Главная

Новые избранные авторы Новые избранные произведения Новые рецензированные произведения Сейчас на сайте Всего: 84 Авторов: 0 Гостей: 84

Музыкальная пауза Алхимия слова Вышел девятый номер ежемесячного редакторского журнала «Алхимия слова №9»      Форум журнала Публицистика, поэзия и проза лучших авторов нашего сайта   Графский медсанбат       На портале постоянно действуют:     Анонсы авторов Последние опубликованные произведения На портале зарегистрировано авторов: 20635, опубликовано произведений: 296198. Присоединяйтесь к нам! О проекте Литературный портал Графоманам.нет был задуман и создан в 2006 году. Причиной его появления стала неудовлетворённость авторов условиями многих литературных сайтов. Родилась идея сделать портал для всех желающих — максимально удобный и простой, интересный и нестандартный. Портал разделён на две основные части — СТИХИ (более 50 жанров) и ПРОЗА (более 35 жанров), интерфейс создан максимально комфортным для начинающего пользователя, имеется несколько отдельных блоков — форум, закрытый редакторский блок, а также Мастер-классы, в которые любой желающий может представить стихи и прозу на разбор, одновременно учась на образцах настоящей литературы; файловый архив, в который можно загружать и из которого можно скачивать музыкальные файлы и радиопередачи в формате МР3, фотографии и прочее. Функционируют литературные объединения. Постоянно проводятся литературные конкурсы. Наш литературный портал имеет свободный принцип для публикации всех желающих. Однако поначалу все становятся пользователями и только после вычитки произведений Редсоветом попадают в разные категории — Графомчане, Авторы портала, ВИП-кандидаты и ВИП-авторы Элит-клуба. В планах редакции портала — организация собственного издательства, поэтому разделение авторов на категории очень помогает в формировании будущего издательского пакета. К литературному мастерству авторов портала предъявляются высокие требования — проводятся обзоры Главной страницы и произведений вновь зарегистрировавшихся авторов; есть колонка произведений, избранных Редсоветом. Вследствие такого подхода увеличился приток на портал хороших авторов, имена которых широко известны не только в сетевой литературе. Благодаря редакционной политике портала у нас очень невысоко число случайных людей, хамов, хулиганов, ксенофобов, так как если таковые появляются, то они удаляются с портала после предупреждения. На данный момент без лишнего бахвальства можно утверждать, что наш литературный портал обладает наиболее мощным, но в то же время простым инструментарием для публикации стихотворений и прозы среди всех литературных сообществ Интернета. Постоянно ведутся работы по усовершенствованию и оптимизации работы портала.

Проза, критика, обзоры Приглашаем наших авторов!   Дорогие друзья! Приглашаем Вас разместить свои стихи и прозу в паблике нашего портала в ВК: В Контакте Сделать это очень легко с помощью опции «Предлагаемые новости». Можно добавить фотографии, аудио и видеозаписи! Колонка редактора Графский медсанбат       Обновленные темы на форуме НАШИМ АВТОРАМ Уважаемые авторы портала «Графоманам.нет»! Если по каким-либо причинам у Вас возникли трудности с авторизацией на портале , напишите об этом на эл. почту [email protected]. Мы обязательно поможем Вам!

Мила Гавриш

https://45ll.net/s_morya_vernulsia_moryak_domoy
ссылка на статью о Владиславе Пенькове (На Графах он Из Бургоса).
1 сентября 2020 года окончилась земная жизнь Владислава Пенькова – бесконечно талантливого, уникального русского поэта. Он был светлым и совершенно летним человеком, родился в середине июля и ушёл на исходе лета. Такими же яркими, летними, знойными, наполненными пряными земными ароматами и свежими солёными ветрами были его стихи. Были и остаются, и это единственное, что хоть как-то примиряет с утратой – нам остались стихи. А в них сохранился и сам Влад, такой, каким он был настоящим, не снаружи, а в самой сердцевине своей неповторимой личности.

Из Бургоса 22.09.2017 в 22:19
Рукописи не горят, фарфор не бьётся. Всё, чего уже нет — уже есть. Всё, что временно — навсегда. Иначе просто нет смысла.
***************************************************

Творить — значит убивать смерть. Ромен Роллан
           *******************************
https://dnr-hotline.ru/posle-moego-vystupleniya-zal-oon-molchal-gorlovchanka-anna-tuv/
Можно скопировать ссылку и посмотреть на другом, удобном для вас сайте.
             *****************************
Если перестаёшь любить и понимать людей, поверь, всё остальное уже не интересно!

       **************************************
Толпа — это собрание людей, живущих по преданиям и рассуждающих по авторитетам.
Употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово, — значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус.
Ничего нет приятнее, как оборвать с вороны павлиньи перья и доказать ей, что она принадлежит к той породе, которую вздумала презирать.
У души, как и у тела, есть своя гимнастика, без которой душа чахнет, впадает в апатию бездействия.
                                Неистовый Виссарион (В.Белинский).
                                *******************************
  «Я сошью себе черные штаны из бархата голоса моего», — написал
Маяковский.
    Понятия не имея об этой великолепной, образной строчке, Вадим Шершеневич, обладающий еще более бархатным голосом, несколько позже напечатал: «Я сошью себе полосатые штаны из бархата голоса моего». Такие катастрофические совпадения в литературе не редкость. Но попробуй уговори кого-нибудь, что это всего-навсего проклятая игра случая. Стоило только Маяковскому увидеть на трибуне нашего златоуста, как он вставал посреди зала во весь своей немалый рост и зычно объявлял:
— А Шершеневич у меня штаны украл!
Бесстрашный литературный боец, первый из первых в Столице Мира, мгновенно скисал и, умоляюще глядя то на Есенина, то на меня, растерянным шепотом просил под хохот бессердечного зала:
— Толя, Сережа спасайте!

    Мой век, мои друзья и подруги, Анатолий Мариенгоф
                                                         ******************
Кто стихами льет из лейки,
кто кропит,
набравши в рот —
кудреватые Митрейки,
мудреватые Кудрейки —
кто их к черту разберет!
Нет на прорву карантина —
мандолинят из-под стен:
«Тара-тина, тара-тина,
т-эн-н…»
         Владимир Маяковский
******************************
В начале двадцатых годов, вскоре после трагической гибели мужа (Николай Гумилев расстрелян по не доказанному обвинению как участник контрреволюционного заговора в августе 1921-го) Ахматова написала такие стихи:

А здесь, в глухом чаду пожара
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.

Однако те удары, что ждали ее в будущем, оказались страшнее. Один за другим гибли в сталинских застенках дорогие ей люди: Осип Мандельштам, Борис Пильняк, Николай Пунин… Дважды получал бесконечно длинный каторжный срок ее единственный сын, будущий знаменитый историк Лев Гумилев.
      ****************************
Пафос в литературе. Пафос (в переводе с греческого — страсть, воодушевление) — это риторическая категория, которую разработал еще Аристотель.
Героический пафос имеющий отношение к ВОВ, обращен не к нам, а к участникам войны, как дань их героизму и подвигу. Они скромные люди, и сами о себе с пафосом не говорят.

                   **************
Если клёстом ты рожден, хоть тресни… (автор Пионер)
_______________________________________________

Во время распятия Христа, когда мучения его были тяжелы, прилетела птица и клювом пыталась выдернуть гвозди из тела Иисуса. Но слишком мало сил было у бесстрашной и доброй крохи, которая только изуродовала себе клюв и кровью обагрила себе грудку.
Всевышний поблагодарил маленькую заступницу и наделил ее особыми свойствами. Это был клёст, а уникальность его в трех проявлениях:
крестообразный клюв;
«рождественские» птенцы;
нетленность после жизни.
(но есть и четвёртое свойство заучивать и повторять в своём пении голоса других певчих птиц)

Автор этого произведения, на мой взгляд, гениального, поэт, наш современник, который печатается в частности на литературном портале Поэмбук под ником ПИОНЕР……………………………………………..

Быть поэтом – это значит муза
навсегда твой идеал и вера.
Это значит слово твоё нужно,
это значит ты живая церковь.
Быть поэтом – это значит просто
не дружить со злобою и с местью,
это значит оставаться клёстом,
если клёстом ты рождён, хоть тресни.
Быть поэтом – это значит праздник
в жизнь твою навек вошёл беспечно,
это значит, ты оставил праздность,
это значит видеть бесконечность.
Быть поэтом – это значит смело
запевать и петь самозабвенно.
Это значит позабыть про меры,
позабыть про жалкие размены.
Быть поэтом, значит быть, как песня –
радостной, парадной или горькой.
Пусть куплеты в песне не прелестны,
быть поэтом значит быть как голос!
   ******************
Идеальная поэзия, это не поэма, не книга Евгений Онегин или Василий Тёркин, а песня, все остальные стихи просто неудачные черновики песен. (Пионер).
    ********************
В Писании Бог (почти 600 раз) упоминается “святым”. Святой означает, что Бог морально чист и совершенен во всем. Безупречен. Это означает, что у него нет нечистых или несоответствующих его моральному совершенству помыслов.
Более того, святость Бога означает, что Он не может быть в присутствии зла. Поскольку зло противоречит Его сущности, Он не выносит зла,  которое для Него подобно скверне.
Он не наделил людей божественной моралью, оставил им право выбора, и это не заблуждение, а принцип Бога.
         **************************
Лучше писать для себя и потерять читателя, чем писать для читателя и потерять себя.  (Сирил Конноли).
   *********************************
А пойдёшь раскланяться с брусчаткой и получишь шиной по горбу. С этакою памятной печаткой весело потом лежать в гробу! А свобода гонит междометья, так сподручней, нежели словами, и летит булыжник, словно птица над свободными от мыслей головами! И така любовь, така отрада, и свободы полные штаны, Днепр течет, каштан цветет, как надо, только не хватает Бузины.
***************************************
Нам который год твердят в черно-белом исполнении, так и эдак нас тасуя  словно карточки в лото, мысль нам втюхать норовят о раздутом самомнении, государство это сила, человек никто! Где заборы, где границы, где свои, а где чужие, человек на пьедестале, или конь в пальто? И сомнения достали, и уже ночами снится, государство это сила, человек никто!
***************************************
Поэт не кошка, и не собака
Он не издохнет, не жрет из миски.
Живёт во мраке, не видя мрака,
Как лорд английский…
На нем как блохи, повисли шавки,
Его кусают и больно жалят,
А он их в морды порой целует,
И обожает!
Поэт субстанция не простая,
Он в одиночку почти что душка,
Но если рядом поэтов стая,
То сразу душно…
Мы все поэты и что про это?
Кто поручится, что не случайно,
Вспорхнет словечко, сгорит, как свечка,
А тайна?!
*******************************************

Как распознать графомана? Заметки читателя | Психология

Как всегда, начнем со словарей.

Графомания [греч. grapho — пишу, mania — безумие, страсть, влечение] — непреодолимая страсть к сочинительству у человека, лишенного необходимых для этого способностей (Малая советская энциклопедия).

Графомания (от греч. графо — писать и греч. мания — безумие, исступление) — болезненное влечение и пристрастие к усиленному и бесплодному писанию, к многословному и пустому, бесполезному сочинительству. Графоманы стремятся опубликовать свои произведения. Так, не имея литературных способностей, они пытаются (иногда успешно) издать свои художественные произведения, а графоманы, не имеющие научных знаний, стремятся опубликовать свои псевдонаучные трактаты. Графоманские тенденции нередки у сутяжных психопатов и шизофреников (Словарь иностранных слов).

Толковый словарь Д. Н. Ушакова:
* Графоман, графомана, м. Страдающий графоманией (мед.). || Бездарный, но плодовитый писатель (ирон.).
* Графомания (от графо … и мания), патологическая страсть к сочинительству.

Толковый словарь С. Ю. Ожегова:
* Графомания, графомании, мн. нет, ж. (от греч. grapho — пишу и mania — сумасшествие) (мед.). Психическое заболевание, выражающееся в пристрастии к писательству, у лица, лишенного литературных способностей.

Тут все больше уклон именно в медицинскую сторону. Только Ушаков дает бездарного писателя как второе значение — уже производное от первого, ироническое. Но нас не интересуют реально больные люди, их надо лечить, а обсуждать там нечего. Нас-то, как правило, интересуют именно «бездарные, но плодовитые писатели (ирон.)» — а именно: где грань? Любой ли бездарный писатель — графоман?

Некоторые делают упор на количестве написанного. Мол, много пишет — графоман. Но легко подобрать контрпримеры: много (очень много) написал Лев Толстой, например. Нравится он нам или нет (мне нет), но он, безусловно, все же писатель. Где-то даже классик. Много писал Дюма-отец. Опять же, нравится он нам или нет (мне нравится), можно считать его легкомысленным, неглубоким, он «искажал историю» и т. д., но то, что он писатель — несомненно.

Если же человек написал мало, он все равно может быть графоманом: если он жив, то еще напишет, а если помер — просто не успел…

Таким образом, критерий количества написанного отпадает. Слаб.

Второй очевидный критерий — качество. Все же от диалектики никуда не денешься, переход количества в качество и т. д., кто помнит. Так вот, о качестве.

Есть куча паршивых бездарных писак — абсолютно не графоманов. Это дельцы, приспособившиеся и чутко уловившие сиюминутные запросы общества, поэтому их бездарная писанина имеет официальный или коммерческий успех.

Если на дворе советская власть — он кропает книжки о сусально-плакатных пионерах, героях, или о пионерах-героях, о передовиках производства, западных шпионах и т. д. Если власть переменилась и нужно другое — он валяет романы про борьбу мафий, жизнь гламурных красоток и все такое. Требуется диссидентская литература — пожалуйста, готов роман о притеснениях инакомыслящих в годы советской власти.

Качество всего этого не просто ниже плинтуса, оно уже где-то приближается к «привет шахтерам», но это не графомания, а ловкачество. Такие люди как раз здоровее нас всех. И никакой страсти к этому занятию у них нет, им нравится результат: деньги, звания, слава.

Вот где однозначно была решена проблема графомании, так это в СССР. Если ты член Союза писателей — значит, ты инженер человеческих душ. Если нет — имя тебе графоман, и можешь писать для собственного удовольствия, публиковаться в стенгазетах, если, конечно, не будешь отклоняться от генеральной линии партии. А не то — и подправить можно.

Ажаев, Семен Бабаевский, Иван Шевцов, Кочетов, известные своей вопиющей бездарностью — это писатели-соцреалисты, перед которыми редакторы литературных журналов делали ку и платили им фантастические гонорары. А Булгаков, Зощенко, Ахматова, Пастернак, Мандельштам, Платонов, Даниэль, Синявский — модернисты-графоманы, подозрительные субъекты. А Бродский так и вовсе тунеядец, чуть ли не уголовник.

Во все времена были гениальные писатели, которых общество оценило уже после их смерти. А при жизни домочадцы считали их именно что графоманами, жены кидали в них недорогую посуду, а лавочники не отпускали в долг. Таким образом, признание литературными организациями, величина гонорара — тоже никакая не гарантия, что перед нами не графоман, равно как и отсутствие признания и гонораров — не признак графомании.

Есть еще одна категория людей — пишущие для своего удовольствия. Они не претендуют на признание, не огорчаются от непризнания и не считают себя супергениями. Так, пописывают себе в охотку. Иногда из них получаются Агаты Кристи, чаще не получаются, но это тоже не графоманы…

Иногда встречается мнение, что графоман — это тот, кто не может не писать. Но это уж вовсе ни в какие ворота не лезет — этак мы всех хороших и гениальных писателей в графоманы запишем…

Что же остается? Как нам реорганизовать Рабкрин… то есть отличить графомана? Кажется, уже все критерии перебрали — и везде расплывчатость. Неопределенность. И никакого правила Лопиталя, чтобы ее раскрыть путем взятия производных.

Но мне кажется, что я таки нашла критерий. Дело в том, что у меня под присмотром долгое время был немаленький поэтический сайт и приходилось много общаться с поэтами. Закачивать туда их стихи, разруливать ситуации в форумах, где разгоралось обсуждение. И я обнаружила, что чем талантливее стихи — тем внимательнее и спокойнее человек относится к критике. Талантливый поэт может не согласиться с критикой и сказать, что он хотел написать именно так. Может согласиться и исправить. Но в любом случае он критику выслушает, обдумает и поблагодарит за внимание. Может и огорчиться, но огорчение будет направлено на себя: не сумел, не донес, недовыразил мысль, не отточил слог. Потому что настоящие поэты ужасно скромны, самоедливы и требовательны к себе.

А вот бездарные — наоборот. Они всюду растыкивают свои тексты, выкладывают их на всех возможных сайтах, посылают в редакции, зачитывают знакомым… При этом любую критику они воспринимают как нападки, придирки и видят в ней вражеские происки. Обвиняют оппонента в зависти или непонимании его величия. Быстро переходят на личности и либо начинают агрессивно браниться, либо сворачиваются, забирают все творчество и уходят, гневно хлопнув дверью.

Они никогда не правят свои тексты, не переделывают и не отшлифовывают. Для правки и шлифовки нужно же понимать, что твой текст несовершенен. А у графоманов этот момент начисто отсутствует. Почему? Да потому, что ему безумно нравится все, что он написал, до единого слова. Отсюда и поиск врагов, завистников и интриганов — ну не понимают они, что написали плохо. Им-то кажется, что хорошо? А эти люди ворчат, критикуют и указывают на погрешности, следовательно, все они — враги.

Яркие примеры изумительной графомании чистой воды:

• Царская дама  — читать не на работе, и если у вас в руках чашка кофе — поставьте ее. Не держите. Зальете клавиатурку.

Значит, так и решим.

Графоман — это тот, кому безусловно нравится все, им написанное, и как следствие этого он:
а) не правит свои тексты;
б) не переносит никакой критики (даже доброжелательной и по делу).

Кстати, это и к статьям на ШколеЖизни.ру относится.

Кто такой графоман

Виктор Ерофеев: Наши гости: литературный критик Наталья Иванова, писатель Арсен Ревазов и поэт, издатель, телеведущий Александр Шаталов. Тема нашей передачи – кто такой графоман. О графоманах очень много говорят и одновременно графоман, как масон, его очень трудно выделить как бы из литературы, из общества, почему такие возникают споры. В общем-то хорошо: человек пишет, он не занимается убийствами, он не пьет, редко курит. Или если пьет, одновременно его энергия уходит в писательство, а не в какие-то насильственные действия. Никому не мешает кроме тех, кто занимается журналами, потому что туда носит свои произведения. Поэтому, Наташа, я начинаю с тебя, поскольку ты у нас человек опытный в смысле издательского журнального дела. Скажи, какой процент рукописей, которые идут в журналы, называются графоманскими рукописями?

Наталья Иванова: Мы, конечно, их не называем графоманскими. Но на самом деле колоссальный поток. Я думала, что люди займутся делом, начнут какой-то мелкий, средний бизнес открывать, работать на разных работах, совершенно не останется времени не только на то, чтобы писать, но и чтобы какие-то рифмы в голову приходили. И думала, что этот поток схлынет. Я скажу, в 80 годы перед перестройкой были страшные дела. Поэтические графоманы одолевали. Я помню стихи, я запомнила на всю жизнь, поэму принес, поэма называлась «Ленин», и там были такие строчки: «Встал Ильич, развел руками (имеется в виду в мавзолее), что же делать с мудаками?». Вот эти строчки я запомнила навсегда. Такие люди, они приходили в редакцию, они и сейчас приходят, они стремятся все это прочитать вслух обязательно. Говоришь: «Нет, я только глазами воспринимаю». «Нет, давайте я вам почитаю». Человек думает, что этим убедит.

Виктор Ерофеев: Это такие агрессивные.

Наталья Иванова: А есть еще гораздо более агрессивные. Однажды меня такой графоман просто запер в редакции. Уже время было позднее, он пришел, долго вокруг меня ходил, мучил меня. А есть много способов избавиться от графомана, я клянусь, я использовала все. Тогда он мне сказал: «Ну что ж, тогда до свидания, а ключ будет в цветах». Он ушел. Я обнаружила, что редакция заперта, что выйти я не могу, ключей никаких нет, и вот я замурованная. Звонила, звонила. А потом, когда меня наконец вызволили, я поняла, что такое «ключ в цветах»: он бросил ключ в цветочный горшок. Вот такой графоман. А бывают еще более злобные. Один в суд подал, например, за ответ редакции, что ваша рукопись нам не подходит потому-то и потому-то. Я ходила в Пресненский суд, объяснялась и чувствовала себя абсолютной идиоткой, потому что объяснить, что человек пишет какие-то буковки, перепечатывает, ты имеешь полное право это не принять, в советские времена это было очень трудно, действительно доходило до суда. Сейчас никто никому не обязан на самом деле, но психика некоторых графоманов не выдерживает. Вообще я считаю, несмотря на то, что 97% обращений из так называемого самотека, кстати, это бывает не только в редакциях журналов, то же самое и в издательствах. Издательство ЭКСМО, другие, их просто атакуют такого рода люди. Очень трудно бывает убедить человека, что лучше заберите и уходите от нас тихо и спокойно. Рукопись вернуть и автора обласкать, чтобы не было никаких последствий.

Виктор Ерофеев: Давайте перейдем к слову, которое звучит страшно – дефиниция, определение. Саша, кто такой графоман, точное название нашей передачи – кто такой графоман?

Александр Шаталов: Вообще слово носит негативный характер, но на протяжении десяти лет я привык говорить с экранов телевидения, поскольку моя передача называлась «Графоман», я говорил, что графоман — не ругательство, а всего лишь определение. Так называют людей, одержимых болезненной манией писательства. Это практически тавтологическое каноническое определение слова графоман. И на самом деле, почему я это говорю, потому что я не хочу обижать людей, которые воспринимали это слово негативно. Лев Толстой себя считал и, по-моему, даже письменно себя называл графоманом.

Виктор Ерофеев: Может иронически?

Александр Шаталов: Не иронически. Если ты пишешь, это конкретно письмо, человек, который любит писать. Это негативный оттенок мы придаем этому слову. Нормальный писатель не может не быть графоманом. Вот мы перед тем, как вышли в эфире, говорили об известном популярном ведущем прозаике Дмитрии Быкове. Действительно, это типичный образец графомана, хорошего или плохого – не знаю. Но пишет он, как отметил Арсен, сколько-то — три тысячи страниц в год. Огромное количество статей, рецензий, стихов, прозы.

Виктор Ерофеев: Если строить определение, во-первых, это человек, который пишет много. Теперь по отношению к качеству текста. Те стихи, которые Наташа прочитала, они мне нравятся.

Наталья Иванова: В период постмодернизма Дмитрий Александрович Пригов из этого вырос. Просто для этого нужно придумать определенный персонаж, что было сделано и Хармсом, и Оленниковым, и обереутами и что сейчас делается концептуалистами. А это просто искреннее выражение души.

Виктор Ерофеев: Это больные люди?

Наталья Иванова: Я думаю, что на самом деле это заболевание, через которое должны все пройти, как проходят через детство, все люди пишущие, как проходят через детство, как проходят через подростковый период. Потому что если мы вспомним Пастернака, собственно говоря, у него этот период быстро кончился, и он перешел к настоящим стихам, но раннюю прозу я его рассматриваю немножко как графоманскую. Или у него был период, когда он писал как заведенный стихи, лежа в беседке из сплетенных ветвей березы, и тоже писал по-настоящему запоем, как он говорил.

Александр Шаталов: То есть Болдинская осень и все прочее – это признак графоманства?

Наталья Иванова: Нет, это признак графоманства в хорошем смысле слова.

Виктор Ерофеев: Значит есть хороший смысл?

Наталья Иванова: Есть.

Виктор Ерофеев: Арсен выдвинул перед передачей хорошее определение, только я не получил развернутый ответ — графоман в законе. А что это такое?

Арсен Ревазов: Я сам не знаю, что такое, только что в голову пришло. Но я бы сравнил графоманию с некоторыми родственными состояниями, например, с болезненной любовью петь, когда петь не умеешь. Особенно караоке. Все мы присутствовали в компании людей, которые начинают петь караоке, петь не умеют, петь хотят, петь любят. По-моему, это очень похоже. Единственное, это обычно не доходит до страсти.

Наталья Иванова: Они не хотят выступать на площадках эстрадных, а эти писатели хотят напечататься.

Арсен Ревазов: Может хотят, репетируют. Вот, по-моему, графоман — это человек, который очень хочет писать, но не очень умеет писать.

Наталья Иванова: Уметь – это другое.

Виктор Ерофеев: Уметь или нет таланта?

Арсен Ревазов: Это очень похоже. Умеешь ты играть на пианино или у тебя талант играть на пианино? Черт его знает. Пограничное состояние души.

Виктор Ерофеев: Вы знаете, что касается караоке, я вам расскажу такую историю. Я не большой любитель ходить в такие клубы. Но однажды несколько лет назад мы были в таком клубе, там были караоке и было модно, все были в прекрасном настроении. Среди нас был Андрей Макаревич. А там как меню, книга. Выбрали: Андрей, иди и спой караоке. Ладно. Хорошее настроение, все уже поддатые слегка. Он встал спел и получил 60% — это был низший балл. Спел свою песню от души. Пойдите теперь, узнайте. А если бы было 90 не графоман, а если 60 – попался. Спел хорошо.

Арсен Ревазов: Система оценок караоке, насколько я знаю, связано, совпадаешь ты с ритмом песни или не совпадаешь. Он пел от души, ускорялся, у него были синкопы наверняка.

Виктор Ерофеев: И это не прощается?

Арсен Ревазов: Глупая машина ставит глупые баллы.

Наталья Иванова: Бывает так, когда в редакцию приходит рукопись с неизвестным именем, почти под номером, то редактор оценивает, первый который читает, оценивает текст. Когда приносит человек с именем, но а на самом деле если судить по-честному, человек не может писать ровно или на взлете, бывают и провалы, бывает, что человек пишет хуже, чем раньше, страдает страшно от того, что не может не писать, но на самом деле вещь может проваленной. И тут возникают проблемы, что делать с этой рукописью и что происходит с человеком.

Александр Шаталов: Это оценка качества.

Наталья Иванова: А он не писать не может. У него та самая болезнь в процессе принимает профессиональный характер. То есть профессиональное заболевание. И может быть надо различать два вида графомании: графомания допрофессиональная и графомания та, о которой говорил Саша, которая является составной частью писательской профессии, графомания профессиональная.

Виктор Ерофеев: Можете вы назвать фамилии. Графоман — положительный тип.

Наталья Иванова: Он бывает и очень отрицательный.

Александр Шаталов: На протяжении нескольких лет ко мне приходили известные писатели, поскольку передача называлась на телевидении «Графоман», это носило негативный оттенок, понятно, что в нем слышалась нота иронии. Но писатели должны были подумать, как они применяли слово к себе. Я, конечно, их спрашивал. Поэтому, безусловно, как ни странно, большинство писателей, включая Василия Аксенова, включая Владимира Войновича, включая всех писателей, они все себя позитивно оценивали с этой точки зрения, они считают, что они графоманы, потому что они пишут, они не могут не писать, они пишут много. С другой стороны, я приглашал…

Виктор Ерофеев: Среди этих писателей и поэтов мог бы ты назвать кого-нибудь, кто иногда писал графоманские тексты?

Александр Шаталов: Ты знаешь, я бы сказал, что есть неудачные тексты.

Виктор Ерофеев: Неудачные – это не графоманские?

Александр Шаталов: Неудачные – это не графоманские.

Виктор Ерофеев: Мы значит пашем по целине, нет определения графомании.

Пожалуй, «Полтава» не самая удачная поэма Пушкина, но она же не графоманская ни с какой стороны.

Наталья Иванова: Если бы «Полтаву» написал кто-нибудь из здесь присутствующих, неплохо бы было.

Александр Шаталов: Зато я все время хотел снять Егора Исаева в передаче, потому что он живет как раз рядом с вами в Переделкино и он разводит кур.

Наталья Иванова: Он не только кур разводит, он еще ведь в «Литературной газете» печатается.

Александр Шаталов: На самом деле единственный на сегодняшний день поэт лауреат Ленинской премии.

Виктор Ерофеев: Ты имеешь в виду поэт?

Александр Шаталов: Он обиделся. Он сказал: «Почему это в «Графоман» передачу?». Для него было чувство болезненное. Поэтому у нас в стране это слово имеет контекст негативный и на самом деле, говоря об этом контексте, мы волей-неволей вынуждены перейти к оценке.

Виктор Ерофеев: У нас, кстати говоря, все слова окрашены определенной эмоциональной аурой. Французу скажи «графоман», все посмеялись и пошли дальше. А здесь все слова немножко напряжены.

Александр Шаталов: Наш сегодня собеседник Арсен, его книжка «Одиночество 12», я очень люблю эту книжку, считаю, что она одна из самых успешных за минувший календарный год.

Арсен Ревазов: Я краснею.

Виктор Ерофеев: Я могу всем слушателям сказать, что действительно Арсен краснеет.

Александр Шаталов: Напомню, что книжка называется «Одиночество 12», роман вышел в издательстве «Ад Маргинум», он уже перетерпел три переиздания. То есть успешная хорошая книга.

Наталья Иванова: Правда? А я дочитать не смогла.

Александр Шаталов: Судьба этой книги заключается в том, что автор принес рукопись, автор поначалу выступал самоучкой, непрофессиональным писателем. Можно его назвать графоманом или нельзя? Результат работы — это работа автора вместе с редактором, с издательством, получилась книжка, которая стала на сегодняшний день бестселлером.

Наталья Иванова: Саша, мы в какое время живем? Что у нас становится бестселлером?

Виктор Ерофеев: Так что же, отбивайтесь. Наталья сказала, что не дочитала и, кроме того, как-то не очень на вас смотрит с большой симпатией.

Арсен Ревазов: Хорошо, так и должно быть. Совершенно нормальная история, я к этому привык. Бог с ними, с тремя или с пятью переизданиями — это в конце концов ерунда. А семь или восемь переводов, на которые контракты заключены на практически все ведущие европейские языки и экзотические языки, типа литовского – это меня на самом деле больше радует, чем относительный успех книги в России. В России у нас на самом деле успех такой — 50 тысяч было продано. Много передавалось из рук в руки, аудитория читательская побольше, потому что не все бежали, покупали в магазинах, многие брали у друзей. Плевать на это, я нисколько этим не хвастаюсь и не горжусь. Почему я не графоман? Я не люблю писать и ненавижу писать. Книжку эту писал три года и вымучил, и мучился, вымучивал последние полгода.

Виктор Ерофеев: А графоман пишет легко?

Арсен Ревазов: Думаю, что графоман не может не писать. Сейчас прошел год, от меня требуют не то продолжения, не то новой книги, я не знаю, что. Я опять не то, что вымучил, я написал три с половиной главы за год и, как вы понимаете, уверен, что я не графоман.

Наталья Иванова: А потому бывает, что автор одной книги. Если человек должен.

Виктор Ерофеев: Самое большое количество самоубийств происходит с писателями, которые напишут одну книгу успешную и потом ничего. В Германии есть целый департамент самоубийц.

Наталья Иванова: Потом вот еще что бывает, когда между книгами должно пройти несколько лет. Вы вспомните, у Михаила Шишкина между романом «Взятие Измаила» и последним романом — пять лет. Графоман закончил одну вещь, немедленно садится за другую, у него один стих пришел в голову…

Виктор Ерофеев: Ему обязательно нужно показать. То есть он литературный эксбиционист, он должен показать.

Наталья Иванова: Лучше даже прочитать и показать, каким-то образом попытаться распространить.

Виктор Ерофеев: Я помню, что в «Вопросах литературы» были люди, которые писали, не буду называть фамилии, в общем-то они, наверное, широкому слушателю неважны, но были люди, которые писали в ящик. Я жутко боялся, что они когда-нибудь мне покажут, потому что они были очень уважаемые люди. Прошла вся жизнь и так ящик никогда не открылся.

Наталья Иванова: Виктор, я тебе скажу еще одну вещь, как отчасти своему коллеге. Очень многие литературные критики и литературоведы пишут таким образом в стол или пишут уже не в стол, а наоборот, стараются напечатать. И как правило, получается очень плохо.

Виктор Ерофеев: Это что — разные полушария?

Наталья Иванова: Я думаю, что разные. Потому что одно полушарие аналитическое, а другое воображение, которое должно присутствовать при создании художественного текста.

Виктор Ерофеев: Лучше в литературе стартовать из проституток и бандитов, нежели из литературных критиков и журналистов?

Наталья Иванова: А уж про журналистов я вообще не говорю — это совершенно другой тип письма. Кстати, у нас получилось, поговорим о тележурналистах, например, у нас тележурналисты, нам казалось, что фигура писателя упала, что функции литературы исчезли, что произошла делитературизация России. Что русские перестали быть сумасшедшими по отношению к литературе. У нас самым главным для наших зрителей и не только зрителей является телевидение, Доренко пишет книгу, Соловьев выпустил одну книгу за другой. Кого мы ни вспомним, все пишут книги.

Александр Шаталов: Андрюша Малахов пишет книгу о своем романе с бизнесвумэн.

Наталья Иванова: Больные люди. Им надо доказать.

Виктор Ерофеев: Главный человек в стране по духовности – это писатель и поэт.

Наталья Иванова: На самом деле, несмотря на то, как его ни гнобят обстоятельства, на самом деле получается, что занюханный Вася, который написал три стихотворения, которые, тем не менее, помнятся строчками или даже отдельным четверостишьем, давно помер, но тем не менее, присутствует в составе крови русской литературы, для них важнее, чем эта очень важная позиция. Саша по-другому, сначала был поэт, у него другой путь.

Александр Шаталов: Я разговаривал на эту тему.

Виктор Ерофеев: Можно ли совместить тележурналист и поэзию? Рубинштейн у меня на «Апокрифе» сказал, что очень трудно ему дается.

Александр Шаталов: Очень интересная тема, которую ты затронула, я разговаривал с Соловьевым, с Барщевским известным юристом, адвокатом и разговаривал с Гришковцом. И мы как раз говорили на эту тему: почему успешный бизнесмен и в том числе наш сегодняшний гость вдруг в какой-то период начинают писать прозу.

Виктор Ерофеев: Арсен, почему вы — бизнесмен — стали писать прозу?

Арсен Ревазов: Совершенно идиотская история, абсолютно. Это очень простая и очень смешная. Я проснулся 1 мая 2002 года в тяжелейшем похмелье от того, что менты в моей собственной квартире будили меня, тыча мне автоматом в живот. Это такая была история. Предыстория была тоже смешная: была какая-то пьянка, гулянка, один из знакомых, оставшийся ночевать, сел на измену решил, что его взяли в заложники, вызвал милицию. Милиция приехала, выяснила, что нет никаких заложников. Походила по квартире, проверила документы, разбудили меня. Но в принципе сам факт, когда ты просыпаешься в квартире своей собственной, а то, что менты тебя будут автоматом, причем в бронежилетах, естественно, на меня впечатление произвело. Причем, подчеркиваю, глубочайшее, тяжелейшее похмелье.

Виктор Ерофеев: Это не приснилось, это не было видением?

Арсен Ревазов: Все было действительно так. Я подумал, что неплохо бы эту историю записать просто, потому что она действительно такая вся из себя была. Я ее записал. Дальше я подумал, что надо еще пару-тройку историй из жизни, которые происходили записать. Понял, что в этих историях нет ничего абсолютно интересного, в них нет градуса, они неинтересны моим знакомым, уже тем более неинтересны никому. И тогда я добавил им градуса. Не просто пришли менты, а я пьяный лежу, а обнаружили там тело с отрезанной головой и еще истории про олигархов, которые я знаю, добавил градуса дополнительного, какой-то жесткости и так далее. А уже получилось что-то похожее на прозу, получилось четыре-пять набросков по пять страниц каждый. Смешных, забавных, с серьезным художественным градусом. А дальше в течение двух лет происходило.

Виктор Ерофеев: У вас проза начинается с определенного градуса. Если 11 градусов, как сухое вино, то это журналистика, а уже такое винцо по 18 градусов 0 начинается проза.

Арсен Ревазов: Как-то состыковал, как-то склеил, получилось шесть глав, все это записано за три недели.

Виктор Ерофеев: Наташа, ты такого писателя не ценишь, у которого градус начинается с сорока?

Наталья Иванова: Я на самом деле понимаю, что массовая литература должна существовать.

Виктор Ерофеев: А это массовая литература?

Наталья Иванова: Конечно.

Виктор Ерофеев: А чем отличается массовая от графомании?

Наталья Иванова: За массовую литературу человек деньги получает. А за графоманию человек денег не получает. Бывает грань, очень тонкая. Бывает издатель, который понимает, что перед ним графоман в хорошем смысле этого слова, который без конца пишет. Вот Дарья Донцова — типичный графоман, она получает деньги. Бывает графоман такой, который производит на самом деле массовую литературу одноразового потребления, не имеющую никакого послевкусия, никакой истории. Но это все равно бумажные салфетки, что-то. Люди это любят, потому что это легко.

Александр Шаталов: Легко писать или легко читать?

Наталья Иванова: Один графоман мне говорил: стихи у меня текут легко, как слюни.

Арсен Ревазов: У вас, что ни цитата, то прелесть.

Виктор Ерофеев: А помнишь, как Набоков говорил в одном из романов: «Удивляюсь, почему рабочий класс так часто плюется». Это такое наблюдение было любопытное.

Наталья Иванова: Сейчас есть читатель, и есть читатель. Есть читатель потребитель, которому самому главное забыться. В электричке таких читателей большинство, если ехать во время, когда кончается в семь часов вечера, каждый из них упирается в книгу, как правило, это Донцова, было время Марининой, теперь Донцовой. Почему? Потому что это дает возможность выключиться из определенной ситуации, когда кругом очень много людей, заключить с контракт с этим текстом, которое ты оплатил, для того, чтобы получить небольшой, но комфорт.

Александр Шаталов: У меня есть маленькое замечание. Ты знаешь, Даша Донцова говорит постоянно, на самом деле с этим нельзя не согласиться, что она пишет тексты, рассчитанные на тех людей, которые больны. Это мнение Донцовой. И она убеждена, и действительно это так: в больнице эти тексты легко читать и в больнице эти тексты отвлекают от болезненного состояния. Если народ читает такие книжки, значит общество находится в больном состоянии.

Наталья Иванова: Общество находится в том состоянии, когда ему нужно в определенный момент выключиться от окружающих.

Виктор Ерофеев: Ни один русский разговор не пройдет мимо темы, что общество находится в больном состоянии. А до этого еще хуже находился.

Наталья Иванова: Я считаю, что на самом деле высокая литература может быть пишется людьми в странном состоянии и читается людьми тоже не совсем может быть нормальными, с точки зрения обыкновенного человека. Но у нас сейчас пришло дело к тому, что такое количество писателей все увеличивающихся, оно должно быть рассчитано на определенную аудиторию, которая должна тоже все время увеличиваться. Но если мы возьмем цифры последние самые о читающих в России, то получится, что мы имеем молодых людей до 18 лет в два раза меньше читающих книги, чем в Великобритании. Или мы имеем более половины населения, которая вообще никогда не покупает и не читает книг. И это все время сокращается. Одна линия все время идет вниз – это линия читателя, а другая все время вверх – это количество увеличивающихся писателей. Скоро они пересекутся, и после этого будет нехорошо. Они уже на самом деле пересеклись. Кстати говоря, графомания в блогах. Меня спрашивали — почему?

Александр Шаталов: Наташа не пользуется интернетом.

Наталья Иванова: Нет, я пользуюсь постоянно интернетом, я не пишу в блоги. Как я могу не пользоваться интернетом? У меня журнал стоит в интернете. Я веду две колонки в интернете.

Виктор Ерофеев: Надо слушателям сказать, что ты первый зам главного редактора журнала «Знамя».

Наталья Иванова: Кроме того я веду колонку в «Полит.ру».

Виктор Ерофеев: Как у вас со «Знаменем», нормально?

Наталья Иванова: У нас со «Знаменем» нормально. У нас в интернете несколько десятков тысяч посещений в месяц.

Виктор Ерофеев: А вы когда-нибудь печатали графоманские тексты?

Наталья Иванова: Конечно. Если уж сказать честно — конечно. Я думаю, что в каждом номере так или иначе какой-то графоманский текст проникает. Сейчас какое интересное время, говоришь человеку: слушай, у тебя глава совершенно графоманская. Он говорит: «Да? Ты заметила? А я так и задумал». Ты увидела, ты мне польстила. Как ты это поняла?

Виктор Ерофеев: Саша, надо бороться с графоманией?

Александр Шаталов: Я считаю, что не надо. Я считаю, что Наташа не права в этих двух пересекающихся прямых, которая одна идет вверх, другая вниз. На самом деле пишут гораздо меньше народу, чем раньше. Я все время, как и многие, был внутренним рецензентом, мне пришлось написать полторы тысячи внутренних рецензий в издательствах на тексты самодеятельных авторов. Среди этих самодеятельных авторов были и Парщиков, и Кедров, и многие другие, которые потом стали уже известными литераторами.

Виктор Ерофеев: Среди них не было графоманов?

Наталья Иванова: Между прочим, образ графомана создал Николай Глазков, он его создал, из последних людей, которые создали маску графомана, это был совершенно потрясающий поэт.

Виктор Ерофеев: Как он создал?

Наталья Иванова: Во-первых, они писал короткие странные, это был поэт-примитивист, он создавал примитивные стихи, в которых отражалось небо из-под столика, такое. Почти наивное восприятие жизни, которое, конечно, человеку неискушенному, а человеку обычному с псевдовкусом могло показаться графоманией. Но на самом деле это был поэт, который показывал, чего стоит та поэзия официальная, которая его окружала.

Виктор Ерофеев: А Асадов?

Наталья Иванова: Асадов — типичный графоман.

Александр Шаталов: Асадов сейчас воспринимается как абсолютный постмодернист. Его текст воспринимается сегодня абсолютно отстраненно.

Наталья Иванова: У него как раз никакой концепции, никакого концепта не было.

Арсен Ревазов: Графоманские стихи должны быть вторичными. Если вы говорите про какого-то автора, да еще которого люди помнить через 50 лет, очевидно, что в них какое-то зерно.

Виктор Ерофеев: В России в 19 веке в пушкинскую пору был граф Хвостов, который сам издавал, мы его помним, он был дивный графоман.

Наталья Иванова: Но он издавал сам за свой счет, никакого не мучил.

Арсен Ревазов: Но есть исключения, которые правила подтверждают. Если Герострата помнят, то и помнят. Мне кажется, что элемент качества, понятно, что субъективно, но некоторое объективное ощущение от качества текста тоже существует.

Наталья Иванова: Критерии существуют, но очень размытые.

Арсен Ревазов: Сумма этих критериев дает некоторое ощущение качества текста. Мне кажется, что графоман это человек, у которого по некоторому общепризнанному консенсусу существующему качество ниже среднего, а точнее ниже низшего, а точнее они вторичны и неинтересны. Бывает народное творчество, и мы знаем много анекдотов и много всего.

Наталья Иванова: Народное творчество — это вещь совершенно поразительная.

Виктор Ерофеев: А эти частушки.

Наталья Иванова: Я ездила несколько лет подряд в фольклорные экспедиции, записывала — это фантастическое.

Арсен Ревазов: Я хочу сказать, что даже у графомана может появиться две-три строчки. Как кошка ходит по пишущей машинке и там у нее получается часть «Евгения Онегина».

Виктор Ерофеев: Молодые размывают границу. Ты, Саша, уже человек в возрасте, потому что ты защищаешь.

Наталья Иванова: Я вам скажу главную вещь. Главная вещь заключается в том, что у каждой группы есть свои критерии и есть много литератур. И сегодня каждый выбирает литературу для себя. И совершенно замечательно сказал Дмитрий Пригов по поводу литературных премий: он сказал, что у каждого должна быть своя номинация. Грубо говоря, у графомана должна быть своя номинация. То есть нельзя, чтобы соревновались разные виды спорта, и инвалиды соревновались со здоровыми.

Александр Шаталов: Дмитрий Александрович по какому должен разряду проходить — по разряду графоманов или по разряду художников или по разряду поэтов или по разряду прозаиков? Конечно, он художник. Поэтому с точки зрения литературной, конечно, он графоман стопроцентный.

Наталья Иванова: Он замечательно придумал невероятное количество персонажей и с ними работает. Мы напечатали в этом году его повесть и сейчас будем печатать рассказы.

Виктор Ерофеев: Тебя не настораживает?

Наталья Иванова: Мне так интересно, потому что рассказы совершенно другие.

Александр Шаталов: Оценка графоман или не графоман – это интересно. Если интересно, значит не графоман, если неинтересно — значит графоман?

Виктор Ерофеев: Он пишет романы.

Наталья Иванова: Ты читал?

Виктор Ерофеев: Читал и хочу спросить, при огромной моей любви к Пригову, не кажется тебе, что это слабее, чем его стихи?

Наталья Иванова: Мне кажется, что на самом деле он распространяет определенный концепт на эту прозу и тогда интересно, а когда не распространяет, то этого нет.

Виктор Ерофеев: Получается, что если мы под колпаком концептов, то тогда что-то творится.

Наталья Иванова: Там все разваливается, там нет персонажа, там нет игры. Нет того самого, что делает литературу.

Арсен Ревазов: Должна быть болезненная страсть.

Наталья Иванова: Я к графомании отношусь плохо.

Виктор Ерофеев: Потому что ты издатель и редактор.

Наталья Иванова: Человек пусть пишет, лучше, чем водку пить.

Александр Шаталов: Пусть плохо пишет, чем громко плохо поет.

Виктор Ерофеев: Или насильником становится, маньяком.

Наталья Иванова: А знаете, сколько художников псевдо-художников. Они ходят или сами рисуют или ходят в кружки.

Арсен Ревазов: А существует графомания у художников?

Наталья Иванова: Не графомания, а артомания. Конечно, существует. Они же не мучают никого, что давайте выставку делать в «Манеже».

Виктор Ерофеев: Кстати говоря, это было единственный раз, когда мы вместе сидели с Венечкой Ерофеевым, вместе именно на скамейке и смотрели на поэтов, которые выходили, это был завод «Дукат», помню и там все запрещенные поэты, это было начало 97 года. И те самые, которые вместе сидели, они хлопали нас по плечу, мы все были единомышленники, мы все не любили определенную власть, и они все писали про Сталина, а некоторые писали порнографию крутую такую. То есть делились на тех и на этих. Они выходили, и это было страшное зрелище: они читали стихи и их аплодисментами сгоняли со сцены. Это люди, которые по 20-25 писали про Сталина яростные стихи. Это была настоящая графомания. Дело в том, что тогда они эти стихи не читали, говорили, что это опасно. А рукопись порнографии считалось тоже опасно, тоже мало показывали. И вдруг они выходили и взрывались такими. Я думаю, я сегодня ехал на передачу и думал: ведь это страшная судьба, они 20 лет думали, что они поэты, что они борются с властью этими методами. И вдруг пришла маленькая свобода, еще неизвестно, куда завернет, они лопнули, и я их никогда не встречал нигде. Я никогда не видел ни одного текста написанного. Я знаю, что некоторые ребята как-то были ближе к Жене Поповичу, чем ко мне, из этих ребят провинциальных, он народный такой, их тянуло. Я знаю, что кто-то спился, кто-то умер. Страшное дело.

Наталья Иванова: Я вообще езжу по провинции и вижу, что люди при каких-то Союзах писателей собираются и вот они приносят тексты, начинаешь их смотреть и понимаешь, что сказать всю правду не можешь, потому что что-то человека есть, за что он держится. Это очень страшно.

Виктор Ерофеев: Я уже много раз говорил о том, что ты самый любимый критик моей мамы. И я так думаю, кто-то сидит в провинции и думает – надо показать Ивановой.

Наталья Иванова: И всегда стараюсь находить, я понимаю, что печатать не буду, но когда я буду с человеком говорить.

Виктор Ерофеев: Кроме того, не только не будешь печатать, но если скажешь, что хорошо, ты себя продала тоже.

Наталья Иванова: Очень опасная вещь — выращивание молодых.

Александр Шаталов: Наташа авторитет, ты авторитет, авторитетов становится все меньше и меньше, поэтому вот те молодые люди, они создают собственный критерий оценок. Поэтому мы наблюдаем, как в каких-то кругах появляются гениальные поэты, гениальные прозаики, они сами пишут, сами себя оценивают.

Наталья Иванова: Саша, знаешь, какой у меня критерий?

Александр Шаталов: Я думаю, хороший.

Наталья Иванова: Я не привыкла писать туда, где мне деньги не платят, я с этого живу, я профессионал. Вот если человек, такой критерий существует или нет?

Александр Шаталов: Главный редактор пишет в ЖЖ, главный редактор не получает деньги за каждое свое слово.

Наталья Иванова: Зато Сергей Чупринин выпустил словарь новой литературы, в котором подсчитал количество, у него огромные два тома, подсчитал количество людей, которые за 90 годы выпустили книги. Это примерно авторов, у которых вышли книги в свободное время, в 90-х начало 2000-х — 30 тысяч. А помните справочник Союза писателей, там было всего 11 тысяч. И все гадали у нас была такая игра: открыть — знает этого человека как литератора, тот проиграл.

Александр Шаталов: Когда исчезла материальная база. Если раньше графоманы пытались доказать, что они не графоманы, а писатели, вступать в Союз писателей и получать себе возможности каких-то льгот, каких-то книжки выпускать, гонорары. То есть для них это была цель- профессионализация. То сейчас этой цели нет.

Наталья Иванова: Он сейчас готовы заплатить. Еще 15 лет назад ко мне пришел молодой человек и сказал: вы знаете, я могу заплатить за рецензию. И сколько? — сказала я кошачьим голосом, — вы можете мне заплатить?

Виктор Ерофеев: Ты сказала: ты пишешь тогда, когда тебе платят.

Наталья Иванова: Нет, мне платят издательство, журнал, интернет, я должна быть абсолютно чистая.

Виктор Ерофеев: Я совсем недавно попал в непростое положение. Меня пригласили в Лондон, и в Лондоне собрались писатели, поэты, которые пишут на русском языке и не живут в России, из разных стран, начиная с Канады и кончая Израилем. Все приехали. Представляете — концерт. Но одновременно это действо, которое французы поддержали бы в любом случае. Конечно, там было мучительно раздавать награды — это было непростое, мы с Бунимовичем переживали за нашу внутреннюю репутацию. Спрашивают: как вам это? Я и мне подмигивают. Если французы хотят распространять свой язык… В конце 80 года, когда стали выпускать, все жаловались эмигранты: дети стесняются на улице говорить по-русски в Нью-Йорке, в Лондоне и так далее. И чем жертвовать? Или говорить, что все графоманы и дураки, или говорить, что поднимаете статус русского языка. Я, конечно, запел о том, что русский язык — шаманский язык и что вообще, слава богу, на нем говорят, он становится языком первого сорта и прочее. Меньше про стихи говорил. Но тем менее, мне показалось, что можно использовать энергию в мирных целях.

Наталья Иванова: В Нью-Йорке издается «Новый журнал», 65 лет будет в декабре этого года. Там есть и то, и то. Но чаще всего там бывает графомания.

Виктор Ерофеев: «Графоман в законе» — расшифруйте.

Арсен Ревазов: Все понимают, что такое графоман в литературе, консенсус у нас и слушателей плюс-минус возник. Графоманы в живописи, только сейчас начал думать об этом, уверен, что графоманов архитекторов или графоманов композиторов мы не найдем почти.

Наталья Иванова: Композиторов найдем. Что касается архитекторов, то конечно, зодчих нет, но бумажная архитектура есть.

Арсен Ревазов: Даже графомана скульптора не найдем.

Наталья Иванова: Я знаю имя этого графомана скульптора, но я его вам не скажу. Все знают, я думаю.

Арсен Ревазов: Хорошо, есть исключение. Но все равно количество графоманов поэтов и писателей бесконечно велико и измеряется десятками тысяч.

Наталья Иванова: Потому что надо карандаш и бумажку, а можно без этого.

Арсен Ревазов: Совершенно справедливо. Так давайте попробуем графоманов в законе называть тех, чьи тексты нам по каким-то причинам не нравятся, но являются признанными обществом, востребованными в обществе и так далее.

Виктор Ерофеев: Детективщик — графоман в законе.

Наталья Иванова: Во-первых, я никому не отдам детектив, потому что я как… Это позиция спорная. Потому что если кому-то что-то не нравится, это может свидетельствовать об испорченности самого индивида, кому это не нравится, о неправильности его критериев. Здесь мы с вами не договоримся, кому нравится свиной хрящик, а кому попадья. Просто я хочу сказать, что графоман — это та неуловимая субстанция, по поводу которой даже люди, обладающие абсолютно разными критериями, но присутствующие в литературы профессионалы, всегда понимают – графоман пришел. Несмотря на то, что мы бываем абсолютно разными.

Виктор Ерофеев: Действительно, когда сидел в Лондоне, я думал, как я это определю. Действительно можно было по концептуализму. Там было стихотворение: человек уехал за границу давным-давно, и живет в Канаде и вдруг встречает вьетнамца и тот ему говорит: спасибо за то, что когда-то в Советском Союзе… И написано было так трогательно. А кто-то встал и сказал: это настоящая гражданская лирика.

Наталья Иванова: Я вообще против гетто. Получается, они бедные в гетто выступали. Гетто нельзя.

Арсен Ревазов: Я знаю общее для всех графоманских текстов – они наивные, они все наивные. Я не могу себе представить умный графоманский текст.

Виктор Ерофеев: Графоманы всегда пафосны.

Наталья Иванова: Я бы сказала, что необязательно пафос в тексте, но в человеке точно.

Виктор Ерофеев: На самом деле мы никому не запрещаем быть графоманом. Я могу признаться радиослушателям, что я очень люблю разговаривать с литературными людьми, как-то сразу другая атмосфера и другой градус программы.

Что такое графомания? / Михаил Эм

Знакомясь с постами, особенно с комментариями к ним, часто вижу, как оппонента упрекают в графомании. Хочу поделиться мнением. 

Для меня графомания – термин весьма неточный. 

Ну кто такой графоман, в самом деле? Человек, имеющий патологическую страсть к сочинительству? Любой настоящий писатель имеет патологическую страсть к сочинительству. Ну так это настоящий! А чем настоящий писатель отличается от ненастоящего? Тем, что ненастоящий писатель графоман. Логический круг замкнулся: в такой трактовке термин «графомания» не имеет смысла, ввиду неопределенности значения.

Поищем другую трактовку. Настоящие писатель, в отличие от ненастоящего, имеет удачные работы. Допустим. Вполне подходящее воззрение (в данном случае я исхожу из того, что ценность сочинения может быть достоверно установлена). Но имеется одно «но». Любой писатель (из настоящих, речь сейчас о них) в какую-то пору своей жизни не имеет удачных произведений, а потом неожиданно обретает, в смысле – сочиняет. В соответствии с принятой логикой, приходится признать: сначала он был графоманом, а потом стал настоящим писателем. Ненастоящий писатель – еще туда-сюда, а вот графоман – это определение в отношении настоящих писателей совсем не катит. Этак придется признать, что Пушкин в юные годы был графоманом, а потом стал гением! Хотя, по смыслу данной трактовки, именно так: сначала у Пушкина не было удачных произведений, а потом появились. 

Строго говоря, любое лицо, берущееся за перо впервые, сочиняет неудачное произведение. Это отсутствие опыта, ничего боле. И потому сочинитель – графоман? Все же данным термином принято именовать кого-то другого. Но кого? 

Поищем следующую пригодную трактовку. Графоман – это человек в возрасте, имеющий патологическую страсть к сочинительству и не имеющий удачных произведений. Вроде бы все понятно: пишет человек, пишет – давно уже пишет, а ничего путного не выходит. Графоман, вестимо. Но, как во всех случаях с темпоральной шкалой, возникает вопрос: в какой именно момент времени дите, сочиняющее неудачные вирши, превращается в матерого графомана? Точный возраст указать можете? Если не можете, трактовку следует отбросить ввиду того, что она не отвечает критериям научности. Тем более что известны случаи, когда немолодые уже люди развивались в блистательных авторов. 

Нет, возраст роли не играет. Любой человек, пока он жив, способен сочинить что-то стоящее. Только у одних шансы на это побольше, а у других поменьше. Такая же шкала, хотя не времени, но способностей. При этом абсолютный ноль отсутствует: любой человек способен изменить себя к лучшему.

Я мог бы предложить такое определение: графоман – это человек, занимающийся сочинительством, при этом не имеющий к сочинительству патологической страсти. Однако, и это определение неудачно. Во-первых, таких людей мало. Как правило, это люди, которые вынуждены заниматься сочинительством в силу каких-то меркантильных обстоятельств. Такие типы существуют сейчас и существовали всегда. Помнится, у Войновича в рассказе «Шапка» описан один из них. В топе АТ копнуть – тоже наверняка обнаружатся. Но вряд ли справедливо называть их графоманами. Термином принято подчеркивать именно патологическую страсть к сочинительству, а в данной ситуации она отсутствует больше, чем полностью. 

В поисках трактовки можно взять за основу определение «патологический». Тогда настоящий писатель имеет непатологическую тягу к сочинительству, а графоман – патологическую. Но опять же, где критерий? Сомневаюсь, что у докторов имеется волшебный градусник, с помощью которого можно установить патологию в сочинительстве. Все-таки медицина не про сочинительство, а совсем про другое. 

Теоретически, графоманом можно называть человека, не имеющего по-настоящему удачных публикаций, но для этого нужно быть знакомым с наиболее удачными произведениями данного автора. А графоманом зачастую обзывают людей без должного знакомства с их произведениями (опять-таки лучшими, потому что неудачные произведения имеются даже у признанных гениев).

В этой связи можно признать, что графоман – это человек, имевший патологическую страсть к сочинительству, но не сочинивший удачных произведений. Все в прошедшем времени. Если принять, что со смертью человека его литературная карьера прекращается, тогда мы действительно можем назвать человека, отвечающего названным выше критериям, графоманом. Но умершего! Некорректно называть графоманом живого – термин оказывается если не бессмысленным, то бесполезным.

Вот и получается, что термин «графомания» не имеет точного значения. Мутный термин, а потому необидный. 

Графоманы. Заметки о графоманах

Версия для печати Культура | № 18 | Май | 2008

Постоянный адрес статьи: http://www.sormovich.nnov.ru/archive/2195/

Едва ли не каждому редактору печатного издания, ответственному секретарю газеты или журнала, руководителю литературного объединения довелось столкнуться — и не раз — с таким «стихийным бедствием» как графомания. Словарь дает этому понятию такое определение — патологическая страсть к писанию, многословному, пустому, бесполезному сочинительству.

Для большинства людей графоман практически безопасен (если только он не член вашей семьи и не заставляет вас быть благодарным слушателем своих бесконечных поэтических опусов). Но для журналистов, литераторов, профессиональных издателей он — сущее наказание.

Графоман, как правило, не имеет филологического образования, редко обладает врожденной грамотностью, с русской орфографией и пунктуацией знаком весьма поверхностно. Тем не менее, он уверен в своем таланте. Почему же так много людей мнят себя поэтами? И практически нет таких (мне, по крайней мере, не встречались), кто объявил бы себя гениальным композитором, художником, архитектором или скульптором? Очевидно, причина в кажущейся простоте и легкости поэтического творчества. Ведь чтобы стать композитором, надо, как минимум, знать нотную грамоту и владеть игрой на каком-либо музыкальном инструменте. А что выйдет из-под резца «скульптора», задумавшего без обучения и подготовки создать мраморное изваяние? Да расколотит он мрамор на щебенку, не более того! Или взять живопись, занятие довольно дорогостоящее: здесь кроме таланта и трудолюбия нужны деньги на краски, кисти, холсты, мольберт, подрамники, рамы…

Иное дело — стихи. Взял бумагу, ручку — это у каждого под рукой, и затрат больших не стоит. А грамоте, слава богу, всех в школе учили. Испачкал белый лист буковками, словами, иногда даже рифмованными, вроде «пришел-ушел», «вновь-любовь» — и, считай, поэт родился. Чем хуже Пушкина? Скорее нести в газету, обнародовать, а если найдешь деньги или спонсора — издавать сборничек, хоть маленький, пусть в 2—3 десятка страниц. А дальше — прямая дорога в Союз писателей. И сомнений не возникает: примут ли? А только вопрос: какого размера фотографии для членского билета приносить? Три на четыре?

У графомана нет определенного возраста: это может быть и 15-летний учащийся профучилища и 80-летняя пенсионерка. Графоман не хочет учиться, с горячностью доказывает, что стихи у него хорошие, и знать про законы стихосложения, про всякие там ямбы-хореи ему не обязательно.

Графоманов нельзя жалеть. Подумаешь порой: надо поддержать, подбодрить начинающего поэта. Ведь это такой стимул для пишущего, когда он видит свои стихи и свою фамилию в газете. «Причешет» редактор или руководитель литгруппы его творение, подредактирует, выбросит ненужную словесную шелуху, чтобы не стыдно было перед читателями, чтобы не уронить планку, которую, надо сказать, «Красный сормович» всегда держал довольно высоко. Но графоману угодить невозможно. Он возмущен тем, что его «правили». («Я сам Пушкина и Некрасова правлю, с карандашом читаю!»).

Он смертельно обижается, что его недоооценивают, не понимают, не печатают. А если напечатают с правками — оскорблен до глубины души за свое «изуродованное» творение. Графоман агрессивен и нередко угрожает несговорчивому редактору и непреклонному издателю: я найду на вас управу! я буду жаловаться!

К сожалению, сегодняшний «рынок» дал возможность графоманам пробиваться со своими стихотворными сборничками даже на прилавки книжных магазинов! Недобросовестные, не обладающие литературным чутьем и вкусом издатели за деньги выпустят в свет любые графоманские вирши, без литературной и даже без элементарной корректорской правки. Это страшно по двум причинам. Во-первых, графоман торжествует, начинает считать себя безупречным, неуязвимым. Во-вторых, неискушенный доверчивый читатель и впрямь решит, что это и есть настоящая поэзия. Подумает: а так-то и я смогу. И родится еще один графоман…

Маргарита ФИНЮКОВА

Исповедь графомана / Хабр

Меня часто спрашивают о моей писанине. Не о конкретных событиях, или фактах, или вымыслах, изложенных в том или ином тексте, а о процессе создания текстов. Как я это делаю, когда, зачем, с какой скоростью, как совмещаю с работой, и есть ли у меня вообще работа, и т.д.

Я, как положено, на эти вопросы отвечал, но их стало так много, что решил изложить свой опыт в виде статьи. Цель ровно одна – централизованно рассказать о том, как я это делаю. Возможно, кому-то этот опыт поможет. А я просто буду давать ссылку на эту статью, когда получу очередной вопрос на тему «как ты пишешь всю эту хрень?».

Возможно, это последний мой текст, потому что вчера у меня в жизни случился крутой поворот.

Скорость

Я понятия не имею, насколько быстро я пишу тексты. «Быстро» — это оценка фактической скорости, поэтому предлагаю так: я просто измерю скорость изготовления этой статьи, а вы сами решите, быстро я ее сделал, или нет.

Итак, файл с этой статьёй я создал в 8-10 по челябинскому времени. Время будет «грязное» – я буду отвлекаться, чтобы налить кофе, чай и покурить. Короче, вполне естественный процесс. В конце подведем итог замерам.

Немного истории

Куда без истории-то… С 2005 года я работал программистом 1С. Сначала во франче, потом на заводе, потом на птицефабрике, потом на другом заводе. Периодически занимал руководящие должности, периодически же с них скатывался обратно.

В 2017 году перешел работать в Окнософт – мы тут пишем на js и 1С. Нас тут всего двое, компания на самоуправлении – просто поделили обязанности. Оба программируем, оба внедряем чего-то у клиентов, оба создаем продукты и сервисы, оба пытаемся делать жизнь лучше. Тексты пишу, в основном, я.

Так вот, писать я начал на последнем из заводов. Точно помню – это был дневник проекта стратегических изменений, которыми я руководил. Это было большое и интересное дело, и мне, почему-то, захотелось записывать происходящие события и свои мысли на эту тему – с кем я разговаривал, какие методы применил, что получилось, что сорвалось, и т.д. К сожалению, дневник этот был потом утрачен, ну да и хрен с ним.

Когда я внедрял изменения сам, своими руками, потребности в передаче каких-то знаний не было – все же и так есть в голове. Но когда появилась большая команда, знания пришлось передавать. Сначала устно, потом стал записывать. Так появились первые тексты, касающиеся бизнес-программирования. Сначала на внутреннем портале, потом в блоге.

Когда ушел с завода, начал публиковать эти тексты в интернете. Дальше история моих текстов – публичная.

Из головы

Я пишу только о том, что есть в моей голове. Поэтому я не пишу всякие там обзоры, сравнения, журналистику и т.д.

Чтобы написать обзор или новость, надо предварительно готовиться – читать, изучать, пробовать, сравнивать, тестировать. У меня на это, к сожалению, времени нет, поэтому – только из головы.

Когда появится в голове новая информация, будут новые тексты. Именно в таком порядке. Я, находясь в здравом уме, не буду искать и изучать информацию до того, как написать статью. Только наоборот – знания и опыт приходят сами, безотносительно к текстам. Потом они как-то, сами, раскладываются в мозгу по полочкам, систематизируются, и, наконец, загорается лампочка – все, на эту тему можно писать.

Но есть и обратная связь – когда есть такой выход из головы, как писанина, мозг сам, без моего участия, проводит сортировку и подготовку информации для публикации. Раньше он только запоминал, например, какой-то метод и способы его применения, а теперь он еще и анализирует, что и как можно об этом написать.

Ну, как, знаете, мозг настоящих продавцов работает – обсуждая какую-нибудь идею или продукт, они сразу, на подсознательном уровне, думают – как это можно продать? А я сразу, подсознательно, думаю – как об этом можно написать?

Сам я считаю такой подход рациональным, потому что не надо тратить время на подготовку к публикации. В голове всегда есть перечень тем, на которые можно написать текст. Он появляется, систематизируется, и актуализируется сам по себе, а я просто сажусь, и пишу.

Форма изложения

Из предыдущего раздела понятно, что я стремлюсь максимально оптимизировать процесс писанины. Такой подход наложил отпечаток и на форму изложения – я пишу так, будто рассказываю устно. Не знаю, как это правильно называется, лень искать в интернете.

Просто представляю себе, что передо мной человек, и я ему чего-то излагаю. Получается легко и быстро, т.к. поговорить я люблю.

Но есть и минусы. Например, плохая структура текста. Я, конечно, стараюсь иногда разбивать на абзацы и разделы, но в целом – мне жалко тратить на это время. Нашел для себя некий компромисс – чтобы не совсем простыня, но нормоконтроль не пройду.

Такой стиль изложения, в частности, порождает частое использование метафор и выражений на грани цензуры. Потому что я и говорю именно так.

Худлит

Худлит в моем репертуаре появился в феврале 2017 года. Идею я, разумеется, взял у Голдратта. Худлит, как формат изложения технической и методической информации, имеет массу преимуществ.

Во-первых, он позволяет убрать себя из повествования. Это крайне важно, потому что к любой «обычной» статье всегда возникает вопрос – а ты кто такой? Пишет человек о своей опыте – а ты кто такой, чтобы тут опыт свой рассказывать? Пишет человек об особенностях программирования на каком-нибудь языке – а ты кто такой? Где твой профиль на гитхабе? Где созданные тобой сервисы?

Худлит от всего этого избавляет. Ты рассказываешь о людях, событиях, ситуациях, стоя в стороне. Никто из твоих персонажей не обязан быть хорошим, плохим, умным, глупым и т.д.

Во-вторых, худлит позволяет передать историю, процесс и эмоции какого-либо процесса. Так, например, было в бизнес-романе «Цель» Голдратта. Он же мог просто написать методичку «Теория ограничений», но ее никто не стал бы читать. А единицы, все-таки прочитавшие, задали бы кучу вопросов – а как применять вот в такой ситуации? А как всех убедить, что именно эту методику надо использовать? А какие трудности встретятся на пути внедрения?

Худлит на все эти вопросы отвечает. Не надо мучиться, систематизировать что-нибудь вроде «варианты преодоления сопротивления при внедрении» — просто пишешь историю о том, как возникло сопротивление, и как герои его преодолевали.

Проще говоря, худлит позволяет писать историю, а не об истории.

Сюжеты для худлита

Идею о создании сюжетов я взял из книги Вадима Зеланда. Цитата: «Для того чтобы написать книгу, не обязательно изобретать сюжет — вы его потом узнаете. Весь сюжет выстраивается из ситуации, если усмирить самонадеянный разум и позволить героям самим выпутываться из создавшегося положения».

Как ни странно, это работает. Просто придумываешь героев и некую ситуацию, создаешь новый текстовый документ и начинаешь писать. И сюжет рождается сам, на ходу.

Взять, например, «Программиста на больничном». Я придумал ситуацию – в больнице есть программист, который знает теорию ограничений. Всё. Дальше история родилась сама, обрастая по ходу новыми персонажами, характерами, ситуациями и диалогами.

Есть ли в худлите я?

Есть, конечно. И я, и вы, и вон тот парень. Одна ситуация взята из моей практики, другая – из жизни знакомых, третья из телевизора, четвертая – черт знает откуда.

При этом нет ни одного текста, где бы я сознательно писал именно про себя. Но есть тексты, написанные про и для конкретных людей. Например, «Requiem for a Dream» (привет, Саша) и «Пенсионное интервью программиста» (привет, Стас).

Тексты на заказ

Несколько месяцев назад мне впервые написали какие-то люди, и предложили вести их блог. Потом еще какие-то люди, и еще, и еще. Просят то блог вести, то статью про них написать, то продукт их прорекламировать, то методичку сварганить.

Отвечаю всем и сразу: я не пишу текстов на заказ. Все мои тексты подписаны моим именем, и единственная компания, с которой они могут быть ассоциированы, это Окнософт.

Причина приведена выше: я пишу только из головы. Чтобы написать текст о каком-нибудь продукте, я должен этот продукт в свою голову поместить – попользоваться им, оценить, наработать практику. Я этого делать не буду.

Исключение – только для Окнософта. Да, приходится писать тексты о программных продуктах и сервисах, которые мы делаем. Именно приходится, потому мне приходится себя заставлять. Писанина – не основная моя работа, она – для души.

Вот сегодня душа захотела написать исповедь графомана. Еще вчера у меня этой статьи даже в мыслях не было. Еще три часа назад я хотел, наконец, написать вторую главу «Точки Кельвина». Но, пока ехал на работу, душа взвыла – хочу исповедь графомана написать!

Когда я пишу

Особого расписания нет, но есть ограничения. У меня дочь на тренировки ходит четыре раза в неделю, из-за этого график работы получается рваным – утром приехал на работу, потом уехал, потом вернулся. В итоге, на работе я провожу 5 часов в день, и 3 часа – в машине.

Итого, времени у меня в принципе не много. Если в 5-часовой рабочий день втискивать писанину, то некогда будет программировать. Поэтому я не пишу в офисе.

Исключением является четверг – тренировок нет, и я на работе целый день. По четвергам я пишу в офисе. Сегодня, кстати, четверг. Мой любимый день недели.

Вечером – как получится. Иногда работаю, иногда пишу. Зависит от ситуации, строгого расписания нет.

Метрики

Если читали мои нехудожественные статьи, то знаете, что я люблю все измерять, чтобы оценивать эффективность и производительность. То же касается и статей.

Производительность я измеряю просто – оцениваю объем написанного текста баллами по методике покера планирования. Для текстов «из головы» оценка – 13 баллов за 10 000 знаков. Для текстов «по работе» — 8 баллов за 5 000 знаков. Чтобы было понятно: 10 000 знаков – это минимальный размер одной статьи. Средняя – размером 15 000 знаков, но бывает и 30 000, и даже 55 000.

Задачи по писанине я складываю в Flowcon, вместе с остальными, обычными, рабочими задачами. Средняя производительность, по всем задачам, у меня примерно 600 баллов в месяц. Соответственно, если бы я только писал тексты, то получалось бы 460 000 знаков в месяц – это примерно 30 статей среднего размера, или 10 авторских листов в терминах книгопечатания, или 50-70 % средней книги.

Но это именно «если бы я только писал тексты», чего я не делаю.

Измерения помогают управлять процессом писанины. Я вижу моменты, когда увлекаюсь и начинаю писать слишком много, и переключаюсь на программирование. Аналогично вижу иногда, что стал писать меньше среднего, и снова открываю текстовый редактор.

В первые месяцы своей «карьеры писателя» я пытался понять законы этого рынка, и взялся считать конвертацию. Сделал небольшую программулину, в которую вбивал количество просмотров и положительных голосов в разрезе статей, и подсчитывал конвертацию просмотров в плюсики.

Вот график:

На графике – процент плюсов от общего количества просмотров.

Потом я решил, что есть некая зависимость просмотров и плюсов, в зависимости от дня недели, в который я выкладываю статью.

Вот график количества просмотров по дням недели публикации:

Очевидно, что в субботу лучше не публиковаться. Лучшие дни – вторник и четверг.

Аналогично выглядит график плюсов по дням недели:

Но занятие это мне быстро надоело, и я перестал заниматься подсчетом конвертации. Отправил на одну из площадок просьбу открыть API с количеством просмотров и плюсов, чтобы не вбивать данные вручную, но мне отказали, и я плюнул. Последнюю запись с данными сделал 21.01.2018 г.

В числе причин – не только муторность процесса, но и необходимость в обратной связи. Вот видишь, что какая-то статья с высокой конвертацией, и надо же это как-то учитывать? Например, писать в аналогичном формате, на схожую тему, публиковаться в тот же день. А это, получается, «на заказ», только заказчиком выступаю я сам.

Но я на заказ не пишу, поэтому и плюнул. Единственное полезное, что вынес для себя из этого опыта – не надо публиковать статью в пятницу, субботу или воскресенье, т.к. ее никто не будет читать.

Хотя, прошедшие новогодние праздники этот подход скорректировали – оказалось, что народу на площадки заходит достаточно много, а материалов публикуется мало. Соответственно, проще попасть в топ и получить хорошую конверсию.

Сейчас я, пожалуй, за рейтингами статей почти не смотрю. Дня три наблюдаю, как она там поживает, потом забываю. Сам по себе рейтинг статьи ничего особо не значит, нужна конвертация, а ее считать неохота. Поэтому просто пишу и выкладываю.

Есть еще рейтинги авторов, подсчитываемые разными способами, в зависимости от площадок. Поначалу я за ними следил, т.к. воспринимал их как метрику, что-то вроде спортивного результата. Понятно, что это никак и ни во что не конвертируется, но как вспомогательную цифру использовать было можно.

Потом, правда, бросил за этой шкалой следить. Выйти в топ слишком просто, чтобы париться из-за этого. Ну и жизнь подтвердила, что выхлопа от нахождения в топе никакого нет, поэтому следить перестал.

Сейчас зашел, глянул – я на втором месте на двух площадках. Не знаю, что делать с этой информацией.

Да, кстати. Я равнодушен не только к своим, но и к чужим рейтингам. Поэтому, если вам не хватает плюсиков – к статьям, или какой-нибудь карме – просто напишите мне ссылку на статью или профиль, я зайду и плюсану, не глядя.

Комментарии

Поначалу я очень много времени уделял общению с комментаторами. Но постепенно понял три вещи.

Во-первых, большинство комментаторов пишут не конкретный вопрос, а просто так, и мой ответ им не требуется. Раз не требуется, то и отвечать не нужно.

Во-вторых, нет смысла кого-то в чем-то убеждать через комментарии. Пусть статья убеждает. А если не убедила, то и хрен с ним.

В-третьих, на комментарии уходит непозволительно много времени. И на чтение, и на ответы.
В итоге, сформулировал для себя принцип: отвечать статьёй. Если я вижу повторяющиеся вопросы в комментариях, я пишу статью на эту тему. Например, эта статья тоже написана по принципу «отвечать статьёй».

Так что, признаюсь честно, комментарии я почти не читаю. Быстренько просматриваю, и решаю на ходу, дочитывать до конца или нет. Если вижу сразу конкретный, нормальный вопрос, отвечу. Если вижу, что пишет какой-то мой знакомый, то, вероятно, отвечу.

Но, к счастью, большинство комментариев написаны не для меня, а для других комментаторов – люди устраивают дискуссии, в которых мне нет места. Вот я и не вмешиваюсь.

А когда человек сильно хочет получить ответ на какой-то вопрос, он найдет способ со мной поговорить – например, использует упоминание в комментарии, и я получу персональное уведомление. Или напишет в личку.

Сорян, если что.

Критика

К критике отношусь нормально, потому что я ее, как правило, не читаю – это следует из моего подхода к работе с комментариями.

Наверное, критику пришлось бы читать, если бы писанина была моей работой, и от рейтингов и плюсов что-то бы зависело. Собственно, поначалу я так и делал – пытался писать так и о том, что хотят видеть читатели. Но потом я понял, что всем не угодишь, и сформулировал для себя новый принцип – на любой материал есть читатели.

Вам реальная картина не видна, но поверьте на слово – это ж исповедь, а не аналитика – у каждой статьи и серии есть почитатели. Поэтому все серии продолжаются.

Какие-то набирают 200 плюсов, какие-то 100, некоторые только 10, а есть и жестко заминусованные. Но по каждой, без исключений, статье и серии я получаю массу сообщений с просьбами продолжить. Поэтому продолжаю.

Тут – как в музыке. Вот есть поп-музыка, цель которой – продажа. Создается проект, подбираются люди, тематика, репертуар, снимаются клипы, раскручиваются и т.д. Для того, чтобы зарабатывать деньги.

А есть рок-музыка – ну, настоящая, не как в песне Шевчука. Когда люди собираются и поют то, что хотят. И у всех есть фанаты. У кого-то меньше, у кого-то больше, но есть у всех. Для фанатов они и работают.

У меня серий несколько ровно по той же причине – у каждой есть почитатели. Кому-то просто нравится, кто-то для себя что-то находит, кто-то использует подходы в работе. Так, стоп… Получается, я все-таки пишу на заказ? И заказчики – те самые почитатели? Блин…

Бывает, что фанат «Короля и Шута» случайно оказывается на концерте Аллы Пугачёвой. Скучает, или плюется, или возмущается, или просто уходит. Кто виноват в том, что ему не нравится Пугачёва? Сама Пугачёва? Или ее продюсер? Или Путин?

Изменения

Во всё, что касается писанины, я постоянно вношу изменения. Если, опять же, читали мои статьи про изменения, то знаете, что я это дело очень люблю.

Ни в писанине, ни в программировании, ни в менеджменте у меня нет желания занять какую-то нишу, выработать свой стиль, найти лучший подход и использовать только его. Я хочу все время меняться.

Историю изменений можно проследить по публикациям. Сначала я просто излагал какие-то методы. Потом решил разнообразить, и стал писать «разгромные нравоучения». Дальше были статьи про куски опыта работы программистом. Потом добавилась личная эффективность. Добавил истории внедрений. В какой-то момент написал первый худлит. Потом придумал серии публикаций. В худлите, начинавшемся как книга, добавил отдельные рассказы. Потом придумал формат «Корпоративного Ламанчского» — отдельные рассказы в рамках одного повествования. Попробовал писать не темы, не связанные с ИТ. Писал провокационные статьи. Пробовал сатиру. Добавил персонажам характеров. Несколько раз менял форму изложения диалогов. И так далее, до бесконечности.

Так ведь интереснее.

Диалоги в худлите

Читатели часто высказываются по поводу диалогов в худлите. Усреднённо, варианта два: нафига их так много, и почему они такие жизненные.

Много их потому, что я ведь пишу, как правило, об офисной жизни. Чем она характерна? Тем, что там ничего особо не происходит, кроме трындежа.

Можно, конечно, писать длинный текст о том, как какой-нибудь Вася писал код. Или как Нюра готовила отчет для директора. Но я пока не придумал, как сделать такое изложение интересным.

Основной носитель жизни, сюжета и вообще каких-то событий в офисе – коммуникация. О ней и пишу.

Если бы писал о рабочих в цехе, было бы проще – там ведь что-то все время происходит. Есть станки, которые могут сломаться, есть железяки, падающие на ноги, кран-балка и т.д.

А в офисе что есть? Стол, стул, компьютер и человек. Поэтому – «Сергей уселся на стул, разблокировал компьютер, повернулся к Стасу и произнес…».

Теперь про то, почему диалоги жизненные. Ответ был в разделе про сюжеты, но я повторю: персонаж сам придумывает себе реплики.

Если вам кажется, что голосом какого-то героя говорю я, то вы ошибаетесь. Я просто представляю себе ситуацию, людей и их характер, и придумываю первую фразу. Например, «Идея с айфонами – полное говно». Что будет дальше, я не знаю сам. Просто ставлю себя, мысленно, в угол комнаты, где происходит действие, и жду, кто что скажет. И записываю.

Лично меня этот подход раздражает. Бывает, что я реально хочу через худлит донести какую-то мысль, или фразу, но у меня не получается. Разговор героев идет, как бы, сам по себе. В какой-то момент я думаю – так, стоп, Сергей должен сказать вот это. А он не хочет. Разговор вообще в другую плоскость ушел, и фразу мою ввернуть некуда. Приходится покорно ждать, пока разговор приблизится к нужной тематике, чтобы хоть как-то на него повлиять.

А когда я не выдерживаю, и силой поворачиваю сюжет в нужную сторону, получается плохо. Об этом часто писали комментаторы – мое вмешательство видно невооруженным взглядом, оно как будто выбивается из нормального потока событий или диалогов.

Техника

Ничего сверхъестественного. Изначально пишу в ворде. Потом форматирую под требования площадки.

На некоторых редактор мощный, умеет проглатывать любые форматы, подхватывает заголовки, ссылки и картинки.

На некоторых надо писать в markdown, что вызывает определенные трудности, но я уже привык.

Чтобы не мучиться с форматированием, пишу в ворде голый текст, и форматирую уже на конкретной площадке.

Зачем я пишу?

Просто пишу, и всё. Раньше пытался фантазировать, что я хочу какие-то мысли, или знания донести. Потом понял, что донести – это активная форма, вмешательство в жизнь человека, попытка его изменить.

Поэтому стал писать в пустоту. Если кто-то найдет что-то полезное для себя – хорошо. Если не найдет – пофиг.

Проведу аналогию с программированием. Самые лучшие продукты и решения, которые я создал в своей программистской практике, появились без цели и заказа. Вот просто душа попросила – давай сделаем такую штуку! Я делал, и все получалось – эти решения расходились массовыми тиражами, успешно применялись на практике, собирали армию фанатов и последователей.

А когда программировал «на заказ», получалось… Ну как, что-то получалось. Вроде, даже работало. И сейчас работает. Может, даже рассказать не стыдно будет. Но не хочется.

В писанине подход такой же. Что душа просит, то и излагаю. Полная свобода. Никому ничего не должен, просто наслаждаюсь процессом. Нет никакой цели, вроде рейтинга, продаж, отзывов. А раз нет цели, то нет и оценки ее достижения. Не надо никому нравиться, ничему соответствовать, ничего продавать.

Графоман ли я?

По некоторым критериям выходит, что да. Цитата из википедии:

«Графома́ния — патологическое стремление к многописательству, к сочинению произведений, претендующих на публикацию в литературных изданиях, псевдонаучных трактатов и т. п. Страдающий графоманией может сочинять «научные труды» в областях, в которых не разбирается, писать художественные произведения при полном отсутствии каких бы то ни было творческих способностей. Написанное графоманами большей частью банально или даже бессмысленно по содержанию».

Есть, правда, отклонения от определения. Например, у меня нет патологии. Могу писать, могу не писать. Еще я не претендую на публикацию в литературных изданиях. И научных трудов не пишу.

Меня часто называли графоманом. Поначалу я пытался спорить и оправдываться, потом стал просто игнорировать, а теперь решил согласиться. Какая, в сущности, разница?

В определении графомана скрыта оценка. Предполагается, что есть какие-то люди, которые могут оценить текст и решить, есть ли у человека способности, научны ли его труды, разбирается ли он в каких-то областях. И эти люди ставят оценку – ну там, не знаю, по какой-то шкале. Автор в этом случае становится в положение просителя – принес текст, и хочет, чтобы его оценили. Плюсики поставили, или отзыв написали, или в тираж отправили.

А что будет, если эту процедуру не проходить? Процедуру оценки, в смысле. Считается ли графоманом человек, который написал текст и никому его не показал? Или тот, кто опубликовал текст, но не пришел за «заключением экспертов»? Вся комиссия бежит за ним следом, кричит – Стой! Ты графоман! Твой текст говно! А он идет куда-то, по своим делам, и в ус не дует.
Вот примерно так. Но, раз уж исповедь, пусть я буду графоманом.

А есть, интересно, аналогичный термин для программирования? Вот когда я кодирую то, чего никто не просил, и делаю это по одной причине – мне нравится программировать?

Влияние писанины на жизнь

Писанина, особенно худлит, влияет на жизнь довольно значительно, и, в основном, позитивно. Она обогащает восприятие внешней информации. Начинаешь замечать то, чего раньше в упор не видел.

Например, читая художественную литературу, я теперь обращаю внимание на технику исполнения. Как писатель оформляет диалоги – сплошняком или вставляет точки типа «ответил Джон»? Как часто он эти точки использует? Длинные или короткие пишет предложения? Насколько часто использует причастные и деепричастные обороты, отглагольные существительные, многоточие и внутренние монологи персонажей?

Еще начинаешь автоматом замечать в жизни отправные точки сюжетов – ситуации. Видишь какое-нибудь событие, и в голове сразу рождается идея рассказа, а сюжет появляется в процессе изложения.

Ситуации видишь и в жизни, и на работе. Например, обращаешь внимание на то, что у клиента база 1С размером 1 Тб. При том, что интенсивность ввода данных, количество объектов и контуров учета – примерно такое же, как было у меня на заводе. Но у меня база была 15 Гб. Голова сама начинает думать, в чем причина. Тут фразу подхватил, там комментарий услышал – ага, вот и сюжет.

Откровением прошедших каникул стал, например, сериал «Доктор Хаус». Раньше я его просто смотрел и наслаждался. А теперь я вижу работу сценаристов, их усилия по наполнению сюжета дополнительными линиями, которые иногда перевешивают основную. Обращаю внимание на характеры персонажей, которые от сезона к сезону становятся все более многогранными, и тоже хочу этому научиться.

Ну и так, по мелочи, на работе отражается. Если раньше текст о новом сервисе я писал, допустим, несколько дней, то теперь хватает нескольких часов. Это вообще перестало быть проблемой. Просто освоенная техника, или развитая компетенция, которая постоянно пригождается. Ну и скорость печати русских букв сильно выросла.

Издание книг

Меня часто спрашивали, будут ли какие-то тексты издаваться в бумажном варианте. Поначалу меня эта цель прельщала, и я пару раз кидался писать письма в издательства. Ответов было два: «не видим коммерческого потенциала» и «не дотягивает, надо доработать».

Коммерческого потенциала, бесспорно, нет – я такой цели перед собой не ставил.

А «надо доработать» противоречит моего принципу – я на заказ не пишу. Это ж надо брать текст, укладывать его в какие-то рамки, чтобы он соответствовал чьим-то критериям, и т.д. Нафига оно мне?

Денег там много не заработаешь, а возни – на полгода. Цели «стать человеком, издавшим бумажную книгу» у меня нет, поэтому, пару часов поразмыслив, я решил, что мне это не нужно. Тут у нас с книгоиздателями полная гармония: я не нужен им, они не нужны мне.

Если когда-нибудь вожжа под хвост попадет, и решу-таки что-нибудь издать, сделаю это за свой счет. Вроде, это не дорого.

Качество текстов

Качество моих текстов – довольно низкое, многие это заметили. Я часто допускаю ошибки, и орфографические, и пунктуационные, и какие там они еще бывают.

Причина проста: я не редактирую тексты. Я их даже не читаю. Пишу, пишу, пишу, а когда допишу – выкладываю. Вот что мне ворд подчеркнул красным или синим, то и исправляю.

Сначала я переживал по этому поводу. Думал, надо редактировать, надо проверять, ну что это за балаган. А потом сделал одно потрясающее открытие, и перестал переживать.

Фишка в том, что, не читая своих текстов, я их очень быстро забываю. Я буквально не помню, о чем была статья, написанная полгода назад. Так, примерно только, в общих чертах.

А потом, однажды, случайно, от нечего делать, я прочитал какую-то из своих старых статей. И она мне понравилась! Что, в общем, логично – если я пишу так, как нравится мне, то мне и читать понравится.

Я, конечно, не увлекаюсь – это ж самолюбование какое-то получается. Примерно раз в месяц перечитываю какую-нибудь одну свою старую статью.

Такие же ощущения я испытываю, когда случайно сталкиваюсь с какой-нибудь программой, написанной мной несколько лет назад. Смотришь, и удивляешься – блин, как классно написано! Вот, было время, работала голова, не то, что сейчас!

Мне нравится это ощущение – удивляться самому себе. Чтобы его не потерять, я два правила себе оформил. Первое – не редактировать статьи. Второе – не перечитывать слишком часто, иначе перестану удивляться.

Попробуйте сами свои старые статьи перечитать. Смогли сами себя удивить?

Резюме по скорости

Итак, начал писать этот текст в 8-10, заканчиваю в 12-50. Это 4 ч. 40 мин. Объем текста – 27 000 знаков. Получается, 5 800 знаков в час. Много это, или мало, не знаю.

Материал для записи | Психология сегодня

«Жизнь — это череда зависимостей, без которых мы умираем»

Эта вступительная цитата — моя любимая цитата из литературы по наркологии, она была сделана профессором Исааком Марксом в выпуске British Journal of Addiction за 1990 год. Правильно это утверждение или нет, зависит от определения зависимости. Это также цитата, которая заставляет меня задуматься о своей жизни и о том, в какой степени у меня есть какие-либо пристрастия. Большинство людей, которые меня хорошо знают, сказали бы, что моя страсть к музыке граничит с одержимостью.Другие называли меня «трудоголиком» (что опять же зависит от определения трудоголизма). Лично я не думаю, что пристрастился ни к работе, ни к музыке (и нет, я не отрицаю), но я столкнулся с состоянием, называемым «типомания», которое я не могу так легко отрицать.

Эти последние варианты определений (например, навязчивый импульс или нездоровая страсть к письму) наблюдались в психиатрическом сообществе, поскольку в дополнение к типомании также назывались « графомания » и « скрибомания » (хотя некоторые из этих других определений утверждают, что состояние касается навязчивой идеи писать книги).Термин «графомания» использовался с начала 19 века как французским психиатром доктором Жан-Этьеном Эскиролем, так и швейцарским психиатром доктором Эженом Блейлером (человеком, который первым ввел термин «шизофрения»). Ряд независимых источников (например, Светлана Бойм в ее книге 1995 г. « Общие места. Мифологии в повседневной жизни в России ») также утверждают, что термин «графомания» — это хорошо укоренившееся понятие в русской культуре.

В выпуске журнала Neurocase за 2004 год два французских академика (И.Barrière и M. Lorch) написали статью под названием «Преждевременные мысли о нарушениях письма». Они отметили (на основе некоторых более ранних работ Артьера), что нарушения письма были одной из «отличительных черт» мира медицины XIX века. В газете сообщается:

«Выявление болезни, которой заболели дети, чье зрение и общее состояние здоровья считались нарушенными из-за слишком большого количества надписей с надписью« графомания ». Что еще более важно для исследуемой темы, письмо воспринималось клиницистами как привилегированное средство для получения доступа к психическому состоянию атипичных людей, включая гениев (см., Например, исследование почерка Леонардо де Винчи), преступников и тех, кто пострадал. по состоянию здоровья.Это привело к многочисленным исследованиям пациентов, страдающих различными патологиями, включая деменцию, эпилепсию и болезнь Паркинсона »

Одно из первых употреблений слова «графомания» в более широком публичном контексте было в New York Times (27 сентября 1896 г.) в статье о кандидате в президенты США от Демократической партии Уильяме Дженнингсе Брайане (под заголовком «Ментальный настрой Брайана»). Условие’). В статье отмечено, что:

«Привычка чрезмерно писать, объяснять, дополнять и повторять, составлять письма и памфлетировать, образует болезненный симптом, известный как« графомания ».Некоторые мужчины могут перегружать свою естественную склонность к письму, но определенный класс сумасшедших использует почти всю свою умственную деятельность в этом занятии, к бесконечному раздражению своих друзей, родственников и врачей ».

В своей книге «« Книга смеха и забвения », , 1979 г., чешский писатель Милан Кундера отметил, что:

«Графомания (одержимость написанием книг) принимает масштабы массовой эпидемии всякий раз, когда общество развивается до точки, когда оно может обеспечить три основных условия: (1) достаточно высокий уровень общего благополучия, чтобы люди могли тратить свои силы к бесполезным занятиям; (2) продвинутое состояние социальной атомизации и, как следствие, общее чувство изолированности личности; (3) радикальное отсутствие существенных социальных изменений во внутреннем развитии нации.(В этой связи я считаю симптоматичным, что во Франции, стране, где на самом деле ничего не происходит, процент писателей в 21 раз выше, чем в Израиле)… Непреодолимое распространение графомании среди политиков, водителей такси, рожениц детей, любовников, убийц. «Воры, проститутки, чиновники, врачи и пациенты» показывает мне, что каждый без исключения несет в себе потенциального писателя, так что у всего человеческого вида есть веская причина идти по улицам и кричать: «Мы все писатели!»

Не существует большого количества академических или клинических исследований графомании, хотя статьи, относящиеся к началу двадцатого века, существуют.Например, в 1921 году доктор Ф. Хантер писал о графомании, когда рецензировал французскую книгу Осипа-Лурье La Graphomanie (Essai de Psychologie Morbide) 1920 года. Графомания описывалась как «психопатическая склонность к письму». Чтобы различать, было ли письмо нормальным или ненормальным, было замечено, что:

«Все сочинения, которые не передают положительный факт, результат наблюдения или опыта, которые не рождают идею, не материализуют образ — личный художественный продукт, — которые не отражают внутреннюю жизнь и личности автора, находятся в сфере графомании «.

Итак, страдаю ли я типоманией и / или графоманией? Судя по тому, что я прочитал, абсолютно нет. Жизнь вполне может быть серией зависимостей, но — пока — я не думаю, что у меня она есть.

Ссылки и дополнительная литература

Артьер П. (1998). Clinique de l’écriture: une histoire du Учитывать медицинские сюрпризы. Institut Synthélabo pour le progrès de la connaissance. Ле Плесси-Робинсон.

Barrière, I. & Lorch, M.(2004). Преждевременные мысли о нарушениях письма. Neurocase, 10, 91-108.

Бойм, С. (1995), Общие места. Мифологии в повседневной жизни России . Кембридж, Массачусетс: Гарвардский унив. Нажмите.

Cambler, J., Masson, C., Benammou, S. & Robine, B. (1988). [Графомания. Компульсивная графическая деятельность как проявление лобно-мозолистой глиомы. Revue Neurol, 144, 158-164.

History Matters (без даты). «Психическое состояние Брайана»: точка зрения одного психиатра.Находится по адресу: http://historymatters.gmu.edu/d/5353/

Хантер, Ф. (1921). Рецензия на La graphomanie (Essai de Psychoologie morbide). Журнал аномальной психологии и социальной психологии , 16, 279-280.

Маркс, И. (1990). Поведенческие (нехимические) зависимости. British Journal of Addiction, 85, 1389-1394.

Уэйн Р. Лафэйв (2003). Ротонда: Il Professor Plifico ma Piccolo. Обзор права Иллинойского университета , 5, 1161-1168.

Википедия (2012).Графомания. Находится по адресу: http://en.wikipedia.org/wiki/Graphomania

Что такое графомания?

Графомания — это состояние, при котором человек чувствует навязчивый импульс или принуждение к письму. При описании заболевания этот импульс настолько серьезен, что больной может даже не писать понятным или грамматическим языком или проявлять большой интерес к тому, что он или она пишет. В других контекстах этот термин может использоваться для словесного обесценивания работы писателя или для описания отношения большой группы.При таком использовании этот термин носит несколько образный характер и описывает отношение к письму, а не фактическое принуждение к письму.

Графомания не имеет какой-либо особой причины.Субъективное переживание принуждения к письму также может быть довольно личным. Страдает ли человек графоманией или просто сильно увлечен писательской деятельностью, как правило, зависит от результатов и условий жизни этого человека. Человек, который компульсивно пишет, но чье письмо приводит к долгой карьере успешного романиста, может страдать от этого состояния, но это не имеет значения, поскольку болезнь диагностируется только в тех случаях, когда она мешает жизни человека.

Технически это состояние не то же самое, что графорея, которая представляет собой совершенно бессмысленное излияние слов в письменной форме.Принято считать, что в основе графомании лежит разумное общение, ценность которого может быть предметом споров. Составление относительно связных предложений на любом языке — определяющая разница между этими двумя условиями. Другое связанное с этим заболевание, называемое типоманией, включает одержимость видением своего имени напечатанным. Это состояние существенно отличается тем, что имеет социальный аспект.

Когда человек, который явно не страдает психическим расстройством, описывается как страдающий графоманией, предполагаемый эффект обычно носит уничижительный характер.Этот любительский диагноз часто используется для человека, который пишет, но не является профессиональным писателем и никогда им не станет, а также для людей, которые публикуются, но не обладают квалификацией. Единственная цель такого использования термина «графомания» — обесценить творчество писателя. По сути, обвинять человека в графомании — это то же самое, что утверждать, что способность видеть ценность в письме этого человека является симптомом психического заболевания.

К сожалению, определение этого термина сильно зависит от контекста.Это всегда связано с большим объемом письма, но в некоторых случаях оно даже не применяется к одному человеку. Например, можно сказать, что культура страдает графоманией, если она, как группа, позволяет создавать и публиковать большое количество фривольных письменных работ. Подобные употребления, возможно, встречаются чаще, чем любой медицинский диагноз, и их следует интерпретировать с учетом отношения говорящего.

определение графомании в Медицинском словаре

Графомания — это простая техника, использующая бумагу и маркировку.Это название было бы интересной покупкой, поскольку уникальный предмет графомании описан так ярко, и этот тип устойчивой фантастики может помочь кому-то, кто борется с принуждением, — Пэт Клингман. Левин — непревзойденный инсайдер, но здесь пришел к некоторому маловероятному искусство аутсайдера, вместе с графоманией, с которой оно часто ассоциируется — хотя зрители, сомневающиеся в здравом уме критиков в целом, возможно, будут меньше удивлены параллелью. Заметки Уотсона о Камисаре, поскольку я готов поспорить, что слово «графомания» появляется в нем с некоторой частотой.« Есть такая штука, которая называется графомания, — говорит она, — это своего рода пристрастие к писательству. Я занимаюсь этим годами ». И все же, как будто чтобы доказать, что он не просто жертва графомании, Сильверберг взял творческий отпуск после писательства в 1976 году (в то время он описывался как досрочный выход на пенсию), который длился около четырех лет. Идея графомании — что все мы заняты письмом и не имеем привычки читать чужие работы — имеет зародыш. истины в том, что средства массовой информации и издательское дело стремятся продвигать привычку писать с оглядкой на романтическую эстетику «Художника»; они слишком часто используют превосходные прилагательные и берут интервью у известных писателей, как будто в их светской беседе закодированы волшебные ответы, ключи к успеху.Но игры с самим собой всегда безуспешны, и даже отряд трупов, одержимых графоманией, здесь не может сильно помочь. «непреодолимая склонность играть словами». Кто из нас может знать, может ли то, что сегодня может показаться маргинальной графоманией, однажды не покажется нашим потомкам самой существенной вещью, написанной в наше время? Какими бы личными ни были издержки, графомания Воллмана на первый план это означает быть плодовитым в эпоху, когда большинство людей посвящают чтению лишь часть своего свободного времени.Помимо томов наших величайших поэтов двадцатого века, в печати также свободно находят свое место различные виды графомании.

Медицинское определение графомании | Медицинский словарь Merriam-Webster

графо · ма · ния | \ ˌGraf-ō-ˈmā-nē-ə, -nyə \

Медицинское определение

графомания

: навязчивое желание писать

графоман — определение и значение

На самом деле, большую часть своей жизни Гёлль был одержимым писателем, «графоманом », если использовать мистера Мистера.Срок Фриче.

История жизни

Или контролировать постоянно угрожающий поток информации, продолжая функционировать — как графоман может составить бесконечные таблицы статистики, чтобы предотвратить ужасную альтернативу.

Лекарство от потрясающего блеска

Вы должны быть графоманом , чтобы часами читать рукопись, а затем, для расслабления, обращаться к письмам.

Последние письма мастера

Вы должны быть графоманом , чтобы часами читать рукопись, а затем, для расслабления, обращаться к письмам.

Последние письма мастера

Я хотел бы поблагодарить всех моих братьев и сестер-блоггеров за то, что они терпели, когда я публиковал одиннадцатьдесят миллиардов jpeg, тем самым замораживая ваши Blackberry и пишу все проклятое время, как сумасшедший графоман , любой, кто следит за мной в Твиттере, может подтвердить это.

Гранд-финал © N.W.A.

Я — Джонкил Калембур, император пищ-тоша и тряски живота графоман демиург!

Выдержка из Urdoxa 2.0

Я хотел бы поблагодарить всех моих братьев и сестер-блоггеров за то, что они терпели, когда я публиковал одиннадцатьдесят миллиардов jpeg, тем самым замораживая ваши Blackberry и пишу все проклятое время, как сумасшедший графоман , любой, кто следит за мной в Твиттере, может подтвердить это.

Архив 2010-01-01

Я хотел бы поблагодарить всех моих братьев и сестер-блоггеров за то, что они терпели, когда я публиковал одиннадцать миллиардов jpeg, замораживал ваши Blackberry и писал все это чертовски время, как сумасшедший графоман , любой, кто следит за мной в Твиттере, может подтвердить это.

Дарт Адамс представляет мысли о подлежащем, глаголе и предикате Felon 3

Кандидат, даже тот, кто никогда не был судьей, не обязательно должен быть графоманом , но публикации Кагана в основном состоят из осторожных описаний и категоризации текущих правовых доктрин.

Propeller Самые популярные истории

Кандидат, даже тот, кто никогда не был судьей, не обязательно должен быть графоманом , но публикации Кагана в основном состоят из осторожных описаний и категоризации текущих правовых доктрин.

Propeller Самые популярные истории

графомания — определение и значение

Большинство людей, утверждающих, что знали его лично, похоже, согласны с тем, что Калембур был блестящим, разговорчивым, но злобным и неприятным человеком, склонным к припадкам алкоголизма, заядлому курению, склонности к спорам, графомании и элитарности.

Отрывок из Калембурии (в сотрудничестве с Энтони Метивье)

Я на время остановился, посмотрите дату моего последнего поста! и увлекся от моей графомании в другую сторону.

Невоспетые блог-героини и герои… «Блог Кена Уилсона

Она также управляет графоманией во всех ее проявлениях и связанной с ней экдотоманией, принуждением издавать новую книгу каждый год.

Антимусы: А.Е. Столлингс: Блог Гарриет: Фонд поэзии

Книга критикует графоманию певцов, таких как Азис и Ивана, Гергана и анекдот, из-за их цинизма.

Мэр посетил открытие книги

Этот риск заключается, в частности, в производстве произведения такой подавляющей эклектики, что оно превращает изобилие в эстетический бедлам, а щедрость — в графоманию .

Архив 2007-10-01

Похоже, мы находимся в эпицентре полномасштабной эпидемии графомании .

Архив 2007-02-01

Похоже, мы находимся в эпицентре полномасштабной эпидемии графомании .

«Король бесконтентного чтения, ур-блогер».

Этот риск заключается, в частности, в производстве произведения такой подавляющей эклектики, что оно превращает изобилие в эстетический бедлам, а щедрость — в графоманию .

АВТОБИОГРАФИЯ 21 ВЕКА (ПРОГРАММА)

Каждый момент его досуга был посвящен писательству, с выходом романов, биографий и историй, которые составили графомании .

Великий шотландец

Каждый момент его досуга был посвящен писательству, с выходом романов, биографий и историй, которые составили графомании .

Великий шотландец

Графоман — Слово дня

Конечно, блог тоже берет слова по специальному запросу. Не стесняйтесь делать свой запрос.

Вот почему сегодня «Слово дня» использует относительно редкое слово, описывающее страсть к письму. Он объединяет греческое графо (письмо) и латинскую манию (психическое расстройство). Впервые его использовали в 1827 году в сатирическом журнале, составленном студентами-медиками в Эдинбурге.Его название говорит само за себя — мы пишем, чтобы убедиться, что его почти НИКТО не поймет. Университетский кружок; являясь сильным возбуждением графоманов, пораженных cacoethes scribendi и famae, sacra fames . И его основная идея заключалась в том, чтобы пошутить над их профессорами в университете. По иронии судьбы, одна из основных ссылок на эту работу сегодня находится на сайте Forgottenbooks.org. Сегодня у нас для этого есть Facebook.

В области графомании есть два ключевых человека — Нордау и Кундера.

Макс Нордау родился венгерским евреем, писавшим по-немецки, и одним из основателей Всемирной сионистской организации. Его самая известная работа — это работа под названием Entartung , которая была переведена на английский язык как Degeneration в 1892 году. Там он определяет тех, кто практиковал графоманию, как « тех полубезумных людей, которые испытывают сильное желание написать » и писатель «, которому не о чем писать, кроме собственных душевных и моральных недугов ».Такие люди, как Ницше или Вагнер, были художниками, внесшими свой вклад в моральное падение поколения, также с сильным антисемитским элементом и предупреждавшими о надвигающейся человеческой катастрофе. Он был прав, и по иронии судьбы нацисты подхватили его слова, чтобы запретить «дегенеративное» искусство — то есть почти все искусство, которое было современным, но особенно искусство, которое не было немецким или еврейским.

Есть также Милан Кундера, который в своей книге «Книга смеха и забвения » много пишет о навязчивом письме.Это происходит, когда люди достаточно обеспечены, чтобы иметь время для бесполезных занятий, когда люди изолированы и где социальные изменения не происходят. Он шутит, что во Франции, стране, где практически ничего не происходит, писателей в 21 раз больше, чем в Израиле.