Теория привязанности. Почему мы строим отношения по одним и тем же схемам
Первым ученым, обнаружившим, что для ребенка жизненно важна привязанность к заботящемуся о нем взрослому, стал английский психиатр и психоаналитик Джон Боулби, заинтересовавшийся этологией — наукой о генетически обусловленном поведении животных и людей. Если абстрагироваться от всех сантиментов, связанных с детско-родительской любовью, становится понятно, что она несет важную функцию для выживания вида: будет очень хорошо, если родители не съедят или хотя бы не убьют собственное потомство, что требует некоторых дополнительных усилий со стороны природы (например, поэтому во время родов и в период кормления у женщины повышается уровень окситоцина, отвечающего за эмоциональную привязанность к ребенку).
Психоаналитики считали, что младенец поддерживает отношения с матерью просто ради удовлетворения физических нужд, Боулби же добавил к этому социальную составляющую. Привязанность к значимому взрослому — это полигон, на котором оттачивается способность завязывать социальные отношения и определяется степень базового доверия к миру.
Надежный. Такие дети уверены, что мать может удовлетворить их потребности, и тянутся к ней за помощью при столкновении с чем-то неприятным. При этом они чувствуют себя достаточно защищенными, чтобы исследовать окружающую среду, понимая, что взрослые непременно придут на помощь в случае опасности. В будущем такой ребенок будет ценить любовь и доверие, но при этом останется достаточно самостоятельным и уверенным в себе.
Тревожно-устойчивый. Он формируется, когда ребенок не уверен, что мать или другой значимый взрослый будет рядом, когда он понадобится. Поэтому такие дети обостренно реагируют на разлуку, настороженно относятся к чужим и не очень готовы действовать самостоятельно, потому что не чувствуют себя в полной безопасности.
Тревожно-избегающий.
Дезорганизованный. Такие дети демонстрируют противоречивое поведение, они то тянутся к взрослым, то боятся, то бунтуют. Как правило, такой стиль поведения связан с серьезными психологическими травмами.
А что дальше?
Как показывают американские исследования (например, вот это), эти ранние типы привязанности влияют на формирование отношений со сверстниками. Если с ребенком не происходит ничего, рвущего сложившийся шаблон, эти модели поведения закрепляются. В 1980-х ученые Сидни Хазан и Филипп Шейвер зашли еще дальше и распространили теорию привязанности на взрослые романтические отношения — исходя из той логики, что гармоничные отношения в паре, так же как и отношения ребенка со значимым взрослым, — это безопасная база, которая помогает справляться с вызовами окружающей среды. У взрослых также выявили четыре типа привязанности, соответствующие детским моделям из классификации Мэри Эйнсворт.
Взрослые с надежным типом привязанности чаще других строят здоровые и сбалансированные романтические отношения. Они способны высоко ценить как себя, так и другого человека, формируют прочные связи, но остаются самодостаточными и не впадают в зависимость от партнера.
Тревожные недооценивают себя и переоценивают партнера, они часто склонны к созависимым отношениям и постоянно ищут подтверждения собственной значимости. К сожалению, такой стиль построения отношений в какой-то степени поощряется культурой: мы часто романтизируем всепоглощающую, жертвенную любовь, помещающую объект привязанности в центр Вселенной. С точки зрения психологов, такое «отношениецентричное» поведение — признак патологии, да и сам объект удушающей любви часто не в восторге от того, что стал чьим-то Вронским или Беатриче.
Избегающе-отвергающие — противоположность предыдущих: они считают себя самодостаточными и в идеале хотели бы полный иммунитет от чувств. Такие люди неосознанно боятся уязвимости и отвержения, поэтому они либо все время держатся на дистанции, либо, если уж с кем-то сошлись, часто рвут отношения «на опережение» из-за страха быть брошенными. С таким типом привязанности сильно искушение считать себя просто «сильным и независимым» человеком, не отдавая себе отчета в том, что способность рисковать и открываться перед другим так же важна для сильной личности, как и умение быть самостоятельным.
Тревожно-избегающих раздирают постоянные противоречия: они и хотят близости, и боятся ее.
Можно ли изменить тип привязанности?
Ученые из Канзасского университета предполагают, что в формировании привязанности могут играть роль и генетические факторы: некоторые вариации генов, кодирующих допаминовые и серотониновые рецепторы, могут способствовать формированию тревожного и тревожно-избегающего типов привязанности. Но на данный момент это лишь предположение.
Как показали долгосрочные американские исследования, у 70–80% населения тип привязанности особо не меняется со временем. Это означает, что заложенные в нас в детстве модели взаимоотношений действительно очень устойчивы. С другой стороны, определенный процент людей все же может изменить свой подход к отношениям, а значит, тип привязанности — это лишь стойкая привычка, но не неотъемлемая часть личности, и с ней можно что-то сделать. Некоторые виды психотерапии были разработаны специально для решения подобных проблем — более долгосрочная «психотерапия, основанная на привязанности» (attention-based therapy), отпочковавшаяся от психоанализа, и более краткосрочная эмоционально фокусированная терапия, представляющая собой микс из методов гештальт-, личностно ориентированной и других видов терапии.
Как исправить тип своей привязанности
Какие у нас отношения с родителями, такие у нас и отношения и с самими собой. Привязанность к родителям формируется в первый год жизни и закрепляется к четырем годам. Когда вы взрослый, то тип вашей привязанности проявляется во всех отношениях с окружающими, но особенно сильно — в романтических. Базовых типов привязанности — три, и сейчас мы рассмотрим каждый из них, как говорится, в действии.
Тревожный тип
Люди с тревожным типом привязанности требуют много внимания.
Кажется, что им этого внимания всегда мало, они всегда хотят еще, ими движет разрушительный страх того, что они недостаточно хорошие люди. Они часто сравнивают себя с другими и стремятся к совершенству, которое должно их освободить от ощущения собственной посредственности. Они хотят больше, чем кто-либо может дать и обижаются, что вы не умеете читать их мысли. Они могут быть пессимистично настроены в вопросах успеха и склонны закатывать истерики. Они любят спорить и не готовы просто так уступать.
Люди с тревожным типом привязанности не могут никому доверять полностью, поэтому с любовью и дружбой у них беда. Они часто подозрительны, боятся, что их предадут, они имеют привычку вмешиваются в дела других людей. Если вы не ответите на их смс в течение часа или двух, они будут думать, что они вас чем-то обидели, что вы что-то против них имеете.
Таким образом «тревожные» люди постоянно на грани разрыва, но никогда не пойдут на него первыми, потому что боятся остаться одни. У почти четверти людей именно такой тип привязанности, вероятно, у вас тоже есть такой знакомый.
Свежие новости
Избегающий тип
Это другая четверть людей. Они часто кажутся безразличными даже в самых бурных отношениях. Они держат свои эмоции под замком и никогда не влюбляются слишком сильно. Избегающим кажется небезопасным показывать кто они есть на самом деле, они часто неуверенны в себе. Они нагружают сами себя кучей бесполезных заданий, чтобы держать дистанцию между собой и другими людьми. Они часто становятся трудоголиками, которые редко и мало общаются с друзьями, у них также есть тенденция подвергать неглекту* супругов и детей. Они мастера самоуспокоения, а это приводит их к проблемам с алкоголем, таблетками, чрезмерными физическими упражнениями, едой.
Если вы встречались с таким человеком, то помните, как было тяжело пережить их отсутствие эмоций. Они хотят любви, но убегают из отношений, в которых нужно раскрываться и отдавать, потому что считают это опасным легкомыслием. Они не любят спонтанности, даже если ценят ее. Когда отношения становятся по-настоящему близкими, они из них убегают.
Они боятся, что их бросят, поэтому предпочитают не привязываться. К несчастью, это может привести к одиночеству, пессимизму и изоляции.
Надежный тип
Большинство людей, все же, имеют надежный тип привязанности: они находят радость в дружбе и близких отношениях, не боятся раскрыться. У них сбалансированное здоровое эго, они верят в себя и в прочность взаимоотношений. Они ищут таких же надежных партнеров, которые позволят принять риски без страха ошибки. Надежные не боятся трудностей. Им нравится искать решения сложных задач в повседневной жизни. Они высказывают свое недовольство открыто, а не прячут сожаления и дискомфорт. Они прислушиваются к советам и не боятся противоположных мнений.
Когда надежный человек попадает в пару с тревожным или избегающим, он сразу может определить, что что-то не так. При этом нельзя сказать, что отношений между такими людьми не бывает, просто они недолговечны и неудовлетворительны. Надежным часто не удается понять психологических трудностей людей с другим типом привязанности, потому что им просто не понять их проблем.
Они — счастливчики, которых воспитывали оба родителя, давшие именно то количество любви, которое им было нужно.
Как залечить старую рану
Мы не можем изменить нашего детства, но мы все-таки можем помочь себе взрослым. Эксперты, занимающиеся глубинной психологией, много значения придают образам, которые, появляясь из нашего подсознания, могут о многом рассказать или, наоборот, перенести туда нужную информацию из сознания. Это называется стимуляцией активного воображения и именно этот метод мы используем в направляемой медитации.
Одной из целей данной медитации является взаимодействие с образами, которые приносят радость, успокаивают наши чувства, дают нам просветление. Это потенциальное излечение, потому что в образах нет привязки к настоящему, прошлому или будущему — мы можем создать любую реальность. И это может смягчить контекст наших воспоминаний. Мы должны вернуться к нашему юному «я» и подружить с ним «я» зрелое.
Метод: направляемая медитация
1.
Найдите удобное место в доме или в офисе, где достаточно тихо. Выключите телефон, снимите обувь и носки. Сядьте на пол. Сидите с прямой спиной, мягко обхватив ступни руками.
2. Закройте глаза. Дышите глубоко. Вдыхайте через нос. Вообразите, что вы вдыхаете любовь и сострадание. Выдыхайте через рот. Представьте, что выдыхаете стресс и беспокойство.
3. Представьте себе, что вы сидите на траве, которая мягко касается вашей кожи. Вы смотрите на краски природы. Вокруг вас: фиолетовый, оранжевый, синий. Дует легкий ветерок. Воздух теплый и полон света, высоко над головой летают птицы — вы их видите.
4. Вы замечаете малыша, который идет к вам через поле. Вам знаком этот ребенок. Вы встаете, чтобы поприветствовать его. Вы смотрите в его глаза и понимаете, что это — маленький вы. Вы берете ребенка за руку и усаживаете рядом с собой. Это тот самый ребенок, который не мог выразить свое страдание, когда чувствовал себя покинутым и одиноким. Это часть вас, которая чувствовала себя нежеланной и испуганной. Посадите этого маленького человека к себе на колени, обнимите его крепко. Скажите ему, что теперь все будет в порядке. Обнимайте его еще несколько минут, утешая и подбадривая. Скажите, что вы всегда будете рядом и будете заботиться о нем.
Делайте это упражнение каждое утро. Когда вы успокоите раненого ребенка в себе, взрослый в вас начнет чувствовать себя по-другому: более уверенно, менее тревожно, и в отношениях в том числе. И, конечно, я бы посоветовал обратиться к психотерапевту, это очень помогает при старых травмах, вы начнете по-другому воспринимать себя и других, это позволит вам чувствовать себя в безопасности.
Источник: goop.com
Иллюстрация: Gracia Lam
— Читайте также: Синдром покинутого гнізда: Як відпустити дорослих дітейинтервью с Дэвидом Эллиоттом — Интервью — Медиа — Психология — Эрос и Космос
Представляем вашему вниманию серию интервью «Интегральный диалог» — совместную инициативу проекта «Интегральное пространство» и онлайн-журнала «Эрос и Космос».
Данное интервью было записано в Санкт-Петербурге в январе 2020; публикуется впервые. Транскрипт интервью отредактирован для лучшей читаемости.
Видео с русскими субтитрами. Если субтитры не отображаются,
их можно включить вручную.
Евгений Пустошкин: Приветствуем, Дэвид, в Санкт-Петербурге. Спасибо за согласие на это интервью.
Дэвид Эллиотт: Не за что! Рад быть здесь.
Е.П.: Итак, сразу же перейдём к нашим вопросам. Первый вопрос таков. Вы соавтор (или соредактор) вместе с Дэниелом Брауном книги «Нарушения привязанности у взрослых» (Attachment Disturbances in Adults). Что это такое? Что такое «нарушения привязанности» и какие существуют методы их лечения с точки зрения разработанного вами метода?
Д.
Э.: Что ж… Эта книга насчитывает 752 страницы, отвечающие на данные вопросы, так что попробую быть лаконичнее. Привязанность — это термин, имеющий психологический смысл и описывающий переживания младенца в связи с его опекуном [здесь и далее — родителем]. В идеале эти отношения, то, что называется «узами привязанности», есть нечто, с психологической точки зрения описываемое как «безопасное». В идеальной ситуации маленький ребёнок примерно к возрасту 2 лет имеет опыт чувства безопасности во взаимоотношениях с родителем — безопасной привязанности, — и это значит, что на уровне внутреннего переживания у младенца есть ощущение доверия и уверенности, что его потребности будут в разумной мере удовлетворяться, — но здесь мы не говорим о некоем совершенстве при удовлетворении потребностей, — а о «достаточно хорошем» их удовлетворении. Когда бы ни возникала потребность — например, голод, «холодно», «жарко», страх — родитель будет в разумной мере присутствовать, внимательно и отзывчиво, чтобы попытаться успокоить и утешить младенца, восстановить у него чувство относительного комфорта.
В идеале это происходит, — как я уже упоминал, — «достаточно хорошим» образом. Мы очень во многом опираемся на концепцию Винникотта о «достаточно хорошем родительстве». Это означает, что примерно 70 % времени опекун или родитель будет проявлять способность уместным образом отзываться на потребности младенца и удовлетворять их. В таких обстоятельствах у ребёнка развивается чувство доверия не только родителю, но и миру как таковому.
Дэниел Браун, Дэвид Эллиотт. «Нарушения привязанности у взрослых»: Brown D. P., Elliott D. S. Attachment Disturbances in Adults: Treatment for Comprehensive Repair. — New York: W. W. Norton & Company, 2016. 752 p. (Photo © Tatyana Parfenova)
Это отношения безопасной привязанности, которые устанавливаются к возрасту примерно 2 лет и служат фундаментом для ребёнка, подростка и, в конечном счёте, взрослого, чтобы тот имел опыт чувства безопасности и уверенности в мире: что когда бы ни возникали стрессовые обстоятельства, когда бы ни возникали потребности, всегда будут доступны ресурсы извне, а затем, в конечном счёте, и изнутри, чтобы суметь отозваться на потребность и удовлетворить её.
Это и есть обстоятельства безопасной привязанности. В большинстве западных стран, — на самом деле я здесь говорю о США, ведь я лучше всего знаком именно с данными по этой стране, — как утверждает статистика, примерно 60 % взрослых имеют то, что называется «безопасной привязанностью», а 40 % имеют «небезопасную привязанность». Итак, небезопасная привязанность — это совершенно иные обстоятельства. Это обстоятельства, при которых примерно к возрасту 2 лет младенец и тоддлер [ребёнок, начинающий ходить] лишён чувства,что его (или её) потребности будут удовлетворены в достаточной мере. Когда это происходит, образуется отсутствие доверия, отсутствие опыта, что родитель будет в достаточной мере присутствовать, чтобы удовлетворить эти потребности. Младенцу и тоддлеру приходится развивать у себя способы взаимодействия с родителем, чтобы попытаться максимально вызывать возможность того, что его потребности будут удовлетворены. Стало быть, есть несколько типов небезопасной привязанности; каждый тип описывает отличающуюся попытку адаптации к нехватке «достаточно хорошего» присутствия родителя.
Итак, одна из форм небезопасной привязанности называется «отвергающая» или «избегающая». Это происходит, когда ребёнок переживает своего родителя как того, кто отвергает — на самом деле активно отвергает — потребности ребёнка к связи с ним. Так что ребёнок научается тому, что когда бы у него ни возникала потребность в чём-то и если он обратится к своему родителю в поисках утешения, поддержки, того, чтобы как-то была удовлетворена эта потребность, чаще всего родитель попросту не будет присутствовать, чтобы удовлетворить эти потребности, но будет активно отвергать и отворачиваться от ребёнка — возможно, даже высмеивать его, — за то, что у него есть эта потребность. В этом смысле ребёнок научается тому, что нельзя обращаться к родителю для удовлетворения потребностей; ребёнок учится попыткам позаботиться о своей потребности самостоятельно и обретает такие черты, которые часто называются «избегающими». Он избегает установления более близких связей, избегает близкого контакта с родителем, пытается быть самодостаточным, пытается заботиться о своих потребностях самостоятельным образом.
Ещё одна форма небезопасной привязанности называется «тревожно-озабоченной привязанностью». Это такие обстоятельства, которые происходят в результате того, когда младенец (или ребёнок, или тоддлер) обращался к родителю, чтобы тот обратил внимание на его потребности и удовлетворил их, а родитель иногда присутствовал, иногда не откликался, — то есть был непоследователен в своём отклике. Иногда родитель и сам является тревожным или озабоченным, так что он не способен по-настоящему сонастраиваться с потребностями ребёнка. В таком случае ребёнок становится тревожным в отношении родителя и испытывает сомнения, будут ли его потребности удовлетворены. Один из способов, как он может пытаться адаптироваться к этому, это усиленное выражение потребности, — ребёнок становится всё более растроенным, всё более тревожащимся, надеясь, что увеличение интенсивности выражения потребности приведёт к тому, что родитель с большей вероятностью станет доступным ему. Тогда родитель, возможно, сможет хотя бы на мгновение забыть о том, чем он сам так сильно озабочен, о своих собственных тревогах или трудностях, и сонастроиться с младенцем. Так что, в каком-то смысле, стресс, ощущаемый ребёнком, становится тем, что очень важно выражать более интенсивным образом, чтобы добиться удовлетворения этих потребностей родителем. Эти паттерны [стереотипы реакций], опять же, устанавливаются обычно к возрасту 2-х лет и, как вы можете себе представить, будут устойчиво проявляться и по мере продолжения развития. Они будут проявляться и во взрослых отношениях тоже. Таковы два базовых паттерна-образца небезопасной привязанности.
Есть ещё один тип привязанности, который, скорее, является комбинацией этих двух. Его часто называют «дезорганизованной привязанностью». Это, опять же, ещё один способ попытаться адаптироваться к обстоятельствам, когда родитель переживается как тот, кто автоматически не приводит к удовлетворению потребностей.
Е.П.: И дело не в том, что это должно быть какой-то прямой психотравмой, как, например, когда орут и проявляют абсолютное пренебрежение ребёнком. Это больше про отношения и сонастроенность родителя с ребёнком, верно?
Д.Э.: Совершенно верно. Хотя я бы добавил, что если наблюдалось очень много психотравмирующих факторов и насилия (абьюза), как, например, когда орут, как вы упомянули, тогда степень нарушения привязанности, степень небезопасности привязанности будет намного выше и, скорее всего, будет проявляться в виде дезорганизованной привязанности. Дезорганизованная привязанность обычно доставляет наибольшие проблемы маленькому ребёнку, а также и когда он становится взрослым и живёт с этим типом привязанности во взрослой жизни. Здесь мы имеем дело с некоторыми из наиболее тяжёлых психологических нарушений, такими как «диссоциативное расстройство идентичности», которое ранее называлось «расстройством множественной личности», и «пограничное расстройство личности», которое, как правило, доставляет человеку большие трудности: в его внутренней и внешней жизни очень много хаоса. Это расстройство также ещё и трудно исцелить психологически. В основе обоих расстройств почти всегда обнаруживается дезорганизованная привязанность.
Так что, как вы понимаете, мы в действительности хотим… То есть часть наших интересов и нашей работы состоит в том, чтобы помогать психологам и профессионалам сферы психического здоровья научиться решать проблему небезопасной привязанности, а также помогать родителям становиться… что ж, можно сказать: решать некоторые из проблем своей собственной небезопасной привязанности, чтобы они могли быть более доступны для своих детей и могли вырастить детей, у которых нет небезопасной привязанности и с большей вероятностью развивается безопасная привязанность. Исследования также позволили обнаружить нечто относящееся к этому: если у ребёнка небезопасная привязанность, то есть более высокая вероятность, что у него может развиться целый спектр психологических проблем. Такие дети менее гибки и устойчивы при столкновении со стрессами, происходящими в жизни и могущими привести к психологическим трудностям. Если у ребёнка безопасная привязанность, то он гораздо более устойчив и гибок при столкновении со стрессовыми и трудными ситуациями, неизбежными в жизни. Так что они с меньшей вероятностью будут иметь психологические проблемы, когда будут становиться старше.
Если у ребёнка безопасная привязанность, то он гораздо более устойчив и гибок при столкновении со стрессовыми и трудными ситуациями, неизбежными в жизни
Е.П.: Так что дело не обстоит так, будто если ребёнок смог пройти через трудности и выжить, то он, дескать, более адаптивен к обществу. Похоже, что наука о привязанности показывает нам, что если у вас есть базовое нарушение данного типа привязанности, то это будет важным предсказывающим фактором, что в будущем у вас будут проблемы во взрослой жизни, верно?
Д.Э.: Да, да, это верно. Это придаёт нам дополнительную мотивацию к тому, чтобы пытаться просвещать людей об открытиях, сделанных наукой о привязанности и наукой о развитии, как профессионалов в сфере психического здоровья, так и общее население, чтобы родителям были доступны ресурсы по оказанию себе помощи, если у них есть сложности, мешающие воспитанию детей с безопасной привязанностью, а также чтобы помочь им научиться базовым… некоторым основополагающим способам родительства, которые способствуют развитию безопасной привязанности. И это один из сущностных моментов той книги, которую мы опубликовали в 2016 году. Мы описали вполне конкретное количество условий, способствующих развитию безопасной привязанности у детей.
Е.П.: Насколько я понимаю, это результат длительных исследований. Верно ли это?
Д.Э.: Да. То, что мы выполнили в рамках этой работы, заключалось в очень тщательном исследовании и рассмотрении того, что многие специалисты за последние 50 лет изучения проблем, связанных с привязанностью, обнаружили в отношении того, что, как правило, приводит к развитию безопасной привязанности во время родительства, а также что, как правило, приводит к развитию небезопасной привязанности и небезопасного стиля воспитания. Мэри Айнсворт, которая была коллегой Джона Боулби, — мы считаем их «мамой» и «папой» сферы исследований привязанности, — в общем, Мэри Айнсворт была одним из первых людей, которые чётко описали условия, способствующие развитию безопасной привязанности. И она использовала термин «материнская отзывчивость» для обозначения фундаментального аспекта стиля родительства, способствующего безопасной привязанности. Что она имела в виду под этим, когда использовала слово «материнская отзывчивость», это то, что мать, — но также это может быть и отец, и любой иной опекун, — в разумной мере доступен, чтобы эффективно отзываться на потребности ребёнка в любой отдельно взятый момент времени. Речь не идёт о стопроцентной отзывчивости и точности реакции. Такое невозможно для человека. Но мы вновь и вновь возвращаемся к концепции Винникотта о том, что нужно быть «достаточно хорошими родителями» — где-то 70 % времени мать или опекун могут проявлять отзывчивость определёнными способами.
Стало быть, мы рассмотрели то, как Айнсворт описывала материнскую отзывчивость. Мы также изучили и труды других исследователей и клиницистов. И мы попытались сделать дистиллят из всего, что есть, чтобы получить вполне определённые описания того, что, на наш взгляд, является квинтэссенцией наиболее необходимого. И мы назвали это «пятью условиями, которые способствуют развитию безопасной привязанности». Хотите ли вы, чтобы я…?
Е.П.: Конечно же, каковы эти пять условий?
Д.Э.: Окей, пять условий. Опять же, это описания того, что мы считаем [основными условиями], которые мы выявили из работы, выполненной многими другими людьми. Мы не утверждаем, будто бы мы всё это сделали исключительно сами. Однако мы считаем, что эти описания являются очень полезными, если размышлять о них, как мы предлагаем. Итак, первое условие — это переживание ребёнком безопасности в отношении родителя; ребёнок с большей вероятностью будет испытывать безопасность в отношениях с родителем, если родитель стабильно проявляет способность защищать ребёнка. Ребёнок, вполне естественно, весьма часто переживает страх и стресс при ощущении опасности. Это фундаментальный аспект появления в нашем мире. Мир с неизбежностью иногда являет обстоятельства, которые пугающи. Итак, ребёнок, когда чувствует страх, может как-то испугаться; хорошо бы, чтобы, в идеальной ситуации, родитель распознал, что ребёнок чувствует испуг, и смог оказать ему защиту. Например, младенец может чувствовать себя комфортно и удовлетворённо… может быть, играет с мамой, и тут внезапно кто-то входит в комнату, — незнакомец, — и этот незнакомец ведёт себя очень громко, очень быстро двигается, так что ребёнок, скорее всего, сильно испугается. И если мать сонастроена с ребёнком, то она (или он [если опекун — мужчина]) распознает, что ребёнок боится, находится в стрессе, так что, может, возьмёт ребёнка на руки, прижмёт к себе и, может, отнесёт в другую комнату, где потише. И этот страшный человек более не будет беспокоить ребёнка. Речь о ситуации, когда ребёнок переживает чувства радости и безопасности и происходит нечто неожиданное, так что ощущение безопасности пропадает. Присутствует ощущение страха и стресса, а затем ребёнок получает опыт, что мать сразу же откликается на ситуацию и предпринимает эффективные действия по защите ребёнка от того, что его пугало. Итак, здесь вы видите парную ситуацию. Есть ощущение безопасности, и безопасность присутствует благодаря определённому поведению со стороны родителя. В общем, таково первое условие: ощущение… ощущаемое чувство безопасности и стабильной защиты со стороны матери или родителя.
Второе условие, на которое я указывал в описании первого условия, это сонастроенность — родительская сонастройка. Если родитель стабильно сонастроен с ребёнком, — то есть в сопереживании [эмпатии] осознаёт переживания ребёнка и соединён с ними, тогда, скорее всего, ребёнок будет чувствовать, что его видят и знают. У ребёнка с большой вероятностью разовьётся опыт: «О, есть некто, этот важный человек — моя мама, мой папа, — кто знает, знает меня; знает, что я переживаю; знает, когда я боюсь; знает, когда я счастлив; знает, когда я в чём-то нуждаюсь», — и, опять же, речь идёт о том, что это происходит в «достаточно хорошей» степени, а не о ста процентах. Родительская сонастроенность ведёт к этому чувству, что тебя видит и знает твой родитель, и это очень важно для развития безопасной привязанности.
Третье условие — когда бы ребёнок ни был расстроен или в стрессе, родитель в разумной мере доступен ему как источник утешения и успокоения. Итак, это может быть в форме защиты от опасности, как в первом примере, также это может быть в контексте ситуации, когда ребёнок очень голоден и начинает чувствовать стресс от голода, тогда сонастроенный родитель будет распознавать, что ребёнок чувствует голод, а не стрессует, скажем, от чего-то иного, и тогда предоставит ребёнку еду и питание…
Е.П.: И речь здесь о первых двух годах жизни, верно?
Д.Э.: Хороший вопрос. Да, всё это происходит, понимаете, с самого момента рождения, и ощущение связи, или уз, привязанности, будь то безопасной или небезопасной, обычно устанавливается к 18 месяцам, — то есть к возрасту 18 месяцев — 2 лет. В общем, эти первые годы очень и очень важны.
Итак, третье условие — это чувство стабильного утешения родителем, доступным для обеспечения утешения и успокоения, когда ребёнок стрессует.
Четвёртое условие — это чувство, что родитель тебя ценит, тогда у ребёнка развивается стабильное чувство, что его ценят, если родитель последователен в том, что он радуется ребёнку, счастлив быть с ребёнком, чувствует радость, когда соединён с ребёнком и способен коммуницировать это ему посредством радостного выражения лица, радостных звуков, а также прямого словесного выражения по мере того, как ребёнок всё больше и больше понимает вербальную речь. И это приводит к развитию чувства, что ты важен. «О, этот важный для меня человек действительно радуется мне», — и это интернализируется [усваивается] очень хорошим образом.
И последнее из этих пяти условий, которые мы обсуждаем, это чувство, что тебя поддерживают в твоём лучшем самопроявлении, и это переживание, развивающееся, когда родитель последовательно поддерживает ребёнка в том, чтобы он исследовал, учился, замечал интересное. Если родитель проявляет интерес к ребёнку, тогда он сможет поддержать ребёнка в том, чтобы ребёнок мог исследовать и открывать для себя то, что интересно ему самому [т. е. ребёнку]. И это способствует развитию чувства безопасности в отношении родителя.
Я хотел бы добавить ещё один компонент к этому. Вы, вероятно, уже заметили, что эти пять условий, поддерживающих безопасную привязанность, также поддерживают некоторые очень важные… некоторые другие важные психологические и эмоциональные качества, раскрывающиеся в процессе развития. Одно из них — это развитие «я», или самости. Ребёнок с безопасной привязанностью с гораздо большей вероятностью разовьёт у себя более сильное, более сбалансированное и более стабильное чувство «я», и это проистекает из всё тех же условий — в особенности, из сонастроенности родителя, способного распознавать потребности ребёнка. Когда родитель стабильно распознаёт внутренние состояния и потребности ребёнка, с течением времени это способствует развитию эмоциональной вариативности и самостоятельного распознавания своих состояний.
Ребёнок с безопасной привязанностью с гораздо большей вероятностью разовьёт у себя более сильное, более сбалансированное и более стабильное чувство «я»
Также чувство, что тебя ценит родитель, который радуется тебе, ребёнку, поддерживает самоуважение (самооценку). Вдумайтесь: если ребёнок стабильно чувствует, что родитель радуется самому факту его существования, это будет повышать самооценку и поддерживать исследовательскую деятельность и совершение открытий в мире. Что ж, каким образом мы развиваем чувство своего уникального «я» и того, что нам нравится и не нравится? Это приходит к нам в результате исследования окружающего мира, от чувства себя в достаточной безопасности, чтобы отдалиться от родителя и найти для себя самостоятельно, что же мне нравится, а что не нравится, и затем вернуться к родителю со словами: «Смотри, что я нашёл!» В благоприятной ситуации родитель проявит интерес и даже радость в отношении открытия, сделанного ребёнком. Итак, это способствует развитию «я».
По мере нашего развития, в идеальной ситуации, мы не только учимся нашим эмоциям и различным типам эмоций, которые можем иметь, но и учимся, как регулировать свои эмоции. Лица с пограничным расстройством личности или иного рода психологическими проблемами, — они могут быть ошеломлены эмоциями. У них нет хорошей внутренней способности справляться с внутренними эмоциональными состояниями или регулировать их. Если в течение первых 2-х лет жизни ребёнка родитель был стабильно доступен в том, чтобы помогать ребёнку регулировать его внутренние состояния — утешать ребёнка, когда он, например, в стрессе, — ребёнок интернализует это переживание, что его утешает родитель, развивает у себя внутреннюю репрезентацию — можно сказать, внутренний образ, — что его утешают всякий раз, когда он в стрессе; и мы обнаружили, что если это происходило в достаточно хорошей мере в течение детства, то во взрослой жизни эти внутренние репрезентации, эти внутренние образы того, что тебя утешают, когда бы ты ни стрессовал, помогают развитию способности к самоутешению и саморегулированию эмоций в течение взрослой жизни.
Стало быть, когда бы к нам ни приходил на психотерапию пациент или клиент, у которого очень много эмоциональных трудностей, ошеломляющих эмоциональных переживаний, и он испытывает трудности с их регуляцией, мы размышляем о том, что у него есть какие-то раннедетские проблемы с привязанностью, и мы можем определённым образом работать, как мы и описываем в книге, со взрослым клиентом, чтобы помочь ему исправить эти проблемы, чтобы могли развиться навыки внутренней саморегуляции, даже если таковые не сформировались в детстве.
Е.П.: Стало быть, часто в кабинет психотерапевта приходит взрослый с определённого рода проблемами — эмоциональными проблемами или сценариями, — и часто такие люди даже и не думают, какое мощное влияние оказали на них первые 2 года жизни, ведь, разумеется, первые 2 года жизни для них подсознательны или бессознательны, верно?
Д.Э.: Вы хорошо это подметили.
Е.П.: Поэтому суть психотерапевтической работы, информированной знаниями о привязанности, заключается в том, чтобы замечать эти паттерны нарушений привязанности и помогать взрослым корректировать их в своей взрослой личности.
Д.Э.: Да.
Е.П.: Чтобы они могли улучшить свою жизнь…
Д.Э.: Вот именно. Мы обнаружили… Понимаете, как я уже говорил, в США примерно 40 % взрослых людей имеют небезопасную привязанность. Но среди тех людей, которые приходят на психотерапию, намного более высокий процент, как мы обнаружили, имеют в основе небезопасную привязанность — в значительной степени или хотя бы в некоторой. Опять же может быть целый спектр тяжести небезопасной привязанности. Но мы… и здесь я должен подчеркнуть: я говорю об американской статистике, однако в 2010 году было исследование, которое провела Наталья Плешкова, российский исследователь, работающий здесь, в Санкт-Петербурге. Она взяла выборку младенцев из петербургских семей — благополучных семей, проживающих в Санкт-Петербурге. Насколько я помню, там было около 130 младенцев. И она обнаружила, что только лишь у менее 7 % была безопасная привязанность, что означает, что 93 % этой выборки имеет какую-то форму небезопасной привязанности здесь, в Санкт-Петербурге, и знаете, это очень беспокоит, конечно же, ведь все эти младенцы из семей, в которых, как казалось, не было особо какого-либо насилия, понимаете, не было вообще ничего ужасающего. Но почти 93 % этих детей, — они проживали второй год своей жизни, — имели небезопасную привязанность; и Плешкова выдвинула предположения, почему дело обстояло так, почему среди этих детей был настолько низкий уровень безопасной привязанности.
Это очень интересно, те идеи, о которых она говорила: в российской культуре, в обществе, вероятно, присутствует много нерешённого горя и психотравм из-за событий и происшествий, которые происходили в течение десятилетий; и когда у родителя есть нерешённая психотравма или недопрожитое горе, это будет влиять на его уход за ребёнком, на его родительство. Так что это ещё одна причина, почему настолько важно для благополучия детей, чтобы родители могли проработать и, в идеале, исцелить тот тип внутренней небезопасности, который они несут в себе — тот тип нерешённого горя или психотравмы, возникшей в их биографии, в биографиях их родителей, в истории культуры в целом, и это один из аспектов, почему я так люблю эту работу, ведь она может оказывать эффект не только индивидуально на людей, приходящих к нам за психотерапией, но и чем больше мы помогаем кому-то индивидуально, кто может стать впоследствии родителем, тем больше это будет помогать, в свою очередь, их детям, чтобы у них развивалась безопасная привязанность.
Я обучаю этой методологии в Санкт-Петербурге уже несколько лет. На одном из моих продвинутых семинаров, который посещали люди, занимавшиеся на вводном семинаре, я спрашивал об их опыте использования этого психотерапевтического метода, который мы описываем в своей книге, и одна женщина подняла руку и сказала, — а она много работает с приёмными родителями, особенно — с приёмными матерями, — и она сказала, что в своей работе она обнаружила следующее: великое множество приёмных матерей приходили к ней за помощью в развитии их родительских навыков и проработке их собственных трудных переживаний, которые активируются в процессе бытия приёмным родителем. Эта женщина увидела, что довольно у многих из этих приёмных родителей небезопасный тип привязанности, так что она применяла психотерапевтические методы, которым я обучал, и, по её словам, несколько людей, которые к ней приходили, — несколько из этих приёмных матерей, — после периода из сессий, где проводилась эта работа по исцелению привязанности, говорили: «После нашей с вами работы я чувствую больше любви к своим детям», — и я думаю, что это… это прекрасно! Это… понимаете, это может оказывать такой эффект. Если эти родители больше любят своих детей, то дети будут жить лучше, они с большей вероятностью будут чувствовать себя в безопасности и смогут вырасти и реализовать свой полный потенциал.
Е.П.: Тот способ, как Дэниел Браун описывает этот метод психокоррекции… эту методику коррекции нарушений привязанности, звучит как модифицированная версия… точнее, синтетический метод, интегрирующий нечто вроде медитации, использующей визуализацию, — так ли это? Можете ли вы хотя бы вкратце описать суть методики?
Д.Э.: Безусловно. В целом, метод, который мы разработали с Дэном Брауном, — в рамках рабочей группы, которая встречалась более 8 лет и изучала исследования привязанности и методы её исцеления, — включает в себя то, что мы называем тремя столпами эффективной терапии привязанности.
Первый столп включает в себя ту методику, о которой вы говорите, — мы её называем «Метод идеальной родительской фигуры». Это включает в себя следующее: методика используется для работы со взрослыми, и мы просим… вначале мы помогаем взрослому клиенту сонастроиться с телесным осознаванием. Мы хотим, чтобы человек не столько думал о процессе неким интеллектуальным образом. В идеале мы хотим, чтобы человек на висцеральном уровне и полностью телесным образом переживал определённую серию образов, которую я через мгновение опишу. Мы хотим, чтобы человек вошёл в сосредоточенное на теле переживание, ведь в течение первых 2-х лет жизни, которые наиболее значимы для опыта привязанности и в течение которых, собственно, и формируется тип привязанности, когнитивная [интеллектуальная] система не очень развита, но вместо этого младенец и маленький ребёнок переживают большинство вещей в теле, — используя телесное осознавание.
Так что, если ко мне приходит взрослый клиент и выясняется наличие у него нарушения привязанности, мы обнаружили, что наиболее эффективной основой для работы является помощь взрослому вернуться в телесное осознавание, и уже на основе этого телесного осознавания мы просим клиента вообразить, как он возвращается во времени назад и начинает снова чувствовать себя маленьким ребёнком. Так что дело не просто в том, чтобы представить себя ребёнком. Вы не просто представляете в уме картинку, будто вы ребёнок. Это про то, чтобы всё более и более погрузиться в ощущение, что вы маленький ребёнок, почувствовать в своём теле, каково быть маленьким ребёнком — быть тем маленьким ребёнком, которым вы являетесь, то есть мы хотим, чтобы клиент пережил опыт «здесь-и-сейчас» такими способами, какими он может это сделать, — почувствовать себя изнутри маленьким ребёнком.
Когда этот этап выполняется и человек говорит: «Хорошо. Я чувствую себя ребёнком», — тогда мы говорим нечто вроде: теперь представь в воображении, когда ты чувствуешь себя маленьким ребёнком, которым ты являешься, что ты замечаешь, что ты не один; ты замечаешь, что ты с родителями. Но не с теми родителями, с которыми ты вырос; заметь, что ты с новыми, иными родителями. Родителями, которые действительно знают, как нужно быть с тобой, и знают все способы, как можно помогать тебе чувствовать себя в безопасности, а также дать тебе почувствовать, что тебя утешают, видят, знают и ценят за то, каким ребёнком ты действительно являешься. Затем мы помогаем клиенту углубить это внутреннее переживание бытия маленьким ребёнком с родителями, которые способны проявляться такими способами, которые наиболее способствуют развитию безопасной привязанности. Это не про то, чтобы говорить, будто реальные родители были неправы или плохие. Понимаете, мы никогда не работаем с реальными родителями. Никогда не критикуем их и не говорим, будто они были плохими. Мы просто говорим: да, ваши реальные родители старались изо всех сил, но теперь мы поможем вам получить новый опыт, и я буду поддерживать вас в этом переживании того, на что могло бы быть похоже, на что может быть похоже, прямо сейчас, если вы становитесь маленьким ребёнком с родителями, которые знают, как именно нужно быть с вами во всех аспектах, помогающих вам чувствовать безопасность.
Далее на протяжении ряда сессий мы вновь и вновь проходим через этот процесс и помогаем клиенту углублять этот опыт, и часто происходят необычайные вещи с клиентами. Они… как вы можете себе представить, они чувствуют себя очень хорошо благодаря тому, что о них заботятся такими способами, которых им недоставало, когда они были маленькими детьми. Благодаря использованию воображения, внутреннего переживания путём образов, они в действительности могут на своём опыте пережить совершенно новый опыт, отличающийся от того, что у них было в детстве, и этот новый, отличающийся, положительный опыт интернализируется таким образом, что он начинает более активно проявляться в их жизни, в опыте их отношений с другими, чем то, что осталось у них от опыта реального детства. И мы считаем, что этот процесс позволяет заменить раннедетские репрезентации привязанности, которые были проблематичны и приводили к чувству небезопасности, новыми репрезентациями привязанности, которые позитивны и могут поддерживать безопасную привязанность. В результате своих исследований мы обнаружили, что, даже хотя на это может уйти значительное время — в зависимости от тяжести нарушения привязанности, — всё равно это занимает намного меньше времени, нежели традиционные методы исцеления привязанности, разработанные в клинической психологии.
Е.П.: Сколько времени занимает такой процесс?
Д.Э.: Мне часто задают данный вопрос, и на него очень трудно ответить, ведь каждый человек уникален, однако я могу утверждать, что, если исходить из полученных нами в исследовании данных, даже лица с очень тяжёлыми формами небезопасной привязанности, — например, выраженной дезорганизованной привязанностью, — могут выработать у себя то, что называется «наработанной безопасной привязанностью». Если кто-то начинает с небезопасной привязанности и затем обретает безопасную привязанность, мы зовём это «наработанной безопасностью». Итак, в течение примерно 3-х лет можно провести кого-то с тяжёлой формой небезопасной привязанности к наработке безопасной привязанности.
Даже лица с очень тяжёлыми формами небезопасной привязанности могут выработать у себя то, что называется «наработанной безопасной привязанностью»
Е.П.: А какова частота сессий?
Д.Э.: Раз в неделю, а позднее — постепенно переходя к занятиям раз в две недели. Это типичный вариант.
Е.П.: И чтобы люди (простите, что перебиваю) понимали, это по-настоящему фундаментальное изменение в типе привязанности — обретение такой наработанной безопасной привязанности. Это оказывает глубокое влияние на человека, так что нельзя говорить, будто «это занимает слишком много времени», и вообще это, можно так сказать, довольно краткосрочная терапия в сравнении с тем, через что обычно приходится пройти людям, чтобы проработать проблемы в рамках серьёзной психотерапии.
Д.Э.: Я бы сказал, что это так. Но я бы здесь ввёл одно уточнение: не то, чтобы терапия сама по себе краткосрочная; так что если у кого-то тяжёлое расстройство — нарушение привязанности, или пограничное расстройство личности, или диссоциативное расстройство идентичности, понимаете, на это всё равно может уйти несколько лет сессий, проводимых каждую неделю или раз в две недели, иногда это даже могут быть занятия по два раза в неделю, если человек в очень тяжёлом состоянии. Но, как вы и сказали, на это уходит меньше времени. Мы обнаруживаем, что это занимает меньше времени, чем более традиционные формы работы с нарушениями привязанности. Я видел, как люди за 6 месяцев переходили от небезопасной к наработанной безопасной привязанности. Конечно, эти люди не начинали с ситуации очень тяжёлого нарушения привязанности, но всё равно у них была небезопасная привязанность, создававшая для них проблемы в их взрослых отношениях и их отношениях с самими собой. Я бы также добавил, что, даже когда безопасная привязанность оказывается наработана, это не означает, что такой человек обретает полнейшее психологическое умиротворение, здоровье и благополучие. Всё ещё могут быть проблемы в вопросах самоуважения и самооценки, которые необходимо или можно было бы проработать в психотерапии. Всё ещё могут оставаться какие-то остаточные аспекты от психотравмирующего опыта, которые может быть важно проработать в психотерапии.
В общем, можно иметь безопасную привязанность и всё ещё переживать тревогу, и всё ещё иметь низкую самооценку, и всё ещё испытывать другого рода трудности, из-за которых человек может обратиться к психотерапевту. Однако если кто-то приходит на психотерапию с безопасной привязанностью, тогда намного проще исцелить эти конкретные проблемы, чем при работе в контексте небезопасной привязанности в начале психотерапии. Опять же, мы обнаружили, что если есть небезопасная привязанность, то, какими бы ни были проблемы, с которыми человек приходит, если мы поможем ему решить проблему небезопасной привязанности, поможем ему наработать безопасную привязанность, тогда бремя тех проблем, с которыми он пришёл на психотерапию, скорее всего, будет легче, а снять его будет проще.
«[Посвящается] всем тем родителям, которые посвятили свою жизнь воспитанию — на основе чуткой сонастроенности — детей с безопасной привязанностью, что обеспечивает передачу безопасной привязанности сквозь вереницу поколений; и с глубоким состраданием ко всем тем родителям, которые не смогли обеспечить безопасность привязанности для своих детей, а также всем небезопасно привязанным детям во всём мире».
— Посвящение-эпиграф к книге Дэниела Брауна и Дэвида Эллиотта «Нарушения привязанности у взрослых»
Е.П.: Хорошо. Последний вопрос, коль скоро у нас осталось всего несколько минут, касается ваших приездов в Санкт-Петербург, — вы ведь давно уже сюда приезжаете, верно?
Д.Э.: Да. Насколько я помню, мой первый семинар по привязанности состоялся здесь в 2012 году. С тех пор я приезжаю каждый год.
Е.П.: Расскажите о своём опыте обучения российских специалистов, которые хотят научиться секретам профессии, — каков ваш личный опыт, были ли какие-то пиковые переживания в вашей преподавательской деятельности здесь?
Д.Э.: Ох, я люблю здесь преподавать по ряду причин, и одна из них в том, что здесь большой интерес в данной работе. Преподавателю всегда в радость, когда люди приходят на занятия с большим интересом. И я думаю, что этот интерес проистекает отчасти из-за признания той степени проблем, связанных с привязанностью, которые есть у людей в данной культуре. На самом деле именно на одном из ранних семинаров, на которых я преподавал, я узнал об исследовании Натальи Плешковой и обнаруженных ею данных, показывавших, что только 7 % детей, участвовавших в исследовании, имели безопасную привязанность. Я не знал об этом, но одна из студентов в аудитории спросила: а знаете ли вы об этом исследовании, а я ответил, что нет, и попросил рассказать о нём. Она о нём поведала и рассказала эту статистику, и я вначале не поверил. Я сказал: «Это не может быть правдой. Настолько низкий уровень безопасной привязанности… как это вообще возможно?» Но я заметил, что, когда мы вели это обсуждение касаемо исследования и я восклицал, будто это невозможно, столь многие из тех, кто был в аудитории (там было 45 человек), просто кивали в согласии и говорили: «Мы верим, что это правда. Мы всё время наблюдаем это в нашей работе. Мы наблюдаем это в наших семьях, и у наших друзей, и среди людей в нашей культуре».
В общем, люди нуждаются в этом здесь. На самом деле они нуждаются всюду. Но признание со стороны клиницистов здесь, в Санкт-Петербурге и в России вообще, важности работы, помогающей решать весьма распространённые проблемы с небезопасной привязанностью, это мотивирует ещё больше трудиться над изучением, как можно исцелять эти проблемы. Именно поэтому они проявляют такой интерес, и это позволяет мне пережить позитивный опыт, что я могу с ними поделиться чем-то, что, как можно надеяться, поможет клиницистам, которые, в свою очередь, помогут людям, с которыми они работают.
Е.П.: Что ж, спасибо большое за эту беседу.
Д.Э.: Не за что! Я очень ценю, что вы меня пригласили и предоставили возможность поговорить об этой работе.
Примечания
Проблема эмоциональной привязанности: психоаналитический взгляд
По мнению известного этолога К.Лоренца, персональные узы возникли в ходе эволюции, «когда у агрессивных животных появилась необходимость в совместной деятельности двух или более особей ради какой-то задачи сохранения вида; вероятно, главным образом ради заботы о потомстве. Несомненно, что личные узы и любовь во многих случаях возникли из внутривидовой агрессии, в известных случаях это происходило путем ритуализации переориентированного нападения или угрозы. Поскольку возникшие таким образом ритуалы связаны лично с партнером, и поскольку в дальнейшем, превратившись в самостоятельные инстинктивные действия, они становятся потребностью, — они превращают в насущную потребность и постоянное присутствие партнера, а его самого — в «животное, эквивалентное дому»».[1]
Рене Шпиц, один из основоположников генетического направления в психоанализе, выделял два основных класса животных с принципиально различным поведением, связанным с кормлением и уходом — класс альтрициалов и прекоциалов. К первому классу относились детеныши тех видов, которые рождались на свет незрелыми и беспомощными, а потому некоторое время после рождения нуждались в кормлении и уходе, в то время как детеныши второго класса животных к моменту рождения были покрыты пухом и способны к самостоятельному передвижению. Так как прекоциал, таким образом, по мнению Шпица, имеет в своем распоряжении обширный диапазон врожденных унаследованных паттернов поведения, то обучение и воздействие, или изменения внешней среды будут играть относительно малую роль в его адаптации к окружающей среде, вследствие чего адаптируется не особь, а адаптивные изменения происходят у видов в результате филогенетических модификаций. В отличие от них, у альтрициалов, с довольно длительным периодом беспомощности, «поведение, которое обеспечивает выживание, может быть приобретено путем обучения у кормящей и защищающей матери. Поэтому, чтобы обеспечить выживание альтрициалов, требуется лишь сравнительно небольшое число врожденных паттернов поведения. Защита в период вскармливания и беспомощности позволяет передавать индивидуальный опыт в процессе онтогенеза». [2] Человек, по мнению Шпица, с его длительным периодом беспомощности, нуждающийся в кормлении, помощи и уходе, несомненно относится к альтрициалам.
Благодаря тесному взаимодействию детеныша с матерью, обусловленному беспомощностью альтрициалов, между ними развиваются объектные отношения и коммуникация. Поэтому, как считает Джон Боулби, в свете филогенеза вероятно, что те инстинктивные связи, которые привязывают маленького ребенка к материнской фигуре, основываются на том же самом паттерне, что и у других видов млекопитающих. Таким образом, по мнению Боулби, поведение привязанности является формой инстинктивного поведения, которое развивается у людей, как и у других млекопитающих, в период младенчества, и имеет в качестве своего стремления или цели близость к материнской фигуре, а основная функция поведения привязанности заключается в защите. «В дикой природе»,- пишет Боулби — «потерять контакт со своей семейной группой чрезвычайно опасно, в особенности для детенышей. Поэтому в интересах как индивидуальной безопасности, так и воспроизводства видов, должны существовать сильные связи, связывающие воедино членов семьи или расширенной семьи». [3]
С самого начала жизни младенец обладает определенной врожденной оснасткой, которую составляет тотальность филогенетически заранее сформированных и унаследованных способностей новорожденного, а также развертывающиеся в ходе развития задатки и врожденные пусковые механизмы. В частности, Боулби пишет о том, что человеческий детеныш «входит в жизнь, обладая пятью высокоорганизованными поведенческими системами: он способен сосать, плакать, улыбаться, цепляться, а также следовать или ориентироваться». [4] Кроме того, по мнению американского психоаналитика Скотта Даулинга, среди врожденных, временных способностей новорожденного находится способность, известная как интермодальное восприятие (То, что на опыте познается в одном способе восприятия, интраоральном прикосновении, предпочтительно выбирается через другой способ восприятия — зрение.), которая теряется после нескольких недель жизни. Младенец, по мнению Даулинга, также обладает врожденной способностью активно повторять то, что он наблюдал пассивно. Так, в ходе опытов было установлено, что недельные младенцы воспроизводят движения губ взрослого человека после их визуального наблюдения. Причем это происходит при первой попытке, без процесса постепенного научения. По мнению Даулинга, «эти ранние способности, большинство из которых как автоматические механизмы вскоре утрачиваются, служили эволюционной цели, гарантируя способствующие выживанию умения и отклик осуществляющего уход лица, а также обеспечивая поддержку последующего приобретения сходных способностей благодаря психологическому развитию». [5]
Ненаправленный процесс разрядки напряжения у младенца протекает благодаря посторонней помощи (матери). Вначале аффективные отклики младенца являются единственным средством коммуникации. Таким образом развивается важная роль аффектов как сигналов другому лицу. По мнению известного финского психоаналитика В.Тэхкэ, в начале человеческой жизни у действующего вслепую организма есть лишь две первые цели: выживание и уменьшение напряжения. «У недавно рожденного младенца еще нет каких-либо человеческих целей; они возникают лишь в связи с постепенным формированием психики и требуют, чтобы в эмпирическом мире младенца произошла дифференциация самостных и объектных представлений, т.е. чтобы возникла психология даже в субъективном смысле. До этого аккумуляция восприятий вряд ли может иметь какой-либо иной мотив, кроме возрастания и хранения информации относительно условий уменьшения напряжений и ранних форм удовлетворения. Поэтому, вероятно, лишь ощущения, связанные с удовлетворением, становятся имеющими смысл и регистрируются до тех пор, пока их достаточная аккумуляция не сделает возможной эмпирическую дифференциацию субъекта и объекта». [6]
В процессе взаимодействий с матерью у младенца накапливается все большее число следов памяти (энграмм) об ощущениях, связанных с удовлетворением, которые в интактном мозге могут извлекаться из памяти независимо от внешних стимулов. «Фактором, активирующим энграммы ранее воспринятых раздражителей, в последнем случае служит возбуждение мозгового субстрата потребностей — голода, жажды, и т.п., а электрофизиологическим коррелятом механизма, квантирующего поток извлекаемых из памяти энграмм, является тета-ритм, столь характерный для электрической активности гиппокампа». [7] Таким образом, при болезненных возрастаниях напряжения младенец все в большей степени становится в состоянии извлекать из памяти следы о приносящих удовлетворение восприятиях в галлюцинаторной форме. Однако галлюцинации не могут заменять «реального» удовлетворения в течение сколько-нибудь значительного времени. По мнению В.Тэхкэ, «решающим событием, которое кладет начало процессу дифференциации, является первое открытие ребенка: его крик приносит восприятие удовлетворения после того, как галлюцинаторное выполнение желания оказалось невозможным». [8] Всё более полное овладение этим новым средством получения удовлетворения становится для младенца жизненно важным, после чего происходит энергичная и быстрая дифференциация самостных и объектных фрагментов друг от друга с последующим их собиранием вокруг недавно появившихся ядер для дифференциации.
После первичной дифференциации, при наличии достаточно благоприятных и безопасных условий, у ребенка начинается период функциональных селективных идентификаций, в ходе которых он всё в большей мере овладевает теми или иными функциями объекта, и в этом отношении становится независим от ухаживающего за ним лица. Однако для того, чтобы та или иная функция стала эмоционально значимой для ребенка, необходимо эмоциональное отзеркаливание со стороны социального окружения (в нашей культуре обычно со стороны матери), которое становится для ребенка источником его вторичного нарциссизма. Таким образом, функционально-селективная идентификация предстает двухфазным процессом, включающим как первоначальную идентификацию ребенка с функцией объекта, так и его последующую идентификацию со способом объекта отзеркаливать ребенка как обладателя и исполнителя этой функции. Результатом множества функционально-селективных идентификаций приблизительно на третьем году жизни становится рождение индивидуальности ребенка с особым внутренним миром, то есть открытие им своей отделенности от других людей. Параллельно происходит открытие объектов как индивидуальностей с их собственным внутренним миром. Однако до установления такой интеграции и рождения индивидуального объекта, отношение к объекту может быть только исключительно эксплуатирующим и ни благодарность, ни любознательность, ни стремление к персоне не могут испытываться в этой связи, ибо, как считает В.Тэхкэ, «хотя функциональный объект является пространственно отдельным индивидом, он еще не может переживаться ребенком в качестве независимого человека с собственной жизнью и собственным внутренним миром, который возбуждал бы в ребенке интерес и любопытство, а также такие эмоциональные отклики, как благодарность, триадную ревность и стремление к отдельному человеку». [9] Любовь к другому человеку, по мнению В.Тэхкэ, становится возможной, только когда она или он воспринимаются как индивидуальности с внутренним миром и мотивациями и таким образом как находящиеся вне непосредственного обладания и контроля. «Только такое положение дел делает возможной и мотивирует сознательную потребность и любопытство по отношению к вновь открытому внутреннему миру объекта с сопутствующе развивающейся способностью к эмпатическому пониманию. Открытие ребенком того, что любовь объекта не самоочевидна, но обусловлена его способом обращения с этой любовью, сместит акцент его тревоги утраты объекта (и Собственного Я) на тревогу утраты любви объекта. Теперь начнут естественно развиваться попытки активно нравиться объекту, возрастающее внимание к ее (матери) чувствам, нормальная вина и потребность в возмещении и примирении. Понимание самостоятельного выбора в любви у объекта инициирует чувства благодарности так же, как константность объекта делает теперь возможной нормальную идеализацию индивидуального объекта». [10]
При описании характера взаимоотношений между ребенком и его родителями необходимо также принимать во внимание тот тип общества, в котором развивается ребенок. Это тем более важно, так как исходно в примитивных сообществах ребенок, по мнению Д.Б.Эльконина, «встречается» с обществом в целом, где условием развития является система «ребенок-общество». В то время как «по мере развития общества и его усложнения в этом исходно целостном отношении выявляются более конкретные системы «ребенок-общественный взрослый» или «ребенок-общественный предмет», которые представляют как бы две стороны единого отношения «ребенок-общество»». [11] Для описания ядра характерологической структуры множества индивидов Э.Фромм ввел понятие социального характера как совокупности черт характера, общей для большинства. Говоря о социальном характере, Э.Фромм подчеркивал, что эта совокупность черт формируется в результате общих для какой-либо группы переживаний и общего образа жизни, а функция социального характера заключается в том, чтобы направлять и формировать человеческую энергию внутри данного общества во имя функционирования данного общества. Так, например, описывая взросление на Самоа, известный американский антрополог М.Мид отмечала, что система социальных отношений на Самоа была построена таким образом, чтобы по возможности избегать конфликтов и соперничества, поэтому главное требование к поведению состояло в том, чтобы не вызывать ненависти и неодобрения у своих ровесников или старших. Как писала М.Мид: «Здесь никто не спешит в жизни и никого не наказывают за отставание. Наоборот, здесь сдерживают одаренных, развитых не по возрасту, чтобы самые медленные могли сравняться с ними. И в личных отношениях самоанцев мы не видим сильных привязанностей…. С первого месяца своей жизни ребенок, передаваемый из одних случайных женских рук в другие, усваивает урок: не привязывайся очень сильно к одному человеку, не связывай очень больших ожиданий ни с одним из родственников». [12] Такой результат воспитания обусловлен тем, что детей на Самоа «воспитывает не отдельное лицо, а армия родственников, воспитывает в соответствии с общепринятыми стандартами, и личность их родителей очень слабо сказывается на этом процессе». [13]
Несколько иную картину воспитания мы видим у представителей племени манус, живущих к северу от Новой Гвинеи. С самого раннего детства они прививают своим детям чувство уважения к собственности и развивают у них физическую выносливость, сочетая суровую дисциплину с постоянной заботой о детях. Главную роль в семье у манус играет отец, ибо когда ребенку исполняется год, от молодой матери требуют, чтобы она оставила ребенка отцу и занялась выполнением своих обязательств перед своими родственниками. Поэтому неудивительно, что в соперничестве за любовь ребенка всегда выигрывает отец. Так как ребенок постоянно находится рядом с отцом, что в очень большой мере способствует формированию его личности, то «в родительских заботах взрослых мужчин о своих детях манус обрели великолепный социальный механизм переноса их личностных характеристик на следующее поколение». [14]
Подытоживая индивидуальные отличия у людей в этих двух культурах, М.Мид отмечает, что у детей манус в отличие от детей на Самоа роль возрастной группы незначительна, и они в очень большой степени усваивают отличительные особенности своих отцов, связанные с их возрастом, экономическим положением и успехом в обществе, что в дальнейшем приводит к резким индивидуальным различиям. В то же время на Самоа «заботливо воспитанные привычки благоразумного стандартизирования поведения, соответствующего скорее социальному статусу человека, чем его естественным склонностям или личностным особенностям, делают самоанцев значительно более однородной массой, гораздо более пригодными для стрижки под одну гребенку». [15]
По мнению известного американского психоаналитика Х.Кохута, приобретение новых психических структур ребенком (особенно мальчиком) посредством преобразующей интернализации часто протекает «от матери как объекта самости (обладающей для ребенка прежде всего функцией зеркального отражения) к отцу как объекту самости (главная функция которого состоит в том, чтобы быть объектом идеализации со стороны ребенка». [16] Как считает Х.Кохут: «Матрицу для развития здоровой самости ребенка создает способность объекта самости отвечать точным зеркальным отражением, по крайней мере время от времени; патогенным является не случайная несостоятельность объекта самости, а его или ее хроническая неспособность отвечать адекватно, которая в свою очередь обусловлена его или ее собственной патологией в сфере самости….Здоровый в психологическом отношении взрослый сохраняет потребность в зеркальном отражении самости объектами самости (точнее говоря, объектами его любви), и он сохраняет потребность в объектах для идеализации». [17] При нарушении обоих полюсов развития самости, депривированный человек пытается противостоять внутреннему ощущению фрагментации своей самости посредством аддиктивного поведения, пытаясь заменить недостающие материнские и отцовские функции посредством наркотика. Как пишет известный французский психоаналитик МакДугалл: «Вдобавок к безнадежной потребности разрядить непереносимое давление аффектов, все формы сильных наркотических привычек стремятся восстановить разрушенный образ «Я», что неизменно включает в себя попытку установить связь с родительскими фигурами прошлого (иногда проецируемыми на общество в целом). Это тройной вызов:
1. Это вызов внутреннему материнскому объекту (который ощущается как отсутствующий или мало способный успокоить беспокойного внутреннего ребенка). Наркотический эрзац всегда будет доступен как замена недостающих материнских функций.
2. Это вызов внутреннему отцу, который, согласно убеждению сына (дочери), не смог выполнить своих отцовских функций и поэтому был изгнан. Эта установка обычно проецируется на общество.
3. Наконец, это вызов самой смерти, принимающий две формы. Первая — состояние всемогущества. Затем, когда эта грандиозная форма защиты рушится и становится невозможно более отрицать чувство внутренней неодушевленности,возникает уступка зову смерти». [18]
Подобные случаи патологического воздействия родителей на своих детей часто встречаются в современном обществе, «особенно в тех патогенных семейных констелляциях, когда мать страдает серьезной патологией самости, а отец отказывается от семьи эмоционально (например, уходя в свои дела или в работу либо тратя все свое время на развлечения и хобби). Другими словами, отец, пытаясь спастись от деструктивного влияния жены, жертвует ребенком, который остается под патогенным влиянием матери». [19] Могут иметь место и другие патогенные семейные констелляции. Например, говоря о состоянии семейных отношений в Америке, М.Мид писала о том, что «низведение роли отца до роли усталого, часто смущенного, ночного гостя сделало очень многое для того, чтобы исключить саму возможность плодотворной идентификации сына с ним». [20]
Джон Боулби, который предпринял специальное исследование развития у людей уверенности в себе и в своих силах, что помогает таким людям быть успешными как в своих человеческих взаимоотношениях, так и в работе, пришел к выводу о том, что для внутрисемейной жизни таких людей типической была картина мирного дома, в котором оба родителя делили ответственность и интересы, и воспринимались детьми любящими и дающими людьми. Во время детства, по словам этих людей, они ощущали себя с матерью в полной безопасности. В то же самое время у них была сильная идентификация с отцом. Кроме того, те преграды, с которыми они встречались, были им по силам, что увеличивало уровень их притязаний, вело к успеху и достижению добавочной уверенности в своих силах. В результате проведенного исследования Д.Боулби пришел к выводу, что сильная и постоянная поддержка от родителей, в сочетании с ободрением и уважением автономии ребенка, не только не подрывает уверенность последнего в своих силах, но обеспечивает условия, которые могут наилучшим образом способствовать развитию такой уверенности. [21]
Примечания
[1] К.Лоренц, Агрессия (так называемое «зло»), М., 1994, с.214 — 215.
[2] Р.Шпиц, Психоанализ раннего детского возраста, М., 2001, с.22-23.
[3] См. Bowlby, Support, Innovation and Autonomy. London: Tavistok Publications, 1973.
[4] Ф.Тайсон, Р.Тайсон, Психоаналитические теории развития, Екатеринбург, 1998, с.95.
[5] Скотт Даулинг, Формирование фантазии: точка зрения детского аналитика, Журнал практического психолога, №1-2, январь-февраль 2001, с.107.
[6] Вейкко Тэхкэ, Психика и ее лечение: психоаналитический подход, М., 2001, с.35.
[7] П.В.Симонов, Эмоциональный мозг, М., 1981, с.119.
[8] Вейкко Тэхкэ, Психика и ее лечение: психоаналитический подход, М., 2001, с.50.
[9] Там же, с.347.
[10] Там же, с.110-111.
[11] К.Н.Поливанова, Психология возрастных кризисов, М., 2000, с.19-20.
[12] М.Мид, Культура и мир детства, М., 1988, с.150.
[13] Там же, с.159.
[14] Там же, с.219.
[15] Там же, с.220-221.
[16] Хайнц Кохут, Восстановление самости, М., 2002, с.180.
[17] Там же, с.182.
[18] Джойс МакДугалл, Тысячеликий Эрос, Санкт-Петербург, 1999, с.208.
[19] Хайнц Кохут, Восстановление самости, М., 2002, с.192.
[20] М.Мид, Культура и мир детства, М., 1988, с.221.
[21] См. Bowlby, Support, Innovation and Autonomy. London: Tavistoc Publications, 1973.
Преподаватели — Плешкова Н.Л.
Плешкова Наталья Леонидовна
Кандидат психологических наук, доцент кафедры психического здоровья и раннего сопровождения детей и родителей.
Личный профиль в системе PURE
Научные интересы:
- Отношения привязанности человека на разных этапах онтогенеза
- Взаимодействие детей младенческого и раннего возраста и их родителей
- Социально-эмоциональное развитие детей, воспитывающихся в сиротский учреждениях и приемных семьях;
- Эффективность психологической помощи детям раннего возраста и их родителям
Читаемые курсы:
- «Психологическое взаимодействие и привязанность матери и ребенка»;
- Психология раннего вмешательства и пренатальная психология;
- «Современные теории развития личности в системе отношений. Концепция межличностного взаимодействия и теория привязанности»;
- «Психологическая помощь пожилым людям».
Основные публикации:
- Quality of attachment in St Petersburg (Russian Federation): A sample of family-reared infants (Качество привязанности у детей, воспитывающихся в Санкт-Петербурге (Российская Федерация). Clinical Child Psychology and Psychiatry. – 2010. – Vol.15. – 3. – pp. 361-372. в соавторстве с Р.Ж. Мухамедрахимовым
- Развитие теории и системы классификации отношений привязанности у детей. Эмоции и отношения человека на ранних этапах развития/ под ред. Мухамедрахимова Р.Ж. СПб: Изд-во СПбГУ, 2008. С. 220 -239.
- Отношения привязанности у детей в семьях и домах ребенка. Эмоции и отношения человека на ранних этапах развития/ под ред. Мухамедрахимова Р.Ж. СПб: Изд-во СПбГУ, 2008. С. 198-219. В соавторстве с Р.Ж. Мухамедрахимовым
- Особенности привязанности у детей с синдромом Дауна. Эмоции и отношения человека на ранних этапах развития/ под ред. Мухамерахимова Р.Ж. СПб: Изд-во СПбГУ. — 2008. — С. 240 — 249.
- Особенности привязанности у детей в семьях и домах ребенка. Дефектология. — 2008. — №2. — С.37-44. В соавторстве с Р.Ж. Мухамедрахимовым
Что такое привязанность? Расстройства привязанности
Почему взрослых так пугает, когда ребенок не разделяет своих и чужих и радостно называет любую женщину мамой? Охотно дает руку любому чужому взрослому на улице и готов идти с ним куда угодно? Что это значит для ребенка — чувство привязанности?
Чувство привязанности является важной частью жизни замещающей семьи. Развитие этого чувства может помочь детям или подросткам построить или восстановить отношения со своей кровной семьей (родителями, братьями и сестрами, бабушками и дедушками, родственниками), что очень важно для воссоединения с нею. Если же известно, что кровная семья не может или не хочет заботиться о ребенке, и ребенок должен быть усыновлен, важно развивать чувство здоровой привязанности, чтобы, во-первых, успешно справляться с последствиями расставания с кровной семьей, и, во-вторых, чтобы детство было счастливым настолько, насколько это возможно.
Привязанность – это взаимный процесс образования эмоциональной связи между людьми, которая сохраняется неопределенное время, даже, если эти люди разделены. Взрослым нравится испытывать чувство привязанности, но они могут прожить и без него. Детям же испытывать чувство привязанности необходимо. Они не могут полноценно развиваться без чувства привязанности к взрослому, так как от этого зависит их чувство безопасности, их восприятие мира, их развитие.
Три источника формирования привязанности:
· удовлетворение потребностей ребенка;
· позитивное взаимодействие;
· признание, принятие ребенка как «своего», как «одного из нас».
Здоровая привязанность способствует развитию у ребенка совести, логического мышления, способности контролировать эмоциональные вспышки, испытывать самоуважение, умения понимать собственные чувства и чувства других людей, а также помогает находить общий язык с другими людьми. Позитивная привязанность также помогает снизить риск задержки в развитии.
Нарушение привязанности может оказать влияние не только на социальные контакты ребенка – развитие чувства собственного достоинства, способности к эмпатии (то есть способности понимать чувства других людей, сочувствовать другим), но может вносить свой вклад и в задержку эмоционального, социального, физического и умственного развития ребенка.
В раннем возрасте у ребенка происходит формирование устойчивого типа привязанности к близкому взрослому. Первый год жизни ребенка – благоприятный период для формирования привязанности.
Начало привязанности закладывается по мере развития у ребенка реакций на окружающих его людей. Так, около 3 месяцев у ребенка возникает «комплекс оживления» (он начинает при виде взрослого улыбаться, активно двигать руками и ногами, выражать звуками радость, тянуться к взрослому). Примерно в 6-8 месяцев ребенок начинает уверенно отличать членов семьи, которых видит часто, от чужих людей. В этом возрасте он сильно привязан к матери, может не узнать бабушек и дедушек, если редко их видит. Учится показывать родителей в ответ на вопросы «где мама?», «где папа?». В 10-12 месяцев начинается формирование речи – сначала отдельные слова, затем формируется фразовая речь. Ребенок на основании первичной привязанности к матери начинает проявлять избирательную привязанность по отношению к другим близким людям, однако использует мать в качестве «надежной базы» для своих исследовательских действий. Это очень заметно, когда ребенок начинает ходить или ползать, т.е. становится способен к самостоятельному передвижению. Если понаблюдать за поведением ребенка 11 – 18 мес., то важно, что его движение происходит по достаточно сложной траектории, он постоянно возвращается к матери, и, если кто-то заслоняет ему мать обязательно перемещается так, чтобы видеть ее.
К 2 годам ребенок, как правило, четко дифференцирует на «своих» и «чужих». Узнает родственников на фото, даже, если он не видел их какое-то время. При адекватном уровне развития речи может рассказать, кто есть кто в семье.
При нормальном развитии и в обычной обстановке в семье готов к общению с окружающим миром, открыт для новых знакомств. С удовольствием знакомится на площадке с детьми и пытается играть с ними.
Типы привязанности
Безопасная (надежная) — здоровая форма привязанности. Родители — чуткие, внимательные и теплые, понимают и удовлетворяют все потребности детей. Ребенок использует мать как безопасную базу для общения с внешним миром.
Небезопасные (ненадежные) типы привязанности:
Избегающая. Родители — эмоционально холодные, невнимательные к потребностям ребенка, излишне требовательные.
Тревожно-амбивалентная. Родители — неустойчивы, непоследовательны и непредсказуемы.
Дезорганизованная. Родители – не удовлетворяют эмоциональные потребности детей, неадекватны, жестоки.
Размытая. У воспитанников детских учреждений. Нет деления на «своих» и «чужих».
Базовыми характеристиками матери, обусловливающими формирование типа привязанности, выступают:
эмоциональное принятие ребенка, любовь и уважение личности, умение выразить его в общении с ребенком;
чувствительность к особенностям поведения ребенка, сигнализирующим о его потребностях и желаниях. Чрезмерная чувствительность матери и фиксация на симптомах неблагополучия могут приводить к формированию тревожной привязанности;
адекватное представление о возрастно-психологических и индивидуальных особенностях ребенка;
умение адекватно реагировать на потребности и нужды ребенка;
постоянство, последовательность и непротиворечивость поведения матери, позволяющие ребенку адекватно реагировать на поведение матери и эффективно взаимодействовать с ней;
восприятие ребенка как самостоятельного субъекта, а не как на объект материнского ухода и воспитания. Учет во взаимодействии с ребенком его активности и потенциальных возможностей.
Отсутствие и несформированность привязанности оказываются разрушительными для развития ребенка.
Расстройства привязанности (нарушения привязанности) можно определить по ряду признаков.
Во-первых — устойчивое нежелание ребенка вступать в контакт с окружающими взрослыми. Ребенок не идет на контакт со взрослым, чуждается, сторонится их; на попытки погладить отталкивает руку; не смотрит в глаза, избегает взгляда глаза в глаза; не включается в предложенную игру, однако, ребенок, тем не менее, обращает внимание на взрослого, как бы «незаметно» поглядывая на него.
Во-вторых — преобладает апатичный или сниженный фон настроения с боязливостью, или настороженностью, или плаксивостью.
В-третьих – у детей в возрасте 3-5 лет может проявляться аутоагрессия (агрессия по отношению к себе – дети могут «биться» головой о стену или пол, бортики кровати, царапать себя и т.п.). При этом агрессия и аутоагрессия может быть и следствием насилия в отношении ребенка, а также отсутствием положительного опыта построения отношений с другими людьми.
Если ребенок продолжительное время находился в ситуации, когда взрослые обращали на него внимание лишь тогда, когда он начинал плохо себя вести, и это внимание выражалось в агрессивном поведении окружающих взрослых (крик, угрозы, шлепки), он усваивает эту модель поведения и пытается привнести ее в общение с приемными родителями. Стремление обратить на себя внимание взрослого подобным образом (т.е. плохим поведением) также является одним из проявлений неадекватной привязанности. Причем, что интересно, ребенок может спровоцировать взрослого на такое поведение, которое ему, взрослому, в принципе не свойственно. В подобном положении важно понять, что происходит. Родителям достаточно просто осознать, что происходит и научиться чувствовать момент такой провокации. Например: выйти из комнаты (физически выйти из ситуации), взять тайм-аут (досчитать до 10 или просто сказать ребенку, что вы сейчас не готовы с ним общаться и вернетесь к этому разговору чуть позже), кому-то помогает умыться холодной водой и т.д. Главное в этой ситуации научиться распознавать момент возникновения такой критической ситуации.
Важным является обучение ребенка распознаванию, проговариванию и адекватному выражению своих чувств, полезным в такой ситуации является использование родителем «Я-высказываний».
В-четвертых — «диффузная общительность», которая проявляется в отсутствии чувства дистанции со взрослыми, в желании всеми способами привлечь к себе внимание. Такое поведение часто называется «прилипчивым поведением», и наблюдается оно у большинства детей дошкольного и младшего школьного возраста – воспитанников детских учреждений. Они бросаются к любому новому взрослому, залезают на руки, обнимаются, называют мамой (или папой).
Кроме того, следствием нарушения привязанности у детей могут быть соматические (телесные) симптомы в виде снижения массы тела, слабости мышечного тонуса. Не секрет, что дети, воспитывающиеся в детских учреждениях, чаще всего отстают от своих сверстников из семей не только в развитии, но и в росте и весе. Причем, если раньше исследователи предлагали только улучшить питание и уход за детьми, то сейчас уже становится очевидным, что дело не только в этом. Очень часто дети, которые попадают в семью, через некоторое время, пройдя процесс адаптации, начинают неожиданно быстро прибавлять в весе и росте, что является, скорее всего, не только следствием хорошего питания, но и улучшением психологической обстановки.
Риск возникновения нарушений привязанности возрастает в том случае, если перечисленные факторы имеют место в течение первых двух лет жизни ребенка, а также, когда сочетаются несколько предпосылок одновременно.
Приемным родителям не стоит рассчитывать, что ребенок сразу, попав в семью, будет демонстрировать положительную эмоциональную привязанность. В лучшем случае он будет проявлять беспокойство при вашем отсутствии или попытках отлучиться из дома. Но это не значит, что привязанность нельзя сформировать.
Самое главное, что большинство проблем, связанных с формированием привязанности у ребенка, принятого в семью – преодолимы, и преодоление их зависит, в-первую очередь, от родителей.
Как формировать привязанность от 0 до 3 лет
Во время кормления ребенка бутылочку держите всегда в руках, сопровождая кормление нежным взглядом, шепотом, легкими прикосновениями (поглаживайте, держите за пальчики и т. п.).
Соблюдайте режим дня. Главное — предсказуемость ритуалов, действий!
Разворачивайте ребенка лицом к своему лицу, когда носите или общаетесь. Можно — «кенгуру» или слинг. Никаких «переносок для младенцев» и колясок, где малыш сидит спиной к маме!
Контакт «кожа к коже».
Как можно чаще берите ребенка на руки и качайте его, с улыбкой глядя в глаза, напевая или рассказывая что-нибудь.
Если ребенок рыдает, не оставляйте его одного.
Будьте настойчивы в контактах с ребенком, погруженным в себя — ему нужно больше времени, чтобы включиться в отношения.
В первый год (или минимум полгода) после приема ребенка в семью, не отдавайте его в ясли или детский сад.
Как формировать привязанность у ребенка от 5 до 7 лет
Продолжайте объятия, контактные игры, массажи.
Доверяйте ребенку свои чувства – «я сегодня рассердилась, когда…», «мне было грустно, оттого…».
Просите прощение у ребенка в случае срыва.
Называйте чувства ребенка, применяйте активное слушание.
Обсуждайте конфликты, когда страсти улеглись.
Как формировать привязанность у ребенка от 7 до 10 лет
Разделяйте с ребенком его хобби, читайте ему вслух.
Не забывайте обнимать, минимум 8 объятий в день.
Продолжайте называть свои чувства и чувства ребенка.
Организуйте с ребенком совместные занятия, общее приятное времяпровождение.
Смотрите в кругу семьи его видео.
Доверяйте ребенку приготовление простого блюда к ужину.
Как формировать привязанность у ребенка старше 10 лет
Продолжайте активное слушание, тактильный контакт.
Не забывайте обнимать, минимум 8 объятий в день.
Будьте на стороне ребенка во время внешней угрозы.
Имейте общее время (кафе, прогулки, кино и т.д.).
Обращайтесь за помощью к нему в том, в чем он чувствует себя уверенно (компьютеры, физическая сила и прочее).
Советуйтесь с ним перед принятием решений, касающихся не только его, но и общесемейных вопросов.
Спрашивайте, что нравится/не нравится, задавайте вопросы. Разговаривайте на общие темы перед сном или за ужином
Слушайте подростка, когда он начинает говорить, а не когда у вас есть время.
Отправляйте ребенку смешные СМСки, записочки без повода.
Вместе подготавливайте кому-то сюрприз или праздник.
Важно понять и принять, что ответственность за отношения с ребенком лежит целиком и полностью на вас.
Казакова Ольга Владимировна,
педагог-психолог КГБУ «Бийский центр помощи детям,
оставшимся без попечения родителей»
Клинико-психологическая помощь ребенку и семье
Направление подготовки: 37.05.01 «Клиническая психология »Направленность: «Клинико-психологическая помощь ребенку и семье»
Институт психологии им. Л.С. Выготского
Квалификация (степень): Специалист
Форма обучения: очная
Срок обучения: 5,6 лет
Итоговая аттестация: защита выпускной квалификационной работы
Аннотация:
Специалисты в области клинической психологии становятся в последние годы одними из наиболее востребованных на современном рынке труда. Журнал «Forbes» внес эту профессию в список перспективных профессий XXI века. Но одновременно с широкими перспективами эта специальность, относящаяся как к медицине, так и к психологии, требует серьезной подготовки,
знаний и личностных качеств, которые позволят студентам, получившим эту специальность, продуктивно работать в выбранной области. Хотя клинический психолог не является врачом, он может оказать огромную помощь и врачам в их работе и людям, испытывающим проблемы разной этиологии. В процессе подготовки студентов учат понимать окружающих, находить общий
язык с самыми сложными клиентами, преодолевая барьеры в общении. Не менее важным является и умение сохранять свое психическое здоровье, то есть не переносить проблемы клиентов на себя.
Примерный перечень изучаемых дисциплин:
Обязательная часть:
- Философия
- История
- История России
- Всеобщая история
- Иностранный язык
- Иностранный язык в профессиональной деятельности
- Безопасность жизнедеятельности
- Физическая культура и спорт
- Физическая культура и спорт
- Элективные дисциплины по физической культуре и спорту
- Основы российского права
- Русский язык и культура речи
- Менеджмент
- Экономика
- Логика
- Антропология
- Анатомия центральной нервной системы
- Физиология центральной нервной системы
- Математика
- Статистические методы в психологии
- Общая психология
- Общий психологический практикум
- Психология развития и возрастная психология
- Физиология высшей нервной деятельности и сенсорных систем
- Психодиагностика
- Практикум по психодиагностике
- Психология личности
- Введение в клиническую психологию
- Клиника внутренних болезней
- Психология здоровья
- Зоопсихология
- Профессиональная этика
- Нейрофизиология
- Социальная психология
- Основы наркологии
- Основы психиатрии
- Экспериментальная психология
- История психологии
- Теории личности в клинической психологии
- Психология индивидуальных различий
- Педагогическая психология
- Психотерапия: теория и практика
- Психология экстремальных ситуаций и состояний
- Методологические проблемы клинической психологии
- Психофармакология
- Методика преподавания психологии
- Геронтопсихология
- Психологическое консультирование
- Психофизиология
- Нейропсихология
- Патопсихология
- Психогенетика
- Психология неврозов
- Нарушения психического развития в детском возрасте
- Психология семьи
- Нейропсихология индивидуальных различий
- Возрастно-психологическое консультирование
- Психологические супервизии
- Психология отклоняющегося поведения
- Расстройства личности и акцентуации характера
- Психология зависимого поведения и его профилактика у детей и подростков
- Проективные методы в клинической психологии
- Методы нейропсихологической диагностики
- Методы патопсихологической диагностики
- Детская психиатрия
- Суицидология
- Психосоматика и психология телесности
- Нейропсихология детского возраста
- Посттравматическое стрессовое расстройство и другие психогенные расстройства в детском возрасте
- Основы коррекционно-развивающего обучения
- Психология суицидального и самоповреждающего поведения детей и подростков
- Спецпрактикум по психосоматике
- Патопсихология детского возраста
- Организация психологической помощи приемным семьям и детям, оставшимся без попечения родителей
- Семейная психотерапия
- Психологическая экспертиза в детской клинической психологии
- Комплексный подход к организации психологической помощи семье с особым ребенком
- Психотерапия психосоматических расстройств у детей и подростков
- Психологическое сопровождение материнства и детства
- Психологические теории психозов
- Введение в профессиональную деятельность
- Информационно-коммуникационные технологии и информационная безопасность
- Адаптация к профессиональной деятельности
- Адаптивные информационно-коммуникационные технологии в профессиональной деятельности
- Тренинг развития профессионально-значимых качеств личности
- Тренинг межличностных коммуникаций
- Гендерная психология
- Социально-психологический подход в психологии гендера
- Введение в психоанализ
- Психоаналитический подход к работе с детьми и подростками
- Психология привязанности и ее нарушения
- Перинатальная психология
- Нарциссические структуры личности
- Паттерны насилия в личности и культуре
- Спецсеминар по песочной терапии в работе с детьми и подростками
- Спецсеминар по арт-терапии в работе с детьми и подростками
- Проблема бессознательного
- Проективные методы в детской клинической психологии
- Психотерапия аффективных расстройств и кризисных состояний
- Когнитивно-бихевиоральный подход в работе с детьми и подростками с нарушениями развития
- Нарративная психология и психотерапия
- Нарративная психотерапия в работе с семьей
- Психология супружеских дисгармоний
- Системная семейная психотерапия
- Введение в детскую психотерапию
- Психокоррекция и психотерапия посттравматических стрессовых расстройств детей и подростков
- Практика по получению первичных профессиональных умений и навыков, в том числе первичных умений и навыков научно-исследовательской деятельности
- Практика по получению профессиональных умений и опыта профессиональной деятельности
- Педагогическая практика
- Преддипломная практика
Теория привязанности | Simply Psychology
- Психология развития
- Теория привязанности
Теория привязанности
Саул МакЛеод, обновлено 5 февраля 2017 г.
Сообщения для дома
- Привязанность можно определить как глубокую и прочную эмоциональную связь между двумя людьми, в которых каждый ищет близости и чувствует себя в большей безопасности в присутствии фигуры привязанности.
- Привязанность взрослых к ребенку включает чуткое и адекватное реагирование на потребности ребенка.Такое поведение универсально во всех культурах.
- Теория привязанности объясняет, как возникают отношения между родителями и детьми и влияют на их последующее развитие.
- Привязанность чаще всего формируется с теми, кто точно реагировал на сигналы ребенка, а не с человеком, с которым они проводили больше времени. Шаффер и Эмерсон назвали это чувствительной отзывчивостью.
- Привязанность характеризуется особым поведением у детей, например, стремлением приблизиться к фигуре привязанности, когда она расстроена или находится под угрозой (Bowlby, 1969).
Введение
Теория привязанности в психологии берет свое начало в основополагающей работе Джона Боулби (1958). В 1930-х годах Джон Боулби работал психиатром в детской психологической клинике в Лондоне, где лечил многих детей с эмоциональными расстройствами.
Этот опыт побудил Боулби задуматься о важности взаимоотношений ребенка с матерью с точки зрения их социального, эмоционального и когнитивного развития. В частности, это сформировало его убеждение о связи между ранним младенческим разлучением с матерью и более поздней дезадаптацией, и побудило Боулби сформулировать свою теорию привязанности.
Боулби определил привязанность как «длительную психологическую связь между людьми».
(1969, с. 194)
Bowlby (1958) предположил, что привязанность может быть понята в эволюционном контексте в том смысле, что лицо, осуществляющее уход, обеспечивает безопасность младенца. Привязанность адаптивна, поскольку увеличивает шансы ребенка на выживание.
Это проиллюстрировано в работах Лоренца (1935) и Харлоу (1958). По словам Боулби, младенцы испытывают универсальную потребность в близости со своим опекуном, когда они находятся в состоянии стресса или угрозы (Prior & Glaser, 2006).
Этапы привязанности
Этапы привязанности
Рудольф Шаффер и Пегги Эмерсон (1964) исследовали, развивается ли привязанность через серию этапов. изучение 60 младенцев с интервалом в месяц в течение первых 18 месяцев жизни (это называется продольным исследованием).
Все дети были изучены в их собственном доме, и была выявлена закономерность в развитии привязанности.
Младенцев посещали ежемесячно в течение примерно одного года, наблюдали за их взаимодействием с опекунами и опрашивали опекунов.
Мать вела дневник, чтобы исследовать доказательства развития привязанности. Были записаны три показателя:
• Stranger Anxiety — реакция на приход незнакомца.
• Тревога при разлуке — уровень стресса при разлучении с опекуном, степень комфорта, необходимая по возвращении.
• Social Referencing — степень, при которой ребенок смотрит на опекуна, чтобы проверить, как он должен реагировать на что-то новое (безопасная база).
Они обнаружили, что привязанности ребенка развиваются в следующей последовательности:
Асоциальная (0-6 недель)
Асоциальная (0-6 недель)
Очень маленькие младенцы асоциальны во многих видах заболеваний. стимулы, как социальные, так и не социальные, вызывают благоприятную реакцию, например, улыбку.
Неизбирательные привязанности (от 6 недель до 7 месяцев)
Неизбирательные привязанности (от 6 недель до 7 месяцев)
Младенцы без разбора наслаждаются человеческим обществом, и большинство младенцев одинаково реагируют на любого воспитателя. Они расстраиваются, когда человек перестает с ними взаимодействовать.
Начиная с 3 месяцев младенцы чаще улыбаются знакомым лицам, и постоянный опекун может легко их чувствовать.
Специальное приложение (7–9 месяцев)
Специальное приложение (7–9 месяцев)
Особое предпочтение для одной фигурки вложения.Младенец обращается к определенным людям в поисках безопасности, комфорта и защиты. Это показывает страх перед незнакомыми людьми (страх незнакомцев) и несчастье, когда они разлучены с особенным человеком (тревога разлуки).
Некоторые младенцы гораздо чаще и сильнее проявляют страх перед незнакомцем и тревогу разлуки, чем другие, тем не менее, они рассматриваются как свидетельство того, что у ребенка сформировалась привязанность. Обычно это развивается к годовалому возрасту.
Множественная привязанность (10 месяцев и старше)
Множественная привязанность (10 месяцев и старше)
Многие из детей, участвовавших в исследовании Шаффера и Эмерсона, имели несколько привязанностей к 10 месяцам, включая привязанность к матерям , отцы, бабушки и дедушки, братья и сестры и соседи.
Ребенок становится все более независимым и образует несколько привязанностей. К 18 месяцам у большинства младенцев формируются множественные привязанности.
Множественные привязанности, формируемые большинством младенцев, различаются по силе и важности для младенца. Привязанности часто имеют иерархическую структуру, при которой у младенца может быть три привязанности, но одна может быть сильнее двух других, а одна может быть самой слабой.
Результаты исследования показали, что привязанность чаще всего формировалась с теми, кто точно реагировал на сигналы ребенка, а не с человеком, с которым они проводили больше времени.Шаффер и Эмерсон назвали это чувствительной отзывчивостью.
У интенсивно привязанных младенцев были матери, которые быстро реагировали на их требования и общались с их ребенком. Младенцы со слабой привязанностью имели матери, которые не могли взаимодействовать.
Результаты
Результаты исследования показали, что привязанность чаще всего формировалась с теми, кто точно реагировал на сигналы ребенка, а не с человеком, с которым они проводили больше времени. Шаффер и Эмерсон назвали это чувствительной отзывчивостью.
У интенсивно привязанных младенцев были матери, которые быстро реагировали на их требования и общались с их ребенком. Младенцы со слабой привязанностью имели матери, которые не могли взаимодействовать.
Самым важным фактом в формировании привязанности является не то, кто кормит и меняет ребенка, а кто играет и общается с ним или с ней. Таким образом, чувствительная реакция на сигналы ребенка оказалась ключом к привязанности.
Оценка
Исследование Schaffer and Emerson имеет низкую популяционную валидность.Все младенцы в исследовании происходили из Глазго и в основном были из семей рабочего класса. Кроме того, небольшой размер выборки из 60 семей снижает надежность вывода, который мы можем сделать из исследования.
Однако точность сбора данных родителями, которые вели ежедневные дневники, явно будучи очень занятыми, могла быть поставлена под сомнение. Такой дневник также очень ненадежен, поскольку главными проблемами являются характеристики спроса и социальная желательность. Матери не всегда готовы сообщать о негативном опыте в своей повседневной жизни.
Исследование не имеет исторической достоверности. Он проводился в 1960-х годах, когда гендерные роли были другими: сейчас все больше мужчин остаются дома, чтобы присматривать за своими детьми, а женщины выходят на работу, поэтому выборка является необъективной.
Теории привязанности
Теории привязанности
Психологи предложили две основные теории, которые считаются важными для формирования привязанности.
Теория обучения Теория обучения привязанности предполагает, что все поведение усваивается, а не является врожденным биологическим поведением, поскольку дети рождаются с чистого листа.бихевиористы сосредотачивают свое объяснение на поведении, которое усваивается посредством классической или оперантной обусловленности. Классическая обусловленность была впервые исследована Павловым в 1927 году.
Некоторые вещи, такие как мать младенца, могут стать связанными с едой, поскольку они постоянно присутствуют каждый раз, когда ребенка кормят в течение первых месяцев жизни, что известно как нейтральные стимулы.
Однажды нейтральные стимулы, которыми в данном контексте является мать, которая присутствует, пока ребенок ест, постоянно связаны с безусловным стимулом и в конечном итоге вызовут такую же реакцию.
Тогда мать становится усвоенным условным стимулом и производит условный ответ. Это приводит к тому, что мать, однажды увиденная младенцем, доставляет ребенку чувство удовольствия, которое является условной реакцией.
Оперантное обусловливание было сначала исследовано Скиннером, а затем дополнительно исследовано Доллардом и Миллером (1950) в отношении теории уменьшения привязанности и влечения, которая описывает то, что мотивирует поведение. Затем это было исследовано: когда младенец голоден, возникает побуждение уменьшить дискомфорт, который возникает в результате.Когда ребенка накормили, это вызывает чувство удовольствия, которое является положительным подкреплением.
Поведение, которое вознаграждается едой, повторяется, и еда становится основным подкреплением, поскольку оно связано с наградой и подкрепляет поведение.
Человек, поставляющий пищу, который может быть матерью или основным опекуном, становится вторичным подкреплением, поскольку он становится источником вознаграждения. В конце концов, привязанность возникает потому, что ребенок связывает человека, дающего еду, с наградами и ищет их.
Эволюционная теория
Эволюционная теория привязанности (например, Боулби, Харлоу, Лоренц) предполагает, что дети приходят в мир биологически запрограммированными на формирование привязанностей с другими, потому что это поможет им выжить.
Младенец вырабатывает врожденное «социальное освобождающее» поведение, такое как плач и улыбка, которые стимулируют врожденные реакции взрослых на заботу. Детерминант привязанности — не еда, а забота и отзывчивость.
Боулби предположил, что ребенок изначально формирует только одну первичную привязанность (монотропия) и что фигурка привязанности служит надежной базой для исследования мира.
Отношения привязанности служат прототипом всех будущих социальных отношений, поэтому их нарушение может иметь серьезные последствия.
Эта теория также предполагает, что существует критический период для развития привязанности (около 0-5 лет).
Если привязанность не сформировалась в этот период, ребенок будет страдать от необратимых последствий для развития, таких как снижение интеллекта и повышенная агрессия.
Как сослаться на эту статью:
Как сослаться на эту статью:
McLeod, S.А. (2017, 05 февраля). Теория привязанности . Просто психология. https://www.simplypsychology.org/attachment.html
Ссылки на стиль APA
Эйнсворт, М. Д. С. и Белл, С. М. (1970). Привязанность, исследование и разлука: проиллюстрировано поведением годовалых детей в странной ситуации. Развитие ребенка, 41 , 49-67.
Эйнсворт, М. Д. С. (1973). Развитие привязанности младенца к матери. В Б. Кардвелле и Х. Риччиути (ред.), Обзор исследований развития ребенка (Том 3, стр. 1-94) Чикаго: University of Chicago Press.
Эйнсворт, М. Д. С. (1991). Привязанности и другие привязанности на протяжении всего жизненного цикла. В C. М. Паркс, Дж. Стивенсон-Хинд и П. Маррис (ред.), Привязанность на протяжении жизненного цикла (стр. 33-51). Лондон: Рутледж.
Боулби, Дж. (1958). Природа ребенка связана с его матерью. Международный журнал психоанализа, 39 , 350-371.
Боулби Дж. (1969). Приложение . Привязанность и потеря: Vol. 1. Убыток . Нью-Йорк: Основные книги.
Боулби Дж. И Робертсон Дж. (1952). Двухлетний ребенок попадает в больницу. Поступления Королевского медицинского общества, 46, 425–427.
Dollard, J. & Miller, N.E. (1950). Личность и психотерапия . Нью-Йорк: Макгроу-Хилл
Харлоу, Х. Ф. и Циммерманн, Р. Р. (1958). Развитие аффективной реакции у детенышей обезьян. Proceedings of the American Philosophical Society, 102, 501-509.
Прайор, В., и Глейзер, Д. (2006). Понимание привязанности и расстройств привязанности: теория, доказательства и практика. Jessica Kingsley Publishers.
Шаффер, Х. Р., Эмерсон, П. Э. (1964). Развитие социальных привязанностей в младенчестве. Монографии Общества исследований в области развития детей, 1-77.
Как ссылаться на эту статью:
Как ссылаться на эту статью:
McLeod, S.А. (2017, 05 февраля). Теория привязанности . Просто психология. https://www.simplypsychology.org/attachment.html
сообщить об этом объявлении
Амбивалентная привязанность — обзор
Исследования, подтверждающие гипотезу соответствия IWM
Люди с разными стилями привязанности (безопасная, тревожная / амбивалентная и избегающая) , что приводит к различным IWM, что предполагает наличие у них различных религиозных / духовных привязанностей. Неорганизованный стиль Мэйна по отношению к религии рассматривается в следующем разделе.
Косвенным доказательством гипотезы соответствия IWM является то, что в культурах, в которых воспитание детей более теплое и любящее, Бог воспринимается как более доброжелательный (Lambert, Triandis, & Wolf, 1959). В то время как в культурах, отличающихся суровым и отвергающим родительство, Бог воспринимался как менее доброжелательный и любящий.
Люди, состоящие в надежных романтических отношениях, чаще говорят о Боге как о любящем и доброжелательном человеке. В то время как люди в избегающих романтических отношениях более склонны быть агностиками или атеистами (Byrd & Boe, 2000; Granqvist & Hagekull, 2000, 2003; Kirkpatrick, 1998).Защищенные участники сообщали о большей религиозной приверженности и более позитивном образе Бога по сравнению с незащищенными людьми (Kirkpatrick & Shaver, 1992). Респонденты в избегающих романтических отношениях чаще всего были агностиками. В уникальном исследовании 216 студентов-христианских богословов была выявлена сильная положительная взаимосвязь между надежной привязанностью и общей духовной зрелостью (TenElshof & Furrow, 2000).
Ожидается, что частота обращения в религию будет выше для людей с амбивалентной незащищенностью, поскольку они ищут безопасности во времена принуждения.Тревожные / амбивалентные женщины с большей вероятностью по сравнению с спокойными и избегающими женщинами сообщали о религиозном обращении в течение четырехлетнего периода (Kirkpatrick, 1997). Используя четырехкатегориальную оценку тревожной / амбивалентной привязанности, предложенную Варфоломеем (Bartholomew & Horowitz, 1991) (негативная модель себя и позитивная модель других), также сообщается о большем количестве религиозных изменений за четырехмесячный период по сравнению с другими стилями привязанности ( Киркпатрик, 1998).
В исследовании напрямую оценивались взрослые оценки своих отношений со своими родителями, Богом и самими собой в отношении близости, заботы, власти и наказания / осуждения (Dickie, Ajega, Kobylak, & Nixon, 2006).Женщины, которые воспринимали своих родителей как образец заботы и силы, также представляли Бога как заботу и чувствовали себя близкими к Богу. В то время как мужчины, благодаря воспитанию и дисциплине своих матерей , с большей вероятностью воспринимали Бога как заботу, чувствовали себя ближе к Богу и были более религиозными. Взрослые, считавшие своих родителей наказывающими / осуждающими, также воспринимали Бога как карающего / осуждающего. Дальнейшие исследования этой последней группы, включая определение правого авторитаризма (RWA, глава 7, Fromm), могут помочь в более глубоком понимании RWA.IWM младенцев, основанная на их младенческих отношениях с родителями, частично отражает отношения людей с Богом.
Можно было бы ожидать, что, основываясь на гипотезе соответствия IWM, религиозные люди с различными привязанностями также будут различаться в том, как они ищут близости к Богу или надежной базы привязанности для исследования. В частности, различаются ли различные стили привязанности в зависимости от типа молитвы, чтобы найти близость или надежное основание для фигуры привязанности Бога? В исследовании студентов университетов Среднего Запада, которые в подавляющем большинстве были христианами (58% протестантов и 31% католиков; Byrd & Boe, 2001), мерой привязанности был опросник шкал отношений (Griffin & Bartholomew, 1994a, 1994b).Авторы исследования использовали эту меру, чтобы выявить измерение тревожности (беспокойство по поводу того, что их бросили) и измерение избегания (избегание близости с другими). Они также включили показатель текущего стресса в их жизни, шкалу студенческого стресса (Insel & Roth, 1991). Избегающие респонденты значительно реже использовали разговорные молитвы (например, «Как часто вы разговариваете с Богом своими словами?») И реже использовали медитативную молитву (например, «Как часто вы проводите время просто тихо?»). думаешь о Боге? »).Тревожные участники с большей вероятностью практиковали форму прошения или материалистической молитвы с просьбами о помощи (например, «Как часто вы просите Бога о материальных вещах, которые могут вам понадобиться?»).
В исследовании, которое разработало меру привязанности к Богу, избегающая привязанность к Богу обратно коррелировала с любящими образами Бога, христианской ортодоксальностью, внутренней религиозной ориентацией, согласием и религиозным символическим бессмертием (Rowatt & Kirkpatrick, 2002). Тревожная / амбивалентная привязанность к Богу была положительно связана с внешней религиозной ориентацией, негативным аффектом и невротизмом.
В четырех исследованиях израильских еврейских студентов они нашли последовательную поддержку гипотезы соответствия IWM (Granqvist et al., 2012). Основываясь на текущих показателях привязанности в отношениях, участники тревожного расстройства одобряли больше вопросов, связанных с тревогой, связанной с привязанностью, к Богу (например, «Я боюсь, что меня отвергнет или оставит Бог»). Принимая во внимание, что избегающие участники одобряли больше избегающих вопросов по отношению к Богу (например, «Бог, кажется, мало или совсем не интересуется моими личными проблемами»). Избегающие участники также значительно реже оценивали Бога как любящего.
В предыдущем разделе были процитированы две статьи, в которых утверждается, что люди ищут Бога под принуждением. Эти исследования также подтверждают гипотезу соответствия IWM. Одно исследование проводилось с христианскими участниками (Birgegard and Granqvist, 2004), а второе — с еврейскими участниками (Granqvist et al., 2012). В обоих исследованиях участники были подсознательно предрасположены к различным уровням дистресса, и время их реакции на слова, связанные с отношениями с Богом, было зависимой переменной.В целом они обнаружили, как отмечалось в предыдущем разделе активации, что религиозные люди быстрее реагируют в стрессовых ситуациях на последующие термины, связанные с Богом, по сравнению с нейтральными терминами. Их гипотеза о том, что избегающие участники будут иметь более медленное время отклика, была поддержана. Эти данные свидетельствуют о том, что в стрессовых условиях религиозные люди автоматически или бессознательно обращаются к Богу; однако, возможно, избегающие люди реагировали медленнее, потому что они деактивировали свою систему привязанности и больше полагались на сознательную оценку.В качестве дополнительного доказательства того, что защищенные люди разрабатывают IWM, обеспечивающую безопасную базу для исследования, они обнаружили, что защищенные участники, следуя замачиванию Бога, быстрее реагировали, когда за ними следовали положительные слова. В то время как избегающие участники имели более быстрое время реакции, когда за первоисточником Бога следовали отрицательные слова. Это последнее открытие было более сильным, особенно в отношении очень религиозных избегающих людей. Наконец, они также обнаружили доказательства того, что защищенные участники имели доступ к эмоциональной защищенной базе IWM по сравнению с избегающими участниками.
Подводя итог, учитывая относительно недавнее участие в исследованиях теории привязанности и религии, существует множество исследований, которые поддерживают гипотезу социального соответствия, гипотезу компенсации и гипотезу соответствия IWM.
Вложение | Детская и подростковая психология
Приложение
Некоторые из самых полезных событий в жизни людей связаны с установлением и поддержанием близких отношений. Например, одними из величайших источников радости является влюбленность, создание семьи, воссоединение с дальними близкими и обмен опытом с близкими.И неудивительно, что некоторые из самых болезненных переживаний в жизни людей связаны с разрывом важных социальных связей, например, разлукой с супругом, потерей родителя или оставлением любимого человека.
Почему близкие отношения играют такую важную роль в человеческом опыте? Теория привязанности — это один из подходов к пониманию природы близких отношений. В этом модуле мы рассмотрим истоки теории, основные теоретические принципы и некоторые способы, которыми привязанность влияет на человеческое поведение, мысли и чувства на протяжении всей жизни. (67)
Теория привязанности: краткая история и основные концепции
Теория привязанности была первоначально разработана в 1940-х годах Джоном Боулби, британским психоаналитиком, который пытался понять сильные страдания, испытываемые младенцами, разлученными со своими родителями. Боулби (1969) заметил, что младенцы идут на все, чтобы предотвратить разлуку со своими родителями или восстановить близость с пропавшим родителем. Например, он отметил, что дети, разлученные со своими родителями, часто плакали, звали своих родителей, отказывались есть или играть и стояли у дверей в отчаянном ожидании возвращения своих родителей.Во время первых работ Боулби писатели-психоаналитики считали эти выражения проявлением незрелых защитных механизмов, которые подавляли эмоциональную боль. Однако Боулби заметил, что такие проявления являются общими для самых разных видов млекопитающих, и предположил, что эти реакции на разделение могут служить эволюционной функции.
Когда Боулби первоначально разрабатывал свою теорию привязанности, существовали альтернативные теоретические взгляды на то, почему младенцы эмоционально привязаны к своим основным опекунам (чаще всего к своим биологическим матерям).Боулби и другие теоретики, например, считали, что в отзывчивости и контакте, обеспечиваемом матерями, есть что-то важное. Другие теоретики, напротив, утверждали, что младенцы чувствуют эмоциональную связь со своими матерями, потому что матери удовлетворяют более основные потребности, такие как потребность в пище. То есть ребенок начинает чувствовать себя эмоционально связанным с матерью, потому что она связана со снижением основных влечений, таких как голод, а не со снижением влечений, которые могут иметь реляционный характер.
Исследование контактного комфорта Харлоу
В классическом наборе исследований психолог Гарри Харлоу поместил молодых обезьян в клетки, в которых содержались две искусственные суррогатные «матери» (Harlow, 1958). Одним из этих суррогатов была простая конструкция из проволоки; другой — проволочное приспособление, покрытое тканью. Обе суррогатные матери были оснащены зондом для кормления, поэтому Харроу и его коллеги имели возможность разрешить суррогатной матери рожать или не рожать молоко. Харлоу обнаружил, что молодые макаки проводят непропорционально много времени с тканевым суррогатом, а не с проволочным суррогатом.Более того, это было правдой даже тогда, когда младенцев кормил суррогат по проволоке, а не суррогат из ткани. Это говорит о том, что сильная эмоциональная связь, которую младенцы формируют со своими основными опекунами, коренится не только в том, обеспечивает ли опекун пищу как таковую. В настоящее время исследование Харлоу рассматривается как одна из первых экспериментальных демонстраций важности «контактного комфорта» в установлении связи между младенцем и опекуном.
Опираясь на теорию эволюции, Боулби (1969) утверждал, что такое поведение является адаптивной реакцией на разлуку с основной фигурой привязанности — опекуном, который обеспечивает поддержку, защиту и заботу.Поскольку человеческие младенцы, как и другие младенцы млекопитающих, не могут прокормить или защитить себя, их выживание зависит от ухода и защиты «более старших и более мудрых» взрослых. Боулби утверждал, что в ходе эволюционной истории младенцы, которые были способны поддерживать близость к фигуре привязанности, с большей вероятностью дожили бы до репродуктивного возраста.
Согласно Боулби, система мотивации, которую он назвал системой поведения привязанности, постепенно «создавалась» естественным отбором для регулирования близости к фигуре привязанности.Система крепления работает так же, как термостат, который непрерывно контролирует температуру окружающей среды в комнате, сравнивая эту температуру с желаемым состоянием и регулируя поведение (например, активируя печь) соответственно. В случае системы прикрепления Боулби утверждал, что система непрерывно контролирует доступность основной фигуры прикрепления. Если ребенок воспринимает фигуру привязанности как находящуюся поблизости, доступную и внимательную, тогда ребенок чувствует себя любимым, защищенным и уверенным, а в поведенческом отношении, скорее всего, будет исследовать свое окружение, играть с другими и быть общительным.Однако, если ребенок воспринимает фигуру привязанности как недоступную, ребенок испытывает тревогу и поведенчески, вероятно, будет демонстрировать поведение привязанности, варьирующееся от простого визуального поиска на низком уровне до активного поиска, следования и голосовых сигналов с другого. Такое поведение привязанности продолжается либо до тех пор, пока ребенок не сможет восстановить желаемый уровень физической или психологической близости к фигуре привязанности, либо пока ребенок не исчерпает себя или не сдастся, что может случиться в контексте длительного разлуки или потери. (67)
Индивидуальные различия в привязанности младенцев
Подумайте о своем самом раннем воспоминании, связано ли оно только с вами или с вашими близкими, семьей и опекунами?
Хотя Боулби считал, что эта базовая динамика отражает то, как система привязанности работает у большинства детей, он признал, что существуют индивидуальные различия в том, как дети оценивают доступность фигуры привязанности и как они регулируют свое поведение привязанности в ответ на угрозы.Однако только после того, как его коллега Мэри Эйнсворт начала систематически изучать разделение младенцев и родителей, появилось формальное понимание этих индивидуальных различий. Эйнсворт и ее ученики разработали технику, названную странной ситуацией, — лабораторное задание для изучения привязанности младенца к родителю (Ainsworth, Blehar, Waters, & Wall, 1978). В странной ситуации 12-месячных младенцев и их родителей доставляют в лабораторию и в течение примерно 20 минут систематически отделяют друг от друга и воссоединяют друг с другом.В этой странной ситуации большинство детей (около 60%) ведут себя так, как предполагает нормативная теория Боулби. В частности, они расстраиваются, когда родитель покидает комнату, но, когда он или она возвращается, они активно ищут родителя, и он или она легко их утешает. Детей, демонстрирующих такую модель поведения, часто называют защищенными. Другие дети (около 20% или меньше) сначала чувствуют себя неуютно, а после разлуки становятся крайне подавленными. Важно отметить, что, воссоединившись со своими родителями, этим детям трудно успокоиться, и они часто демонстрируют противоречивое поведение, которое предполагает, что они хотят утешения, но также хотят «наказать» родителя за то, что он ушел.Таких детей часто называют тревожно-устойчивыми. Третий образец привязанности, который задокументировали Эйнсворт и ее коллеги, часто называют избеганием. Избегающие дети (около 20%) не всегда ведут себя так, как будто они испытывают стресс из-за разлуки, но после воссоединения активно избегают поиска контакта со своими родителями, иногда обращая свое внимание на игры с предметами на полу лаборатории.
Работа Эйнсворт была важна как минимум по трем причинам.
- Во-первых, она предоставила одну из первых эмпирических демонстраций того, как поведение привязанности организовано в незнакомых контекстах.
- Во-вторых, она представила первую эмпирическую таксономию индивидуальных различий в моделях привязанности младенцев. Согласно ее исследованиям, существует как минимум три типа детей:
- Те, кто в безопасности в отношениях с родителями
- Устойчивые к тревоге
- Те, кто избегает тревог
- В-третьих, она продемонстрировала, что эти индивидуальные различия коррелировали с взаимодействиями младенца и родителя в доме в течение первого года жизни.Например, у детей, которые кажутся безопасными в странной ситуации, как правило, есть родители, чуткие к их потребностям. Дети, которые кажутся незащищенными в странной ситуации (т.е.устойчивыми к тревоге или избегающими), часто имеют родителей, которые нечувствительны к их потребностям, непоследовательны или отвергают заботу, которую они предоставляют. (67)
Антецеденты моделей прикрепления
Является ли стиль привязанности несколькими поколениями? Как стиль привязанности одного человека влияет на то, как он взаимодействует со своими детьми?
За годы, прошедшие после новаторского исследования Эйнсворт, исследователи изучили множество факторов, которые могут помочь определить, развиваются ли у детей безопасные или небезопасные отношения со своими основными фигурами привязанности.Как упоминалось выше, одной из ключевых детерминант моделей привязанности является история чутких и отзывчивых взаимодействий между опекуном и ребенком. Короче говоря, когда ребенок неуверен или находится в стрессе, способность опекуна оказывать ему поддержку имеет решающее значение для его или ее психологического развития. Предполагается, что такие поддерживающие взаимодействия помогают ребенку научиться регулировать свои эмоции, дают ему уверенность в изучении окружающей среды и предоставляют ребенку безопасное убежище в стрессовых обстоятельствах.
Доказательства роли чуткого ухода в формировании моделей привязанности получены в результате продольных и экспериментальных исследований.
Например, Grossmann, Grossmann, Spangler, Suess и Unzner (1985) изучали взаимодействие родителей и детей в домах 54 семей до трех раз в течение первого года жизни ребенка. В 12-месячном возрасте младенцы и их матери оказались в странной ситуации. Гроссманн и ее коллеги обнаружили, что дети, которые были классифицированы как безопасные в странной ситуации в возрасте 12 месяцев, с большей вероятностью, чем дети, классифицированные как небезопасные, имели матерей, которые заботливо заботились о своих детях в домашней обстановке.
Ван ден Бум (1994) разработал методику вмешательства, направленную на усиление чувствительной реакции матери. Когда младенцам было 9 месяцев, матери в группе вмешательства были оценены как более отзывчивые и внимательные во взаимодействии с младенцами по сравнению с матерями в контрольной группе. Кроме того, их младенцы были оценены как более общительные, успокаивающие себя и более склонные исследовать окружающую среду. В 12-месячном возрасте дети в группе вмешательства с большей вероятностью были классифицированы как безопасные, чем незащищенные в странной ситуации.(67)
Модели привязанности и детские исходы
Исследователи привязанности изучили связь между моделями привязанности детей и их адаптацией с течением времени. Например, исследователи выяснили, что дети, которые в странной ситуации классифицируются как безопасные, с большей вероятностью будут иметь хорошие отношения со сверстниками, будут положительно оценены учителями и с большим усердием будут настойчиво выполнять сложные задачи. Напротив, неуверенно избегающих детей с большей вероятностью будут считать «хулиганами» или им будет трудно строить и поддерживать дружеские отношения (Weinfield, Sroufe, Egeland, & Carlson, 2008). (67)
Теория привязанности взрослых — Психология в действии
Эта статья была написана Норой МакНалти и Стейси Шоу в рамках недели преддипломного образования 2018 года.
Если вы когда-либо проходили вводный курс психологии, то на неделе психологии развития, скорее всего, говорилось о теории привязанности и изучалось классическое исследование, проведенное Мэри Эйнсворт в 1978 году. В исследовании под названием «Странная ситуация» участвовали младенец и ребенок. сиделка (чаще всего мать) играла вместе в лаборатории, которая была устроена как игровая.Поиграв вместе некоторое время, воспитатель вставал, чтобы оставить младенца наедине с собой. Примерно через минуту в комнату входил незнакомец. Затем незнакомец пытался поиграть с ребенком, и через короткий промежуток времени незнакомец уходил, а воспитатель возвращался. Исследователи, сидящие за односторонним зеркалом, затем классифицируют поведение ребенка и его реакцию на эти различные ситуации (например, плач, отчужденность, возбуждение) и определяют стиль привязанности ребенка.
Хотя многие из нас слышали о термине «стиль привязанности», менее ясно, что такое стиль привязанности и почему он полезен помимо категоризации поведения младенцев. Проще говоря, стили привязанности — это модели, которые пытаются описать и предсказать поведение и действия человека в межличностных отношениях. И хотя они чаще всего упоминаются в контексте младенцев и их матерей, стили привязанности также могут дать представление об отношениях взрослых.Соавторы Амир Левин M.D. и Рэйчел Хеллер M.A. развивают это понятие в своей книге «Приложено: новая наука о привязанности взрослых и как она может помочь вам найти и сохранить любовь». В публикации Attached Левин, психиатр и нейробиолог, и Хеллер, социально-организационный психолог, предлагают взглянуть на взрослые отношения через призму различных стилей привязанности.
Авторы постулируют, что три основных стиля привязанности детей — безопасная, тревожная и избегающая — сохраняются во взрослой жизни и просто проявляются по-разному.Возникает интересный вопрос: если понимание стиля привязанности ребенка может помочь родителям лучше понять социальные отношения своего ребенка, кто может сказать, что понимание стилей привязанности взрослых не может пролить аналогичный свет на важные взрослые связи, такие как интимные отношения?
Согласно Хеллеру и Левину, примерно 50% взрослых привязаны надежно, 20% привязаны тревожно, 25% привязаны избегающе, а оставшиеся 3–5% относятся к четвертой, более редкой подкатегории привязанности тревожно-избегающей. (8).В детстве надежно привязанные дети расстраиваются, когда их опекун уходит, но их можно быстро успокоить по возвращении, в то время как тревожно привязанных детей не так легко успокоить по возвращении опекуна, и они избегают привязанности (и тревожно-избегающей привязанности). ) дети могут вообще не реагировать на отсутствие или возвращение опекуна. У взрослых эти разные стили привязанности по-прежнему актуальны; они просто проявляют себя в другом, более подходящем для возраста поведении, таком как пассивно-агрессивное поведение, а не плач, как в младенчестве.
Небезопасный человек:
Хеллер и Левин описывают людей с небезопасным стилем привязанности, обладающих «сверхчувствительной системой привязанности» или «шестым чувством опасности» (79). Эта чувствительность оказывает сильное влияние на протестное поведение или «любое действие, которое пытается восстановить контакт с [фигурой привязанности] и привлечь его внимание» (88). Например, было проведено исследование, в котором женщин попросили подумать о различных сценариях отношений во время фМРТ.Женщины с небезопасным стилем привязанности показали более высокую активность в областях мозга, связанных с эмоциями (при обдумывании негативных сценариев), по сравнению с женщинами с другими стилями привязанности (89). Кроме того, женщины с небезопасным стилем привязанности продемонстрировали меньшую мозговую активность в областях мозга, связанных с эмоциональной регуляцией (социально приемлемое выражение и переживание эмоций), когда они думали об одних и тех же негативных сценариях, чем их сверстники с разным стилем привязанности. Эти результаты показывают, что протестное поведение человека с небезопасным стилем привязанности — то, как он или она отреагирует на предполагаемую угрозу близости — включает более высокую эмоциональную реакцию и меньшую эмоциональную регуляцию, чем люди с безопасным или избегающим стилями привязанности.
Хотя наши пещерные предки могли извлечь выгоду из этой повышенной активации, в современную эпоху это может стать проблемой. Не только небезопасный, сверхчувствительный стиль привязанности может привести к тревоге и эмоциональному расстройству из-за чего-то столь же простого, как пропуск телефонного звонка партнеру, но Хеллер и Левин утверждают, что на самом деле это может привести к искаженному пониманию привязанности в целом. Человек с небезопасным стилем привязанности сталкивается с риском ошибочно принять активированную систему привязанности за чувство привязанности или любви.Сверхчувствительная система привязанности активируется легче и при активации вызывает сильные эмоции. Например, отложенный текстовый ответ от партнера может вызвать сильное чувство тревоги, и этот повышенный эмоциональный ответ — несмотря на его отрицательную валентность — можно спутать с побочным эффектом сильной страсти. Следовательно, неправильный партнер, тот, кто не понимает потребностей в отношениях незащищенно привязанного человека, может чувствовать себя правильным; незащищенный человек может «начать приравнивать тревогу, озабоченность, навязчивую идею и эти очень короткие вспышки радости с любовью» (92).На самом деле они просто приравнивают активированную систему привязанности к обожанию.
Человек, избегающий:
Вы когда-нибудь знали кого-нибудь, кто не знал бы хорошего партнера, если бы он (гипотетически) ударил его по лицу? Или кто-то, кто видит в других только негатив и проявляет отвращение к близости? Избегающий стиль привязанности, который, кажется, противоречит эволюционной потребности в близости, имеет тенденцию подавлять потребность в близости. Считается, что этот стиль является результатом потребности в самодостаточности, например, во времена ограниченных ресурсов или болезней.Избегающие не лишены потребности в близости, эта потребность просто проявляется иначе, чем потребность в незащищенности или защищенности. Они склонны «негативно думать о своих партнерах, считая их нуждающимися и чрезмерно зависимыми … но игнорируют свои собственные потребности и страхи по поводу отношений» (113–114). У них есть слепые зоны, которые защищают и прикрывают уязвимость, которая сопровождает их собственные скрытые потребности; это, в свою очередь, сделало бы их более самодостаточными в древние времена.
В одном исследовании проверялась восприимчивость избегающих к проблемам привязанности (113–114).Исследователей интересовало, насколько сильны определенные чувства у этих избегающих людей. Участников привели в лабораторию и сели за компьютер, где слова быстро мигали на мониторе. Исследователи попросили участников как можно быстрее идентифицировать слова. Если участники активировали в уме схемы, которые очень важны для них, то связанные слова будут более доступными, и участники будут быстрее идентифицировать их и показать лучшее время реакции (например, если вы злитесь, вы покажете более быстрое время реакции на слово «гнев», чем на «счастье»).В первом испытании результаты показали, что избегающие быстрее идентифицируют такие слова, как «потребность» и «запутанный» в отношении поведения своего партнера, но медленнее определяют такие слова, как «драка», «потеря» или «разлука». в отношении самих себя »(113). Проще говоря, было показано, что избегающие обладают негативным отношением к партнерам, таким как «зависимые», но, по-видимому, не осознавали те же потребности для себя (113).
Однако во второй части исследований эти результаты были опровергнуты.Когда они были заняты другой задачей, например головоломкой, избегающие участники внезапно так же быстро определяли слова, относящиеся к их собственным потребностям привязанности (такие как «разлука», «потеря» или «смерть»), как и люди других стилей. Хеллер и Левин объясняют, что, когда избегающие были «отвлечены другой задачей, их способность подавлять уменьшалась, и их истинные чувства привязанности и опасения могли проявляться» (114). Фактически, другие исследования показали, что избегающие проявляют протестное поведение, поразительно похожее на поведение людей с незащищенной привязанностью, когда они сталкиваются с травмирующим событием, таким как смерть любимого человека.
Но как избегающим удается подавить свою систему привязанности большую часть времени? Они используют стратегии дезактивации, которые включают в себя уклонение от обязательств с помощью таких способов, как привидение кого-то, даже если время, проведенное с ними, было приятным. Эти стратегии отключают их систему привязанности и, в свою очередь, поддерживают важное чувство автономии.
Защищенный человек:
Надежно привязанные люди настраиваются на сигналы своего партнера, а также на свои собственные; «Их эмоциональная система не слишком раздражается перед лицом угрозы (как в случае с тревожным), но и не отключается (как в случае с избегающим)» (131).У них даже есть тенденция к развитию смешанных отношений, то есть им удается повысить удовлетворенность отношениями не только для себя, но и для своего партнера.
Характерной чертой людей с безопасным стилем привязанности является то, что они предрасположены предполагать, что их партнеры будут относиться к ним с добротой и любовью. Чтобы проиллюстрировать это, такой же тестовый прогон на избегающих словах, включающий сообщение слов, был проведен на защищенной группе. Исследование показало, что надежно привязанные люди имеют более бессознательную активацию по отношению к таким понятиям, как любовь и близость, и меньше к таким вещам, как потеря или отказ.Даже будучи отвлеченными (состояние, которое выявило скрытые опасения избегающих относительно отношений), надежно привязанные участники продолжали игнорировать эти негативные опасения. Их позитивный настрой искренен; «Они просто не так чувствительны к негативным сигналам мира» (136).
Заключение
Все стили привязанности проистекают из нашей эволюционной потребности в близких отношениях — таких, которые помогли бы обеспечить нашу безопасность и защиту в более примитивную эпоху.Вовлеченность в прочные отношения увеличила бы вероятность того, что человек выживет после нападения, получит достаточно еды и выживет в целом. Несмотря на то, что после этого примитивного образа жизни прошло много времени, в эволюционном масштабе мы не избавились от этой потребности в близких отношениях. Скорее, они остаются очень мощным двигателем в нашей повседневной жизни: мы запрограммированы верить, что наша жизнь зависит от них.
В этой статье мы рассмотрим три основных стиля привязанности взрослых: незащищенные, избегающие и защищенные личности.Важно отметить, что не существует лучшего или лучшего стиля; скорее, понимание своего собственного стиля и стиля привязанности других может помочь человеку более легко ориентироваться в отношениях со взрослыми — от выбора правильных партнеров до адаптации к соответствующим потребностям этих партнеров.
Узнайте свой стиль привязанности:
В прилагаемой книге есть подробный тест: Новая наука о привязанности взрослых и как она может помочь вам найти и сохранить любовь
или
Вы можете перейти по этой ссылке на Psychology Today: https: // www.Psyologytoday.com/us/tests/relationships/relationship-attachment-style-test
Нора учится на втором курсе бакалавриата по специальности психология и коммуникации. В дополнение к ее интересу к распространению исследований, она также работает научным сотрудником в детской лаборатории Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и является членом женского общества Kappa Alpha Theta. В долгосрочной перспективе она надеется работать в области клинической психологии и когда-нибудь опубликует свои собственные открытия.
Стили прикрепления и их влияние на ваши отношения
Хорошая новость в том, что ваш стиль привязанности может со временем измениться, хотя это происходит медленно и сложно.
Исследования показывают, что тревожный или избегающий, который вступает в долгосрочные отношения с защищенным, может быть «поднят» до уровня защищенного в течение длительного периода времени. К сожалению, тревожный или избегающий также способен «снизить» безопасность до своего уровня незащищенности, если они не будут осторожны. 19
Кроме того, экстремальные негативные жизненные события, такие как развод, смерть ребенка, серьезная авария и т. Д., Могут привести к тому, что безопасный тип привязанности превратится в более небезопасный тип привязанности. 20
Например, анонимный мужчина может быть более или менее защищенным, жениться на Тревожной Анне, вывести ее на более безопасный уровень, но когда у них возникают проблемы с деньгами, она возвращается к своему тревожному уровню, изменяет ему и затем разводится с ним. за все его деньги, отправив его в штопор избегания. В течение следующих 10 лет Anonymous игнорируют интимные отношения и женщин-подкармливателей, боясь сблизиться с кем-либо из них.
Если вы начинаете думать, что тревожное и / или избегающее поведение соответствует ложному альфа-синдрому и другому небезопасному поведению, которое я описываю у мужчин в своей книге, то вы правы.Наши стили привязанности тесно связаны с нашей уверенностью в себе и других.
Психологи Бартоломью и Горовиц выдвинули гипотезу о модели, показывающей, что стратегия привязанности соответствует степени положительного / отрицательного образа себя и положительного / отрицательного образа других. 21
Secures демонстрируют как положительное представление о себе, так и положительное восприятие других. Тревожные типы демонстрируют негативное представление о себе, но позитивное восприятие других (отсюда их нуждающееся поведение).
Избегающие демонстрируют положительное представление о себе и отрицательное восприятие других (отсюда их высокомерие и страх обязательств), а избегающие проявляют отрицательное восприятие практически всего и всех (отсюда их неспособность функционировать в отношениях).
Используя эту модель в качестве дорожной карты, можно начать переходить к более безопасному типу привязанности.
Тревожные типы могут работать над саморазвитием, создавая здоровые границы и укрепляя здоровую самооценку.Вместо того, чтобы постоянно искать « тот единственный» , который волшебным образом решит все их проблемы (а затем звонит им 36 раз за одну ночь), они могут искать вещи, которые сделают их лучше и здоровее как телом, так и умом.
Один из моих самых распространенных советов при свиданиях — найти для мужчин то, что им нравится и в чем они хороши, и сделать это центром своей жизни, а не женщин. Излишне говорить, что то же самое касается и женщин.
Когда они довольны собой, тревожные типы могут работать над тем, чтобы лучше осознавать свою склонность к поиску партнеров, которые подтверждают их негативное представление о себе. 22
Помните, что я сказал о незащищенности, находящей незащищенность? Тревожным типам удастся вырваться из этого цикла и окружить себя людьми, друзьями и любовниками, которые поднимут их вверх, а не сбивают с ног. И чтобы углубить эти отношения. Положительные эмоциональные переживания, которые они получают от здоровых отношений, особенно глубоких, таких как отношения с супругом, изменят их взгляд на мир, уменьшат их беспокойство и помогут превратить их в более безопасные типы. 23
Избегающие типы могут работать над тем, чтобы открыться другим и обогатить свои отношения, больше делясь друг с другом. Исследования показывают, что просто , а не избегание отношений может помочь избегающим сторонам уйти от своей склонности к избеганию. 24 И, как и тревожные типы, избегающие должны перестать пытаться подтвердить свое видение мира с каждым встречным человеком — не все ненадежны или привязчивы.
Еще один из моих самых распространенных советов людям заключается в том, что вы обязаны находить что-то отличное в каждом, кого вы встречаете.Это не их обязанность показывать вам. Станьте любопытными. Перестань осуждать.
Для тех немногих неудачников, которые одновременно проявляют тревогу и избегают, они могут последовать советам для обоих типов, приведенных выше. Сосредоточьтесь на познании самих себя, своих страхов и неуверенности, примите их и научитесь работать с ними, а не против них. Вот несколько простых инструментов, которые помогут им в этом — ведение дневника и медитация. Также может быть эффективна профессиональная терапия. 25
И, конечно же, некоторые из вас могут читать это и думать: «Мне нравится быть одному и иметь возможность спать с кем захочу.Я бы ничего не изменил ». И это правда — многие люди ведут счастливую и успешную жизнь избегающие или тревожные. У некоторых даже есть успешные долгосрочные отношения из-за беспокойства или избегания.
Но исследования показывают, что обеспеченные люди всегда более счастливы и чувствуют себя более поддерживаемыми, 26 реже впадают в депрессию, 27 более здоровы, 28 сохраняют более стабильные отношения и становятся более успешными 29 , чем другие типы.
И я могу сказать вам по своему личному опыту, что за последние шесть лет работы над собой в этой области я почувствовал, что у меня отходит от сильного избегающего (и слегка тревожного) типа привязанности к более безопасному типу привязанности.И я могу однозначно сказать, что я более счастлива и удовлетворена своими отношениями и женщинами, с которыми встречаюсь сейчас, чем когда-либо была тогда.
Ни за что не променяю.
Как ранние стили привязанности могут повлиять на дальнейшие отношения
Вы боретесь с незащищенностью в отношениях? Возможно, вы любите погоню, но не можете брать на себя обязательства. Или вас привлекают только те, кого уже «взяли»? Может быть, как младший я, ты не можешь расслабиться в любви, всегда в тревоге; сколько бы уверенности вы ни получали, этого недостаточно.Вы живете в страхе. Потери. Отказ. И все же вам также нужно больше места.
Когда дело доходит до любви, похоти и отношений, есть тысяча разных способов застрять — например, пойти не на того человека или слишком быстро упасть, стать созависимым и «потерять себя» или просто полностью избежать всей этой неприятной деятельности и принять никаких рисков.
Что труднее, так это оторваться. Распутывать узлы сложно, и выбирать разные способы общения может быть ужасно, если вы привыкли к самозащите.Если вы хотите делать более здоровый и уверенный выбор в отношениях, вам понадобятся смелость, вера и готовность.
Во-первых, вы должны быть открыты для самоанализа, начиная с определения ваших шаблонов во взаимоотношениях, а затем начните спрашивать, почему: , почему я могу вести себя таким образом? Какая у меня мотивация? Что за страх? И откуда это могло взяться? Когда я впервые узнал об этом?
Ключевое слово здесь — это привязанность, определяется Джоном Боулби, основателем теории привязанности, как «глубокая и прочная эмоциональная связь, которая связывает одного человека с другим во времени и пространстве.Согласно теории привязанности, у каждого из нас есть свой предпочтительный «стиль привязанности», обычно являющийся результатом детства — в частности, то, как наши опекуны относились к нам, когда мы были молоды, и что мы узнали о независимости, зависимости, получении и отдаче любви. / поддержка / привязанность.
Здесь важно помнить, что привязанность, и в особенности наши ранние показатели привязанности, могут повлиять на то, кого мы выберем в качестве наших сексуальных или романтических партнеров в будущем. Как блестящий психотерапевт и эксперт по взаимоотношениям, Эстер Перель, как известно, говорила: «Расскажите мне, как вас любили, и я расскажу вам, как вы занимаетесь любовью.Под «заниматься любовью», я думаю, она имеет в виду, как вы любите — как вы приближаетесь к близости, близости, свиданиям и романтике.
В современной теории привязанности много уровней и сложностей, но на данный момент давайте просто скажем, что есть четыре основных стиля привязанности: безопасная, небезопасно-избегающая, небезопасная-тревожная и дезорганизованная. Те, у кого есть безопасный стиль привязанности, будут склонны находить отношения — близость, приверженность и связь — намного проще и проще, чем другие.Эти счастливчики рано узнали, благодаря воспитанию, которое (хотя оно могло и не было идеальным) было достаточно хорошим, что можно безопасно полагаться на людей. Они также научились терпеть разочарования и не падать духом — это разочарование не обязательно должно приводить к закрытию.
Те, у кого стиль привязанности неуверенно-избегающий, обычно сталкивались с 1) родителями, которые чрезмерно пренебрегали своими чувствами (таким образом, они научились отключать свои чувства и им было трудно общаться или показывать себя), или 2) родители, которые были чрезмерное поглощение (не позволяя им достаточно личного или эмоционального пространства, так что они стали бояться когда-либо позволить кому-либо снова приблизиться, чтобы не быть поглощенными снова).
У людей с небезопасным стилем тревожной привязанности (* волны *) обычно были ненадежные родители — любящие, поддерживающие, доступные в одну минуту и недоступные и даже угрожающие в следующую — и поэтому они никогда не усваивали достаточно безопасности, чтобы выйти в мир, чувствуя себя действительно твердыми. самих себя. Этим типам очень трудно доверять другим (и себе) во взрослых отношениях — ой — и они могут быть довольно драматичными в отношении вещей, потому что есть вероятность, что из-за того, что амбивалентная родительская поддержка означала, что они также не научились, как себя успокаивать.
И избегающий, и тревожный тип имеют глубоко укоренившийся страх быть брошенным, но избегающий человек пытается подавить этот страх, отталкивая людей / не сближаясь, а тревожный человек пытается сделать это, цепляясь или требуя. Я должен добавить, что это грубые и обобщенные характеристики.
Для людей с небезопасно-дезорганизованным стилем привязанности жизнь еще более запутана: родители были настолько ненадежны, что стали оскорблять или, возможно, полностью отключились / были в депрессии; ребенок временами боялся человека, который должен был о нем заботиться, и поэтому все это невероятно сбивало с толку.Любовь, которую усвоили в детстве, в этом случае путают с жестоким обращением, пренебрежением или серьезным отказом. Эти типы часто попадают в оскорбительную динамику, не зная сознательно, как они туда попали.
Уф. Это довольно много. Если вы все еще читаете, и особенно если раньше не слышали этого, просто дышите. Вы можете легко почувствовать себя подавленным или подавленным, если увидите себя в одном из незащищенных типов. К счастью, экспертное мнение (и мой опыт) показывают, что ненадежные модели привязанности можно улучшить или даже вылечить за счет существования питательных долгосрочных отношений, будь то отношения с друзьями, любовниками, супругами, терапевтами и даже, иногда, с домашними животными.
Давайте рассмотрим все это на примере. Я собираюсь использовать одного из моих ближайших друзей, человека с небезопасным стилем привязанности, который лучше всего описать как избегающий тревоги. (О да, я забыл упомянуть эту маленькую жемчужину: люди с тревожной привязанностью также могут избегать, они колеблются из одной крайности в другую, но редко чувствуют себя в безопасности.) Эта добрая, забавная, умная и общительная женщина была «другим человеком». женщина »четыре раза за три года и признает, что ее тянет к полу недоступному любовнику так, что она может чувствовать себя нездоровой.
Как и многие из нас, моя подруга обожает начало вещей — тот первый поцелуй, этот удар дофамина, когда ее телефон звонит с захватывающим сообщением, быстрые пересылки электронных писем туда и обратно по мере того, как интрига сгущается и возможности возрастают.
Это увлекательно, иногда навязчиво, а некоторые могут сказать, что вызывает привыкание. В какой-то момент во время ухаживания это перерастает в страдания, поскольку моя подруга оказывается в знакомом положении и нуждается в заверении со стороны своего любовника, который, как она убеждена, уходит.Либо она получает это, и это ее не насыщает, либо, что еще хуже, она не получает заверения, вероятно, потому, что она выбрала того, кто не может этого дать. Вот тогда и возникает то старое, мучительное чувство тоски: , почему он не хочет меня, как я? Я чувствую себя забытым — прошло шесть часов, почему он не ответил, куда он ушел? Может быть, если я напишу еще раз, если проявлю больше интереса, предложу больше поддержки, он мне ответит.
Вы можете предположить, что это неизбежное последствие для любого человека, который вступает в брак с кем-то, кто женат, или, если вы действительно критичны, вы можете назвать это кармой.Однако судить таким образом — значит упускать более широкую картину. Вместо этого нам следует интересоваться корнями или мотивацией любого обреченного на провал паттерна. Когда мы узнаем об истории моего друга, все становится понятнее, и мы (я надеюсь) можем получить больше сострадания. Ее отец был на тридцать лет старше матери. Трое никогда не жили вместе, хотя она общалась с ним по выходным и праздникам. Что касается стиля привязанности моей подруги, который наиболее сильно развивается в раннем детстве, то, что она испытала, было отцом, который уже был мучительно непоследователен — как «там, так и потом — не там».Затем, когда ей было пять лет, он ушел полностью, даже не попрощавшись.
Что еще хуже, мать моего друга, хотя я уверен, что она старалась изо всех сил, не смогла помочь своей дочери с потерей отца, потому что она тоже была убита горем. Ничего не было проработано и решено. Моя подруга узнала, что, когда она была действительно опустошена, никто не помогал, и поэтому она научилась избавляться от трудных чувств и просто «справляться с ними». В 11 лет она пошла в школу-интернат, где, по ее словам, на самом деле была счастливее, чем дома.
Конечно, в этой истории есть еще кое-что, и я поделился только тем, что знаю, и всем с точки зрения моего друга (или моей). Тем не менее, трудно не испытывать большего сострадания к моей подруге сейчас, когда мы знаем ее предысторию и немного лучше понимаем ее. Трудно также представить, что этот молодой опыт покинутости и ощущения отсутствия поддержки не повлиял на ее подход к будущим отношениям как с точки зрения того, что она дает, так и того, чего, как она ожидает, заслуживает.
По моему опыту, как терапевт и как человек, который провел большую часть своей романтической жизни, страдая от тревожного стиля привязанности, мы привлекаем партнеров, которые настолько же эмоционально доступны, как и мы.Следовательно, единственный способ начать более полноценные интимные отношения — это не пытаться изменить наших партнеров (кого мы выберем, изменится, скорее, так же, как и мы), а сосредоточившись на себе; научиться ценить себя и доверять себе; работая над достижением «взаимозависимости», когда мы можем обращаться к другим за помощью, но также и заботиться о себе.
Подпишитесь ниже, чтобы получать сообщения нашего блога прямо на ваш почтовый ящик.
Оглядываясь назад: становление и разрушение теории привязанности
Собственный опыт Боулби в области материнской заботы, похоже, был ограничен.Он происходил из обычного среднего класса, его отец был хирургом, посвященным в рыцари за заслуги перед королевской семьей. Согласно обычаю этого социального класса, о Боулби и его пятерых братьях и сестрах заботились сотрудники детской наверху дома, навещающие свою мать в гостиной с 17 до 18 часов каждый день. В возрасте четырех лет он был убит горем, когда его няня ушла. В девять его отправили в интернат. Позже он сказал своей жене, что «в таком возрасте не стал бы отправлять собаку в интернат».Кажется вероятным, что эти переживания сделали его чувствительным к проблемам привязанности и потери, хотя его единственный загадочный общественный комментарий заключался в том, что он был «достаточно ранен, но недостаточно поврежден» ими.
После окончания государственной школы он изучал медицину в Кембридже и больнице университетского колледжа, а также выполнял волонтерскую работу в аналитически ориентированной школе для детей с нарушенной адаптацией, прежде чем начать семилетний психоанализ по Кляйнину и пройти обучение в качестве взрослого психиатра в больнице Модсли.Работая до войны в лондонской клинике детской психологической помощи, взгляды Боулби вскоре начали расходиться со взглядами его психоаналитических наставников. Он пришел к убеждению, что они сильно преувеличивают роль фантазии в психологических расстройствах детей, которые, по его мнению, были в первую очередь результатом разрушительного жизненного опыта, особенно разлуки с матерями. Это заставило его безуспешно предостеречь от эвакуации детей в возрасте до пяти лет без матери в начале войны.В 1944 году он опубликовал статью, в которой было показано, что из 44 детей, обращенных в его клинику за воровство, 14 были «беспристрастными», а 12 из них были разлучены со своими матерями не менее шести месяцев в возрасте до пяти лет.
Его аргумент о том, что маленькие дети страдают от материнской депривации — будь то разлучение, слишком частые смены или отсутствие материнской фигуры — в значительной степени поддерживалось этим исследованием молодых воров и некоторыми методологически слабыми исследованиями Шпица и Гольдфарба. институциональных и бывших институциональных детей.Боулби пришел к выводу, что у всех детей должны быть теплые, интимные и постоянные отношения со своей матерью или постоянным заместителем матери. Более того, он считал, что для развития этих отношений существует критический период — от 6 до 30 месяцев. Если отношения отсутствуют или разорваны, последствия будут тяжелыми и необратимыми. Материнство почти бесполезно, если откладывать его до достижения двухлетнего возраста, и ребенок вырастет психопатическим или, в лучшем случае, бесполезным, неспособным устанавливать близкие отношения с другими.Он выразил свое твердое возражение не только против институционального ухода и отделения в больницах, но также и детских яслей или школ для детей до трех лет. Даже дети в возрасте от трех до пяти лет должны посещать занятия только неполный рабочий день, а матерям с маленькими детьми при необходимости следует платить, чтобы они оставались дома.
Книга произвела огромное впечатление на широкую публику. Я думаю, это произошло потому, что оно появилось вскоре после окончания Второй мировой войны, когда было большое движение за то, чтобы женщины, во многом освобожденные их опытом работы во время войны, оставались дома.Такие профессиональные женщины, как я — у меня родился первый ребенок в год, когда была опубликована книга — забеспокоились, что они могут навредить своим детям, вернувшись к работе даже на условиях неполного рабочего дня, а тех, кто работал полный рабочий день, широко критиковали. Многие детские сады закрылись, а детские сады перешли на прием детей только на неполный рабочий день. Возможно, мы должны были знать, что эти меры были сомнительными, поскольку в течение нескольких поколений женщины на севере Англии работали полный рабочий день на фабриках, без явной разницы между севером и югом в частоте возникновения психопатии.
Некоторые психологи сразу же раскритиковали теории Боулби. Они возражали, что доказательства, на которых они основывались, слишком ненадежны, чтобы допускать такие обобщения, состоящие в основном из наблюдательных исследований в одном прискорбном приюте, где было много других форм депривации, и ретроспективных исследований, в которых, вероятно, были задействованы факторы отбора. . Его «монотропное» предположение о том, что у младенцев есть только один предпочтительный человек, которым всегда является их мать, а роль отца состоит в том, чтобы поддерживать ее эмоционально и финансово, было оспорено.Его утверждение о том, что в развитии привязанности есть краткий критический период, который, если его пропустить, неизбежно приведет к серьезным и необратимым повреждениям, также было встречено скептицизмом.
Гораздо менее широко известно, что Боулби значительно развил и модифицировал свои теории в течение своей жизни, движимый желанием быть более научным в своем подходе, а также учитывать концепции, методы и открытия других дисциплин и реагировать на них. (Стадии мышления Боулби можно проследить в сборнике его статей 1979 года «Создание и разрыв привязанностей»).Первоначально он объяснил ужасные последствия материнской депривации в психоаналитических терминах, как результат неспособности детского эго и суперэго развиваться должным образом. Это произошло потому, что нормальный детский конфликт между «импульсом к получению либидозного удовлетворения» и импульсом причинить боль и уничтожить «объект любви» был усилен разделением до такой степени, что их эго было слишком слабо, чтобы разрешить его. Следовательно, эти сильные чувства остались в бессознательном, неразрешенными, что привело к более позднему расстройству личности.
Но Боулби был удивительно открыт для влияния других дисциплин. В 1950-х годах в его еженедельный семинар по отношениям между родителями и детьми входили, помимо фрейдистов и кляйнианцев, психологи-бихевиористы, этологи по Пиаже и социальные работники-психиатры. Через несколько лет он стал критически относиться к психоаналитической теории из-за ее неспособности проводить систематические наблюдения, неясности многих ее гипотез и неспособности увидеть необходимость их проверки.В 1956 году результаты его собственного исследования детей, госпитализированных в раннем возрасте, заставили его написать, что он и другие преувеличивали свою точку зрения о неизбежных ужасных последствиях ранней разлуки.
Теоретически он переключился на этологическое объяснение важности связи между матерью и ребенком с точки зрения их биологической ценности для выживания, а также их важности для эмоционального развития. Он увидел параллель между этой связью и концепцией (позже отвергнутой этологами) импринтинга у животных и птиц, процесса, который, как утверждается, происходит в течение ограниченного периода времени и является необратимым.Этология вдохновила его на проведение наблюдательных исследований маленьких детей, поступающих в больницы и детские ясли. Его поразило сходство между стадиями протеста, отчаяния и отстраненности, наблюдаемыми в них после разлуки, и процессом взрослого оплакивания.
В 1960-х Боулби занялся изучением нормального процесса привязанности, работая с психологом Мэри Эйнсворт, с которой он разработал теорию привязанности. Это подчеркивало, что отношения привязанности важны на протяжении всей жизни, и что более поздние отношения, а также социальное и эмоциональное функционирование зависят от безопасности первой привязанности.Процедура «Странная ситуация» Эйнсворт была разработана как объективный, наблюдаемый способ выявить различные модели поведения привязанности у 12-18-месячных детей в стандартных ситуациях с их матерью. Говорят, что защищенные дети, которые использовали своих матерей как базу для исследования и возвращения для ободрения, — это те, чьи матери были чуткими и отзывчивыми. Было предсказано, что позже они разовьют уверенные и позитивные социальные отношения. На основании исследования, проведенного с помощью этой процедуры, Боулби пришел к выводу, что по крайней мере у трети детей матери не обеспечивают им безопасности из-за собственных эмоциональных проблем.Теория привязанности и исследования впоследствии получили широкое распространение (см. Прекрасную книгу Хелен Барретт 2006 года «Привязанность и опасности для родителей»).
Чтобы понять, как ранние образцы привязанности могут иметь длительный эффект, к 1970-м годам Боулби перенял концепцию «внутренних рабочих моделей» у когнитивного психолога Кеннета Крейка. Он постулировал, что такие модели, созданные маленькими детьми на основе их опыта и того, что им говорят, состоят из ожиданий относительно того, как люди будут реагировать на них, а они — на других.
Сначала модели, основанные на отрицательном или положительном опыте, являются предварительными, но они, как правило, подтверждаются и сохраняются. Таким образом, любой первоначальный эмоциональный ущерб детям имеет тенденцию к сохранению, хотя до некоторой степени он может быть смягчен последующим опытом. Он использовал теории обработки информации, чтобы объяснить растущее сопротивление этих моделей изменениям. Эти концепции заставили его отказаться от своей первоначальной веры в критический период для установления связей, что было поставлено под сомнение в более поздних исследованиях.
Хотя многие психоаналитики думали иначе, Боулби всегда считал себя психоаналитиком. Но когда в 1979 году его спросили о 10 книгах, которые больше всего повлияли на его мышление, он включил только одну, написанную психоаналитиком (вводные лекции Фрейда), три книги биологов (Роберт Хайнде и Лоренц), одну педагогом Гомера Лейна и одну. психолог Эйнсворт. В 1986 году Боулби писал о Фрейде: «Явления, на которые он обратил внимание, чрезвычайно важны, но теории, которые он придумал, очень устаревшие и неадекватные.’
В последнюю часть своей жизни, находясь под сильным влиянием работ Майкла Раттера, он отказался от своей первоначальной настойчивости в отношении необратимых последствий разлучения с матерью. В 1988 году он писал, что «центральной задачей является изучение бесконечного взаимодействия внутренних и внешних факторов, а также того, как один влияет на другой не только в детстве, но и в подростковом возрасте, и во взрослой жизни… Современные знания требуют наличия теории развития. пути должны заменить теории, которые вызывают определенные фазы развития, в которых постулируется, что человек может зациклиться и / или к которым он может регрессировать.Его по-прежнему интересовала концепция привязанности, но его интерес переместился на проблемы взрослых с дисфункциональными рабочими моделями привязанности. К сожалению, в общественном сознании застряла его первоначальная грубая теория.
Теории Боулби, подчеркивая роль в развитии опыта в противоположность фантазии, составили важную критику психоанализа. Они также сыграли важную роль в привлечении внимания к эмоциональным страданиям, которые маленькие дети могут испытывать в разлуке, что привело к более гуманной практике в больницах и детских учреждениях.Но многие женщины считали его влияние угнетающим, пока феминизм и рост потребления не привели к тому, что матери вернулись к работе с большей уверенностью.
В моем случае мой первый крупный исследовательский проект — лонгитюдное исследование детей, проведших первые два-пять лет в английских детских садах — был вдохновлен сомнениями по поводу теорий Боулби. Фактически мы обнаружили, что он был частично прав. Хотя к 16 годам многие из бывших детей-интернатов, особенно приемные дети, сформировали прочные и любящие отношения со своими родителями, у них чаще были проблемы со сверстниками, чем с другими детьми.Но эти проблемы возникали только у половины детей, и чаще возникали у тех, кто вернулся в свои семьи со всеми своими проблемами, чем у тех, кто был усыновлен, и к ним уделялось много внимания и заботы.
В отличие от меня, мой покойный муж Джек мало интересовался творчеством Боулби. Как и Боулби, в 1950-е годы он был обеспокоен последствиями институционального ухода: в случае Джека — взрослых и детей, признанных «умственно неполноценными» и заключенных с почти неопределенным сроком заключения в огромных институциональных «колониях».