тоже время в “Крыжовнике” автор показывает неудержимое стремление человека к своей мечте, к своему счастью, к своей идее. Здесь низменные инстинкты перемешиваются с высокими чувствами, и пусть даже эти “высокие чувства” направлены на материальные блага… Но вот, что интересно: А. П. Чехов гениально проследил и подчеркнул в своих произведениях – и не только в “Крыжовнике” и “Ионыче” – обратную строну счастья – то чем оно становиться, когда цель оказывается достигнута. Человек достигнувший своего счастья, завершивший свою идею – опускается, или в лучшем (для него) случае умирает, так как стремиться ему больше некуда и не к чему, да и ни к чему. Так Николай Иванович получив от жизни все о чем мечтал “постарел, располнел, обрюзг; щеки, нос и губы тянутся вперед, того и гляди, хрюкнет в одеяло”. Также и Старцев в рассказе “Ионыч” “пополнел, ожирел, тяжело дышит и уже ходит, откинув назад голову”… Зато Яков Бронза, у которого всю жизнь не было ни какой цели кроме максимальной экономии и подсчета убытков, под конец своей жизни начал задумываться о прожитом. Для него наступила переоценка ценностей, он вспоминал прошедшую жизнь и “подсчитывал убытки”. Да, он не оставил своего мировоззрения и ко всем жизненным вопросам подходил с позиции подсчета убытков. И здесь он видит, что за своей скупостью он не разглядел жизни, он пропустил всю жизнь мимо себя: “жизнь прошла без пользы, без всякого удовольствия, пропала зря, ни за понюшку табаку; впереди уже ничего не осталось, а посмотреть назад – там ничего, кроме убытков, и таких страшных, что даже озноб берет”. И сейчас, переосмысливая свою жизнь, он приходит к мысли, о “невыгодности” плохих отношений, о невыгодности ссор и взаимных обид: “Зачем вообще люди мешают жить друг другу? Ведь от этого какие убытки! Какие страшные убытки! Если бы не было ненависти и злобы, люди имели бы друг от друга громадную пользу”. * * * Как пишет автор в “Крыжовнике”: “Уж коли задался человек идеей, то ничего тут не поделаешь”. Не знаю, смог ли я доступно и достойно показать свои идеи касающиеся идейности произведений А. П. Чехова и героев этих произведений, но я считаю важным еще отметить, что автор очень тонко и мудро показал как человек живет когда у него нет идеи, нет цели и стремлений в жизни. “Как мы живем тут? Да никак. Старимся, полнеем, опускаемся. День да ночь – сутки прочь, жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей…” Возможно, что и есть какое-то зерно истины, во мнении о том, что основная идея А. П. Чехова показать в своих произведениях безыдейных людей, и всякое отсутствие идеи, но эта мысль автора заключается в том, что бы показать, что с человеком происходит когда он лишается идеи или когда его “цель” достигнута и “мечта” совершилась. Вот в этом я считаю, заключается основная идея автора. Автор: Кострова А.Ю.

«Дипломат – это человек, который свою природную глупость скрывает за профессиональной вежливостью» — Россия в глобальной политике

После холодной войны Россия для Америки стала именем прилагательным, а не существительным. И это сказалось на дальнейших отношениях, на диалоге по разоружению, на других кризисных ситуациях. О силе дипломатии в период смуты девяностых с Владимиром Лукиным побеседовали в рамках проекта «Видение Европы» под эгидой Центра Вудро Вильсона в Вашингтоне Сергей Радченко и Светлана Савранская.

Радченко: Владимир Петрович, добрый вечер. Светлана и я являемся соорганизаторами проекта “Visions of Europe” («Видение Европы») под эгидой Центра Вудро Вильсона в городе Вашингтон. Цель проекта в том, чтобы дать первоначальную историко-документальную оценку переходному периоду от холодной войны к тому, что мы сейчас имеем, с упором на развитие событий на европейском континенте. И в этой связи мы попросили Вас встретиться с нами, чтобы услышать от Вас, непосредственного участника событий, как, собственно, складывались отношения России и США в этот период, какое было тогда Ваше видение Европы, да и мира вообще. Большое спасибо, что согласились на эту встречу. Я передаю слово моей коллеге для первого вопроса. Светлана, пожалуйста.

Лукин: Светлана, прежде чем Вы начнёте, я добавлю промежуточную фразу. Я хотел бы напомнить, что я пока не полный пенсионер. Занимаюсь некоторыми общественными и иными обязанностями. В частности, состою в верхней палате Совета Федерации РФ – Сенате. Поэтому я хочу подчеркнуть, что всё, что я сейчас скажу, я говорю исключительно как историк, как частное лицо, и, конечно, никакого отношения к моему нынешнему официальному статусу это не имеет и иметь не может. Собственно говоря, это надо ясно понимать, так сказать, для чистоты эксперимента.

Савранская: Владимир Петрович, ещё раз Вас благодарим. Конечно, мы понимаем, что Вы выступаете как частное лицо и как частное лицо Вы были не просто свидетелем – Вы были участником действительно самых ключевых событий в становлении и развитии российской внешней политики и вообще российского нового государства. И поэтому Ваш взгляд, Ваши воспоминания об этих событиях для нас чрезвычайно важны. Я вот только недавно перечитала Вашу статью в журнале “Foreign Policy”, которая называется “Our Security Predicament”, которую Вы написали в конце 1992 года.[1] Я бы сказала, это программная статья, которая описывает все вызовы внешней политики России, ситуацию России в мире. И особенно интересно окончание этой статьи. Я бы – поскольку она написана по-английски, а мы говорим по-русски – я могла бы даже перефразировать её словами Блока, когда он завершает своё стихотворение «Скифы» словами: «А если нет – нам нечего терять». Вот в этой статье многие события, многие трансформации российской внешней политики, американской внешней политики в отношении России, в общем-то, были предсказаны. Было сказано, что США следовало бы осторожно и с пониманием относиться к геополитическим манёврам России на постсоветском пространстве.

Я бы хотела в этой связи спросить Вас о том времени – самом начале внешней активности независимой России. Каким был взгляд, не только Ваш личный, но как Вы видели подход администрации Бориса Ельцина к новому положению России в Европе и в своём непосредственном окружении. Поскольку наш проект называется “Visions of Europe”, как бы Вы охарактеризовали этот взгляд, это видение?

Лукин: Вы понимаете, что вспоминать былое непросто, не впадая в нынешнюю конъюнктуру. Как говорится в Священном Писании «Довлеет дневи злоба его». Действительно эта статья была мною написана, и недавно её перепечатал наш журнал «Россия в глобальной политике». И к моему удивлению, главный редактор журнала, мой хороший младший товарищ и коллега Фёдор Лукьянов обнаружил, что в этой статье есть много такого, что и сейчас читается нескучно и со смыслом и, так сказать, довольно современно.

Трудности нашей безопасности

Владимир Лукин

Америке и Западу нужна сильная, процветающая и демократичная Россия, которая, впервые в истории, захочет и сможет жить в согласии с правилами демократического сообщества. Российская сила позволит нам внести значимый вклад в стабильность и мир; российская демократия будет гарантом того, что мы остаемся надежным партнером. К счастью, такая Россия нужна и нам самим.

Подробнее

Видимо, то обстоятельство, что я никогда не был профессиональным дипломатом, а был историком, сказалось на том, что в этой статье я постарался передать свои надежды и свои опасения относительно того, как будут развиваться в новых условиях послеполярного мира система международных отношений и наши отношения с ведущими западными державами. Я хорошо понимал, что внешняя политика страны не может развиваться в отрыве от её внутренней политики. Хотя и то, и другое имеет свои элементы автономии, они очень сильно взаимосвязаны. Эта взаимозависимость отнюдь не носит прямолинейного, плоскостного характера. На будущее России я смотрел тогда с осторожным оптимизмом в далёком стратегическом плане и с меньшим оптимизмом – в более конкретном плане. Я хорошо понимал, что в нашей стране в конце XX столетия произошла третья в том бурном веке революция после революций 1905-го и 1917 года. А, может быть, даже и четвёртая, если иметь в виду XIX век, великие реформы шестидесятых годов. И эта революция, как всякое общественное движение такого рода, обладает своей динамикой, силой вещей.

Некоторые думают, что революция – эта сумма акций отдельных конкретных людей, особенно ведущих, лидирующих, громкоговорящих людей – и иногда недооценивают силу вещей. А сила вещей, помимо всего прочего, состоит в том, что революция быстро набирает свой ритм, идёт вперёд ускоряющимися темпами. Александр Исаевич Солженицын изобразил это как «красное колесо». Так вот это колесо имеет собственную инерцию, собственный мах, и оно заводит её далеко вперёд, а потом происходит процесс замедления этого колеса и реверсивное движение, движение назад. Смысл революции с точки зрения силы вещей – докуда доведёт инерция движения этого колеса, насколько оно успеет продвинуться, сжигая вокруг себя всё отжившее и не только отжившее. Потому оно и красное. Недаром говорят, что революция пожирает своих детей, а внуки пожирают революцию. И вот оно, это колесо, движется, потом замедляется, потом возникает некоторый элемент равновесия и застоя, и оно начинает откатываться обратно. На сколько? Что остаётся неизменным и незыблемым, а что уходит? То, что что-то новое и уже неизменное остаётся, – это обязательно, и именно это является человеческим прогрессом. Но и откат тоже неизбежен.

И Великая французская революция прошла через бурное движение вперёд, со всеми эксцессами этого движения, а потом начался реверсивный процесс с возвратом к директории, империи, даже к правящей до революции династии и так далее. Так что у революции по меньшей мере две стороны.

Вот в замечательной советской картине – «Ленин в октябре» – есть красочные кадры. Там моряки, рабочие, простой люд, лезут на ворота, через решётку врываются в Зимний дворец, совершают революцию, арестовывают временное правительство. И оно меняется на большевистское правительство Ленина. Это – одна, драматическая, сторона революции. Но там нет второй и её главной стороны, а именно: что в сухом остатке изменилось в стране и в мире после того, как это красное колесо прокатилось? А ведь действительно изменилось.

Во Франции, например, после Великой произошли новые революции 1830 г., 1848 г., 1870–1871 гг., и Франция стала другой. Каждая клеточка Франции стала жить иначе. Вот это – главная составляющая революции, революции «силы вещей».

Когда я над этим задумывался, я спрашивал себя: а что будет с точки зрения «силы вещей» с нашей революцией 1990-х годов? Будет ли обычное реверсивное движение? Будет ли движение назад, будут ли элементы того, что раньше называлось «бонапартизмом», и многое другое, а главное – что останется? На этом фоне я рассматривал и перспективы внешней политики. Потому что если говорить с точки зрения внешней политики в контексте того, что я сейчас говорю о политике в целом, то, безусловно: Россия сформировалась в течение последних 300 лет как Российская империя, со всеми плюсами и минусами этого статуса. Люди и страны, считающие себя историческими жертвами Российской империи, могут этого очень не любить. Внутри России и за пределами есть такие люди, которые, наоборот, очень это ценят. У этой империи были и военная сила, и особенности правления, и специфика массовой психологии, и великая культура сформировалась именно как имперская. И, конечно же, внешняя политика была частью Российской империи. Ведь то обстоятельство, что в России произошла революция, демократическая революция, не изменило того обстоятельства, что Россия граничит с Китаем с одной стороны и с Польшей с другой. Точно так же, как любые события в Америке, которые происходили, происходят сейчас (а в Америке происходят очень интересные события, но об этом в следующий раз), не отменяют того факта, что Америка граничит с Мексикой с одной стороны и с Канадой с другой. Это влияет на её внешнюю политику и будет влиять всегда. Так и Россия. Так и везде. Вот Англия сейчас Брекзитом поглощена. И в этом видны элементы некоторого традиционализма, желания всё-таки и ныне проводить политику по всем азимутам. Короче говоря, есть элемент ретро. Не только это, но и это.

Радченко: В этой связи я вспомнил анекдот один, который рассказывали о Чжоу Эньлае. Как-то кто-то спросил Чжоу Эньлая: дайте ваше заключение о великой французской революции. А Чжоу Эньлай ответил, что, мол, слишком мало прошло времени, трудно пока сказать.

Лукин: Он был прав, конечно. Что это за время для китайцев? Это не время совершенно. Жалкая четвертинка тысячелетия.

Я хочу только сказать, что постсоветская внешняя политика России является в основном составляющей двух вещей: революции 1990–х гг., с одной стороны, и развалом Российской империи в том виде, в котором она до этого существовала, в том числе и в сталинской форме. Иными словами, большую роль играют элементы традиционной российской внешней политики, которая имела место в связи с тем, что это классическая геополитика. Даже не только геополитика, а и ряд других: национально–этническая политика, религиозная политика, культурная политика. Всё это, вместе взятое составляет внешнюю политику и будет её составлять с той или иной комбинацией компонентов, ещё довольно долго.

Радченко: Я, кстати, хотел отметить в этой связи, что в своё время работал в архивах. Там рассекретили документы то ли конца 1980-х, то ли начала 1990-х, когда Вы работали в Верховном Совете РСФСР, ещё не Российской Федерации. Там был очень интересный документ, в котором Вы, по-моему, написали то ли Ельцину, то ли кому-то ещё меморандум об отношениях с Китаем, как важно их строить на базе национальных интересов, не разрывать с ним, провозглашая дружбу с Тайванем, как некоторые призывали, например, Олег Лобов и другие. Вот это, кстати, подчёркивает упомянутую Вами связь времён во внешней политике.

Лукин: Да уж! Это не моя «революционность».

Радченко: Хотел всё-таки отметить, что, несмотря на все эти факторы, революционность какая-то была. Многие говорят, что 1992 год был особенно прозападным для российской политики. Вы тогда были послом России в США. Вы согласны с таким заключением, что в 1992-м Россия повернулась лицом к Западу, и её политика стала прозападной?

Лукин: Российская политика безусловно стала тогда прозападной, потому что российская политика не могла не быть «демократической» в то время, во время революции, когда на первый план вышли именно эти аспекты.

Что такое Россия? Какова идентичность России? Россия – это кто? Россия – это московское царство? Россия – это петербуржская империя? Россия – это временное правительство? В эпоху 1990-х годов, в контексте 1990-х годов, конечно, не могло быть ничего иного, кроме упора на координацию с политикой ведущих демократических стран мира. И это было в то время неизбежно и естественно. «Красное колесо» крутилось в этом направлении. Другое дело, возникает такой вопрос: это – эксцесс времени или это – направление, основанное на каких-то серьёзных интересах России. Безусловно, было и то, и другое. Вот Вы упомянули Китай, а, к примеру, консервативный Лукин говорил: вы с Китаем–то осторожней, Китай – он всегда Китай. Понимаете? Давайте учитывать это обстоятельство. А там группа товарищей, новых депутатов Верховного Совета РСФСР «обалдевших» от того, что можно ехать на Тайвань, хватала быстро иностранные паспорта и мчалась на Тайвань. Их там хорошо принимали – понятное дело – по своим собственным соображениям, поскольку тайваньцы были изолированы и с Китаем у них были сложные отношения. Так вот, чьи интересы защищались «консервативным» мной в большей степени, российские интересы или какие другие? А вместе с тем я был, конечно же, как по эмоциональным, так и по рациональным соображениям, сторонником укрепления нашей, что называется, «прозападной» – хотя на самом деле не прозападной, а пророссийской – политики, которая наиболее эффективно тогда реализовывалась с помощью сотрудничества с ведущими западными державами.

На каком основании? Во-первых, на внутриполитическом, потому что мы сами – плохо ли хорошо ли – избрали демократический способ правления, демократические органы управления и стали системно ближе к западным странам. Во-вторых, потому что я всегда, с советских времён, был одним из активных сторонников разрядки международной напряжённости, улучшения отношений даже в условиях неодинаковости политических систем, сторонником «Хельсинки» 1975 г., сторонником развития СБСЕ (потом ОБСЕ), сторонником переговоров по стратегическим вооружениям и нахождения общих интересов на этом направлении. Потому что помимо всего прочего существуют важнейшие императивы безопасности страны в контексте безопасности всего человечества. Я исходил из этого и исхожу в целом из этого до сих пор. И, в-третьих, я понимал то, что сказал уже, а именно: Россия – это Россия, и в России существует не только сиюминутная конъюнктура, внутри которой мы оказались, но и сложная многовековая история, большая территория, конкретные интересы, и в российский континентальный массив включены находящиеся под эгидой России огромные территории (несмотря на сокращения этого массива в результате событий 1990-х годов). И это тоже нельзя сбрасывать со счетов. И, в-четвёртых, я стремился к тому, чтобы Россия просто выжила как страна, потому что у неё было очень плохое экономическое положение, и с точки зрения этого экономического положения она остро нуждалась в элементарной помощи, в том числе продовольственной, если вы вспомните ситуацию того времени. Все эти соображения наводили меня на мысль, что Россия должна наладить как минимум неконфликтные, а как оптимум тесно-партнёрские отношения с главными великими державами того времени. Это я и сформулировал в упомянутой Вами статье:

России нужна не проамериканская, а пророссийская политика, которая учитывает реальность сегодняшнего дня, и эта пророссийская политика не должна и не может быть антиамериканской.

Существуют в этом вопросе и определённые пределы. Россия, кроме всего прочего, страна с самоощущением великой державы. И самоощущение великой державы основано не только на песке. Да, оно зиждется иногда на многих субъективных вещах, которые не подкрепляются огромной экономической мощью, благосостоянием. Но в иных аспектах это обосновывается уникальным ядерным потенциалом, огромной территорией, материальными и культурными рычагами воздействия вокруг своих границ. Короче говоря, я был сторонником такой пророссийской политики, которая была бы максимально дружественной Соединённым Штатам и западным странам с учётом тогдашних российских и глобальных обстоятельств. То есть: как можно меньше мифологической шизофрении и как можно больше политического реализма.

Савранская: Владимир Петрович, я бы хотела задать Вам вопрос такой, который нам подсказал Владимир Олегович Печатнов, он совершенно прямо исходит из того, о чём Вы сейчас говорили. Прочитав Вашу статью, я слегка удивилась тому, что там всё-таки не так много, по сравнению с другими публикациями тех времён, говорится о партнёрстве с США, тем более что Вы ведь были в то время послом. Можно сказать, что многие в начале 1990-х годов ожидали чудес именно от этого прямого партнёрства. Россия и США –стратегические партнёры, почти что кондоминиум, хотя такого слова нельзя было произносить вслух. Тем не менее многие видели в США такой огромный приоритет российской политики, а Вы выдвинули концепцию демократического патриотизма и говорили о российской политике в плане концентрических кругов, то есть начинали от Содружества Независимых Государств, а потом много писали о Европе. Мне кажется, что эта точка зрения всё-таки отличалась от официальной точки зрения Министерства иностранных дел в тот момент. Как бы Вы описали расхождения во взглядах – конечно, они не были радикальными – между Вами и Министерством иностранных дел, другими людьми в окружении Бориса Ельцина? Шла ли речь о разной российской внешней политике, разной ориентации?

Лукин: Владимир Олегович Печатнов – мой старый товарищ, и когда я работал в Америке, он был советником посольства, и мы с ним теснейшим образом сотрудничали, в том числе и в ходе написания этой статьи. Теперь о концентрических кругах и так далее. Я прекрасно понимал и понимаю связь между внешней и внутренней политикой. Сейчас многие говорят: знаете, что в нынешнее время в Америке творится, какие там почти революционные события происходят. Попробуйте убрать сейчас – во имя самых благородных целей, побуждений, исторической политкорректности, воспоминаний о былых несправедливостях прошлых веков и, так сказать, необходимости каких–то раскаяний и извинений, реальных и исторически–обусловленных – резко и жёстко из нынешней Америки все её традиционные геополитические и социально-культурные мотивации и оставьте лишь одну понимаемую нынешней активистской группой формулу гуманитарной и социальной справедливости. Уберите ради этого чувство великой державы, мироощущение “from sea to shining sea”, погасите ощущение, что Америка должна показывать какой-то пример, что она – «град на холме» и так далее. Не у одной Америки это есть. И у Израиля это есть, и у нас это есть. Отнимите это и заодно верните значительный кусок территории, например, Мексике, ибо, как известно, в XIX веке он принадлежал Мексике. И что вы тогда в Америке получите? Вы получите популярную внешнюю политику? Да ничего не получите! Я, кажется, ответил на Ваш вопрос.

Проблема в том, что нам, русским, не очень свойственно чувство меры. Да, мы, возможно, неумеренно расширялись в контексте истории, но неумеренное антирасширение – это тоже очень серьёзная проблема, всякая, в том числе и внешнеполитическая. Вот как я понимаю эту историю. Но многие в Соединённых Штатах применительно к России этого не понимают. Отсюда возникли проблемы «старшего брата»: «мы вам говорим – и вы должны». А именно так обращались к людям в России, которые занимали очень высокие посты… «Ты должен то, ты должен это». Вы ведь знаете, о чём я говорю? Вот это вело к глубоко неправильным, очень опасным вещам, даже и не во внешней, а прежде всего – во внутренней политике. И те, кто предупреждал об этой опасности, могут, конечно, ухмыльнуться и сказать: мы предупреждали. А могут сказать: к сожалению, силы человеческого и политического эгоизма взяли верх. А можно сказать и так: очередные американские выборы оказались важнее долгосрочных проблем переустройства мира.

Радченко: Я недавно читал мемуары Андрея Козырева. Не знаю, видели ли Вы, они вышли в Америке. Достаточно интересная книга, называется «Жар-птица: неуловимая судьба российской демократии» [2]. Он там несколько раз упоминает Вас и пишет о Вашей работе. О российской внешней политике он пишет так, что, мол, многие говорят, что я был прозападником. На самом деле я был за Россию, я продвигал интересы России, просто считал, что интересы России – на Западе. Вы солидарны с этим мнением?

Лукин: Формировали внешнюю политику России, конечно, не исключительно в Министерстве иностранных дел, хотя Козырев принимал в этом активное участие. Формировал её Ельцин, Верховный Совет, который тогда был реальной силой. Говорить о том, что Козырев субъективно был за Россию, я думаю, что это, несомненно, так.

Но проблема состоит в другом. Надо было вовремя найти и утвердить, причём в самой позитивной дружеской форме, такие балансы, начертить такие красные линии, которые могли быть розовыми по форме, но весьма различимыми по содержанию. Так, чтобы они не позволяли бы кое-кому, в том числе и в Америке, и в России, в российской оппозиции, считать нашу страну банановой республикой без бананов. Тем более что по географическим соображениям с натуральными бананами у нас трудно. Вот эта проблема была. Было нарушено чувство меры. Была сверхидеологизирована политика. Я не собираюсь ни одного лица конкретного в этом винить, в какой-то мере, вероятно, и я был повинен в этом деле, в этом поветрии, хотя (Вы мне напомнили о статье) я, может быть, в меньшей степени, чем многие другие. Был нарушен баланс, баланс ощущения самоуважения, создался дефицит таких знаков, которые говорили бы об уважении к нам. Трудно было добиться уважения в условиях развала, неурядиц, открытых склок и так далее, но к этому надо было стремиться и надо было найти такой баланс. Этого сделать не удалось во многих аспектах, и это самое печальное для меня. И именно это осложнило наши отношения с Западом. Сильно осложнило. Это осложнение началось ещё до нынешнего президента российского, ещё при Ельцине. Оно крайне обострилось на рубеже веков, ближе к концу века, и было связано с югославскими делами. Мастерство внешней политики состоит не только из какой-то незыблемой генеральной линии, но и из тех нюансов, которые делают её приемлемой для людей в стране. Внешняя политика того времени для того поколения людей в России, которое было воспитано на совершенно других вещах, оказалась неприемлемой – именно в силу этого мы имеем теперь странный феномен, когда в поздние времена советской власти при официальном антиамериканизме в народе его не было, а сейчас у нас существуют широкие слои населения, которые неприязненно относятся и к Америке, и к Европе (хотя к последней в меньшей степени).

Радченко: Почему? Как Вы это объясните?

Лукин: Я это объясняю тем, что в недрах России накопилась глубокая психолого-стратегическая обида. Но не на себя. Ведь мы же (в отличии от немцев или японцев) не проиграли войну.

Ведь в политкорректном дипломатическом словаре имеется азбучная истина о том, что мы все выиграли в результате окончания холодной войны.

Радченко: Михаил Сергеевич так говорил.

Лукин: Это нацистская Германия проиграла свою войну. Говорят, что она искренне раскаивается, но она проиграла войну в результате того, что доверила власть таким людям, которые привели её к абсолютной катастрофе, военной и какой угодно. А Россия свою войну не проиграла, хотя тоже Бог знает кому доверила власть. И это привело к весьма серьёзным внутренним стрессам, которые проявились и во внутренней политике, и в чрезмерном, я бы сказал, популистском, словесно-стилистическом реваншизме во внешней политике.

Савранская: Владимир Петрович, у меня к Вам такой вопрос. Вы были человеком, который, можно сказать, познакомил Бориса Ельцина и Билла Клинтона во время его визита в США в 1992 году. Вы не могли бы рассказать об их взаимоотношениях? Мы сейчас получили рассекреченные документы их встреч. Практически все их разговоры сейчас доступны историкам. Очень интересно читать, насколько эти два человека верили в то, что именно в силу их личного партнёрства, их личной дружбы, они смогут преодолеть все препятствия и помочь демократической России стать свободной, великой державой. И каким образом эта связь, эта дружба развивалась, очень интересно проследить. Очень часто Клинтон даёт советы, и Ельцин говорит всё время: «Я понимаю, я понимаю». И в то же время Ельцин постоянно взывает к этой силе их личных отношений, их личной дружбы. Как Вы это наблюдали, что Вы видели в этом партнёрстве, личном партнёрстве между двумя президентами?

Лукин: Первая встреча Клинтона с Борисом Николаевичем состоялась в Блэр-Хаусе, во время официального визита Ельцина в Соединённые Штаты в 1992 г. Клинтон ещё не был президентом – шла избирательная кампания. И тогда возник вопрос, встречаться Борису Николаевичу с ним или не встречаться. Были в Москве люди, которые говорили: «А зачем? Клинтон вообще третьим идёт в предвыборной гонке». Там ещё был такой Росс Перо, независимый. С ушами большими, миллиардер, речистый парень такой был. И он шёл вторым, одно время опережая Клинтона. А Билл – молодой человек такой, откуда-то из Арканзаса, совсем юнец в политике. Я был в контакте с Борисом Николаевичем и настойчиво говорил: надо встречаться обязательно. Америка страна демократическая, и тут выборы. Демократическая партия – официальный американский институт. Из Москвы приезжает президент вставшей на путь демократизации страны. Конечно, не встретиться с оппозицией – совершенно неправильно, тем более что американцы всегда встречаются, когда приезжают, с разными оппозиционными людьми нашей страны. Так что надо встретиться. Вот мы и пробили эту встречу. К тому же надо сказать, что традиционные наши друзья из демократической партии очень волновались: встретятся или не встретятся. Я просто считал, что это для нас необходимо, что это правильно. Я ездил перед этим по Америке, написал телеграмму Борису Николаевичу, в которой сказал, что, скорее всего, все-таки победит Буш (помните, Буш-старший, Буш-41, а не 43). Он ведь только что выиграл войну, у него рейтинги были хорошие. Но, продолжал я, – даже если Клинтон не выиграет, то всё равно он лидер демократической партии, перспективный политик. Поэтому надо обязательно встретиться, установить неплохие рабочие отношения. Всегда два друга лучше, чем один. Но у Бориса Николаевича была, конечно, некоторая ревность к старшему Бушу, потому что у того были особые отношения с Горбачёвым. А отношения Ельцина и Горбачёва – это тоже особая тема, что мотивировало многие вещи. Так вот мы устроили встречу в Блэр-Хаусе, напротив Белого Дома. Клинтон был ещё таким не очень уверенным в себе человеком, а Ельцин уже президент. Потому так получилось, что Борис Николаевич пришёл на пять минут позже, чем Клинтон. Это я к тому, что стилистику надо всегда иметь в виду в дипломатии. Что такое дипломат? Дипломат – это человек, который свою природную глупость скрывает за профессиональной вежливостью.

Так или иначе – но с этого момента они друг другу понравились, «химия» положительная осталась от этой встречи. Потом была встреча в Ванкувере и отношения начали складываться. Вообще, есть проблема личного фактора в международных отношениях. Когда нет личного элемента или личный элемент негативный, очень трудно развивать отношения, потому что, если нет интереса, бюрократический аппарат, который владеет деталями, это тонко чувствует. Работает спустя рукава. И мало что серьёзно развивается. Когда есть большой личный интерес, тут начинается двоякая история. С одной стороны, можно очень многого добиться. С другой, если не получается, помогает «личная химия». И с американской подачи начала складываться такая тенденция. Мы ведём переговоры по разоружению, по космосу, в частности МКС, по экономическим делам. Вроде всё в порядке, всё нормально, но вот по одному пункту появляется недопонимание. Эксперты не могут (или не хотят) преодолеть сложности, и тогда американцы говорят на достаточно высоком уровне: ну ладно, если мы с вами не договоримся сейчас, мы скажем нашим президентам, они встретятся и сами всё разрешат. И тут уже включаются другие вещи: качество работы и степень компетентности самих президентов, их мотивы, которыми, прежде всего, на 90 процентов являются мотивами внутренней политики, а в случае Америки и тогдашней России – электоральной политики. И всё это очень сложно зацикливается на систему принятия решений.

На мой взгляд, постепенно личностный фактор становился предметом злоупотребления с американской стороны. Причём делалось это вполне осознанно. Борис Николаевич – человек крупный, выдающийся, я это признаю. Но иногда он был неровен, а неровности можно использовать, по кочкам подпрыгивать, кочек становилось всё больше. А мелкие выигрыши с помощью этого оружия наших партнёров постепенно превращали в оппонентов. Но я могу ошибаться, в отличие от президента.

Радченко: В продолжение темы, когда Ельцин и Клинтон встретились во второй раз, в Ванкувере, зашла речь об экономической помощи России со стороны США, и Ельцин в беседе, которая сейчас уже рассекречена, сказал: «Не называйте это помощью, называйте это поддержкой». Он постоянно возвращался к этому: «Не называйте это помощью, это поддержка российской демократии», и так далее. В этой связи такой вопрос: вот некоторые говорят, что Америка недостаточно помогала России в начале 1990-х, а другие говорят: зачем вообще было помогать России, это же деньги на ветер. Россия была огромной черной дырой. Туда кидали деньги, их засасывало, и толку никакого не было. Ваша позиция по этому вопросу, если можно?

Лукин: Америка в то время оказывала помощь и продовольствием и всем прочим. Это просто, я бы сказал, свинство – не признавать этого, не признавать огромной помощи (как с ленд-лизом). Я благодарен Америке, как за ленд-лиз в своё время, так и за помощь в 1990-е гг., которая оказывалась по разным каналам. И говорить о том, что помогли мало или много – это не очень достойно с точки зрения в том числе и российского самоощущения.

Радченко: Я просто хотел Вам описать контекст. Это – дебаты в Америке. Там некоторые говорят, что должен был быть второй План Маршалла.

Лукин: Да, наряду с этим нельзя не отметить, что американская сторона использовала далеко не все свои возможности для того, чтобы помочь. Хотя, то, о чём Вы говорили сейчас, что была чёрная дыра, – этот фактор тоже безусловно существовал, потому что в России развалилась система тоталитарного управления. Другой же системы создано не было, потому что местные царьки в регионах, которые там были избраны кое-как и кое-откуда, делали, что хотели, и открыто прикарманивали всё, что могли, – этот фактор безусловно существовал, поэтому американский скептицизм полностью безосновательным не был.

Но была другая сторона проблемы. Все эти вещи можно было обойти и преодолеть, если бы Соединённые Штаты всё-таки поставили приоритетом не свои собственные внутренние задачи (избирательные и так далее), а стратегическое развитие России. Ведь народ-то нищал в то время, и, конечно, организация борьбы с этим обнищанием могла стать одним из факторов американского реального лидерства в мире. Но, к сожалению, не стала. Была отдельная – piecemeal, так сказать – помощь. Я хорошо знаю, я сам не вылезал из того самого USAID тогда, который находился в помещении госдепартамента и занимался помощью. И я знаю, что помощь России, российской революции, и помощь Европе в первые послевоенные годы – это несопоставимые вещи. Я не хочу сказать, что всё зависело от американцев, но очень многое зависело от тактичности, содержания, направленности, размаха и упорства американской помощи. Тут есть над чем подумать и что проанализировать.

Савранская: Владимир Петрович, мы хотели бы перейти теперь к вопросу, который очень активно в последнее время обсуждается в Америке, обсуждается в сообществе историков в связи с тем, что документы сейчас стали доступны. Это – вопрос расширения НАТО. Я помню, что мы с Вами однажды об этом говорили, и Вы мне сказали, что уже в 1990-е гг. Вы были противником расширения и говорили о том, что практически предвидели, если не предсказали то, что произойдёт, если НАТО расширится и Россия останется в стороне, не будет интегрирована в европейские структуры и в структуры коллективной безопасности, а останется как бы с другой стороны этой новой разделяющей линии. Не могли бы Вы нам рассказать о том, как Вы этот вопрос видели тогда, в начале 1990-х, и пытались ли Вы предупредить политиков – американских, российских? Какова была Ваша позиция?

Лукин: Я действительно говорил Вам об этом, и, собственно говоря, с тех пор мало что изменилось. Думаю, что это самая большая стратегическая ошибка Соединённых Штатов, западного союза. Она привела к серьёзным долгосрочным последствиям. Нельзя сказать, что ошибки допускались только той одной стороной. С нашей стороны тоже были промахи. Но Вы хорошо знаете (можете при случае подобрать соответствующие цитаты), что у нас на уровне самого высокого руководства, и ельцинского и постельцинского, говорилось о том, что Россия вполне способна не только создать общую систему безопасности, но и рассмотреть вопрос о вхождении в НАТО. И то обстоятельство, что мы туда не вошли… Думаю, тому две причины. Во-первых, это внутренняя российская неготовность. Слишком уж негативная коннотация была связана с натовским брендом, с натовскими делами времён холодной войны. Во-вторых, американцы и натовцы боялись, что мы будем слишком произвольно, по их мнению, использовать 5-ю статью Устава НАТО и парализуем работу блока.

Радченко: В каком смысле – произвольно?

Лукин: В американском смысле. Как известно, нападение на одну из стран НАТО является нападением на НАТО в целом. Так вот, интерпретация этой статьи – кто, на кого, когда и почему напал – может порождать различные дискуссии, варианты, действия и бездействие. Югославия это наглядно продемонстрировала. До сих пор можно долго спорить, что там произошло на самом деле. Да, Тито оставил коллективное руководство в сложной и многонациональной стране. Но проблема состояла в другом: уже существовала ОБСЕ, и дальнейшее развитие ОБСЕ могло вполне идти по канонам Парижской хартии 1990 г., когда были провозглашены все те цели, которые я до сих пор поддерживаю. Я вообще считаю, что и сейчас, несмотря на все трудности, проблемы и реверсивные движения, единственный способ сохранения Европы, европейской культуры, европейского raison d’etre, является создание единой европейской системы, потому что Америка становится всё менее европейской по целому ряду параметров (этнические, психологические, какие угодно). Что касается Англии, то она делает цивилизационный выбор в сторону Америки. Получается старо-новый континентальный массив, состоящий из Китая и не-Китая.

Я не хочу сказать, что мы должны ухудшать отношения с Китаем. Нет, только улучшать. Но при этом великая русская литература и французские романы всё-таки ближе, чем всё остальное в мировой культуре. Ну и то, что наш гений, персонификация русской души, Пушкин: для него родным языком был французский и только чуть позже – русский. Тоже интересное явление, правда? В лицее его звали «французом».

Не имею в виду, что французское влияние было преобладающим. Для российской имперской бюрократии германское влияние, наверное, оказалось более существенным. Но это отдельный разговор. На той стадии у нас не получилось серьёзного разговора о европейском будущем, о европейской безопасности. Но очень дозированное, иногда больше скоординированное параллельное включение в состав Большой Европы России, Украины, Беларуси, Молдовы – это единственный путь, очень длинный, противоречивый, трудный, но единственный для создания такого центра силы, который с точки зрения решения судеб мира мог бы всерьёз жить в новом олигархическом мире второй половины нынешнего века, когда будет китайский мир, индийский мир, когда Америка, всё ещё большая и мощная, будет возвращаться к постулатам «доктрины Монро». Помните такая была?

Это сейчас, может быть, звучит немного романтически. Но, однако, посмотрите, что происходит. То, о чём Эммануэль Макрон время от времени говорит. Как складываются долгосрочные отношения Германии с Америкой и с Россией? Вы увидите, что росточки всего этого пробиваются в щели сквозь толстый слой асфальта. Вот так я понимаю ситуацию.

Мы потерпели стратегическое поражение, которое вылилось в кризис, а кризис – это новое начало.

Радченко: В этой связи хотел ещё Вам задать вопрос по НАТО. Вот если бы, допустим, Советский Союз победил в холодной войне, НАТО бы развалилось, и Организация Варшавского договора расширилась бы на запад. Вот в интересах…

Лукин: ОБСЕ можно укреплять, хотя сейчас она на ладан дышит. Время от времени всплывает тема «Хельсинки–2».

Радченко: Американцы говорят, что они тут вообще ни при чём. Это восточноевропейцы стучались в дверь – мол, пожалуйста, пустите, там русский медведь…

Лукин: Им надо было сказать: русский медведь – это очень плохой медведь, очень нехороший. Давайте работать вместе с медведем. Во всемирно известном мультике медведь отлично ужился с Машей. Причём совсем не на гегемонистской основе.

Радченко: С точки зрения американских национальных интересов – имело смысл отталкивать их от себя? Как бы Россия поступила в этой ситуации?

Лукин: Не знаю, насколько хорошо американцы знают историю, но я хотел бы напомнить, что у нас была (и до сих пор остаётся, хотя в меньшей степени) разновидность российского имперского националистического самоощущения – славянофильское движение.

Славянофилы в России говорили, что Запад разлагается, римское папство уже две тысячи лет, как разлагается, и прочее. А нам надо заниматься православием и – главным образом – дружить с нашими братьями-славянами. Вот некоторые и дружили. Результатом этой дружбы была Первая мировая война и развал страны после неё и революции. Во всех войнах, или почти во всех, браться-славяне, как известно, были на стороне, противоположной России, даже когда вопрос был непростой. Помните Балканские войны? Так что, как справедливо сказал древний классик Владимир Ильич Ленин про одного меньшевика, с которым он спорил (Федор Дан был, такой меньшевик): «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Как только коснётся чего-то такого, что им не нравится, сразу «данайцы», да ещё националисты, да ещё кое-где с заметными элементами авторитаризма.

Савранская: Раз уж Вы коснулись Восточной Европы, давайте поговорим немного о Югославии. Сотрудничество в поддержании мира в Европе. Вы в своей статье говорили также о том, что роль России – это роль такого геополитического стабилизатора в Европе, который поддерживает мир. Мне кажется тест роли России как геополитического стабилизатора проявился в середине 1990-х годов в Боснии, в Югославии, когда достаточно успешное было сотрудничество между Россией, США и европейцами в поддержании мира, а потом это сотрудничество сломалось в 1999 г. во время бомбёжек Белграда. Вот как бы Вы объяснили эту траекторию, когда всё-таки возможно было сотрудничество, но потом определённая граница этого сотрудничества выявилась, когда США полностью не хотели принимать Россию как равноправного партнёра. Его информировали, но с ним не советовались, когда в 1999-м году НАТО решилa применить военную силу.

Лукин: Что можно сказать? Конечно, Борис Николаевич с Клинтоном дружили, дружили всё теснее и теснее, а как дело дошло до попытки сотрудничества, всё сломалось. Дело в том, что с Россией просто невозможно сотрудничать без компромиссов. А что такое компромисс? Компромисс – это частичное согласие с позицией другого. В России, как известно, серьёзные и весьма болезненные интересы в этом районе по причинам, которые я излагал. И историческим, и внутриполитическим. Ельцин ставил актуальнейшие вопросы по югославским делам, по югославскому расколу, по всем многочисленным линиям раздела, связанным с этим расколом. Наш подход был такой: «Давайте сотрудничать, давайте попробуем найти решение вопросов, которое устроило бы нас и которое было бы в рамках хоть какой-то легитимности». И какой был ответ? «Да мы плевать на вас хотели. Что хотим, то и сделаем. Мы за то, чтобы Югославия раскололась, и мы её будем раскалывать. И это законно и легитимно. Но Боснию и Герцеговину мы считаем ещё более легитимной и законно, чтобы она соединилась, и поэтому мы её соединяем. Делаем как хотим, а вы… Вас тут не стояло». Американскому дипломату Дику Холбруку очень хотелось одержать личную победу. Он её одержал. А вот победила ли Америка – большой вопрос.

Бомбардировка Белграда была ужасным делом. Я помню, у нас была делегация Совета Европы. Мы встречались с Римским Папой. Папа высказывался против военного решения, предупреждал всех. А ведь он совсем не Зюганов! Но дело кончилось унижением России. Клинтон ради своих внутриполитических соображений просто пошёл на то, чтобы унизить Россию и лично Бориса Николаевича.

Осложнение отношений началось не при нынешнем российском президенте. У нынешнего президента особая линия – были и приливы, и отливы, но это другая тема. Очень серьёзное системное нарастание недоверия на высшем уровне началось с Югославии. Это недоверие на высшем уровне сказалось потом, когда оно стало рентабельным с внутриполитической точки зрения. Одно дело, когда моральное негодование – это крик души, можно уговорить самого себя быть осторожнее. Другое – когда оно же приносит вполне определённые политические дивиденды, понимаете? Иными словами, мы упустили шанс еще до Югославии создать структуры адекватные Парижскому соглашению, после чего началась деструктивная инерция. Эта инерция, к сожалению, длится до сегодняшнего дня.

Радченко: Если вернуться опять к 1993 году. В Боснии не один месяц продолжается бойня. Ситуация ухудшается, с точки зрения Америки. Европа ничего не делает. То есть послали туда каких-то ооновцев.[3] Ооновцы не имеют, собственно, никаких осoбых полномочий, война продолжается. Американцы говорят так: нам ничего не оставалось делать. Вы сами не смогли разобраться, нам пришлось туда войти, чтобы остановить кровопролитие. Вот посмотрите, что произошло в Сребренице, что в Сараево, где бомбили сербы. Как Вы относитесь к этому американскому объяснению?

Лукин: Позиция Америки была очень проста: «Мы должны доложить нашему народу, что урегулировали ситуацию и одержали победу». Особенно это было видно по позиции покойного Дика Холбрука – его уже нет на свете, это можно сказать. Он был, к сожалению, одним из носителей этой политики: выжать, так сказать, из этой дохлой кошки, которой мы считаем Россию, всё для конкретной политики Америки и для своих амбиций. Он хотел быть государственным секретарём, хотел одержать замечательную победу.

Россия в этом смысле была именем прилагательным, а не существительным. И это сказалось на дальнейших отношениях, на диалоге по разоружению, на других кризисных ситуациях.

Параллельно с этим шли разговоры о том, что части бывшего Советского Союза будут приняты в НАТО, что являлось совершенно неприемлемым, с точки зрения традиционного мироощущения России, нарушением всех устных договорённостей. Устных. Письменных договорённостей не было, но устные были, и об этом хорошо известно.

Выжали всё. Не знаю, хорошо это или нехорошо. По-моему, нехорошо. Потому что Америка потеряла такого партнёра, с которым можно было бы сделать много полезного, в том числе и для самой Америки. Холбрук победил. Но хуже, что Америка проиграла. И, конечно, Россия. И их отношения.

Савранская: Владимир Петрович, у меня вопрос об изменениях во внешней политике России, когда пришёл новый министр иностранных дел Евгений Примаков. Я читала расшифровки Ваших переговоров, когда Вы были председателем комитета Думы по международным делам, с американскими коллегами, такими как Строуб Тэлботт, Сэм Нанн, и Вы в то время, в 1996 г., очень положительно оценивали приход Примакова в Министерство иностранных дел как министра и начало его внешней политики. Как Вы думаете, если бы российская политика всё-таки бы строилась на основе этих примаковских нововведений, можно было бы иметь более конструктивные отношения с США?

Лукин: С Евгением Максимовичем Примаковым нас связывали давние дружеские и деловые отношения. Мы оба вышли из Академии Наук СССР, как известно. Евгений Максимович пять раз пытался взять меня на работу к себе помощником, но Георгий Аркадьевич Арбатов, директор Института США, я бы сказал, в безапелляционной форме возражал против этого. Тем не менее мы с ним сотрудничали по многим вопросам. Мы организовали Российскую ассоциацию тихоокеанского сотрудничества, когда я в Институте США занимался сектором дальневосточной политики Америки. Поэтому, наше понимание внешней политики весьма сходно.

Естественно, его приход я одобрил, и мы с ним очень хорошо работали. Мы с ним хорошо работали ещё до того, как он пришёл в министерство иностранных дел, потому что, как Вы понимаете, то место, где он работал до этого, тоже имело внешнеполитическую коннотацию.[4] И наши взгляды и в то время чаще совпадали. Проблема состояла не в том, чтобы занимать антиамериканскую позицию. Смею Вас уверить, Примаков никогда не был «идейным» антиамериканистом. Проблема для него была в том, как и какую пророссийскую позицию отстаивать. И в этом смысле приход Евгения Максимовича был очень для меня важным и позитивным делом, потому что он был человеком безусловно очень умным, и он умел вести дело осторожно в правильном направлении – со страной, пульс которой он должен был чувствовать.

Напомню, что это Евгений Максимович вместе с вашим покорным слугой в 1996 г. завершили процесс принятия России в Совет Европы, что было непросто, потому что тогда шла чеченская война и мешали связанные с ней трудности. Примаков был сторонником демократического развития России, но противником её ослабления, унижения и раскола. По многим важным вопросам он готов был идти на серьёзные компромиссы и договорённости. Он – государственник, по-хорошему прагматичен в каких-то вопросах. Он чётко знал, что можно сделать, до какой степени, где стоит приостановиться и к чему вернуться завтра, где вообще пока ничего не делать. Его разворот от Америки, о котором так много говорили (я практически не сомневаюсь, хотя и не обсуждал с ним это), был скоординирован с Борисом Николаевичем Ельциным.[5] Он достаточно осторожный человек, чтобы такие вещи делать спонтанно.

Я хотел бы подчеркнуть, что уже в конце своей жизни, когда Евгений Максимович был на пенсии, он писал статьи, в которых предупреждал об опасности слишком жёсткого осложнения отношений с Соединёнными Штатами. Он называл это «контрпродуктивным» – это его любимое слово. Он говорил, что такое развитие событий может привести к последствиям, невыгодным и ненужным России.

Глобальная роль России и европейская идентичность

Владимир Лукин

История России изобилует «государственническими» проектами, в основе которых лежит одна идея: превратить граждан в «винтики» «хорошо смазанной» государственной машины. Только она якобы способна обеспечить «общее благо», критерии которого определит бюрократический аппарат.

Подробнее

Сноски

[1] Lukin V.P. Our security predicament. Foreign Policy, (88), 1992. Pp. 57–75.

[2] Kozyrev, A., 2019. The Firebird: The Elusive Fate of Russian Democracy. University of Pittsburgh Press.

[3] Речь идет об UNPROFOR.

[4] Речь идёт о Службе внешней разведки РФ.

[5] Речь идёт о «развороте над Атлантикой», связанной с началом бомбардировки Сербии в марте 1999 г.

Нажмите, чтобы узнать больше

ЧЕЛОВЕК — Перевод на польский

RussianВ этот момент больше миллиарда человек живут в бедных или недееспособных странах.

Miliard ludzi na świecie tkwi w pułapce nędzy państw biednych bądź upadających.

RussianМы хотели бы зарезервировать конференц. зал вместительностью 100 человек.

Pragniemy dokonać rezerwacji jednej z Państwa sal konferencyjnych mieszczącej 100 osób.

RussianГектор Руиз, исполнительный директор компании AMD, хочет, чтобы каждый человек имел доступ к интернету.

Hector Ruiz, prezes zarządu AMD, chciałby zapewnić każdemu dostęp do Internetu.

RussianОна считает, что «еда — это проблема, которую один человек решить не в состоянии.

Jej przesłanie to: «Głód jest jednym z tych problemów, które nie mogą być rozwiązane przez pojedynczych ludzi.

RussianСтол для _(количество человек)_, пожалуйста. (Stol dlya _(kolichestvo chelovek)_, pozhaluysta.)

Czy możemy prosić o stolik dla _[liczba osób]_ osób?

RussianЧеловек глубоко вовлечен в колоссальные сети социальных отношений – с друзьями, семьёй, коллегами и прочие.

Wszyscy jesteśmy osadzeni w ogromnych sieciach społecznych przyjaciół, rodziny, współpracowników itp.

Russianгора с горой не сойдется, а человек с человеком всегда

góra z górą się nie zejdą, a człowiek z człowiekiem zawsze

RussianСколько стоит номер на ___человек/человека? (Skol’ko stoit nomer na ___chelovek/cheloveka?)

Ile kosztuje pokój ___-osobowy?

Russianне место красит человека, а человек  место

nie miejsce upięknia człowieka, a człowiek miejsce

Russian., он/она надежный, образованный человек с хорошим чувством юмора.

Była to dla mnie przyjemność móc pracować z… . Jest on/ona godną zaufania i niezwykle inteligentną osobą z poczuciem humoru.

RussianЯ бы хотел зарезервировать стол для _(количество человек)_ на _(время)_.

Chciałbym/Chciałabym zarezerwować stolik dla _[liczba osób]_ osób o _[godzina]_ .

RussianСколько еще человек живут в квартире?

Ilu innych lokatorów mieszka w tym mieszkaniu?

Russian сколько человек уже осмотрели эту квартиру?

Ile osób oglądało już to mieszkanie?

Russian…комнату на ___ человек. (…komnatu na ___ chelovek.)

RussianОколо 100 000 человек погибло в результате насилия из-за наркотиков в Мексике в течение последних 6 лет.

Szacuje się, że liczba ludzi, którzy zginęli w walkach karteli narkotykowych w Meksyku w ciągu 6 ostatnich lat, może sięgać nawet 100 tysięcy.

Russianчеловек предполагает, а бог располагает

człowiek strzela, Pan Bóg kule nosi

RussianОднако их безопасность под угрозой — именно человек готов стереть их с лица земли.

Ben Kacyra, wynalazca przełomowego systemu do skanowania w 3D, korzystając ze swojego wynalazku, skanuje i zachowuje światowe dziedzictwo w najdrobniejszym szczególe.

RussianВ ней занято 1,8 миллиардов человек, и сила и масштабы этой экономики недооцениваются.

Rozmawiał z handlarzami szarej strefy, Systemu D. Choć na całym świecie daje on zatrudnienie 1,8 miliardom ludzi, mało kto zdaje sobie sprawę z jego zasięgu i potęgi.

Russianвсестороннее одарённый человек

człowiek wszechstronnie uzdolniony

Russianчеловек русского происхождения

człowiek pochodzenia rosyjskiego

В «Яндексе» рассказали об утечке данных 5 тысяч почтовых ящиков по вине сисадмина с высоким уровнем доступа Статьи редакции

Владельцам ящиков направили уведомление о смене пароля.

Во время внутреннего расследования «Яндекс» обнаружил, что сотрудник компании предоставлял несанкционированный доступ в почтовые ящики пользователей.

Это был один из трёх системных администраторов, обладавших правами доступа, необходимыми для выполнения рабочих задач по обеспечению технической поддержки сервиса, говорят в компании.

В результате действий сисадмина было скомпрометировано 4887 почтовых ящиков. Неавторизованный доступ в них уже заблокирован, а сотрудника уволят из компании, рассказали vc.ru в «Яндексе».

Компания планирует пересмотреть процессы работы сотрудников, обладающих административными правами такого уровня доступа. «Яндекс» также обратилась в правоохранительные органы, детали обращения в компании не раскрывают.

15 555 просмотров

{ «author_name»: «Новости TJ», «author_type»: «self», «tags»: [«\u044f\u043d\u0434\u0435\u043a\u0441″,»\u043d\u043e\u0432\u043e\u0441\u0442\u044c»,»\u043d\u043e\u0432\u043e\u0441\u0442\u0438″], «comments»: 196, «likes»: 58, «favorites»: 19, «is_advertisement»: false, «subsite_label»: «services», «id»: 207981, «is_wide»: true, «is_ugc»: true, «date»: «Fri, 12 Feb 2021 12:22:12 +0300», «is_special»: false }

{«id»:633568,»url»:»https:\/\/vc.ru\/u\/633568-novosti-tj»,»name»:»\u041d\u043e\u0432\u043e\u0441\u0442\u0438 TJ»,»avatar»:»2ecb662b-e608-5235-b897-0468aee21834″,»karma»:3828,»description»:»»,»isMe»:false,»isPlus»:true,»isVerified»:false,»isSubscribed»:false,»isNotificationsEnabled»:false,»isShowMessengerButton»:false}

{«url»:»https:\/\/booster.osnova.io\/a\/relevant?site=vc»,»place»:»entry»,»site»:»vc»,»settings»:{«modes»:{«externalLink»:{«buttonLabels»:[«\u0423\u0437\u043d\u0430\u0442\u044c»,»\u0427\u0438\u0442\u0430\u0442\u044c»,»\u041d\u0430\u0447\u0430\u0442\u044c»,»\u0417\u0430\u043a\u0430\u0437\u0430\u0442\u044c»,»\u041a\u0443\u043f\u0438\u0442\u044c»,»\u041f\u043e\u043b\u0443\u0447\u0438\u0442\u044c»,»\u0421\u043a\u0430\u0447\u0430\u0442\u044c»,»\u041f\u0435\u0440\u0435\u0439\u0442\u0438″]}},»deviceList»:{«desktop»:»\u0414\u0435\u0441\u043a\u0442\u043e\u043f»,»smartphone»:»\u0421\u043c\u0430\u0440\u0442\u0444\u043e\u043d\u044b»,»tablet»:»\u041f\u043b\u0430\u043d\u0448\u0435\u0442\u044b»}},»isModerator»:false}

Категория «природные качества» человека в современном Китае: ее содержание и идейные истоки

На основе перевода и анализа работы идеологического характера «Руководство по воспитанию природных качеств молодых ганьбу Китая» (2001 г.), вышедшей в издательстве центральной партшколы КПК, рассматриваются содержание категории «природные качества» (сучжи) человека в трактовке идеологов современного Китая, анализируются её идейные истоки, проводятся параллели с традиционной для древней и средневековой китайской философии категорией «природа человека» (син), демонстрируется устойчивость данной категории в китайской культуре и менталитете китайского народа.

Category of human «natural qualities» in modern China: its content and ideological sources.pdf В идеологии современного Китая немало вниманияуделено вопросу о природных качествах человека(сучжи) и способах их развития, что делает актуальныманализ содержания этой категории и идейных истоковеё формирования.В работе «Руководство по воспитанию природныхкачеств молодых ганьбу Китая» [1] данный вопрос по-лучает достаточно широкое освещение. Давая опреде-ление категории «природные качества», авторы работыотмечают, что уже в самом этом понятии заложеноуказание на природно-физиологическое [начало] в че-ловеке. «Природные качества, хотя и не в полной мере,являются врожденными, однако в их основе ле-жит то, что дается человеку от природы», — пишутидеологи современного Китая [1. С. 85].Раскрывая данный тезис, авторы работы ссылаютсяна то, что человек как природное существо являетсяодним из видов живой материи, обладающей телом иобъективным существованием, и это составляет мате-риальную основу человеческих природных качеств.Обозначая материальную основу как «физиологиче-ские качества», они включают в нее физическое разви-тие человеческого тела, состояние здоровья, отправле-ния функций организма и т.п. [Там же].Однако подчеркивая, что физиологические качествасоставляют фундамент природных качеств человека иформирование последних происходит именно на ихоснове, авторы тем не менее отмечают, что содержаниеприродных качеств человека не сводится к тому, чтодано только от природы, а формируется и развивается впроцессе благоприобретаемой практики и воспитания[Там же].Изложенная выше трактовка категории «природныекачества» человека, разработанная в идеологии совре-менного Китая, не выходит за рамки общепринятыхестественнонаучных представлений о конституции ор-ганизма человека, о формировании его психики и соот-носится с такими понятиями, как генотип и фенотип,которые также отражают большое значение в индиви-дуальном развитии человека как его наследственнойосновы (генов), так и условий среды обитания.Оставляя в стороне собственно физиологическиекачества человека, авторы рассматриваемой работыделают упор на ту часть природных качеств, которуюможно сформировать под влиянием тех или иныхвнешних факторов. Так, содержание природных ка-честв в «Руководстве…» сводится к совокупности семивидов качеств: 1) политические качества; 2) идеологи-ческие качества; 3) способности; 4) коммуникационныекачества; 5) моральные качества; 6) психические каче-ства; 7) мыслительные качества [1. С. 87-92].Под политическими качествами понимается поли-тическая подготовка человека, включающая его поли-тическую позицию, политическое поведение, полити-ческие предпочтения, политические взгляды, полити-ческий характер, политическую проницательность, по-литическое чутье и т.п. [1. С. 87]. Формирование поли-тических качеств происходит под влиянием того поло-жения в обществе, которое человек занимает, однако вто же время политические качества определяют пове-дение человека, обусловливают его действия [1. С. 87].В структуре природных качеств человека политическиекачества занимают центральное место, выступают сво-его рода ориентиром для других природных качеств:если они правильные, то ум и талант человека получа-ют правильное развитие, приносят пользу обществу,если же нет, то умственные способности человека мо-гут быть использованы во вред обществу [Там же].Идеологические качества — это воззрения человекана мир, на общество, его идейная позиция, теоретиче-ская подготовка и др. [Там же]. Идеологические каче-ства — это также достаточно важная составляющая вструктуре природных качеств человека, играющаяважнейшую роль в процессе формирования и развитиядругих его качеств. Они даже являются своего родафундаментом политических качеств: нет хорошихидеологических качеств, нет глубоких знаний маркси-стской теории, невозможно иметь твердую политиче-скую позицию и правильную политическую ориента-цию [1. С. 88]. Идеологические качества являются так-же основой для познавательных способностей человекаи других качеств [Там же].Способности идеологи современного Китая опреде-ляют как знания и практические навыки, которыминеобходимо обладать для занятия определенным видомдеятельности. Основу способностей составляют зна-ния, однако способности — это не просто знания, а ихприменение и проявление [1. С. 88].Способности представляют важную часть человече-ских природных качеств, играют весьма важную роль вделе познания и преобразования мира. Какие у челове-ка природные качества — высокие или низкие, в оченьбольшой степени определяется тем, высокие или низ-кие у него способности [1. С. 89].Способности и знания, как подчеркивают авторыработы, также являются своего рода фундаментом длядругих природных качеств: если у человека нет доста-точных знаний и способностей, не смогут в полноймере проявиться его политические идеалы и политиче-ские стремления [Там же].Что касается коммуникационных качеств, то это ба-за, необходимая человеку для осуществления взаимо-действия с другими людьми. Коммуникационные каче-ства охватывают способность изъясняться устно, спо-собность изъясняться письменно, способность воспри-нимать информацию, способность идти на контакт,организаторскую способность, способность поддержи-вать знакомство, способность соблюдать правила об-щения, а также притягательность, заразительность,влиятельность и др. [Там же].Как указывается в «Руководстве…», для руководя-щих работников коммуникационные качества пред-ставляют особую важность: нет определенных органи-заторских способностей и силы убеждения — невоз-можно организовать массы и руководить ими, нет спо-собности идти на контакт, поддерживать знакомство -невозможно объединить людей и поддерживать связь сними, нет способности воспринимать информацию -невозможно овладеть большим объемом знаний и ма-териалов и принять научно обоснованные меры [1.С. 89-90].Моральные качества рассматриваются как сово-купность поведенческих норм, на которых строятсяотношения между людьми, а также между отдельнымчеловеком и обществом. Моральные качества вклю-чают в себя этические взгляды, моральный дух, мо-ральные нормы, формируя служебную и профессио-нальную этику, семейную этику, общественную мо-раль и др. [1. С. 90]. Среди природных качеств чело-века моральным качествам также отводится важноеместо, поскольку они считаются некой сдерживающейсилой, способной изнутри регулировать поведениечеловека, а также в определенной степени обеспечи-вать правильное направление развития других при-родных качеств [Там же].Важным видом природных качеств, как подчерки-вают идеологи современного Китая, являются и психи-ческие качества. Понятие психики здесь употребляетсяв узком значении и главным образом включает в себячувства, волю и другие нерациональные элементы [Тамже]. Чувства охватывают настроение (например, ра-дость, печаль, воодушевление, энтузиазм) и отношение(например, симпатия и антипатия, честь, покорность ит.д.). Воля объединяет в себе твердость, упорство, ре-шимость, самообладание, непоколебимость и др. [Тамже]. Психическим качествам отводится важное значе-ние как в контексте других природных качеств, так и вконтексте индивидуального развития человека. Особоподчеркивается, что такие психические качества, какпыл, энтузиазм, твердость, решимость, самообладаниеи некоторые другие, просто необходимы для осуществ-ления успешной руководящей деятельности [1. С. 91].Мыслительные качества — это способность человекарационально мыслить, включающая в себя собственномыслительные способности и методы мышления. Мыс-лительные способности подразделяются на способ-ность к анализу, способность к суждению, способностьк умозаключению, способность к абстрагированию,способность к обобщению и др. Методы мышления -это способы, посредством которых человек рациональ-но мыслит, они представлены, например, статическими динамическим мышлением, стратегическим и такти-ческим методом и др. Мыслительные качества счита-ются важными природными качествами человека какбиологического вида, необходимыми для его познава-тельной и практической деятельности [1. С. 91].Таким образом, категория «природные качества»,как видно из её содержания, представленного выше,подвергается в идеологии современного Китая доста-точно глубокому анализу.Говоря об идейных истоках формирования даннойкатегории, необходимо иметь в виду два обстоятель-ства:- во-первых, связь современного китайского обще-ства с социалистическими и коммунистическими прин-ципами;- во-вторых, влияние на современную идеологиюКитая традиционной китайской философии, в которойвопрос о природной основе человека рассматривалсядостаточно широко.Что касается влияния социалистических и комму-нистических идей на формирование категории «при-родные качества» человека, то интересно отметить тотфакт, что сами идеологи современного Китая называютсвоим идейно-политическим кредо марксизм. В ихтрактовке категории «природных качеств» человекадействительно можно видеть влияние раннемарксист-ских представлений о сущности человека как «сово-купности всех общественных отношений».В рассматриваемой работе даже имеется ссылка намарксизм, который, как отмечают авторы, «считает,что человеческие природные качества — это продуктобщественной истории». Для раскрытия и подтвержде-ния данного тезиса в работе даются следующие пояс-нения: изначально природные качества «ребенка-волчонка» мало чем отличаются от природных качествобычного ребенка, однако из-за того, что он оказывает-ся оторванным от общества и общения, его природныекачества лишаются возможности для развития [1.С. 85-110].Влияние марксистско-ленинской теории подтвер-ждается не только прямым указанием на это автороврассматриваемой работы, но и самим содержаниемкатегории «природные качества». В достаточно силь-ной степени оно перекликается с характеристикамиличности социалистического типа, коммунистическивоспитанного человека, представленными в советскойлитературе: «Социалистический тип личности харак-теризуют такие черты, как коммунистическая идей-ность, проявляющаяся в коллективизме, интернацио-нализме, высокой социальной ответственности, твор-ческое отношение к труду, стремление к самосовер-шенствованию, гуманизм в отношениях с другимилюдьми, высокая культура поведения, непримири-мость к недостаткам» [2. С. 131]; человек, воспитан-ный на коммунистических идеалах (цель воспитанияпри социализме), — это «целостная личность, актив-ный, общественный деятель, всесторонне образован-ный, обладающий научным марксистско-ленинскиммировоззрением, высокой внутренней и внешнейкультурой, безупречными нравственными качествами;ему присуще чувство глубокой ответственности передобществом и коллективом; он физически закален,эмоционально восприимчив, эстетически развит; спо-собен управлять делами общества и своим собствен-ным поведением, умеет строить жизнь по законамнауки и красоты; к труду относится как к первой по-требности жизни, способу наиболее полного творче-ского самоутверждения и развертывания способно-стей» [2. С. 110].Марксистско-ленинское мировоззрение, лежащее воснове учения о личности социалистического типа,таким образом, действительно можно считать одним изидейных истоков формирования категории «природныекачества» человека.Однако идеологи современного Китая не ограничи-ваются простым перечислением тех качеств, которымидолжна обладать личность в современную эпоху, а ста-вят вопрос глубже: что такое «природные качества»вообще и каково их содержание, т.е. пытаются понятьприродную основу человека, переводя вопрос уже науровень философии.Такая постановка вопроса сближает категорию«природные качества» человека с традиционной длядревней и средневековой китайской философии кате-горией «природа человека» (син).Анализ категории «природа человека» присутствуетв работах практически всех теоретиков конфуцианства:Конфуция (551-479), Мэн-цзы (372-289), Сюнь-цзы(313-238), Дун Чжуншу (190(179) — 120(104)), Ян Сюна(53 г. до н.э. — 18 г. н.э.), Хань Юя (768-824), Чжу Си(1130-1200) и др. Под природой человека все они по-нимали природные качества человека, связанные с егопсихосоматической структурой [3. С. 273], т.е. его при-родную основу. Данное обстоятельство позволяет сде-лать вывод о том, что сама постановка вопроса о при-родных качествах человека не нова для Китая, а, ско-рее, традиционна.Вопрос о природе человека проходит через всю ис-торию китайской философии как проблема соотноше-ния природного начала человека с такими качествами,как добро (шань) и зло (э). На протяжении всей древ-ней и средневековой истории Китая предлагались раз-личные, зачастую противоположные, варианты реше-ния данной проблемы.Так, сам Конфуций, как считают исследователи, ут-верждал, что природа человека (син) нейтральна к доб-ру и злу. Но он не отказывался от идеи преобразованиячеловека. Согласно его концепции обычный человек,если он строго следует установленному дао, можетстать цзюньцзы (благородным мужем), которому вучении Конфуция «отведена роль идеального человека,наглядного примера для подражания» [4. С. 188]. И,напротив, добровольно отказавшись от этого пути, че-ловек превратится в сяо жэня, чей образ воплощает всебе все негативное в человеке [4. С. 207].Последователь Конфуция Мэн-цзы был более опре-деленен в оценке человеческой природы с этическойточки зрения: по его мнению, природа, дарованная че-ловеку небом, добра, а её злой характер приобретаетсялишь с обнаружением страстей. Природа человека по-добна природе воды, и доброта также присуща ей, какпоследней — свойство течь вниз: «Среди людей нет та-ких, которые бы не стремились к добру, [так же как]нет такой воды, которая не стремилась бы [течь] вниз»[5. С. 124]. Но так как даже воду можно заставить течьвверх с помощью «преграды», то и человек под воздей-ствием грубой силы внешнего вмешательства способенсовершать плохие поступки [Там же]. Поэтому Мэн-цзы выступал против «насильственных методов воспи-тания, могущих, по его мнению, принести человечест-ву больше вреда, чем пользы» [Там же].Люди, которые под влиянием страстей потемнили иизвратили первоначально добрую природу, должнынеуклонно наблюдать за своим внутренним миром ипостоянно самосовершенствоваться [6. С. 79]. Приэтом Мэн-цзы подчеркивал, что каждый человек лишьсам может возвратить свою природу к её изначальнойдоброте и «ни для кого не закрыты двери сделатьсятаким же мудрым и святым, каким был императорШунь», сохранивший дарованную ему небом добруюприроду в неприкосновенной целости и потому безучения обладающий всеми нравственными и умствен-ными совершенствами [Там же. С. 79-80].Тезис Мэн-цзы о доброте человеческой природы былподвергнут критике в трудах Сюнь-цзы. Свой трактат«О злой природе человека» Сюнь-цзы начинает утвер-ждением, что «человек по природе зол», поскольку он«рождается с инстинктивным желанием наживы», «рож-дается завистливым и злобным», «рождается с ушами иглазами» и поэтому «его влекут звуки и красота» [7.С. 256].Из природы человека и его стремления удовлетво-рить свои чувства происходит, по его мнению, «желаниеоспаривать и грабить, совершать то, что идет вразрез сего долгом, нарушаются все принципы, что ведет к бес-порядку» [7. С. 256-257].И если Мэн-цзы, как уже указывалось выше, протес-товал против каких-либо насильственных методов вос-питания, то Сюнь-цзы, напротив, именно с помощьювоспитания и закона пытался воздействовать на челове-ка, считал, что только соблюдение норм ритуала и вы-полнение долга способствует проявлению у человекауступчивости и делает его культурным, т.е. приводит кпорядку [7. С. 257].Таким образом, уже в древнем конфуцианстве былипредставлены различные решения вопроса о соотно-шении природы человека с добром и злом, и подобноеотсутствие единого мнения по этому вопросу харак-терно для всего периода традиционного Китая.Данное обстоятельство подтверждает тот факт, чтоприрода человека была интересна китайским мыслите-лям не сама по себе, а как «рабочий материал», кото-рый необходимо понять, чтобы потом более результа-тивно воздействовать на него в нужном направлении.Поэтому несмотря на отсутствие единства во мненияхотносительно характера человеческой природы, всеконфуцианцы в конечном счете признавали возмож-ность искусственного воспитания в человеке добра инейтрализации зла путем воздействия на него окру-жающей его социальной среды.Подобная мотивация в постановке вопроса о при-родных качествах человека прослеживается и у идео-логов современного Китая, о чем, в частности, свиде-тельствует тот факт, что анализ этой категории пред-ставлен не в психологической или философской лите-ратуре, а в литературе идеологической.Задача, которую ставят современные теоретики-идеологи, — воспитание достойных руководящих кад-ров. Изучение же вопроса о природных качествах че-ловека носит при этом, как и в конфуцианстве, при-кладной характер.Единая цель — построение идеального общества,преследуемая и конфуцианцами и современными ки-тайскими идеологами, побуждает и тех и других обра-щаться к человеку, и глубже — к его природной основе.Сам факт постановки этого вопроса, сам подход кчеловеку, мотивация интереса к нему, — все это позво-ляет сделать вывод о наличии неких традиционныхконстант, свойственных менталитету китайского наро-да в целом, и определить эти константы как ещё одинидейный источник формирования категории «природ-ные качества» в современном Китае.Представленный анализ содержания категории«природные качества» (сучжи) человека подтверждаетзначимость данной категории в идеологии современно-го Китая, позволяет сделать вывод о том, что в целомэта категория укладывается в рамки общепринятыхестественнонаучных представлений о ней, а также оп-ределить в качестве её идейных истоков марксистско-ленинское учение и традиционные константы, свойст-венные менталитету китайского народа, более раннеепроявление которых обнаруживается, например, видеологии конфуцианства.

Чжун циннянь линдао ганьбу сучжи цзяоюй дубэнь (Руководство по воспитанию природных качеств молодых ганьбу Китая) / под ред. Ли Цзюньжу. Бэйцзинь, 2001.

Научный коммунизм : словарь. М., 1983.

Китайская философия: энциклопедический словарь. М., 1994.

Переломов Л.С. Конфуций: жизнь, учение и судьба. М., 1993.

Зайцев В.В. Конфуцианская концепция человека в философской мысли КНР // Философия и религия на зарубежном Востоке: ХХ в. М., 1985.

Попов П.С. Китайский философ Мэн-цзы. СПб., 1904.

Сюнь-цзы. О злой природе человека // Феоктистов В.Ф. Философские и общественно-политические взгляды Сюнь-цзы. М., 1976.

Примеров идеологии: политические и культурные убеждения

Идеология — это набор общих убеждений внутри группы, такой как нация или социальный класс. Эти убеждения влияют на то, как люди думают, действуют и смотрят на мир.

Культурные и социальные идеологии

Вот несколько примеров:

• Сосредоточение внимания на окружающей среде и зеленых практиках привело к экологической идеологии, включая зеленую экономику.
• Расизм возлагает вину за определенные социальные условия на одну или несколько рас.Это может привести к расколу между расами и расовым предрассудкам и дискриминации.
• Феминизм выступает за равенство женщин в экономическом, социальном и политическом плане. Он также касается прав женщин, включая репродуктивные права.
• Гендерная идеология касается отношения мужчин и женщин к их месту в обществе, их правам и обязанностям.
• Индивидуализм имеет дело с неотъемлемой ценностью каждого человека и фокусируется на самодостаточности и свободе.
• Антиинтеллектуализм включает в себя отношение людей, которые позволяют правительству указывать им, как смотреть на мир, вместо того, чтобы сами узнавать о политике правительства.Это дает правительству больше контроля, поскольку люди верят его пропаганде.
• Равенство возможностей — это идеология, направленная на устранение дискриминации по признаку возраста, пола, цвета кожи, расы, национального происхождения, религии и инвалидности, в том числе физических и умственных недостатков.
• Трудовая этика — это набор убеждений, которые сосредоточены на моральной добродетели труда, и они способствуют укреплению характера благодаря работе.
• Все религии — это идеологии, и в каждой из них есть разновидности верований.Некоторые верующие строго следуют всем принципам, в то время как другие более либеральны и выбирают те, которые, по их мнению, более важны.
• Идеология здравого смысла основана на локали. Люди, живущие в сельской местности или в дикой местности, будут разделять определенные убеждения о безопасности и защите от животных. В городах люди учатся безопасно переходить улицы.

Итак, теперь у вас есть примеры разных идеологий. Подумайте о некоторых своих убеждениях и принципах, чтобы определить свои личные идеологии.

Определение идеологии Merriam-Webster

ide · ol · o · gy | \ Ī-dē-ˈä-lə-jē , ˌI- \ варианты: или реже идеалогия \ ˌĪ- dē- ˈä- lə- jē , — a-, ˌi- \

1а : способ или содержание мышления, характерное для человека, группы или культуры

б : интегрированные утверждения, теории и цели, составляющие социально-политическую программу.

c : систематизированный свод концепций, особенно касающихся человеческой жизни или культуры.

идеология | Природа, история и значение

Идеология , форма социальной или политической философии, в которой практические элементы столь же важны, как и теоретические.Это система идей, которая стремится как объяснить мир, так и изменить его.

В этой статье описывается природа, история и значение идеологий с точки зрения философского, политического и международного контекстов, в которых они возникли. Отдельные категории идеологии обсуждаются в статьях социализм, коммунизм, анархизм, фашизм, национализм, либерализм и консерватизм.

Истоки и характеристики идеологии

Слово впервые появилось на французском языке как idéologie во время Французской революции, когда оно было введено философом А.-Л.-К. Дестют де Трейси, как краткое название того, что он называл своей «наукой идей», которую, как он утверждал, адаптировал из эпистемологии философов Джона Локка и Этьена Бонно де Кондильяка, для которых все человеческое знание было знанием идей. Однако факт состоит в том, что он был гораздо больше обязан английскому философу Фрэнсису Бэкону, которого он уважал не меньше, чем более ранние французские философы эпохи Просвещения. Именно Бэкон провозгласил, что судьба науки состоит не только в расширении человеческих знаний, но и в «улучшении жизни людей на Земле», и именно этот союз программиста с интеллектуалом отличал идеологию Дестютта де Трейси. из тех теорий, систем или философий, которые были по существу объяснительными.Наука идей была наукой с миссией: она была направлена ​​на служение людям, даже на их спасение, избавляя их умы от предрассудков и готовя их к суверенитету разума.

Дестют де Трейси и его товарищи идеологи разработали систему национального образования, которая, по их мнению, могла превратить Францию ​​в рациональное и научное общество. Их учение сочетало горячую веру в личную свободу с тщательно продуманной программой государственного планирования и на короткое время под Директорией (1795–1999) стало официальной доктриной Французской Республики.Наполеон сначала поддерживал Дестют де Трейси и его друзей, но вскоре он повернулся против них, а в декабре 1812 года он даже зашел так далеко, что возложил вину за военные поражения Франции на влияние идеологов , о которых он говорил с пренебрежением. .

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишись сейчас

Таким образом, идеология была с самого начала словом с ярко выраженным эмоциональным содержанием, хотя Дестют де Трейси предположительно имел в виду, что это будет сухой технический термин.Такова была его собственная страстная привязанность к науке об идеях, а также высокая моральная ценность и цель, которые он приписал ей, что слово idéologie должно было иметь для него решительно хвалебный характер. И точно так же, когда Наполеон связал название idéologie с тем, что он стал считать наиболее отвратительными элементами революционной мысли, он вложил в это же слово все свои чувства неодобрения и недоверия. С этого времени идеология должна была играть эту двойную роль термина — хвалебного и оскорбительного не только во французском, но и в немецком, английском, итальянском и всех других языках мира, на которые он был переведен или транслитерирован.

Некоторые историки философии назвали XIX век эпохой идеологии не потому, что это слово было тогда так широко употреблено, а потому, что многие мысли того времени можно отличить от мысли, преобладавшей в предыдущие века, по чертам, которые теперь назвали бы идеологическим. Даже в этом случае существует предел того, в какой степени сегодня можно говорить о согласованном употреблении этого слова. Тема идеологии является противоречивой, и можно утверждать, что по крайней мере часть этого противоречия происходит из-за разногласий относительно определения слова идеология .Однако можно различить как строгий, так и свободный способ его использования. В широком смысле слова идеология может означать любую теорию, ориентированную на действия, или любую попытку подойти к политике в свете системы идей. Идеология в более строгом смысле остается довольно близкой к первоначальной концепции Дестют де Трейси и может быть идентифицирована по пяти характеристикам: (1) она содержит объяснительную теорию более или менее всеобъемлющего типа о человеческом опыте и внешнем мире; (2) в общих и абстрактных терминах излагается программа социальной и политической организации; (3) он рассматривает реализацию этой программы как борьбу; (4) он стремится не просто убедить, но и привлечь лояльных сторонников, требуя того, что иногда называют приверженностью; (5) он адресован широкой общественности, но может иметь тенденцию отводить некоторую особую руководящую роль интеллектуалам.В этой статье существительное идеология используется только в строгом смысле слова; прилагательное идеологический используется для обозначения идеологии в широком смысле.

Таким образом, на основе пяти вышеперечисленных признаков можно распознать такие разные системы идеологий, как собственная наука об идеях Дестют де Траси, позитивизм французского философа Огюста Конта, коммунизм и некоторые другие типы социализма, фашизм, нацизм. , и некоторые виды национализма. То, что все эти «-измы» принадлежат XIX или XX веку, может свидетельствовать о том, что идеологии не старше самого слова — что они, по сути, принадлежат периоду, когда светская вера все больше вытесняла традиционную религиозную веру.

За пределами левого и правого: 14 типов идеологических предубеждений

Политика не всегда сводится к противопоставлению левых и правых, республиканцев и демократов, консерваторов и либералов. Мы часто чувствуем давление, чтобы занять чью-либо сторону по вопросам, хотя на самом деле наши взгляды слишком сложны, чтобы занять позицию «партийной линии». Вы можете быть правым, который верит во всеобщее здравоохранение, или левым, который решительно поддерживает права на оружие. Это связано с тем, что ваша позиция (или средство массовой информации) по политическому вопросу или политике часто сводится к тому, где находится ваша политическая предвзятость на следующих шкалах ценностей.

14 типов идеологических предубеждений

Авторитарный против либертарианца. Политические позиции часто связаны с компромиссом между властью и свободой. От каких личных свобод мы должны быть готовы отказаться, чтобы навести порядок и процветать в обществе? Многие, некоторые, совсем нет? Какие? В какой степени мы должны строго придерживаться власти, в частности власти правительства?

Социально-экономические проблемы, которые попадают в матрицу власти и свободы, многочисленны: пограничный контроль, аборты, легализация марихуаны, запреты на полиэтиленовые пакеты, профессиональное лицензирование, разрешения на строительство, владение оружием — это лишь несколько примеров вопросов, по которым ваша позиция может быть предвзятым к власти или свободе.

Индивидуалист vs Коллективист. Как сбалансировать индивидуальные интересы с тем, что хорошо для группы? Является ли индивид самой основной ячейкой общества, ячейкой, для которой мы должны максимизировать свободу? Или самая основная ячейка общества — это семья или какая-то другая группа? Как нам уравновесить тенденции, которые часто кажутся противоречащими друг другу?

Индивидуализм и коллективизм тесно связаны с вопросами власти и свободы. Индивидуалист может не захотеть отказываться от личных свобод ради блага коллектива, в то время как тот, кто больше ценит коллективизм, может быть готов сделать это.

Светское против религиозного. Должно ли правительство поддерживать мораль, изложенную в религиозных текстах, таких как Библия? Мораль относительна или универсальна? Следует ли разделять единую религию и исповедовать ее среди членов нации, или религиозные убеждения не нужны моральному обществу, которое максимизирует человеческое процветание?

Светский вы или религиозный деятель может повлиять на вашу позицию в социальной политике, например, в отношении абортов или однополых браков.

Традиционалист против прогрессивного. Традиционалисты склонны полагать, что преобладающие нормы и структуры были результатом с трудом добытой мудрости, которая была передана из поколения в поколение и должна быть сохранена. Прогрессисты могут считать, что некоторые традиции устарели или больше не нужны, и что для того, чтобы человечество двигалось вперед, мы должны разрушить или изменить эти нормы.

Традиционализм и прогрессизм можно увидеть, в частности, во многих социальных проблемах. Нужно ли нам больше женщин на руководящих экономических и политических постах, или женщины более счастливы и лучше подходят для жизни дома и в обществе? Достигают ли дети лучших результатов в жизни, когда их мать остается дома, или можно отправить детей в детский сад? Должны ли дети иметь и отца, и мать, или же можно использовать разные семейные образования?

Элитист против популистов. Популисты могут рассматривать членов политического, экономического, культурного или медийного истеблишмента («элиту») как корыстных, коррумпированных, влиятельных фигур, которые игнорируют или действуют вопреки заботам обычных людей. Популистские группы могут быть основаны на классовых, этнических или национальных признаках. Поскольку основные институты власти сосредоточены в американских прибрежных городах, мы часто слышим о противоречащих друг другу ценностях и идеологиях между «прибрежными элитами» и «сельской / средней Америкой» — еще один способ формулировать элитизм против.популизм.

Сельские и городские. География может влиять на политические взгляды или отражать их. Например, владельцы оружия в сельской местности более склонны, чем владельцы оружия в городах, говорят, что владение оружием необходимо для их собственного чувства свободы. Кроме того, типы рабочих мест, сконцентрированных в сельских и городских районах, как правило, различаются — например, фермеры или финансисты — что может сигнализировать или вести к разным идеологиям, ценностям и позициям по вопросам политики.

Национализм / локализм против глобализма. Локализм и национализм — это не одно и то же, но они в некоторой степени взаимосвязаны, потому что оба они отвергают интеграцию людей, компаний и правительств в мировом масштабе (глобализм). Считаете ли вы, что общество функционирует лучше, когда правительства планируют, оптимизируют и принимают решения в интересах местных сообществ и национальных государств или в глобальном масштабе, может определять ваше политическое предубеждение в пользу или против глобализма. Националисты и местные жители отвергают принятие решений, которые приносят пользу глобальным корпорациям или иностранному капиталу, а не гражданам, и говорят, что глобализация подрывает местную идентичность и культуру.Сторонники глобализма говорят, что он предлагает экономические выгоды, такие как доступ к большему количеству товаров и услуг и более низкий уровень бедности, а также социальные выгоды, такие как совместное использование культур.

В этой дискуссии затрагивается множество вопросов. Подходим ли мы лучше всего, когда поддерживаем политику, которая в первую очередь заботится о наших сообществах и соседях? Должны ли мы принимать во внимание то, что лучше всего подходит для людей, не принадлежащих к нашему племени или группе, при принятии политики и решений? Должны ли мы действовать без границ и относиться ко всему миру как к сфере политического и экономического влияния?

За пределами левого идеологического предубеждения v.Правый

Политические идеологии не всегда хорошо вписываются в рамки левого и правого. Тем не менее, в сегодняшней политике многие люди чувствуют себя вынужденными принимать чью-либо сторону искусственно, в то время как их настоящие взгляды намного сложнее. Например, вы можете быть правым глобалистом, левым локалистом, левым традиционалистом или правым прогрессистом. Может быть, вы социально либеральны, но консервативны в финансовом отношении. Или, возможно, вы консервативны в социальном плане, но либеральны в финансовом отношении.

Люди должны учитывать то, во что они на самом деле верят по каждой из этих проблем, а не выбирать сторону — левую или правую — и затем занимать позиции по умолчанию, обычно связанные с каждой из этих проблем.

Наша сбалансированная лента новостей и рейтинги предвзятости СМИ призваны помочь в этом. Наши рейтинги предвзятости служат основой и отправной точкой для понимания политической предвзятости, но наша цель не обязательно состоит в том, чтобы быть «точными» — это невозможно, поскольку предвзятость в конечном итоге субъективна. Тот факт, что писатель или СМИ находятся справа, не означает, что вы можете предсказать их взгляды по всем вопросам. Наши инструменты просто предназначены для того, чтобы помочь вам легко определить различные точки зрения, чтобы вы могли получить полную историю, копнуть глубже и решить для себя правду.

Джули Мастрин — директор по маркетингу AllSides. У нее есть предубеждение в отношении бережливого производства.

Эта статья была рецензирована Генри Брехтером, управляющим редактором AllSides (предвзятость по центру), и Самантой Ширеман, информационным архитектором (смещение влево).

Отказ от ответственности: мнения, выраженные в этом сообщении в блоге, строго принадлежат автору и не отражают точку зрения Образовательного фонда Bridge Alliance, Bridge Alliance или организаций-членов Bridge Alliance.Кроме того, Образовательный фонд Bridge Alliance не делает никаких заявлений относительно точности содержания этого сообщения.

Как заставить идеологических оппонентов работать с вами

Как вы побуждаете кого-то, чьи глубокие убеждения расходятся с вашими, поддерживать вас и сотрудничать с вами — или, по крайней мере, не мешать вам? Очевидно, что прямое оспаривание их убеждений приведет к обратным результатам. Мои исследования предлагают несколько эффективных стратегий.

Negotiations 101 учит нас находить что-то ценное для наших оппонентов, но при этом не требующее больших затрат уступки, чтобы побудить нашего оппонента к уступкам.В недавнем исследовании, опубликованном в Журнале экспериментальной социальной психологии, я описываю, как во время идеологических конфликтов активное подтверждение статуса людей, не разделяющих ваши моральные убеждения, может помочь вам работать вместе более эффективно и преодолевать напряженные, сложные ситуации.

В одном из моих экспериментов, например, участники раздавали примерно на 40% больше своих билетов для розыгрыша бонусной лотереи людям, которые не соглашались с ними по поводу Закона о доступном медицинском обслуживании, когда их оппонент подтвердил их статус, чем когда он или она этого не сделали. .

«Подтверждение статуса», как я это называю, — это больше, чем просто любезность или просто сказать: «Я вежливо не согласен». Речь идет об удовлетворении глубоко укоренившегося универсального желания людей, чтобы их уважали и, при прочих равных, в целом повышать свой статус с течением времени. Представьте себе, что два коллеги, работающие в фармацевтической компании, Сара и Кевин, имеют противоположные взгляды на Obamacare. В то время как Сара твердо убеждена, что законодательство было важным инструментом для исправления нашей сломанной системы здравоохранения, Кевин непреклонен в том, что это неуместное вмешательство правительства в самые личные аспекты жизни людей.Их идеологическая оппозиция распространяется на многие аспекты их рабочих отношений, и они часто конфликтуют. В результате Сара ожидает, что Кевин откажется от повышения по службе, на которое она подала заявку.

Мои исследования показывают, что Сара, возможно, сможет обезоружить Кевина, рассказав ему, насколько она восхищалась его тактом и политической смекалкой в ​​недавних переговорах с недовольным клиентом. Подтверждая, что престиж и статус Кевина в компании выросли в результате того, как он справился с этой ситуацией, Сара дает Кевину статус, которого он, вероятно, желает (даже если он никогда не говорит об этом прямо) и не ожидает получить от Сара.Хотя Кевин, вероятно, не поддержит Сару, когда ее продвижение по службе будет обсуждаться, он вряд ли встанет у нее на пути.

Вот несколько советов, как избежать конфликта и подтвердить статус своего оппонента:

• Не пытайтесь изменить свое мнение о сути вашего морального противостояния. В отличие от других конфликтов или переговоров, ваша цель не в том, чтобы убедить оппонента согласиться с вами. Вместо этого ваша цель — создать взаимоуважительные и основанные на сотрудничестве отношения, независимо от ваших идеологических позиций.В предыдущем примере Сара пыталась не изменить мнение Кевина о здравоохранении, а отделить их моральные позиции от рабочих отношений.
• Будьте искренними. Вы должны найти что-то в человеке, которым вы действительно восхищаетесь. Например, признать их приверженность и страсть или признать их навыки в совершенно иной области, нежели та, в которой вы не согласны, например, подтверждение Сарой такта Кевина с несчастным клиентом.
• Будьте конкретны .Подтверждение статуса является неожиданным и может быть встречено скептически. Если бы Сара сказала, что восхищается общением Кевина с клиентами в целом, это было бы менее убедительно и убедительно, чем похвала за то, что он сделал в этой конкретной ситуации.
• Проявляйте инициативу , подтверждая статус до начала переговоров или ситуаций, в которых вам нужна помощь ваших оппонентов. Если бы Сара похвалила Кевина за то, как он справился с ситуацией с клиентом, прямо перед тем, как он отправился на встречу, чтобы обсудить ее продвижение по службе, такая тактика вряд ли увенчалась бы успехом.

Хотя многие люди интуитивно выражают общее уважение, когда они находятся в конфликте и переговорах, подтверждение статуса работает лучше всего, когда ваш оппонент получает то, что он действительно хочет — удовлетворение невысказанного, скрытого желания статуса и уважения, а не просто пустое заявление. Таким образом, проактивно выражайте искреннее особое уважение, не пытаясь убедить оппонентов изменить свои моральные убеждения.

Что такое идеология? | Социология

Слово «идеология» не имеет единого четкого определения и используется по-разному.Его наиболее частое использование в повседневном языке — описание широкого, связного набора политических идей и убеждений (например, либерализма, социализма, консерватизма и т. Д.)

Вы встретите идеологию, используемую таким образом в социологии, но вы столкнетесь с он использовался и другими способами, особенно марксистами.

Марксистская концепция идеологии — это слово для описания набора идей и убеждений, которые доминируют в обществе и используются для оправдания власти и привилегий правящего класса.В то время как основное использование слова идеология фактически нейтрально (оно может быть хорошим или плохим, в зависимости от вашей точки зрения), это явно негативная концепция идеологии: идеология используется для сокрытия истины, чтобы дать людям ложное представление о том, как мир работает, чтобы манипулировать ими и контролировать их.

В связанных, но слегка отличающихся определениях, идеология также используется для описания официального набора убеждений и идей, связанных с политической системой (обычно репрессивной, авторитарной системой, основанной на единой идеологии) или мировоззрения, связанного с политической системой. религия.

Марксистский взгляд на идеологию разделяют многие феминистки, которые утверждают, что именно патриархальная идеология поддерживает доминирующую роль мужчин в обществе. По мнению радикальных феминисток, один из способов добиться этого — убедить женщин в том, что патриархат естественен, нормален или даже желателен. Это очень похоже на марксистскую концепцию ложного сознания .

Марксисты утверждают, что если бы пролетариат действительно понимал эксплуататорскую природу капиталистического общества и свое место в нем, произошла бы революция.Революции мешает идеология: набор идей, создающих иллюзию. Это убеждает рабочих (или их достаточное количество) в справедливости капитализма; что они не эксплуатируются системой, а те, кто богат, много работали и заслужили свой успех. Марксисты утверждают, что эта идеология подкрепляется широким кругом институтов в обществе (то, что Альтюссер называл идеологическим государственным аппаратом ). Как мы увидим в следующем разделе, религия является частью этого идеологического государственного аппарата.

Оценка марксистского взгляда на идеологию

• Как ни парадоксально, можно сказать, что сам марксизм сыграл роль, описанную Марксом в Советском Союзе и других коммунистических странах.
• Карл Поппер утверждает, что марксистский взгляд на идеологию невозможно изучить с научной точки зрения, потому что его последствия невозможно фальсифицировать. Если рабочий выражает удовлетворение своей ситуацией или системой, как может быть научно доказано, что это ложное сознание в результате идеологии? Для традиционных марксистов это почти символ веры, поскольку очевидно, что такая точка зрения идет вразрез с собственными материальными интересами рабочего.
• Некоторые неомарксисты полагают, что идея о том, что рабочий класс не знает своего собственного мышления и подвергается внушению буржуазной идеологией, покровительствует и лишает власти. Многие феминистки (кроме радикальных феминисток) придерживаются аналогичной точки зрения относительно идеи, что женщинам промыли мозги патриархальной идеологией и поэтому они не знают, чего хотят. Возможно, предположение, что идеология ведет к ложному сознанию, — всего лишь удобное объяснение невозможности убедить людей в силе их аргументов!
• Традиционный марксистский подход предполагает, что в обществе существует только одна идеология, но некоторые неомарксисты утверждают, что это просто доминирующая идеология.В обществе существуют и другие конкурирующие друг с другом наборы идей, некоторые из которых могут развиваться в противовес правящему классу. Эта идея особенно развита Антонио Грамши и его концепциями гегемонии и контргегемонии .

Идеология — обзор | Темы ScienceDirect

Идеологии в политологии

Если институты и идеологии имеют некоторые сходства и различия, теоретический и эмпирический анализ усложняется.В этом отношении Маллинс (1972) внес полезный вклад в дискуссию «о концепции идеологии в политических науках» двумя утверждениями: во-первых, должно быть принятое определение термина, чтобы отличать его от других подобных (социальных) явлений. Во-вторых, необходимо концептуализировать идеологии, чтобы сделать их эмпирически значимым термином. В то время как первый аспект относится непосредственно к дискуссии об идеологиях и институтах, последний является более методологическим аспектом эмпирической релевантности как меры качества разработанных теорий.Для определения идеологии — в отличие от других подобных явлений — Маллинз представил четыре аргумента.

Первый аргумент относится к идеологии как к индикатору исторического сознания. Идеологии обеспечивают когнитивную способность идентифицировать повторяющиеся аспекты опыта прошлого, применяя как абстракцию, так и обобщение. Таким образом, на уровне позитивной теории он дает схему интерпретации реальности, основанную на изучении истории.

Второй аргумент состоит в том, что идеологии предоставляют структурированные концепции движущих сил в социальном мире.При этом идеологии одновременно служат ориентирами для оценки выработки политики в реальном мире. В этом есть четкий нормативный аспект.

Третий аргумент развивает идею оценки. Если, например, политика в реальном мире не соответствует тому, что предлагает преобладающая идеология, оценки обычно приводят к политическим изменениям. Таким образом, идеологии являются основным источником политических реформ. Эти реформы могут также затрагивать институциональную структуру. Если существующий дизайн несовместим с идеологией большинства, институты будут изменены и адаптированы к преобладающей идеологии.Идеологии определяют — в своем нормативном содержании — цели, к которым нужно стремиться. Идеологии также способствуют общению между членами группы об оценке, идеалах и целях. Делая это, идеологии помогают мобилизовать членов группы, особенно если определенная цель, кажется, упущена политикой статус-кво.

Четвертый аргумент относится к логической согласованности. Эта согласованность, согласно Маллинзу, отличает идеологию от простых идей, взглядов или чувств по поводу политики. Однако логику идеологии можно определить широко.Как подчеркивали также представители NSI и NIE, идеология должна иметь смысл. Логические несоответствия делают идеологии уязвимыми для грядущих новых конкурирующих идеологий. И, скорее всего, чем более зрелой и сложной станет идеология, тем больше будет несоответствий.

Если пойти дальше во времени, то сегодня термин «идеология» используется более изощренно, относясь к различным группам внутри общества. Анализируя идеологий и институтов в Северной Америке , Finbow (1993) выделяет, например, два основных типа идеологий.Органические (или присущие) идеологии возникают из социальных отношений и экономических условий, тогда как традиционные (или производные) идеологии представляют собой более формальные предложения, почерпнутые из традиций и истории. В этой области литературы институты и идеологии являются взаимозависимыми переменными: идеологии не только влияют на характер политики и институтов, они взаимодействуют с институтами и социальными условиями.

Согласно определению Финбоу, формальные, связанные с обществом идеологии — это убеждения и / или ценности, которые часто возникают в результате важных событий в истории страны.Они обеспечивают контекст для более поздней эволюции идеологий и институтов и формируют первоначальную политику, партии и институты. Такими крупными событиями могут быть, например, (гражданские) войны; такие события глубоко укоренились в общей памяти общества.

В отличие от этих национальных идеологий, органические идеологии связаны с группами и развиваются социальными группами в ответ на их конкретные обстоятельства и интересы. Глядя на органические идеологии, Финбоу еще больше различает популярные, центральные и публичные идеологии.Они относятся к различным более мелким группам внутри общества, каждая из которых — более или менее — пытается достичь своих собственных целей. Этот аргумент аналогичен аргументу, разработанному Манкуром Олсоном (1965) в его «Логика коллективных действий ». Следуя этой логике, популярные идеологии основаны на опыте популярных групп в обществе. Эти группы, как и политические партии, имеют влияние на формирование государственной политики через избирательную власть или другие каналы.