Феноменологический метод | Понятия и категории

ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЙ МЕТОД — взаимосвязанное единство принципов и процедур сущностного исследования данностей первичного опыта — феноменов. Принципы Ф.м. предопределяются задачей феноменологии по радикальному преобразованию философии в универсальную «строгую науку» (см. Философия как строгая наука), способную на аподиктическое осмысление бытия. Ф.м. находит свое применение не только в философии, но и в психологии, психиатрии, социологии, других дисциплинах.

Согласно Э. Гуссерлю, Ф.м. осуществляется исключительно в рефлексии сознания на свою собственную «жизнь». Овладение такой рефлексией предполагает переход к особой теоретической «позиции», которая получила название феноменологической установки. Основные рефлективные процедуры, составляющие каркас феноменологической методологии, могут быть представлены в виде трех очень тесно взаимосвязанных моментов. С помощью феноменологических эпохе и редукции мы получаем методологически обеспеченный доступ к предметам исследования, раскрывая сферу имманентного опьгга. Последовательное осуществление редукций ведет к дальнейшему «очищению» этой сферы, вплоть до ее априорных оснований, обнаруживаемых как абсолютный фундамент всего действительного. Усмотрение сущности, или идеация, является интуитивным (и в то же время рациональным) методом исследования внутри редуцированных сфер. В идеации добываются «чистые сущности» предметов опыта. Как отмечает Гуссерль, идеация и феноменологическая редукция составляют «основную форму всех особых трансцендентальных методов». Открытое в феноменологическом созерцании должно быть зафиксировано так, как оно было дано, т.е. чисто дескриптивно (описательно). Таким образом, Ф.м. имеет дескриптивный, а не каузально объясняющий характер. Вместе с тем «чистая дескрипция» составляет серьезную проблему, поскольку описания нуждаются в выражениях, термины которых так или иначе несут на себе влияние сложившихся традиций употребления в языке. Полностью исключить такое влияние, несмотря на все попытки фиксировать терминологию, не удается: традиционный язык неизбежно опосредствует непосредственно переживаемую действительность. Историческое развитие феноменологии показало, что разрешение языковых проблем становится одним из направлений плодотворного взаимодействия Ф.м. с методами герменевтики и структурализма.

Своеобразное толкование Ф.м. обнаруживается в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера. Собственно редукция обеспечивает здесь только исходную позицию исследования (возвращение от сущего к его бытию), сам же подход к предмету исследования осуществляется в феноменологической «конструкции» (набрасывании структур бытия). Причем в обоих случаях работа сопровождается феноменологической «деструкцией», т.е. критическим «разбором» используемых концептов.

Литература:

Husserl Е. Logische Untersuchungen (Husserliana, 18-20). Den Haag, 1984;

Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. М., 1994;

Шпет Г.Г. Явление и смысл. Томск, 1996;

Херрманн Ф.-В. фон. Понятие феноменологии у Хайдеггера и Гуссерля. Томск, 1997;

Молчанов В. И. Понятие трансцендентальной субъективности в феноменологии Э. Гуссерля /Проблемы сознания в современной буржуазной философии. Вильнюс, 1983;

Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии. Введение/Он же. Положение об основании. СПб., 1999;

Борисов Е. Феноменологический метод М. Хайдеггера // Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск, 1998.

Словарь философских терминов. Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. М., ИНФРА-М, 2007, с. 619.

Феноменологическая установка | Понятия и категории

ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ УСТАНОВКА — понятие, обозначающее самонаправленность сознания в процессе феноменологического исследования. Гуссерль считает Ф.у. «позицией» подлинного философствования и характеризует ее как «подлинно теоретическую», «трансцендентальную», «критическую» и т.п. Переход к Ф.у. осуществляется за счет «выведения из игры» в феноменологической редукции нашей естественной установки. Специфика новой установки состоит в «противоестественном» направлении внимания. Вместо предметов, ценностей, эмоций, желаний и т.д. мы рассматриваем тот субъективный опьгг, в котором они «являются» в качестве феноменов, т.е. мы «направляем наш интерес на модус «Как» работы сознания». А это значит, что вместо привычного «растворения» в актах сознания, в которых мы созерцаем и мыслим нечто существующим в соответствии с его смыслом, «мы должны, напротив, «рефлектировать», т.е. сделать предметами сами акты», именно они «должны стать теперь объектами схватывания и теоретического полагания; мы должны их рассмотреть в новых актах созерцания и мышления, описывать, анализировать их в соответствии с их сущностью» (Гуссерль, Логическое исследование). Конечно, акты второго уровня (акты рефлексии) не воспроизводят первичные переживания и тем самым модифицируют их, но рефлексия позволяет рассмотреть и истолковать эти переживания, вскрывая внутреннюю «жизнь» сознания, до сих пор протекавшую латентно. Совершая феноменологическую рефлексию, мы «исключаем» «генеральный тезис» естественной установки, т.к. «не участвуем» в полагании бытия переживаемого, занимая «позицию» «незаинтересованного наблюдателя» по отношению к собственным переживаниям. Такое «неучастие» постигается за счет «расщепления» Я в процессе феноменологической рефлексии. Первичное переживание, конечно же, не лишается полагания бытия того, что в нем переживается (так воспринимаемый дом переживается именно как налично существующий) и Я (см. Феноменологическое Ego), к которому отнесено это переживание, оказывается погруженным в опыт «мирского» и заинтересованным в нем, но в акте рефлексии над «вжитым» в мир Я утверждается Я феноменологическое, в качестве незаинтересованного зрителя наблюдающее за жизнью первого.

Литература:

Гуссерль Э. Логические исследования. Т. I: Введение // Логос. 1997. № 9;

Он же. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. М., 1994.

Словарь философских терминов. Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. М., ИНФРА-М, 2007, с. 617-618.

ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ • Большая российская энциклопедия

• В книжной версии

  Том 33. Москва, 2017, стр. 256

• Скопировать библиографическую ссылку:

  ---

Авторы: Д. Г. Подвойский

ФЕНОМЕНОЛОГИ́ЧЕСКАЯ СОЦИО­ЛО́ГИЯ, од­но из ве­ду­щих на­прав­ле­ний в со­цио­ло­гии се­ре­ди­ны и 2-й пол. 20 в. (ино­гда на­зы­ва­ют так­же «со­ци­аль­ной фе­но­ме­но­ло­ги­ей»). На­ря­ду с сим­во­ли­че­ским ин­те­рак­цио­низ­мом, пред­став­ля­ет вер­сию т. н. по­ни­маю­щей со­цио­ло­гии (см. так­же Ин­тер­пре­та­тив­ная со­цио­ло­гия).

Ста­нов­ле­ние Ф. с. свя­за­но с име­нем А. Шю­ца, при­ме­нив­ше­го в со­цио­ло­гич. ана­ли­зе ряд идей фе­но­ме­но­ло­гии Э. Гус­сер­ля (по­ня­тия «ес­те­ст­вен­ной ус­та­нов­ки», ин­тер­субъ­ек­тив­но­сти, «жиз­нен­но­го ми­ра» и др.). Со­ци­аль­ная ре­аль­ность, по Шю­цу, есть «со­во­куп­ность объ­ек­тов и со­бы­тий внут­ри со­цио­куль­тур­но­го ми­ра как опы­та обы­ден­но­го соз­на­ния лю­дей, жи­ву­щих сво­ей по­все­днев­ной жиз­нью сре­ди се­бе по­доб­ных и свя­зан­ных с ни­ми раз­но­об­раз­ны­ми от­но­ше­ния­ми ин­те­рак­ции» (Аме­ри­кан­ская со­цио­ло­ги­че­ская мысль: Тек­сты. М., 1994. С. 485). «Ин­тер­субъ­ек­тив­но раз­де­ляе­мые» зна­ния, по­мо­гаю­щие ин­ди­ви­дам ори­ен­ти­ро­вать­ся в ми­ре, обес­пе­чи­ва­ют не­об­хо­ди­мый уро­вень по­ни­ма­ния ме­ж­ду уча­ст­ни­ка­ми взаи­мо­дей­ст­вий, де­ла­ют их по­ступ­ки прин­ци­пи­аль­но пред­ска­зуе­мы­ми и со­гла­со­ван­ны­ми, а вос­про­из­вод­ст­во со­ци­аль­но­го по­ряд­ка воз­мож­ным. Боль­шин­ст­во по­доб­ных зна­ний, вос­при­ни­мае­мых людь­ми как «са­мо со­бой ра­зу­мею­щие­ся», но­сят прак­ти­че­ский и ру­тин­ный ха­рак­тер, т. е. со­дер­жат све­де­ния о шаб­лон­ных об­раз­цах дей­ст­вий в ти­по­вых си­туа­ци­ях (см. так­же Здра­вый смысл). Осн. за­да­чей Ф. с. Шюц счи­тал вы­яв­ле­ние ме­ха­низ­мов смы­сло­во­го кон­сти­туи­ро­ва­ния со­ци­аль­ной жиз­ни в её ти­пи­че­ских и упо­ря­до­чен­ных фор­мах.

Пред­ло­жен­ная А. Шю­цем кон­цеп­ция по­все­днев­но­сти ста­ла ис­ход­ной ос­но­вой для со­цио­ло­гич. кон­ст­рук­ти­виз­ма П. Бер­ге­ра и Т. Лук­ма­на («Со­ци­аль­ное кон­ст­руи­ро­ва­ние ре­аль­но­сти», 1966, рус. пер. 1995). Рас­смат­ри­вая с по­зи­ции ин­ди­ви­дуа­лиз­ма ме­то­до­ло­ги­че­ско­го фор­мы со­ци­аль­ной ор­га­ни­за­ции как про­дук­ты взаи­мо­дей­ст­вия лю­дей, Бер­гер и Лук­ман фик­си­ру­ют в то же вре­мя не­из­беж­ную ру­ти­ни­за­цию че­ло­ве­че­ских по­ступ­ков и свя­зан­ные с этим «экс­тер­на­ли­за­цию» и реи­фи­ка­цию (ове­ще­ст­в­ле­ние) со­ци­аль­ных струк­тур, ин­сти­ту­тов и ро­лей, на­вя­зы­вае­мых лю­дям в сво­ей при­ну­ди­тель­ной фак­тич­но­сти. Под­дер­жа­ние кол­лек­тив­но кон­ст­руи­руе­мой со­ци­аль­ной ре­аль­но­сти тре­бу­ет ле­ги­ти­ма­ции её «сим­во­ли­че­ско­го уни­вер­су­ма» (до­ми­ни­рую­щей кар­ти­ны ми­ра, сис­те­мы цен­но­стей, норм и пред­став­ле­ний, ус­ваи­вае­мых ин­ди­ви­да­ми в про­цес­се ин­те­рио­ри­за­ции [ин­тер­на­ли­за­ции] и со­циа­ли­за­ции).

Тео­ре­тич. ус­та­нов­ки Ф. с. по­лу­чи­ли даль­ней­шее раз­ви­тие в разл. те­че­ни­ях со­цио­ло­гии 2-й пол. 20 в. гл. обр. в США [в эт­но­ме­то­до­ло­гии Х. Гар­фин­ке­ля; «ког­ни­тив­ной со­цио­ло­гии» А. Си­ку­ре­ла; «кон­вер­са­ци­он­ном ана­ли­зе» (от англ. conversation – раз­го­вор), на­прав­лен­ном на изу­че­ние со­ци­аль­ных ме­ха­низ­мов по­все­днев­ной ре­че­вой ком­му­ни­ка­ции (Х. Сакс, Э. Щег­лофф), и др.].

ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ РЕДУКЦИЯ — это… Что такое ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ РЕДУКЦИЯ?

ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ РЕДУКЦИЯ

ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ РЕДУКЦИЯ
процедура феноменологической философии Гуссерля, напоминающая ‘радикальное сомнение’ Декарта. Декарт кладет в основу своей философии принцип ego cogito, ergo sum. Это возвращение к ego cogito означает, по мнению Гуссерля, переворот во всей философии. Декарт изменяет весь стиль философствования, делает радикальнейший поворот от наивного объективизма к трансцендентальному субъективизму. Согласно радикальному сомнению Декарта, ничто не должно считаться действительно научным, если оно не обосновано с сознанием полной очевидности, т.е. если оно не может быть удостоверено в изначальном опыте и усмотрении. Декарт, как затем и Гуссерль, задается вопросом: можем ли мы указать непосредственные, аподиктические очевидности, первые очевидности, которые с необходимостью должны предшествовать всем прочим очевидностям? Существование окружающего мира не может выступать такой изначальной очевидностью, ибо мир может являться чувственной видимостью. Но если и признать реальность мира, то он дается нам лишь благодаря нашему чувственному восприятию, посредством нашего сознания. Таким образом, только Я, сознание, только ego cogito и выступает аподиктически достоверной и последней почвой для суждения, на которой и должна быть основана радикальная философия. Эго обнаруживает себя как единственное аподиктически достоверное сущее. Гуссерль для последовательного осуществления операции ‘обособления’, ‘очищения’ сознания на пути к ‘чистому сознанию’ проходит два этапа редуцирования. Суть Ф.Р., по мысли Гуссерля, состоит в том, чтобы последовательно искоренить ‘естественную установку’ сознания и направить все внимание на само же сознание, на его ‘чистую’ структуру, освободив сознание от всего эмпирического. Ф.Р. включает в себя два этапа. 1) ‘Эйдетическая редукция: мы ‘заключаем в скобки’ весь реальный мир, а также имеющееся знание о нем, в особенности научное знание. Феноменолог ‘воздерживается’ от всяких суждений о мире, о реальном. Это воздержание Гуссерль обозначает термином ‘эпохе’ (от греч. — удерживание, самообладание). Осуществляя эпохе, субъект исключает из поля зрения все накопленные историей научного и ненаучного мышления мнения, все суждения, оценки предмета и стремится занять позицию ‘абсолютного наблюдателя’, и с этой позиции ‘чистого наблюдателя’ сделать доступной саму сущность этого предмета. Поясняя смысл эйдетической редукции, Гуссерль особо настаивает на методическом характере феноменологического воздержания (эпохе). Процедура ‘заключения в скобки’ не затрагивает самого мира — она относится исключительно к действиям феноменолога, который просто оставляет в стороне все утверждения, высказываемые в духе естественной установки. Гуссерль пишет: ‘Когда я осуществляю это — а я вполне свободен поступать таким образом, — то я не отрицаю этот мир, как если бы я был софистом; я даже не сомневаюсь в том, что он наличен, как делал бы, если бы был скептиком. Но я просто осуществляю феноменологическое эпохе, которое совершенно освобождает меня от использования каких бы то ни было суждений, касающихся пространственно-временного существования (Dasein)’. Результат первого этапа Ф.Р. — переход феноменолога от ‘естественной’ установки к ‘трансцендентальной’ позиции — к последовательному выделению сознания (или ‘субъективности’ или ‘Я’) как единственного объекта анализа. В результате Гуссерль получает субъективность в виде Субъекта, в виде ‘Я’. Но понимание сознания нуждается, считает Гуссерль, и в дальнейшем очищении, так как оно, как правило, оказывается захваченным ‘натуральным’, естественнонаучным, культурно-историческим и философским истолкованием. Отсюда Гуссерль выводит необходимость второго этапа Ф.Р. — собственно ‘феноменологической’, или ‘трансцендентально-феноменологической’ редукции. 2) На этом этапе в скобки должны быть заключены все суждения и мысли обычного человека о сознании, о духовных процессах как феноменах человеческой культуры: процедура эпохе распространяется на выводы и методы исследования соответствующих наук (психологии, наук об обществе, наук о культуре и т.д.). То есть происходит очищение самого эго, самого субъекта, происходит лишение его (субъекта) ‘мирового характера’. В результате таким образом проведенной собственно Ф.Р. оказывается, — пишет Гуссерль, — что ‘для меня нет никакого Я и никаких психических актов, психических феноменов в смысле психологии, как нет для меня и меня самого в качестве человека, нет моих собственных когитаций как составных частей некоего психофизического мира’. Феноменологическое эпохе вместе в безусловно аподиктическим ‘Я есть’ открыло нам, по Гуссерлю, новую бесконечную сферу бытия как сферу нового трансцендентального опыта. И вместе с ним также и возможность трансцендентального опытного познания и трансцендентальной науки. Именно в процедуре трансцендентального эпохе, по Гуссерлю, осуществляется движение к ‘чистому потоку сознания как таковому’. ‘Чистый поток сознания как таковой’ и есть искомый объект анализа: процесс переживания истины в его внутренней логике, в его ‘чистой структуре’. Это — ‘чистый’ поток сознания: в нем нет ничего эмпирического, психологического, субъективного; это ‘поток’ сознания: здесь нет ничего субстанциального, формального, косного, ставшего. Гуссерль отказывается от интерпретации сознания как субстанции. Специфические особенности ‘чистого’ сознания, по Гуссерлю, таковы: 1) это сознание как совокупность, как набор чистых сущностей, чистых возможностей, всеобщих структур, представляющих результат свободного мыслительного конструирования; в таком смысле речь идет о чисто ‘идеальном’ царстве недействительного, сфере ‘как если бы’, которая открывается лишь постольку, поскольку ее вычленяет, ‘создает’, ‘выдумывает’ сам феноменолог. Подобная сущность (или ‘эйдос’ — тип, вид, родовое единство), обнаруживаемая феноменологом при анализе сознания, представляет собой, по Гуссерлю, нечто более важное, первичное по сравнению с фактом, реальностью, существованием. Подобная самостоятельность и изначальность сущностных структур сознания по отношению к сфере фактов и составляет содержание понятия ‘априори’ у Гуссерля. Первичность (‘априорность’) сущности по отношению к фактическому означает, что каждый субъект, когда бы и где бы он ни осуществлял мыслительную деятельность, сразу же (сознательно или бессознательно) подчиняется ее сущностным структурам как непререкаемым объективным законам; 2) сознание рассматривается не просто как набор чистых сущностей, чистых возможностей; в феноменологическом анализе сущности берутся вместе с сознанием как ‘потоком’, как нерушимой целостностью. Самая главная задача для феноменолога — научиться работать с сознанием как бесконечным потоком: таким образом входить в поток, чтобы ‘вычленить’ чистые сущности сознания как сущности самого целостного потока переживаний. Элементами потока переживаний являются, по Гуссерлю, феномены (отсюда — учение о структуре потока переживаний — феноменология). В каждом феномене как элементе потока сознания Гуссерль видит также своеобразную целостность, наделенную самостоятельной и сложной структурой; 3) рассмотреть феномен как целостность можно только в том случае, если ‘схватить’ его в интуитивном акте (причем, эта интуиция подобна декартовской интеллектуальной интуиции). Для этого надо не описывать феномен извне, его надо ‘переживать’. ‘Брать феномены следует так, как они даются, то есть как вот это текучее осознавание, мнение, обнаружение — чем и являются феномены, будучи взяты как вот это данное осознавание переднего и заднего плана осознавания; как вот это данное осознавание чего-либо, как настоящего, так и преднастоящего; как вымышленного и символического или отображенного; как наглядно или ненаглядно представляемого и т.д.’. Основной метод ‘обнаружения’ сущности и структуры сознания есть метод ‘непосредственного вхождения’ в поток сознания, интуитивного, непосредственного, но одновременно чисто умозрительного ‘усмотрения сущности’. Феноменологический метод — метод непосредственного слияния с потоком сознания, — естественно, что он в принципе противоположен дедуктивно-расчленяющему методу естествознания. Особенность потока сознания заключается в том, что в сфере психического нет никакого различия между явлением и бытием. Для потока переживаний все выступает в виде феноменов. Причем природа феномена, по мысли Гуссерля, определяется следующими особенностями: в феномене есть момент непререкаемой и непосредственной ‘очевидности’, непосредственное единство с истиной, с сущностью. Это единство отнюдь не является плодом рассуждения, вывода, рационального познания. Истина, сущность присутствует в феномене не в форме осознанной и расчлененной истины, но именно как некой достоверности, непосредственной очевидности. Рассматривая структуру ‘феномена’, Гуссерль выделяет в нем следующие элементы, или ‘слои’: а) Словесная, языковая оболочка, взятая в смысле физическо-материальных процессов речи, письма, обозначения и т.д. Это словесное обозначение распадается на физическое явление звука и мышечных движений и психическое явление самого акта означивания; эти процессы сколь угодно многочисленны и многоразличны, б) Психические переживания самого познающего субъекта, например, эмоции познающего, сопровождающие процессы первого рода и также получающие ту или иную внешнюю форму выражения и фиксирования. И они многообразны, индивидуальны, случайны, в) Акт оценки, ‘мнения’, который и возникает на почве данных психических переживаний какого-либо смысла, г) Сами ‘смысл’ и ‘значение’ выражения и познавательного переживания; т.е. сам ‘смысл’, который непосредственно подразумевается в познавательном переживании, и выражается в данном словесном обозначении, д) Полагаемый через значение ‘предмет’. Если же познавательное переживание по своему содержанию носит при этом созерцательный, не номинальный или чисто мысленный характер, то к этому присоединяются еще: 1) акт созерцательного осуществления смысла; 2) само осуществление смысла в созерцании, т.е. приведение его к очевидности при помощи какой-либо действительной или придуманной иллюстрации. Однако в принципе эти семь уровней, слоев феномена Гуссерль сводит к четырем уровням: I) Словесная, языковая оболочка. И) Психические переживания самого познающего субъекта. III) Сами ‘смысл’ и ‘значение’ выражения и познавательного переживания. IV) Полагаемый через значение ‘предмет’. В ‘Логических исследованиях’ Гуссерль заявляет, что первые два слоя ‘феноменологического единства’ (выражения и переживания) совершенно не интересуют логика и феноменолога. Только третий и четвертый слои подвергаются феноменологическому анализу. В свою очередь, центральное место в феноменологическом анализе занимает элемент ‘смысла’ выражения, т.к. именно в ‘смысле’ находит свое выражение чисто логическая природа познания. Этот ‘смысл’ должен быть строго отличаем от всех видов психических переживаний, ему предшествующих, за ним следующих и с ним связанных. Этот смысл представляет собой всегда тождественное ‘интенциональное единство’, в то время как сопровождающие его психические явления множественны, изменчивы и индивидуальны.

История Философии: Энциклопедия. — Минск: Книжный Дом. А. А. Грицанов, Т. Г. Румянцева, М. А. Можейко. 2002.

• ФЕЙЕРБАХ
• ФЕНОМЕНОЛОГИЯ

Полезное

Смотреть что такое «ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ РЕДУКЦИЯ» в других словарях:

• Феноменологическая редукция — Феноменологическая редукция  одно из центральных понятий феноменологии Гуссерля, связанное с процессом освобождения сознания от натуралистической установки.ссерля, характеризующее те цели и процедуры феноменологического метода, которые выполняют по преимуществу критико очистительную… …   Философская энциклопедия

• РЕДУКЦИЯ в феноменологии — РЕДУКЦИЯ феноменологическая (от лат. reductio возвращение, отодвигание назад), в феноменологии (см. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ) Э. Гуссерля (см. ГУССЕРЛЬ Эдмунд) «нейтрализация», или исключение из сферы теоретико познавательного интереса, «всякой играющей… …   Энциклопедический словарь

• Редукция — В Викисловаре есть статья «редукция» Редукция (лат. reductio  сведение, возведение …   Википедия

• Редукция (значения) — Редукция ( la. reductio  сведение, возведение, приведение обратно)  многозначный термин.* Редукция в логике и математике  логико методологический приём сведения сложного к простому. * Редукция в астрономии и геодезии  приведение результатов… …   Википедия

• Редукция (в логике) — Редукция (лат. reductio  сведение, возведение, приведение обратно)  многозначный термин. Редукция в логике и математике  логико методологический приём сведения сложного к простому. Редукция в астрономии и геодезии  приведение результатов… …   Википедия

• РЕДУКЦИЯ — воображаемый процесс, используемый феноменологией, суть которого состоит в изменении содержания образа (например, представляя поочередно бесконечное множество самых разнообразных треугольников) ради того, чтобы вывести «сущность»рассматриваемого… …   Философский словарь

• РЕДУКЦИЯ — 1) (от лат. reducere приводить обратно, возвращать) исследовательский прием, обеспечивающий сведение (преобразование) данных, сущностей, задач, понятий, предложений, методов рассуждения и доказательства и т.д. к чему то более простому и легче… …   Философская энциклопедия

Философская феноменология и феноменологическая психиатрия Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Сер. б. 2007. Вып. 4

О. А. Власова

ФИЛОСОФСКАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ И ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ ПСИХИАТРИЯ

В работах по феноменологии, ее истории и теории почти всегда упускают (или упоминают всего лишь вскользь) одно весьма примечательное течение западной мысли XX в. — феноменологическую психиатрию (К. Ясперс, Э. Минковски, Э. Штраус, В. Е. фон Гебзаттель, Л. Бинсвангер и другие). Между тем ее развитие можно по праву считать результатом проникновения идей феноменологии в клиническую практику. Феноменологическая психиатрия зарождается в междисциплинарном пространстве, когда философия и психиатрия в поисках ответа на кантовский вопрос «Что такое человек?» обращаются друг к другу. В результате взаимной трансляции идей и обмена методиками исследования возникает несколько смежных для философии и медицины направлений (структурный психоанализ Ж. Лакана, экзистенциальный анализ, антипсихиатрия и т. д.), в которых исследуются проблемы безумия и разума, нормальности и ненормальности.

Феноменологическую психиатрию нельзя назвать школой: она не имеет ни родоначальника, ни идейного лидера, ни четкой программы. Феноменологическая психиатрия развивается в первую очередь в немецкоязычных странах. Это весьма важный факт для понимания ее истоков. Немецкоязычные страны имеют длительный опыт взаимопроникновения философии и психиатрии. Философ может с легкостью заниматься вопросами психических заболеваний, психиатр — философским осмыслением своих профессиональных проблем. Свидетельством тому — интерес представителей немецкой классической философии к вопросам психиатрии (проблему психической патологии в своих работах затрагивают Кант, Шеллинг, Гегель), а также появление у них большого числа последователей именно в клинической, психиатрической сфере (И. К. Хоффбауэр, Г. Стеффенс, Г. Г. фон Шуберт, А. Хайдорф, И. К. А. Гейнрот и другие). Философские теории находят в клинической психиатрии незамедлительный отклик, изменяя модель описания психических расстройств, а также подходы к их лечению. Тем самым формируется особенная традиция интеллектуальной психиатрии.

В XX в. наблюдается второй и более сильный всплеск взаимного интереса философии и психиатрии, который затрагивает и феноменологию. «Феноменологи, — отмечают Л. Сасс и Дж. Парнас, — всегда интересовались исследованием и артикуляцией общих форм или структур жизненного опыта. Анормальные или патологические состояния, очевидно, для них особенно интересны: понимание таких состояний требует не только сравнения их с отличными от них нормальными моделями переживания и существования, само это отклонение помогает пролить свет на элементарные конфигурации нормальных моделей существования»1. На первый взгляд кажется, что феноменологическая психиатрия является лишь распространением философских идей феноменологии в психиатрической клинике, но это не совсем верно. Чтобы более точно определить отношение между феноменологией и психиатрией, следует ответить на следующие вопросы. Во-первых, влияние какой феноменологии испытали представители феноменологической психиатрии? Во-вторых, каков

© О. А. Власова, 2007

характер этого влияния? И, наконец, можно ли считать феноменологическую психиатрию наследницей философской феноменологии?

Известно, что представители феноменологической психиатрии были знакомы не только с идеями Эдмунда Гуссерля. Они учились у Т. Липпса, А. Пфендера, М. Шелера, М. Гайгера и у других представителей раннего феноменологического движения. По этим причинам более правомерно говорить о влиянии феноменологии в целом, а не о прямом наследовании идей Гуссерля. Вопрос о характере влияния феноменологии на феноменологическую психиатрию тесно связан с вопросом о том, какие идеи феноменологии были ею заимствованы или переосмыслены. Необходимо заметить, что ни один из представителей философской феноменологии никогда не писал и не говорил о возможности применения его идей в клинике, за исключением позднего Хайдеггера и его Цолликонских семинаров. Феноменология пришла в психиатрию через труды феноменологов, важнейшим из которых стали «Логические исследования» Гуссерля. Несмотря на это, прямые ссылки на труды или идеи феноменологов в работах представителей феноменологической психиатрии встречаются чрезвычайно редко, но даже они не означают, что упомянутая философская идея хоть в какой-то степени реконструируется и развивается. Ее «припоминают» как бы по случаю или используют как отправную точку в исследовании, но результат исследования никогда не связан с ней напрямую.

Феноменологические психиатры наследуют от философской феноменологии основную установку феноменологического исследования — стремление обратиться «к самим вещам». В неукоснительном следовании призыву «назад к вещам» они являются такими же последовательными феноменологами, как сам Гуссерль. «Сами вещи», а не процесс приближения к ним или истинность достигнутого становятся для них объектом интереса. Следуя принципам феноменологической редукции, представители феноменологической психиатрии отбрасывают терминологическую оболочку психиатрического диагноза, не пытаясь в обязательном порядке подвести переживания больного под психиатрическую терминологию, и обращаются к живой патологической реальности, прислушиваются к ее миру. Термин «понимание», введенный в психопатологию Ясперсом, открывает для них новые горизонты. Чрезвычайно продуктивными для феноменологической психиатрии оказываются также идеи интенциональности и жизненного мира, феноменологические исследования темпоральности и пространственности. Все эти идеи представители феноменологической психиатрии реализуют в своих работах,

К этим основным «общефеноменологическим» влияниям следует добавить идеи отдельных представителей феноменологии, имевшие большое значение для развития феноменологической психиатрии. Первой из них следует назвать центральный для Хайдеггера концепт бытия-в-мире, обернувшийся в феноменологической психиатрии реконструкцией целостного существования психически больного человека в единстве с окружающим его миром и другими людьми. Не менее значимой для развития феноменологической психиатрии является философская антропология Макса Шелера, что дает повод некоторым исследователям говорить о том, что феноменология проникает в психиатрию исключительно благодаря этому мыслителю. Шелер указывает, что центральной проблемой его исследовательских поисков является проблема человека. Именно стремление ответить на вопросы «что есть человек?» и «каково его место в бытии?» привлекает к нему внимание психиатров. Включение в феноменологическое исследование не только чистых сущностей, но и естественных, а также научных фактов сближает его феноменологию с конкретным психопатологическим исследованием. Поэтому феноменология Шелера действительно

дает возможность более свободного толкования феноменологической психиатрии и расширяет горизонты философско-клинического исследования.

По-видимому, психиатры увидели в философской феноменологии что-то свое. Они усвоили основные положения феноменологии интуитивно, и в этом они отличаются от экзистенциальных аналитиков, которые всегда старались придерживаться «буквы» Хайдеггера. На это в своем исследовании указывает и Шпигельберг, отмечая, что феноменология проникла в психологию и психиатрию путем неличных и косвенных влияний. «Важнее, — пишет он, — уделить внимание трансформациям, искажениям и упрощениям, которые имели место в этом пространстве. <…> В утешение можно привести слова Этьена Жильсона о том, что история философии — это, главным образом, последствия продуктивных ошибок»2. Феноменологическая ориентация представителей этого движения проявляется скорее в практике, чем в теории. Прямые ссылки на идеи феноменологов встречаются крайне редко, так же редко можно обнаружить и конкретные методологические разработки.

Важно помнить, что практика психиатрии должна была внести в феноменологию некоторые уточнения. Понятно, что философия, как часто говорят сейчас, к практике как раз никакого отношения не имеет и не обязана иметь практическое значение. Она не является прикладной по своему характеру, но, тем не менее, может стать основой для прикладной теории. Как пишет П. Тиллих, «каждый практический контакт с действительностью приводит к опыту, влияющему на теорию»3. Так произошло и с феноменологической психиатрией. Она отбросила те положения феноменологии, которые оказались неприемлемы для практики психиатрии, и с помощью этой же практики скорректировала все остальные. Для клинических исследований призыв Гуссерля «назад к самим вещам» трансформируется в призыв «назад к патологическим феноменам и патологическому опыту». Многочисленные споры о нозологических классификациях в психиатрии рубежа веков, терминологические и теоретические новшества А. Мореля, В. Гризенгера, Л. Каль-баума, Э. Крепелина, Э. Блейлера, а также одновременное увлечение феноменологией в среде психиатров-интеллектуалов закономерно приводят к убеждению, что болезнь имеет реальность «по ту сторону» своей терминологической оболочки. Так, Э. Штраус предлагает трактовать психотическое поведение, опираясь не на общепринятые теории, а на структуры мира повседневной жизни. Он пишет: «Таким образом, я применю своего рода философское «эпохе», т. е. я сначала заключу в скобки все философские учения (те, которые мне известны) и, отталкиваясь от клинического случая, представлю свою философскую теорию…»4.

Поиск реальности «по ту сторону» симптомов связывается с поиском новых критериев научности психиатрии, универсальных структур патологического. Безличность этой реальности сближает психиатрию с феноменологической философией и фактически приводит к возможности построения мета-онтологической области исследования. Возникновение мета-онтологического пространства связано с необходимостью адаптации достижений философской феноменологии к конкретным потребностям клиники. Вследствие этого центральной проблемой в феноменологической психиатрии оказывается «пространство» патологического опыта. Начиная с работ Ясперса, феноменология в психиатрической клинике приобретает характер дескриптивной, описательной науки. Одновременно ограничиваются пределы феноменологической редукции. Пространство патологического опыта оказывается последней ее ступенью, а эйдетическая редукция признается неосуществимой в пределах клиники. «Сегодня мы можем провести строгое различие между чистой, или эйдетической, феноменологией Гуссерля как трансцендентальной дисциплиной

и феноменологическим пониманием форм человеческого существования как эмпирической дисциплиной»5, — пишет JT. Бинсвангер.

Философское эпохе в психиатрии приводит к своеобразному решению проблемы онтологического статуса психического заболевания, а точнее мира психически больного человека. Больной, по убеждению феноменологических психиатров, так же переживает свой мир в опыте, как и большинство людей, и именно поэтому этот мир не иллюзорен, не вымышлен, не придуман, не является плодом «больного» воображения, он существует на самом деле. Так, Ван Ден Берг отмечает: «в одной вещи можно быть уверенным: мир, о котором говорит пациент, столь же реален для него, как наш мир для нас. Он даже более реален, чем наш; поскольку в то время как мы в состоянии избавиться от чар депрессивного восприятия, пациент неспособен это сделать»6. Постулирование реальности патологического опыта и патологического мира приводит к необходимости его исследования. Так феноменологическая психиатрия приносит философии целый пласт неизвестного и сложного материала опыт безумца — и, не дожидаясь действий философов, сама берется за его изучение. Все многообразие опыта и мира психически больного человека представители феноменологической психиатрии сводят к двум векторам патологических изменений: пространственности и темпоральное™. Они равноценны и взаимосвязаны, поэтому не выделяются первичностью или значимостью. Именно они, по мнению феноменологических психиатров, повинны в происходящих трансформациях.

Модификация пространственности связывается в феноменологической психиатрии с трансформацией отношений «я — объекты внешнего мира» и «я — другие люди», т. е. с изменением расстояния между «я» и «другими». Вследствие таких изменений нарушаются границы личного пространства, объекты и другие люди начинают проникать в мир больного и воздействовать на него. Минковски называет такие изменения утратой жизненного контакта с реальностью и, следуя за Бергсоном, связывает их с угасанием жизненного порыва. Он считает, что эти «болезненные отношения» носят компенсаторный характер и восстанавливают новое равновесие. Гебзаттель связывает пространственные патологические феномены с явлениями деперсонализации, т. е. с изменением отношений «я — другие», «я — мир», «я — тело» и «я — я». Эти трансформации, по его мнению, приводят к разрушению целостности системы «я — мир», а, следовательно, — целостности самого «я». В таком состоянии человек, как считает Гебзаттель, больше не может непосредственно взаимодействовать с миром и переживать его, мир как бы начинает диктовать ему свои условия. «Этот мир отовсюду его преследует; он набрасывается на него изнутри и снаружи. Угроза и отвращение (табу) — его агенты. Однако в этом двойном эффекте проявляется ориентация существования (Dasein) на несуществование (Nicht-dasein)»7, — пишет он.

В отношении патологических трансформаций темпоральности представители феноменологической психиатрии более единодушны. Все изменения темпоральности происходят, на их взгляд, в пространстве проживаемого времени, т. е. того времени, которое определяет опыт индивида и вне этого опыта не существует. При психическом заболевании изменяется (ускоряется или замедляется) течение времени, исчезает непрерывность потока «прошлое — настоящее — будущее». Причиной таких изменений Минковски называет угасание личного порыва, Гебзаттель — блокирование будущего. В любом случае это приводит к утрате временной перспективы, и патологический мир «застывает», теряя динамизм и длительность. Минковски пишет об одном таком больном: «Каждый день жизнь начиналась заново, она была похожа на одинокий остров в сером море уходящего

времени. Все, что было сделано, прожито, сказано, больше не имело никакого значения, поскольку не было желания идти дальше»8.

Исследуя изменения пространственное™ и темпоральное™, представители феноменологической психиатрии охватывают онтологическую и онтическую области и стремятся связать их в опыте психически больного человека. Онтологические философские понятия превращаются у них в «промежуточные» концепты, содержащие два ассоциативных ряда: онтологический и онтический, или антропологический. Длительность трансформируется в проживаемое время, жизненный порыв — в личный, и эта понятия кроме обозначения феномена (время и порыв) предполагают теперь их носителя — конкретного индивида. Феноменологические психиатры изучают не столько психологию и переживания психически больного человека, сколько основания и базис этих переживаний. Можно сказать, что феноменологическую психиатрию интересуют в основном онтологические основания опыта.

Феноменологическая психиатрия стремится ввести в онтологию не столько человека как такового, сколько то многообразие проявлений, которое за ним стоит, естественно в их крайнем варианте — безумии. Неслучайно Ван Ден Берг говорит о том, что один-единственный психически больной человек и его опыт помогают понять сущность патологических трансформаций. Безумие и патологический опыт в данном случае позволяют внести в неизменную онтологическую структуру элемент произвольности и динамики, которую привносит в нее человек.

Развиваясь одновременно с поздним феноменологическим движением, феноменологическая психиатрия способствовала сохранению интереса к самой феноменологии и препятствовала угасанию ее популярности. Ее появление связано с экстенсивным развитием феноменологии, т. е. с распространением ее за пределы обозначенной Гуссерлем области исследования. Способствуя расширению горизонтов своей предшественницы, она подтверждала статус феноменологии как универсального метода научного знания. Вместе с тем, феноменологическая психиатрия расширила и конкретизировала многие проблемы, поставленные именно философской феноменологией, в частности, проблемы пределов и возможностей феноменологической редукции и трансцендентальной феноменологии, процедуры и оснований феноменологического исследования, содержания и возможностей исследования фактов сознания, феноменов пространства и времени, интерсубъективности и других явлений. Последовав девизу Гуссерля «назад к вещам», представители феноменологической психиатрии раскрыли возможности использования феноменологии в конкретной науке, а также обнаружили трудности и противоречия, неизбежно возникающие на этом пути.

1 Sass L., Parnas J. Mind, Self and Psychopathology Reflections on Philosophy, Theory and the Study of Mental Illness //Theory & Psychology. 2000. Vol. 10. № 1. P. 88.

2 Spiegelberg H. Phenomenology in Psychology and Psychiatry: A Historical Introduction. Evanston: North Western University Press, 1972. P. 356-357.

3 Tillich P. Existentialism and psychotherapy // Psychoanalysis and Existential Philosophy / Ed. by H. M. Ruitenbeek. New York: E. P. Dutton & Co, 1962. P. 8.

4 Straus E. W. Preface // Phenomenological Psychology: The Selected Papers. New York: Basic Books, 1966. P. vii.

5 Бинсвангер Л. Экзистенциально-аналитическая школа мысли // Экзистенциальная психология. Экзистенция / Пер. с англ. М. Занадворова, Ю. Овчинниковой. М., 2001. С. 309.

6 Den Berg J. H. van. A Different Existence: Principles of Phenomenological Psychopathology. Pittsburgh: Duquesne University Press, 1972. P. 19.

7 Гебсаттель В. E. фон. Мир компульсивного // Экзистенциальная психология… С. 305.

8 Minkowski E. Le Temps Vécu. Paris: PUF, 1995. P. 172.

Статья принята к печати 24 декабря 2006 г.

Феноменологическая и экзистенциальная установки в психотерапии(Улановский А.М.)

Феноменология и экзистенциализм, как известно, взаимодополнительны. К экзистенциальным идеям и понятиям обратился уже сам Гуссерль при завершающей проработке феноменологии. К феноменологическим же методам исследования неизменно обращались не только экзистенциалисты философы — Сартр, Мерло-Понти, но и последующие экзистенциальные психологи и психиатры — Бинсвангер, Босс, Мэй и др. Это привело к взаимопроникновению обоих направлений, которое, однако, не устраняет различий в их исходной ориентации. Различия эти хорошо видны в том числе и на исконно психологической почве — в психотерапии, где обе нашли свое достойное применение и проверку.

Феноменологическая психотерапия центрирована на работе с переживанием (Джендлин, 1998). Собственно с последним так или иначе имеет дело любая форма оказания психологической помощи человеку (Василюк, 1982). Специфика феноменологического подхода — в том, что здесь переживание признается самоценной и наиболее достоверной психологической реальностью, с которой может работать психолог.

Данные о характере переживания человеком той или иной ситуации считаются здесь достаточным материалом для работы, не требующим обращения к чему-либо еще. С этой точки зрения, могут быть опущены, например, сведения о событиях прошлого человека, так как все, что касается прошлого, в любом случае возникает как часть личности, существующей уже в настоящем (Джендлин, 2000, с. 26).

Психолог изначально переориентирует клиента с анализа внешних событий и отношений, породивших проблему, к анализу того комплекса переживаний, которые он испытывает в связи с ними. Для клиента при таком подходе оказывается необязательным перечислять все детали проблемной ситуации — нужно лишь дать возможность проявиться тем ощущениям, чувствам и переживаниям, которые с ними связаны (там же, 2000, с. 124).

Собственно говоря, все значимые личностные преобразования связывается в феноменологической психологии с непосредственными изменениями переживания. Сама личность с феноменологических позиций может быть представлена как поток переживаний (Gendlin, 1962). Изменения в понимании и приобретение нового взгляда на проблему считаются здесь производными и необязательно приводящими к реальному прогрессу в психотерапии (Джендлин, 2000, с. 56). Задача терапевта здесь состоит не в том, чтобы помочь человеку осознать источники и причины собственных проблем, а в том, чтобы помочь ему прочувствовать и пережить проблемную ситуацию. Это отличает данный подход не только от различных подходов экзистенциального анализа, но и от других подходов, опирающихся на интерпретационный метод работы: психоанализа, аналитической психологии, трансактного анализа, когнитивной психотерапии и т. д.

Экзистенциальная психотерапия не ограничивается областью переживания, перемещая акцент работы с изолированной субъективности человека на различные аспекты его отношений с миром. Объектом экзистенциального анализа выступает не способ переживания, а способ существования человека, проявляющийся в его проектах и целях, ценностях и смыслах, мировоззренческих установках и преобладающей мотивации (Франкл, 1990, 1999; Мэй, 1997; Лэнгле, 2001; и др.).

При этом, большинство экзистенциальных психологов исходят из представления о неких базовых (онтологических) характеристиках личности как необходимых условиях человеческого существования, которые ответственны за душевное здоровье человека и формирование того или иного типа его отношения к миру. Это и исходная «открытость бытию» М.Босса, и «онтологическая защищенность личности» Р.Лэйнга, и онтологическая «воля» (или «сила») Р.Мэя, и «воля к смыслу» В.Франкла, и «жизнестойкость» С.Мадди и т. д. На формирование (или восстановление) этих исходных характеристик преимущественно и направлена работа экзистенциального психотерапевта.

Феноменологическая психотерапия обращает человека вовнутрь, призывая его, к примеру, сфокусировать все свое внимание на собственных ощущениях — как в наиболее известном феноменологическом подходе Ю.Джендлина (2000). Экзистенциальная психотерапия нацеливает человека на мир. Экзистенциальный психолог и сам обращен к экзистенции, и человека возвращает к ней, помогая ему найти свое место в мире. В.Франкл и другие терапевты данного направления говорят в этой связи о необходимости не эгологической, рефлектированной ориентации, а трансцендентной, обращенной вовне: на собственное дело, на другого человека, на Бога и т. д. (Франкл, 1990, с. 100, 120).

Неотъемлемой стороной экзистенциальной переориентации человека является и нацеливание его на будущее, на создание перспективы, на проектирование себя. В частности, важным результатом здесь выступает принятие человеком собственной жизни как своего рода задачи(цели или миссии), которую ему необходимо выполнить. «Если мы хотим в духе экзистенциального анализа и с помощью логотерапии помочь человеку прийти к наивысшей наполненности его жизни, нам нужно лишь доказать ему, что жизнь каждого человека имеет одну-единственную цель, к которой ведет неповторимый путь» (Франкл В), 1999, с. 48).

Кроме того, различия между обоими анализируемыми направлениями касаются и исходных положений, на которых основывается каждый из них. В этом плане, феноменологический подход выступает сегодня как один из самых неидеологизированных подходов к психотерапии, с минимальным количеством исходных теоретических допущений. В отличие от подходов, в которых человек оказывается заранее проинтерпретированным с точки зрения той или иной концепции личности и психики (Фрейда, Юнга, Берна и т. д.), феноменологическая психотерапия рассматривает человека, исходя лишь из представления о наличии у него неких актуальных состояний и возможности непосредственной работы с ними. Психолог апеллирует здесь лишь к тому, что дано, избегая привлекать к анализу готовые объяснительные модели.

Объяснению и интерпретации как традиционным в психотерапии методам работы с проблемой феноменологический подход противопоставляет описание как метод. Ф.Перлз, искусно применявший феноменологическое описание в своей гештальт-терапии, отстаивал его, в частности, перед каузальным методом психоанализа. Сегодня описательный способ работы с переживаниями широко используется в самых различных направлениях психотерапии. Таковы, к примеру, многие техники НЛП, внимание в которых уделяется опять-таки форме репрезентации — тому, как является субъекту тот или иной объект, как он переживается человеком. Достоинство подобного подхода в том, что он позволяет не потонуть психотерапевту в возможных интерпретациях проблемы, работать с реальными состояниями клиента (правда, иногда в ущерб глубине проработки проблемы).

Экзистенциальная же психотерапия, как и большинство других подходов, исходит из некоторых «базовых допущений» относительно человека и его места в мире (van Deurzen-Smith, 1988). Психолог фактически смотрит здесь на проблему клиента с точки зрения определенной фундаментальной предпосылки, своего рода терапевтического «мифа». Так, он видит в неврозе проявление «базисной тревоги» (Р.Мэй), или же следствие образования «смыслового вакуума» (В.Франкла), и т. д.

Более того, экзистенциальный психолог и клиента подводит к истолкованию тем или иным образом своей проблемной ситуации. Помимо собственно психотерапевтических находок, человеку здесь предлагаются своеобразные модели понимания той или иной ситуации, которые призваны помочь человеку осмыслить и пережить происходящее с ним. Л.Бинсвангер и М.Босс говорят в этой связи о расширении «горизонта понимания» человеком мира — как одной из самых важных задач психотерапии. Возникает любопытная проблема возможности помощи человеку философией. Отрадно, что при этом считается грубой ошибкой навязывание той или иной формы мировоззрения — речь идет только о подведении человека к раскрытию новых способов собственного бытия. Например, о подведении человека к тому, что в любой ситуации можно обрести смысл жизни, что у человека всегда остается возможность выбирать, и т. д.

Таким образом, можно видеть, насколько разными оказываются при более глубоком рассмотрении оба анализируемых направления: феноменологическое и экзистенциальное. Однако, если взять их нетривиально — как специфические установки, «стили мышления» — то можно понять, что они часто уживаются в психотерапии в пределах одного и того же подхода. Наглядный пример — гештальт-терапия. Ф.Перлз удачно сочетал обе установки: и феноменологическую, в которой человек работает со своими переживаниями (техника «сознавания» и др.), и экзистенциальную, в которой человек обращен к миру, другим людям («пустой стул», «перевертыш» и др.).

Литература:

1. Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.: 1984.
2. Джендлин Ю. Фокусирование. Новый психотерапевтический метод работы с переживаниями. М.: 2000.
3. Джендлин Ю. Субвербальная коммуникация и экспрессивность терапевта: тенденции развития клиенто-центрированной психотерапии // Психологическое консультирование и психотерапия. Хрестоматия. Т. 1.Теория и методология. М.: 1999.
4. Лэнгле А. Экзистенциальный анализ: найти согласие с жизнью // Московский психотерапевтический журнал, 2001, № 1.
5. Мэй Р. Любовь и воля. М.: 1997.
6. Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: 1990.
7. Франкл В. Психотерапия на практике. СПб.: 1999.
8. Gendlin E.T. Experiencing and the creation of meaning: a philosophical and psychological approach to the subjective. New York: 1962.
9. van Deurzen-Smith E. Existential Counselling in Practice. London: 1988.

Улановский А.М.,

Первоисточник: 1 Всероссийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии: Материалы сообщений. М.: 2001.

См. также

Феноменологическая теория права — презентация онлайн

Федеральное государственное образовательное бюджетное учреждение
высшего профессионального образования
Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации
(Финансовый университет)
ИНСТИТУТ ЗАОЧНОГО И ОТКРЫТОГО ОБРАЗОВАНИЯ
Кафедра «Департамент правового регулирования экономической деятельности»
Презентация на тему: «Феноменологическая теория права»
ВЫПОЛНИЛ СТУДЕНТ:
ГР. ЗМ-ЮЮР1-16
ТАМРАЗОВ А.Н.
ПРОВЕРИЛ:
Д.Ф.Н., ПРОФЕССОР
ДЕНИКИНА З.Д.

2. Феноменология

— методология познания правовых явлений, позиционирующая предмет исследования
как являющуюся в сознании сущность исследуемого объекта (феномена), выдвигающая задачу
выявления этой сущности посредством методологической процедуры феноменологической редукции,
суть которой заключается в сведении фактуального знания к чистому и интуитивно-умозрительному
усмотрению и описанию собственной интенциональной структуры сознания, которая коррелирует с
сущностью (эйдосом, смыслом, архетипом) исследуемого объекта.
Феноменология — философское направление, парадигма социально-гуманитарного познания, метод,
применяемый в психологии, социологии, юриспруденции и т.д.
Феноменология права — методология познания права, сложившаяся в XX веке, представителями
которой были А. Райнах, Ф. Кауфман, Г. Кониг, К. Коссио, Э. Гуссерля, Н.Н. Алексеев и др.
Немецкий философ Иоган Генрих Ламберт (1728—1777) был первым, кто упомянул феноменологию в
качестве научной дисциплины. Он рассматривал ее как теорию иллюзий, поскольку феномен, по его
мнению, является обозначением иллюзорных сторон человеческого опыта.
Иммануил Кант (1724—1804) придал этому термину более широкое значение, подразделив все объекты
и события в мире на ноумены и феномены.
Гегель (1770—1831) не соглашался с Кантом и считал, что дух (или сознание) развивается, проходя
различные стадии, от ступени, где он понимает сам себя как феномен, до вершины своего полного
саморазвития, где он познает себя таким, каким он действительно является, т.е. как ноумен.
Таким образом, феноменология пытается познать человеческое сознание, каким оно является само по
себе. Она делает это, изучая способы, которыми оно предстает и раскрывается перед нами.

4. Одним из наиболее влиятельных направлений в философии XX века стала феноменология, основателем и наиболее ярким представителем

Феноменология права определяется Гуссерлем как «первая философия», как наука о чистых принципах сознания и
знания, как универс. учение о методе, выявляющее априорные условия мыслимости предметов и чистые структуры
сознания независимо от сфер их приложения.
Феноменология ставит своей целью создание универсальной науки, которая служила бы обоснованием всем остальным
наукам и познанию вообще, имела строгое обоснование.
Данное направление утверждает одновременную неразрывность и в то же время несводимость воедино сознания,
человеческого существования, личности, психофизической природы человека, духовной культуры и социума.
Феноменология – это прежде всего выяснение смыслового пространства сознания, выявление тех инвариантных
характеристик, которые делают возможным восприятие объекта познания.
Предмет феноменологии – достижение чистых истин, априорных (доопытных) значений, реализованных в языке и
психологическом переживании.
Познание рассматривается как поток сознания, внутренне организованный и целостный, независимый от конкретных
психических актов, от конкретного субъекта познания и его деятельности.

5. Тенденции развития теории и методологии права:

Первая тенденция заключается в попытках создания интегративной
теории права, которая должна синтезировать классические типы
правопонимания.
Следующая тенденция развития теории и философии права может
быть определена через отрицание – «антисубстанциализм», т. е.
преодоление «родового» изъяна классической теории права.
Обилие интерпретаций дореволюционной русской правоведческой и
философско-правовой литературы.
Становление теории актуального права.

6. Наиболее распространенным можно считать следующее понимание специфики феноменологического подхода к исследованию права:

Феноменология ставит ряд
новых вопросов и
формулирует новые
проблемы в области
познания права.
Феноменологический метод
проверяет адекватность
правовых интерпретаций путем
возвращения их в мир
социального опыта, из которого
они сами происходят.
В феноменологическом
исследовании речь должна идти
не об изучении права, что
является прерогативой
юриспруденции, а об
описании форм опосредования,
в которых правовое дано
сознанию как чистый феномен.
Феноменология позволяет
выделять два плана изучени
яправовой реальности:
•идеальную эйдетическую сущность права,
•реальное социокультурное многообразие
права.
Феноменологическая редукция не
позволяет
ограничиваться рамками той или
иной предметности, предполагает
освобождение правосознания от
установок теории и практики,
поэтому феноменологическое
исследование интегративно.
Рассматриваемая в рамках
феноменологии тема
«жизненного мира» сняла
жесткость субъект-объектной
парадигмы и позволила подойти
к проблематике
интерсубъективности в праве.
В основе происхождения права представление о так
называемых эйдосах – чистых сущностях, идеальных
юридических формах. Правовые эйдосы (нормы)
существуют всегда в природе в виде объективных
притязаний, обязательств, собственности и других
категорий. Они приобретают юридическую форму лишь
тогда, когда на них направлено сознание человека.
Основная идея феноменологии как юридическая парадигмы: наряду с реальным,
эмпирически изменчивым правом существует идеальное – эйдетическое, универсальное
право.
Объект исследования понимается предельно широко как правовая реальность во
всем многообразии ее проявлений.
Предмет исследования позиционируется как идеальная основа права – эйдос права.
В видении феноменологов права, идеальная сущность права вневремена и внепространственна, она представляет собой структуру, в которой выражается эйдетический смысл
права.
Феноменология не только задает новое направление
исследования права, но и определяет набор специфических
методологических процедур:
• Применение феноменологической редукции позволяет непосредственно
сосредоточиться на феноменах права с помощью блокирующего эпохе.
• Процедура феноменологической дескрипции, призвана зафиксировать
основополагающие, но не лежащие на поверхности качества и измерения
феномена права.
• Дескрипция права-процесса реализуется в логике двойногополагания.
• сначала в акте феноменологической редукции «вещный мир» права выносится
за скобки смыслообразования.
• затем правовые смыслы возвращаются на свою «почву» и исследуются в
различных типах явленности правовых процессов.
• Феноменологическая модель права выполняет функцию «фокуса»,
конкретизирующего смысл права, и позволяет отличить правовые явления от
всех остальных.
Феноменологические
теории права.
• Подход к праву с точки зрения природы вещей (Г.Радбрух, Г.Гоинг, Г.Фехнер):
Теория считает, что феномены обладают некоторой имманентной ценностью.
Она переводит реальность феноменов в мир правовых институтов. (Густав
Радбрух, Гельмут Гоинг, Густав Фехнер и Вернер Май-хофер.)
• Подход к праву с точки зрения философии ценностей (М.Шеллера, Н.Гартман,
Луис Рекасенс-Сикс): Шеллер утверждает, что существует определенная шкала
ценностей, иерархия которых определяется по определенным критериям;
Гартман уточняет, что иерархия ценностей не является неизменной,
представляющей абсолютное благо. Рекасенс-Сикс стремится примирить
объективный характер правовых ценностей с историчностью правовых идеалов.
Гарсия-Мейнез указывает, что, хотя юридические ценности являются
объективно действенными, они не абсолютны.
• Позитивистский и экзистенциалистский подход к праву (П.Амселек ): Для
понимания права как таковому и увидеть его в его объективной чистоте, феноменологический метод требует произвести методологическую редукцию как в
философском, так и в эйдетическом смысле (элементы типической структуры
объективного права: родовые эйдетические элементы, особые эйдетические
элементы, конкретные эйдетические элементы)

10. В российской юридической науке первым представителем феноменологии права был Н Н Алексеев. «феноменологический подход к праву

исходит из того, что «существуют содержания чисто идеального
характера… данные нам так, как даны дома и деревья, т. е. в непосредственном созерцании»
Для уяснения многомерной
природы права необходимо
покинуть почву
определений и дать
описание
феноменологической
структуры права, которая
являет собой единство
нескольких измерений.
• Первым элементом правовой структуры является субъект,
как носитель обнаруживающихся в праве ценностей субъект как деятель, обнаруживающего ценности;
• Вторым элементом этой структуры являются сами
обнаруживающиеся в праве ценности;
• Третьим элементом правовой структуры являются
некоторые первоначальные данности: «правомочия» и
«правообязанности».
Единство этих трех элементов и образует центральное
понятие концепции Алексеева, понятие правовой
структуры
По мнению Алексеева, «моменты, отличающие право от неправа, лежат не в области разума и не в области истин
теоретических, — моменты эти познаются в некоторой особой интуиции, превосходящей силы теоретического разума»

границ | Феноменологическая парадигма эмпирических исследований в психиатрии и психологии: открытые вопросы

Введение

Первоначальное предложение в пользу «натурализации феноменологии» было представлено в статье «Методологии от первого лица: что, почему, как?» опубликовано Варела и Шир (1999) в журнале Journal of Consciousness Studies . Авторов интересовала не только необходимость в методе когнитивных наук для получения эмпирически обоснованных описаний предмета, но и обеспечение основы для «науки о сознании».«Нейрофеноменология» была предложена Варела (1996) как средство связи взглядов от первого и третьего лица посредством систематического изучения субъективного опыта в экспериментальных условиях. Важным требованием нейрофеноменологии было то, что и экспериментатор, и испытуемый должны изучить феноменологический метод Гуссерля. Понятие «феноменология» использовалось в этимологическом смысле термина, то есть «изучение того, что появляется» (от греческого phainómenon «то, что появляется» и lógos «изучение»).Кроме того, Варела (1990) ввел термин «активный», означающий не действовать или действовать как на сцене, а «разыгрывать», то есть «вызывать» или «появляться» ( hervorbringen , на немецком языке), как это используется в феноменологической традиции. Соответственно, феноменологический метод был задуман и применен как форма тренировки внимания к тому, что «проявляется» в сознательном опыте субъекта, что делает его похожим на технику медитации. Примерами нейрофеноменологии являются эксперименты, проведенные Lutz et al.(2002), которые проанализировали субъективные отчеты, время реакции и активность мозга. Однако другой подход был предложен Галлахером (2003), который утверждал, что «феноменологически просвещенная экспериментальная наука» означает включение концепций и различий из феноменологического анализа в реальный план эксперимента. В отличие от нейрофеноменологии, этот подход не требует изучения феноменологического метода Гуссерля или даже составления отчетов от первого лица в экспериментах.Примерами «явной феноменологии» являются эксперименты по нейровизуализации, в которых используется феноменологическое различие между «чувством свободы действий» и «чувством собственности» в непроизвольных движениях (Ruby and Decety, 2001; Chaminade and Decety, 2002; Farrer and Frith, 2002).

Однако экспериментальные планы обычно не классифицируются как часть методологий качественного исследования (Fischer, 2006; Maxwell, 2011, 2012; Patton, 2015; Creswell and Poth, 2018). Одно из самых очевидных различий между качественным и количественным подходами заключается в том, что качественные исследования проводятся в повседневных естественных условиях, а не в экспериментальных условиях.Что касается качественного / количественного различия, продолжаются дискуссии не только о различиях между двумя подходами (Morgan, 2018; Maxwell, 2019), но и о том, действительно ли они различимы (Hammersley, 2018). Какими бы ни были их различия или сходства, качественные и количественные подходы обычно считаются совместимыми, а их интеграция — в форме исследовательских проектов со смешанными методами — ценной (Tashakkori and Teddlie, 2010). Итак, включение феноменологических интервью в экспериментальные планы — это один из видов дизайна исследования с использованием смешанных методов: одним из примеров является нейрофеноменология, где качественный компонент обеспечивается феноменологией.Вообще говоря, качественные исследования используются во многих социальных и гуманитарных дисциплинах, включая психологию, социологию, политические науки и антропологию. В качественных исследованиях используется ряд методов для сбора экспериментальных данных, таких как открытые интервью, прямое наблюдение, фокус-группы и анализ документов (например, истории болезни и личные дневники), а также различные методы используются для связанных качественных данных. анализ, включая феноменологию, этнографию, нарративный анализ (эл.g., биографические исследования и исследования жизненных историй), тематические исследования и обоснованная теория. В отличие от больших размеров выборки, необходимых в количественных исследованиях для статистической проверки результатов, качественные исследования характеризуются глубоким подходом, что означает работу с небольшим количеством случаев, при этом репрезентативность не имеет такого ключевого значения (Barbour and Barbour, 2003). Использование менее структурированных методов позволяет возникать идеографические описания, личные убеждения и значения, таким образом обращаясь к эмпирическим процессам изучаемых субъектов (Schwartz and Jacobs, 1979; Barbour, 2000; Maxwell, 2011, 2012, 2019).

Эта статья не будет посвящена экспериментальной феноменологии. Однако это никоим образом не означает дискредитацию в каком-либо смысле этого дизайна исследования. Действительно, уже упоминалось о предшественниках экспериментального применения феноменологии, чтобы признать важный вклад, который эта исследовательская традиция внесла — и продолжает вносить — в обеспечение того, чтобы феноменология приобрела научный статус. Например, проект «кардиофеноменология» был недавно предложен Депразом и Десмидтом (2019) в качестве уточнения нейрофеноменологии Варелы и реализован в экспериментальных исследованиях удивления при депрессии (Depraz et al., 2017). Кроме того, стоит упомянуть трансдисциплинарное исследование Мартини (2017), посвященное феноменологическим и неврологическим аспектам жизни с повреждением головного мозга, в частности с церебральным параличом. На работу Мартини не только повлияло «радикальное» предложение Варелы, но и его попытка оживить, напоминая нам о важности открытой работы и изменения мировоззрения в когнитивной науке. Обычно описываемое как «воплощенное познание», это предложение подходит к разуму как воплощенному, встроенному, разыгрываемому и расширенному (познание 4E), подразумевая осознание того факта, что понятие «воплощенное» применимо не только к сознанию экспериментального субъекта, но и также ученому-когнитивисту, проводящему исследование (Depraz et al., 2003). Действительно, феноменология нарушила границы философской дисциплины, чтобы повлиять на развитие междисциплинарных областей исследований, соединяющих биомедицинские и гуманитарные науки. Помимо применения в когнитивных науках, феноменология в настоящее время широко применяется в эмпирических исследованиях в дисциплинах, связанных со здравоохранением, в основном в психиатрии и психологии. Наиболее влиятельное эмпирическое применение феноменологии было в области психопатологии с разработкой феноменологических интервью для исследования расстройств шизофренического спектра (Parnas et al., 2005; Sass et al., 2017). Однако степень применимости феноменологии за пределами строгой области философии в настоящее время является предметом интенсивных дебатов и споров (Zahavi and Martiny, 2019). Концептуализация феноменологии в литературе качественных исследований, которая была в основном разработана в Северной Америке, не всегда соответствует концепции континентальной европейской философской традиции. В последние годы начался диалог, соединяющий две традиции, качественные исследования и философскую феноменологию, обещающий плодотворное сотрудничество в будущем.

В этой статье будут рассмотрены вопросы «Что», «Почему» и «Как» феноменологических интервью, а также дан обзор недавних эмпирических исследований в области феноменологической психопатологии и психотерапии. Важно отметить, что качественное исследование, как описано выше, относится к эмпирическим исследованиям, а не к фундаментальным или теоретическим исследованиям. Феноменологические качественные исследования в психологии были разработаны с использованием гуссерлианских концепций, таких как , «эпоха» и «феноменологическая редукция», и именно использованию таких концептуализаций посвящена большая часть текущих дискуссий.Поэтому в статье не предпринимается попытка дать широкое понимание феноменологической традиции. Вместо этого он будет сосредоточен на более конкретном обсуждении методологических вопросов, касающихся эмпирического применения феноменологии в качественных исследованиях в психиатрии и психологии, и, в частности, методологии Гуссерля. Для этого мы сначала должны согласиться с тем, что применение феноменологии к эмпирическим исследованиям в психиатрии и психологии с использованием интервью является качественным, а не количественным.В строгом смысле количественная методология, основанная на частоте и шкале тяжести аномального опыта пациентов, хотя и необходима для статистической проверки интервью, выходит за рамки феноменологии. Согласно феноменологическому подходу, психические расстройства не могут быть сведены к церебральной органической основе или к числам, поскольку они не являются сущностями per se , а являются психопатологическими конфигурациями, которые могут быть идентифицированы в диагностическом процессе взаимодействия между клиницистом и пациентом ( Fuchs, 2010a; Pallagrosi et al., 2014; Паллагроси и Фонзи, 2018; Gozé et al., 2019). Следовательно, феноменологические интервью предназначены для рассмотрения не объективных, а субъективных данных, а именно того, что похоже на аномальных переживаний пациентов. Таким образом, описания пациентами своих субъективных переживаний не воспринимаются как «статические» сущности, а, скорее, как часть динамически неограниченных процессов развития и интерпретаций (Martiny, 2017).

Что

Что делает интервью «феноменологическим»? Для чего используются феноменологические интервью в эмпирических исследованиях в психиатрии и психологии?

Медицинская психиатрическая диагностика основана на стандартизированных руководствах, дающих описание явной симптоматики, и в большинстве случаев исключает любую оценку субъективного опыта (Mishara, 1994; Parnas and Zahavi, 2002; Fuchs, 2010a).В соответствии с этим подходом исследования в области психиатрии в основном развивались с точки зрения третьего лица с использованием методов физических и естественных наук. Биомедицинская психиатрия уделяет приоритетное внимание использованию количественных методов и статистического анализа, тогда как значение качественного глубокого анализа недооценивается. Предпочтительным экспериментальным дизайном было рандомизированное контролируемое исследование для демонстрации эффективности лечения с использованием психоактивных препаратов (Deacon, 2013; Deacon and McKay, 2015).Альтернативная концептуальная модель исходит из феноменологической традиции психопатологии. Феноменологический диагноз подчеркивает важность оценки субъективности пациентов для понимания и осмысления аномального опыта данного психического заболевания. За последние два десятилетия были разработаны феноменологические интервью для дополнения стандартизированных диагностических систем, таких как Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам (DSM-5) (Американская психиатрическая ассоциация, 2013 г.) и Международная статистическая классификация болезней и проблем, связанных со здоровьем (ICD- 10) (Всемирная организация здравоохранения, 2012 г.).Наиболее важными феноменологическими интервью являются «Исследование аномального самопознания» (EASE, Parnas et al., 2005) и приложение к нему «Исследование аномального мирового опыта» (EAWE, Sass et al., 2017). Эти интервью были вдохновлены гуссерлианской традицией и включали классические описания феноменологической психопатологии (в частности, Бланкенбург, Конрад и Минковский, среди других авторов). Их полуструктурированный дизайн позволяет глубоко изучить субъективные переживания пациентов в рамках формальных структур, таких как телесность, темпоральность, пространственность и интерсубъективность.Таким образом, описательная задача не выполняется на полностью случайной основе, так как интервью имеют определенные области и пункты, которые уже установлены, чтобы направлять изучение опыта пациента. EASE и EAWE были разработаны с главной целью изучения и лучшего понимания эмпирических и поведенческих проявлений пациентов с расстройствами шизофренического спектра. Эти интервью предлагают исчерпывающие описания расстройств пререфлексивного Я или ipseity (Sass, 1992; Parnas and Handest, 2003; Sass and Parnas, 2003; Parnas and Sass, 2008; Raballo et al., 2009; Fuchs, 2010b, 2013a; Sass et al., 2018). Действительно, EASE и EAWE оказали большое влияние на международную клиническую практику и эмпирические исследования в области психиатрии и психологии, и EASE была переведена более чем на 10 языков, среди которых немецкий, датский, испанский, итальянский и французский.

EASE и EAWE описывают аспекты аномального опыта пациентов, которые важны не только для диагностики, но и для психотерапевтических целей, поскольку они могут быть полезны как инструменты как в психотерапевтических условиях, так и в психотерапевтических исследованиях.Однако феноменологическая психопатология сосредоточена в первую очередь на проблеме психиатрической диагностики, в то время как лечение психических заболеваний остается менее развитым. Лишь в последние годы лечение психических заболеваний стало предметом повышенного исследовательского интереса, напрямую связанного с практикой психотерапии (Fuchs et al., 2019). Со своей стороны, телесно-ориентированная терапия, хотя и не укорененная в феноменологии, была связана с феноменологической структурой, поскольку она предоставляет эмпирические доказательства концептуализации подходов к воплощению (Fuchs 2005; Fuchs and Schlimme, 2009; Koch and Fuchs, 2011; Fuchs and Кох 2014).Подход воплощения рассматривает шизофрению как фундаментальное нарушение воплощения, а именно «развоплощение», которое влечет за собой уменьшение базового ощущения себя, нарушение имплицитного телесного функционирования и, как следствие, разрыв между телесными связями с другими. Ряд эмпирических исследований телесно-ориентированной терапии был проведен в области феноменологической психопатологии. Эмпирические доказательства эффективности телесно-ориентированной терапии шизофрении были получены в результате количественных исследований, проведенных с ручными вмешательствами (Röhricht and Papadopoulos, 2010) и с использованием рандомизированных контролируемых исследований для измерения результатов (Martin et al., 2016). Недавние исследования включают феноменологические интервью для описания процессов терапевтических изменений в телесно-ориентированной терапии шизофрении, тем самым объясняя взаимосвязь между процессами и результатами (Galbusera et al., 2018). Неудивительно, что феноменологические интервью выявили понимание изменений как восстановления «чувства собственного достоинства» у пациентов с шизофренией (Galbusera et al., 2019).

Концептуализация шизофрении как расстройства личности разделяется рядом философских и клинических подходов: это не только феноменологическая психиатрия (Parnas and Henriksen, 2014).Таким образом, во многом так же, как телесная терапия была «преобразована» в феноменологию, любой другой психотерапевтический подход мог бы включать «предварительную феноменологию» в смысле возможности быть связанной с феноменологической структурой. Это особенно верно, когда эффективность психотерапии широко доказана и признана независимо от ее теоретической основы (Campbell et al., 2013). Например, нарративная / диалогическая психотерапия, рассматривающая шизофрению как расстройство личности, может согласовываться с феноменологической концептуализацией и даже служить дополнением к телесно-ориентированной терапии.Фактически, обширные описания EASE и EAWE свидетельствуют о том, что пациенты с шизофренией могут передавать свой опыт в исчерпывающей повествовательной форме, что полностью противоречит утверждению Мартина и др. (2016) о том, что вербальный диалог может быть затруднен у пациентов с шизофренией. тяжелые психические расстройства. Подходящей альтернативой может быть «метакогнитивная модель» (Lysaker et al., 2018a). Согласно этой модели, дефицит метапознания подрывает доступность ощущения себя, других и мира, что затрудняет адекватный ответ на ситуации повседневной жизни.Чтобы справиться с этим, была разработана так называемая метакогнитивная терапия рефлексии и инсайта (MERIT), нацеленная на метапознание и восстановление доступности самоощущения в опыте пациентов (Lysaker et al., 2018b). Именно потому, что современная феноменологическая психиатрия уделяет особое внимание телесному и дорефлексивному уровню опыта, использование феноменологических интервью для исследования процесса изменения в MERIT может выявить интересные отношения между дорефлексивными и рефлексивными формами самопознания.

Должна ли психотерапия уходить корнями в феноменологическую традицию, чтобы ее можно было назвать «феноменологической»? Здесь мы говорим о таких предприятиях, как психоанализ Фрейда или экзистенциальный анализ / анализ Бинсвангера. Такое предприятие требует хорошо выполненной и всеобъемлющей концептуализации феноменологической психопатологии, а также последующего психотерапевтического вмешательства, основанного на той же феноменологической концептуализации. Конечно, психотерапия не обязательно должна уходить корнями в феноменологию, хотя это немаловажное предприятие, возможно, стоит предпринять.Тем не менее, сама суть феноменологической психотерапии состоит в том, чтобы оставаться верным собственному опыту пациента и его конститутивной уязвимости (Fuchs, 2013b; Irarrázaval, 2013, 2018; Irarrázaval и Sharim, 2014; Škodlar and Henriksen, 2019). Следовательно, разработка интегративных моделей психотерапии, как телесных, так и нарративных / диалогических, направленных на переживание уязвимости пациентов, определенно является задачей будущего.

Почему

Почему мы проводим феноменологические интервью с пациентами? Достаточно ли просто противопоставления феноменологических гипотез или концепций, чтобы оправдать участие пациентов?

Обоснование эмпирических исследований с использованием феноменологических интервью чрезвычайно важно, особенно когда речь идет о лицах с психическими заболеваниями.Дело не только в сборе данных из опыта пациентов, но и в том, что делать с этими данными и, в конце концов, для чего. Это этический вопрос, касающийся того влияния, которое феноменологические интервью могут оказать на опрошенных пациентов. Любое интервью, направленное на изучение опыта пациента, всегда включает в себя какое-либо вмешательство, поэтому даже в случае его проведения аккредитованными опытными клиницистами требуется этическое обоснование. Аргументы в комитетах по этике о том, что феноменологические интервью полезны и не усугубляют нестабильность пациентов, должны быть убедительными.Вспоминание и разыгрывание у пациентов тревожных переживаний, которые мы стремимся усвоить, безусловно, требует оправдания. Очевидно, что феноменологические интервью сами по себе не являются психотерапевтическими вмешательствами, то есть диалог в психотерапии не является интервью, но они могут быть оправданы на основании, аналогичном тем, которые обычно используются в психотерапии: возможность поделиться аномальным опытом через принятие и понимание. общение помогает пациентам восстановить чувство знакомства со своим опытом, тем самым уменьшая их чувство самоотчуждения.Кроме того, с помощью описательных задач, требуемых в полуструктурированных интервью, пациенты улучшают артикуляцию аномальных переживаний, которые в противном случае могли бы быть упущены из виду, игнорироваться или даже оставаться невыразимыми для них (Zahavi and Martiny, 2019).

Феноменологические интервью были просто определены как подпадающие под рамки интервью, «которое основывается на идеях и концепциях феноменологической традиции и (которое), в свою очередь, дает информацию для феноменологического исследования» (Høffding and Martiny, 2016, p.540). Тем не менее, феноменологические интервью с пациентами с психическими заболеваниями должны не только соответствовать идеям и концепциям феноменологической традиции философии и психопатологии, но, что наиболее важно, они должны четко отражать свой вклад как в диагностику, так и в психотерапию. В то время как биомедицинский психиатрический диагноз в конечном итоге ориентирован на поиск подходящего фармакологического лечения, феноменологический диагноз в конечном итоге ориентирован на обеспечение лечения, основанного на эмпирическом измерении данного психического заболевания.Интерес психотерапевта выходит за рамки психиатрической диагностики, поскольку он подходит к пациенту как к целостной личности, стремясь понять аномалии опыта в его / ее социальном, культурном и историческом контексте. Этот более широкий психологический подход позволяет понять не только то, как пациенты осмысливают свои аномальные переживания, но и то, как симптомы проявляются в непосредственном жизненном контексте пациента, а также как определенное психическое заболевание конфигурируется в истории болезни пациента. значимого взаимодействия с другими людьми (Ираррасаваль и Шарим, 2014; Ираррасаваль, 2018).Однако, несмотря на важность, придаваемую анализу биографии пациентов несколькими авторами из феноменологической традиции психопатологии (Ясперс, Бинсвангер и Бланкенбург, среди других авторов), «биографические методы», первоначально разработанные для социологических исследований в влиятельная «чикагская школа» (Bornat, 2008), не была в достаточной степени включена в текущие феноменологические эмпирические исследования в области психиатрии и психологии.

Как

Как проводить феноменологические интервью с пациентами? Как мы можем правильно проводить анализ в эмпирических феноменологических исследованиях в психиатрии и психологии?

Феноменологическое интервью включает в себя ситуацию от второго лица, в которой диалогическое общение с пациентом имеет решающее значение.Независимо от того, насколько странными или нереалистичными могут показаться аномальные переживания пациентов интервьюеру, необходима профессиональная компетентность и осведомленность (Nordgaard et al., 2013). Для пациента аномальные переживания на самом деле являются пережитыми переживаниями, несмотря на то, что они лишены здравого смысла. Галлюцинации и бред, как и непсихотические переживания, передаются в первую очередь лично, что означает, что они имеют солипсистскую ценность. Это одна из причин, почему пациентам трудно, особенно в психотических фазах, смириться с тем фактом, что то, что они на самом деле переживают, не заслуживает доверия или не является реальным в глазах других и даже ненормальным или патологическим в глазах других. клиницист.Ясно, что роль интервьюера состоит не в том, чтобы противостоять или опровергать это отсутствие здравого смысла, а просто улавливать переживания такими, какими они кажутся пациентам. Другими словами, интервьюер проводит интервью с чутким пониманием. Эмпатию не следует сводить к попытке понять пациента «репрезентативным» образом, в том смысле, что оно не относится к собственному опыту интервьюера обработки (имитации, мышления или воображения) субъективности пациента (Irarrázaval, 2019) .Сочувствие — это условие возможности отношений «субъект-субъект» (Захави, 2015). Другими словами, эмпатия — это особый способ направленной на других интенциональности, который позволяет раскрыть опыт пациента, к которому он относится как к уникальному другому человеку. В этом смысле эмпатическое понимание позволяет развернуть , как это похоже на аномального опыта пациента.

В феноменологических интервью вопросы, подобные «почему», побуждают пациентов отвечать каузальными объяснениями аномалий их опыта или диагностированного психического заболевания, такими как суждения, убеждения, теоретические построения и т. Д., Со своей стороны, вопросы типа «как» помогают пациентам описать то, как они проживают свой опыт, то есть то, как аномалии на самом деле кажутся пациентам в их опыте. Иными словами, оба типа вопросов побуждают пациентов говорить об эмпирическом содержании, но по-разному: о причинных атрибуциях в первом и о видимости во втором. Причинно-следственные связи ни в коем случае не являются несущественными аспектами опыта пациента, не заслуживающими рассмотрения в интервью.То, как пациенты приписывают причины своим аномальным переживаниям или психическим заболеваниям, также может предоставить ценную информацию как для диагностики, так и для психотерапии. Более того, взаимосвязь между каузальными атрибуциями и видимостью, безусловно, ценна, поскольку влечет за собой круговой, динамический процесс, в котором оба порядка переживания постоянно влияют друг на друга. Однако сбор феноменологических данных обычно направлен не на получение причинных объяснений или отчетов об атрибуции, как в случае когнитивной психологии, а в основном на изучение аспектов опыта, для которых предназначены вопросы типа «как».

Обращаясь к анализу данных, было сказано, что феноменология заинтересована в описании формальной структуры опыта, а не его содержания (Gallagher and Zahavi, 2008), но что это на самом деле означает? Кажется, трудно представить себе опыт как простую структуру без какого-либо содержания. Более того, невозможно установить категорию опыта, которая ранее не была построена на каком-либо контент-анализе. В качественных исследованиях категории строятся на основе предварительного контент-анализа; как гипотезы, так и категории разрабатываются по мере продвижения исследования и возникают из самих данных (Morrow, 2005; Maxwell, 2012), так называемый «итеративный процесс» (Barbour and Barbour, 2003).EASE и EAWE были созданы для сбора описаний от первого лица значительного числа пациентов (около 100 каждого), что позволило провести их статистическую проверку. Тем не менее, было предоставлено лишь довольно общее описание того, как развивались области и элементы EASE: единичные содержания аномального опыта концептуализируются и взаимосвязаны в рамках всеобъемлющей системы значимых структурных целостностей или гештальтов , что приводит к «сердцевине», лежащей в основе психопатологической конфигурации. (Нордгаард и др., 2013). Недавнее качественное исследование ответов на две шкалы подчеркивает специфику феноменов, описываемых EASE и EAWE, указывая на то, что нарушения мирового опыта в корне менее единичны, в то время как переживание себя представляет более последовательный и единый Gestalt ( Энглеберт и др., 2019).

Помимо статистической проверки интервью, репликация необходима в других клинических образцах и культурах, чтобы поддержать предыдущие выводы и предоставить дополнительные доказательства при сравнении с несколькими клиническими группами и в кросс-культурном плане.Однако, если в центре внимания анализа находятся формальные структурные аспекты, то при применении EASE и EAWE к новым пациентам мы не найдем доменов или категорий, отличных от уже определенных. Другими словами, количественное воспроизведение EASE или EAWE в других выборках вряд ли приведет к каким-либо новым знаниям, потому что уже установленные области и элементы имеют тенденцию ограничивать ответы пациентов. Таким образом, особенно с точки зрения их потенциального вклада в психотерапию, лучший вклад, который можно было бы сделать от применения EASE и EAWE к новым пациентам, был бы результатом анализа содержания отчетов пациентов.Однако один ключевой вопрос, касающийся повторения этих интервью, остается без ответа: какой качественный метод является наиболее подходящим для анализа описаний пациентов?

Эмпирическое применение феноменологического метода Гуссерля вне строгих рамок философии по-прежнему является предметом постоянных дебатов как в философии, так и в когнитивных науках. Согласно Захави (2019a, b, c), в философии основная цель феноменологии не является чисто описательной или внимательной к тому, как вещи кажутся субъекту; он не фокусируется ни на субъекте, ни на объекте, а на соотношении между ними.В этом контексте термин epoché используется для обозначения приостановки или помещения в скобки «наивного» или «естественного» отношения к реальности с целью размышления над фундаментальными онтологическими вопросами, тем самым принимая критическую позицию в отношении концепции реальности как независимо от ума дано. Epoché , обычно описываемый как «в скобках» предрассудки и теоретические предположения интервьюера (Fischer, 2009), чтобы получить доступ к явлениям в том виде, в каком они проявляются в опыте субъекта, имеет мало общего с первоначальным философским методом.Это не означает, что ограничение наших предубеждений и теоретических предположений нежелательно, чтобы избежать предвзятости при проведении феноменологических интервью или анализе данных (мы можем найти несколько методов для этого). Также не так важно называть такую ​​группировку эпохой , если у нас есть базовое представление об исходном значении этого термина Гуссерлем.

Феноменология применялась в эмпирических исследованиях не только в психиатрии и психологии, но и в других дисциплинах, связанных со здравоохранением, таких как сестринское дело (Zahavi and Martiny, 2019).Тем не менее, различные формы применения феноменологии в этих дисциплинах также вызывают споры из-за их расхождения с первоначальным гуссерлианским философским методом (Zahavi, 2019b, d). Например, некоторые задаются вопросом, следует ли метод анализа, предложенный Джорджи (2009, 2012), «описательный феноменологический психологический метод», считать «феноменологическим» или дать ему другой ярлык. Этот метод направлен на создание инклюзивных категорий в результате контент-анализа описаний предметов.Фактически, метод контент-анализа Джорджи кажется более близким к адаптированной форме «эйдетической вариации» и сильно отличается от первоначального гуссерлианского толкования эпохи , потому что он в основном состоит из резюмирования содержания стенограммы интервью путем удаления его дубликатов, чтобы раскрыть неизменные или сущности в «значении» (см. Irarrázaval, 2015). Эйдетическая вариация — это концептуальный анализ, который, представляя феномен как отличающийся от того, каким он является в настоящее время, приводит к изоляции его существенных черт или аспектов в том смысле, что такие черты или аспекты не могут быть изменены или удалены без предотвращения распространения явления. являясь таким явлением (Парнас и Захави, 2002).Другой пример так называемого прикладного феноменологического метода — «микрофеноменология» (Petitmengin et al., 2018; Depraz, 2020). Этот метод, как и метод Георгия, также отличается от первоначального гуссерлианского философского метода. Помимо метода анализа, микроменеджмент включает в себя некоторые «принципы» интервью. Микрофеноменологический анализ стремится идентифицировать общие пререфлексивные структуры из описаний «единичных» пережитых переживаний. Дорефлексивный аспект опыта воспринимается как «незамеченный» в том смысле, что он не доступен непосредственно рефлексивному сознанию и словесному описанию.Однако, по крайней мере, так, как Petitmengin et al. (2018) показывают, что результаты анализа кажутся скорее описанием образных аспектов или характеристик объекта, чем экспериментальных структур субъекта (например, размера, формы, температуры, цвета и т. Д.).

Обсуждение

Независимо от того, чтобы найти доказательства, подтверждающие уже существующие идеи и концепции, или сделать возможным появление новых идей и концепций на основе самих данных, феноменологические эмпирические исследования должны учитывать мнения пациентов об их субъективном опыте.Феноменологические интервью должны содержать четкие инструкции как по их проведению, так и по качественным методам, используемым при анализе субъективного опыта пациентов. Отчет об исследовании должен соответствовать стандартам представления качественных исследований (O’Brien et al., 2014). Тем не менее, наиболее сложным аспектом феноменологических эмпирических исследований в психиатрии и психологии является правильный метод анализа отчетов пациентов. Ни оригинальный гуссерлианский вопрос феноменологического философствования, ни феноменологический метод философского анализа не подходят для эмпирического применения.Кажется, существует разрыв между феноменологическим философским методом и его эмпирическими версиями.

Феноменологическая философия, психиатрия и психология имеют разные цели и практические значения. Это означает, что методы, используемые в каждой из этих областей исследования, обязательно различны, поскольку они служат средством для достижения различных целей, преследуемых каждой из соответствующих дисциплин. В философии феноменологический метод служит средством размышления над фундаментальными онтологическими вопросами, касающимися нашего активного субъективного участия в устройстве мира.Однако в феноменологической психиатрии и психологии методы служат средством для достижения более точных, полных и дифференциальных диагнозов с целью улучшения психотерапии и, в конечном итоге, благополучия пациентов. Тем не менее, несмотря на их расхождение с первоначальным философским методом, метод контент-анализа Георгия (в большей степени) и «микрофеноменология» (в меньшей степени) оказали большое влияние именно благодаря своей попытке преодолеть этот пробел. ответ на потребность в феноменологическом методе качественного исследования.

Совершенно другой способ решения этой проблемы состоял бы не в поиске эмпирических адаптаций изначального феноменологического метода, присущего философии, или в ограничении феноменологии простой описательной задачей субъективного опыта, а в том, чтобы сделать феноменологию теоретической основой для эмпирических исследований. и даже больше, трансцендентальная парадигма. Хотя ее метод, безусловно, является для нее фундаментальным, феноменология не должна сводиться к ее методологии. Феноменология — это комплексная теоретическая основа, которая была разработана на основе серьезных концептуальных и эмпирических исследований корреляции субъект-мир (Zahavi, 2019a), включая исследования формальных структур опыта (пространственность, темпоральность, телесность, интерсубъективность и историчность). , исследование способов интенциональности (восприятие, действие, фантазия, память, эмоции и эмпатия) и психологический анализ смыслообразовательных процессов в социальных взаимодействиях.Кроме того, несмотря на различные цели и используемые методы, как и в феноменологической философии, в феноменологической психиатрии и психологии, основная философская приверженность в отношении критической позиции концепции реальности как данности, независимо от разума, является фундаментальной (Zahavi, 2017, 2019e). Действительно ли психиатрии и психологии нужен гуссерлианский метод, чтобы принять феноменологическое отношение к концепции реальности как зависимой от сознания? Нет, потому что эта основная философская приверженность уже составляет основу трансцендентальной парадигмы в феноменологической психиатрии и психологии.

Основная психиатрия была разработана в рамках естественнонаучной парадигмы. С позитивистской точки зрения психиатрии понятие нормальности определяется как степень соответствия между субъективным опытом и объективной реальностью. Следовательно, ненормальность определяется с точки зрения степени ее отклонения от объективной реальности, которая предоставляет доказательства здравого смысла. Со своей стороны, феноменологическая психопатология подходит к ментальным явлениям с точки зрения феноменологического анализа субъективности пациента, делая акцент на условиях возможности человеческого опыта в целом, помимо того, что он диагностируется как ненормальный в соответствии с общепринятыми стандартами объективности.Например, в современных диагностических системах психоз диагностируется по наличию галлюцинаций и заблуждений, что определяется «естественным отношением», которое принимает как должное обоснованность объективной данной реальности. В DSM-5 галлюцинация определяется как восприятие без объекта (или ошибка восприятия), а заблуждение — как ложное убеждение в реальности (American Psychiatric Association, 2013). Напротив, с феноменологического подхода к нарушению подходят не с точки зрения свидетельств клинициста о существовании объекта восприятия или отсутствия внешних доказательств убеждений пациента, а с точки зрения анализа конкретного способа восприятия. преднамеренность, которая составляет галлюцинацию или заблуждение как таковое.Другими словами, клиницист занимается феноменологическим анализом субъективности пациента, обращаясь с эмпатическим пониманием к «самоочевидности» или «солипсистской истине» пациента, соотносимой с переживанием галлюцинаций или заблуждений, соответственно. В самом деле, «внешний» несуществующий объект должен предоставить клиницисту доказательства того, что галлюцинация не является восприятием, поскольку невозможно иметь восприятие без непосредственно присутствующего объекта.

Следовательно, было бы ошибочным думать, что галлюцинации вообще связаны с восприятием.Напротив, галлюцинации больше связаны с феноменологией фантазии, отличительный характер которой состоит в том, чтобы «повторно представить» объект восприятия, который не присутствует непосредственно, но отсутствует в реальном поле восприятия. Согласно Кавалларо (2017), это не дихотомия представления / повторного представления, а то, что Гуссерль называет «расщеплением эго» ( Ichspaltung ), что имеет решающее значение для различения при переживании «квазивосприятия», созданного фантазией, а не восприятие как таковое.Расщепление эго делает возможным переживание фиктивного характера самосознания «как будто» при фантазировании. Однако во время галлюцинации пациент переживает свои собственные мысли, ожидания или воображения так же, как и в первоначальных переживаниях восприятия. Таким образом, можно предположить, что именно отсутствие «как будто» самосознания «квази-восприятия» лежит в основе психоза. Такая теория потребовала бы дальнейших феноменологических исследований, чтобы провести больше различий между природой галлюцинаций в отличие от фантазии, а также в отношении других модальностей переживания, в которых непосредственно не присутствует интенциональный объект, таких как ожидания, мысли, воспоминания и т. Д. и мечты.Тем не менее, введение концепции «расщепления эго» как непатологической может быть вызовом традиционным психиатрическим концепциям, особенно в отношении шизофрении.

Наконец, феноменологическая установка не должна рассматриваться как подобная любой другой установке; это явно не отношение буквально. Феноменологическая установка — это парадигматическая приверженность непреднамеренной реальности. Эта основная философская приверженность особенно важна, потому что она влечет за собой совершенно уникальный подход к психическим заболеваниям, включая различные концептуализации психопатологии, диагноза, нормальности, эмпатии и психотерапии, тем самым открывая качественные эмпирические исследования в психиатрии и психологии к новым горизонтам.Более того, идея приостановки естественного отношения к приближающейся реальности (включая все виды явлений) лежит в основе феноменологической основы для любого, кто претендует на звание феноменолога, концептуального или эмпирического, независимо от других конкретных методов и тем исследования. . Таким образом, феноменологическая установка может стать основой трансцендентальной научной парадигмы качественных исследований в психиатрии и психологии. Это последнее утверждение, которое поддерживает идею о том, что феноменологическая психология — чтобы быть собственно феноменологической — должна стать трансцендентальной, а феноменологическая концептуализация галлюцинаций как патологии фантазии дает сложные направления для будущих исследований.

Авторские взносы

Автор подтверждает, что является единственным соавтором этой работы, и одобрил ее к публикации.

Финансирование

Эта статья была поддержана Чилийской национальной комиссией по научным и технологическим исследованиям CONICYT PFCHA / POSTDOCTORADO EN EL EXTRANJERO BECAS CHILE / 2017 — 74180011.

Конфликт интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Список литературы

Американская психиатрическая ассоциация (2013 г.). Диагностическое и статистическое руководство психических расстройств DSM-5 . 5-е изд. Вашингтон: American Psychiatric Publishing.

Google Scholar

Барбур Р. С. (2000). Роль качественных исследований в расширении «доказательной базы» клинической практики. J. Eval. Clin. Практик. 6, 155–163. DOI: 10.1046 / j.1365-2753.2000.00213.x

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Барбур, Р.и Барбур М. (2003). Оценка и синтез качественных исследований: необходимость разработки особого подхода. J. Eval. Clin. Практик. 9, 179–186. DOI: 10.1046 / j.1365-2753.2003.00371.x

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Борнат, Дж. (2008). «Биографические методы» в Шалфейный справочник по методам социальных исследований . ред. П. Аласуутари, Л. Бикман и Дж. Браннен (Лондон: Sage), 344–356.

Google Scholar

Кэмпбелл, Л.Ф., Норкросс, Дж. К., Васкес, М. Дж. Т., и Каслоу, Н. Дж. (2013). Признание эффективности психотерапии: резолюция APA. Психотерапия 50, 98–101. DOI: 10.1037 / a0031817

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кавалларо, М. (2017). Феномен расщепления эго в феноменологии чистой фантазии Гуссерля. J. Br. Soc. Феноменол. 48, 162–177. DOI: 10.1080 / 00071773.2016.1250436

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кресвелл, Дж.В., и Пот, К. Н. (2018). Качественный запрос и дизайн исследования: выбор из пяти подходов . 4-е изд. Лондон: Мудрец.

Google Scholar

Дьякон, Б. (2013). Биомедицинская модель психического расстройства: критический анализ ее достоверности, полезности и влияния на психотерапевтические исследования. Clin. Psychol. Ред. 33, 846–861. DOI: 10.1016 / j.cpr.2012.09.007

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дикон, Б., и Маккей, Д.(2015). Биомедицинская модель психологических проблем: призыв к критическому диалогу. Behav. Ther. 38, 231–235.

Google Scholar

Депраз, Н. (2020). «Гуссерлианская феноменология в свете микрофеноменологии» в Гуссерль, Кант и трансцендентальная феноменология . ред. И. Апостолу и К. Сербан (Берлин: Де Грюйтер).

Google Scholar

Депраз, Н., Гемант, М., Десмидт, Т. (2017). Анализ от первого лица с использованием данных от третьего лица в качестве генеративного метода — тематическое исследование неожиданности при депрессии. Констр. Нашел. 12, 190–203. Доступно по адресу: http://constructivist.info/12/2/190

Google Scholar

Депраз, Н., Варела, Ф. Дж., И Вермерш, П. (2003). При осознании: прагматика переживания . (Амстердам: Джон Бенджамин).

Google Scholar

Энглеберт, Дж., Монвиль, Ф., Валентини, К., Моссей, Ф., Пиенкос, Э., и Сасс, Л. (2019). Аномальное переживание себя и мира: применение шкал EASE и EAWE для четырех пациентов с шизофренией. Психопатология 52, 294–303. DOI: 10.1159 / 000503117

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Фаррер К. и Фрит К. Д. (2002). Переживание себя против другого человека как причины действия: нейронные корреляты опыта свободы воли. NeuroImage 15, 596–603. DOI: 10.1006 / nimg.2001.1009

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Фишер, К. Т. (2006). Качественные методы исследования для психологов: введение на основе эмпирических исследований .Сан-Диего, Калифорния: Academic Press.

Google Scholar

Фукс, Т. (2005). Телесные и бестелесные умы: феноменологический взгляд на тело в меланхолии и шизофрении. Philos. Psychiatry Psychol. 12, 95–107. DOI: 10.1353 / ppp.2005.0040

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Фукс, Т. (2013a). «Я в шизофрении: Ясперс, Шнайдер и другие» в г. Один век общей психопатологии Карла Ясперса . ред.Дж. Стангеллини и Т. Фукс (Oxford: Oxford University Press), 245–257.

Google Scholar

Гальбусера Л., Феллин Л. и Фукс Т. (2019). На пути к восстановлению самоощущения: интерпретирующий феноменологический анализ опыта пациентов телесно-ориентированной психотерапии шизофрении. Psychother. Res. 29, 234–250. DOI: 10.1080 / 10503307.2017.1321805

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гальбусера, Л., Финн, М. Т., и Фукс, Т. (2018). Взаимодействующая синхронность и негативные симптомы: исследование результатов телесно-ориентированной психотерапии шизофрении. Psychother. Res. 28, 457–469. DOI: 10.1080 / 10503307.2016.1216624

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Галлахер, С. (2003). Феноменология и экспериментальный дизайн: к феноменологически просвещенной экспериментальной науке. Дж. Сознательное. Stud. 10, 85–99.

Google Scholar

Галлахер, С., и Захави, Д. (2008). Феноменологический разум: Введение в философию разума и когнитивную науку . 2-е изд. Нью-Йорк: Рутледж.

Google Scholar

Георгий, А. (2009). Описательный феноменологический метод в психологии: модифицированный гуссерлианский подход . Питтсбург, Пенсильвания: издательство Duquesne University Press.

Google Scholar

Георгий А. (2012). Описательный феноменологический психологический метод. J. Phenomenol.Psychol. 43, 3–12. DOI: 10.1163 / 156916212X632934

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гозе, Т., Москалевич, М., Шварц, М.А., Науден, Дж., Микуло-Франки, Дж. А., и Чермолачче, М. (2019). Переоценка «чувства прекокса» при принятии диагностических решений при шизофрении: критический обзор. Schizophr. Бык. 45, 966–970. DOI: 10.1093 / schbul / sby172

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хаммерсли, М. (2018).Комментарий — к «тезису о неразличимости»: ответ Моргану. J. Mixed Methods Res. 12, 256–261. DOI: 10.1177 / 1558689818772764

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хёффдинг, С., Мартини, К. (2016). Создание феноменологического интервью: что, почему и как. Phenomenol. Cogn. Sci. 15, 539–564. DOI: 10.1007 / s11097-015-9433-z

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ираррасаваль, Л. (2018). Уязвимость при шизофрении: феноменологический антропологический подход. Журнал межкультурной философии 1 , 157–167. DOI: 10.11588 / icp.2018.1.48070

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ираррасаваль, Л. (2019). Сочувствие к зарубежному опыту: сходящееся феноменологическое определение. J. Theor. Фил. Psychol. DOI: 10.1037 / teo0000128

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лутц, А., Лашо, Дж. П., Мартинери, Дж., И Варела, Ф. Дж. (2002). Руководство изучением динамики мозга с использованием данных от первого лица: шаблоны синхронизации коррелируют с текущими состояниями сознания во время простой визуальной задачи. Proc. Natl. Акад. Sci. США. 99, 1586–1591. DOI: 10.1073 / pnas.032658199

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лисакер, П. Х., Димаджо, Г., Хамм, Дж. А., Леонхард, Б. Л., Хоххайзер, Дж., И Лисакер, Дж. Т. (2018a). Нарушения самопознания при шизофрении: метапознание и развитие индивидуальной психотерапии, ориентированной на интегративное выздоровление. Психопатология 52, 135–142. DOI: 10.1159 / 000495297

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лисакер, П.H., Irarrázaval, L., Gagen, E., Armijo, I., Ballerini, M., Mancini, M., et al. (2018b). Метапознание при шизофренических расстройствах: сравнение с общественным контролем и биполярным расстройством: репликация с испаноязычной чилийской выборкой. Psychiatry Res. 267, 528–534. DOI: 10.1016 / j.psychres.2018.06.049

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мартин, Л. А., Кох, С. К., Хирджак, Д., и Фукс, Т. (2016). Преодоление развоплощения: влияние терапии движением на негативные симптомы шизофрении — многоцентровое рандомизированное контролируемое исследование. Фронт. Psychol. 7: 483. DOI: 10.3389 / fpsyg.2016.00483

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Максвелл, Дж. (2011). Реалистичный подход к качественному исследованию . Таузенд-Оукс, Калифорния: Сейдж.

Google Scholar

Максвелл, Дж. (2012). Качественный дизайн исследования: интерактивный подход . 3-е изд. Лондон: Мудрец.

Google Scholar

Максвелл, Дж. А. (2019). Различение количественных и качественных исследований: ответ Моргану. J. Mixed Methods Res. 13, 132–137. DOI: 10.1177 / 1558689819828255

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мишара, А. Л. (1994). «Феноменологическая критика здравых посылок DSM-III-R: избегание субъективности пациента» в Философские взгляды на психиатрическую диагностическую классификацию . ред. Дж. З. Сэдлер, М. А. Шварц и О. П. Виггинс (Балтимор: серия Джонса Хопкинса по психиатрии и нейробиологии), 129–147.

Google Scholar

Морган Д.Л. (2018). Жизнь в размытых границах: ценность различия между качественными и количественными исследованиями. J. Mixed Methods Res. 12, 268–279. DOI: 10.1177 / 1558689816686433

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Морроу, С. Л. (2005). Качество и надежность качественных исследований в области психологического консультирования. Дж. Кунс. Psychol. 52, 250–260. DOI: 10.1037 / 0022-0167.52.2.250

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Нордгаард, Дж., Сасс, Л. А., и Парнас, Дж. (2013). Психиатрическое интервью: достоверность, структура и субъективность. евро. Arch. Psychiatry Clin. Neurosci. 263, 353–364. DOI: 10.1007 / s00406-012-0366-z

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

О’Брайен, Б.С., Харрис, И.Б., Бекман, Т.Дж., Рид, Д.А., и Кук, Д.А. (2014). Стандарты отчетности о качественных исследованиях: обобщение рекомендаций. Acad. Med. 89, 1245–1251. DOI: 10,1097 / ACM.0000000000000388

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Паллагроси М. и Фонци Л. (2018). О понятии чувства прекокса. Психопатология 51, 353–361. DOI: 10.1159 / 000494088

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Паллагроси М., Фонци Л., Пикардо А. и Бионди М. (2014). Оценка субъективного опыта врача во время взаимодействия с пациентами. Психопатология 47, 111–118. DOI: 10.1159/000351589

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Парнас, Дж., И Хенриксен, М. Г. (2014). Беспорядочная личность в спектре шизофрении: клиническая и исследовательская перспектива. Harv. Rev. Psychiatry 22, 251–265. DOI: 10.1097 / HRP.0000000000000040

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Парнас, Дж., Мёллер, П., Кирхер, Т., Тальбицер, Дж., Дженсон, Л., Хандест, П. и др. (2005). ЛЕГКОСТЬ: исследование аномального собственного опыта. Психопатология 38, 236–258. DOI: 10.1159 / 000088441

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Парнас, Дж., И Сасс, Л. (2008). «Разновидности феноменологии: описание, понимание и объяснение в психиатрии» в Философские вопросы психиатрии: объяснение, феноменология и нозология . ред. К. Кендлер и Дж. Парнас (Нью-Йорк: издательство Университета Джона Хопкинса), 239–277.

Google Scholar

Парнас Дж. И Захави Д.(2002). «Роль феноменологии в психиатрической диагностике и классификации» в Психиатрическая диагностика и классификация . ред. М. Май, В. Гэбель, Дж. Дж. Лопес-Ибор и Н. Сарториус (Хобокен, Нью-Джерси: John Wiley & Sons Inc.), 137–162.

Google Scholar

Паттон, М. (2015). Качественные методы исследования и оценки . 4-е изд. Таузенд-Оукс, Калифорния: Сейдж.

Google Scholar

Петитменгин К., Ремильё А. и Валенсуэла-Могиллански К.(2018). Обнаружение структур пережитого опыта: к методу микрофеноменологического анализа. Phenomenol. Cogn. Sci. 18, 691–730. DOI: 10.1007 / s11097-018-9597-4

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Рабалло А., Сэбай Д. и Парнас Дж. (2009). Взгляд на спектр шизофрении через призму расстройств личности: эмпирическое исследование. Schizophr. Бык. 37, 44–351. DOI: 10.1093 / schbul / sbp056

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Рёрихт, Ф., и Пападопулос, Н. (2010). Лечебное пособие: Телесно-ориентированная психологическая терапия хронической шизофрении . Лондон: Центр психического здоровья Ньюхэма.

Google Scholar

Сасс, Л. (1992). Безумие и модернизм: Безумие в свете современного искусства, литературы и мысли . Нью-Йорк: Основные книги.

Google Scholar

Сасс, Л., Борда, Дж. П., Мадейра, Л., Пиенкос, Э., и Нельсон, Б. (2018). Разновидности расстройства личности: биофеносоциальная модель шизофрении. Schizophr. Бык. 44, 720–727. DOI: 10.1093 / schbul / sby001

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Sass, L., Pienkos, E., Skodlar, B., Stanghellini, G., Fuchs, T., Parnas, J., et al. (2017). EAWE: исследование аномального мирового опыта. Психопатология 50, 10–54. DOI: 10,1159 / 000454928

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шварц, Х., Якобс, Дж. (1979). Качественная социология: метод безумия .Нью-Йорк: Свободная пресса.

Google Scholar

Ташаккори, А., Теддли, К. (2010). Руководство по смешанным методам социальных и поведенческих исследований SAGE . 2-е изд. Таузенд-Оукс, Калифорния: SAGE Publications, Inc.

Google Scholar

Варела, Ф. (1990). Conocer: Las cienciasognitivas: tendencias y perspectivas. Cartografía de las ideas actuales [Знать: Когнитивные науки: тенденции и перспективы. Картография актуальных идей] . Барселона: Гедиса.

Google Scholar

Варела, Ф. Дж. (1996). Нейрофеноменология: методологическое средство от сложной проблемы. Дж. Сознательное. Stud. 3, 330–349.

Google Scholar

Варела Ф. Дж. И Шир Дж. (1999). Методики от первого лица: что, почему, как? Дж. Сознательное. Stud. 6, 1–14.

Google Scholar

Всемирная организация здравоохранения (2012 г.). Классификация психических и поведенческих расстройств МКБ-10: клинические описания и диагностические рекомендации .Женева: Всемирная организация здравоохранения.

Google Scholar

Захави, Д. (2015). Вы, я и мы: обмен эмоциональными переживаниями. Дж. Сознательное. Stud. 22, 84–101.

Google Scholar

Захави, Д. (2017). Наследие Гуссерля: феноменология, метафизика и трансцендентальная философия . Оксфорд, Великобритания: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Захави, Д. (2019a). Феноменология: основы . Лондон: Рутледж.

Google Scholar

Захави, Д. (2019c). Прикладная феноменология: почему можно не обращать внимания на эпоху. Прод. Филос. Ред. 1–15. DOI: 10.1007 / s11007-019-09463-y

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Захави, Д. (2019e). «Феноменология как метафизика» в Справочник Рутледжа по метаметафизике . ред. Р. Блисс и Дж. Миллер (Лондон: Рутледж).

Google Scholar

определение феноменологического по The Free Dictionary

В литературе есть множество названий и описаний феноменологических исследований.Основываясь на этом подходе, вещи сами по себе не могут быть « выведены », а только испытаны (Lozano Diaz, 2006), поэтому вместо того, чтобы прибегать к позитивистским интерпретациям, он распознает и подтверждает субъективное знание, исследуя феноменологический метод описания воспринимающего субъекта. .Аттитудные и феноменологические теории удовольствия, ЭДЕН ЛИН Этот обзор феноменологической психологии для студентов и аспирантов в области психологии, этики и религии предлагает феноменологическое исследование этики пережитого опыта, исследуя принятие этических решений в повседневной жизни.Чтобы управлять этим амбициозным предприятием, книга была разделена на две части, нацеленные на объяснение его понимания философского взаимодействия со Священным Писанием как феноменологической герменевтики. Завтра Хаджиоанну и Врахимис начнут с введения основных концепций феноменологической традиции и перейдут к внимательное чтение и групповое обсуждение ряда текстов, которые связывают феноменологию с искусством. Мурс предполагает, что более глубокое понимание места возникает благодаря феноменологическому пониманию того, что место создается посредством чувственного опыта, жилища и « повторяющихся привычных практик » (стр.Идеографический феноменологический анализ данных использовался для анализа записанных данных, с помощью которых исследователь определял темы. Он рассматривает недавние исследования, посвященные истокам феноменологической теории, экзистенциалистской критике теории Гуссерля, языково-аналитическим счетам и новому эмпиризму, компьютерным моделям и функциональным объяснениям. критика аналитико-эмпирического подхода, расширения феноменологической теории и гибридного проекта, который содержит лучшее из обоих подходов.22-23 сентября 2011 г. в Вильнюсе прошла международная конференция по феноменологическим перспективам культурных изменений и экологических проблем. Феноменология

— Викисловарь

Английский [править]

Альтернативные формы [править]

Этимология [править]

феномен + -логия , от древнегреческого φαινόμενον (phainómenon, «вещь, кажущаяся видимой»), следовательно, «изучение того, что проявляется (сознанию)».

Согласно Введение в феноменологические исследования Хайдеггера , «выражение« феноменология »впервые появляется в восемнадцатом веке в школе Кристиана Вольфа, в книге Ламберта Neues Organon , в связи с аналогичными разработками, популярными в то время, такими как дианоиология и алетиология. , и означает теорию иллюзий, доктрину избегания иллюзий.»(стр.3)

Произношение [править]

• (Великобритания) IPA ^(ключ) : / fɪˌnɒmɪˈnɒlədʒi /
• (США) enPR: fĭ-nä’-mə-nälʹə-jē, IPA ^(ключ) : / fɪˌnɑməˈnɑlədʒi /

Существительное [редактировать]

феноменология ( счетных и несчетных , множественных феноменологий )

1. (философия) Изучение структур сознания от первого лица.
   • 1994 , Герберт Шпигельберг; Карл Шухманн, «Введение», в Феноменологическое движение: историческое введение , 3-е изд.и расширенное издание, Dordrecht: Kluwer Academic Publishers, DOI: 10.1007 / 978-94-009-7491-3 , → ISBN , стр. 8:

     Аналогичное и более влиятельное использование термина можно найти у Уильяма Философия индуктивных наук Уэвелла (1847), где феноменология происходит в контексте «палеиологических наук» (т. Е. Наук, которые имеют дело с более древними условиями вещей), как той отрасли этих исследований, которая должна быть затем следует этиология и теория .Среди таких феноменологий Уэвелл особо отмечает феноменологическую уранологию, феноменологическую географию растений и животных и даже феноменологическую глоссологию.

2. (философия) Движение, основанное на этом, возникло около 1905 года Эдмундом Гуссерлем.
3. (физика) Использование теоретических моделей для создания прогнозов, которые можно проверить экспериментально.
   • с. 2000 , «Нулевая энергия — Томас Бирден», в Альтернативная энергия ^[1] , получено 2021-01-21:

     Он надеется, что [студенты] «проведут необходимые феноменологические эксперименты. и произвести необходимые расширения теории, «которые» перевернут нынешнюю физику.»

   • а. 2017 , «Чжэцзянский университет, Китай, Чжэцзянский институт современной физики», в AcademicJobsOnline.org ^[2] , получено 2021-01-21:

     Частица феноменология исследования включают пертурбативную КХД [квантовая хромодинамика], физика за пределами Стандартной модели, а также физика тяжелых ароматов.

   • 2018 , Тим Лаппе, «Сверхтекучий гелий: уроки Воловика», в Walter Geiner; Эрнст Бамберг; Марк Тило Фигге; Томас Хаберер; Фолькер Линденстреф; Иоахим Рейнхардт; Клаус Шультен; Певец-волк; Хорст Штёкер, редакторы, Experimental Search for Quantum Gravity (FIAS Interdisciplinary Science), Springer International Publishing, DOI: 10.1007 / 978-3-319-64537-7 , → ISBN , LCCN 2017948197 , page 15:

     Что ж, в некотором смысле это основное описание работы физика — попытаться придумать методы, которые делают доступных природных явлений, которые до сих пор были вне досягаемости, и сделать это, разработав ^{[ sic ]} экспериментов. Именно здесь в игру вступает феноменология , когда мы пытаемся разработать модели, которые действительно можно проверить на имеющихся данных.

   • [ а. 2020 , «Исследовательские интересы», в Université de Montréal ^[3] , получено 2021-01-21:

     Многие проекты группы включают моделирование наблюдений ( феноменология )]

Производные термины [править]

Термины, полученные из «феноменологии»

Переводы [править]

философия, основанная на интуитивном опыте явлений

Феноменология в исследованиях сестринского дела: методология, интервью и расшифровка

Схема проведения феноменологического исследования с советами для начинающих медсестер-исследователей о том, как использовать этот подход

Автор

Паула Боллс, PGCE, бакалавр наук, RN, — координатор практики и обучения в Доверительном фонде NHS больниц Норфолка и Норвичского университета.

Аннотация

Balls, P. (2009) Феноменология в исследованиях сестринского дела: методология, интервью и расшифровка. Время ухода ; 105: 31, ранняя онлайн-публикация.

Хотя медсестры могут относиться к феноменологическому подходу, потому что они видят в нем разделяющие ценности сестринского дела, одного этого может быть недостаточно для начала проведения такого рода исследований.

Используя примеры из моего собственного исследовательского опыта, эта статья направлена ​​на изучение того, что привлекает медсестер к этому методу и почему медсестры думают, что они могут быть хорошими в этом методе.Он также предлагает практические советы о том, как провести хорошее интервью, как и что расшифровать и как использовать цитаты для поддержки исследования.

Ключевые слова: Феноменология, исследование, интервью, транскрипция

• Эта статья прошла двойное слепое рецензирование

Загрузите PDF-версию этой статьи для печати

Введение

Феноменология поддерживает пересмотр принятого как должное переживания и, исследуя его качества, позволяет нам идентифицировать его сущность.

Следовательно, цель феноменологического исследования — не в описании большой теории или разработке модели, а в точном описании «прожитого» опыта человека по отношению к тому, что изучается. Это можно раскрыть, например, спросив: «Каково это, когда тебе говорят, что у тебя рак?» Или: «Что вы испытали, когда вас выписали домой после инфаркта миокарда?»

Информация (данные) для анализа собираются в основном посредством интервью, историй или наблюдений с соответствующими людьми, у которых был такой опыт, то есть участниками исследования.

Интервью будут записаны, и после того, как данные будут собраны от нескольких человек, может быть проведена интерпретация (анализ данных). Это может быть сделано с использованием ряда подходов с целью выявления значимой информации и ее категоризации по набору тем после того, как все тексты будут проанализированы (Byrne, 2001). Эти темы будут общими для нескольких участников.

Медсестры часто обращаются к феноменологическому подходу, потому что он ценит индивидуальный опыт, и они могут чувствовать, что уже обладают некоторыми необходимыми навыками, такими как собеседование.Однако тип навыков собеседования, которыми они обладают, может не подходить для этого метода.

Используя примеры из моего собственного исследовательского опыта, эта статья направлена ​​на изучение того, что привлекает медсестер к этому методу и почему медсестры думают, что они могут быть хорошими в этом методе.

Для медсестер, которые плохо знакомы с этим типом исследований, в нем даются практические советы о том, как провести хорошее интервью, как и что записывать и как использовать цитаты для поддержки исследования.

Почему медсестры выбирают феноменологию как метод?

Феноменология привлекает все большее количество медсестер-исследователей; возможно, потому, что, как и медсестры, он рассматривает человека в целом и ценит его опыт.

Сестринское дело заботится о том, чтобы понимать людей, быть восприимчивыми и сочувствовать им. Он признает ценность личного опыта людей и поддерживает их в осуществлении контроля над своим собственным здоровьем (Oiler, 1982).

Медсестер учат уважать людей, слушать их и верить им. Они также могут относиться к методам, используемым для получения данных. Медсестер учат быть хорошими слушателями, сочувствовать и устанавливать взаимопонимание, часто в короткие сроки. Все это ценные навыки в феноменологии, и медсестры могут посчитать их достаточными, чтобы позволить им провести хорошее собеседование в рамках этого типа исследования.

Однако феноменологическое исследование не так однозначно, и сначала нужно решить, какой из двух основных подходов следует использовать. Это:

• Описательная феноменология;
• Интерпретативная феноменология.

Многие авторы соглашаются с тем, что если исследователям с самого начала неясно, какой подход они используют, чтобы собирать данные, соответствующие этому методу, ценность этого исследования значительно снижается (Annells, 2007; Dowling, 2004; Crist and Tanner, 2003).

Описательная феноменология, которую приписывают Гуссерлю (1963; оригинальная работа 1913), пыталась сделать феноменологию строгой наукой в ​​рамках традиций своего времени и использовала концепцию заключения в скобки для сохранения объективности. Брекетинг включает в себя отбрасывание того, что исследователь уже знает об исследуемом опыте, и приближение к данным без каких-либо предубеждений об этом явлении (Dowling, 2004; Lopez and Willis, 2004).

Впоследствии феноменологи, такие как Хайдеггер (1962), модифицировали и основали теории Гуссерля и развили традицию интерпретации (также известную как традиция герменевтики).

В принципе, интерпретирующие феноменологи считают, что невозможно избавиться от предубеждений и подходить к чему-либо совершенно пустым или нейтральным образом. Вместо этого они считают, что мы используем наш собственный опыт для интерпретации опыта других.

Мы также можем использовать наш опыт, чтобы направлять наши исследовательские вопросы.

Как исследователи, мы интерпретируем то, в чем мы сами существуем; поэтому у нас нет отстраненной точки зрения (Koch, 1995).

От медсестер, проводящих исследования с использованием описательной феноменологии, можно ожидать обсуждения того, как они ограничивают свои предубеждения и обеспечивают нейтральный подход к теме.Это может даже означать отказ от поиска литературы перед проведением исследования, чтобы избежать загрязнения интервью или влияния на него.

С другой стороны, тем, кто проводит интерпретативное феноменологическое исследование, необходимо будет показать, как их собственный опыт повлиял на выбор темы исследования, вопросов и их интерпретаций. Они могут даже записать в приложении к работе то, что они ожидают раскрыть.

Короче говоря, медсестры должны убедиться, что они знакомы с различными типами феноменологии и используют язык, соответствующий выбранному подходу.Они не должны ссылаться на заключение в скобки, если используют интерпретативную феноменологию, и не должны объяснять, как они находятся в герменевтическом круге, если используют описательную феноменологию.

Были некоторые споры о том, соответствуют ли исследования медсестер с использованием феноменологии стандартным методам и действительно ли результаты освещают человеческий опыт.

Некоторые авторы рассматривали, есть ли у медсестер особый способ использования феноменологии, который работает для профессии, «феноменология медсестер» (Annells, 2007; Crotty, 1996).Пока это обсуждается, я не предлагаю медсестрам изобретать свою собственную феноменологию, особенно если исследование проводится для академической награды. Медсестры-исследователи должны следовать советам, приведенным во вставке 1.

Вставка 1. Консультации перед запуском

Перед началом работы медсестры-исследователи должны:

• Убедитесь, что феноменология — правильный метод, рассмотрите другие методы и будьте уверены в целях. Например, будут ли результаты освещать или объяснять человеческий опыт и его значение, или они будут описывать его?
• Убедитесь, что у них есть время на собеседование и повторное собеседование, чтобы действительно глубже понять что-то;
• Четко укажите, какой феноменологический подход они используют — обычно описательный или интерпретативный;
• Убедиться, что они используют язык, соответствующий этому подходу, и выбрать метод анализа данных, который также будет согласованным;
• Отметьте любые способы, которыми они не могли следовать этому подходу в качестве ограничения исследования, например, меньшее количество или более короткие интервью.

Процесс собеседования

Как обсуждалось ранее, существует несколько способов сбора данных для феноменологического исследования, включая рассказывание историй, магнитофонную запись, документальный анализ и фокус-группы. Наиболее распространенным методом является неструктурированное или полуструктурированное интервью (Wimpenny and Gass, 2000; Colaizzi, 1978).

Роль исследователя описывается как фасилитатор, помогающий респондентам свободно говорить. Поэтому единственными вопросами интервью должны быть те, которые требуют разъяснений, иллюстраций или дальнейшего исследования (Parahoo, 2006).

Хотя неструктурированное интервью может быть золотым стандартом в феноменологических исследованиях, медсестры не должны удивляться, если комитет по этике будет настаивать на представлении графика собеседований как части заявки.

Подготовив расписание — или, по крайней мере, имея вводный вопрос — исследователи должны учесть некоторые практические моменты.

Тихое и спокойное место для интервью — идеальное место. Однако для медсестер, у которых есть личный кабинет, это не обязательно лучшее место.Важно свести к минимуму любую разницу в силе между исследователем и участниками интервью. Медсестрам также рекомендуется продвигать свою роль исследователя, а не свою роль в организации, которая может быть выше, чем у опрашиваемого.

Более приемлемо проводить интервью в нейтральном месте, где участники расслаблены, или в знакомом им месте.

Везде, где исследователи выберут, они должны убедиться, что они повесили на двери табличку с сообщением о проведении собеседования, отключить все телефоны и приложить все усилия, чтобы не беспокоить их.

Также необходимо уделить внимание оборудованию, используемому для записи. Магнитофон со встроенным микрофоном обычно не подходит, так как его нужно размещать слишком близко к участникам, чтобы можно было спокойно разговаривать, и он может улавливать слишком много внешних шумов.

Лучшим вариантом является диктофон с отворотом или выносным микрофоном, где сам диктофон можно разместить на полу в менее заметном месте. Хотя они могут быть относительно недорогими, стоит попросить коллег и представителей исследовательских областей, аудиовизуальных отделов или учебных центров одолжить их.

Какое бы оборудование ни использовалось, исследователи должны постараться сделать процесс записи максимально ненавязчивым. Всегда проводите проверку звука перед началом записи и, хотя это кажется очевидным, убедитесь, что магнитофон включен.

Хотя это не идеально, может потребоваться попросить участников высказаться. Я брал интервью у одного человека, который, когда она говорила что-нибудь существенное, понижал голос, а позже, во время расшифровки, я пропустил некоторые части того, что она сказала.

Навыки собеседования

Некоторые авторы предложили провести с добровольцем подробное интервью на нейтральную тему перед первым добросовестным исследовательским интервью, которое также записывается (Green and Thorogood, 2004; Streubert-Speziale and Carpenter, 2003).Я, безусловно, поддержу это как ценную практику, которая стоит потраченного времени.

Выбор добровольца или коллеги, которому можно доверять честно, даст ценные отзывы о работе без ущерба для проводимого исследования. Это также поможет исследователям развить навыки интервьюирования и транскрипции, а также позволит провести реалистичное тестирование оборудования, чтобы любые проблемы можно было выявить до начала сбора данных.

Хотя медсестры используют навыки собеседования в своей практике, они могут быть неподходящими для такого рода исследований.

Медсестры могут чувствовать себя хорошими слушателями, но когда мы действительно исследуем, освещаем и мягко исследуем чей-то опыт? Как сказал Колаицци (1978): «Исследователь должен понимать, что его участник — это больше, чем просто источник данных … он должен слушать всем своим существом и всей своей личностью».

Чрезмерное нетерпение и стремление решить проблему могут помешать хорошему собеседованию, когда нужно расслабиться и тихо побудить участника продолжить и рассказать о прошлом опыте.

Первоначальный вопрос в этом типе исследования, как правило, открытый, например: «Можете ли вы описать, на что это похоже…» или: «Расскажите мне о…». Мы надеемся, что с этого начала будет получено достаточно информации, которая позволит интервью, чтобы плавно переходить от темы к теме, в то время как мы, как интервьюеры, играем ограниченную роль в формировании ответов.

Однако это не всегда так. Некоторые участники могли сказать все, что хотели сказать, в первые пять минут, поэтому неплохо было бы задать несколько вопросов или подсказок в качестве подкрепления, чтобы побудить к разговору.

Кроме того, медсестры могли выбрать тему исследования, интересную им, но никому другому, а это значит, что никто не может особо по ней сказать. После первого или второго собеседования рекомендуется сделать паузу и поразмышлять, чтобы собрать достаточно данных. Это деморализует попытки продолжать интервью, прихрамывая, и при этом стараясь не смотреть на часы. Остановка и размышление на этом этапе может заставить исследователей изменить фокус интервью, что может помочь в получении более полезных данных для последующего анализа.

Точно так же можно провести замечательное интервью, но затем окажется, что оно не охватывает те вопросы, которые хотел исследователь, а где-то сбился с пути и не был возвращен в фокус.

Я обнаружил, что когда вопрос исследования записан на листе бумаги передо мной, и я время от времени просматриваю его во время собеседования, чтобы убедиться, что собранные данные актуальны, помогает мне не сбиться с пути. Может потребоваться аккуратное возвращение интервью к исследуемой теме.

В конце интервью важно поблагодарить участников и объяснить необходимость дальнейших интервью. Исследователи также могут предложить им краткое изложение результатов, чтобы поблагодарить их за участие. Также рекомендуется обеспечить участникам копию подписанной формы согласия.

Для начинающих исследователей, если опытный исследователь предлагает позволить им послушать интервью, которое они провели, или будет присутствовать на пилотном интервью и дать обратную связь, это может быть ценным опытом обучения.Хотя это может вызвать смущение у начинающего исследователя, позже оно принесет дивиденды. Многие авторы согласны с тем, что привлечение более опытного феноменологического исследователя может помочь в развитии навыков интервьюирования (Streubert-Speziale and Carpenter, 2003; Drauker, 1999).

В моем исследовании навыки интервьюирования со временем улучшались с помощью размышлений и использования исследовательского дневника (журнала, в котором можно записывать свои собственные мысли).

Советы по навыкам проведения собеседований см. Во вставке 2.

Вставка 2. Консультации по навыкам проведения собеседований

Медсестры-исследователи должны:

• Используйте правильное оборудование, желательно не записывающее устройство со встроенным микрофоном;
• Проведите пилотное интервью с доверенным коллегой для получения обратной связи;
• Найдите тихое место, где их никто не побеспокоит и где участники будут чувствовать себя комфортно;
• Помните, что они должны слушать, а не говорить или решать проблемы;
• Попробуйте выбрать тему, о которой можно много сказать и которая интересна другим, чтобы собрать достаточно данных;
• Убедитесь, что собеседование идет по плану, регулярно напоминая себе о вопросе интервью и типе запрашиваемых данных.

Как и что расшифровать

Услышав и расшифровав собственный голос, можно выявить недостатки в технике интервью, которые исследователи предпочли бы не фиксировать на бумаге. Тем не менее для целостности исследования важно, чтобы произносимое слово было правильно набрано со всеми его недостатками.

Один из первых шагов к тому, чтобы стать исследователем, можно определить как развитие «острого самосознания» своих личных ценностей, взглядов и любых предубеждений (Field and Morse, 1992).

Дневник исследования может помочь в этом, и я использовал журнал, чтобы размышлять о моих собственных навыках интервьюирования, моем мнении об интервью, включая установление взаимопонимания, и о том, повлияло ли мое собственное восприятие на их ход и содержание.

Я не делал заметок во время самого интервью, так как это могло помешать установлению хорошего взаимопонимания, но снова использовал свой дневник, чтобы отметить невербальные аспекты, такие как озабоченность процессом записи на пленку, нервозность и другие впечатления, которые могут не будет очевидным в более поздней расшифровке стенограммы.

Каждое интервью должно быть записано как можно скорее после его проведения. Важно не недооценивать, сколько времени может занять транскрипция. Написание каждого 40-минутного интервью может занять до трех часов, не считая его повторного чтения и обеспечения точности.

Транскрипцию в феноменологии нельзя делегировать кому-то другому. Сами исследователи должны записывать интервью, тем самым живя с данными, знакомясь с ними и погружаясь в них.

Процесс транскрипции может показаться простым, но он редко бывает таким простым. Как вы показываете паузы в разговоре? А как насчет отрывков, которых вы не слышите? Как вы пишете такие выражения, как «эээ», «да» и другие — или вы вообще пытаетесь их написать?

Слушая мои стенограммы, часто звучит так, будто я задал несколько вопросов вместе, хотя на самом деле первый вопрос вызвал невербальный вопрос, и поэтому я задал второй вопрос, чтобы уточнить.

Sandelowski (1994) признал трудности, присущие транскрипции, когда могут быть сохранены только определенные особенности взаимодействия, и предупредил нас о возможности искажения. Она написала несколько текстов по транскрипции и анализу данных, которые необходимо прочитать перед тем, как приступить к этому аспекту исследования.

Для целей моего собственного исследования я придерживался подхода, согласно которому, если я объясню в своей рецензии, что я расшифровал и почему, это должно быть приемлемо.Таким образом, несмотря на то, что собеседование было верным и включало все содержание, даже если оно не было грамматическим, выражения, указывающие на внимательность или колебания участников, не включались. Иногда использовался смех, чтобы стенограмма лучше отражала дух интервью.

Я очень просто напечатал свои интервью в виде таблицы с двумя столбцами: один для того, кто говорил, а другой — для того, что было сказано. Санделовски (1995) также описал метод «проверки» интервью, процесс, которому я следовал, при котором стенограмма снова читается вместе с исходной аудиозаписью.

Во время этого процесса проверки я выделил все моменты, которые показались мне важными, и добавил третий столбец к транскрипции, чтобы записать число на моем счетчике ленты. Я также проверил свой исследовательский дневник на предмет каких-либо существенных невербальных особенностей или впечатлений, которые у меня были во время интервью. См. Совет по транскрипции во вставке 3.

Вставка 3. Транскрипция

Медсестры-исследователи должны:

• Расшифровывайте то, что они слышат, даже если это звучит неправильно, показывает исследователей в плохом свете или затрудняет пунктуацию;
• Используйте дневник исследования, чтобы записывать невербальные аспекты интервью, включая впечатления и свои собственные навыки собеседования;
• Набирайте сами стенограммы и не недооценивайте, сколько времени это займет;
• Решите, как они будут поступать с непонятными частями стенограммы и невербальными аспектами или выражениями, которые трудно написать, и объясните это в описании.

Котировки и целостность

В этой статье не рассматривается процесс анализа данных, который может быть выполнен с использованием множества различных методов. Выбранный вариант должен соответствовать типу феноменологического подхода — интерпретационному или описательному — и исследователи должны обосновать свой выбор.

Здесь достаточно сказать, что какой бы метод ни был выбран, он предполагает разбиение опыта участников по темам с использованием их собственных слов.В феноменологии они представлены, часто в относительно расширенных цитатах, чтобы проиллюстрировать темы.

До тех пор, пока я не проводил такого рода исследования, я никогда не осознавал, насколько личная целостность требуется от феноменологических исследователей, особенно в представлении результатов.

Теоретически исследователи могут быть чрезвычайно избирательны в том, что они хотят цитировать, и пропуск определенных разделов стенограммы может изменить смысл участников. Следовательно, они имеют возможность манипулировать данными своих исследований, чтобы отразить любую основную повестку дня, которую они могут иметь, и, в некоторой степени, выбрать требуемые результаты.

Принято считать, что единственный законный источник феноменологических данных — это индивид, который жил в исследуемой реальности. Таким образом, стенограмма становится средством, с помощью которого мы делимся или заимствуем этот опыт посредством его описания. Исследователи обязаны оставаться верными словам и значениям участников и представлять их опыт.

Слова отдельных участников очень сильны и могут быть очень эмоциональными.Одна хорошая цитата может заменить несколько строк пояснительного текста и часто не требует дополнительных пояснений.

В феноменологии используется несколько строк непрерывного текста, которые должны быть представлены с идентификатором участника в скобках в конце, обычно буквой или числом. Таким образом, можно составить словесную картину различных участников и их индивидуального опыта.

Приписывать ложное значение посредством выбора цитат — это плохая отдача для участников, которые посвятили проекту свое время и приверженность.Как зарегистрированные медицинские работники, медсестры обязаны действовать честно (NMC, 2008), и это должно распространяться на их исследовательскую деятельность.

Качество феноменологического исследования оценивается по его прозрачности и возможности аудита. Поэтому описание каждого этапа процесса, а также объяснение и обоснование действий, предпринятых исследователем, имеют важное значение, особенно если исследование проводится для получения академической награды.

Джаспер (1994) сказал, что вопрос об обобщении (способности применять исследования к другим условиям) неуместен в феноменологии, потому что цель не состоит в том, чтобы создать теорию общего применения.Однако, если исследователи предоставляют достаточно подробностей об условиях, участниках и процессе исследования, исследование не только может быть подвергнуто аудиту, но также может означать, что его можно повторить в других условиях.

Один из способов продемонстрировать, что результаты точно отражают опыт участников, — организовать второе интервью после обобщения результатов и связанных цитат и поделиться ими с участниками.

В некоторых исследованиях это называется проверкой членов, хотя этот термин не всегда ассоциируется с феноменологией.

Если участники могут осознать свой собственный опыт в результатах и, возможно, увидеть, как используются их собственные слова, это придает достоверность результатам.

Заключение

Медсестрам не следует полагать, что феноменологические исследования — это простой вариант или что они уже обладают необходимыми навыками для их проведения. Понимание различных подходов в феноменологии необходимо для управления и информирования исследовательского процесса на каждом этапе.

Начинающим исследователям следует обращаться за советом и поддержкой, но их не должны отпугивать язык или сложность феноменологии, а также процесс интервьюирования и транскрипции.

Проведение исследования следует рассматривать как процесс обучения, и навыки будут развиваться со временем и с опытом. У большинства медсестер есть уравновешенная практичность и рефлексивный подход, который в сочетании с хорошим чувством юмора и способностью признавать ошибки поможет им развить исследовательские навыки и знания, которые принесут пользу пациентам, коллегам и более широкое сообщество медсестер.

Аннеллс, М. (2007) Что общего с качественными исследованиями медсестер в наши дни? Журнал клинического сестринского дела; 16: 2, 223–224.

Бирн М. (2001) Герменевтика как методология текстового анализа. AORN; 73: 5 , 968–970.

Colaizzi, P. (1978) Психологическое исследование с точки зрения феноменолога. В: Валле Р., Кинг М. (ред.) Экзистенциальные феноменологические альтернативы психологии . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Крист, Дж. Д., Таннер, А. (2003) Интерпретация / анализ в герменевтической интерпретирующей феноменологии. Медсестринское исследование; 52: 3, 202–205.

Crotty, M. (1996) Феноменология и исследования в области сестринского дела. Южный Мельбурн: Черчилль Ливингстон.

Даулинг, М. (2004) Герменевтика: исследование. Медсестра-исследователь; 11: 4, 30–41.

Drauker, C.B. (1999) Критика герменевтических исследований Хайдеггера. Журнал усовершенствованного медсестринского дела; 30, 36–73.

Филд П.А., Морс Дж. (1992) Медсестринское дело — применение качественных подходов . Лондон: Чепмен-холл.

Грин, Дж., Торогуд, Н. (2004) Качественные методы исследований в области здравоохранения. Лондон: Sage Publications.

Хайдеггер, М. (1962) Бытие и время . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Харпер и Роу.

Husserl, E. (1963) Идеи: общее введение в чистую феноменологию .Перевод Бойса Гибсона, W.R. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Collier Books. Из немецкого оригинала 1913 года.

Koch, T. (1995) Интерпретативные подходы в исследованиях в области сестринского дела: влияние Гуссерля и Хайдеггера. Journal of Advanced Nursing ; 21: 5, 827–836.

Джаспер М. (1994) Вопросы феноменологии для исследователей сестринского дела. Журнал усовершенствованного медсестринского дела; 19: 309–314.

Лопес, К., Уиллис, Д. (2004) Описательная феноменология против интерпретирующей: их вклад в знания медсестер. Качественные медицинские исследования; 14: 5, 726–735.

NMC (2008) Кодекс: Стандарты поведения, работы и этики для медсестер и акушерок . Лондон: NMC.

Ойлер, С. (1982) Феноменологический подход к исследованиям в области сестринского дела. Медсестринское исследование; 31: 3, 178–181.

Parahoo, K. (2006) Медсестринское исследование: принципы, процессы и проблемы . Хэмпшир: Пэлгрейв Макмиллан.

Санделовски, М. (1995) Качественное исследование: что это такое и с чего начать. Исследования в области сестринского дела и здравоохранения ; 18: 371–375.

Sandelowski, M. (1994) Использование цитат в качественных исследованиях. Исследования в области сестринского дела и здравоохранения; 17: 479–82.

Streubert-Speziale, H.J., Carpenter, D.R. (2003) Качественные исследования в сестринском деле: продвижение человеческого императива. Лондон: Липпинкотт Уильямс и Уилкинс.

Уимпенни, П., Gass, G. (2000) Интервью по феноменологии и обоснованной теории: есть ли разница? Журнал усовершенствованного медсестринского дела; 31: 6, 1485–1492.

Актуальность феноменологического исследования внутренней сущности Гуссерля для современной эпистемологии

В программном эссе 1911 года, в котором излагается его идея философии, Гуссерль спрашивает:

Как сознание может дать или установить контакт с объектом? Как могут переживания взаимно узакониваться или исправляться друг с другом, а не просто заменять друг друга или подтверждать друг друга субъективно? Как может игра сознания, логика которого является эмпирической, делать объективно достоверные утверждения, действительные для вещей, которые существуют сами по себе и для них самих? Почему правила игры, так сказать, сознания не имеют значения для вещей? Каким образом естествознание может быть понятным в абсолютно каждом случае, если оно на каждом шагу претендует на то, чтобы постулировать и познать природу, которая сама по себе — сама по себе противостоит субъективному потоку сознания? (Гуссерль, 1965: 87–88).12

Ранняя «аналитическая» феноменология Гуссерля (в Investigations ) также пыталась ответить на вышеупомянутые вопросы, но не смогла адекватно прояснить амбивалентность субъективной деятельности, делающей возможным объективное знание. Используя описательные и психологические категории в Investigations , Гуссерль эффективно обошел любое рассмотрение неэмпирических факторов, например, «полюс эго» как центр всего опыта, и проигнорировал более основные конститутивные источники смысла и знания.Другими словами, в первоначальных исследованиях сознания Гуссерля когнитивные действия считались преднамеренно направленными, но они также рассматривались как методологически отделенные от любого более глубокого анализа внутренне воспринимаемых ноэтических источников тех же самых действий. Позже, после Ideas I , Гуссерль публично утверждает, что « ego cogito », теперь понимаемое как «эго-полюс» чистого опыта, указывает на «открыто бесконечное» множество конкретных конкретных субъективных процессов. сосредоточен внутри «трансцендентного эго».

Принятие трансцендентального подхода заставляет Гуссерля преобразовать феноменологию в гораздо более амбициозное предприятие, стремящееся к более широкому описанию опыта, чем это было обнаружено в его первоначальных описательных исследованиях. Обращение к предмету в позднем Гуссерле также сопровождается последующим методом получения адекватных знаний о надлежащих основах трансцендентального проекта, то есть трансцендентальной феноменологической редукцией. Термин редукция (от латинского re-ducere : вести назад) предполагает радикальное движение к внутреннему, которое характеризует этот прямой и непосредственный контакт с миром опыта.Согласно Гуссерлю, чистая феноменология исследует опыт, прежде чем мы применим наши концептуальные категории и научные теории к его живым значениям. ^{Footnote 7} Поскольку более поздний подход Гуссерля является «трансцендентным», мы можем здесь усомниться в правомерности называть инсайты, которые он ищет, «внутренними». Это предположение, однако, не принимает во внимание эпистемологические цели, связанные с использованием метода редукции, а также одновременную приверженность Гуссерля недефляционному, но в то же время антипредставительскому взгляду на сознание.Вкратце, если редукция — это способ отношения к уже существующему миру, и если мир открывается нам непосредственно в том, что Гуссерль называет «постулирующими действиями», то имманентно присутствующие психологические акты в их интенциональной направленной на мир природе должны быть точка доступа к инициированию сокращения. Фактически они образуют единственно возможную точку доступа. Думать иначе — значит стать жертвой объективистского предубеждения естественного отношения. В этом отношении можно отметить факторы, которые привели Гуссерля к радикализации его раннего феноменологического подхода.Там, где более ранние описательные исследования постулировали разделение между внутренними и психологическими, то есть конкретными, но субъективными, актами сознания в отличие от идеальных видов и адекватно усвоенных значений, значительное изменение смысла терминов «фактический» и «существенный» происходит в его мышлении между 1900 и 1912 годами (кульминацией чего стало издание идей I в 1913 году).

В «Логических исследованиях » Гуссерль противопоставляет «реальное» как «идеальному», так и «универсальному» ( см. Гуссерль, 2001, т. 1, инв. I, §3; 8 / Гуссерль, 1984, т. 2, стр. 101; 123). Однако ко времени появления идей I (и продолжения в более поздних работах) то, что «настоящее», начинает обозначать то, что Гуссерль называет «трансцендентным» (полюса эго) содержанием с « ирреальным существом». приравнивается к имманентному существу чистого сознания. Помимо введения «трансцендентального эго», ограничивающего новую концепцию единства субъективной жизни, это сводится к переосмыслению различия факта / сущности.Гуссерль переосмысливает категории «факта» и «сущности» против нового различия между тем, что он называет «имманентностью» и «трансцендентностью», теперь исследуемым в свете постоянных попыток выделить самые основные основы знания, конституируемые сознательными действиями.

Примерно в 1907 году Гуссерль поясняет, что различие между фактом и сущностью на самом деле может быть обнаружено в сфере «чистого сознания», задуманного как внутренняя сфера эгоической жизни14. Фактические и «абсолютные явления» (теперь называемые, в отсылке к Descartes, cogitationes ) считаются имманентными в том смысле, который актуален для феноменолога.Тем не менее, то, что Гуссерль называет «логическими модификациями» cogitationes , включая их особые, специфические и общие сущности, теперь описывается как имманентное в новом смысле. Поскольку сущность не обладает своим существованием как часть потока сознания « reell », то, что является существенным, не может быть имманентным в более сильном «феноменологическом» смысле этого термина. Следовательно, внутренность, трансцендентно воспринимаемая и раскрытая в феноменологически редуцированном сознании, имеет (для Гуссерля) способ существования, отличный от субъективных и реальных ментальных процессов.Таким образом, Гуссерль подчеркивает новое понимание трансцендентности (называемое «трансцендентностью в имманентности»). Трансцендентность в имманентности можно отличить от трансцендентности, проявляемой трансцендентными объектами и идеальными сущностями, даже если оба последних теперь раскрываются только в первых. Таким образом, фокус на внутреннем становится более центральной и сложной ролью в феноменологии Гуссерля, даже когда он радикализирует и расширяет значение интенциональности, применяя редукцию. По этой причине «онтологически мотивированное» Гуссерлевское различение внутреннего и внешнего бытия посредством использования редукции, опять же, требует уточнения.

Хотя верно то, что в первой части Ideas I Гуссерль вводит свою трансцендентальную феноменологию, сосредотачиваясь на формальных и материальных онтологиях (как «регионах», ср. Husserl, 1980, §§ 9–17, 18 –32), эта сосредоточенность на существовании теперь становится трансцендентным упражнением . «Области бытия» Гуссерля не предназначены для обозначения трансцендентного бытия (естественного горизонта мира). Используя феноменологическую редукцию, Гуссерль интересуется тем, как объективность «конституируется» (осмысляется) посредством исследования чисто имманентных условий возможности.В Ideas I , например, сознание в конечном итоге задумано как отдельная область. ^{Footnote 8} Здесь и в других местах сознание приравнивается к первичной области ( Urregion ), заземляющей все остальные (Husserl, 1980, § 33, 65–66). Это не потому, что как имманентное существо сознание противопоставляется Гуссерлю или метафизически удаляется от его мирского существования; скорее он пришел к выводу, что сознание — это то, что открывает нам доступ к миру в его «фактическом» ( faktisch ) смысле.В Ideas I Гуссерль как вводит предварительную версию парадокса субъективности (он более заметно всплывет на поверхность и также будет официально назван в рукописи Crisis ), так и безоговорочно поддерживает интерналистский взгляд на оправдание убеждений. В пункте 53 идей I он пишет:

.

… с одной стороны, сознание считается абсолютом, в котором конституируется все трансцендентное и, следовательно, в конечном итоге весь психофизический мир; и, с другой стороны, сознание считается второстепенным реальным событием в этом мире.Как можно согласовать эти утверждения? (Гуссерль, 1980: 124)

А в пункте 54 находим следующее:

Все эмпирических единств и, следовательно, психологические психические процессы — это индексов, указывающих на конкатенации абсолютных психических процессов , имеющих отличительную сущностную формацию, вместе с которыми можно вообразить других образований; все в одном и том же смысле трансцендентны, просто относительны, случайны.Необходимо убедить себя в том, что очевидность, с которой каждый психический процесс в его собственной жизни или жизни другого человека принимается и вполне законно как психологическая и психофизическая последовательность состояний одушевленного субъекта, имеет свой предел в вышеупомянутом соображении: для эмпирического ментального процесса стоит как предпосылка для смысла этого процесса, абсолютный ментальный процесс; что последнее является не метафизической конструкцией, а скорее чем-то, что в своей абсолютной абсолютности может быть бесспорно продемонстрировано путем непосредственной интуиции путем соответствующего изменения в отношении человека.Необходимо убедить себя, что всего психического в смысле психологии, психической личности, психических свойств, психических процессов или состояний являются эмпирическими единицами и поэтому, как и другие реальности любого вида и уровня, являются просто единствами интенциональная «конституция» в ее смысле, действительно существующая: интуитивно понятная, испытываемая, научно определяемая на основе опыта, но все же «просто интенциональная» и, следовательно, просто «относительная». Следовательно, принимать их как существующие в абсолютном смысле — это контрсмысл (Husserl, 1980: 128).

Гуссерля, следовательно, явно интересует внутренность как возможное условие «смыслообразующей» деятельности для всех живых разумных существ. Он также сейчас совершенно непреклонен в том, что никакой логико-абстрактный или эмпирический (включая психологический) подход к концептуализации внутренней сущности недостаточен для полного понимания ее глубины. Это означает, что имманентная актуальность трансцендентально воспринимаемого сознания в его полном значении не может быть уловлена ​​какой-либо «эйдетической» редукцией и вместо этого требует более радикальной трансцендентальной феноменологической редукции .Это не означает, что внутреннее пространство понимается негативно или рассматривается как то, что составляет скрытую сферу, производную от внешних трансцендентных структур или пространственно-временных и причинно обусловленных внешних событий и отношений. Позиция Гуссерля, однако, проблематична из-за его неспособности полностью связать и наметить метафизическое описание того, что можно назвать «ноематическими коррелятами» ноэтической активности. Здесь окажутся полезными некоторые комментарии о том, как статико-феноменологическое понимание внутренней сущности Гуссерля связано с имманентностью феноменологической основы, раскрытой в редукции.

При переходе от брекетинга мира (через эпоху ) и после актуализации трансцендентальной феноменологической редукции для отражения истинного смысла непосредственных внутренних актов восприятия, не что иное, как нейтрализация «доктрины». постулирование »( Setzen ) бытия считается достигнутым. Следовательно, из первоначального прекращения того, что Гуссерль называет «естественной установкой», можно сказать, что всякая связь с мирским «чувством бытия» объектов аналогичным образом прекращена (Husserl, 1980, §§ 31–32, 57–62). .Однако прекращение «чувства бытия» естественной мирской жизни не является абстрактным преобразованием данных эмпирического сознания или отражением внешнего мира внутри нашего разума. Этот поворот вовнутрь вместо этого рассматривается Гуссерлем как углубление полного смысла нормальных мирских сознательных действий, связанных с получением объектов. Однако вместо того, чтобы принимать сознание как должное, мы теперь понимаем, как действуют постулирующие действия, порождающие естественное предположение ( Vermutung ) о внешнем мире.Рефлексивное изучение последствий этих эмпирических достижений позволяет рассматривать интенциональность сознания как тему для исследования. Затем Гуссерль вводит новую терминологию (корреляция noesis-noema ) для тематизации того факта, что доксические действия всегда связаны с получением объекта ( ср. Husserl, 2001b: 17–22; 267). ^{Footnote 9} Однако, как уже упоминалось, это первоначальное статическое описание трансцендентальной редукции остается неудовлетворительным, поскольку онтологический анализ не сопровождает описательные феноменологические описания структур опыта Гуссерля.18

После расширения своих исследований, включив в него дальнейший анализ темпоральности (в основном исключенный из Ideas I ), и подчеркнув интерсубъективную природу трансцендентального опыта, Гуссерль пришел к выводу, что существует еще более глубокий (но пассивный) уровень конституции. . ^{Footnote 10} В своих более поздних работах он пытается более четко сформулировать это различие между более глубокой сферой внутреннего и соответствующими уровнями имманентности, способствующими конституированию значения.Таким образом, внутренний горизонт (дополняющий внешний горизонт мира) приравнивается к сфере трансцендентальной субъективности . Более того, для зрелого Гуссерля все доксические постулаты в трансцендентальной установке рассматриваются как модальная модификация интенционального горизонтального сознания ( Längsintentionalität ). В результате трансцендентального интенционального анализа то, что является «внутренним», теперь получает еще одну перспективу, с которой следует постигать по отношению к объективным структурам.Феноменологическая редукция (позже претерпевшая еще одну критическую модификацию в то, что можно назвать «аподиктической» редукцией, cf. Husserl, 2002: 178) теперь артикулируется Гуссерлем как постепенное, открывающее дальнейшие и более радикально динамические перспективы на внутренность20. позже Гуссерль вводит термин «трансцендентный опыт», чтобы изучить то, что он называет этими «существенными структурами», обнаруживаемыми более глубоким проникновением в пассивные аспекты сознания. Например, в своем исследовании внутреннего сознания времени Гуссерль пришел к выводу, что течение времени открывает новое измерение трансцендентности для эго.Поскольку время является существенным условием, против которого разворачиваются все сознательные действия, предвременная вертикальная интенциональность ( Querintentionalität ) должна дополнять горизонтальные интенциональные действия с двумя работающими в тандеме, чтобы составить самый глубокий уровень опыта: абсолютное сознание (Husserl, 1990: 80–81). ^{Footnote 11}

В более поздних исследованиях Гуссерль также описывает как чистых , так и эмпирических актов сознания как раскрывающих важные данные.Что касается ощущения внутренних факторов, относящихся к опыту, Гуссерль дает подробные отчеты о том, как сознание проявляет свои собственные «ощущаемые потребности», которые не следует путать с «причинными» факторами, влияющими на знание, и, следовательно, не следует путать с объективными силами извне. опыта. «Мотивации», напротив, считаются выражением внутренне сформированных привычек, инстинктивно связывающих воедино субъективную жизнь ( ср. Husserl, 1989b, §§ 56, 63). Однако никакие причинные или генетические законы не могут быть использованы для определения развертывания этих намеренных действий, и, таким же образом, никакое экстерналистское объяснение достижения знания не может полностью объяснить, как знающие субъекты могут постигать объективные факты о мире, которые могут быть как интуитивно понятными, так и интуитивно понятными. и межсубъективно подтверждено.

Таким образом, к началу 1920-х годов Гуссерль пришел к выводу, что никакая форма нейтрализации не может характеризовать отсутствие доксического постулирования в акте чистой свободной фантазии ( freie Phantasie ) (Husserl, 2001b, § 20). Таким образом, фантазия или воображение как внутренняя мысль четко отделены как от актов памяти, так и от других чисто субъективных форм образного сознания. Эти более поздние формулировки имеют последствия для того, как зрелый Гуссерль приходит к разъяснению своего метода эйдетической вариации, который, в свою очередь, влияет на его понимание как адекватного знания, так и аподиктических или существенных прозрений.22 Исследования Гуссерля интерсубъективности и сущностно воплощенного статуса познания также привели его в конечном итоге к пониманию истины как полностью и фактически схваченной воплощенным живым эго-субъектом в жизненном мире .

Глоссарий по феноменологии

Глоссарий по феноменологии

Феноменология Глоссарий

феноменология: (1) Описание данных непосредственного опыта. (2) Попытка захватить опыт в процессе как прожитый, посредством описательного анализа.(3) Метод знать, что «начинается с самих вещей, что пытается найти «первое открытие» мира, свободного от наших восприятий и интерпретаций, вместе с методологией уменьшения влияния наших предубеждений. (4) Метод познания другого человека путем включения в его описания. того, каков для них их субъективный мир, вместе с попыткой понять это в их собственных терминах, насколько это возможно, без наших предубеждения и вмешательства.Феноменология — это попытка испытать полную реальность сознания того, кто переживает его или ее мир в определенном месте и времени.
Феноменология происходит от греческого слова «phenesti», что означает показывать, выводя на свет дня.

В традиционном ортодоксальном естествознании, чем больше человек преследует природу чего-то, тем больше человек уходит от того, что переживает, от собственное существо, абстракциям и формулировкам. Все захватывается и осмыслен, превращен умом во что-то иное, чем то, что он на самом деле, один или два шага удалены от прямого нефильтрованного опыта.Из-за наших культурных систем фильтрации мы не всегда можем получить четкую получение реального опыта. Феноменологии видят научный, количественный анализ как единственный возможный путь к интерпретации явлений, а вместо этого сделайте упор на качественное исследование. Ролло Мэй говорит: «Феноменология это наука, которая устанавливает мост между природой и миром и нашим личный непосредственный опыт ». Феноменология не стремится к власти или контроль над природой или разумом, но работать целостно с разумом и природа.Реальность, которая порождает видимости, возвращает вещи к самих себя.

_____________

Становление: существование редко бывает статичным; это всегда в процессе стать чем-то новым, превзойти себя, с целью выполнения свои возможности.

Бытие в мире : Действовать осознанно, ответственно и свободно в контексте данных мировых условий.

« брекетинг»: Подвешивание, отбрасывая наши предубеждения, каждый день понимания, теории, убеждения, привычные способы мышления и суждения.Например, анализ причин и следствий должен быть заключен в скобки, чтобы понять явление, как оно проявляется. Часть большого процесса эпохи ».

закрытые и открытые отношения . Замкнутый: подход постоянного сужения или сосредоточиться на явлении. Открытый: Состоит из пробелов, а также «заполнен» разделов, и мы остаемся открытыми, чтобы наблюдать, что происходит и развивается.

описательный подход: описание нашего поведения и опыта, когда мы наблюдать и испытывать это.

диалогическая феноменология: устное интервью соисследователя, и вовлечение соисследователя в тематизацию во время интервью.

эмпирическая феноменология: Исследователь изучает написанные описания со-исследователем.

заинтересованное отношение: И исследователь, и со-исследователь заняты отношения и поведение, которые отражают их причастность к миру.

epoche´: Учимся смотреть на вещи так, чтобы мы видели только то, что стоит перед нашими глазами, только то, что мы можем описать и определить.Эта попытка приостановить любые убеждения, когда мы наблюдаем и слушаем, является попытка минимизировать интерпретацию.

экзистенциалы : базовые структуры, составляющие основу существования, как пространство, время, движение, отношение, воплощение.

фактичность: вера в фактические характеристики реальных объектов. В феноменологии заключая в скобки нашу фактичность, мы переносим наше внимание с предполагаемых вещей «там» к нашему опыту.

интенциональность: сознание активно тянется к объекту в направил путь .Он обеспечивает структуру, придающую опыту значение.

интроспекция: метод внутреннего наблюдения, предполагающий внешний взгляд на себя, изложение фактов о себе как о других мог бы, если бы они могли наблюдать то, что наблюдает интроспектор.

интерсубъективность: процесс знакомства нескольких или многих людей обычное явление, каждый на своем субъективном опыте.

жизненный мир (lebenswelt): мир, в котором мы живем и переживаем его

значение: лежит в отношениях между человеком и его или ее миром. of objects

noema: внешний вид объекта или предмета как воспринимающего субъекта понимает это.

noetic: таит в себе какое-то значение или значения.

noetic: таит в себе какое-то значение или значения

noesis: как приобретаются убеждения; как это то, что мы переживаем мы переживаем.

объективизм: постулирование процедур естественных наук как процедур для установления объективности и ведения науки.

онтология: исследование нашего способа и процесса существования в мире

феноменологическая редукция: (1) попытка приостановить точку зрения наблюдателя.(2) Услышать реальность другого человека и сосредоточиться на главном, доминирующем, или повторяющиеся темы, которые представляют основные качества или значения опыта этого человека.

субъективность. Признавая, что я могу задержать вас только из субъективная позиция, модифицированная такими приемами, как epoche, брекетинг и намерение понять вас в ваших терминах. Это невозможно, феноменологи удерживать, чтобы по-настоящему объективно понять чужой опыт. Но один из Опасность феноменологии заключается в присущей ей субъективности.

темы: смысловые слои менее базовые, чем экзистенциальные, но часто относятся к последнему.

Umwelt, mitvelt и eigenwelt: Umwelt: биологическое или физическое окружение или пейзаж; Mitwelt: среда обитания человека; Eigenwelt: сам человек или себя, включая тело.

verstehen (по-немецки «понимание») через влияние и сочувствие люди могут понять друг друга. Опыт не просто спрятан внутри человека, но появляется в словах, на наших лицах и в нашем языке.

мир-дизайн: всеобъемлющий образец образа жизни человека. мир.

---

Резюме феноменологии

Что такое феноменология?

Как и другие концепции социальной теории, феноменология — это широкий термин, охватывающий самые разные традиции. Считается, что эта традиция уходит корнями в работы немецкого философа Эдмунда Гуссерля 1859–1938 гг., Хотя, конечно, Гуссерль сам находился под влиянием более ранних мыслителей.Феноменологическая традиция продолжалась, хотя и в самых разных направлениях, такими писателями, как Хайдеггер, Сартр и Деррида.

Если за идеей феноменологии стоит одна объединяющая идея, то это сильное беспокойство о том, как мир выглядит для человека, переживающего мир (Moran, 2000). Феноменологи стремятся описать этот опыт, и эта цель отличает его от более каузальных / позитивистских подходов к социальным исследованиям, особенно поведенческой психологии, и от объяснительной общей теории, такой как марксизм и функционализм.Феноменологический подход заинтересован в субъективности наблюдателя, но его не нужно ограничивать индивидуальным уровнем. Феноменологов интересует, как мы приходим к общему пониманию мира и как мы конструируем сферу интерсубъективности, неявного согласия о том, как выглядит мир, иногда называемого миром жизни.

Феноменология также занимается нашим искаженным пониманием мира. Например, у Гуссерля, в частности, есть ощущение, что мы могли бы достичь подлинного понимания мира, если бы могли отбросить наши предубеждения.Эта идея воплощена в идее «заключения в скобки» как исследовательской практики, то есть отбрасывания предположений, которые вы обычно делаете относительно того, что вы исследуете. Гуссерль рассматривает неискаженное понимание как интуитивно — если честно, это слово используется не интуитивно, — чтобы обозначить уровень объективного понимания, достигнутый после долгих исследований и размышлений. Эта страсть к отказу от прежних представлений позже достигает пессимистической и глубоко личной интерпретации в романе Сартра «Тошнота».

Феноменология предлагает особенно интересный взгляд на познание для социальных исследователей. Он рассматривает сознание как развитие через опыт, а не работу бестелесного ума. Он принимает все сознание как намеренное — другими словами, когда мы пытаемся понять что-то, это всегда делается с определенной целью. Мы должны поставить цель, и это приводит к экзистенциальной точке зрения, которая утверждает, что в существовании нет априорного смысла, мир просто есть, и мы должны признать этот экзистенциальный факт.

Как всегда, когда дело касается социальной теории, очень трудно перевести подробное и достаточно подробное исследование человеческого сознания, такое как феноменология, в методологию проведения социальных исследований. Однако, когда социальные исследования описываются как феноменологические, это часто подразумевает, что исследователь хочет раскрыть значение, которое люди придают явлению (обычно проблеме, событию, практике). По словам Финли, феноменология стремится к «свежему, сложному, богатому описанию явлений как конкретно пережитых» (Finlay, 2013).Феноменологи стремятся описать, а не объяснить, но в феноменологии есть много проблем, которые затрудняют это различие между описанием и объяснением, и, в любом случае, феноменологи часто объясняют, но в терминах «пережитого опыта», а не причинных событий.

Заманчиво связать феноменологический подход с глубокой качественной методологией, например, нарративным, этнографическим и даже автоэтнографическим подходами. Однако некоторые феноменологи могут использовать смешанные подходы, и интересным контекстом для изучения здесь является обсуждение стилей глубокого и поверхностного обучения (например,грамм. Marton, Hounsell, & Entwistle, 1997), в которых использовались как количественные, так и качественные подходы. Это означает, что сообщения в традициях феноменологических исследований очень разнообразны, некоторые отчеты являются вполне литературными, другие — более «научными».

Два недавних примера феноменологических подходов — это Чен (2017) и Лодер (2014). Чен предлагает «феноменологическое объяснение» гуаньси в управлении сельским туризмом в контексте одной китайской деревни. Гуаньси относится к способам оказания взаимной помощи через широкие и долгосрочные сети в китайском обществе, особенно в сельском обществе.Чен интересуется, как гуаньси можно понять как «форму существования в мире» и как это переживают сельские китайцы. Эта статья дает хорошее представление о феноменологии и некоторых концепциях, разработанных Хайдеггером.

Лодер описывает, как рабочие воспринимают зеленые крыши — это покрытые травой крыши или крыши с дикими цветами, которые характерны для многих современных городов. В данном случае в исследовании рассматриваются города Чикаго и Торонто. Авторы находят, что рабочие рассматривают эти крыши как выражение ценности «заботы, внимания и восстановления окружающей среды», и они размышляют о том, какой опыт их респондентов, возможно, привел к созданию такого образа мышления.Исследование представляет собой довольно крупномасштабный феноменологический анализ пятидесяти пяти полуструктурированных интервью, более крупную выборку, чем у Чена. Это более широкий подход, но, тем не менее, он заставляет нас интересоваться изменениями, которые часто принимаются как должное или замечаются без комментариев.

Вклад феноменологии в вышеупомянутые отчеты состоит в том, чтобы сбить с толку позитивистские представления о человеческом поведении в пользу подхода, который проблематизирует то, как мы интерпретируем мир, и проявляет крайнее любопытство.Критики феноменологии в целом считают, что ей не хватает внимания к более широкому социальному контексту, в котором мы живем, и для некоторых идея заключения в скобки является фантастической (см. Обоснованную теорию).

Чен, X. (2017). Феноменологическое объяснение гуаньси в управлении сельским туризмом: тематическое исследование деревни в Китае. Управление туризмом, 63 , 383-394. DOI: https://doi.org/10.1016/j.tourman.2017.07.001

Финли, Л. (2013). Развертывание феноменологического исследовательского процесса: итерационные этапы «нового взгляда». Журнал гуманистической психологии, 53 (2), 172-201.

Лодер, А. (2014). «Рядом с моим местом работы есть луг»: феноменологическое исследование эстетики и зеленых крыш в Чикаго и Торонто. Ландшафтное и городское планирование, 126 , 94-106.

Мартон Ф., Хаунселл Д. и Энтвистл Н. Дж. (1997). Опыт обучения: последствия для преподавания и обучения в высших учебных заведениях, Edinburgh Scottish Academic Press.